Камень и ветра 4. Поход за радугой [Анатолий Михайлович Нейтак] (fb2) читать онлайн

Анатолий Нейтак
Камень и ветра 4. Поход за радугой

часть первая

Судьбе не говорите: "Да", -

Она не любит это слово,

И вместо сладостного плова

Грядёт лишь бедная руда.

Судьбе не говорите: "Так", -

Она беззубо ухмыльнётся,

Поманит, хмыкнет, увернётся -

Лови луну, слепой ишак!

Судьбе не говорите: "Что ж…" -

Ей ненавистны эти звуки.

Смиренного раздавят муки:

Огонь и яд, сума и нож.

Судьбе не говорите: "Нет".

Строптивцы – редкая добыча,

И кровь тореадору бычья

Сладка, как нищим – звон монет.

Молчите пред лицом судьбы.

Сжимайтесь! Бейте! Рвите жилы!

С пути идущего к могиле

Рок отступает без борьбы.*

1

– А ну, стой! Кто такие? По какому делу?

Заставив лошадь шагнуть вперёд и слегка развернуться, я протянула старшине караула потрёпанный вощёный конверт. Внутри лежал лист пергамента (по традиции, официальные подорожные документы на бумаге не оформляются – только на пергаменте, более стойком к возможным передрягам в пути). А на листе имелся текст, лживый примерно на треть… ту самую треть, которая давала мне полномочия, которыми я не обладала, и указывала исходный пункт путешествия, не имевший с истиной ничего общего.

Зато украшавшая пергамент подпись Тарлимута, одного из командоров Союза Стражей Сумерек, была подлинной на все сто. Что, несомненно, к лучшему, ибо подделать подпись и заверяющий знак Тарлимута (ко всем прочим достоинствам, опытного мага со склонностью к Свету и огненной стихии) было бы… сложно. Практически нереально.

Прочитав подорожную, старшина преисполнился почтения. Ещё бы он остался равнодушен! С магами обычные люди, как правило, разговаривают уважительно; меж тем именно магом (и не рядовым, а магистром стихии земли) я числилась в предъявленном документе.

– Магистр Илина, – обратился ко мне по фальшивому имени старшина. – Здесь не указано, кто именно вас сопровождает. Написано лишь: "со спутниками". Кто эти люди?

– Это мои спутники, – с нажимом, переходящим в лёгкую угрозу.

Голос мой хрипел и взрыкивал. Побочный эффект воздействия плотно охватывающего шею ожерелья-ошейника. Кое-кто из стражников, не ожидавших ничего подобного, вздрогнул, один вообще подскочил, словно уколотый в… филейную часть тела. Мало кто ожидает, что женщина моей далеко не массивной комплекции может перерычать волкодава. Но старшина, хотя стоял ближе всех, даже не дрогнул. Очко ему в плюс.

– Это я понял. Но кто они такие?

Вот тебе и уважение к магам. Правда, тут столица, и сроднившиеся с Силой встречаются даже слишком часто. А младший магистр если и птица, то полёта невысокого. Я, не поворачиваясь и глядя с высоты седла в глаза старшине, ткнула пальцем себе за спину.

– Клин, вольный охотник из Дэргина. Рессар из Тральгима -…слуга.

Старшина смерил взглядом "моих спутников".

Устэр Шимгере, беглый аристократ из Дэргина, которого я привыкла даже мысленно называть по прозвищу, Клином, наверняка ответил ему встречным взглядом. Сидящий на крупном породистом коне, одетый в чёрную, жёлто-коричневую и тёмно-серую кожу поверх кольчужного жилета, с мечом у бедра, экипированный длинным луком и полным колчаном стрел, он выглядел именно так, как должен выглядеть вольный охотник, нанявшийся охранником. Взгляд Клина соответствовал общему впечатлению: пристальный, жёсткий и вместе с тем обманчиво рассеянный. Типичный взгляд воина. Нетипичной была лишь пульсация тревоги на дне синих глаз южанина. Я ощущала этот пульс, даже не оборачиваясь, спиной. Но также я знала, что по внешнему виду Клина этот непокой вычислить сложно.

А вот сидящий на облучке повозки Рессар играть в гляделки наверняка не стал. Посмертный слуга был одет не столь вызывающе, как Клин. Светлый лён рубахи. Любимая возчиками шляпа с очень широкими полями, способная уберечь владельца от средней силы дождя. Грубые, отчасти вылинявшие тёмные штаны, заправленные в сапоги с короткими голенищами. Действительно, прислуга и прислуга… если не обращать внимания на лёгкие утолщения, выдающие присутствие метательных ножей, и неподвижный взгляд. Слишком неподвижный. Рессар отличался от Клина так же, как опытный и малозаметный телохранитель отличается от здоровяка-охранника, выставляющего молодецкую стать напоказ. Как стилет от мясницкого ножа, как набросок карандашом, сделанный мэтром на помятом листе, от вставленного в раму многокрасочного батального полотна, написанного учеником. Так, как убийца отличается от воина.

Насмотревшись на Клина с Рессаром, старшина снова посмотрел на меня. И я поняла, что ножи, припрятанные моим слугой, он заметил.

– Рессар из Тральгима – это, конечно, не настоящее имя?

– Настоящее.

– Вы так легко называете его прилюдно?

– Рессар – истинно мой. – Рыкнула я. – Любой вред, какой ему пожелает причинить знающий настоящее имя, встретят Печати магии… и не только они.

Старшина прищурился.

Моя речь подобала даже не магу, а дворянину. Внешность… здесь тоже имелись некоторые противоречия, отчасти природные, отчасти нарочитые. Мужского покроя дорожный костюм скрывал тело худое и жилистое, как сыромятный ремень. Глаза пили свет, как две чёрные дыры; у людей очень редко можно встретить радужки, не отличающиеся цветом от зрачков. И мало кто остаётся равнодушным, когда видит мои глаза. Очень мало кто. Кожа у меня бледная, как у любого книжного червя из Древней Башни – но в седле я себя чувствовала уверенно, что среди книжников бывает редко. Ну и аксессуары. Четыре разных кольца на пальцах, все с разными, невзрачного вида камнями. Широкие серебряные браслеты на запястьях, густо покрытые чеканкой и служащие оправами для натыканных без видимой системы капель янтаря. Уже поминавшееся ожерелье-ошейник, спиралевидная брошь над сердцем… в сумме – просто эстетический ужас. Но магу земли носить амулеты и талисманы, особенно сделанные лично, не то, что не зазорно – естественно…

Хорошо ещё, что мой любимый меч-бастард тихо лежит в повозке, а то старшина окончательно запутался бы, гадая, что это за чучело такое на него рычит.

– Вы разрешите нам осмотреть груз, магистр?

– Осмотреть – да.

Взмахом руки старшина подозвал пару подчинённых, и те шустро подбежали к повозке. По тому, как они косились на Рессара, стало ясно, что ножи заметил не только старшина. Однако мой слуга оставался недвижим, так что стражники без помех влезли под кожаный полог.

– Командир! – высунулся вскоре один из них. – Гляньте!

Старшина глянул. И я заранее знала, что привлекло интерес стражей порядка. Конечно, покрытый глубоко вырезанными символами ящик из старого тёмного дерева, загромождающий собой заднюю часть повозки. Ничто иное просто не могло вызвать подозрений.

Покинув повозку, старшина снова подошёл ко мне. Двигало им стремление оказаться подальше от Рессара. А вот пара рядовых досмотрщиков осталась у моего слуги за спиной.

Ну-ну.

– Что в ящике?

– То, что внутри, вас не касается.

Хмурые взгляды со всех сторон. Стражники не любят, когда им мешают исполнять их работу. Сильно не любят. Статус младшего магистра магии земли не перекрыл этой нелюбви. Илина стояла всего на одно деление выше рядового мага и на два деления выше ученика. Может быть, в иной ситуации и в ином месте старшина не стал бы напирать, но он охранял столицу королевства, а не склад списанных портянок. В окружении своих людей он просто не мог сдаться сразу.

– Откуда мне знать, если ящик закрыт? Откройте.

– Этот, как вы выразились, "ящик" зачарован. И зачарован так, чтобы ничто изнутри не нашло дорогу наружу. Ибо заперто внутри зло, большое зло. Куда больше, чем вы можете представить. Я не имею права открыть его для вас, старшина…

– А для меня вы его откроете?

Я повернулась к новому действующему лицу маленькой привратной драмы.

В мире встречаются существа, способные резать вооружённых стражников, как повар режет капусту (например, Рессар). И в мире встречается магия (в том числе атакующая и тёмная). Поэтому ворота редко охраняют одной лишь силой оружия.

Мой мрачный взгляд встретился с фальшиво беззаботным взглядом лысеющего субъекта в потрёпанной мантии. Из-под этой сине-белой мантии, расписанной замысловатыми "морозными" узорами, выпирало изрядное брюшко и мыски новеньких сапог. А над правым плечом лысеющего, не отличавшегося большим ростом, пучком ботвы торчала вытянутая физиономия прыщавого юнца – очевидно, ученика мага.

Хм… ученик-то он ученик, но то ли из-за возбуждения, то ли ещё из-за чего-то, а силой прыщавый прямо-таки лучился, без труда затмевая ауру своего учителя. Недостаток контроля и малоопытность – да. Но на другом конце весов – нешуточный потенциал, не уступающий моему собственному. Если прыщавый решит, что он должен ударить…

– Кто вы? – спросила я (вернее, почти рявкнула – из-за ошейника).

– Огли Цаттер. Магистр Острасского Круга Магов, воздух, вторая ступень. К вашим услугам, милочка, – ухмыльнулся лысеющий. – А этот юноша за мной – Беруф, ученик.

Я приподняла бровь.

– Вторая ступень?

– Именно.

Отвечая, Огли Цаттер уже не ухмылялся. Оно и понятно: магистра второй ступени могли поставить на пост у ворот лишь в качестве наказания. Да и такого, как Беруф, ординарному магу в ученики не дадут никогда. Разве что Беруф не только феноменально силён, но заодно и феноменально растяпист. Настолько, что его бестолковость возмещает притягательность его таланта.

– Что ж, отвечаю на ваш вопрос, магистр: нет.

– Нет?

– Нет. Содержимое… ящика опасно. В специально подготовленном подземелье Древней Башни я бы его открыла. Здесь, в двух шагах от населённых кварталов – нет.

Ухмылка Цаттера окончательно испарилась.

– Старшина.

Начальник караула передал магистру Цаттеру мою подорожную. Тот внимательно изучил написанное. Очень внимательно. Потом посмотрел на меня. Большого труда мне стоило не поёжиться под взглядом воздушника, несущим самый настоящий, физически ощутимый холод.

– Магистр Илина, – медленно сказал он. – Вы хорошо знаете командора Тарлимута?

– Не особенно.

– Но вы его видели?

– Разумеется.

– Опишите.

– С какой стати я должна это делать?

– С такой, что здесь я решаю, кого пропускать, а кого не пропускать.

Я наградила Огли Цаттера взглядом, не обещающим добра. Однако подчинилась, напрягла память и выдала требуемое описание. Увы, на этом маг не остановился и потребовал рассказать, где и когда я его видела. Тут уж пришлось врать.

Задача состояла в том, чтобы врать как можно меньше и как можно тоньше. Магистр Цаттер не менталист, но воздушники тоже весьма тонко чувствуют ложь… и он мог бы почуять враньё, если бы моя сила и ожерелье на моей шее не препятствовали верификации. Но всё равно, чем больше правды я скажу, тем лучше. Потому что его новости с севера могут быть свежее моих.

Да какое – могут! Они наверняка свежее: магистр ведь встречает проезжающих через северные ворота и должен быть в курсе всех слухов. Если же он поймает меня на лжи…

Так что когда Цаттер спросил, что конкретно содержит ящик, я врать не стала. Просто промолчала. Как старшина караула не мог дать слабину, имея перед собой всего лишь магистра третьей ступени, так и я не могла сдать позиции без сопротивления. Покладистость вызвала бы больше подозрений, чем ершистость. Маги земли и воздуха собачатся не только из-за естественного антагонизма подвластных сил, но и просто по традиции.

– Вы что, не хотите попасть в город?

– Хочу, – незамедлительно ответила я. – И сотрудничать я готова. Но поддаваться на ваши провокации не собираюсь.

– Требование осмотреть груз – это, по-вашему, провокация?

– С учётом полученных мной приказов – да!

Наградой мне был тихий смешок. Витавшее вокруг напряжение резко спало.

– А вы изрядное шило, магистр Илина.

– Взаимно, магистр Цаттер. Взаимно.

– Значит, вы не скажете, что находится в том замечательном экранирующем кофре?

Успел прощупать? Посреди разговора, да ещё так, что я не заметила? Вряд ли. Скорее, он провёл прощупывание ещё до появления на публике. И вряд ли напрямую, скорее, через специальный артефакт. Иначе я бы уловила. Потому что на самом деле я давно переросла третью ступень.

А вот что он там смог нащупать сквозь экранировку…

Ладно. Буду максимально честной.

– Кости.

– Что?

– Там, внутри, лежат кости, – ответила я. – Полный скелет костяного дракона.

Слово "полный" я слегка подчеркнула.

– О! Знатная добыча.

– Да. Но больше теоретически, да и не для вашей стихии.

– Ясно… что ж, тогда платите пошлину и проезжайте.

– Груз, принадлежащий Кругу, не облагается пошлинами.

– А я о грузе ничего не говорил. Поскольку повозка условно пуста, она может проехать невозбранно. Но за двух конных придётся заплатить. Магистрат должен откуда-то брать деньги на содержание мостовых, не так ли?

Я испортила Цаттеру удовольствие, посреди его речи бросив старшине караула мешочек с серебром. Внутри было ровно столько, сколько положено брать за въезд в столицу двух всадников.

Ясное дело, мешочек этот я приготовила заранее.

Однако и воздушник нашёл способ сунуть мне жабу за шиворот. Когда мой маленький отряд уже проехал мимо него, он бросил вдогонку, повысив голос:

– Скажите, Илина… кому на самом деле принадлежит покойник на облучке?

Ответ не пришлось давать экспромтом. К этому вопросу я тоже была готова, так что заготовленная полуправда соскользнула с языка легко и гладко:

– Увы, он не мой. – "Чистая правда. Посмертного слугу делала не я, он часть моего наследства…". – Рессар подчиняется мне лишь временно. – "Ага. Лишь до тех пор, пока я не умру".

– Увы?

– Ещё ни один маг земли не создал голема, способного сойти за человека. И вряд ли когда-нибудь создаст.

– А вы практичны.

– Скорее, честна, – ответила я, вновь разворачивая коня, чтобы проехать в ворота.

Огли Цаттер рассмеялся мне вслед. И смех этот мне не понравился.

2

Римляне, предвидя беду заранее, тотчас принимали меры, а не бездействовали из опасения вызвать войну, ибо знали, что войны нельзя избежать, можно лишь оттянуть её – к выгоде противника.

Н. Макиавелли "Государь"

Столица Остраса называется почти так же, как всё королевство: Остра. С ударением на первом слоге. Город этот не из старых (ему немногим более 700 лет) и не из Десятки Великих, но достаточно крупный. Если верить некоторым знатокам, в кольце внешних стен, которое мы только что благополучно миновали, постоянно живёт не менее 130 тысяч человек. Плюс жители предместий, плюс приезжие… а сверх того разный неучтённый люд, не платящий податей, вроде воров, нищих, бродяжек и прочих крысоедов, что сами себя зовут правскими ловкачами.

Остра – человеческий город, как и всё королевство. Но как любой крупный город, являющийся к тому же центром оживлённой торговли, он довольно равнодушен к чужакам. На его улицах можно встретить саххартов, ринтов, экари и других разумных, и мало кто лишний раз посмотрит им вслед. Если, конечно, чужак не окажется одним из вымирающих тьефа, могущественным эйлони, отрешённо-загадочным асванну, старейшиной саххартов со свитой и охраной или кем-то ещё в том же духе.

Я раньше бывала в Остре и не привлекала лишнего внимания, хотя многие, узнав, кто стоит перед ними, шарахались прочь, как от пасти Эрготра. Но это раньше. Теперь я предпочла бы обойтись без чужого внимания вообще. Та ещё задачка.

Нагнав Клина, я поинтересовалась, понизив голос:

– План помнишь?

– Конечно.

– Тогда вперёд.

Свернув в ближайший проулок, я спешилась и сделала вид, будто что-то ищу в седельной сумке. На самом деле я только для вида шевелила руками, роясь в сумке и бормоча при этом: "Да где же оно? Где? Вот зараза драная!..". По-настоящему я сосредоточилась совсем на ином.

Пора было прибегнуть к магии.

Никаких затверженных формул. Никаких заклятий. Для исполнения задуманного эти костыли мне не потребуются, хватит и аккуратного оперирования чистыми силами. Медитация, ясновидение, управление собственным восприятием и слияние с подвластной стихией… с этих азов начинают ученики, ещё не представляющие себе подлинных высот магического искусства. И одновременно это та симфония, партитуру к которой каждый раз заново расписывают под изменчивые обстоятельства искушённые маги.

Тело продолжало копаться в сумке и бормотать. Сознание раскрылось, словно цветок. Бесплотной вуалью моя мысль накрыла несколько кварталов Остры, отринув видимое глазом ради иного зрения. Такие вещи вообще-то совсем не в моём обычном стиле. Сходный поиск считается коньком магов воздуха. Ну и что? Во-первых, ясновидение, к которому я прибегла, лежит в области духа и слабо соотносится со стихийной магией как таковой. Во-вторых, в воздухе всегда присутствует хоть немного влаги, а вода – это вторая из моих стихий. Для силовых трюков с водой желателен хотя бы туман, но я в данный момент оперировала не энергией, а знанием. Ощущениями. И то, что количество рассеянной в воздухе влаги мало, роли не играло.

Ну, почти.

Дома, мостовые и жители Остры послушно раскрыли мне свои тайны. Вот здесь какой-то маг-недоучка гонял крыс. Плохо гонял: нити заклятия до сих пор висят в подвале, а крысы уже вернулись. Вот этот квартал накрыт заклинанием против пожаров. Хорошее заклинание, прочное. Хотя и не слишком долговечное: пара "узлов" плетения уже распустилась. То ли маг схалтурил, то ли нарочно ограничил действие заклинания определённым временем, что куда вероятнее. Вот перебирает три платьица своей единственной куклы девчушка лет семи. Её аура переливается нежными оттенками бирюзы и перламутра; если девчушку вовремя заметят хмурые старцы из Древней Башни, быть ей отличным менталистом. А вот врач поит больного микстурой, замешанной на лёгкой лечебной магии: что-то друидическое пополам с, как ни странно, огнём. Хотя… а, так у страдальца приступ лихорадки. Тогда ясно. Заклинания огненной стихии для лечения мало пригодны, но вот выжечь заразу из гнойника или прогнать озноб – самое то.

Но всё это и ещё многое другое, несущее следы магии, меня сейчас не волнует. Цель этого сеанса ясновидения куда более узка.

Я быстро, но тщательно проверила себя и свою лошадку, воспользовавшись камнем в броши как опорой. Ничего. Впрочем, этого я ожидала: Цаттер не настолько самонадеян, чтобы цеплять лишнее к магистру земли. Если его на этом поймают, вони будет… так. А вот повозка. Далеко Клин с Рессаром не отъехали, просто не успели. И здесь, как я опять-таки ожидала, магистр Цаттер наследил. Лёгкое эфирное плетение, содержащее минимум энергии и оттого почти неощутимое, висело на задней оси повозки. Очень похожий узор красовался также на левом заднем копыте коня, несущего Клина.

Штука известная. Стоит накрыть строго модулированным "зовом" некую площадь (например, Остру с предместьями), как шпионский знак оживёт и отрезонирует на той же "волне", указывая своё положение с точностью до пары шагов. Вместе с тем при сканировании на других "волнах" значки, считай, неощутимы. Почти. На высших уровнях сродства со стихией, до которых я сейчас поднялась, шпионские знаки обнаружить не сложно. А раз я их "вижу", то вполне могу и "стереть". Позволять шпионить за собой? Ещё не хватало!

Два кинжальных выпада. Два всплеска тонкой магии. Растрепать причёску таким выбросом силы нечего и думать, но плетениям воздушника, куда более чувствительным, хватило. Вместо аккуратных резонирующих петель остались лишь болтающиеся, быстро тающие обрывки.

Вот так.

Выйдя из краткосрочной медитации, я выудила из седельной сумки средних размеров кошель. И быстренько побросала в него все лишние цацки, начиная с колец и заканчивая ожерельем-ошейником. Последнее я чуть не расплавила волной тёмной силы, удержавшись в самый последний момент. Честно сказать, эта зараза мне прямо-таки осточертела. И не потому, что искажала звуки речи, удерживая в постоянном напряжении мои голосовые связки, а потому, что почти так же сковывала мои мысли, заодно укрывая главную из подвластных мне сил. В ошейнике я была магистром земли Илиной… правда, слишком искусной для заявленной третьей ступени. (Но это не так уж странно: есть масса возможных причин, из-за которых маг может не занимать в официальной иерархии достойного места). Без ошейника я снова могла почувствовать себя Эйрас сур Тральгим, некромантом из рода некромантов.

Хорошо-то как! Словно в одночасье выздоровела, сбросила с головы дерюжный мешок и вышла из душного подвала на свежий воздух. Хорошо!

Однако осторожность не помешает.

Вовсю светить своей аурой в Остре не следует, фонтанировать тёмной силой – тем более. Только-только избавилась я от пригляда со стороны Огли Цаттера, только-только успешно завершила проникновение – первое действие из четырёх задуманных[1]. И разом испортить всё достигнутое… нет уж.

Кстати, я сперва убрала шпионские знаки воздушника, а уж потом сняла ожерелье со всем остальным барахлом, потому что в качестве некроманта прибегать к искусству магии в пределах городских стен было бы, мягко говоря, опрометчиво. Если рассудить трезво, старшие магистры ОКМ не могли оставить без пригляда свой город. Но о сплетённой ими сети, о её размерах, густоте и чувствительности я могла только догадываться. Если даже я – я, чей пик способностей лежит совсем в иной плоскости! – способна накрыть густой вуалью иного зрения два десятка городских кварталов, обнаружив все источники магических возмущений, то опытный наблюдатель, имеющий соответствующий дар, или хорошо настроенный артефакт должны работать ещё лучше.

Вся надежда на то, что никакой наблюдатель не может хранить бдительность вечно. И что не имеющий собственного разума артефакт не способен отвечать на незаданные вопросы.

Снова оседлав свою лошадку, я поскакала к ближайшим торговым рядам. А оттуда – прямиком в Банный квартал. Времени на покупки и на последующие процедуры ушло немало, но зато по истечении этого времени я снова преобразилась. Смытая водой, выжатая из тела искусным массажем, исчезла усталость от долгого пути. Отправилась в сумку дорожная одежда мужского покроя, сменившись не столь вызывающей мантией мага – тёмно-синей, неброской, без вышивок и узоров, но сшитой по последней острасской моде из переливчатого нимарского шёлка и потому весьма дорогой. Я подзабыла, как кусачи столичные цены, но при покупке мантии поневоле пришлось об этом вспомнить.

А ещё по моей просьбе, подкреплённой звоном монет, одна специалистка банного ремесла втёрла мне в кожу крем-краску, превратив меня в обладательницу умеренного "загара", тогда как другая специалистка в это же время осветлила и выкрасила мои волосы, придав им оттенок красного дерева, после чего уложила их "рогатыми косами".

В итоге, осмотрев своё отражение в большом, в полный рост, серебряном зеркале, я накинула сверх оговорённой платы два золотых.

Клянусь честью, если бы в моём кошельке оставалось больше, – отдала бы больше!

Уважаю работу профессионалов.

…однако уважение уважением, а деньги мне нужны. Причём срочно. В Остре не только модное готовое платье дорого стоит. Прежде, чем воссоединиться с моими спутниками, придётся нанести визит в банк – один из тех, где семейство сур Тральгим имеет анонимные вклады. Благо банков таких штук пять, а вкладов на разные суммы ещё больше.

Если вы имеете счёт в банке, это, разумеется, хорошо. Другое плохо. Мы недаром вкладывали деньги анонимно. Кто же в наши-то убогие времена после Великой Войны любит некромантов? Вот именно. И очень жаль, что придётся показаться в банке лично.

Или не придётся? Может быть, двинуть прямиком в гостиницу, где должны встретиться я и Клин с Рессаром? А там перепоручу снять некоторую сумму одному из них…

Хорошая идея. Жаль только, что Рессара в большинство банков просто не пустят. Посмертный слуга – это всё-таки нежить, подвид зомби. А в тех банках, куда его пустят, непременно заинтересуются, для кого снимает деньги со счёта столь необычный посланец. Ну а Клин… ему я доверяю недостаточно.

Прежде всего потому, что плохо понимаю его мотивы.

Зачем он увязался за мной? Чего ради суёт свою голову в жернова? Мною движут кураж, скука и самоуверенность, а ещё (как всегда) любопытство. Есть и иные мотивы, о которых лучше лишний раз не думать. Но Клину-то что нужно от затеянной мной рискованной игры? Он ведь прекрасно знает, каковы шансы, и знает, что ставка – не больше и не меньше, как наши жизни. Я бы ещё поняла, если бы он был в меня влюблён. Влечение всех заражает идиотизмом. Но Клина женщины (увы!) не интересуют. Что возвращает нас к вопросу стоимостью в тысячу золотых: какого рожна этому странствующему авантюристу надо в моём обществе?

Тысяча золотых… а что, это мысль.

Нехорошо усмехнувшись, я отправилась в сторону "Гривы льва", условленного места сбора, прихватив лишь сумку с талисманами "магистра Илины" и ещё другую, побольше, со старой одеждой и кое-какими дорожными мелочами. Отправилась пешком. После Банного квартала мне почему-то захотелось прогуляться. Моя тёмно-синяя мантия делала прогулку почти совершенно безопасной. Ни стража, ни уличные грабители, ни задиристые приезжие, – никто, находясь в здравом уме, не станет приставать к состоятельному (а следовательно, могущественному) магу…

– Добрый вечер, красавица!

…кроме другого мага.

Да и кто сказал, что маги – субъекты сплошь здравомыслящие?

Ладонь, опустившаяся на моё плечо, слегка лучилась – нет, не жаром, даже не теплом, лишь намёком на него. Но мне и того хватило. Огневик! Чтоб ему запаршиветь, раздуться, лопнуть и сгнить без погребенья, слеподыру лопоухому!

Развернувшись лицом к незнакомцу, я посмотрела на нахальную ладонь (не шибко чистую, что особенно меня возмутило). Пристально так посмотрела, со значением. Увы, намёк остался без внимания: как огневик держался за меня, так и продолжал держаться. Пришлось поднять взгляд к его лицу, но ещё до того, как я заглянула в помутневшие глаза незнакомого мага, густой винный дух сообщил мне причину его поведения.

Огневик был попросту пьян. Не до припадания к матери-земле или передвижения на четырёх костях, но вполне достаточно для неудержимой зигзагообразности походки. Отсюда, кстати, и стремление за что-нибудь (в данном случае – кого-нибудь) уцепиться, и плохо сдерживаемая эманация силы. Возможно, что на следующее утро сей субъект не вспомнит о нашем знакомстве. Это было бы очень кстати.

Зато всё остальное было настолько некстати, что хоть волосы дери.

– Вечер добрый. Вы кто такой?

– Я? Я м'… маг. И ты маг. И красавица. Давай п'… повеселимся! Э?

"Нашёл красавицу, пьянь косоротая!"

– Прошу меня извинить, но я не в настроении веселиться с вами. Всего хорошего.

Резко крутанув рукой, я избавилась от нетвёрдой хватки огневика, развернулась и быстрым шагом двинулась дальше. Прогуливаться мне резко расхотелось, но не возвращаться же в общественные конюшни из-за такого пустяка, как встреча с пьяным нахалом.

– Ну-ка с… стой!

Прямо передо мной поперёк улицы выросла сеть, состоящая из раскалённых до белизны нитей. Прохожие шарахнулись, наиболее робкие и вовсе поспешили прочь. Вот тебе раз! А мне-то казалось, что огневик в нынешнем своём состоянии не способен творить заклятия, даже простейшие, вроде этого… Ошибка вышла. Как выяснилось, способен. И что теперь?

Думай, Эйрас, думай! Да в темпе!

Отвечать заклятием на заклятие неразумно. Огненную сеть я смету без усилий, но ценой станет всплеск тёмной магии на улице Остры, заметный не меньше, чем дымный хвост пожара. Ещё можно воспользоваться контрмагией воды. Для гашения огненных заклятий – самое то. Но я, к сожалению, не тренировалась в обращении к чистой силе воды и не дам гарантии, что сумею не подмешать к её энергии свою природную тьму. Сила земли из стихийных мне ближе всего, с ней я бы чувствовала себя увереннее. Но земля по самой сути своей не может нейтрализовать огонь без "эха". А если выяснение отношений с огневиком затянется? Ещё явится кто-нибудь из коллег-магов выяснять, что тут творится… нет уж, спасибо, сама справлюсь. Иная магия, не относящаяся к Четвёрке Первооснов? Что ж, одна такая есть. Тьма. Спасибо, в другой раз. А остальные виды магии, более-менее знакомые мне, вроде магии духа, целительства или алхимии, либо не годятся в принципе, либо требуют времени, либо…

И что у нас в сухом остатке?

Что-что… обойдусь без магии, вот что.

Я повернулась к огненной сети спиной, плавно-стремительным шагом подошла к огневику. И, прежде чем он успел среагировать, с мерзкой улыбочкой вогнала ему жёстко выпрямленные пальцы в солнечное сплетение. Правда, потом пришлось отскочить в сторону, чтобы избежать последствий. Не ответного удара, нет. Но если знать, куда бить… в общем, пока согнувшийся огневик заливал мостовую тем, что недавно съел и выпил, я поспешила удалиться. Новых попыток задержать меня он не предпринял.

Бедняга.

Впрочем, если рассудить трезво – так ему и надо. Весельчак-одиночка. Ха!

3

По собственному выбору ты решил вступить в мир, в котором могут жить только сильные. Либо ты станешь сильным, либо исчезнешь без следа.

К. Бояндин "Осень прежнего мира"

Войдя в главный зал "Гривы льва", я увидела Клина сразу. Он, обернувшийся ко входу, тоже увидел меня. Но вот с узнаванием задержался. Только когда я пересекла половину немаленького зала, уверенно направляясь к облюбованному им столу, его глаза резко расширились. Сообразил, наконец. Я спрятала улыбку.

– Клянусь пятым небом, госпожа! Вы…

Пришлось нахмуриться и резко мотнуть головой. Клин понял и тут же умолк. Ну да, ну да. Если я сочла нужным переменить не только одежду, но отчасти и внешность, об этом вовсе не обязательно кричать во всеуслышание. Вокруг найдётся немало заинтересованных ушей.

– Пойдём наверх, – бросила я. – Там поговорим. Да прикажи подать чего-нибудь съедобного. Фирменное жаркое с горчичным соусом, например.

Клин коротко кивнул.

– Наши комнаты на втором, первая дверь справа за поворотом, – сообщил он.

– Ясно.

В "Гриве льва" я раньше не бывала. Я всё-таки не специалист по столичным постоялым дворам. Но то, что я слышала об этом заведении, настраивало на умеренно оптимистичный лад. Больше всего меня привлекало сочетание девиза "4 стихии к вашим услугам" и цены (для столичного двора довольно низкой). Четыре стихии… это значит, что в спальной не будет затхлого духа, а кухонный чад не доберётся до жилых помещений; что в здании не вспыхнет пожар и летом в номерах не будет жарко, а зимой – холодно; что к услугам постояльцев будет горячая вода в почти неограниченных количествах; наконец, что ни мышей, ни крыс, ни насекомых вы в "Гриве" не найдёте. Конечно, этот постоялый двор обслуживали не магистры и даже, возможно, не ординарные маги, а всего лишь ученики, иначе цена проживания была бы повыше. Но с обеспечением простых бытовых удобств и ученик мага может справиться, как следует постаравшись. Конечно, подлинных изысков дорогих дворов, вроде снов на заказ, антуражных иллюзий и состоящего в штате целителя "Грива" не имела. Но на что мне эти изыски? Если понадобится что-то сверх привычного комфорта, я сама могу обеспечить это "что-то". Маг я или нет?

Комнаты на втором этаже полностью меня удовлетворили. Просторные, с высокими потолками и большими, два на три локтя, окнами с зеленоватым стеклом в свинцовых переплётах. Стены, обитые светло-зелёным обойным сукном, на плотно пригнанных досках пола – толстые и мягкие ковры, украшенные простыми геометрическими узорами, травянистыми, синими, белыми. Мебель простая и добротная: с минимумом декоративных элементов, зато сразу видно, что надёжна и удобна. А вот для освещения хозяин воспользовался не просто свечами или масляными лампами – настоящими кристаллическими светильниками.

Знакомые штуки. Хотя мне самой такой не сделать (для их создания надо уметь сочетать магию света, земли и огня), в моей башне они есть. Преимущественно покупные. Они никогда не гаснут и горят тем ярче, чем сильнее нагреты, поэтому их любят вставлять в люстры над свечами для многократного усиления блеска. А ещё из заклятых таким образом кристаллов делают украшения, потому что даже тепла человеческого тела бывает достаточно, чтобы они сияли ярче. Здешние были, конечно, не ювелирного качества. Попроще. Но магический свет всё равно лучше, чем висящая в воздухе тяжесть масляной гари и копоть на потолке.

Облюбовав одно из двух глубоких кресел с бархатными чехлами на сиденье и спинке, я вытянула ноги и с удовольствием приняла максимально удобную позу. Хорошо!

Как жаль, что расслабляться рано…

С огромной неохотой достала я из меньшей сумки осточертевшее ожерелье. Застегнула его на шее, переждала волну тяжёлой вязкой дурноты, сопровождающей подстройку к талисману. Прикрыла глаза, задерживая выдох. И раскрыла сознание потокам силы.

Шире, выше, глубже. Сгусток моего "я", словно упругий шар, пронизал сияющую стену защитного барьера и раскрылся безразмерной антенной, смешав зрение, осязание и слух в едином поле восприятия. Оно накрыло не только "Гриву льва" с подсобными постройками, но и окрестные дома в радиусе четырёх-пяти кварталов. Подумалось: а в этом всё-таки что-то есть. С каждым погружением такое ограниченное всезнайство приходит всё быстрее, полнее и легче. Прогресс настолько стремителен, что впору самой дивиться. Ведь мне всегда легче давалось не восприятие, а действие. Не знание, но сила, не понимание, но изменение… или мне так казалось, потому что я просто недостаточно активно работала над этой гранью своего дара? Или обмен душ дал мне мощный толчок, позволив шагнуть за пределы возможного ранее? Или это – последствие истории с Котищем Безымянным и поистине глубокого мысленного общения с Наставницей?…

Ладно. Откуда бы ни проистекали мои успехи в ясновидении, надо ими пользоваться.

Опутавшие "Гриву льва" заклятия раскрыли свою структуру, как линии на ладони. В самом деле, ученический уровень. Сплетено, словно по готовым лекалам. Только с землёй работали чуть тоньше, не без фантазии, а вот заклятия воздуха, воды, огня – просто безыскусные копии. Я сосредоточилась, прошла по всему комплексу внимательнее. В ауре простых силовых конструкций, как констатирует "Трактат о хитростях", особенно удобно укрывать тонкие нити следящих, сигнальных и иных чувствительных заклятий. Но здесь, похоже, не тот случай. Всё кажется именно таким, каким должно быть. В конце концов, "Грива льва" – не посольство, не притон и не общежитие студентов магических факультетов Белого университета. К тем я сейчас без крайней нужды ближе сотни локтей не подойду. Засекут ещё…

А как там насчёт людей?

Смена фокусировки, плавный, завораживающий гармонией звонких переливов переход. Царство материальных энергий и магических конструкций отошло на третий план, выдвинув на первый трепетные ауры живых существ. Прежде всего людей – но не только. Отчасти от недостатка опыта, отчасти намеренно я "поднялась" над энергетическими проекциями низковато, только до витального слоя. Того, на котором увереннее всего чувствуют себя целители (а во мне больше именно от целителя, чем от менталиста). В этой полосе восприятия кони выглядят внушительнее людей, хотя уже на нижних этажах ментального слоя ситуация обратная, а уж на этаже слов и абстракций различимы только по-настоящему разумные существа, всё остальное там меркнет, выцветая до бледных пятен на сером фоне.

Вот ауры знакомых скакунов: коня Клина и запряжённой в повозку лошадки. Повозка тоже рядом, и кофр с костями дракона лежит на своём месте. Рессар, как недремлющий часовой, притаился около. Хорошо, очень хорошо. Никакая зараза размером более блохи мимо него незамеченной не прошмыгнёт. А вот Клин всё ещё на кухне. Судя по "искрам" и "нитям" внимания, договаривается с поваром об ужине. Скоро закончит и поднимется, надо заканчивать с медитацией. Но сначала выяснить, не тянет ли кто-то "нити" излишне пристального внимания к выходам из "Гривы льва", к нашим комнатам, к повозке, к Клину, наконец…

Когда вольный охотник вошёл, не без напряжения удерживая заставленный съестным поднос, я закрыла за ним дверь и задвинула засов. Одновременно замкнулись контуры наложенных мною заклятий. Первого – маскирующего, чтобы никто не мог подслушать за дверьми предстоящую беседу. Второго – детекторного, засекающего близкие манипуляции с любыми стихийными силами. Третьего – преломляющего, блокирующего классические методы ясновидения. И контрольного, соединяющего первое, второе и третье так, чтобы их нельзя было разъять и нейтрализовать по отдельности (по крайней мере, незаметно и за сколько-нибудь разумный срок).

В сущности, предосторожности такого уровня после сеанса ясновидения были излишни. Но почему бы не потренироваться в практической магии, если подворачивается хороший повод?

Паранойя? Наверно, нет. Просто… перестраховка. Точно.

Выкинув из головы всё постороннее, благо заклятья позволяли расслабиться, я бесшумно прошла к столу, села, потянула носом, выбирая, какой из ароматов аппетитнее.

– До сих пор не могу поверить, – пробормотал Клин, посматривая искоса. – Вроде бы не так велика перемена, но…

– Что тебя так удивляет?

– Не что, а кто. Ты.

Как ни печально, но после этих слов я почувствовала себя польщённой. И сказала:

– Только у домохозяйки на все случаи жизни одно лицо. Чем больше у женщины свободы, тем чаще и легче она преображается. Или в Дэргине это не принято?

– Нет. Не принято.

Клин помолчал и с усилием, как мне показалось, добавил:

– На моей родине обычаи иные. А соблюдаются… строже.

– Это плохо.

– Почему?

– Потому что жёсткие моральные запреты плохо гнутся. А когда хитин морали ломается, наружу лезет такое… – встряхнувшись, я резко сменила тон. – Что-то мы разболтались. Давай есть, пока не совсем остыло.

Проголодалась я не на шутку, поэтому следующие полчаса только и делала, что жевала, глотала да запивала. Кухня в "Гриве" оказалась сносной, а после походных харчей казалась даже хороша. Но до уровня, на котором творила Шиан, моя трёхсотлетняя повариха, местные, конечно, не дотягивали. Что вполне объяснимо, хотя и печально.

Кстати, в своё время считалось аксиомой, что посмертные слуги – отличные бойцы, умелые ассистенты при магических ритуалах, надёжные помощники в быту, но никак не могут быть хорошими кулинарами и поварами. Мол, чувства у возвращённых к жизни всё-таки притупляются, различать оттенки вкусов и запахов так, как живые, они не могут. Тезис этот один из моих предков с блеском опроверг, чему по сию пору служит живым примером Шиан…

Вернее, мёртвым примером.

Обглодана последняя кость, допит последний глоток. Пора начинать разговор.

Прямой взгляд: чёрные, почти нечеловеческие глаза – и синие, настороженные.

– Клин…

– Да?

– Ты можешь помочь мне с финансовым вопросом?

– Помочь? В каком смысле?

Я усмехнулась.

– Нет-нет, никакого грабежа. Всё предельно честно и вполне законно. Надо просто снять некоторую сумму на текущие расходы с анонимного счёта. Я, как ты понимаешь, не хотела бы лишний раз светиться в банке.

– Понимаю, – протянул Клин.

По его лицу было видно: да, действительно понимает.

Небольшие счета на предъявителя, до двадцати золотых, возможно, даже до пятидесяти, серьёзного внимания не привлекают. Но вот если кто-то придёт снимать деньги со счёта, на котором лежит действительно крупная сумма, тут-то предъявителя наверняка просканируют с ног до головы. Маскирующим ошейником вроде моего от процедуры не прикроешься: в службу безопасности банков нанимают самых лучших специалистов. Может быть, не самых сильных, но именно самых лучших. И практики у них куда больше, чем у Арбитров Незримой опоры трона.

Пусть даже добытая информация не выйдет за стены банка, всё равно это риск, риск… а рисковать, даже по мелочи, нам пока рано.

– Тогда слушай и запоминай, – сказала я. И вполголоса, но с предельной чёткостью назвала банк, номер счёта, операционный пароль и пароль-подтверждение.

Клин запомнил всё с ходу и повторил. Я кивнула.

– Завтра с утра, часов с девяти, сходи и сними тысячу золотых. А лучше полторы тысячи.

Чуть помедлив, я добавила:

– Заодно можешь обменять на современный звон старинные монеты, что вы добыли в той крипте… ну, ты помнишь.

Клин потемнел лицом. Вспомнил Зуба, своего бывшего напарника и любовника, из-за которого влетел в такие неприятности, что едва не расстался с душой.

(Нет, про душу – это не фигура речи).

– Извини, – сказала я мягко.

– Не за что, – бросил он в ответ. – Ты тут ни при чём.

– Но я могла и промолчать.

– А толку? Три года жизни из памяти не выкинешь…

"Если бы только три…" – поймала я недосказанное.

Зуб и Клин были изгнаны из родного княжества вместе, под одним и тем же предлогом (именно предлогом, а не по причине) "неподобающих наклонностей". Всех деталей этой истории я не знала до сих пор, хотя догадывалась о многом. Довольно было уже того, что Клин как-то раз назвал Зуба княжичем. Да, лишь раз… но при таких обстоятельствах, что до сих пор тлеют в памяти, как остатки пожарища.

В пропасть Зуба. С этим амбициозным мерзавчиком я разобралась по-своему, так, что и в гробу не забудет. А Клин, по сию пору не спросивший, что стало с Зубом… он достаточно силён, чтобы затянуть незримую рану, как бы та ни была глубока. Дай только срок.

Вольный охотник тряхнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Или слишком упорную мысль.

– Игла… Эйрас, – тут же поправился он. – Зачем ты всё это затеяла?

Я бегло посмотрела на Клина и снова отвела взгляд в сторону. Похоже, не у меня одной здесь трудности с разгадкой чужих мотивов. И просто так отбрехаться не выйдет: ко всем прочим достоинствам мой спутник, увы, неглуп.

– "Всё это", – уточнила я, – означает поход за неприятностями с целью сломать механизм фальшивого заговора некромантов, состряпанного эртом Даури и магистром Тарцем, а заодно вызволить из застенков моего коллегу Стилета?

Моей лёгкости он не принял. Ответом был резковатый кивок:

– Да. В Тральгиме у тебя было… всё. Или почти всё. Безопасное убежище, место для магических экспериментов, связи и знакомства… ты говорила, что тебя не любят? Пусть так. Но в Тральгиме все знали, что ты – природный некромант, истинная дочь своего отца. И все терпели. Сжились с таким соседством. За такое прочное положение, создававшееся веками, можно отдать… многое. Почти что угодно. Так чего ради ты…

Клин умолк, не закончив. У него самого когда-то имелось "прочное положение, создававшееся веками", вот только расстался он с ним не по своей воле. И теперь он со странной жадностью изучал моё лицо, словно надеясь высмотреть таким образом невесть какие откровения.

Скажу честно: мне стало неловко под этим пытливым взглядом. Всё-таки я, отчасти по натуре,отчасти просто по привычке, существо замкнутое. Одиночка. Я научилась хорошо это скрывать, и всё же среди людей мне… неуютно. Пока броня взаимного равнодушия, или взаимного недоверия, или взаимной враждебности при мне, всё нормально. Но когда вот так, глаза в глаза… не припомню, чтобы раньше кто-то с такой же настойчивостью пытался меня понять. Не вызнать что-то, не докопаться до "правды", уличая во лжи, не оценить изъяны в обороне. Понять.

Вот так просто.

И так страшно…

– В одной из мудрых книг, – сказала я, – не умных, а именно мудрых, я прочла: "Чтобы жило дерево, плод должен умереть. Чтобы взлетела птица, должно разбиться яйцо. Чтобы видеть небо, человек должен забыть о ямах на своём пути". Прочное положение, о котором ты говорил, осталось в Тральгиме. И очень хорошо, что осталось. Потому что самое безопасное место на свете – это утроба матери.

Клин медленно кивнул.

– "Путь величия ведёт через океан смерти", да?

– Да. Для полководца этот путь не таков, как для правителя, а для правителя – не таков, как для некроманта. Однако сходство у этих путей есть.

Клин медленно кивнул.

– А что потом? Даже если безумный замысел удастся воплотить – что тогда?

– Дорога, конечно. Сперва на север, потом… что ж, потом будет видно.

Клин снова кивнул.

– Спокойной ночи, Эйрас.

– Зови меня лучше Илиной. По крайней мере, пока не выберемся из Остры.

– Как прикажете… госпожа Илина.

Поклонившись и улыбнувшись (то и другое – чересчур изящно для обычного вольного охотника), он развернулся и выскользнул из комнаты. Я вздохнула.

Конечно, спокойнее думать, что деньги введут Клина в соблазн, и завтра, отправившись за золотом, он навсегда исчезнет из моей жизни вместе с ними. Но рассчитывать на такой исход я бы не стала, нет. Пусть денег на счёте, секрет которого я ему вверила, хватило бы Клину до конца его дней, да ещё осталось бы, что завещать близким людям (если таковые у него появятся). Пусть бегство с деньгами вывело бы его из-под ответного удара, который неизбежно последует за третьим этапом плана, влиянием. Увы, но Клин, похоже, из тех, кому мало сытой безопасности.

Я сама такая. И умею распознавать в других смесь стремления к переменам и жаждущего любопытства, которая превращает людей либо в исследователей, либо в странников, либо в отверженных. Навидалась уже. И первых, и вторых, и третьих.

…В Союзе Стражей Сумерек, контролирующем принадлежавшие Империи земли севера, но не подотчётном при этом ни одному из правителей Больших Равнин, авантюристов всех мастей хватало. Более того, они входили в тайное Содружество Посоха и Пыли. Более формальное и упорядоченное, как ни странно, чем сообщество тех же вольных охотников. Когда я возвращалась с севера, я везла с собой не только благодарственную грамоту Союза, подписанную командором Тарлимутом (ту самую, из которой я смастерила фальшивую подорожную для въезда в Остру), но и невзрачное медное колечко действительного члена Содружества.

То медное колечко до сих пор при мне. Им, в отличие от пышной официальной грамоты, я бы жертвовать не стала. И не только потому, что досталось оно мне раз в двадцать труднее, чем Тарлимутов пергамент. Просто в команде Стражей, в которую я входила во время стажировки, я впервые почувствовала себя… нет, не своей в доску, но хотя бы не полностью чужой.

Странная штука – жизнь. Что-то подобное, однажды попробовав, я искала и позже. Тщётно. Схожие чувства вернулись лишь тогда, когда я прекратила целенаправленные поиски. Когда броня отчуждения тихо треснула из-за сущих банальностей. Просто потому, что Зуб и Клин обосновались в моём доме, потому, что у меня появились собеседники, с которыми можно разделить трапезу и поговорить на отвлечённые темы.

Нет. Не совсем так. Решающим стал момент, когда пара изгнанников спускалась за мной в подвал, где всё уже было подготовлено для анимирования костяного дракона, и Клин по первой моей просьбе, без колебаний назвал своё истинное имя. Доверился. Открылся. А доверие, как известно, – клинок двуострый. Не потому ли я позволила ему ехать в Остру вместе со мной?

Это, конечно, не единственная причина, но одна из самых веских – точно.

4

Я могу появиться,

Я могу скрыться,

Я могу всё, что может присниться,

Я меняю голоса,

Я меняю лица…

Но кто меня знает, что я за птица?

Ольга Арефьева "Магия чисел"

Маги тоже спят. Но их сон не совсем такой, как у других людей. А иной раз – совсем не такой. Закрывая глаза, я думала об оседлавшем перевал замке… о замке, который, насколько мне было известно, существовал за пределами любого из плотных миров. В общем-то, я и на треть не была уверена в том, что фокус сработает. Но тем приятнее было после мгновения дезориентации осознать себя стоящей на дороге, плавно поднимающейся к распахнутым воротам.

Зеркала под рукой не было, но каким-то образом я знала, что все перемены дня минувшего истёрлись из моего облика. Здесь, в реальном сне, я была отчасти такой, какой привыкла быть, а отчасти такой, какой хотела себя считать. Здесь мои прямые волосы вернули себе исконную черноту, кожа – бледность, а багровые отсветы тёмной магии на дне зрачков перекатывались даже тогда, когда я оставалась спокойна. С потёртой кожей мужского дорожного костюма прекрасно сочетался короткий нож на поясе и меч-бастард, закреплённый на спине. На указательном пальце правой руки сидел, как влитой, перстень-печатка, передававшийся из поколения в поколение старшему из отпрысков моего рода. А мизинец левой руки скромно охватывало медное колечко. То самое, заработанное тяжким каждодневным трудом, магией и пролитой кровью.

Изгнав из мыслей всё постороннее, я зашагала к воротам. И довольно быстро миновала их, ступив на каменную мостовую обширного двора.

В прошлый раз ворота замка были закрыты, и недрёманная стража стерегла подходы к перевалу. В прошлый раз меня впустили не раньше, чем я назвала своё подлинное имя, место рождения (начиная с названия мира) и магические специализации. Впрочем, в прошлый раз мне, как и другим соискателям, было обещано право свободного прохода в это странное место. Но должен же кто-то меня встретить?

– Конечно, должен.

Я мгновенно развернулась, вскидывая правую руку к рукояти бастарда, а пальцы левой складывая в затверженную фигуру концентрации.

– Тише-тише! Я не враг.

– Друзья не подкрадываются со спины.

– Я не подкрадывался. Но даже для имеющих хозяйский ключ к этому месту точка перехода расположена как раз в воротах. Замок никого не пропускает к своему сердцу без дополнительной проверки, не исключая и своего создателя…

Руку от бастарда я убрала, но сосредоточенность, помогающую творить магию, напротив, углубила. Авантюрная жилка и разумная осторожность друг другу вовсе не помеха.

Незнакомец, изучавший меня слишком узкими раскосыми глазами, изрядно походил на меня саму. Такие же прямые чёрные волосы, почти те же осанка и рост, почти такая же одежда. Правда, кожа его имела странный желтоватый цвет, не похожий на простой загар, скорее – на природный оттенок. Скулы были слишком широкими, лицо – слишком плоским, глаза… ну, про глаза уже было сказано. Подобного расового типа на Больших Равнинах не видывали (я бы остереглась сходу записывать незнакомца в категорию уродов или магически Изменённых только на основании внешних данных). Что же касается одежды, то она представляла собой довольно специфического покроя однотонно чёрный халат, чем-то неуловимо напоминающий мантию мага.

Так как там насчёт того, что не доступно обычному взгляду?

…хаос, хаос, хаос. Беспрестанные изменения, текучие образы, тающие раньше, чем сознание успевает их зафиксировать. Бурление в радужном вихре. Невозможно определить, каковы подвластные силы, каковы возраст и опыт, как организованы мышление и память. Затягивающая неопределённость. Кусочек наивного юноши, осколок воинской непреклонности, доля зрелой мудрости и полоса усталости старца – но ничего определённого, что можно было бы ухватить, задержать, проверить. И даже в том, что передо мной мужчина, временами можно усомниться…

Я резко сбросила фокусировку, опуская левую руку и прижимая её раскрытой ладонью к бедру. Нет уж, подробно изучать ЭТО сознание я не стану. Так и рехнуться недолго.

– Как результаты? – вежливо поинтересовался незнакомец.

– Потрясающе. Идеальная маскировка сущности. Внутри себя вы можете быть почти всем, чем захотите. Или кем захотите. Наверно, и тела меняли не раз?

– Менял, – ответил он медленно. – И не раз. Видевшие меня без масок, так, как вы сейчас, зовут меня Эмо. А ваше имя, как я слышал, Эйрас.

– Совершенно верно. Впрочем, если хотите, можете звать меня по прозвищу: Игла.

– А чего бы вам больше хотелось?

– Мне, в сущности, всё равно. Разве что по имени, да ещё на "вы" – это слишком официально. Особенно если учесть, что я в сравнении с вами ещё младенец.

Эмо немедленно переключился, подстроившись под новые правила. Ещё бы, с его-то немыслимой внутренней пластичностью!

– Ты сумела угадать мой истинный возраст? – живо поинтересовался он.

– Конечно, нет. Да и говорить о твоём "истинном возрасте" так же бессмысленно, как о… ну, к примеру, кислотности шкафа с реактивами, стоящего в лаборатории алхимика. Или о годе выхода в свет применительно к обширной библиотеке. Но я прожила едва четверть своей единственной жизни, а ты этих жизней прожил десятки, если не сотни. Возможно, даже тысячи. Это должно давать иное качество опыта.

Эмо кивнул.

– Браво. Ты неплохо распорядилась той четвертью жизни, которую считаешь своей, если способна понимать такие вещи. Многим из моих знакомых это понимание не даётся до сих пор. Понимаю теперь, почему Наставница выделила тебя среди остальных…

– Наставница – это Анжелика Недеева?

– Да. Учился я, как ты понимаешь, у многих, но Наставников с большой буквы у меня было только четверо. Анжи была среди них второй. И притом единственной женщиной.

Между строк, словно сигнальная лента, сиял намёк: "Я знаю, на что способны женщины, и никогда не стану относиться к ним свысока. Можешь в этом смысле на меня положиться… но и на снисхождение не рассчитывай!"

Я кивнула. И сказала:

– К сожалению, все мои учителя, начиная с отца, были мужчинами. На моей родине среди магов человеческой расы женщины встречаются не слишком часто. А исключения вроде Ордена Чаши, куда мужчинам вход заказан, своими тайнами не делятся.

Эмо вернул мне кивок, тоже уяснив из моей речи что-то своё.

– Что ж, Игла, зайдём внутрь. Заодно расскажешь, что тебя сюда привело.

Мы прогулочным шагом двинулись через двор. Эмо при этом держался по правую руку от меня и точь-в-точь вровень, словно подчёркивая этим равенство установившихся отношений. Я нисколько не сомневалась, что если бы я не перешла на "ты", он бы с той же естественностью шёл на полшага впереди… и ни за что не предложил бы говорить на ходу.

– Вкратце проблема такова, – начала я после недолгого раздумья. – В моём родном Острасском королевстве, как и в любом другом, идёт тайная борьба за власть и влияние. До недавних пор политика меня совершенно не волновала. Но один из самых серьёзных игроков, эрт Даури, возглавляющий тайную службу короны, решил заполучить политическую прибыль за счёт моих коллег. Совместно с магистром воздуха Иренашем Тарцем они фальсифицировали заговор некромантов, которые якобы должны покуситься на жизнь его величества Нерана Седьмого, используя вдобавок запрещённые разделы тёмного искусства.

– Покушение уже состоялось?

– Нет. Но подготовка, как я понимаю, близится к завершению. Если эрту с магистром удастся их маленький мерзкий марьяж, положение моей семьи, без того не особо прочное, развеется дымом, и я превращусь в изгоя. Почти всё, нажитое поколениями моих предков, будет утрачено, да и за пределами королевства к некромантам не станут относиться лучше. Мне это, разумеется, нисколько не нравится. Поэтому я предприняла ряд действий против истинных заговорщиков…

– Каких?

– В данный момент я под чужим именем проникла в Остру, столицу королевства. Прихватила я и самое мощное своё оружие, поэтому, когда я захочу извлечь из застенка Стилета, я это сделаю без особого труда…

– Не многовато ли самоуверенности? – покосился на меня Эмо неодобрительно. – И кто такой этот Стилет? Твой знакомый некромант?

– Некромант, но не знакомый. Вернее, я знаю о его существовании и даже знаю, где именно его содержат, а вот он понятия не имеет обо мне и о моём намерении его… освободить.

– Давай по порядку, а не то ты меня окончательно запутаешь.

Двери главного здания, из которого чуть наискось вырастала громада донжона, были открыты настежь точно так же, как ворота. Но некое подспудное чувство, вроде априорного знания, появляющееся внутри обычного сна, шептало, что эта открытость – обманка, иллюзия. Похоже, замок обладал собственной душой и чуть ли не сознанием. Он пристально следил за нами, двумя мошками, забравшимися в его каменное нутро, и не потерпел бы никаких вольностей. Стражи, которые в прошлый раз стерегли замок и показались мне очень опасными, никуда не делись, просто временно скрылись с глаз. Замок мог призвать их и указать цель в любое мгновение.

Да и без стражей, сам по себе, этот колосс стоил многого.

Коридор за дверями был очень коротким и заканчивался небольшой круглой комнатой-тупиком. Когда мы вошли в неё, Эмо приложил ладонь к стене. Его мысленный приказ, подкреплённый немалой внутренней энергией, тихой молнией пронизал руку и без остатка впитался в камень. После чего Эмо преспокойно развернулся и пошёл назад. Оглянувшись, я только головой покачала. Проём, соединяющий круглую комнату с замком, как оказалось, вёл теперь в обширное, сложной формы помещение где-то у верхушки донжона. Мгновенное перемещение в действии.

Впрочем, меня впечатлило не столько перемещение (это ведь сон, в конце концов!), сколько полное отсутствие каких-либо эффектов. Ни грома, ни вспышек, ни хотя бы головокружения. И ни следа эха магии… кто-кто, а уж я-то знала, как непросто от него избавиться!

– Это обсервационная, – пояснил Эмо мимоходом. Остановился, щёлкнул пальцами. На моих глазах посреди пустого помещения воздух стремительно загустел и обратился массивным столом. Этакой стеклянисто блестящей плитой на толстых железных ногах-тумбах. Подойдя ближе, я провела пальцем по идеально ровной поверхности. Кварц! Ну, или нечто, очень сильно на него смахивающее. Идеальный материал для алхимических экспериментов. Да и для жертвоприношений, и для анатомирования: прочный, инертный, легко отмывающийся.

А ещё я неожиданно поняла, что этот стол – отражение реально существующего объекта. Где-то в одном из плотных миров есть точь-в-точь такой же. Этот стол – проективный образ, а не часть замка. И коль скоро здесь, в обсервационной, можно вызывать такие образы… кстати, я даже догадываюсь, как это делается, на какой принцип надо опираться…

Посмотрев мне в глаза, Эмо коротко кивнул. Действуй, мол.

– Если по порядку, – сказала я, – жил некогда в моём мире некромант. Великий… нет, величайший. Грандмастер тёмной магии, ещё при жизни ставший легендой. Орфус Чёрный. Он изобрёл трансформу человека в нежить и первым испытал её на себе, став личем и таким способом добившись бессмертия. Он также первым создал костяных драконов, открыл целый ряд высших преобразований на тёмных гранях Силы и за пару веков достиг почти божественного могущества. Когда власти на его родине начали мешать его изысканиям, он превратил правителя и всех взрослых членов его семейства в посмертных слуг. После этого он сам стал Властью.

– Радикально. А что же другие маги?

– Им не хотелось связываться с Орфусом. Хотя, конечно, пришлось. Орфус обнаружил, что война – грубый, но достаточно удобный способ пополнения магической силы и начал сколачивать Империю. На пике могущества он владел примерно третью континента.

Я вспомнила незабываемое зрелище круглящегося бело-синего бока планеты за прозрачной преградой панорамного окна космической станции, – зрелище, увиденное мною во время краткого визита в родной мир Недеевой. И сосредоточилась. Насколько я знаю, на орбите моего родного мира нет никаких станций или искусственных спутников, но почему не попробовать?

То ли замок помог мне оформить желаемое в должную форму, то ли тонкой магии обсервационной хватило моего пробного приказа, но над кварцевой гладью стола, быстро заслонив её, сгустилось изображение Больших Равнин. В точности такое, какое мне хотелось: несравненно более точное в пропорциях, чем обычные карты, выпуклое, демонстрирующее мельчайшие детали. Правда, воспоминание об увиденном на станции наложило на изображение свои коррективы: половину глобуса скрыла ночная тень, а многие другие нюансы прятались под рваной неоднородной кисеёй облаков. Но следующая мысленная команда устранила и тень, и облака. Континент обнажился весь, распластанный под падающим со всех сторон и не дающим теней светом. Морщинки гор, тонкие жилки рек, легчайший пух лесов и матовая гладь степей… были видны даже ниточки самых крупных дорог, пятнышки возделанных полей и крапинки городов.

– Ловко, – сказал Эмо. – Для первого раза очень ловко.

– Я уже видела, каким предстаёт со стороны населённый мир.

– Не в этом дело. Управление обсервационной адаптировано под технологическое мышление. Одного лишь аналитического склада ума для быстрого создания такой карты мало.

– Не боишься меня захвалить?

– Если бы боялся, не хвалил бы, – резонно заметил Эмо. – Так которую треть континента захватил ваш великий, точнее, величайший Чёрный?

– Эту. Северную. – Указанная область потемнела, словно накрытая невидимым облаком. – Большей частью это тундры, болота и непролазная тайга, но есть и более лакомые куски: Озёрный Треугольник, например, Подолье, приморские районы на Востоке… – названные части Империи, словно откликаясь, на секунду светлели. – Впрочем, история Великой Войны – тема отдельная. Чтобы не задерживаться на лишних деталях, достаточно сказать, что чуть меньше 250 лет назад Империя была уничтожена, а сам Орфус бежал через один из нестабильных межмировых Порталов, что ознаменовало конец эпохи.

– И как же его победили?

– Медведь сильнее волка, но стая волков сильнее него. А стая крыс сильнее и медведя, и волков разом, если она достаточно велика. Так что всё просто.

Тень от невидимого облака заколебалась, словно дующие с юга, юго-востока и юго-запада ветра трепали и грызли её края. Территория Империи, занимавшая треть материка, рывками сократилась до четверти. Потом до одной пятой, одной шестой… и резко исчезла, оставив лишь отдельные теневые кляксы.

– Орфус был по-настоящему силён, но у объединившегося Юга оставалось больше ресурсов. Намного больше. Живые некроманты, каждый по отдельности, и мечтать не могли о том, чтобы сравняться с личами Чёрного, не говоря уж о самом Орфусе. Любой лич сильнее уже потому, что способен работать со смертью напрямую, без замещающих жертв; точно так же элементал среднего ранга превосходит мага соответствующей стихии в объёме доступной энергии. Но Юг мог пожертвовать сотней недоучек, чтобы уничтожить одного лича. И жертвовал, оставаясь в выигрыше.

Внешне Эмо оставался спокоен, но я каким-то образом ощутила, что ему мои слова не по нраву. Вернее, не сами слова, а описанный способ ведения победоносных войн. Что ж, в этом мы с ним были солидарны. Меня от таких "способов" всегда тошнило.

– Тут важен ещё такой момент. Некроманты были нужны во время Войны, но во время мира оказались лишними. А поскольку у всех имелся свежий пример того, на что способна высшая некромантия, моих коллег сковали по рукам и ногам массой ограничений. Большей частью разумных или хотя бы понятных… но и дискриминационных законов хватало. Есть страны, где на любой ритуал тёмной магии должно быть заранее оформлено разрешение, а при собственно ритуале должно присутствовать не менее трёх магов равного ранга, но с иной специализацией. Острасское королевство – один из последних оплотов относительной свободы. На моей родине некромант не может приносить в жертву людей, пытаться произвести трансформу в лича, создавать высшую нежить, включая посмертных слуг, поднимать более трёх зомби за раз и ещё кое-что по мелочи. Но что не запрещено, то разрешено.

– Покажи, где расположено твоё королевство.

Я отдала карте (вернее, скрытой магической механике обсервационной) новый приказ. Малый клочок карты отслоился от общего изображения Больших Равнин, поднялся на высоту ладони и увеличился раз в двадцать. При таком увеличении стало возможно различить даже небольшие города и второстепенные дороги, но пограничные заставы всё равно были мелковаты. Пришлось выделить их положение условными значками, которые я, в свою очередь, соединила ломаной линией кобальтовой синевы.

– Не густо.

– Уж как замесилось, – вяло огрызнулась я. – Родину не выбирают. Вот здесь мой дом, давший имя всему роду: Тральгим. А вот Остра, где я сейчас сплю.

– Не спишь.

– Что?

Глаза Эмо, и без того довольно узкие, превратились в щёлочки.

– Ты сейчас не спишь. Там, в твоём родном плотном мире, осталось тело, сердце которого сокращается раз в две-три минуты. Если этому телу отрубить голову, ты не умрёшь. Ты просто не сможешь вернуться на родину, пока не освоишь искусство воплощений.

– Смогу.

– Да? Каким это образом?

– Во-первых, как призрак. Во-вторых, я смогу занять любое тело, расставшееся с душой. Включая собственный обезглавленный труп, который затем вполне можно будет и анимировать. Хотя существование в виде зомби, даже одушевлённого, меня не прельщает. А в третьих, мне доступно роскошное, созданное мною собственноручно и пропитанное тёмной магией от носа до последнего хвостового позвонка тело костяного дракона.

Эмо только головой покачал.

– Как я погляжу, – заметил он, – ты и сама себя захваливаешь не без успеха.

– Стараюсь. А что собой представляет искусство воплощений?

– Если в двух словах, это комплекс навыков, позволяющих переместиться в плотный мир, создав при этом исток – жизнеспособную оболочку души. То есть тело. Я, как ты уже догадалась, умею воплощаться с очень большим сдвигом. Если большинству удаётся просто воссоздавать те тела, в которых они родились и выросли, корректируя лишь мелочи вроде одежды, аксессуаров, цвета и длины волос, то я изобрёл процедуру воплощения для почти неограниченного разнообразия форм. И должен заметить, что мне было бы интересно и приятно позаниматься с тобой воплощениями. Если ты не приукрасила свои возможности, у тебя в этой области явный талант.

– Что ж, я не против. Но сначала я всё-таки закончу рассказ.

– Да, конечно.

Я немного помолчала, собираясь с мыслями. Одновременно я почти машинально очертила на карте королевства кружок около центра и выделила изображение Остры с предместьями в третий слой, сделав нечто вроде детального плана города. Кольцо внешних стен на этом плане получилось радиусом локтя в два, так что группа строений под общим названием "Грива льва" стала различима безо всякой лупы. Выделялись на плане, прежде всего, королевский дворец в окольцовке стен цитадели, соседствующий с ним комплекс Древней Башни, шесть кварталов Белого университета, угрюмые бруски казарм городской стражи и торчащий рядом с Висельной площадью вытянутый крест Юхмарской тюрьмы, прозванной в народе Душегубкой.

– Пару лет назад эрт Даури изловил "злотворного некроманта" по прозвищу Стилет. Правда, какое такое зло сотворил Стилет, никто так и не узнал, потому что некромант сгинул в застенках тайной службы, как сирота в Танессе[2]. Зато я знаю, чем его заставили заниматься.

– И чем?

– Созданием копий так называемого "дневника Орфуса". Он сделал не менее полутора десятков копий. Может быть, я зря так скептично отношусь к первоисточнику. Строго говоря, я даже уверена, что Стилету в качестве образца дали подлинный раритет довоенной эпохи, хотя и не уверена, что автор – именно Орфус. Дневник вполне мог принадлежать и одному из личей Чёрного. Это, в конце концов, не имеет решающего значения. Важнее, что ради изучения "дневника Орфуса" любой настоящий некромант рискнёт посмертием. Я тоже попалась на удочку. Когда магистр Иренаш Тарц всучил мне один из "дневников" под видом первого взноса за выполнение одного непростого заказа, я чуть не захлебнулась слюной.

– И ты просто так заглотила эту приманку?

– Я маг, исследователь и законопослушный член общества, а не опытная придворная интриганка. Да, я взяла "дневник". А потом вернула Тарцу уже копию копии в исходном переплёте.

– И он ничего не заподозрил?

– Вообще-то не должен бы. Текст-камуфляж постоянно меняется, подлинные записи видны только иным зрением и свободно читаются лишь тёмными магами. Да и насчёт "свободного чтения"… хм. Как-никак, Стилет подделывал зашифрованный рабочий дневник мага тысячелетней давности. Шифр прост, но записи велись на мёртвом языке, который теперь мало кто знает, с примесями нескольких других мёртвых языков. А Тарц – воздушник, ему сразу по нескольким причинам крайне сложно удостовериться, что записи не изменились.

– Ты можешь показать мне этот дневник?

– Почему бы нет?

Тут мне в голову пришла любопытная идея. Похоже, что этот замок предпочитает видеть всё в истинном свете, высвечивать сущность вопреки видимости. Взять хотя бы Эмо. Почему он появился в своём изначальном обличье? Потому что торопился. И замок навязал ему общие правила игры. Иначе меня встретил бы белобородый старец, или моё точное отражение, или великан в полных доспехах… или что-нибудь совершенно невообразимое.

Но что есть "истинный свет" применительно к зашифрованному дневнику? Да то, что в нём записано под камуфляжным текстом, причём без шифра! Вот перевод на понятное наречие – это уже малость чересчур, перевод всегда искажает смысл написанного. Но кто мешает обеспечить дополнительным слоем заклинания облегчённое понимание мёртвого языка?

Что ж, попытка – не пытка.

Я вынула из ножен на поясе короткий острый нож и резко полоснула поперёк левой ладони. Вспышка боли принесла импульс тёмной силы и углубила сосредоточение. Струйка крови пролилась на пол обсервационной, но не обычным пятном. Она растекалась вполне целенаправленно, образуя двухфокусную магическую фигуру. При этом в левом фокусе заалел знак "истина", а в правом – знак "ложь". Как только фигура была завершена, я резко сжала и распрямила пальцы, встряхивая кистью. Кровотечение мгновенно прекратилось, поскольку рана, оставленная ножом, закрылась без следа. Закончив с приготовлениями, я попыталась повторить то, что сделал Эмо, когда "вытягивал" в пространство обсервационной копию стола. А для уверенности я подкрепила действие гортанным трёхзвучием – древней формулой, грубо переводимой на бытовой язык как "явись!". Очерченная кровью фигура вспыхнула резким алым светом и исчезла. Вместо неё на полу возникли две одинаковых с виду плотных книги в безупречно чёрных кожаных переплётах.

– Почему дневников два? – тут же спросил Эмо, опускаясь на одно колено, но даже не думая прикоснуться к результатам моих стараний.

– Слева, – объяснила я, – копия того, который мне вручил Иренаш Тарц. Справа – того, который я ему отдала. Возьми, они не опасны.

– Не опасны? Я бы так не сказал… но я понимаю, почему ты повелась на… это.

И тут Эмо вновь доказал, что очень не прост. Я бы даже не сказала, что он предпринял какое-то серьёзное усилие. То, что он сделал, больше походило на естественный процесс, подобный превращению воды в лёд или бутона в цветок. Но вообще-то больше всего это походило, пожалуй, на вхождение в роль опытного актёра… с той разницей, что Эмо менял не роль, а сущность. Присущий ему внутренний хаос отошёл на второй план, как жар углей, затаившийся под слоем пепла, а на первый план вышел сформировавшийся из этого хаоса дар сотворения тёмной магии.

Лишь после этого Эмо поднял с пола оба тома. А я с запозданием поняла, почему ему пришлось прибегнуть к перемене сущности. Свободные от своей материальной оболочки, оба дневника превратились в квинтэссенцию некротической силы. Живому существу, лишённому связи с тёмной магией, не пошло бы на пользу даже просто пребывание в одном помещении с этими предметами, не говоря уже о прикосновении к ним.

– На вид действительно одинаковы, – заметил Эмо. – Даже основные параметры аур совпадают. – После чего он положил правый том на стол и раскрыл левый. Я подошла и посмотрела на дневник из-за его плеча.

Камуфляжный текст исчез. Подлинные записи, уже расшифрованные, вместе с формулами, диаграммами и таблицами рецептур можно было изучать без помех. При этом я видела, что язык дневника остался прежним, но видела и то, что этот факт нисколько не мешает мне воспринимать смысл написанного, словно дневник сам подсказывал мне точный перевод.

– Любопытно, любопытно, – бормотал Эмо, перелистывая страницы.

– Загляни на восьмую с конца, – посоветовала я.

Не задавая лишних вопросов, Эмо так и сделал.

"Данную копию с рабочего дневника неизвестного тёмного мага доимперской эпохи снял Стилет, магистр некромантии первой ступени, в год 249-й от падения Империи", – гласили угловатые скорописные руны, почти не выделяющиеся на фоне основного текста. Ниже было приписано следующее:

"Уважаемый коллега! Если ты читаешь эту запись, знай, что твоя жизнь теперь находится в руках эрта Даури, посла Венедры Келиеса Ваго и магистра взд. 1 с. Иренаша Тарца. Всех деталей их плана я не ведаю, однако эта копия выходит из-под моего пера 14-й. Полагаю не без оснований, что некроманты, у которых найдут такую копию, понесут всю тяжесть обвинения в создании тайного сообщества последователей Орфуса. Думаю, что события будут развиваться так: при компрометирующих обстоятельствах обнаружат труп некроманта, среди вещей покойного найдут один из таких "дневников", потом нагрянут с обысками к другим некромантам, включая и тебя. Так что советую как можно скорее избавиться от этой копии и по-тихому предупредить коллег о грядущих неприятностях…"

– Венедра – это что за территория?

– Независимое государство. Только место нормальных высших дворян там занимают жрецы. В Венедре любая тёмная магия карается либо смертью, либо, самое мягкое, депортацией.

– Ясно.

"…Сам я лишён возможности предупредить кого-либо иначе, как таким косвенным способом, ибо уже весьма долгое время по ложному навету пребываю в Юхмарской тюрьме, в особом отделении для магов. Камера моя находится на верхнем, шестом этаже восточного крыла, в самом конце коридора, и занимает юго-восточный угол. Работа переписчика, таким образом, не доставляет мне большого труда, так как освещение в моей одиночке не оставляет желать лучшего. Что касается распорядка дня и приставленной ко мне охраны, то…"

– Дальше идут подробности, – сказала я, забирая у Эмо дневник, – к которым можно вернуться потом. Тем более, что многого Стилет просто не знает, как не знаю и я. А знать мне хотелось бы гораздо больше.

– Что именно тебе хочется знать?

– Как я уже говорила, освободить Стилета будет несложно. Я воспользуюсь грубой силой, наиболее эффективной в моём случае, и попросту явлюсь за ним в теле костяного дракона. Но вот потом начнутся настоящие проблемы. Побег из тюрьмы, да ещё ТАКОЙ побег, без последствий с рук не сойдёт. А для того, чтобы четвёртое действие удалось не хуже, чем проникновение, мне нужно знать, какие сигнальные системы есть в распоряжении Тарца, какие артефакты и заклятия он сможет применить для розыска – и как от них закрыться. Кроме того, мне бы хотелось иметь хотя бы два-три запасных пути для отступления, чётко представлять, как…

– Хватит, хватит. Я понял.

К моему немалому удивлению, на лице Эмо всё шире расползалась ухмылка мальчишки-хулигана. Моя просьба явно привела его в восторг.

– Давно я не бывал в настоящем деле, – продолжал Эмо с энтузиазмом. – Нет, всё-таки тебе явно везёт, Эйрас сур Тральгим!

– Почему?

– Да потому, что штатный специалист Рассеянного Братства по задачкам вроде твоей – это именно я и никто иной. Воровство, шпионаж, тайное проникновение и столь же тайное отступление, взлом простой и взлом магический… если требуется что-то подобное, зовут меня. Конечно, когда случай действительно серьёзный. Если надо срезать кошелёк или подслушать разговор в помещении, не защищённом магией, справляются без меня. А у тебя, как я понимаю, случай очень даже серьёзный, не так ли?

"Серьёзный? Ха!" Я криво усмехнулась.

– В Остре расположена Древняя Башня, главная цитадель Острасского Круга Магов. Кроме того, целая команда сильных магов имеется в королевском дворце, да и преподаватели факультета общей магии Белого университета кое-чего стоят. Остра – столица, западные кварталы которой наводнены преступным отребьем, поэтому она располагает лучшим во всём королевстве уголовным сыском. Также в ней расквартированы части гвардии и городской стражи. Ах да, тайная служба, подчинённая эрту Даури, также наверняка станет нас искать с большим рвением. Но это уже пустячок, не правда ли?

Энтузиазм Эмо нисколько не угас. Скорее, наоборот.

– Отлично! Люблю морочить головы сильным противникам. А как насчёт временных рамок? Когда ты планируешь совершить драконий налёт с освобождением из узилища?

– Вот со временем тоже беда. Празднование 250-летия великой победы начнётся на пятый день, считая с нынешнего. Но события могут завертеться и раньше. На всё изучение у меня, таким образом, должно уйти не больше двух суток.

– Почему – у тебя? У нас, Игла, у нас! И двое суток, уверяю тебя, – это просто прорва времени! Кстати, что за изучение такое ты помянула?

Я вкратце объяснила, что представляет собой "Трактат о хитростях". Потом пришлось снова резать ладонь и упражняться в магии, поскольку Эмо пожелал своими глазами посмотреть на сей труд. Когда же я предъявила ему "Трактат", он, чтобы отвязаться от меня и без помех изучить доставленные документы, вызвал в замок на перевале ещё одного члена Группы.

Вернее, ещё одну.

– Знакомьтесь. Эйрас сур Тральгим, она же Игла, некромант. Джинни, она же Тамисия, госпожа Гнезда Ветров. Джинни, займись, пожалуйста, новенькой.

Мглистые, дымно-синие от бушующей в них Силы глаза госпожи Тамисии обратились ко мне. И должна признаться: под этим взглядом мне стало плохо.

Помнится, я обещала Анжелике Недеевой взяться за воскрешение Рышара Мартина спустя тысячу лет. Мол, должное количество опыта и силы я накоплю не раньше, чем минует этот внушительный срок. Так вот: Тамисия, которую Эмо фамильярно поименовал Джинни, имела за плечами ту самую тысячу лет опыта… по меньшей мере. Там, где Эмо брал невероятной внутренней пластичностью, его коллега по Группе брала голой мощью. Накопленную за века существования внутреннюю энергию эта особа контролировала превосходно. Но даже те скромные крохи, которые просачивались наружу, заставляли мои волосы вставать дыбом. Стоять рядом с ней было всё равно, что находиться рядом с прабабкой всех шаровых молний. Может быть, Орфус Чёрный на пике могущества мог потягаться с госпожой Тамисией своей магической мощью, но я – нет. Даже в теле костяного дракона я была бы в сотню раз слабее.

На этом фоне тот факт, что кожа и волосы госпожи Тамисии имели тот же синий оттенок, что и её глаза, не вызывал даже слабого удивления. Да и полупрозрачные кисейные лепесточки, в которые она была "одета" и которые совершенно не оставляли простора воображению, не шокировали. Боги могут одеваться, как им заблагорассудится. Или вовсе не одеваться. Благоговение смертных в их присутствии от этого не умалится ни на полпальца. А Тамисия… с её Силой она могла бы без малейшего для себя вреда нырнуть в ледяную воду или в раскалённую лаву, и даже кончиков ресниц не опалить при этом.

Словно прочитав мои мысли, Тамисия слабо усмехнулась. И, закрыв глаза, быстро обернулась вокруг своей оси три раза.

Эмо при мне менялся внутренне. Но от новой знакомой я такого не ожидала. Впрочем, а чего я ожидала? Если, конечно, не ограничиться двумя словами: "Ничего хорошего"? Да-а… сие для меня нелестно, но если по чести, то я первый раз в жизни резко поглупела от банального страха. Или не совсем банального, учитывая причину. Но страх есть страх. Тамисии такая моя реакция понравилась не больше, чем мне самой. Поэтому к моменту, когда она закончила кружиться, почти вся накопленная ею колоссальная мощь… исчезла.

Вернее, преобразилась.

Магический потенциал, способный породить самые радикальные изменения реальности, перетёк в примерно равный магический потенциал, способный послужить для углублённого постижения реальности. И хотя умом я понимал, что в результате Тамисия стала, пожалуй, ещё опаснее, мои поджилки в её присутствии больше не вибрировали. Десятикратное превосходство в силе я уже могла перетерпеть без дополнительного напряжения.

– Вижу, так тебе намного лучше, – сказала Тамисия глубоким бархатным голосом, в котором, как и в глазах, отражалась частица её Силы. – Пойдём, я покажу тебе пару интересных миров.

– Не поймите меня неправильно, госпожа Тамисия, но…

– Джинни, – перебила меня она. Сказано было мягко – и вместе с тем непередаваемо властно. По одной этой интонации я заподозрила, что почти все годы, подарившие Тамисии её опыт, она провела в качестве единоличной правительницы.

– Хорошо… Джинни. Не пойми… меня неправильно, но есть ли у меня время для прогулок по отдалённым мирам?

– Во снах время ещё послушнее, чем в плотных мирах, – улыбнулась она. – Если захочешь, я преподам тебе пару уроков по управлению пространством и временем.

– Могу ли я в свою очередь чему-то тебя научить?

Брови Тамисии (вернее, Джинни, раз уж она сама пожелала откликаться на это имя) поползли вверх. И даже Эмо отвлёкся от изучения "Трактата о хитростях".

– Не любишь оставаться в долгу?

– Именно.

– Что ж, раз так, я постараюсь принять и усвоить всё, что ты можешь мне передать.

А Эмо добавил не без таинственности:

– Я ведь говорил: наш человек!

– Теперь вижу, – кивнула Джинни. – Ну что, Эйрас сур Тральгим, отправляемся?

– Лучше зови меня Иглой.

– Как скажешь.

От вскинувшихся рук Джинни разлетелась упругая волна, исказившая очертания предметов. Магия, меняющая пространство, в действии. Кокон отгородил нас с ней от окружающего общей оболочкой, плотной и сияющей, как самый лучший жемчуг. Мои чувства, простираясь до этого сияния, гасли без следа. Но на Джинни это правило явно не распространялось… или же она просто задала конечную точку маршрута заранее.

Кокон лопнул с исчезающе тихим звуком вроде щелчка. Вокруг нас, стоящих по пояс в шелестящих травах неведомой равнины, простёрлась безветренная звёздная ночь.

Оглушительная тишь.

Абсолютное безмолвие.

Даже малые дышащие пылинки, насекомые, если они водились в этих травах, жили, плодились и умирали без единого звука.

– Расскажи, – попросила Джинни неуместно громким голосом, – какие воззрения на природу времени и пространства приняты у тебя на родине. А потом я объясню, в чём они неполны и в чём ошибочны.

Я украдкой вздохнула и начала рассказ. Судя по всему, ночь будет длинной.

…Ночь именно такой и стала. Обещанной "пары миров" я в тот раз так и не увидела, потому что нас обеих увлёк процесс взаимного обучения. Хотя Джинни явно предпочитала работать с воздухом, светом и водой, она почти так же свободно управлялась и с остальными стихиями. А когда я заметила, что впитанный мною ещё до рождения, вместе с фамильной магией, традиционный подход считает подобное невозможным, только фыркнула. И повторила уже слышанное мною от Анжи: мол, традиционное деление на стихии – не более, чем способ самоограничения. Настоящий маг даже преобразование материя – энергия – мысль – материя не сочтёт чрезмерно сложным. А настоящий маг – это тот, кто способен к неограниченному творчеству в плотных мирах. В Группе таких называли демиургами. Говоря о себе, Джинни скромно уточнила, что ей взойти на этот уровень мешает её собственный "традиционный подход": излишнее увлечение манипуляцией Силами в ущерб Познанию. Распоряжаться уже сотворённым она может почти как угодно, но творить своё, если речь не идёт о чём-то сравнительно небольшом и неодушевлённом – увы…

Под занавес нашей беседы-семинара Джинни сказала:

– Те формы топологики, которые я тебе показала, применимы в большинстве реальностей. Включая твою родную. Но в материальных мирах всё это работает с серьёзными ограничениями. Даже относительно простое сжатие-растяжение пространственных координат требует силы, раз в двадцать превышающей твой личный порог силы. Попросту говоря, без длительного накопления энергии в заклинании или артефакте ни перемещаться "сквозь" пространство, ни ускорить физическое время ты не сможешь. А вот ускорение субъективного времени будет тебе и доступно, и очень полезно. Советую выработать рефлекс, включающий форму "минута за мгновение" при любой угрозе. Особенно угрозе магической.

– Не слишком ли дорогое удовольствие?

– Жизнь дороже, – кратко ответствовала Джинни. – А теперь закончим со штудиями. Отдыхай… но не спеши вернуться в плотное тело.

– Почему?

– Ну, на этот вопрос ты и сама найдёшь ответ. До встречи.

Охваченная вихрем сияющих спиралей, она исчезла. А я улеглась на мягкую траву, положив слева перевязь с бастардом, залюбовалась незнакомыми звёздными россыпями и… уснула.

5

…такой ненормальный человек может всё, что не может прийти в голову любому нормальному.

Л. Каганов "Коммутация"

Когда я "проснулась" в своей кровати на втором этаже "Гривы льва", едва занимался рассвет. Вообще говоря, никаких отличий от обычного пробуждения я не заметила. Если в отсутствие души моё тело действительно было скорее мертво, чем живо, это обстоятельство не помешало ему отлично отдохнуть. При этом возникал прелюбопытный вопрос: каким образом приключения отсутствующей души отражаются на оставленной ею плоти? Не выйдет ли однажды так, что я, до предела вымотавшись во "сне", обнаружу себя по пробуждении в состоянии тяжёлого утомления? Или того хлеще: не отразится ли нанесённая во "сне" рана на моём теле с буквальной, а возможно, и фатальной точностью?

В следующий раз спрошу у Эмо… если не забуду.

Хорошее самочувствие поутру подразумевает столь же хороший аппетит. И, увы, некоторую неосмотрительность. Я совершила серьёзную ошибку, отправившись завтракать в общий зал вместо того, чтобы заказать еду в номер, и за эту ошибку вскоре была наказана. Правда, позавтракать я всё-таки успела, но когда я уже готовилась встать из-за стола, услышала:

– Эйрас? Эйрас сур Тральгим! Какая встреча, клянусь лиловым посохом!

Вот тебе и инкогнито. Проникла в Острупод чужим именем, ага. Клуша криволапая!

Порыв обернуться на смутно знакомый голос я благополучно подавила. Кажется, мне даже удалось не вздрогнуть. Однако я остро ощутила отсутствие на моей шее ожерелья, помогающего держаться в роли магистра земли Илины. Похоже, что именно из-за отсутствия ожерелья меня узнали так быстро и так уверенно.

А коль скоро меня узнали по ауре, то…

– Ты чего, Игла, своих не узнаёшь? – раздалось уже гораздо ближе. Рядом со мной на скамью бесшумно-размашисто хлопнулся (да: именно хлопнулся с размаху, и именно бесшумно!) субъект, выглядящий донельзя нелепо для человека. Но для ринта, каковым сей разумный и являлся, он способен был послужить образцом хорошего вкуса и изящных манер. – Эй, хозяева! Кувшин молодого вина и два стакана! Да чтоб были чистые, как слеза младенца!

Я посмотрела ринту в лицо. Сосредоточилась на сплошной слепой белизне широко открытых глаз, творя заклинание магии духа без подготовки, на чистой концентрации.

– Меня зовут Илина, уважаемый. Сравнение с магистром Эйрас для меня лестно, однако до моей сестры мне далеко.

Ринт открыл рот, но не издал ни звука. Я мягко усилила нажим, чувствуя, как и моё горло перехватывает от напряжения.

– Вот оно что, – сказал он по-прежнему громко, но без своеобычной живой непосредственности. – Выходит, я первый раз в жизни обознался. Бывает же такое!

– Никто не безупречен, – заметила я вежливо. – Даже Видящие совершают ошибки.

Сообразив, что высказать претензии вслух не получится, он перешёл на мыслеречь:

"Эйрас! У тебя сроду не было никаких сестёр, ты же сама рассказывала!"

"Верно, Тигги, верно. Но человек вполне может не знать всего о родственниках, даже близких. Это раз. И не кажется ли тебе, что у меня есть свои причины находиться так далеко от Тральгима под чужой личиной?"

"Чужой личиной? Какой чужой личиной?"

"Под личиной Илины! Я понимаю, ты привык видеть сущность сквозь покровы, – но мог бы уже давно усвоить, что люди воспринимают реальность по-другому…"

– Прошу прощения, госпожа Илина, – сказал Тигги под нажимом заклинания. – Но вы с сестрой действительно очень похожи.

– Внутри – да, похожи, – сказала я с таким расчётом, чтобы слышал подходящий к нашему столу с заказом половой. – Но это как раз тот исключительный случай, когда людям легче разобраться, кто есть кто. Кстати, как мне вас звать?

– Тигги, госпожа магистр. Так, а кувшинчик мне, мне… м-м… – подвижный нос ринта задёргался, словно ощупывая воздух над кувшином. – Вроде недурное винцо, да, недурное. Вы позволите угостить вас?

– Нет, не позволю. Знаю я, как ваш народ относится к деньгам. Лучше поберегите их до более подходящего случая, Тигги.

– Но как же…

– А без оплаты вам не уйти. Рассказывайте, что там поделывает моя блудная сестрица. Как и где вы познакомились? Когда вы видели её в последний раз? А ты, милейший, ступай себе. Когда вино закончится, мы тебя позовём.

Половой поклонился и поспешил прочь. Я почти физически чуяла, как в его голове складывается очередная кухонная сплетня.

Хорошо бы эта сплетня не вышла за пределы кухни…

"Мне кажется, я понял", – подумал Тигги, окрашивая мысль тонами печали: "Ты начала свою Игру, да?"

– Можно и так сказать, – вздохнула я, снимая с него печать заклятия-"поводыря". – Не всё же учить правила, когда-то надо и ставки делать. Но с чего такая грусть?

– Когда Игру начинает отец многочисленного семейства, долго живший, много сделавший, поднявший детей до самостоятельности – это тоже грустно, но не настолько. А ты, как мне кажется, ещё совсем молода. У тебя даже детей нет. Или я снова не прав?

– Насчёт детей – прав… но Игра ведь не синоним смерти. Или у ринтов – синоним?

– Нет, конечно. Но Играющие чаще всего проигрывают, и тогда…

Тигги красноречиво умолк. Даже пёстрые тряпочки, во множестве украшавшие его одежду, словно дружно обвисли и выцвели.

Вот так. Казалось бы, много раз ходила мимо, уже затвердила назубок все повороты и число шагов от одного угла до другого, и вдруг – хлоп! – знакомый пейзаж меняется так, что в глазах двоится. Ринты-шутники, ринты-балагуры, которым, словно великовозрастным детям, люди привыкли прощать даже неуютные способности Истинного взгляда и Истинной речи за их неизменно лёгкий и компанейский нрав – эти самые ринты, оказывается, бывают и вот такими. Серьёзными. Мрачными! Грустными!!! Я даже не сразу осознала подлинные масштабы этого открытия. Ринты ведь и перед лицом неминуемой гибели ни о чём не грустят. Никогда. Это их качество даже вошло в поговорку: беззаботен, как ринт…

Но если спросить Тигги, что к чему, он наверняка будет удивлён. Конечно, смерть – это просто смерть, и бояться её глупо. А проигрыша в Игре?

По спине против воли скользнула струйка отрезвляющего холода.

Пожалуй, эту философию стоит взять на вооружение. Ну и что, если пугает? Зато без иллюзий яснее перспектива. В этом смысле Тигги не совсем прав. То, что я делаю – это ещё не Игра, а только репетиция её. Да и будет она, если вообще будет, не такой, как воображает простодушный ринт. Однако проиграть свою Игру можно многими способами, и смерть – близко не самый страшный из них. Меня теперь убить… сложно. Даже, пожалуй, очень сложно. А вот признание собственного поражения, даже если формально я останусь жива и здорова… превращение огня души в холодный пепел…

Струйка холода, лижущая спину, превратилась в небольшую реку. Чтобы погасить непрошеный озноб, я схватилась за кувшин, налила и поспешно выпила почти полный стакан. В голове приятно зашумело. Стало чуть легче.

– Выпьем, – сказал Тигги. – За встречи и расставания!

– За встречи и расставания. И за то, что в промежутках.

– Это как?

– Да так, как у поэта:

За то, что стоит пить,

Умереннее пей.

Тоску вином залить -

Для низменных людей.

Играть, любить и жить

С бокалом веселей!

Тигги покосился на меня странновато.

– Вот теперь, – сказал он, – и я вижу отличия. Эйрас не стала бы цитировать… такое.

– Много ты понимал в душе Эйрас! – хмыкнула я в ответ. – Некромант есть просто существо, чья магия питается тьмой во всех её проявлениях: смертью, страданием, отчаянием, страхом, яростью. Ну и что с того? Кто сказал, что некромант обязан ненавидеть радость и смех?

– Вообще-то сказано: "Приветствовать тьму должен всякий, кто идёт по тёмным путям".

– Апокриф! Орфус вполне мог и не говорить этого. А так называемые победители раззвонили про это "приветствие тьмы", чтобы иметь повод для травли. Ладно. Допустим даже, что это сказал Чёрный. Но с моей колокольни "приветствовать" и "радоваться" – понятия разные. В корне.

– И в диспуты Эйрас раньше не вступала…

– Какие там диспуты, Тигги! Что ты! Кто бы меня стал слушать? В Белом университете чёрное не в чести. И очень многое зависит от личности, изрекающей очередную банальность. Скажем, тот же проф Ретлиш может себе позволить иногда заметить: да, мол, некромантия – тоже полезная специальность, тёмная магия – орудие, конечно, грязное, но, увы и ах, порой такое нужное, такое нужное… А если бы точно то же самое сказала я, вчера ещё рядовой маг, это пошло бы уже по разряду пропаганды Тьмы. Причём Тьмы – именно и непременно с большой буквы.

Тигги не стал спорить (ещё бы он стал! против правды-то…). Он просто посмотрел на меня слепыми глазами, что-то там увидел, улыбнулся, разлил молодое вино по стаканам и сказал:

– Ну, выпьем ещё?

– За что?

– За смелость, спрямляющую пути.

– Выпьем, но не до дна.

– Это почему?

– Потому, что до дна пьют заливающие тоску, а не умножающие радость.

– Славно сказано! Я запомню.

– Можешь при случае и процитировать. "Как говаривала одна моя знакомая, урождённый некромант…" Представляешь, какой будет эффект?

– Да уж, да уж… – Тигги сделал пару глотков, покатал последний во рту, проглотил и сказал. – А ты злая. Вернее, недобрая.

– Почему?

– Не спускаешь другим их слабость.

– Спускала бы. Если бы они спускали мне мою силу.

– Ишь чего! Да когда же это слабые охотно смирялись с чужой силой? Это даже у нас, ринтов, не в чести, а уж у вас и подавно. Говорят, только асванну легко мирились с чужим превосходством. Ну и где они, те асванну? Вымерли!

– Упрощаешь.

– Ну да. И асванну ещё можно встретить на пыльных тропах этого мира, и на всякое правило найдётся исключение. Но по большому-то счёту возразить тебе нечего!

– А оно мне надо? Если я сильная?

– Нет.

– То-то…

Оказывается, я изрядно стосковалась по такому вот словесному фехтованию. Когда в стенах Белого университета я подтверждала третью ступень магистерства, мы частенько засиживались до утра, оттачивая аргументы о любые подвернувшиеся темы. Тигги о ту пору блистал, порой "меняя" свои позиции по пять-шесть раз за вечер. А я действительно редко вступала в дискуссии, больше слушала. И хотя мне нашлось бы, что сказать, молчала. Лишь временами, не выдержав, вставляла я пару фраз, не оставляющих камня на камне от построений оппонентов… и тоже, как Тигги, не щадя спорщиков с обеих сторон.

Из-за этого на меня довольно быстро перестали нападать. Картинка: здоровый облом лет тридцати в ранге полноправного мага, давно закончивший обучение и усердно работающий над подтверждением третьей ступени магистерства, словесно атакует девицу неполных двадцати лет, некроманта. (Это как отдельные осиные жала в… заднице: и что девица, и что моложе, и что равного с ним ранга, и что некромант). Облом мечет бисер аргументов, выкладывает кирпичи доводов, смазывает цементом авторитетов… а девица слушает.

Минуту слушает. Две. Пять минут. А когда облому надоедает разоряться, тыкает в его построения фразой-другой, и облом остаётся среди обломков.

Красота!

Однако, напомнила трезвомыслящая часть моего разума, ничего красивого не получится, если помимо Тигги меня узнает ещё кто-то из университетских знакомых. Хочешь, не хочешь, а надо возвращаться к образу Илины. Предупредив ринта, что скоро вернусь, я поднялась в свою комнату, надела (с превеликой неохотой) ожерелье, а после короткого раздумья и все остальные цацки "магистра Илины": браслеты-накопители, брошь, все четыре кольца. Хотя три из последних – те, что с "эгидой страха", "плетью боли" и "тисками бессилия" – можно было смело приравнять к боевым артефактам, ношение которых в черте города не вполне законно.

К демонам правила. Для Илины важнее готовность к драке. Играть, так играть!

То ли это решение было всплеском предвидения, то ли просто улыбкой удачи, но к моему возвращению в главный зал "Гривы" Тигги уже был не один. Рядом с первым кувшином на столе стояли ещё два, а на скамьях около стола сидели незнакомый брюнет лет под тридцать, лохматая огненно-рыжая девица примерно тех же лет (и тоже мне не знакомая), а сверх того – длинный, как обоз победоносной армии, тощий, как жердина в заборе бедняка, и лысый, как днище сковородки, муж раннепреклонного возраста. Этого последнего я преотлично помнила и сразу узнала.

Собственно, я даже поминала его в разговоре с Тигги. Ретлиш сур Брай-Элос, профессор Белого университета, заместитель декана по методической работе, магистр алхимии первой ступени, магистр огненной стихии второй ступени, магистр магии света второй ступени, почётный член, дипломированный титулоносец и т. д. и т. п.

Официального прозвища Ретлиш не имел. Самым популярным из его неофициальных прозвищ было Столпник. Звучит вроде нейтрально, однако дано оно было за реакцию наиболее мужественной части тела Столпника на более-менее привлекательных студенток.

Могу добавить, что Эйрас сур Тральгим он в своё время привлекательной не посчитал. За что я готова была простить Ретлишу… многое. Ибо также не считала его божьим даром для любой женщины и не хотела бы тратить силы ещё и на противостояние в сексуальной сфере.

– О, а вот и она! – хихикнула рыжая девица, хватая Столпника за рукав мантии.

– Вижу, – сказал он.

В то же мгновение ко мне метнулось его заклинание. Ничего опасного или хотя бы особенного, просто дурная шуточка в его обычном стиле. Помнится, он и в самую первую нашу встречу "осчастливил" меня тем же заклинанием, на несколько секунд делающим одежду почти совершенно прозрачной. В первый раз я закрылась небольшим облаком тьмы. Сейчас… что ж, сейчас я попросту поймала заклинание на "скользкий щит", созданный брошью по моему сигналу.

Вроде бы ничего особенного. Если забыть, что я успела заметить чужое заклинание и отдать талисману соответствующий приказ. А заклинание Столпник явно приготовил заранее, так что на всё про всё у меня была лишь доля секунды. Сомневаюсь, что на моём месте он смог бы отреагировать достаточно быстро. Я и от себя-то такой прыти не ожидала…

– Упс, – сказала рыжая. – Облом.

Ретлиш прищурился.

– Магистр… Илина?

– Она самая, – ответила я "ожерельевым" рыком, направляясь к компании решительным шагом. – А вы что за… овощ? Приятель Тигги, что ли?

– Можно и так сказать. Я – Ретлиш сур Брай-Элос, заместитель декана.

– Прекрасно. Если вы, заместитель декана, ещё раз попытаетесь достать меня заклятием, я тоже… попытаюсь. Моя позиция ясна?

– Абсолютно, – ответил Столпник, прищурившись ещё сильнее.

Я остановилась в двух шагах и упёрла кулак в бок – жест, для Эйрас не характерный.

– Тигги!

– Да?

– Ты наболтал им, что я – сестра Эйрас?

– Ну…

– Ну и поганец ты после этого. Понятно, почему меня так встречают. Большое тебе спасибо!

– А вы не дружите со своей сестрой? – поинтересовался молчавший прежде брюнет.

– Как я отношусь к своей сестре – это исключительно наше семейное дело, – рыкнула я на него. – Я, кстати, даже имени твоего ещё не знаю, да и подружку твою вижу в первый раз.

– Я не его подружка!

– А чья? Его? – я ткнула в Ретлиша пальцем и расхохоталась.

Девица покраснела. Столпник нахмурился.

– Похоже, дурное начало в вас так же сильно, как и в вашей сестре, – заметил он сухо. – Только направленность имеет иную.

– Что вы имеете в виду, заместитель?

– Я имею в виду отсутствие хороших манер, магистр стихии земли Илина. Какая там у вас, говорите, ступень?

– Ну, третья. И что с того? Моя младшая, вон, пока вторую подтвердила, чуть ли не дерьмо жрала. А по справедливости, если смотреть на талант и знания, ей можно давать первую.

– Полагаете, вам тоже причитается первая ступень?

– Не. У меня с теорией слабовато. На севере от мага совсем не теории требуются.

Похоже, такого ответа Ретлиш не ожидал. Чем я и воспользовалась.

– Ладно, – я цапнула с дальнего конца стола свой стакан с остатками вина и присела. – Полаялись, и будет. Давайте, что ли, за знакомство… только пусть сперва эти вот назовутся.

– Коршун, – сказал брюнет. – Целитель и маг земли.

– Коллега? Добро.

– Уголёк, – представилась рыжая. – Алхимик и магистр огня… почти.

– Почти – это как?

– Это значит, что я защищалась сегодня с полуночи и до рассвета. Только результата защиты пока не знаю.

– О! За продвижение тоже стоит выпить, – не удержавшись, я добавила добродушным рыком: – Не дрожи, горячая штучка. К младшим магистрам авторитетные члены вроде твоего замдекана обычно снисходительны.

– Знаю! – почти огрызнулась рыжая. Похоже, я всё равно активно ей не нравилась. Ну да ладно, не очень-то и хотелось.

– Кажется, вы пытаетесь намекнуть на нечто предосудительное? – поинтересовался Ретлиш заметно повышенным тоном.

– Я никогда ни на что не намекаю. Я просто говорю, что думаю, а выискивать в моих словах тайный смысл предоставляю другим.

Коршун покачал головой, Тигги улыбнулся. Уголёк и замдекана дружно нахмурились.

– Поскольку с намёками, нюансами и полутонами у вас, по собственному признанию, туго, я спрошу прямо, магистр, – сказал Ретлиш. Его магический потенциал пришёл в движение, готовясь принять форму заклинания. – Кажется, вы полагаете, что объективность комиссии, оценивающей ступень овладения силой и качество магистерской работы Уголька, находится в некоторой… зависимости от её… связи со мной?

– Откуда мне знать? – ответила я довольно равнодушно, пригубляя вино. – Я той работы в глаза не видала, да и в магии огня мало что понимаю. Просто вы ведёте себя так, словно зависимость есть. С чего бы, интересно?

Коршун поперхнулся. Рыжая открыла рот… закрыла. Снова открыла…

Вино в моём стакане мгновенно превратилось в уксус. Разумеется, не без помощи Ретлиша. Алхимиком он всё-таки был отличным, я вряд ли смогла бы парировать запущенную им трансмутацию. Да, в общем, и не пыталась. Я просто молча вылила трансмутированное вино на стол, одновременно налагая на него одну из форм Оживления.

Лужа уксуса превратилась в безмозглую желеобразную тварь, которая полилась-покатилась в сторону Столпника. Явно не для рукопожатия, разумеется. Столешница на пути твари темнела, словно по дереву провели раскалённым железом.

Ответное заклинание превратило желейную тварь в кусок грязно-зелёного льда.

Я щёлкнула пальцами, и лёд рассыпался горкой кристалликов, которые зашевелились, скрипя гранями, и шустро собрались в шарик со множеством иголок. Разумеется, шарик немедленно покатился к Ретлишу.

Замдекана снова воспользовался алхимическим преобразованием, добавив к нему каскад форм Подчинения. Игольчатый шарик истаял, а там и стремительно, за пару секунд, испарился, образовав плотный сгусток едкого тумана объёмом примерно с ведро. Под действием каскада Подчинения туман стремительно отрастил десятка два коротких щупалец и поплыл ко мне, угрожающе ими шевеля.

Дожидаться, пока эта гадость доберётся до меня, явно не стоило. Да и само противостояние мне надоело. Мой ответный удар заставил капли тумана слиться в одну большую каплю. Одним резким приказом, усиленным браслетами-накопителями, я вбила непокорную каплю в свой стакан, после чего медные края стакана, скрипнув, сложились в звездообразную фигуру с девятью лучами. Мгновенный выплеск силы сплавил края в монолит, поймав таким образом хищную каплю в ловушку без входов и выходов.

– Эй! – крикнула я, обернувшись в сторону кухни. – Дайте мне новый стакан!

– И кувшин того же урожая! – добавил Тигги.

– Неплохо, магистр, – процедил Ретлиш сквозь зубы. – Неплохо. Чувствуются и фантазия, и школа, и стиль. Но неужели вы думаете, что на этом всё закончится?

– А это уже от вас зависит, – ответила я. – Если вы по-прежнему полагаете себя оскорблённой стороной, развлечение можно продолжить.

Коршун приподнял правую бровь:

– Так для вас это было просто развлечением?

– А для вас – нет?

– Дело не в отношении зрителей, а в отношении участников.

– Что вы имеете в виду?

Коршун только головой покачал. Но я знала, о чём он промолчал.

Да и все остальные, не исключая Тигги, отлично это знали.

Пусть без формальностей, обычно сопутствующих таким состязаниям, но я только что провела с многоуважаемым Столпником магическую дуэль по форме "борьба за предмет". И в этой дуэли держалась с ним практически на равных… пока не поставила жирную точку, воспользовавшись превосходством в объёме доступной энергии. Если оглядываться на те самые формальности, мне можно (и нужно) было засчитать проигрыш: я ведь не переподчинила туман себе, как Ретлиш поступил с моим колючим шариком, а просто втиснула "живой" туман в подготовленную ловушку. Но дуэль-то у нас была без формальностей, вдобавок я объявила инцидент развлечением, так что…

Так что Столпник получил чувствительный щелчок по носу. Чего я, собственно говоря, и добивалась.

Месть сладка.

6

Дуэль отличается от вульгарной потасовки количеством правил. И ничем более.

"Наставление юному дуэлянту"

Не знаю, что бы предпринял проф Ретлиш (и предпринял ли вообще что бы то ни было), но тут в двери "Гривы льва" ворвался парень с шевелюрой того же огненного оттенка, что и у Уголька. Родственник, по всей видимости.

– Семнадцать из двадцати! – заорал он, едва увидев её. – Пляши и пой, магистр!

Здесь надо заметить, что высокая комиссия по подтверждению магистерской ступени обычно состоит из пяти магов. По традиции эта пятёрка состоит из землевика, водника, воздушника и огневика плюс специалиста в той области, к которой относится магистерская работа: алхимика, целителя, менталиста и так далее. Если соискатель – стихийный маг, пятым чаще всего становится один из мастеров светлой магии. Баллы начисляются отдельно за практическую и за теоретическую часть; при этом каждый член комиссии может сказать: "хорошо", "посредственно" или "плохо". Максимальное число баллов при такой системе, как нетрудно подсчитать, равно двадцати. Проходной балл – двенадцать, но набравший 12 баллов магистр третьей ступени имеет крайне мало шансов дорасти до второй ступени. Перспективны лишь те маги, для кого комиссия расщедрилась на 15 и более, а все 20 баллов за время существования факультета общей магии Белого университета получило не то трое, не то четверо соискателей.

Кстати, когда я подтверждала третью ступень, пятым в комиссии был не некромант. Пятым был… вот именно, светлый. И по итогам голосования я получила 13 баллов. Ещё одно (совершенно лишнее, на мой взгляд) доказательство того, насколько у нас "любят" некромантов.

А как я подтверждала вторую, вообще вспоминать не хочется.

Тем временем рыжий парень сообразил, что на принесённую им новость реагируют малость не так, как он рассчитывал. Переводя взгляд с одной физиономии на другую и в итоге остановив его на моей персоне, он спросил:

– Где покойник?

Вместо ответа я бросила ему свой стакан – тот самый, запаянный. Рыжий машинально поймал его и вздрогнул, когда стакан в его руках завибрировал с новой силой. Заключённая внутри субстанция, пропитанная магией, не оставляла попыток освободиться.

– Ты пропустил ещё тот… аттракцион, Плюшка, – с улыбкой сообщил Коршун. – Позволь представить: Илина, магистр магии земли. То, что ты сейчас держишь, – её работа.

Тут наконец объявился половой с кувшином, заказанным Тигги, и новым стаканом для меня. Каковой стакан я поспешила наполнить, одновременно сказав:

– Ну, выпьем за продвижение, как я уже предлагала. С магистерством, Уголёк!

Испортить такой тост Ретлиш не захотел (на что я и надеялась), так что витавшее в воздухе напряжение начало спадать.

Впрочем, если масло отчасти смирило воды, то явно недостаточно. Что доказал последовавший, с ехидцей заданный вопрос:

– А как называлась ваша магистерская работа, Илина?

Боги! Опять врать! Причём врать не при ком-нибудь, а при Столпнике, страстно желающем подловить меня хоть на чём-нибудь, чтобы сквитаться за обиду. Заместитель декана, конечно, не особенно силён, но зато весьма опытен и достаточно чуток…

Могло быть хуже. На месте Ретлиша мог сидеть враждебно настроенный менталист.

Кстати, а как всё-таки называлась магистерская работа Илины?

– "Сравнительная эффективность некоторых классических заклинательных форм, применяемых при первичной защите от заклинаний тёмной магии", – выдала я. – Под классическими формами я подразумеваю в первую очередь…

И пошло-поехало.

Минуты две я шпарила, как по писаному, никому не давая вставить и полслова. Собственно, почему "как"? Я действительно нагло передирала целые фразы из рабочего дневника моего прадеда, пользуясь тем, что из ныне живущих в него заглядывала только я. Прямые цитаты я разбавляла личными впечатлениями, вынесенными из склепов, лабиринтов и напичканных ловушками сокровищниц Севера. Тут мне врать не требовалось: за время моей работы на Союз Стражей Сумерек я ставила защиту от тёмной магии столько раз и таким количеством способов, что действительно могла бы написать магистерскую работу на эту тему. Даже второй ступени. Легко.

– Пощады! – воскликнул Коршун, когда я всё-таки ненадолго прервала поток насыщенных терминологией фраз. – Не знаю, кто как, а я уже разуверился в том, что у вас, Илина, действительно слабовато с теорией магии.

– Однако это так. Я больше практик, чем теоретик.

– Избыток скромности? При том монологе, который мы только что слышали…

– Бросьте! – я махнула рукой, словно обрубая что-то. – Хорошая память и точное цитирование ещё не делают из мага теоретика.

– А что делает?

– Прежде всего – умение находить скрытые закономерности. Теоретик, по определению, должен выявлять скрытые закономерности, выдвигать гипотезы и строить теории. Которые, в свою очередь, должны иметь предсказательную силу, а иначе они медяка не стоят.

– Системное мышление?

– И точный синтез на основе подтверждённых фактов. Да.

– Эй! Эй! – замахал руками рыжий родич Уголька, которого Коршун назвал Плюшкой. – Вы ничего не забыли?

– А что? – повернулся к нему Коршун.

– Здесь не аудитория и не место для диспутов! Мы на постоялом дворе вообще-то.

– Мудро, – кивнула я. – Давайте выпьем за гостеприимство и за крышу над головой.

И выпила. Благо заклинание "ясного рассудка" в одном из четырёх колец поддерживало трезвость мысли, а магия броши, помимо всего прочего, разлагала алкоголь. Да не абы как, а лишь после того, как будет превышен порог, причём порог – штука настраиваемая. Хочешь – умеренное отупение с лёгкой анестезией, хочешь – просто лёгкая эйфория и раскрепощённость, как после кубка игристого вина. А можно и вообще без эффектов. Что вино, что вода. Никакой разницы.

Похмелье, кстати сказать, и за порогом не стоит. С чего бы ему быть, похмелью, если не было опьянения как такового?

Однако у этого пира возможностей, обеспечиваемого носимыми артефактами: талисманами, амулетами, модуляторами, эффекторами, накопителями и проч., есть ряд неустранимых минусов. Недаром этими игрушками пользуются в основном обычные люди, не до конца осознающие последствия. Например, заклинание "ясного рассудка" вызывает привыкание. Здоровому человеку такой мозговой костыль, в общем-то, не нужен. А тот, кто всё время передвигается на костылях, разучается бегать и даже ходит с трудом. У мага, привыкшего пользоваться накопителями, не только искажается представление о собственной силе, нет, – ещё и редуцируется возможность восстановления этой силы. Зачем впитывать энергию стихий, медитировать, полировать зеркало духа, если доступная энергия – вот она, польётся, только прикажи! И с остальными видами носимых артефактов точно так же… Конечно, они удобны, порой незаменимы. Но нормальные маги, воспитанные в классических традициях, стараются ими не пользоваться.

А Илина приехала с севера. Там, на территориях, подконтрольных Союзу Стражей Сумерек, на проблему артефактов смотрят иначе. Если доза зелья укорачивает жизнь на год, но позволяет выжить в огне опасности сейчас – что ж, да здравствует доза. Только в анекдотах приговорённый с петлёй на шее отказывается от фляжки с коньяком, поскольку коньяк, как авторитетно заявил опытный врач, портит цвет лица. Субъект, в мирное время таскающий на себе тяжёлый доспех, – либо новобранец, либо профессионал, либо идиот. Но субъект, пренебрегающий доспехами перед крупным сражением, идиот однозначный и несомненный.

Будем считать, что Илина – профессионал. Северянка, которая выжила.

Эйрас в своё время это удалось…

Пока я размышляла таким образом, уточняя для себя свойства собственного образа (каламбур!), инициативу резво подхватил Тигги. От тревожной печали, вызванной опасениями об исходе Игры, он уже избавился и проявил себя именно так, как это обычно делают ринты. Иначе говоря, он шумел, веселился, теребил молчащих, перебивал говорящих, предлагал тосты, необидно шутил. Поднимал настроение. Даже Ретлиш спустя пару минут расщедрился на скупую улыбку.

Я по мере сил подыгрывала Тигги. Правда, мои шуточки безобидными назвать было нельзя, но я старалась не переступать грань, за которой на мои слова могли обидеться всерьёз. Этакое вежливое хамство. Непростое искусство, между прочим!

Принесли ещё один кувшин.

Потом явились двое младших магистров, прослышавших о результатах Уголька и пожелавших поздравить свежеиспечённую коллегу: Друза и Кай ир Лагон. Парочка престранная, надо отметить: Друза был вроде из крестьян, а Кай, как нетрудно понять по приставке к названию лена, владетельный аристократ. Друза живо напоминал угловатой физической мощью голема, Кай больше смахивал на нечто хрупкое и малоразмерное, вроде фиалки или стрекозы. Однако "голем" явно отличался острым умом, а любой, попытавшийся надавить на "слабого" аристократа физически, получил бы мощный отпор. Я сама умею пользоваться не только магией и способна разглядеть опытного бойца в другом.

К тому времени Тигги успел влить в себя достаточно вина, чтобы сходу осчастливить всех присутствующих вольным пересказом нашей с Ретлишем разборки. В качестве доказательства был вновь явлен публике изувеченный стакан.

– О! – восхитился Друза. – А со мной пободаться не хочешь? На дуэльных големах?

– Друза – чемпион, – сообщил Тигги громким шёпотом. – Он этот, как там… практик!

Нужна мне ещё одна магическая дуэль?

Да в общем, не нужна. Вот только предложение мне сделали из разряда тех, от которых Илина не может… вернее, не захочет отказаться. Особенно после нескольких порций вина.

Что ж, Играю! А кто не спрятался, потом похороню.

– Почему бы нет? – с барственной ленцой и улыбкой предвкушения. – А Кай ему поможет.

– Это зачем? – нахмурился големообразный магистр.

– А чтобы всё было честно, – объяснила я. – У тебя – помощник, у меня – артефакты. Кроме того, я всё-таки постарше буду… годами. Ну что, пошли во двор?

– Пошли.

Поднимаясь, я мысленно коснулась своей отрезвляющей броши. Не знаю, как хороша пара Друза – Кай, но недооценивать противника всегда опасно.

Во дворе я остановила взгляд на колодце. Вернее, на влажном грунте около низкого сруба. Земля плюс вода: самое моё в стихийной круговерти. Вбив свою волю в податливый материал, как кол в сухой песок, я последовательно заплела в неразрывное единство формы оживления, защиты, поглощения и распределения. На всё про всё – один глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Без формы подчинения я решила обойтись: дуэльному голему лишняя самостоятельность ни к чему. Да и не создать мне сходу достаточно гибкую и устойчивую управляющую схему, если честно. Я ведь на самом деле не чистый землевик… я больше привыкла приходить на готовенькое, работать с подчиняемыми душами…

– Берегись! – воскликнул Тигги.

Но я ощутила угрозу даже без подсказок. И, не оглядываясь, перекатом ушла вперёд-вбок. А там, где я только что стояла, чуть ли не со свистом промчалась несуразная фигура чужого голема.

Ничего подобного я прежде не видала и на миг даже остановилась, опираясь одной рукой о землю и любуясь этаким чудом. Преображённая магией материя голема состояла преимущественно из опилок, щепок и конского навоза. Понятненько. Хотя управлять таким навозно-опилочным чучелом труднее, чем, скажем, чисто каменным големом, зато лёгкую материю, пропитанную остаточной энергией жизни, можно подчинить существенно быстрее. Если бы не моя реакция, свойственная скорее бойцам, чем магам, я могла проиграть поединок ещё на подготовительном этапе. А так конструкция Друзы и Кая, промахнувшись, столкнулась у колодца с моим творением.

И началось.

Моя Грязь была совершенно бесформенна – точнее, могла принимать любые формы, но базовой для неё являлась форма шара. Вода добавляла голему подвижности, земля – веса и мощи. Шар считается наилучшей формой для голема защиты, а вот Навоз имел форму условного антропоида: две мощные "руки" без пальцев, две толстые "ноги" без ступней и "туловище" без головы. Много чего напридумано за тысячи лет развития магии, но такая форма остаётся одной из лучших форм для големов атаки. Да и напрямую, без формы подчинения, управлять им (чисто психологически) легче всего. Ещё одна причина, по которой мои противники её выбрали.

Очень скоро сказалась поспешность, с которой был сотворён Навоз. Ну, и относительная лёгкость его материальной основы. Моя Грязь благополучно слиплась с ним, и освободиться Навоз уже не сумел. При этом формы поглощения и распределения тянули из Навоза энергию. Прямо сквозь защиту, медленно, но верно. Колышущаяся масса Грязи каталась туда-сюда, временами полностью подминая Навоза. Повинуясь моим мысленным командам, Грязь ещё и "грызла" сочленения вражеского голема, перетирая с особой силой перемычки между "руками", "ногами" и "туловищем". Вот после очередного манёвра Грязь резко вытянулась и с костоломной силой вбила Навоз в угол колодезного сруба. Если прежде из него просто сыпались опилки, то после этого удара у Навоза отвалилась нога. Отвалилась – и немедленно рассыпалась на составляющие.

– Берегись! – снова воскликнул Тигги.

Я обернулась. Вовремя. Сосредоточась на управлении големом, я совсем упустила из виду тот факт, что Навоз вообще-то слабоват для настоящего, серьёзного противника. Похоже, что Кай сотворил его вполне самостоятельно и не столько ради победы, сколько для того, чтобы меня отвлечь. А Друза меж тем времени не терял. Итог: на меня надвигается настоящее чудище, ростом со своего хозяина, только ещё шире и массивнее раза в три как минимум. Уже не дуэльный голем, а скорее боевой. Отличные щиты, основа – комья утоптанной до каменной твёрдости земли, сшитые огненными жилами… огненными? По довольным физиономиям Уголька и Ретлиша я поняла, что против меня играют сразу четверо.

Ну что ж. Плохо вы знаете Илину, клопы столичные! Кого другого вы бы смутили, но её – никогда! Хотите драки? Будет вам драка…

Словно сама собой вспыхнула в сознании форма "минута за мгновение". Монструозный Огнезём, бодро топавший ко мне, словно застыл на полушаге. Моё собственное тело тоже враз стало непослушным, как будто самый воздух вокруг обрёл вязкость не то густейшего киселя, не то твердеющего клея. Но до этого мне не было дела, работала бы мысль.

А она работала.

В подаренной формой паузе я обратилась к ясновидению, чтобы как следует изучить переплетения чужих заклятий. И – ага… Навоз действительно сотворён Каем единолично. Общая координация структур, индивидуальный стиль – не ошибёшься. Но моя Грязь очень скоро покончит с ним даже без дополнительных усилий. А вот Огнезём… здесь всё куда интереснее. Заклинательная основа почти совершенно стандартна, отличаясь разве что вложенной энергией и большим запасом "прочности". Как и я, Друза не стал тратиться на форму подчинения. Класс у него не тот. Он поступил хитрее: повесил контроль над действиями голема на специальный талисман.

Понятно теперь, как он заработал славу "практика" и чемпиона дуэлей. Со стороны может показаться, что он управляет големом сам, но на деле он имеет возможность отвлекаться и уделять внимание контрмагии. Например, на ходу укреплять, балансировать и даже заметно модифицировать заклинательную основу своего голема.

Изящно. При таком подходе ему действительно не нужно изобретать что-то оригинальное с самого начала. Опять же, магические щиты работы Ретлиша и более чем солидный резерв энергии, любезно предоставленный им на пару с Угольком, позволяют Друзе проводить в жизнь тактику измора, не опасаясь за фланги. Но именно по флангам мне придётся бить, если я не хочу проиграть.

А я этого не хочу.

Совместимость заклинаний – штука тонкая. Часто бывает, что построения неопытных магов содержат внутренние противоречия и разваливаются сами собой. Ещё чаще проверенное сочетание форм отказывается работать в новых условиях. Например, при столкновении с чужими плетениями. На этом основана самая примитивная из антимагических тактик. Задачей атакующего становится не столько пробивание щитов противника, сколько их разбалансировка. При этом слабая, но комбинированная атака оказывается эффективнее, чем мощный ломовой удар.

Существуют общедоступные сравнения. Например, если меч скован не полным идиотом, то парирование вражеских выпадов оставит на нём лишь несколько зазубрин. Но вот если пройтись по клинку чарами льда или просто подержать его в чане со сжиженным воздухом, то меч превратится в брызги осколков от первого же удара. При этом ни охлаждение, ни удар сами по себе не достигли бы такого эффекта. В столкновении заклинаний имеет место аналогичный эффект.

И эффект усугубляется, когда один объект заклинает несколько магов.

"Минута за мгновение" ушла в прошлое. Огнезём снова затопал ко мне, сокращая дистанцию. Семь шагов, шесть, пять, четыре… замкнув второй слой заклятия и бросив его на землю под големом, я подпрыгнула и в прыжке пнула Огнезёма в середину "груди". Глупость? Да как сказать. Повредить голему мой пинок, конечно, не мог. Да будь я хоть самим Лортом[3], ударом ноги ломавшим стволы столетних дубов! Хорошо сделанного голема не всегда могут повредить даже зачарованные снаряды лёгких катапульт. Не уничтожить, заметьте, а именно повредить. Однако после моего пинка Огнезём качнулся и рухнул. Помогло брошенное мною заклятье: "каток". По изменённой им земле могла бы пройти я или Кай ир Лагон, также не чуждый боевых искусств. Дуэльный голем, не имеющий специальной защиты – никогда.

Пока поверженный Огнезём ворочался и скользил, пытаясь подняться, я смогла уделить немного внимания противостоянию Грязи и Навоза. За время, потраченное мной на главного противника, ситуация не изменилась. Навоз продолжал вяло шевелиться в объятиях Грязи и терять энергию. Повинуясь моей команде, Грязь ещё раз приложила противника о колодезный сруб; Навоз потерял обе руки и замер: судя по всему, Кай перестал подпитывать основу своего неудачливого детища. Меж тем за моей спиной раздался звон ломающихся чар, шипение и сдавленная ругань. Я усмехнулась. Похоже, заработал второй слой "катка", "болото". Отбросив останки Навоза, моя победоносная Грязь прокатилась по двору мимо меня и плюхнулась в то самое болото, где ворочался Огнезём. Спустя буквально пару ударов сердца Грязь впитала новую материю, и Огнезёма сбил с ног уже не мой пинок, а удар отвердевшего грязевого тарана весом с коня-тяжеловоза.

Но это был далеко не конец. Плод совместного магического творчества моих противников неожиданно ловко поднялся и принялся месить Грязь гигантскими кулачищами. Зашипели, соприкасаясь с влагой, огненные сочленения. Полетели во все стороны тёмные брызги и клубы пара. Трюк, успешно сработавший против Навоза, на этот раз мне не помог: Огнезём оказался слишком силён и полон энергии, чтобы увязнуть в податливом теле Грязи. А вот его удары успешно расшатывали единство использованных мною форм. Если ничего не предпринимать, эта гадость, чего доброго, превратит моего голема в расплывающуюся кучу мокрой земли.

Ладно. А если вот так?..

Резко разжижившись вдвое против прежнего, Грязь прильнула к противнику, обтекая его со всех сторон, как ожившая волна. "Ноги", "корпус", "руки" – толстым, не менее ладони, слоем Грязь покрыла всё, что только можно. Только "голова" осталась снаружи. Всё равно голем – не человек, дышать ему не надо.

От ставшего ещё теснее соприкосновения огненные жилы, сшивающие Огнезёма воедино, зашипели впятеро громче, а клубы пара стали гуще. И горячее. Единство использованных мной форм агонизировало. Энергия утекала, как вода из дырявого ведра. Однако Огнезёму тоже приходилось туго, он тоже с каждым мгновением терял энергию.

Увы, Грязь теряла её быстрее.

За свою несравненную механическую пластичность аморфным големам приходится платить меньшей магической устойчивостью. Выигрывая в одном, проигрываешь в другом. Это закон.

Впрочем, можно и малость смухлевать…

Отклеившись от Огнезёма, Грязь торопливо откатилась к колодцу. Не столько заклинанием, сколько простейшим усилием воли я выжала из почвы пару вёдер влаги, заставила Грязь впитать эту влагу, подлатала ослабевшие магические связки и снова бросила своё творение в бой. Опять столкновение огня и воды, опять клубы пара и яростное шипение. Опять оба голема принялись за взаимное истощение, за войну основ, в которой Грязь была слабее. Но манёвр с подпиткой доказал, что я без особых трудностей (а главное – достаточно быстро) могу устранять повреждения и восполнять истощённые резервы. Неужели Друза и сейчас не сообразит, что на таких условиях я со временем его обставлю?

Сообразил.

Перебросив управление големом на талисман, он аккуратно, чтобы ничего не испортить, добавил к магическим щитам Огнезёма ещё один щит. Как я и ожидала, ничего особо оригинального, простой изолятор. Структуру этого щита я опознала даже без ясновидения.

И это было именно то, чего мне не хватало для победы.

Грязь отвалилась от своего врага. И я тоже отошла подальше. Мне требовалось хотя бы немного времени, чтобы спокойно сотворить ещё одно двухслойное заклятье. Спокойно? Ха! Огнезём снова целеустремлённо затопал ко мне. Ладненько… собравшись в искажённый цилиндр, Грязь покатилась к Друзе. Что, нравится? На бегу управляя движениями Грязи, я промчалась мимо Огнезёма ко входу в "Гриву льва", где вокруг Тигги, Ретлиша, Уголька и прочих магов уже собралась небольшая толпа болельщиков.

– Стой! – крикнул Ретлиш. – Это не по правилам!

– Ой-ой! Когда голем прёт на меня, это нормально. А как на вас – "не по правилам"!

– Здесь зрители!

– Так позвольте мне к ним присоединиться, почтенные!

Перепрыгнув через Грязь, я ударила в стену гостиницы обеими ладонями одновременно, но с разной силой. Это позволило мне сразу и затормозить, и развернуться. Куда более медлительный Огнезём отстал от меня шагов на двадцать. Должно хватить… я сосредоточилась, вытягивая силу из браслетов. До Огнезёма пятнадцать шагов. Первый слой готов. Десять шагов. Второй готов. Осталось правильно соединить их и добавить к щитам Грязи…

– Сбрось изолятор! – крикнул Кай. Соображает. Интересно только, сам или ему Ретлиш подсказал, что к чему?

Грязь дрогнула, меняя структуру щитов. Огнезём уже совсем рядом…

– Последний? – Друза.

– Да!

Поздно, ребята.

Живым тараном распрямившаяся Грязь врезалась в "грудь" Огнезёма. Почти таким же ударом она расправилась с Навозом. Почти – потому что этот удар вышел весомее раза в три, да и атака эта не чисто механическая, а комбинированная. Чистой механикой Огнезёма фиг прошибёшь. А вот так, как сейчас…

Первый слой моего заклятия столкнулся со щитом-изолятором и благополучно рассыпался. Но и щит не остался прежним. А когда второй слой соединился с изолятором, порождая заранее запланированный мной каскад спонтанного распада… ой-ой! Убежать не успеваю, прикрыться нечем… значит, снова магия.

Да резче, ещё резче! Браслеты на моих запястьях накалились так, что в иных обстоятельствах я испугалась бы ожога. Но сейчас мне было не до того. Меня заботило только одно: успею ли я выставить достаточно плотную защиту?

Успела.

Огнезём взорвался, как перестоявший на огне котёл с гремучим зельем. Твёрдые куски его спёкшейся брони прошили Грязь насквозь и осыпали мою защиту градом раскалённой картечи. А следом на стену защиты плюхнулась и сама Грязь. Виски болезненно сжало, стена магии на мигстала видимой, но выдержала. Тем временем "голова" Огнезёма взлетела вертикально вверх по меньшей мере на два десятка саженей, "ноги" вбило в утоптанную землю, как стальные гвозди в мягкое дерево, а "руки", бешено вращаясь, полетели в противоположные стороны. Лишь вовремя поставленные кем-то скошенные барьеры не позволили им натворить дел, направив к земле. Кажется, это сделал Коршун.

Жирный плюс ему в счёт.

– …ничего себе!

Слегка оглушённая, я попыталась восстановить нити управления Грязью. Как ни странно, мне это удалось. Правда, из юркого и подвижного, как ртуть, голема моё творение превратилось в вяло перетекающий, расползающийся ком глинистой жижи, но тут уж дело в принципе. Чей голем "выжил" в дуэли, тот и победил.

– Моя взяла, – прохрипела я, поворачиваясь к зрителям.

– Берегись!

В двух шагах от Грязи (и в трёх – от меня) на утоптанную землю с глухим стуком упала "голова" Огнезёма.

– М-да, – протянул Друза, глядя на эту "голову". – Громкая получилась победа.

– Отыгрываться будешь? – спросила я.

– Спасибо, воздержусь, – ответил он ну очень вежливо.

7

Наши с полковником взаимоотношения не всегда были напряжёнными. Когда мы встретились в первый раз, я ему даже понравился. Он мне так и сказал. Нравились мы друг другу долго – минут двадцать.

С. Вартанов "Проводник"

– А теперь объясни, что тут произошло. С самого начала.

Если бы я не изображала Илину, то есть оставалась собой, Эйрас сур Тральгим, я объяснила бы всё снова. В третий (или уже в четвёртый? нет, только в третий, как это ни удивительно…) раз подряд. Но для северянки это было бы запредельной покладистостью. Поэтому в ответ на требование я мрачно посмотрела на представителя закона и прорычала фирменным "ошейниковым" голосом, нисколько не пытаясь его смягчить:

– Обойдёшься.

Тип, представившийся нам как "магистр Таройн, королевский Арбитр", яростно сверкнул глазами. Очевидно, подозреваемые не слишком часто хамили ему столь нагло.

– Я бы советовал не усугублять, юная ведьма…

– Усугублять что? В чём я виновна, кроме честного выигрыша в дуэли?

– Повежливей!

– Я со всяким стараюсь говорить на том языке, на котором говорят со мной. Так что не вижу смысла разводить политесы, Арбитр.

Лишь долгих две секунды спустя магистр Таройн сообразил, что я фактически назвала его невежей. И оказалось, что от гнева он, как многие трусоватые люди, бледнеет.

– Отлично, – посверлив меня маленькими бледноватыми глазками, процедил он. – Вот уж "политесов" я точно разводить не стану. Стража!

В ответ на вопль от ряда обломов в кирасах откололось пятеро: четвёрка рядовых стражников и некий тип, отличающийся от них лишь возрастом, самого что ни на есть сержантского вида. Его физиономии не раз доставалось и в уличных драках, и, возможно, на поле боя. Теперь его образина со сплющенным-перекошенным носом, изуродованными клочковатыми бровями и ртом-разрубом сама походила на поле боя – после примерно пары месяцев позиционной войны.

Ветеран, раскудрать…

– Моё внимание, магистр!

Ай, как славно. И почему во мне немедленно возникла уверенность, что этот ветеран склонен любить Таройна ещё меньше, чем я? Уж не потому ли, что не назвал его Арбитром – то есть, говоря проще, неизящно намекнул, что подчиняется королю, а не ему?

Вот только для сержанта это слишком смелое заявление. Значит, он…

– Арестуйте эту женщину, капитан!

Ага. Недурно. Когда я в последний раз была в столице, городской стражей командовал полковник Длом ир Свент. Стало быть, сей ветеран стоит лишь ступенькой ниже. Немалый чин.

– Причина ареста?

– Отказ от дачи показаний и сопротивление следствию.

– Что-о? – рявкнула я так, что Арбитр чуть не подскочил на месте. – Ах ты прыщ гнойный! Я тебе уже два раза всё изложила! А если у тебя с памятью нелады, заведи попугая!

– Оскорбление словом должностного лица при исполнении, – прошипел Таройн. – Карается недельным арестом. Капитан, взять её!

Ветеран кивнул.

– Ну, – повернулся он ко мне, – пошли, магистр.

– С удовольствием, – усмехнулась я. – Хоть в тюрьму, лишь бы подальше от… этого.

Покидая под конвоем двор "Гривы льва", я краем глаза заметила вышедшего из-за угла Клина. Не оборачиваясь, я сквозь полужёсткий мысленный щит восприняла весь вихрь завладевших им эмоций: изумление, непонимание, страх, ярость, отчаяние. Что ж, близок момент истины. Поглядим, куда он кинется и что будет делать. Хорошо бы ещё он сперва привёл в порядок растрёпанные чувства, а уж потом начинал суетиться…

Вопрос, однако, в другом: как арест повлияет на составленные мной планы? Боюсь, что совсем не положительно…

"Отлично сработано".

Отчётливый до резкости мысленный голос застал меня врасплох. Я автоматически сотворила "минуту за мгновение", уплотнила защиту своего разума – и лишь тогда сообразила, кому этот голос принадлежит.

"Эмо? Ты где?"

Моя возня с ускорением субъективного времени и защитой своих мыслей не принесла плодов. Контакт ни в малейшей степени не изменился, невзирая на все мои ухищрения. Тут-то, ещё раньше, чем пришёл ответ, я и сообразила, что Эмо…

"В обсервационной замка. Изучаю обстановку. А… погоди, разве ты не запланировала своё заключение под стражу заранее?"

"Представь себе, нет".

"Что ж, так даже лучше. Чем ближе игра к естеству, тем ближе она к идеалу".

"Не понимаю".

"Тут и понимать нечего. Ты собираешься по крупному нарушить закон, верно? Но что может быть лучшим прикрытием, чем заключение под стражу? Узницу заподозрят в последнюю очередь. Идеальное алиби".

Похоже, я чего-то не понимаю. Или это Эмо не понимает кое-чего.

"Не знаю, как насчёт алиби, но из тюрьмы, предназначенной для магов, я…"

"Сможешь действовать ничуть не хуже, чем из обычной. Я уже проверял: в отделениях для магов возможность ухода в Слоистый Сон не предусмотрена – и, разумеется, не заблокирована. Трудно защищаться от того, о чём понятия не имеешь".

Ну да, верно. Сам факт нашей беседы показывает это достаточно явно. И всё же…

"То есть я могу просто заснуть, используя как ориентир ваш нереальный замок, а потом вернуться в родной мир в любом удобном месте и качестве?"

"Примерно так. Жаль, что я не успел преподать тебе основы искусства воплощений, но этот пробел, если не заморачиваться глубинной логикой процесса, можно восполнить достаточно легко и быстро. Собственно, уже при следующем твоём визите в замок".

Кому-то покажется странным, но после этого заявления я внезапно ощутила разочарование. У Эмо всё получалось как-то слишком уж легко. Я настроилась на сопротивление, на смертельный риск и противостояние лучшим магам королевства, а что в итоге? Игра в поддавки?

Ответом на разочарование был бесплотный смех.

"Ну-ну, не так быстро. Я не собираюсь делать работу за тебя. Я только подстрахую твои собственные действия, может, брошу пару подсказок, но не более".

"Выходит, если я смогу закончить начатое сама, ты просто издали мне поаплодируешь? И всё?"

"Конечно. А ты бы хотела иного?"

При такой постановке вопроса – нет, не хотела бы. Я давно привыкла к самостоятельности и не собиралась её терять.

"Благодарю, Эмо".

"Не за что. Да и рано".

Тут мне в голову пришла ещё одна мысль.

"Пожалуйста, присмотри за Клином".

"Уже. Кстати, ты ведь хотела знать, какие заклятья помогают вашим авторитетам от магии следить за обстановкой в столице? У меня готов отчёт".

"Хорошо. Благодарю. Но об этом позже, когда встретимся в замке".

Волна одобрения. И завершающий импульс:

"Тогда до встречи".

Мысленный голос Эмо исчез из моего сознания, и я обнаружила, что за весь разговор едва успела завершить начатый шаг. Хорошая всё-таки штука – "минута за мгновение"! Жаль только, что эта хорошая штука отнимает так много сил…

Словно что-то почувствовав и оглянувшись, капитан нахмурился.

– Вам… нехорошо, магистр?

– Пустяки. Просто тот магический поединок дался мне нелегко. Но после небольшого отдыха я снова буду в порядке. Кстати, как вас звать, капитан?

– Гертас.

Хм. В переводе с одного из древних языков это означает "боевой молот". Подходяще.

– Илина. Скажите, Гертас, этот Арбитр или как там его… чей он?

– Магистр Таройн – племянник Суйвела ир Шамри, – ответил капитан, распознав смысл вопроса совершенно правильно. "Родич канцлера? Недурно!" – Но одним из лучших Арбитров он стал не столько из-за протекции, сколько из-за… э-э… максимального служебного рвения. Честь рода и всё такое.

– Вот как.

– Да. А вы, магистр, не хотите передать кому-нибудь весточку?

Я сделала вид, что всерьёз размышляю. Потом отрицательно покачала головой.

– Дело, по которому я прибыла в столицу, не назовёшь срочным. Да и личных знакомств у меня здесь нет. Так что благодарю за предложение, капитан, но лучше я тихо отсижу положенное. Кстати, у вас разрешено пользоваться библиотекой и письменными принадлежностями?

– Зависит от режима. Но, – подмигнул капитан, – оскорбление должностного лица строгого соблюдения запретов не подразумевает.

Я кивнула. Похоже, Эмо прав. При таком обращении с заключёнными тюрьма мало чем отличается от бесплатного постоялого двора.

…к сожалению, привычно думая лишь о себе, я забыла не только о Клине, но и о Рессаре, охраняющем повозку с костяным драконом. И если Клин вывернулся (как я выяснила позже, его, отсутствовавшего во время "опасного магического инцидента", даже не допрашивали), то Рессара и охраняемый им драгоценный груз подвергли аресту. Таройн действительно не даром ел свой хлеб с маслом. Хотя от усилия, потребовавшегося для поддержания "цепей духа", он потерял сознание, стражники всё же успели без потерь со своей стороны разоружить и связать моего посмертного слугу. Впору говорить Арбитру спасибо: если бы Рессар устроил среди стражников бойню, все мои амбициозные планы точно пошли бы на растопку. Впрочем, я и сама едва не отправила их по тому же адресу.

Собственными усилиями.

Как я и предполагала, меня отконвоировали прямиком в Юхмарскую Душегубку. Ирония судьбы! Когда-то городская тюрьма стояла там, где ныне располагаются казармы стражи. Но в ходе печально знаменитого Зимнего бунта некромант по прозвищу Шпатель уложил под нож половину заключённых, выстраивая защиту для бежавшего из собственного дворца Нерана Третьего[4], а потом уложил под нож вторую половину и наслал сложное проклятье на казармы поддержавшей бунтовщиков стражи, находившиеся как раз на месте Юхмарской тюрьмы. Король-победитель оказался необычно совестлив и не стал карать Шпателя за применение запретных разделов некромантии. Или редкостно практичен, не знаю. Что не подлежит сомнению, так это своеобразное чувство юмора Нерана, сопряжённое со столь же своеобразным пониманием справедливости. После того, как старые казармы разобрали по кирпичику (из-за проклятия Шпателя ни на что иное они уже не годились), по приказу свыше на освободившейся площади возвели новую тюрьму. Старую тюрьму, серьёзно повреждённую во время штурмов и затронутую тёмной магией, также снесли и построили на её месте казармы городской стражи. Вот такая рокировка.

Впрочем, всё это лирика. Попытка – и не особенно удачная к тому же – отложить сеанс неприятных воспоминаний.

За двойными воротами Душегубки (пересечь маленький голый дворик и отворить дверь, обитую полосами заклятого железа, с казённого вида табличкой "регистрация") ждали четверо работников замков и решёток. Надзиратель, сидящий за письменным столом, пара рослых и крепких парней из внутренней охраны, а также скромно сидящий в уголке маг. Этот последний вертел в увитых нездорово вздутыми жилами руках Ключ Силы, напрямую связанный с талисманами, вмурованными в стены при строительстве. Меня маг словно не заметил, однако это была лишь видимость. Я сразу очень отчётливо ощутила, как меня взяли в перекрест контуры страж-заклятий.

Не тратя времени даром, надзиратель поправил лежавший перед ним чистый бланк, взялся за перо и бросил на меня тусклый взгляд.

– Имя?

– Илина из Белой Крепости, Союз Стражей Сумерек.

– Звание?

– Младший магистр земли.

– Причина заключения под стражу и срок?

Я взглядом испросила помощи у Гертаса. Тот подмигнул поочерёдно мне и нахмурившемуся из-за сбоя надзирателю:

– Недельный. Приказ магистра Таройна.

– А конкретнее?

– Сопротивление следствию, оскорбление словом и всё такое.

– Что, опять? – поморщился надзиратель, вписывая эту белиберду в бланк.

– Таройн, – сказал капитан весьма выразительно.

– Ясно… – протянул надзиратель. – Придётся вам неделю погостить у нас в восточном крыле, магистр Илина. Сдайте оружие и артефакты.

Вплоть до этого приказа я воспринимала происходящее как щекочущую нервы забаву. А вот после… сдать артефакты? Легко. Только если сдать ожерелье, маг с Ключом обнаружит, что я, мягко говоря, немного не та, за кого пытаюсь сойти. Будь он даже ленивым студентом, не успевшим закончить обучение на ординарного мага – талисманы, которыми управляет Ключ, сообщат ему результаты сканирования. И всё. Маска Илины сползает с лица, тайна перестаёт быть тайной, последствия… ох, не будем о последствиях!

Но игнорировать приказ тоже нельзя.

С самым спокойным лицом, какое могла изобразить, я сняла кольца с "эгидой страха", "плетью боли" и "тисками бессилия". Затем стащила оба браслета. Положила всё это на стол перед надзирателем и сделала шаг назад.

– Это не всё, – сообщил маг из своего угла. Слышимое только ему и мне гудение страж-заклятий чуть усилилось.

– Это всё, что может быть использовано как оружие. Или вы мне ещё и мантию прикажете… сдать?

– Это обычная процедура, – сказал надзиратель равнодушно. – Ваша мантия никого не интересует, а вот артефакты придётся оставить.

Тут маг с Ключом решил, что рассусоливать не стоит, и подал талисманам команду активации. На меня рухнул классический "капкан": простой и прямолинейный, как обвал в горах – но, Тьмой клянусь, какая же в нём была сила! Незримые тиски сдавили меня так, что в глазах потемнело, а дыхание пресеклось. Да что там дыхание – на одно страшное мгновение мне показалось, что давление "капкана" остановило биение моего сердца! Это невозможно было вытерпеть, особенно так, неожиданно.

И я не утерпела.

У всех простых заклятий есть одно общее преимущество: отменить их действие можно, как правило, лишь таким же простым выплеском силы. Кто кого. Стенка на стенку, воля против воли. По этому поводу бытует ряд сходных поговорок: "Против молнии не попрёшь", "огнешар есть огнешар", "пика льда – последний довод" и так далее. Однако у всех простых заклятий есть также один недостаток, напрямую вытекающий из их простоты. Если маг достаточно искусен, он может использовать силу чужого заклятия против того, кто его послал.

Мысленно коснувшись броши, я выставила "скользкий щит". Причём модифицировала его так, что давящая энергия "капкана" накрыла всех, кто имел несчастье быть поблизости, и прежде всего – мага с Ключом. Окружающим досталась лишь тень полной силы "капкана", и моё облегчение было минимальным… но даже тень от ТАКОЙ силы не пришлась по вкусу никому. Не ожидавший ничего подобного, хозяин Ключа потрепыхался, пытаясь скинуть незримые тиски, но потерпел неудачу и вынужденно отменил заклятье.

– Что за мрак?! – взревел капитан Гертас, вновь обретя дар речи и сжимая кулаки. Злобно уставился на меня. – Ваша работа?

Я молча кивнула на мага с Ключом.

– Ты!..

– Петля?! – повернулся надзиратель к сидящему в углу.

– Я обездвижил только её! – выкрикнул маг с Ключом. – С неё и спрос!

– Ты обездвижил даже моё сердце, – сказала я холодно (ну, преувеличила немного… зато звучит-то как!). – Это была попытка убийства?

– Убийство? – капитан ошарашенно помотал головой. – А ну, по порядку!

– Я её обездвижил, а она, – Петля обвиняюще ткнул в мою сторону Ключом, – как-то отразила "капкан" на меня! Вот и всё!

Я мысленно хмыкнула. "Как-то"? Недоучка! Неужели он даже не понял, что стал не единственной жертвой моей защиты?

Гертас явственно скрипнул зубами. Надзиратель поморщился. Даже статисты – стражники и парни из тюремной охраны – кажется, подарили Петле по недоброжелательному взгляду. Впрочем, на меня они смотрели ничуть не ласковей.

– Так, – сказал капитан. – Чтобы больше никакой магии без приказа. Это раз. А вы, Илина, сдайте свои орфусовы артефакты. Во избежание. Это два.

Я посмотрела Гертасу в глаза. Молча. Не знаю, что он прочёл в моём взгляде, но в результате он как клещами вытянул дополнение к приказу:

– Пожалуйста.

Нервная дрожь по спине.

– Капитан, вы сами не понимаете, о чём просите. Я могу отдать вам последнее кольцо, даже брошь, но только не ожерелье. Я…

– Почему? Что в нём такого?

– Это не… не моя тайна. Простите. Ничего личного.

Глаза в глаза: не перетягивание каната – скорее, приготовление многокомпонентного зелья, когда плодами трудов одного алхимика должен воспользоваться другой. Одно мгновение я ещё надеялась. Но тут губы Гертаса сжались, и стало ясно, что я проиграла.

– Прошу в последний раз. Сдайте артефакты. Все.

Ладно. Это твой выбор.

– Заберите.

Капитан перевёл взгляд мне за спину, и я машинально начала уклоняться. А потом, поскольку лучшая защита – это нападение, атаковала сама. Никаких трюков, никакой магии, только выучка, скорость и точность.

Конечно, меня учили больше фехтованию, чем драке без оружия. С другой стороны, годам к пятнадцати, а то и раньше, я начала соображать, что у всех единоборств основа, по сути, одна. Когда Рессар, мой главный "тренер", выходил из своей обычной молчаливой угрюмости, он любил повторять: "Владеющий мечом не поймёт владеющего боевым шестом или владеющего кулаком. Зато и первого, и второго, и третьего отлично поймёт владеющий собой". Я поостереглась бы причислять себя к мастерам или хотя бы профессионалам, однако регулярные тренировки на протяжении двадцати с лишним лет чего-то да стоят.

Стражники были больше подкованы в уличной драке, чем в фехтовании. Мощные пареньки из охраны и вовсе были заточены под задачу "хватать и держать". Но ни те, ни другие за мной просто не поспевали. И мешали друг другу. А здоровяк, которого при моей комплекции бесполезно пинать в живот, остаётся весьма уязвим для простого тычка пальцем в межключичную ямку.

Вот только ближе к концу скоротечной драки, когда я всерьёз сцепилась уже с самим капитаном, Петля снова воспользовался своей властью над талисманами. Я даже не успела понять, что именно он применил.

Небо раскололось, и один из его обломков вбил меня в землю – целиком.

8

В любом случае, решил Пол, если он уже мёртв, то снова умереть не может. А если жив, то, значит, очутился в сказке, а в сказках никогда в самом начале не умирают.

Т. Уильямс "Город золотых теней"

На Больших Равнинах говорят: "У кошки три жизни, у человека – девять, а у мага – три раза по девять".

Урождённые маги и впрямь очень живучи. В буквальном смысле – сверхъестественно. Я лично знаю целителя, магистра даже не первой, а второй ступени, которая два раза лишалась левой руки: в первый раз только кисти, во второй, из-за ступенчатого проклятия – аж до середины плеча. Однако сейчас, насколько я знаю, она снова разгуливает с целёхонькими верхними конечностями, избавившись даже от болевого синдрома. У знакомого алхимика по прозвищу Спиритус с регенерацией дела обстояли хуже. Поэтому после взрыва в лаборатории, лишившего его правого глаза, кончика носа, половины челюсти, почти всех пальцев и изуродовавшего всё остальное, он больше похож на замаскированного голема, чем на человека. Вечно в низко надвинутом капюшоне, маске, перчатках, скрывающих протезы… но важнее, что Спиритус вообще выжил после таких травм и даже неплохо себя чувствует. Ну а Тенс ир Велират, декан факультета общей магии и начальник Ретлиша Столпника, с головой ушёл в магию и добился в ней выдающихся успехов в том числе оттого, что ещё в раннем детстве из-за несчастного случая лишился ног. Вот только мало кто замечает неладное, потому что декан, предпочитающий длиннополые мантии, левитирует сам себя так мастерски, что приноровился имитировать даже лёгкое покачивание при ходьбе.

Про разглаженные шрамы, исчезающие за считанные минуты гематомы, срастающиеся кости и тому подобные мелочи даже говорить не стоит.

К чему это я? Да к тому, что перестаравшийся Петля таким ударом, какой достался мне, обычного человека отправил бы в могилу. Но маги, наделённые особыми способностями от природы, от природы же имеют и большую сопротивляемость магическим ударам. Я выжила.

Если это можно так назвать.

…боль! Боль. И ещё раз боль. На неё у меня давным-давно выработан рефлекс: все отрицательные ощущения я сразу преобразую в магию. Боль при этом слабеет (как правило, до полного исчезновения), а сил, соответственно, прибавляется. Так случилось и на этот раз. Потоки тёмной энергии омыли мой разум, унося прочь усталость и взламывая корку беспамятства. Проведя инвентаризацию своего состояния и всего окружающего, я удивилась так, что едва не утратила контроль над заклятиями самоисцеления.

Вокруг простиралось поле боя.

Я стояла, попирая трупы – либо раненных так тяжело, что они должны были вскоре умереть. (Их боль я также машинально забирала, преобразовывая в магию). Ни клочка чистой земли! Тела, тела, тела: разодранные на части, почти целые, человеческие, не вполне человеческие и совершенно не человеческие – все вместе, вперемешку. Кое-где громоздились настоящие курганы из тел. Кое-где из месива мёртвой плоти торчали, как утёсы, лишённые энергии боевые големы. Помимо големов, попадались какие-то малопонятные штуковины из металла; судя по моим внутренним ощущениям, сложностью своего устройства они были способные затмить любые придумки магов-механиков. Впрочем, назначение этих штуковин угадывалось сразу и без тени сомнения.

Война. Уничтожение.

Одним словом, смерть.

Что до меня, то мои движения сковывала пробитая, покорёженная, а местами даже проплавленная броня. Полный доспех тяжёлого пехотинца, когда-то, вероятно, основательно зачарованный, а ныне мёртвый, как почти всё вокруг. Кроме меня. Мне потребовалось около минуты, чтобы избавиться от этой насмешки над защитой… и выяснить, что под моим бронированным облачением никакой нормальной одежды нет. Даже белья.

Тут-то до меня с большим опозданием дошло, где именно я нахожусь. Я закрыла глаза, сосредоточилась, максимально чётко представила желаемое. И мою наготу прикрыла привычная мантия мага, что стало лишним подтверждением моей догадки.

Тут сверху раздался высокий клич. Я повернулась. Ко мне летели, стремительно снижаясь, три фигуры. Впереди гигант в серебристо сверкающей броне, с нелепыми птичьими крыльями и громадным – этак в полтора моих роста – двуручным мечом. Чуть отставая – две крепко сбитые бронированные девицы с развевающимися бледными волосами, вооружённые широкими клинками. У девиц крыльев не было, и они летели просто так. Впрочем, я сразу решила, что способности этой троицы к полёту объясняются совсем не какими-либо физическими принципами.

Ах да, ещё один штрих. От гиганта и от девиц исходило белое сияние, причём особенно ярко светились их глаза.

– Кто ты?! – трубным голосом вопросил приземлившийся (притрупившийся?) гигант. Его спутницы просто-напросто зависли в воздухе, настороженно поглядывая по сторонам. Не иначе как изображали боевое охранение.

– Можешь называть меня Игла. А сам ты кто?

Искреннее изумление в пылающих белым глазах.

– Неужто не узнала ты меня? Наш облик трудно с кем-то перепутать, ну а подделать – просто невозможно!

– Первый раз такого вижу, – призналась я честно. – Ладно, мужик, чего тебе надо?

– Предерзостная смертная, – заявил крылатый. – И, кажется, из тёмных!

Его двуручная громадина тросточкой взлетела вверх, а потом рухнула…

Туда, где меня уже не было.

– Хочешь драки? – спросила я риторически.

– Раф! – крикнула одна из девиц. – Сзади!

Она была немного не права. Следовало кричать не "сзади", а "везде".

Боевая ярость гиганта оказалась хорошим топливом для моего заклятья. Она вливалась в меня широким кипящим потоком. Этот поток обжигал меня, раня саму сердцевину души и причиняя просто невероятную боль… но и собственную боль я превращала в топливо для магии. Уйма силы, целые бурлящие озёра! Никогда ещё я не поднимала столько зомби сразу, да в плотном мире я и не смогла бы поднять столько. Но здесь, посреди этого странного поля странной битвы, мертвецы, казалось, ждали только приказа подняться для новых сражений.

Ждали – и дождались. И встали под мои знамёна. Все, вплоть до големов и диковинных машин, не меньше чем на сто шагов вокруг.

Меч крылатого гиганта косил зомби, как траву, оставляя на телах прожжённые разрубы. С мечей его спутниц обильно стекали молнии, рвущие зомби на части. Но убить моё воинство было не так-то просто: их вновь и вновь восстанавливало, а затем заставляло двигаться ничто иное, как разгорающаяся всё сильнее ярость крылатого.

Не замечая этого, он фактически боролся сам с собой. И не мог победить.

Один боевой голем остановил размах двуручного меча, ухватив его всеми четырьмя руками. Другой, зайдя с тыла, обрушил мощные удары на крылья, лишённые защиты броневых пластин. Мёртвые копейщики кололи, мёртвые секирники рубили. Гигант застонал, и его боль влилась в моё заклятье. Мёртвые лучники и ожившие машины дали залп по летающим девицам. Воздух пронзили стрелы и грохочущие снаряды, летящие быстрее, чем успевает заметить глаз. Мечи-молнии угасли, зашипев. Одна из машин покрупнее грянула снарядом прямо по гиганту. Взрыв! Серебристый нагрудник не выдержал, во все стороны полетели клочья брони и брызги крови. От удара с крылатого слетел шлем, и я увидела, как гаснет сияние глаз на искажённом предсмертной мукой сурово красивом лице…

Но ещё до того, как сияние угасло окончательно, гигант превратился в бледное бело-голубое облачко. Вытянувшись веретеном, это облачко стремительно ввинтилось в зенит, а на поверхности ворочающегося всё медленнее моря зомби остались лишь обломки брони да груда окровавленных перьев. Ушёл, сообразила я. В следующий раз надо будет приготовить ловушку душ. Если, конечно, этот следующий раз будет иметь место.

– Отлично, – рыкнул кто-то у меня за спиной мощно и низко. – Просто отлично!

Обернувшись, я едва удержалась на месте. Но попятиться всё равно захотелось с почти непреодолимой силой. Посмотрела бы я на смельчака, способного без страха взглянуть в глаза чёрного волка, под брюхом которого даже очень рослый человек может пройти, не задев головой космы длинной свалявшейся шерсти!

Особенно с учётом того, что глаза волчары светились почти как у гиганта и девиц, только не белым, а кроваво-алым. Словно в пустом черепе громадной твари полыхало пламя, щедро политое жертвенной кровью.

– Полагаю, – спросила я (голос чуть дрогнул, что меня немедленно взъярило), – эта троица была тебе враждебна?

– Ещё бы! – фыркнул волчара. – Нет и не будет мира у отродий Лиса с небесами и всеми порождениями их! Но вот кто ты и чего ради взялась за истребление летучих, я что-то не пойму. Вроде бы ты смертная, но…

– Я бы не стала никого истреблять, если бы на меня не напали. А что до "смертной" – ты-то сам бессмертный, что ли?

– Я не сын Лиса, – рыкнул волчара, скалясь совсем не по-волчьи. – Я всего лишь его внук, но в жилах моих тоже струится вечная кровь!

– Ты ещё скажи, что тебя нельзя убить.

– Разумеется. Ты ведь не убила ту троицу, просто на время лишила тел.

– Вот как? А если поймать отлетающую душу?

Волчара попятился, рыча.

– Кто ты такая?

– Можешь называть меня Игла. Я маг. Конкретно – некромант.

Волчара припал на все четыре ноги, как перед прыжком, и коротко взвыл.

– Герой! Новый герой на Поле Крови! НАШ герой!

– Ошибочка, парень. Никакой она не герой.

Эти неожиданные появления начали мне надоедать. Развернувшись на новый голос, я обнаружила ни много ни мало – собственную точную копию. Только в целёхонькой броне вроде той, ошмётки которой мне пришлось сбросить, и с обнажённым аналогом моего меча-бастарда, упирающимся остриём в смятую кирасу одного из трупов.

– Ты…

– Без имён! – копия предупредительно вскинула руку. – Но сразу скажу: угадала. А теперь двинули отсюда.

– Зачем? И куда?

– Адрес тебе тоже известен. Зачем? Да затем, что психически здоровым живым, даже если их специальность – некромантия, здесь не место.

– Живым?

Про волчару мы ухитрились забыть. А зря! Его вой, начавшийся сразу с высокой вибрирующей ноты, ударил по мозгам немногим хуже "гласа сирены". К счастью, волна давящего звука оказалась болезненной; боль же я вновь преобразовала в магию и собрала таким образом достаточно сил, чтобы накрыть щитом не только себя, но и замаскировавшегося Эмо.

Из-за щита боль ослабла. Что очень скоро должно было ослабить и щит.

– Включай свой перенос, или как там его! Быстрее!

Бледный от боли, Эмо кивнул и свёл ладони, словно хлопая ими. Хлопка не вышло, зато реальность Поля Крови резко изменилась, почти застыв. Замах, "хлопок"… кругом лишь клубящийся туман, смешавший в себе, если приглядеться, все цвета радуги и несколько таких цветов, каких в радуге отродясь не бывало. Ещё замах…

– Надо же, ушли, – облегчённо вздохнул Эмо, принявший после третьего хлопка и прибытия к воротам замка мужское обличье, уже знакомое мне по предыдущей встрече. – С тобой не соскучишься, Эйрас! Как, интересно, ты ухитрилась оказаться в слоях вечности, да ещё не абы где, а посреди Пылающих Кругов?

– Тот волчара говорил что-то про Поле Крови…

– Часть Пылающих Кругов, – отмахнулся Эмо. – Место битвы без начала и конца, в которой кто-то хочет одержать решающую победу, кто-то хочет погибнуть окончательно, но никому не удаётся сделать ни того, ни другого. Ты что, ухитрилась умереть?

– Понятия не имею. Мне казалось, что я просто потеряла сознание… стой! По-твоему, туда, где ты меня нашёл, могут попасть только мёртвые?

– Ну, не только. Говоря точнее, мёртвые, за редчайшими исключениями, не могут оттуда уйти. Но это не важно. Расскажи, что с тобой произошло?

Я кратко объяснила, что. По мере рассказа брови Эмо сдвигались всё теснее.

– Плохо, – объявил он. – Похоже, этот Петля вдарил по тебе слишком сильно. Вот так и плодятся всяческие казусы и пограничные случаи…

– Ты скажи чётко: умерла я или нет?

Тон мой был вполне академическим, без следа беспокойства. В конце концов, чувствовала я себя не так уж скверно. А если даже превратилась в покойницу, то паниковать по этому поводу было уже поздно. Следовало, скорее, задуматься, что делать дальше.

– Ни то, ни другое, – заявил Эмо после краткого раздумья. – Будь ты мёртвой, я бы не вытащил тебя всего-то в три приёма. Может, и вообще не вытащил бы. Опять же, мне кажется… хм. Ни провалов в памяти, ни иных нехороших признаков ты за собой не замечаешь?

– Нет. Ничего такого.

– Ну вот. Если суммировать, то единственный нехороший признак – собственно, сам факт, что тебя пришлось вытаскивать из Пылающих Кругов. И ещё неизвестно, что стало с твоим физическим телом, но это уже мелочь нестоящая.

– Ты уверен?

– Вполне. Разве что, если ты захочешь вернуться в Остру в ближайшее время и примерно в прежнем статусе, то искусство воплощений тебе придётся осваивать раньше и глубже, чем это обычно делают новички.

– Ничего, – бросила я. – Освою.

– Вот и я о том же. А теперь давай-ка внутрь.

Замок встретил нас, как в прошлый раз и, видимо, как обычно: настороженной (но без скрытой угрозы) тишиной. Не нарушая её, мы прошли прежним маршрутом в обсервационную, где всё ещё висело трёхслойное изображение Больших Равнин, Острасского королевства и его столицы.

– Можешь найти себя? – спросил Эмо. – В смысле, тело?

– Попробую…

Моими усилиями, с некоторыми подсказками более опытного Эмо, поставленную задачу удалось решить быстро. Незримый чудо-инструментарий обсервационной выдал нам не только вид на мою тюремную камеру изнутри, но и моё бездыханное тело на койке, и даже собравшийся вокруг него… гм… консилиум.

– Ничего себе! Вот это внимание так внимание! Слушай, Эмо, а нас могут заметить? Конкретно говоря, вон тот саххарт в мантии целителя?

– Нет, – очень уверенно ответил Эмо. – Существуют методы, способные воспрепятствовать наблюдению за плотными мирами из замка и ему подобных мест, но ни одного метода, которым можно было бы обнаружить такое наблюдение, Группе не известно. Коллекция рассеянной информации – предельно "тихий" метод. А что? Этот целитель – серьёзный противник?

– Даже очень. Это саххарт Асфитар по прозвищу Следопыт, декан факультета целительной магии… и лучший из известных мне менталистов. Говорят, он может унюхать, о чём думали в закрытой комнате спустя три дня.

– Враньё. Даже самый лучший нюх для этого не годится.

Я пожала плечами.

– Так говорят. Но попасться к нему на глаза, будучи в полном сознании, я бы не хотела. Сомневаюсь, что мои мысленные щиты достаточно хороши, чтобы создать Следопыту серьёзные трудности хотя бы на полминуты, – тут я (увы, с опозданием) осознала ещё одну странность и спросила. – А почему они неподвижны?

– Потому что сейчас мы пребываем вне времени. То ли над ним, то ли в стороне. Да плюс ещё возможности замка… – Эмо махнул рукой и сказал. – Ладно, послушаем.

Картина "консилиума" ожила.

– …клятая магия!

– Спокойно, капитан Гертас. – Голос саххарта высок и напевен, как почти у всех его долгоживущих сородичей. – Вас никто ни в чём не винит. Это просто… несчастный случай. Да.

– Но если бы я не настаивал, эта дикая кошка не взбесилась бы и не…

– Об этом рассуждать бессмысленно. Случившееся – случилось.

– Но что именно с ней случилось? – В голосе надзирателя (о чудо!) не слышно казённых интонаций. – И можете ли вы её исцелить?

(Разумеется, хмыкаю я мысленно. За каждую смерть на вверенной его вниманию территории с него обязательно спросят – причём за смерть мага спросят особенно строго).

– Не знаю, – ответ Следопыта задумчив и неспешен. – Говоря откровенно, такой клинической картины я ещё ни разу не наблюдал… а наблюдал я многое.

– Она хотя бы жива?

– Отчасти. Дыхание очень слабое, но оно есть. Пульс еле слышен и очень редок, но не похоже, что он готов прерваться. Да. Но вещи более тонкие… трудно сказать. И ещё – вот!

Наклонившись, саххарт проводит ногтем по щеке моего тела.

– Видите?

– Видим что?

– Следа не остаётся. Потребовались бы серьёзные усилия, чтобы даже самый острый скальпель прорезал её кожу, пока она в таком состоянии.

– И что это значит?

– Это один из признаков глубокого транса. ОЧЕНЬ глубокого. Того, кто пребывает в таком трансе, можно запереть в плотно закрывающемся металлическом ящике, ящик опустить под воду, через несколько дней поднять ящик и открыть, но пребывающий в трансе даже не заметит этого. Странно другое: "одеревенение" – единственный наблюдаемый признак транса.

– Что это значит?

– Сознание в трансе изменяется, но по-прежнему присутствует. А в этом теле я не могу ощутить даже малейшего следа сознания. Ни воспоминаний, ни мыслей… мозг чист! Чище, чем у не рождённых ещё младенцев и у потерявших сознание, пребывающих на самой грани смерти! Вы понимаете, что это значит?

– Нет. Но мы и не целители. Объясните.

Асфитар Следопыт разводит руками.

– Не могу. Я, специалист-целитель, не понимаю, как произошло… вот это. И не понимаю, ЧТО это. Вы говорили, при ней были какие-то артефакты?

– Да. Хотите посмотреть?

– Конечно! И ещё я бы хотел узнать, как и чем именно ваш маг… как там его?

– Петля.

– Не помню такого. Не важно. Важно, какой именно удар он нанёс. Быть может, разгадка кроется в этом.

– Но что нам делать с… магистром Илиной?

Пожатие плеч. Вполне человеческий жест, который саххарт, очевидно, перенял за десятилетия, проведённые вдали от своих сородичей.

– Ничего. Судя по всему, если она и очнётся, то сделает это вполне самостоятельно. Идёмте, господа.

Выходя из камеры последним, Асфитар ненадолго приостанавливается.

– Ни следа сознания, – шепчет он еле слышно. – Здесь – ни следа… но где же оно в таком случае, хотел бы я знать?..

– Ты была права.

– Насчёт чего?

– Насчёт оценки этого гуманоида. Он – действительно серьёзный противник.

– Ну, о магах своего мира я имею кое-какое представление.

Эмо махнул рукой.

– Извини. Я не думал сомневаться в твоих словах. Я хотел лишь высказать своё мнение.

– Я не обидчива, так что ничего страшного. Кстати, моё тело, как я понимаю, в порядке?

– В полном.

– Но ведь магический удар мне не пригрезился!

– Не спорю, удар был. Но ответь мне: при появлении на Поле Крови ты испытывала боль?

– Да.

– И исцелилась?

– Используя боль как источник силы. Я же рассказывала.

– Но я раньше не был уверен в том, что исцеление сработало и для твоего плотного тела. Да уж… хорошо быть некромантом. Иногда.

"Эмо завидует? мне? впору возгордиться…"

Сделав вид, что не расслышала последнего замечания, я сказала:

– Недавно мне хотелось спросить, связаны ли как-то та моя часть, которая перемещается сюда и та часть, которая остаётся там. Но похоже, в ответе больше нет нужды.

– Как сказать. Связь, конечно, есть, но всех её нюансов мы не знаем до сих пор, – оживившись, Эмо выдал целую лекцию. – В первом приближении она описывается классическими законами подобия, но с существенной асимметрией. Например, если отделение потока от истока – то есть сознания от тела – производится саркофагом странников, тело-исток сохраняет большинство вторичных признаков жизни. Так, как если бы лежащий в саркофаге просто очень глубоко спал. Можно обнаружить следы электрической активности в коре мозга, смену эмоционального фона, порой даже уловить отблески мыслей. А вот если поток производит отделение за счёт собственных ресурсов, наблюдается примерно то, что описал Асфитар: исток уходит глубокий транс без следов ментальной активности[5]. И с некоторыми изменениями физиологии, также описанными им. Правда, это лишь самая общая схема, в которую происходящее зачастую не вписывается. Разные миры, разные реальности, разные законы бытия…

Я начала понимать, что общего имеют все члены пресловутой Группы. И что, кстати, роднит с ними меня. ("Наш человек", да?) При всех колоссальных отличиях между, например, Джинни и Эмо они оба любят делиться знаниями и навыками. Любят учиться сами – и заражают этой любовью других. А источник этой "болезни", конечно, Анжи. Их общая Наставница.

Даже жаль, что эту страсть приходится сдерживать…

– Всё это интересно, – заметила я мягко, – но, так скажем, не к спеху. Лучше перейдём к делу. Что там насчёт сетей наблюдения в Остре?

Как выяснил Эмо, провернувший огромную работу по исследованию столицы, специальной системы для наблюдения за проявлениями тёмной магии в городе не было. Сигнальными, следящими и подавляющими магию талисманами, а также бдительными Арбитрами был нашпигован королевский дворец (ещё бы!); кроме того, кварталы Белого университета, особенно здание, объединявшее все три факультета магии, имело собственную систему магической безопасности. Стоило кому-то из студентов заняться недозволенными ритуалами, как к нему "в гости" тут же явились бы представители преподавательского состава. Чтоб не баловалась подающая надежды молодёжь кровавыми приношениями крыс, голубей и прочих безответных созданий. А заодно – чтобы не перебарщивала с химическими и алхимическими стимуляторами мозговой активности перед экзаменами, чтобы не колдовала с перепоя, чтобы не устраивала дуэлей с применением "пламенных почек", "костогрызов", "игл смерти" и прочих чрезмерно разрушительных заклятий. Короче, чтобы студиозусы сидели над толстыми фолиантами, внимали разъяснениям лекторов, аккуратно вели записи и лишь иногда позволяли себе украдкой взглянуть на особ противоположного пола. Или с тоской – в запылённое окно.

Тяжела студенческая жизнь, по себе знаю…

В общем, никто в Остре за тёмной магией специально не следил. Однако имелось целых три независимых сети наблюдения, накрывающих всю столицу и фиксирующих проявления магии как таковой (преимущественно в силовом аспекте, потому что его много легче обнаружить).

Первой такой сетью была многофункциональная система артефактов, принадлежащая экари Эрендину Хромцу, главе Острасского Круга Магов. Когда Эмо рассказал мне, как она действует, я лишь головой покрутила в восхищении. С её помощью Эрендин собирал своего рода налог на магические действа. Да-да, вот так. Хочешь сотворить заклятие в Остре или её ближних окрестностях? Пожалуйста, твори. Но артефакторная сеть выпьет часть вкладываемой тобой энергии и добавит её в накопители, располагающиеся на верхушке Древней Башни. Отдельный мощный блок этой сети в постоянном режиме "давил" на восточное крыло Юхмарской тюрьмы, где сидели маги. Какие-то крохи силы у сидельцев всё же оставались, но явно недостаточные, чтобы воспользоваться своими способностями для побега. Кроме тюрьмы, сеть могла точно так же "придавить", лишив магов почти всех сил, любой заданный участок столицы. Преимущественный доступ к накопленным запасам энергии имел Эрендин лично, а кроме него – Лухэм Пахарь, специалист по инструментальной магии… он же первый маг Незримой опоры, глава королевских Арбитров и ближайший сподвижник небезызвестного Гемиса ир Даури (о котором речь ещё пойдёт ниже).

Вторая сеть магического наблюдения принадлежала столичному уголовному сыску. Занято в ней было около сорока магов. Сеть эта была, конечно, попроще, подешевле и пожиже, чем сеть Эрендина и Лухэма. А уж об автономности последней "глазастики", как называли сотрудников соответствующего отдела сыска, могли лишь мечтать. Им-то, бедным, приходилось в три смены (по десять магов в каждой) пялиться в артефакты, именуемые зеркалами Варная. Впрочем, вторая сеть засекала не только тяжкие правонарушения, фиксируя сопутствующие обстоятельства и ауры участников преступлений. Глазастики оказались достаточно зоркими и расторопными, чтобы, например, сообщить Арбитрам о незапланированной дуэли во дворе "Гривы льва".

Ну и третья сеть. Подконтрольная лично эрту Даури. Лишённая технического совершенства сети Эрендина и отлаженной организованности сети сыска, но в чём-то даже более опасная. Артефакты в третьей сети не играли особой роли. Тайная служба делала ставку на людей. Магов. Дежурили наблюдатели парами: один воздушник – один менталист. Первый маг в паре погружался в транс ясновидения, а второй следил за тем, что именно грезится ясновидцу, отчасти направляя его видения и при необходимости сообщая начальству о происходящем. Просто и надёжно.

– Ну что ж, – сказала я, подводя итоги услышанному и увиденному. – Как я понимаю, Древняя Башня моим планам не страшна. Эта сила могла бы капитально затруднитьмне влияние, но из-за минимальной оперативности бояться её не стоит. Эрендин с Лухэмом просто не успеют сообразить, что им следовало бы делать, чтобы мне помешать, а инициативы их артефакторная сеть лишена по определению. Закрыться от зеркал Варная тоже достаточно просто: соответствующий маскирующий полог я могу сотворить в любой момент и накинуть на любое нужное место. Но вот ясновидцы тайной службы…

– Отвлекающий манёвр, – бросил Эмо.

– Хорошо бы. Возьмёшься?

– Зачем? Сама справишься.

– Каким это образом?

Эмо злоехидно ухмыльнулся. И объяснил.

9

Неизвестная, что сумела пробраться в Университет, была так экипирована и имела при себе столько оружия, что могла дать бой всему личному составу Грифа. Так он признался позднее. И вполне могла победить. В этом он никогда никому не признался.

К. Бояндин "Ступени из пепла"

"Вот так завершаются честолюбивые устремления".

Устэр перевёл взгляд с нетронутого бокала вина, стоящего перед ним на столе, на лежащий чуть в стороне кошель. Кошель был именно кошелём, а ни в коем разе не кошельком: солидное вместилище для тяжёлых предметов из травлёной свиной кожи, прошитой стальными нитями, с гербом выдавшего сей предмет банка, и печатью у горловины – тоже с гербом и оттиском числа 1500. Передвинуть и тем более поднять кошель одной рукой было нелегко, поскольку внутри, как лично убедился Устэр, лежало 30 овальных слитков чеканки Острасского Коронного Монетного Двора достоинством в полсотни "малых златых" каждый. Даже для жизни в столицах и крупных городах сумма весьма солидная, а если уехать куда-нибудь в глухую деревеньку, где хороший, просторный жилой дом стоит от семи до пятнадцати "малых златых", то и до конца жизни вполне хватит. При умеренных запросах, конечно.

"Проклятье!"

Рукой, намозоленной рукоятью меча, Устэр Шимгере по прозвищу Клин взял со стола бокал. Подержал, слегка покачивая, и снова поставил на место. Как ему было известно по собственному печальному опыту, повторять который отнюдь не хотелось, заливать возникшую проблему вином означало удаляться от её решения, зарабатывая вдобавок головную боль.

Но что делать, позвольте поинтересоваться? Игла – в тюрьме. В печально знаменитой Душегубке, откуда хотела вытащить своего коллегу и где нечаянно оказалась сама. Рессар – там же. Вместе с контрабандным костяным драконом. Если бы кофр был под рукой, ещё можно было бы рискнуть и воспользоваться его содержимым; в конце концов, изначально предполагалось, что управлять драконом будет душа его, Устэра, а вовсе не душа Эйрас. Правда, Клин весьма смутно представлял себе, как именно следует оживлять дракона без посторонней помощи, а вернее, совсем не представлял. Но вопрос всё равно не актуален – за отсутствием доступа к кофру.

"Можно не гадать, что посоветовал бы Зуб… княжич. Суть его словес, изящных, как изморозь на стекле и липких, как патока, была бы проста: хватай кошель и делай ноги.

В бездну княжича!"

Устэр нахмурился, усилием воли возвращаясь к прежней теме размышлений.

"Иглу арестовали на неделю. Для её планов это слишком долго: творцы фальшивого заговора начнут действовать раньше. Но через неделю она снова будет на свободе. Дождаться её – это самое малое из того, что я могу сделать.

Но неужели я сам, без неё, ничего не могу?

Ага, могу. Напиться. Всё, что я умею – мечом махать. Да и это у неё получается лучше. Я так и не собрался попросить её об обучении азам магии. Только теоретизировал да раскачивался, ничего более. Ишак. Ну почему самые лучшие шансы – упущенные?

Ладно. Сделаем шаг в сторону. Что, если обратиться к кому-нибудь за помощью?

Да к кому, к кому?! Чужая страна, чужой город. Я никого здесь не знаю. И никто не знает меня. У меня и доказательств-то никаких на руках нет, даже "дневника Орфуса" – его Игла оставила где-то в Тральгиме, в специальном тайнике. И потом, кто бы согласился мне помочь, если даже Игла, которая имеет здесь и знакомых, и, возможно, друзей, не собиралась обращаться ни к кому, надеясь только на себя, на меня да на своего посмертного слугу? Насколько отчаянным должно быть положение, если нет из него иного выхода, кроме применения грубой силы?!"

Словно сами собой тяжко сжались кулаки. Под сдвинувшимися бровями замглился взгляд. Напряглись, взбугрившись мускулами, широкие плечи.

Стук в дверь.

– Я велел не беспокоить! – рявкнул Устэр, сидя без движения.

Тихо стукнул отодвигаемый засов. Закрыть и открыть который можно было лишь изнутри. Клин привстал, одновременно разворачиваясь и хватаясь за меч…

– Игла?!

Плюхнувшись обратно на стул, он замер, расширенными глазами глядя на вошедшую.

Знакомая мальчишечья фигура. Мгновенно узнаваемое лицо. Чёрные волосы и глаза, бледная кожа. Хищная грация. Потёртый кожаный костюм, местами более жёсткий от вшитых с изнанки пластин брони и вполне способный сыграть роль лёгких доспехов. Парные кинжалы на поясе, по ножу за голенищами сапог, да ещё знакомая рукоять меча-бастарда выглядывает из-за плеча.

– Как я смотрю, ты не сбежал, – вошедшая потянула носом воздух, ухмыльнулась жёстко. – И даже не напился. Очень хорошо.

– Но как ты…

– Вышла из Душегубки?

– Да!

Ухмылка стала шире.

– А кто сказал, что я оттуда вышла?

– Не понимаю.

– И не надо. Позвольте девушке иметь свои маленькие секреты.

Устэр моргнул.

В его представлении вооружённое до зубов существо, стоящее перед ним и внушающее потаённый трепет, меньше всего напоминало девушку.

…его невеста (трудно поверить, но у него действительно была невеста – легендарно, эпически давно то было!) могла служить образцом женственности. Она также отличалась черноволосой и черноглазой бледностью, но на этом её сходство с Эйрас сур Тральгим благополучно заканчивалось. Омаль дочь Хорэтва была мягкой. Мягкие руки, мягкий голос, мягкий взгляд, почти всегда обращённый долу; мягкие, в складочках, одеяния, пристойные для женщины благородного сословия и скрывающие абсолютно всё, обнажение чего могло показаться ревнителям нравственности непристойным. Плавная и неспешная походка её была грациозна, жесты округлы, слова продуманны и красивы. Живое произведение искусства, получившее прекрасное воспитание и имеющее чётко определённую цену как будущая мать благородных отпрысков благородного рода.

Устэру она никогда не нравилась.

Его мать (да гореть ей в пламени неугасимом вечно!) выглядела иначе. Не столь рослая, сколь статная женщина, щедро одарённая природой, смуглая любительница посмеяться, жадная и за столом, и на ложе любви. Дар тёмной магии, спящий в её сыне, в матери горел ярким, ничего не освещающим огнём. Колдунья, интриганка, властолюбивая отравительница, подобная своим характером разом и змее, и кошке, она была не похожа ни на кого – но не только не скрывала этого, а даже кичилась своими талантами (либо тем, что хотела выдать за таковые).

Клин ненавидел её чуть ли не с пелёнок.

И вот – Игла…

Невеста Устэра походила на бабочку, ещё несмышлёным младенцем попавшую в паутину и покорно трепещущую, стоит только потянуть за клейкие нити. Его мать если кого напоминала, так разве что паука, старательно оплетающего всё, до чего можно дотянуться. Зуб, княжич-предатель, настоящее имя которого дэргинцу хотелось бы забыть, был лишь бледной тенью этой хищницы. Подражатель. Талантливый, да – но именно подражатель и не более.

А Эйрас сур Тральгим, урождённый некромант, сетей не плела. Она рвала их, нимало не задумываясь и порой даже не замечая того, что путь к цели преграждают какие-то там ниточки. Вон она стоит, вооружённая и готовая к драке – попробуй, останови!

"Как она всё-таки ушла из Душегубки? Как?!"

– Что задумался, Клин? Гляди веселей! Я уже составила план действий, но есть одна закавыка. С устранением которой мне можешь помочь именно ты.

Посмотрев в чёрные колодцы её глаз с искрами тёмной магии на самом дне, Клин спросил недрогнувшим голосом:

– Что от меня требуется?

Перед тем, как явиться за Клином, я имела с Эмо прямо в замке неприятный разговор.

– Ну пойми же, – горячился он, – это самый лучший способ отвлечь внимание! Чтобы создать выплеск силы с нужными параметрами, придётся…

– Вот это-то меня и пугает! Да, от ТАКОГО все действительно забегают, как тараканы по калимому противню. Но о последствиях ты подумал, с-с-стратег?

– А что не так с последствиями? Завершать-то тёмный ритуал не надо. Ну, придётся потратиться на обработку места проведения, чтобы очистить его до нормы. Но это уже…

– Этого, – снова перебила я, – никто не будет делать! Ты думаешь о людях лучше, чем они есть, а потому в твои расчёты вкралась ошибка. Это же воровской район, трущобы, дикие кварталы! Туда пошлют людей, чтобы предотвратить наложение заклятия, но никто из власть имущих не станет, как ты выразился, "тратиться". А местным не по карману нанять достаточно квалифицированного тёмного мага! Да и плевать правским ловкачам на такие проблемы. Переберутся на другую улицу, подальше, и делу конец!

– Стой, стой! Ладно! Но что ты можешь предложить ещё? Какую альтернативу?

Я вздохнула.

– Не знаю. Разве что потом тайком вернуться и убрать за собой…

От такой идеи Эмо только скривился.

– Блеск, – фыркнул он. – И кто теперь из нас, как ты изволила выразиться, стратег? Тебе что, по жизни не хватает более спокойных видов риска, вроде штурма надёжнейшей из тюрем королевства с последующим бегством от погони?

– Хорошо, – сказала я. – Хорошо. Что мы имеем? Тебя выносим за скобки: моя затея, мне и отдуваться. Значит, остаюсь я, обученная азам искусства воплощений (кстати, большое спасибо, это было изумительно!) да ещё Клин, сидящий на обналиченном золоте. Рессара тоже придётся вызволять, а кофр… до него доберутся и без нас, если – то есть когда – сработает трюк с анонимным наймом. Нужда в отвлечении внимания остаётся: наблюдателей и боевиков эрта Даури никак нельзя оставить без работы, не то резерва по времени не останется вовсе…

– А что, – якобы невинно спросил Эмо, – разве существует лишь один способ отвлечь внимание ясновидцев?

Мы переглянулись. Я подумала, щёлкнула пальцами и улыбнулась.

– Алхимия! Эмо, ты гений!

– Ничуть не бывало. Идея целиком твоя, я даже в теории не представляю, как…

– Зато представляю я. И этого довольно.

На неё оглядывались. А она уверенно шла вперёд, не оглядываясь по сторонам. Немногие узнавали её, порой даже окликали. В таких случаях она отделывалась поворотом головы, кивком, много – взмахом руки. Но не останавливалась. Добравшись до массивного шестиэтажного корпуса, в котором размещались факультеты общей магии, целительства и магических наук, она коротко переговорила с привратником и вошла под знакомые гулкие своды.

Здесь никто её не окликал. Только провожали взглядами, от оценивающих до испуганных и от неприязненных до потрясённых.

Третий этаж, вторая дверь налево. Тук-тук!

– Войдите.

Она вошла.

Ретлиш сур Брай-Элос поднял навстречу голову… и тихо охнул.

– Эйрас?!

– Рада, что после стольких лет вы ещё помните меня, профессор. Я тороплюсь, так что политесов разводить не буду. Мне нужен доступ к одной из алхимических лабораторий. И хранящимся при лабораториях ингредиентам. Долго возиться не буду, потраченные реактивы и беспокойство оплачу… в пределах разумного, конечно.

Похоже, воинственный наряд, не имеющий ничего общего с традиционными мантиями, прямо-таки гипнотизировал заместителя декана. Собраться с мыслями ему удалось не сразу.

– Эйрас, я… хм… но что именно вы собираетесь делать?

– А об этом, – протянула бывшая ученица Столпника, – я, с вашего разрешения, умолчу. – Странно улыбнувшись, она добавила. – Позвольте девушке иметь свои маленькие секреты.

Дожидаясь, пока вяло кипящая смесь изменит цвет, дойдя до требуемого оттенка оранжевого, я могла позволить себе поразмыслить на более-менее абстрактные темы. Например, о том, что об участи моей "старшей сестры" многонеуважаемый проф Ретлиш так и не обмолвился.

Впрочем, что с него взять! Позволил поработать в хорошо оборудованном месте, не забыв слупить увесистый аванс наличным золотом – и то вперёд. Впрочем, даже если бы он не позволил мне заняться практической алхимией, уперевшись рогом и вынуждая перейти к плану N 2-бис, визит в Белый университет всё равно сработал именно так, как должен был сработать.

Эйрас увидели. Эйрас запомнили. И в свой черёд о её внезапном появлении расскажут всем интересующимся лицам.

Ну а понемногу дозревающее зелье – это так, приятный бонус. Остра, как-никак, столица; здесь хватает частных лабораторий, где можно за те же деньги сделать точь-в-точь то же самое.

Кстати, надо не забыть слить в канализацию часть содержимого нескольких бутылей, не относящихся к проводимому синтезу. А после – тщательно вымыть посуду. Жаль ингредиентов, конечно, кто-то немало постарался, изготавливая и очищая их… но нельзя, чтобы Столпник мог быстро и легко понять, что именно я тут делала.

Если он в конце концов поймёт (а так как алхимик он более чем хороший, на вечное недоумение рассчитывать не стоит) – не страшно. Главное, чтобы не сообразил сразу.

И не забил тревогу.

…я успела закончить всё, что запланировала, перелить оба сваренных зелья в заранее приготовленные фляги со сложной оплёткой, сочетающей экранирующие и защитные свойства, и уже домывала за собой посуду, когда кто-то заколотил в запертую дверь. На мой взгляд, слишком грубо и громко.

Слишком поздно, господа!

А с другой стороны, интересно: кто там ломится?

Воспользовавшись "минутой за мгновение", я почти привычно обратилась к ясновидению, чтобы прямо сквозь толстую заклятую дверь изучить стоящих по ту сторону.

Ого! Серьёзные дела! Проф Ретлиш топчется в сторонке, но его можно не считать. Весовая категория не та. А вот с кем стоит считаться, так это с эртом Велиратом, безногим деканом факультета общей магии, с преподавателем начал светлой магии Фиклетом Сквозняком (неофициальное прозвище – Сушёный Фик) и с профессором Эрван ир Лаугдой, специалисткой по заклятьям воздуха и воды. При таком сборище авторитетов усиленный наряд городской стражи можно в расчёт не принимать. В сравнении с магами это лишь бессмысленный аппендикс.

Самое забавное, что в двери ломится почти в полном составе та комиссия, перед лицом которой я когда-то подтверждала младшую магистерскую ступень. Да-да, та самая, которая отвесила мне аж тринадцать баллов из двадцати. Вроде бы давнее дело, быльём поросшее, а обида всё равно осталась. Для полного комплекта не хватает только землевика, почтенного Ламты Корня. Но он сейчас, должно быть, уже совсем состарился и вряд ли продолжает преподавать… а принять участие в штурме запертой лаборатории и вовсе не в состоянии.

Что ж, хотелось бы мне снова увидеться с вами, дорогие мои мэтры. Пни замшелые, седые, сутулые, сияющие сознанием своих многочисленных достоинств. (Кстати, магистр Эрван, не подскажете ли, как сказать "пень" в женском роде?) Но когда вы собираетесь такой кучей, да ещё намерены предъявлять претензии и задавать вопросы, отвечать на которые я не хочу и не стану, я лучше сперва влезу в шкуру моего дракона. Так что отложим общение.

Я не прощаюсь, я говорю – до свидания!

…тяжёлый свинцовый переплёт окна вышибло, как гнилую фанеру. Только не наружу, а внутрь, потому что я воспользовалась не своей физической силой (явно недостаточной), а одной из простейших заклинательных форм. Другое заклинание, также из простейших силовых, которые надо ломать, а не отклонять и не обходить, обеспечило мне скромную фору в несколько секунд, придав двери в лабораторию дополнительную прочность и задержав университетских магов. За эти секунды я успела выпрыгнуть из окна (второй этаж, сущий пустяк – даже магию не пришлось пускать в ход) и дать дёру со всей прытью, на какую была способна.

Встречные с моего пути шарахались… чего, собственно, я и добивалась, когда цепляла на себя столько остро заточенной стали. По дороге я выпускала куда более сложные, приготовленные заранее чары, призванные сбить с толку следящие заклятья, так что ожидавшаяся погоня не состоялась. Просто не началась. В этом я убедилась, дважды применив форму "минута за мгновение" и устраивая краткие сеансы ясновидения, чтобы убедиться, что за мной действительно никто не следит. Ни магически, как это намеревался сделать приснопамятный Огли Цаттер, ни на своих двоих.

В десятке кварталов от университета, сворачивая из тесного проулка на более широкую и оживлённую улицу, я перешла на шаг.

Пора было приниматься за следующую часть плана.

10

Представить себе ход мыслей кромешного дурака – задача, для умного человека непосильная.

Э. Раткевич "Парадоксы Младшего Патриарха"

Одно из самых неприятных занятий – ожидание. Клин так и не овладел этим искусством в должной мере. Однако инструкции, данные Иглой, не оставляли выбора. Всё вполне однозначно: достичь указанного района, выбрать подходящее место, позаботиться, чтобы ничто не мешало, а потом ждать. Прокручивая в уме последовательность действий, которые потребуется совершить. Ошибок быть не должно, потому что второй попытки не будет.

– Но как я узнаю, что пора начинать?

– Узнаешь. Я об этом позабочусь.

Вот и всё. Коротко, чётко, уверенно. Жди и готовься.

Понемногу стервенея, Клин ждал.

– Мне требуется пара сопровождающих.

Сухощавый и редкостно мосластый старик окинул говорящую оценивающим взглядом.

– Срок?

– Два или три часа, не больше.

– Что потребуется от… сопровождающих?

– Присутствие. У вас в штате есть такие, которые смогут изобразить ливрейных слуг?

– Ага. Это возможно. Какие-то детали, указывающие на конкретную семью? Достать настоящие ливреи, да ещё и нужного размера, не так просто…

Вопросец с подвохом. Скажешь "да" – и заказ либо сразу сорвётся, либо несообразно вырастет в цене. Так что я помахала рукой:

– Нет-нет, этого не требуется. Напротив, нужна некоторая неопределённость. Как если бы ваша пара действительно состояла в услужении у кого-то из благородных, но стремилась утаить, у кого именно. Понимаете?

– Риск.

– Не выше обычного. Я не жду нападения и не собираюсь нападать сама, мне просто нужно прийти в определённое место и забрать определённый предмет… точнее, два предмета. Провожатые придадут мне солидности.

– И дело ваше, разумеется, полностью законно.

Поднятая бровь, лёгкая улыбка.

– Разумеется.

– Ага.

Сказав это, старик замолчал и снова попытался оценить стоящую перед ним женщину. С оценкой возникли сложности.

Поскольку она, очевидно, умна и кое-что понимает в определённого толка хитростях, судить по внешности – дело рискованное. При наличии денег (а деньги у неё водятся) обдуманно сменить, скажем, одежду – задача на час-полтора, даже если под рукой не нашлось заранее приготовленного наряда. Поставив себе соответствующую цель, можно также сменить цвет волос и кожи, причёску, а при должном навыке и многое другое.

Он сам нередко проделывал такое в молодости. Кладёшь в каждый ботинок по небольшому камешку, и вот уже твои ноги сами собой начинают ступать не так, как обычно. Надел корсет – сменилась осанка (умышленно неверно перешнуровал корсет – снова сменилась). Спрятал по тонкому, игольно острому стилету в каждый рукав, и окружающие начинают первыми отводить глаза, хотя самих стилетов им не видно…

Женщина была рослой. Почти слишком рослой. Но не сутулилась, а совсем наоборот. Лёгкий загар мог быть природным, а мог таковым и не быть. Широкие, как у мужчины, плечи, манера держаться спокойная, руки гладкие, с овальными ногтями и следами от трёх… четырёх… шести колец. Однако самих колец что-то не видно. Волосы почти белые, наверняка из-за краски, и природный цвет не угадать. Глаза неопределённого светлого цвета, который часто зовут серым, хотя с настоящим серым он имеет мало общего. Черты крупные, чёткие, оставляющие впечатление скорее силы, чем красоты. И лёгкие морщинки на лице, что выдают возраст, далёкий от девичьего.

Если борьба с морщинками идёт вяло, с применением относительно дешёвых косметических средств, ей должно быть сильно за тридцать. Если морщины периодически устраняет целитель, ей может быть сильно за сорок и даже немного за пятьдесят (если верно последнее, она отлично сохранилась). Одежда тёмная, консервативных оттенков, по покрою – выходной костюм домоправительницы какого-нибудь крупного дома, экономки, компаньонки. Однако уверенности у неё столько, что на четверых хватит.

Она вполне может быть одной из тех, в чьих именах непременной составной частью служит префикс "ир". Или же магом, по какой-то причине временно отказавшимся от мантии.

– К какому сроку вам нужны сопровождающие?

– Хотелось бы поскорее. Если можно, сейчас.

– Вы, как я понимаю, хотели бы остаться инкогнито?

– Вы понимаете совершенно правильно.

– Плата вперёд. За три часа, в полуторном размере. Если дело затянется, доплатите парням за каждый час сверху.

– Половина вперёд, – невозмутимо поправила нанимательница. – Остальное по завершении дела, в зависимости от потраченного времени. С доплатой согласна, хотя она вряд ли потребуется. Сверх обычного тарифа – тридцать процентов.

– Две трети за три часа вперёд, сорок сверху.

– За два часа. С доплатой при затягивании дела.

– По рукам. Хотите посмотреть на моих ребят?

– Конечно!

Первый из "ребят" оказался рыжим, рослым и жилистым. Второй всё время держал голову слегка склонённой на левый бок; судя по всему, он когда-то заработал рану на шее, и рассечённые мышцы срослись не совсем так, как положено. Впрочем, оба явно знали своё дело. А после того, как их переодели в соответствующие, в меру поношенные, но чистые тряпки, у нанимательницы не осталось никаких претензий к их внешности.

– Беру, – сказала она, вручая старику приятно звякнувший мешочек. – Пересчитайте.

– Всё верно, – сообщил тот спустя несколько минут. – Ступайте.

– Можно вопрос?

– Конечно.

– Почему вы согласились? Два ваших соседа-конкурента не дослушали и до половины.

– Почему? – Старик хитро прищурился. – Видите ли, я нажил кое-какой опыт и готов идти на умеренный риск, как и мои ребята. Я чую, кому можно доверять, а кому не стоит. И ещё…

– Да?

– Мне кажется, вы задумали что-то по-настоящему интересное.

Ответом был такой же, с хитринкой, прищур.

– Тут вы правы. Всех вам благ.

– И вам. И вам…

Безымянные "ребята", и рыжий, и кривошеий, молчали почти всю дорогу. Только когда стало очевидно, куда именно мы направляемся, кривошеий спросил, пытаясь сохранять деловито равнодушный тон:

– Мы идём в Душегубку?

– Угадал.

– За кем?

– Не за кем, а за чем. В моём списке два предмета. А теперь изобрази слабо заинтересованную скуку, да побыстрее.

– Но…

– Две трети платы внесено. Рот на замок. Работай… те.

Договориться с охраной на входе оказалось проще, чем я ожидала. Ну что ж, в Душегубку по делам является не так уж мало народа. Поменьше, чем в городскую тюрьму, куда сажают должников, воришек, мошенников, буйных пьяниц и прочую мелкую шушеру – но, кажется, сотня с лишним в день набирается всё равно. Родственники, чиновники, ходатаи, представители суда… да, пожалуй, сотня посетителей в день – это ещё скромно.

– Кто такие? – поинтересовался с дежурной подозрительностью начальник караула, отличающийся нездоровой полнотой. Беседа с ним протекала уже не перед воротами, а за столом в караульном помещении. Не том, где Илина устроила драку и где меня почти убил недоучка по прозвищу Петля, а в другом, специально предназначенном для переговоров с визитёрами с воли.

– Мы представляем собственника имущества, ошибочно арестованного и помещённого, насколько нам известно, на хранение где-то у вас.

– Имущества? Здесь тюрьма, а не склад, уважаемая… э…

Пока толстяк-начальник растягивал своё демонстративное недоумение, я быстро извлекла пергамент с внушительными печатями. Проигнорировав выразительный намёк и не представившись, я зачитала с листа короткий, всего из двух пунктов, список имущества. Первым значился Рессар из Тральгима, посмертный слуга, на правах личной магической собственности принадлежащий Эйрас сур Тральгим и временно предоставлявшийся сестре последней, Илине. Вторым – некий экранирующий кофр "со всем его содержимым", на тех же правах принадлежащий ей же.

Приводились подробные описания и Рессара, и кофра.

– Э… что это такое? – сосиска начальственного пальца ткнула в пергамент.

– Взгляните сами, – любезно разрешила я. И "запела" на специфическом жаргоне, не давая своей ошеломлённой аудитории ни малейшей передышки. – Это, как вы можете видеть, официальный документ, дающий предъявителю право получить под роспись вышеуказанную собственность. Эту собственность должна была сопровождать в дороге младший магистр стихии земли Илина; груз был благополучно доставлен в столицу, о чём имеются соответствующие отметки в документах, но городская стража подвергла Илину недельному аресту. Вместе с ней было арестовано и уже упоминавшееся мной имущество. Вопрос о досрочном освобождении младшего магистра Илины из-под стражи сейчас не стоит и вряд ли будет поставлен, но что касается Рессара и второго… предмета, мы были бы вам крайне признательны, если бы вы изыскали возможность передать эти предметы под расписку нам. Как можно быстрее.

Толстяк поморщился. Покосился на меня, убедился, что я закончила, и вчитался в документ. Это заняло довольно много времени, поскольку чтец он был, очевидно, не самый быстрый. Под конец, изучив печати и прочие реквизиты, проверить подлинность которых он, впрочем, никак не мог, начальник пожевал губами и грузно поднялся.

– Прошу вас подождать.

– Как вам будет угодно, – вежливо кивнула я.

Дальнейшее зависело от того, как будет решён вопрос с выдачей "имущества". Существовал шанс, что Рессара и кофр выдадут мне прямо сейчас и без каких-либо проволочек. Однако шанс этот, по моей оценке, был близок к нулю. Более вероятным представлялось, что тюремное начальство станет затягивать выдачу, а в процессе выяснения сопутствующих обстоятельств кто-нибудь под шумок откроет кофр, дабы полюбопытствовать, что именно лежит внутри. Так как караульное помещение, где находилась я и рыжий с кривошеим, не попадало в область подавления магии, я без каких-либо трудностей воспользовалась "минутой за мгновение", чтобы уточнить при помощи ясновидения сложившуюся диспозицию.

Уточнила. По коже прокатилась дрожь невольного возбуждения. Углубив сосредоточенность, я дотянулась мыслью до Клина, шепнув ему: "Пора!"

Невидимые коготки вцепились прямо в кости, минуя кожу и мышцы. Малоприятное ощущение. Царапающий бесплотный голос отдал ожидаемый приказ. Вздрогнув, Устэр Шимгере помотал головой. Да, ТАКОЙ сигнал пропустить сложно…

Склонившись над тщательно очищенной от мусора площадкой, Клин изобразил при помощи зачарованного серебряного ножа сложную фигуру и знаки, в точной последовательности размещённые в определённых точках этой фигуры. Изучив результат, он слегка поправил несколько линий, после чего извлёк на свет флягу со сложной оплёткой. Убрав пробку и поморщившись от едкого, вызывающего вдобавок тошноту запаха, он начал осторожно кропить из фляги линии фигуры, в точности соблюдая ту последовательность, в которой они были начертаны.

– Тревога, магистр! Вторая степень магической угрозы – или даже первая!

– Подробности?

– В Краснокаменном проулке, что между улицей Ветхих Столбов и Третьей Медной, кто-то начал ритуал направленной смерти!

– Тёмная магия в Остре?!

– Не тёмная, а попросту чёрная!

– Ясно. Кто сейчас на дежурстве?

– Только группы Орёл, Барс и Кречет. Остальные не…

– Все три группы – на перехват по названному адресу, остальным группам – переход к повышенной готовности! Адрес хорошо расслышали? Бегом!.. А вы продолжайте наблюдение. Сообщать обо всех изменениях немедленно.

– Служу короне!

Прерывая словесную жвачку, которой меня кормил толстяк, я сказала:

– Значит, выдача требуемого откладывается?

– Да, госпожа.

– Отлично, – сказала я таким тоном, которым обычно говорят "очень плохо". – В таком случае мы вернёмся за арестованным имуществом завтра утром. – Почти угроза. – И я настоятельно рекомендую вашему начальству решить вопрос о выдаче к указанному времени. Парни, идём.

Не прислушиваясь к тому, что бормочет плетущийся следом толстяк, я и пара моих наёмников покинули Юхмарскую тюрьму.

…если бы рыжий с кривошеим последовали за мной после получения остатка платы за сопровождение, они могли бы увидеть, как их нанимательница, зашедшая в короткий тупичок, буквально растворяется в воздухе. Вся целиком, вместе с одеждой и обувью.

– Ты вовремя, – сказал мне Эмо у ворот замка. – Вот-вот начнётся.

– Не открывается, зар-р-раза!

– Значит, ящик защищён от взлома, – многозначительно протянул низенький мужчина с некрасивым и желчным лицом, одетый с претензией на щегольство. – Наверно, ещё и зачарован. Где там этот… ну, первый предмет в списке?

– Уже несут, господин!

– Так. Вижу…

Рессара, опутанного цепями с шеи до пят, действительно внесли. Идти сам он не то чтобы не мог – просто не хотел. А имеющих право отдавать ему приказы вокруг не было.

– Ты! Как там… Рессар из Тральгима? и не скажешь ведь, что мертвяк… ты знаешь, как открывается этот ящик?

Молчание.

– Дрянь дохлая, – почти прошипел желчный. – Добром сотрудничать, я вижу, не хочешь? Поучите-ка его немножко.

С "поучениями", впрочем, явно не задалось. Это стало ясно уже на третьем ударе, но желчный выждал целую минуту, прежде чем, поморщась, приказал прекратить.

– И впрямь мертвяк, – сказал он с отвращением. Толстый начальник караула, стоящий рядом, почтительно закивал.

– Господин…

– Что тебе, Петля?

– Магическая защита, бывает, реагирует на прикосновение. Если ящик узнает руку этого…

– Ну-ну. Надеюсь, в этот раз ты не промахнулся, Петля. Слышали, что сказал наш маг? Приложите руку мертвяка к крышке этого ящика.

Прежде предельно пассивный, после последнего приказа Рессар впал в буйство. Он сопротивлялся, как мог, но оковы и подавляющий численный перевес противника позволили ему лишь задержать тюремщиков. Когда же кофр был открыт, все, кто набился в каретный сарай, где стояла арестованная повозка, отшатнулись. Только Рессар не испугался вырвавшегося наружу "эха", но его оттащили подальше просто за компанию, машинально.

– Тьма! Что это за дрянь?

Вопрос отпал сам собой, сменившись паническими воплями, когда в глазницах черепа, лежавшего внутри кофра поверх груды других костей, вспыхнуло зелёное пламя магии.

– Тревога! Тревога!

– Какая ещё тревога?

– Высшая степень угрозы! Это… в Юхмарской тюрьме – костяной дракон!

– ЧТО?!!

– Хозяйка…

"Покажи мне свои оковы, Рессар. Вот так. Не шевелись…"

Два кинжально узких выплеска тёмной силы, ещё один вдогонку. Кандалы опали с моего слуги, как очень короткий, тяжёлый, звонкий дождь.

"Приготовь повозку. Верни на место кофр. Потом выводи повозку во двор и жди. Будут мешать, отбивайся… но старайся не калечить и не убивать".

– Будет исполнено!

Порой, подумала я, разнося по щепочкам крышу сарая, чтобы ничто не мешало взлететь, в Рессаре просыпается солдат, которым он был при жизни. И это хорошо…

– Ещё раз. Что это за чушь с костяным драконом?

– Магистр, но ведь не я это придумал! Я только докладываю о том, что видит…

– Стоп! Так. По порядку. Как в Душегубке оказался костяной дракон?

– Не знаю! Но явно не прилетел, иначе его обнаружили бы гораздо раньше. Такое ощущение, словно он… да, словно вылез из-под земли. Из какой-нибудь древней крипты.

– Ты сам-то понимаешь, как по-идиотски это звучит? Какие ещё древние крипты?!

– Не знаю!! Я просто…

– Стоп! Хватит! Паниковать всегда успеем, сначала надо убедиться, что этот… "дракон" вам не пригрезился. Я лично проверю, что там творится.

– Но как?

Магистр воздуха первой ступени Иренаш Тарц усмехнулся в лицо дежурному менталисту.

– Очень просто. Я, знаешь ли, тоже владею ясновидением.

Это был мой третий полёт в теле дракона, так что новизна ощущений поистёрлась. Впрочем, полёт оставался полётом. А если добавить ощущение покорной бурлящей силы, совмещённой с работающим без каких-либо усилий иным зрением…

Красота!

Даже жаль, что нельзя просто порезвиться в небесах. Но дело есть дело.

Усилием воли я создала "тень ужаса". Это было не природное свойство классических костяных драконов, а всего лишь его имитация. Но имитация весьма мощная. Людей со слабым сердцем она вполне способна убить. Впрочем, в отличие от природной, моя "тень ужаса" могла действовать направленно, как оружие. Коротко взревев, я сделала круг над тюремными корпусами, изучая накрывший восточное крыло полог подавления.

Сильно. Очень сильно. Но – под строго определённым углом – хрупко. Если артефакторная сеть Эрендина имеет встроенные предохранители, она отключится; если не имеет, то попросту частично сгорит. Меня устроят оба исхода.

Сосредоточившись и не экономя на тёмной магии, я нанесла удар.

Стон, переходящий в задушенный хрип. Безумный взгляд из-под век.

– Магистр! Что с вами?

Смех. Хриплый, страшный.

– Со мной? О, со мной – полный порядок!

– Что вы увидели?

– Дракон существует… ха-ха! Ещё как существует! И это… ох, это – что-то невероятное. Я раньше и представить себе не мог, какое… эта дрянь разнесёт в прах, в пыль, в калёный пепел не меньше десятка кварталов, прежде чем мы её уничтожим! Если уничтожим!

– Магистр…

– Я видел, как дракон снял антимагическую блокаду с восточного крыла Душегубки. Одним заклинанием. Одним, ты представляешь? Сильнейшие маги королевства доводили эту блокаду до ума на протяжении десятилетий. Совершенствовали, достраивали, усиливали. А теперь… конечно, ломать – не строить, и всё же…

– Приказывайте, магистр.

– А что приказывать? Все три дежурные группы высланы в другой конец города. И вернутся не скоро. В одиночку я на эту тварь не полезу. Не самоубийца. Что делать? Уведомить Арбитров? Сообщить в университет, отозвать Барса, Орла и Кречета? Вызвать Эрендина?

– Будет исполнено!

11

Валентин представил себе, как всё это выглядело с точки зрения Мануэля. Полетел, быстро победил трёх Избранных, отобрал талисманы, вернулся. Он таки не сдержался и захихикал в кулак.

А. Щеглов "Часовой Армагеддона"

Самое начало Стилет пропустил. Но вот что-что, а исчезновение блокады он почувствовал сразу, всем своим существом. И вскочил, как пружиной подброшенный.

– Это… это же… – забормотал он себе под нос, прикрыв глаза и оглаживая руками воздух. – Праматерь-тьма! Вот уж не ждал… ох!

Открыв глаза и торопливо отскочив к двери, Стилет собственными глазами увидел мерцающее фиолетовыми искрами нечто, в мгновение ока накрывшее угол его камеры. Впрочем, почти тотчас же некромант понял: нечто просто чуть наискось рассекло каменную кладку. Там, где прошлось узкое – не толще листа пергамента – полотнище брошенной силы, камни и скрепляющий их раствор попросту исчезли. Оставшаяся без опоры масса одним огромным куском, грохоча, низверглась куда-то вниз. Секунда с небольшим, и пол под ногами Стилета ощутимо тряхнуло. Но внимания этому содроганию он, считай, не уделил: куда больше его взволновала широкая и длинная щель, образовавшаяся там, где раньше был угол.

"Вылезай!"

Чужой мысленный голос насквозь пронизал машинально укреплённые некромантом ментальные щиты. Стилет поморщился.

– Кто ты?

"Твоё спасение. Вылезай! Или тебя силой выковыривать?"

Выковырнет ведь, понял Стилет. Метнулся к столу.

– Погоди, я соберу вещи!

"Какие?"

– Важные!

Рывок к кровати. Простыня? Отлично! В неё можно засунуть всё необходимое…

"Долго ещё?"

– Нет. Ещё секунда…

"Секунда кончилась".

– Ну так и я уже готов. Вылезаю.

Снаружи раздался чудовищный, ввинчивающийся в уши рёв. И далёкие, неубедительные по сравнению с ним человеческие вопли.

– Что это было?

"Так, пуганула кое-кого. Где ты там?"

– Здесь, – буркнул Стилет, осторожно выглядывая в щель.

А на него сбоку, под противоестественным углом, уставились сияющие пронзительной зелёнью нелюдские буркала. Позже, перебирая самые поразительные вещи, какие ему довелось наблюдать лично, некромант неизменно вспоминал эту сцену: шестой этаж Юхмарской тюрьмы, крыши домов в красных закатных бликах, подсвеченные тем же оттенком облака…

И костяной дракон, усевшийся прямо на стену, как геккон. Дракон, изогнувший шею почти на девяносто градусов, глядящий на него, как тот самый геккон – на муху. И плотная, хоть ножом режь, аура тьмы, окутывающая противоестественное создание, словно не в меру щедро использованные духи. Плюс (завершающий штрих) человеческая насмешка на дне драконьих глаз.

"Вот ты каков, Стилет. Ну что ж, садись мне на шею… пока даю".

Одно слитное движение, на удивление изящное, и вот уже небольшую пропасть под щелью в стене перегораживают скреплённые стальной проволокой и магией шейные позвонки.

"Смелее!"

Как во сне, Стилет делает шаг – и опускается на что-то невидимое, значительно более мягкое, чем топорщащиеся выступами позвонки. Силовая подушка?

"Угадал. Держись!"

Судорожно цепляясь за края простыни, свёрнутой в своего рода мешок, и за драконью шею, некромант впервые переживает изумительное ощущение полёта.

А потом, почти сразу, обливается ледяным потом от нахлынувшего ужаса, когда дракону взбредает в пустую костяную голову пореветь. Этот рёв направлен расширяющимся конусом куда-то вниз, но и седоку приходится несладко.

– Какого Орфуса?! – орёт Стилет.

"Потише. Я вовсе не хочу, чтобы внизу тебя сразу же пристрелили".

Снова рёв. Звенит в ушах, избыток тёмной энергии понемногу начинает жечь внутренности. Симптомы передозировки сырой силой не спутаешь ни с чем…

"Ну вот, уже лучше".

Волны энергии, как впитавшие ярость шторма солёные валы, бьют куда-то вперёд и вниз. Юхмарская тюрьма, доселе неприступная, трясётся и частично рассыпается. Дракон кружит в воздухе, закладывая головокружительные петли, ревёт, швыряется примитивными, но невероятно мощными заклятьями, позабыв о седоке. Стилет, зажмурившийся и сжавшийся на драконьем загривке, дрожит. Ему страшно, дурно и больно.

"Ага!"

Скрежет. Грохот. Какой-то металлический скрип, потом – резкий звонкий звук лопающегося железа: раз, два-три, четыре. Опять рёв… боги, ну сколько можно? Стилет уже не дрожит, его попросту трясёт с головы до пят.

Плавное падение. Встряска.

"Слезай. Быстро!"

Быстро не получается, получается со скрипом. Некроманта, всё ещё жмурящегося, подбрасывает, хватает и небрежно опускает на что-то твёрдое. Ноги сразу подкашиваются. Свернувшись клубком вокруг содержимого простыни, Стилет ныряет в очистительный транс, как в омут.

Ну вот, программа-минимум выполнена.

В высокой и толстой стене тюремного двора зияет роскошный пролом. От обломков этот пролом уже свободен, и Рессар, пользуясь им, выезжает наружу на повозке с пустым изолирующим кофром. На повозке также покоятся освобождённый Стилет и моё одеревеневшее из-за транса тело. Койка, на которой это тело лежало, отброшена за ненадобностью. Тюремщики разогнаны и полностью деморализованы. Впрочем, скоро сюда должна явиться небольшая армия магов, которая будет со мной бороться. И пока эта армия ещё не подошла, надо позаботиться о запутывании следов. Чтобы потом ни одна зараза сходу не разобралась, зачем (а главное – за кем) устроен этот налёт. Порушу ещё несколько камер, выпущу обитателей. Как говорится, свободу пленникам.

За дело!

Вдали от мрачной громады Душегубки, в кварталах с самой мерзкой воровской репутацией, Клин, принявший очередной мысленный сигнал, щедро полил начертанную им самим фигуру из другой фляги и поспешил прочь.

Так-так, а вот и многоуважаемые маги. Среди кучки незнакомых Арбитров – магистр Таройн… а вот и эрт Велират, декан, обогнавший имеющих ноги… и, наконец, сам магистр Иренаш Тарц – один из немногих, кого я могу без колебаний назвать коротким словом "враг".

Именно враг, а не противник. Тот, кого можно убить без сожалений.

Я реву, накладывая на этот вынимающий душу звук "тень ужаса". Рёв хлещет по магам, разъедая, пробивая, а то и попросту в клочья разнося их хрупкие щиты. Ха! Хороший щит от тёмной магии можно выставить лишь при помощи тёмной магии. Да, магия света может поглощать мою силу, как, например, магия воды – огненную; но при таком поглощении тратится столько же энергии, сколько вложено в атакующее заклятье. А с энергией у меня более чем хорошо. Останавливайте, тужьтесь!

Драка без правил с лучшими столичными магами – не игра в одни ворота. Мой костяк лижут плети молний, посланных в качестве отдарка. Напоённый чуждой силой сияющий луч упирается в основание левого крыла, в грудь бьёт пика льда и сразу же вслед за ней – огнешар. Однако и славно же я пугнула их всех, если даже те, кто решился на атаку, забыли всё, кроме простейших боевых форм! Увы, в должном количестве и эти, простейшие, могут быть ой как неприятны… так что, пожалуй, пора изобразить бегство от превосходящих сил противника. Но напоследок… где там магистр Тарц? Что-то не видать… жаль.

"До свидания, господа! Благодарю за внимание!"

Свечкой ухожу в зенит. Всё, с такого расстояния уже не достанут. Разворот… снижение…

Стилет пришёл в себя достаточно быстро. Во всяком случае, лучи закатного солнца почти не изменили оттенка, лишь самую малость потускнели.

"Повозка. Женщина в глубоком трансе, молодая. А здесь, похоже, лежали кости одного знакомого дракона… как и кто ухитрился так компактно его разместить?

И куда, интересно знать, меня везут?"

Выбравшись из-под полога и усевшись на облучок рядом с молча подвинувшимся возницей, некромант ненадолго прикрыл глаза.

"Посмертный слуга? Ну-ну. А лошадка, бедная, прямо светится от многослойных щитов. Правда, если бы этих щитов не было, рядом с драконом у неё бы попросту лопнуло сердце. Кто-то предусмотрел и это… но кто? Попробую спросить…"

– Кто твой хозяин? – спросил Стилет у возницы, открывая глаза.

– Моя хозяйка, – поправил посмертный слуга, – магистр некромантии Эйрас сур Тральгим. Её также называют Иглой. Моё имя – Рессар.

– Женщина в трансе, которая лежит позади…

– Да, магистр, это она.

– А дракон?

– Её изделие.

– Вот как.

Стилет задумался. Тральгим, Тральгим… заштатный городок – не из совсем уж мелких, впрочем; ещё он, кажется, во сколько-то там раз старше Остры. Ну да это не великое диво, если учесть, что столице нет ещё и семи веков. Никаких иных ассоциаций в памяти некроманта названный топоним не пробуждал. Префикс "сур" – привилегия благородных семейств,следовательно, эта самая Эйрас имеет длинные и крепкие фамильные корни. Однако других некромантов из Тральгима Стилет припомнить не мог, по крайней мере, сходу. Это наводило на размышления.

Улицы Остры были на удивление пустынны. Конечно, Рессар выбирал не самые широкие и не самые оживлённые из них, но всё же, всё же… уж не инстинктивно ощущаемый ли страх разогнал вечерних гуляк? Сочащийся тёмной магией костяной дракон, парящий над городом, да ещё и ревущий в полную силу – вполне уважительная причина для того, чтобы отложить не только развлечения, но и любые дела, кроме жизненно важных.

Даже если городские кварталы осеняет лишь тень от тени высшей нежити, этого достаточно. Чуткость простых людей многими недооценивается. Но Стилет хорошо помнил подзабытые большинством исследования времён Великой Войны. Если более-менее выраженный тёмный дар обнаруживался при поголовном обследовании у каждого двенадцатого-пятнадцатого ребёнка, из этого с неизбежностью следует, что полностью бездарных либо очень мало, либо вообще нет. Получается, что всякий человек тяготеет к какой-либо из стихий, к свету или к тьме; а если нет, то несёт потенциал менталиста, имеет талант целителя или склонность к ещё какому-нибудь из направлений магии.

"Увы, люди – не эйлони. Сами принципы общественного устройства не позволяют нам даровать понимание магии всем и каждому…"

Несколько минут спустя к ровному перестуку копыт, тихому повизгиванию колёс и скрипу каркаса повозки прибавился новый звук. Обернувшись, Стилет вскоре увидел, как из-за ближайшего угла выехал всадник на крупном, возможно, даже боевом коне; за ним в поводу следовала ещё одна лошадь под седлом.

Даже если бы некромант решил, что эта встреча случайна, он тут же уверился бы в обратном, посмотрев на показавшихся скакунов повнимательнее. Что породистый конь, что более изящная соловая лошадь несли на себе точь-в-точь такие же магические щиты, как и лошадь, запряжённая в повозку.

– Клин! – махнул рукой Рессар. – За тобой чисто?

– Думаю, да. А вы с Иглой… как?

– Хорошо. Пока всё так гладко, что лучше не бывает. Знакомься: это тот самый Стилет.

Пронзительный взгляд, потом – отрывистый кивок:

– Приветствую, магистр. Как вам вольный воздух?

– Сладок. А вы… что-то не пойму: вы ещё ученик или уже ординарный маг?

– Ни то, ни другое. Я – просто исполнитель отвлекающего манёвра.

– Хм-м?

В качестве пояснения Клин бросил Стилету две опустевших фляги. Вынув пробки и оценив запах остатков зелий, некромант прищурился и покивал:

– Остроумно, определённо остроумно. Так Игла, значит, ещё и алхимик?

– В числе прочего.

Мягко улыбаясь, Стилет мысленно хмыкнул.

"Никак, этот парень завидует моей… коллеге? Или я просто чего-то не понимаю?

Ну да ладно. Подождём и узнаем".

– Докладывайте, – бросил Гемис ир Даури, начальник тайной службы короны.

Магистр воздуха Иренаш Тарц, он же Белоглазый, вздохнул (исключительно мысленно и исключительно тяжко).

– В результате нападения частично разрушено здание Юхмарской тюрьмы. Особенно сильно пострадало восточное крыло, причём часть заключённых до сих пор… вернее, пока не найдена. Антимагическая блокада с этого крыла, которое, как вы помните, предназначено для содержания магов, снята, и восстановление её…

Эрт Даури поморщился.

– Оставьте, магистр, – сказал он жёстко. – Детали потом. Дайте мне реконструкцию событий, пусть приблизительную. КАК такое могло произойти?

– Ответ "не знаю" не принимается?

– Нет.

Ещё бы, снова мысленно вздохнул Тарц. Высокородному можно посочувствовать. Ему ещё предстоит оправдываться перед королём, а Неран Седьмой, в отличие от Гемиса, нетерпелив, криклив и глуп. Но если посмотреть издалека, то сразу становится ясно: король и глава его шпионов – родственники, пусть не самые близкие…

– Я слегка прозондировал коменданта, – сознался Белоглазый (малое нарушение: чиновников такого ранга подвергать магическому допросу не положено, ну да на то и чрезвычайные обстоятельства, чтобы покрывать мелкие грехи). – Не очень глубоко, хотя этот слизень так перепуган, что мог бы не заметить даже прямого чтения сознания.

– И что в итоге?

– Похоже, дело было так: на территорию тюрьмы попал защищённый магией объект – не то сундук, не то ящик. Очевидно, объект был отменно экранирован, так как судить о содержимом, не открывая, было невозможно, и никто заранее не насторожился. Потом господин комендант узнал о существовании этого самого сундука и пожелал заглянуть под крышку. Ну и заглянул…

– То есть эта тварь, – грозно сведя брови, медленно начал эрт Даури, – которая разнесла пол-тюрьмы…

– Костяной дракон, – подсказал магистр.

– …этот костяной дракон сидел в защищённом магией сундуке? Потому эту угрозу и не распознали вовремя?

– Да.

– Но выпустили его именно по приказу коменданта?

– Именно так.

Начальник тайной службы и его заместитель понимающе переглянулись. Виновный в происшедшем – ну, или один из виновных – был найден.

– Вы лично видели этого… дракона?

– Да, – признался Белоглазый.

– И вы пытались его остановить?

– Не я один! – уязвлённо вскинулся маг. – Кроме меня и моего ассистента, магистра Ломэша, его останавливала добрая половина Незримой опоры – не то десять, не то аж двенадцать Арбитров. А также сам Тенс ир Велират.

Перечисление возымело должный эффект.

– Эрт Велират тоже?

– Да. Но орфусова нежить чихать хотела на всех нас. Вы не поверите: она нас поблагодарила за внимание. А потом посулила новую встречу – и была такова!

– Вот это уже интересно.

– То, что дракон обещал вернуться?

– Нет. Насколько вероятно, что эта нежить именно орфусова? То есть является реликтом Великой Войны?

Иренаш Тарц задумался. Потом покачал головой.

– Нет, – сказал он твёрдо. – Никакой это не реликт. Это… э… новодел.

– Почему вы так думаете?

– Не то ощущение. Это трудно объяснить, не прибегая к специальной терминологии, но поверьте: этому дракону не триста и даже не сто лет.

О том, что мысленный голос нежити показался ему смутно знакомым, Белоглазый решил не заикаться. Во избежание новых, куда менее приятных вопросов.

– Что ж, – сказал эрт Даури. – Надеюсь, вы успешно закончите начатое расследование. А потом примете должные меры к уничтожению твари… и тех, кто её сотворил.

Мысленно содрогнувшись, Иренаш Тарц кивнул. Его начальник коротко кивнул в ответ и пошёл прочь, но внезапно остановился.

Не оборачиваясь:

– Ещё одно. Кажется, среди узников, пропавших из-за атаки дракона, был и некий Стилет? Некромант первой ступени?

– Да.

– Выясните, какое отношение он имеет к происшедшему. Потом можете применить к нему положенное… наказание. Потом. Вам всё ясно, магистр?

– Да, – повторил Белоглазый. – Вполне.

"Скверные дела. Мы, значит, лепили песочные куличики, суетились, копали под невинных некромантов. А эти "невинные" у нас под носом вытворяют боги знают что! Анимируют высшую нежить, устраивают заключённым побеги из тюрем; их тварь летает над столицей, как гусь над тихим озером, свысока поплёвывая на сильнейших магов…

А кто виноват? Незримая опора? Или всё-таки тайная служба короны?

Ясно одно: пока обстановка не прояснится, занятых легальными делами некромантов нельзя и соломинкой тронуть. Прежде чем хватать и сажать, надо разобраться, кто действительно нарушает законы, а кто просто приносит пользу на своём месте и так, как умеет. Все материалы, все ловушки, всех агентов – в заморозку. Операцию "Покушение" – свернуть.

Конечно, Келиес Ваго будет, мягко говоря, недоволен. Ну да ничего. Потерпит. Здесь ему не Венедра, в конце концов!.."

А сквозь все раздумья и планы, как игла сквозь ткань, пробивался один и тот же вопрос: почему? Почему? ПОЧЕМУ ему, магистру воздушной стихии первой ступени Иренашу Тарцу, показался знакомым мысленный голос дракона?

12

…я вдруг ощутил странную, горькую свободу. Как будто понял, что умею летать, и одновременно осознал, что лететь мне некуда.

Ю. Остапенко "Игры рядом"

Повозка выехала из города в точности так же, как с территории тюрьмы: сквозь пролом в стене. С той разницей, что обломки городской стены не были сметены прочь, а образовали узкую, неровную, но вполне проходимую (и годную для проезда, что ещё важнее) насыпь через ров.

За насыпью, на полосе предполья, очищенной от всей растительности, кроме короткой травы, повозку поджидала вооружённая до зубов фигура. Клин с лёгкостью узнал её: именно в таком виде Эйрас явилась к нему, тоскующему над вином и златом. И замдекана Ретлиш, окажись он поблизости, мог бы подтвердить: да, это она.

Рессар опознал хозяйку ещё раньше, чем Клин. Причём не только и не в первую очередь по внешности. Связь, возникшая между посмертным слугой и последней из рода сур Тральгим с того момента, когда Ланцет, отец Эйрас, соединил их обрядом принятия крови, не допускала ошибок. Рессар буквально нутром чуял, что женщина впереди – его хозяйка. Однако тело Илины, в глубоком трансе лежащее на повозке, вызывало почти такие же ощущения. Чего быть вообще-то не могло: после смерти Ланцета у Рессара осталась только ОДНА живая хозяйка…

А вот Стилет поначалу вообще не обратил внимания на то, кто именно там стоит. Гораздо больше его заинтересовали кости, мощно лучащиеся тёмной магией и аккуратно сложенные в траве у ног юной незнакомки. Без сомнения, останки дракона. Но что с ним произошло? Кто – а главное, каким образом – мог лишить подобия жизни это великолепное, несущее ужас тёмное создание?

– Быстрее! – крикнула Эйрас, призывно махая рукой. – Нам ещё кости в кофр укладывать!

Стилет вздрогнул, как змеёй ужаленный. Вгляделся, ещё не веря, но уверяясь: да, рисунок этого сознания ему уже знаком.

"Быть не может! ОНА БЫЛА ДРАКОНОМ? Анимирование своей собственной силой!? Да это же прорыв, огромный скачок вперёд в теоретической и практической некромантии! Подобную возможность не описывал и не использовал никто, даже сам Чёрный…

Клянусь душой, это самое настоящее чудо!"

Однако задержка ради расспросов была бы абсолютно неуместна. Всех четверых подгоняло дышащее в спину неуютное ощущение. Не погоня, не слежка, но предчувствие погони и ожидание слежки. И даже некроманты, способные не только чувствовать такие вещи заранее, но и блокировать, знающие, что над ними висит, уберегая от дистанционной магии и ясновидения, "скользкий полог" (Эйрас его сотворила и поддерживала, а Стилет слегка подправлял) – даже они не могли избавиться от смутного страха. Не основанного ни на чём реальном, но оттого лишь более неприятного и прилипчивого.

Но вот драконьи кости сложены в кофр. Сопровождаемая двумя вооружёнными всадниками, повозка снова скрипит и повизгивает, увозя прочь одного некроманта, одного посмертного слугу и два неподвижных тела. Одно из которых никогда не было живым, а другое в данный момент не подавало ни малейших зримых признаков жизни.

– Не слишком ли много мертвечины вокруг?

– Что вы сказали, магистр? – обернулся Рессар.

– Ничего особенного. Мысли вслух. Если угодно, дурная привычка, вынесенная из узилища.

– А-а…

"Забавно, – подумал Стилет. – Когда я писал свои предупреждения коллегам по специальности в поддельных "дневниках Орфуса", такого результата я не предвидел. Да я вообще не рассчитывал, что выйду на свободу. Не те люди меня определили в камеру, чтобы это казалось мне возможным. И место своего заточения описывал в подробностях я не с каким-то дальним прицелом, а просто так, из-за глупого желания рассказать о себе как можно больше. Оставить следы почётче, прежде чем исчезнуть… или быть казнённым, что вернее.

Однако невозможное свершилось. Я свободен.

И что теперь?"

– Эйрас…

Я повернулась, глядя из седла вбок и чуть вверх. Такой интонации от Клина я раньше не слышала. Да и само обращение обычным не назвала бы. Почти всегда он называл меня по прозвищу, Иглой, а вот теперь – по имени…

– Устэр?

– Я хотел бы попросить тебя…

Пауза.

– Проси! – не выдержала я.

– Будь моим учителем. А я хочу быть твоим учеником.

– Что-то ты скромен…

Клин нахмурился, не распознав подтрунивания. Правда, до этого момента я всегда была с ним предельно серьёзной, и он, видимо, просто не привык к иному.

– Скромен?

– И даже слишком. Ученик – это всего лишь второе звание после кандидата. Если уж я за тебя возьмусь, то сделаю, самое малое, младшим магистром!

– Так ты согласна?

– О да. Предупреждаю сразу: пощады не жди.

Клин кивнул и распрямился, почти незаметно изменив посадку. Хотя он повернулся так, что я не могла видеть его лицо, по некоторым признакам я могла догадаться, что он улыбается.

Ну, это он зря. От незнания. Я ведь действительно не намерена его щадить.

Не больше, чем себя.

…Ночь – не лучшее время для путешествий. Но большого выбора у нас не было, поэтому пришлось продолжать движение после заката.

Я догадывалась, что сейчас те, кого я… хм… обидела и оскорбила, пребывают в ступоре. В конце концов, мой налёт на столицу – явление, по своей наглости беспрецедентное. Выражаясь фигурально, я плюнула в суп буквально всем власть имущим, начиная с Эрендина и эрта Даури вплоть до Нерана Седьмого персонально. Я также догадывалась, что ночью на охоту за костяным драконом никто не рванётся, учитывая наглядную демонстрацию силы, учинённую мной над руинами тюрьмы. Это на севере, в Союзе Стражей Сумерек, хватает решительных магов, готовых с головой нырять в воды смертельных угроз и привычно смиряющих дрожь собственных поджилок. В Остре таких, по очевидным причинам, очень мало.

Однако я не догадывалась, а попросту знала: когда первый шок сгладится, за нами непременно вышлют погоню. И будет эта погоня многочисленна. И не самые слабые маги примут в ней участие. А нас задерживает повозка, не способная ехать так быстро, как скачет всадник, и уж тем более не способная обогнать почтовую карету.

Значит, нам нужна фора. Отрыв. Значит, нельзя останавливаться на ночь.

А поутру настанет время исполнить два задуманных трюка…

– Уважаемый! Где я могу нанять телегу с возницей и купить гроб?

Заросший кудлатой бородой аж до самых глаз, крестьянин задумчиво сплюнул себе под ноги жвачку из листьев катаба[6] в патоке, почесал в затылке и сообщил:

– Насчёт гроба даже и не знаю. Столяров нема у нас, при нужде луговинских нанимаем. Эт вам вертаться придётся. А насчёт телеги поспрошайте вона в том доме, где зелёные ставни.

– Благодарю.

Вместе с благодарностью я одарила бородатого мужика калькой с заранее приготовленного заклятья, слабенького, но весьма сложного. Уже через минуту он забудет, о чём я с ним говорила, через пять – забудет, что вообще с кем-то говорил и что видал проезжавших мимо чужаков. Само собой, описать нас он тоже не сумеет, и не поможет выяснить истину даже глубокий зондаж, проводимый опытным менталистом. Сделав своё дело, калька благополучно распадётся, даже её следы станут вскоре неразличимы.

А само заклятье останется при мне. Потому что кроме бородатого будут и другие свидетели, которых надо превратить в незнаек без шума и крови.

Лишить памяти обычного человека, не мага, превратив его в слюнявого идиота, который еле удерживает ложку – проще простого. Любой ученик справится (если сил хватит, конечно). Ошеломляющая атака, после которой из памяти стирается несколько последних дней, но не более – уже сложнее. А вот сделать то, что сделала я… это уже настоящее искусство. (Не надо забывать: я ведь параллельно ещё и "скользкий полог" поддерживала, а это тоже задачка не из простых).

Стилет мою активность оценил.

– Ловко, – заметил он. – Ты весьма искусна. Первая ступень?

– Официально – вторая.

– Официально, – скривился он, – я тоже не мог получить первую, пока не насовал взяток и разного рода "дружеских услуг" тысяч не то на шесть, не то на семь. Но деньги – ладно, как ушли, так и снова придут. А вот времени потраченного жаль. Сколько тебе лет?

– Сколько дашь?

– Выглядишь ты молодо… тридцать пять?

– Мимо.

– Сорок?

– Снова мимо. Мне ещё нет тридцати.

Хотя Стилет постарался не показать вида, это его потрясло. Несколько секунд он молчал.

– Принятие Сути в раннем детстве? – спросил он тихо и глухо.

– Не в детстве, – поправила я с равной невыразительностью. – До рождения.

– Но тогда твоя…

– Да, – поспешно сказала я. – Не материнским молоком я вскормлена.

– Это ведь рискованно и для ребёнка. Для людей даже Принятие Сути целительства считается опасным в возрасте до десяти лет, а для некромантов это…

– Знаю.

Разговор сам собой прервался: мы подъехали к дому с зелёными ставнями. Я слезла с лошади и отправилась через двор к открытой двери: поговорить с хозяином или хозяевами на более приятные темы, чем моё происхождение.

Например, о том, где можно купить или сделать гроб.

– Что такое Принятие Сути?

Вопрос Клина некромант игнорировать не стал. Правда, ответил неохотно.

– Ритуал. Довольно долгий и не самый простой. И с… последствиями.

– Какими?

– Разными. В случае с Иглой, например, одним из последствий была смерть её матери во время родов. И надо заметить, что для Принятия Сути тьмы это ещё не самая большая цена.

– Да? А что такое большая цена?

– Врождённые уродства младенца, – сообщил Стилет бесстрастно. – Самые разные, от общей дистрофии до некроза отдельных частей тела или внутренних органов. Функциональные расстройства нервной системы. Смерть эмбриона. Мутации… то есть Изменения, чаще всего ненаправленные. Ты замечал за ней какие-нибудь странности?

– Откуда мне знать, что считать странным для урождённого некроманта? Вроде нет. Разве что зрачки у Эйрас иногда светятся багровым.

Стилет кивнул.

– Милый пустячок. Наверно, она ещё и в ночи видит не хуже кошки. Без заклятий, просто так. Это тоже следствие ритуала. Как и то, что в свои годы она настолько сроднилась с собственной силой. Как-никак, у неё было более четверти века на развитие таланта.

– Ага. Значит, Принятие Сути наделяет определёнными способностями?

– Не совсем. Скорее, даёт интуитивное понимание магии за счёт возникающего сродства с определённым аспектом природы, – небрежно завернул Стилет. – Дело тут не столько в дополнительной энергии, сколько в понимании, как эту энергию применять. Хотя я не специалист и никогда раньше не видел людей, которые прошли через Принятие Сути ещё до того, как освоили речь, но теоретические основы я знаю и мог бы разработать детали ритуала. Кстати, тебе вскоре также предстоит Принять Суть.

– Да?

– Конечно. Или ты раздумал учиться магии?

– Нет. Вот будет ли с этого обучения прок…

– Будет, – усмехнулся Стилет. – Раз Эйрас обещала в кратчайшие сроки сделать из тебя магистра, значит, сделает. А я с удовольствием ей помогу. Главное, не бойся перемен.

– Я и не боюсь.

Усмешка некроманта стала шире.

– Следует знать, – сказал он, – что многие способы получения доступа к магии сами по себе просты и безопасны. В отличие от неправильного применения доступных сил. Например, Принятие Сути опасно в раннем возрасте потому, что ритуалом отсекается часть свободы выбора. Должно быть, Эйрас – воистину урождённый некромант с большим сродством к магии тьмы, если Принятие Сути прошло для неё так легко и практически безвредно. В зрелом возрасте этот ритуал имеет иную форму: какой именно будет сила мага, решает сам Принимающий. Если ему чужда, к примеру, стихия огня, то этой стихии он и не коснётся. В зрелом возрасте следует опасаться не столько бесконтрольных изменений, сколько избыточного контроля. Ведь личность уже сформирована, пути мыслей и чувств определены; изменить их, а заодно проложить новые, трудно… и тем труднее, чем больше внутреннее сопротивление. Чем глубже страх.

– Я не боюсь, – повторил Клин угрюмо. – Точнее, боюсь, но… другого.

– Не важно, чего именно боишься. Важно преодолеть боязнь. Пусть это не покажется странным, но будущему некроманту особенно важно уметь радоваться. Удивляться. Любить.

– Почему?

– Потому что сущность нашей силы очень далека от перечисленного, – ответил Стилет серьёзно, как стряпчий.

– Ну что, сплетники? Промыли мне косточки?

Вид у моего коллеги был слишком невинным, а у Клина – сконфуженным, так что выраженного словами ответа мне не потребовалось. Промыли, конечно, как без этого.

Ну и ладно.

Меж тем хозяин дома с зелёными ставнями, имя которого я успела благополучно забыть, уже выкатил из сарая телегу – обычнейшие дровни – и принялся запрягать в них старого флегматика-мерина. Не самый роскошный катафалк; ну так и мой "труп", который я намерена отправить в неспешное путешествие до Тральгима, не вполне бездыханен.

…странная это забава – наблюдать себя со стороны. Да не в зеркале, а наяву. Если привычно занудствовать, уточняя формулировки, то наблюдаю я вовсе не "себя" и уж тем более не "свой труп", а свой исток. Сама я при этом, как объяснил Эмо, поддерживаю исток второго порядка (и сама поддерживаема им: это, конечно же, процесс обоюдный).

Есть миры, где потоку не обязательно формировать новый исток, даже находясь среди плотных объектов. Там я могла бы существовать в виде этакого призрака со знаком плюс: стабильного, почти вечного, при этом не утрачивающего ни памяти, ни воли, ни магических способностей, которые были свойственны мне в живом теле-истоке. Но мир Больших Равнин таких вольностей не допускает. И хорошо, что так.

Помнится, я ещё спросила Эмо, можно ли формировать не только истоки, но и потоки. В ответ он пожал плечами и выдал речь, вкратце сводящуюся к тому, что, в принципе, можно. Вот только поток, своей сложностью и глубиной соответствующий человеческому сознанию, создать с нуля не проще, чем написать оригинальную "операционную систему" (что бы это сочетание ни означало) или же обнаружить революционно новое направление в изученной вдоль и поперёк стихийной магии. Короче, можно, да только немного слишком сложно.

– Мне казалось, что ты это понимаешь, – выдал он под занавес своей лекции. – Ты ведь попросила у Анжи тысячу лет субъективного времени на самосовершенствование именно с благородной целью воскресить Рышара. То есть создать его поток заново.

– А как же создание истока? Ведь живое дышащее тело – тоже объект не из простых!

– Не путай. Это не создание с нуля. Это просто копирование с минимальными изменениями. Как по-твоему, почему при воплощении большинство членов Группы может только фасон одежды выбрать? И знаешь ли ты, откуда взялся тот исток, в котором ты изображала особу, желающую вызволить из-под ареста Рессара и кофр с костями? И который потом благополучно дематериализовала, желая вернуться в тело более привычного вида?

– Нет. Откуда?

– Это тоже твой естественный исток. Только без учёта магической коррекции, произведённой во время вынашивания. Примерно такой ты могла бы стать к середине жизни, если бы родилась и росла полностью естественно, понятия не имея о какой-либо магии.

Вот так. Мне казалось, что я выдумала вполне оригинальный облик, а на деле…

Ну да ничего. Если своей отповедью Эмо надеялся излечить меня от страсти к экспериментам, то зря он старался. Когда у кого-то имеется авантюрная жилка, этого кого-то следует признать неизлечимым. В связи с этим, однако, возникает интересный вопрос: а кем считать авантюриста от некромантии, которая сама по себе также не лечится?

Ответ: не считайте. Разбегайтесь во все стороны, пока не накрыло.

– Рессар, – окликнула я слугу, когда одеревеневший исток был перегружён им на дровни (с небольшой помощью Клина).

– Да?

– Проследи, чтобы… тело благополучно доехало до Тральгима.

– Но…

– Новые инструкции получишь по прибытии, – оборвала я жёстко. Спорить с собственным посмертным слугой? Ещё не хватало!

– Ты его отсылаешь? – спросил Клин. – Зачем?

– А зачем он нужен здесь? Когда погоня из Остры до нас доберётся, один лишний клинок, даже в очень умелых руках, не поможет нам отмахаться.

– Значит, то… тело представляет для тебя ценность, – сказал он. – Давно хотел спросить: чьё оно? Что это за женщина?

– Младший магистр магии земли Илина. Родом из Белой Крепости.

– Как? Ведь…

– Нам пора ехать. По коням.

Стилет не подал вида, но явно обратил внимание на этот обмен репликами. Что ж, пусть гадает, что бы всё это значило. Когда надоест гадать, спросит. И я расскажу.

Может быть, даже правду.

Дровни со своим грузом, возницей и сопровождением в лице Рессара на соловой свернули на боковую дорогу. Повозка под управлением Эйрас проехала чуть дальше и встала.

– Полог! – вскинулся Стилет, обнаружив, что прикрытие от магического наблюдения над ними куда-то исчезло.

– Знаю, – отрезала Игла. – Потом восстановлю. Помогай.

– Что ты собираешься делать?

– Увидишь. Оба увидите. А сейчас мне нужна сила.

Недоумевая, Стилет включился в связку… и чуть не потерял сознание от нахлынувшей слабости. Похоже, Эйрас вознамерилась вычерпать его до донышка. Он воспротивился бы подобному обращению, вот только сама Игла выкладывалась ещё больше. Её вклад в стремительно нарастающий потенциал превосходил вклад Стилета раза в два, если не в три. "Вот так силища!" – подумал он отстранённо, формируя и направляя потоки стихийных энергий. Его собственных запасов для задуманного Иглой было явно недостаточно.

Впереди над дорогой образовалась стеклянистая дрожь, как от нагретого воздуха. Черты Эйрас заострились. Поглядевший на неё Клин обнаружил, что багровое пламя на дне её зрачков полыхает не хуже пары огнешаров.

– Онкар – савваэ хйостру! Тром!

Так Игла не рычала даже с ожерельем на шее. Её приказ вонзился в плоть мира, как острое лезвие в руках хирурга. И плоть эта раздалась, сворачиваясь и меняясь неописуемо. Там, где от концентрированной магии плясал воздух, вспучилась не то линза, не то воронка, напрочь опровергающая привычные представления о возможном.

– Вперёд! – выдохнула Эйрас, указывая рукой на линзу-воронку. – Не останавливаться!

Ни в жесте, ни в голосе её почти не осталось силы, но спутники повиновались без лишних вопросов. Стилет встряхнул вожжи, Клин дал шенкелей своему коню, и повозка со всадником канули в сотворённую невероятным заклинанием неизвестность.

Переливы красок, какие-то сполохи и беззвучные взрывы; ровный низкий гул, существующий как бы сам по себе, без источника, и равномерно размазанный по всему пространству, не исключая внутренностей путников. Верх не особенно отличается от низа, а правое от левого. Но вот смотреть прямо вперёд или же назад… не хочется. Перспектива вытворяет такое, что глаза просто отказываются фиксировать подобное надругательство над реальностью.

Минута, вторая, третья… пятая…

Заклинание распалось в самом начале шестой минуты. Звонкий щелчок, вихри тьмы в глазах – и вот уже повозка вместе со всадником, сопровождающим её, едут по самой обычной не замощённой дороге.

– Что это было? – спросил Стилет, опередив Клина.

– Это, – устало ответила Игла, – был магический трюк с расстоянием, позволивший нам отыграть у погони около трёх дневных переходов. Кстати, коллега, большое спасибо за помощь. Одна я осилила бы втрое меньше. А теперь я буду… спать. Не будите меня.

Почти теряя сознание от слабости, она переползла назад, устроилась на том самом месте, где лежала "магистр Илина", и замерла.

часть вторая

За холодным восходом, за гранью небес

Стоит Город: и светел, и чист.

Путь в него пролегает сквозь шепчущий лес,

Дом волков, змей холодных и крыс.

А за лесом – река, глубока и быстра,

И в воде её тонет доска.

Через реку никто не построил моста,

Лишь верёвка, ветха и узка,

Перебраться поможет на берег чужой.

Дальше путь через горы ведёт.

В тех горах каждый путник рискует душой:

Ляжешь спать – сон её украдёт.

За горами бессонными снова река;

В ней течёт не вода, а огонь.

Он пылает годами, пылает века,

И один только огненный конь

Перескочит её. Дальше ляжет туман.

День в тумане считают за год,

И дорог в нём не сыщешь. Тропинки – обман.

Нет путей через царство болот.

Я ходил через лес, не ложился в горах,

Я и обе реки одолел.

Но туман поселил во мне низменный страх,

Сквозь него я пройти не сумел.

И теперь я про Город сплетаю напев

В гордом замке и в нищей избе.

Я надеюсь, что кто-нибудь, ужас презрев,

Путь отыщет к высокой судьбе.

Я надеюсь: найдёт и вернётся сюда,

И расскажет, как надо идти,

И в дороге мы сбросим пустые года:

Им не место на вечном пути.

13

– Подъём! Едут!!

Орать шёпотом не так-то просто. Но у Ловкого Ужа получалось.

– Кто едет-то? – спросил Дубак флегматично. Одновременно с ним Кожа хищно выдохнул:

– Сколько?

– Трое, – ответил обоим сразу Ловкий Уж. – Два мужика и парень. Коней двое, одна повозка. Вооружён только конный…

– Чем?

– Меч и длинный лук.

– Меч, говоришь? Длинный лук? Не похоже на обычную охрану…

Тот, кого остальная троица без лишних затей звала Вожаком, нахмурился. Он был среди них самым старшим и самым опытным. Он знал: среди охранников торговых караванов меч – действительно не самое популярное оружие. Мечи дороги, а искусство фехтования, равно как и искусство стрельбы из лука, – сложное искусство, освоение которого требует времени, сил и немалых денег. Поэтому мечи носят дворяне либо вольные охотники, а охрана вооружается примерно так, как его приятели и он сам: копьями, топорами и самострелами.

– Надо самому глянуть, – подытожил Вожак. – Все за мной. Да чтоб тихо!

…Виляющий тракт проложен через место, для Больших Равнин необычное. Называется оно Пыльным нагорьем, причём называется вполне заслуженно. Если иные всхолмья и нагорья Больших Равнин одеты в зелёное покрывало трав, кустарников и деревьев, то Пыльное нагорье выделяется почти полной безжизненностью. Сухие колючки, какие-то редкие чёрно-бурые стебли, тёмные окантовки лишайников на некоторых скалах да пучки седого мха – вот что, помимо голых камней, видят путешествующие Виляющим трактом. Местные растения весьма необычны, нигде более не растёт ничего подобного. И даже мудрым остаётся лишь гадать, что именно служит причиной этому. Одни винят во всём некую давнюю катастрофу. Другие – таинственный яд, источаемый скалами Пыльного нагорья (ибо слагающие его породы камней также уникальны). Третьи склоняются к тому, чтобы объяснять местные особенности магией древнего заклятия, столь старого и мощного, что оно проявляется лишь косвенно, а прямому обнаружению не поддаётся. С наиболее сильными и старыми заклятиями подобное действительно случается: намертво вплавленные в ткань мира, они становятся частью естества и выделяются на общем фоне только в мелочах. Чуждой растительности, например, или странных ощущениях, приходящих на грани сна и яви, или в изменении цвета неба, как над знаменитой Воющей цитаделью Орфуса Чёрного…

Как бы то ни было, Виляющим трактом пользовались редко. Дурная слава Пыльного нагорья заставляла большие караваны делать изрядный крюк, а напрямик ехали только королевские курьеры да самые рисковые торговцы. Либо самые бедные, не способные нанять серьёзную охрану и надеющиеся на то, что вдоль редко посещаемой дороги не встретят разбойников. На Пыльном нагорье не поохотишься, воды там тоже нет. Все припасы, от хлеба до питья и от солонины до дров, надо брать с собой, а долгая засада – дело затратное.

Вот только у Вожака попросту не хватало людей, чтобы подстеречь мало-мальски крупный караван. Потому он и выбрал Виляющий тракт. Как все, он надеялся на везение. И подумал, разглядывая с высоты путешествующую троицу, что удача его не подвела.

– Я был не прав, – выдохнул Ловкий Уж у него над ухом. – Это не молодой парнишка там, в повозке. Это баба!

– А что рядом с этой бабой делает длинный меч? – поинтересовался Вожак.

– Мне-то почём знать? Может быть, это меч возницы…

– Сомневаюсь. Этот тип на облучке выглядит слишком хило, чтобы управляться с таким оружием. Он вожжи-то едва держит. Посмотри на его посадку, на плечи! Нет, что-то тут не то…

– Неужто ты хочешь их пропустить? – зашипел Кожа.

– Я не понимаю, кто это такие и что им надо. А всё непонятное сулит неприятности.

– Брось, Вожак! Нас четверо, и у всех самострелы! Мы положим их прежде, чем они пикнут!

– А что скажешь ты, Уж?

– Это дворяне. Беглые. Тот, что в седле, – точно дворянин. Видывал я таких. На облучке, наверно, слуга. Но вот кто эта баба, понять не могу. Редко когда встретишь бабу в мужском прикиде. Да ещё меч… Могу сказать одно: если будем их брать, на неё тоже надо потратить болт.

Дубак по обыкновению промолчал.

– Ладно, – подытожил Вожак. – Брать, так брать. Решено.

Утром следующего дня на Виляющий тракт свернул большой конный отряд. Сто с лишним человек, почти четверть тысячи коней. У каждого гвардейца Острасской короны имелось не менее одного запасного скакуна; кроме того, следовало позаботиться о палатках, провианте и всём остальном, что необходимо в пути. Но главной ударной силой отряда была не сотня гвардейцев, а десять действительных членов Острасского Круга Магов: шесть Арбитров из Незримой опоры и ещё четверо – из штата тайной службы. Обойтись без магов в погоне за такой дичью, как нынешняя, означало погубить всё дело. Командир гвардейцев, лейтенант Слаэн ир Редрис, отлично знал, кого они преследуют (или думал, что знает), а потому чувствовал себя неуютно и постоянно оглядывался на старшего группы магов, магистра Иренаша Тарца.

– Всем на месте стой! – скомандовал эрт Редрис, стоило магистру поднять руку. – Что там?

– Засада, – кратко сообщил Иренаш. – За тем поворотом.

– Кто?

– Зомби.

Редрис поёжился.

– Что нам делать?

– Вам – ничего. Мы всё сделаем сами.

Редрис кивнул, но всё же приказал своим людям спешиться и приготовиться к стрельбе зажигательными стрелами. Позже эта предусмотрительность была замечена и вознаграждена.

Некоторое время маги, спешившись, делали что-то своё, заслоняя сомкнутыми спинами детали. Внезапно они расступились, почти отскочили, и в небо с дороги, украшенной их усилиями каким-то замысловатым узором, поднялось… нечто. Если бы Редриса попросили описать, что он увидел, он сказал бы, что перед ним промелькнула крылатая гончая, сотканная на две пятых из воздуха и ещё на три пятых – из бледного синеватого огня с прослойками рыжины. Гончая стремительно умчалась за поворот Виляющего тракта. Секунда, вторая, третья…

Громыхнуло. Земля под ногами колыхнулась. Испуганно заржали лошади.

– Клянусь Эрлоем и щедростью его! – охнул один из магов. – Это не просто зомби!

– Молчать! – прошипел Иренаш. – Проклятый паникёр!

Увы, он и сам был далеко не так уверен в себе, как минуту назад. Защита, поставленная некромантом, рассеяла мощь, заключённую в Пламенном Псе, слишком быстро. Слишком!

И это было не единственной плохой новостью.

Из-за поворота тракта показались зомби. Четверо. От их одежды остались лишь горелые лохмотья, но в остальном они смотрелись не так уж плохо. Не похоже было, чтобы скоротечная драка с Пламенным Псом и его взрыв причинили им серьёзный вред. Иренаш болезненно сощурился, глядя иным зрением на окружающие зомби магические щиты. Ничего себе! Да это же эквивалент стационарной крепостной защиты, первый уровень! Как они умудрились?..

– В двойную линию – стройся! – скомандовал эрт Редрис. – Горящими стрелами… по моей команде… пли!

Гвардейцы повиновались. Малочисленность противников помогла им воспрянуть духом, а посмотреть на приближающиеся фигуры иным зрением они, в отличие от магов, не могли.

Залп! Полсотни горящих стрел разом взлетели в воздух. Они ещё не достигли своих целей, как в воздух отправились ещё полсотни стрел, выпущенные второй линией. А первая линия уже положила на тетивы своих длинных луков новые стрелы, наконечники которых, обмотанные паклей и вымоченные в смоле, полыхали весёлым рыжим пламенем. Тем самым, которое, по общему убеждению, так хорошо помогает против восставших мертвецов.

Убеждение имело под собой кое-какие основания. Но на этот раз гвардии предстояло столкнуться с исключением из правил.

Плотные щиты вокруг зомби имели слой, предназначенный для отклонения метательных снарядов. И этот слой справлялся с задачей слишком хорошо. Тонкое, при всей своей мощи, плетение заимствовало силу из множества источников разом; яростно сконцентрированному Иренашу показалось, что даже сосредоточенность стрелков используется для того, чтобы сбивать выпущенные ими стрелы с верного направления. Стихийная волшба, магия духа, какие-то старые рецепты из древних фолиантов – кто знает, откуда явился причудливый сплав этих магических защит? Куда важнее было то, что расплести эти щиты за разумный срок не представлялось возможным. Четыре залпа пропало впустую, дистанцию до цепи гвардейцев на удивление шустрые зомби сократили вдвое, а их незримая броня почти не ослабла.

И тогда ударили маги. Там, где пасует изощрённость, порой оказывается эффективна грубая сила. Простейшие молнии, пламенные стрелы, пики льда и огнешары; существенно более изощрённые "лохматые плети" и "рубиновые грозди"; наконец, высшие боевые заклятья: "рваный ветер", "пламенная коса", "выдох дракона"… весь обширный арсенал уничтожения пошёл в дело. Зомби закачались, как корабли в шторм, магические щиты вокруг них стали видимыми, лучась остатками впитываемой и рассеиваемой энергии…

И всё-таки они продолжали идти вперёд. А щиты слабели слишком медленно.

– Отступаем! – надрывался Редрис. – Вторая линия, сто шагов назад – бегом! Первая линия, сто шагов назад – бегом! Дайте магам сделать дело! Стрельбы не прекращать! По команде, разом!..

Иренаш Тарц глубоко вздохнул. Между судорожно сведёнными ладонями набух сжатый до предела воздух. Ну, если даже "ядро гибели" не подействует… коротким толчком магистр отправил заклятие в цель и наскоро сотворил воздушный щит. До зомби, в которого он швырнул "ядро", оставалось шагов тридцать. Почти в упор…

Яростная тьма взревела ему в лицо.

– И что теперь? – спросил Стилет.

– Иренаш получил хороший урок, – сказала Эйрас сур Тральгим, лёжа на телеге и щурясь в небо. – Не думаю, что он или командир гвардейцев захотят получить ещё один на ту же тему.

– Ты уверена?

– Белоглазый – придворный шаркун, – отрубила Игла. – Не боевой маг, а типичный интриган. Он вызвался преследовать нас больше из-за оскорблённого самолюбия. Ну и потому, что полагал собранную им силу превосходящей. А теперь…

– Прошу прощения, – сказал Клин, подходя. – Но что там произошло? Я, в отличие от вас, не могу наблюдать находящееся за пределами видимости.

Игла повернулась лицом к нему, однако, не отвернувшись полностью от Стилета.

– Когда грохнуло в первый раз, это был взрыв Пламенного Пса. Маги обнаружили наш небольшой сюрприз и решили обезвредить его на расстоянии…

– Неудачно, – вставил старший некромант.

– Потом зомби пошли в атаку, – продолжила Игла. – Защита не позволила гвардейцам утыкать их горящими стрелами, боевые заклятия магистров также оказались недостаточно эффективны. А потом, по достижении запланированной дистанции, наши бравые зомби взорвались. Направленно. И засыпали стоящих перед ними противников моим главным сюрпризом.

– Яд? Магическая зараза? – принялся перебирать варианты Клин, с недавнего времени слушавший на привалах лекции по теоретической магии. – Какое-то контактное проклятие?

– Последнее, – Эйрас сощурилась, словно сытая кошка, и добавила, растягивая слова, – добрая порция концентрированной могильной вони. Никакого существенного вреда для организма, но… думаю, они предпочли бы такому проклятию нечто смертоносное! Да и на коней они, будучи проклятыми, не сразу сядут: какой нормальный скакун позволит ходячей вонючке даже не оседлать себя, а просто приблизиться?

– Лучше бы мы угостили их бледной чумой, – буркнул Стилет. – Или "ржавой кожей".

– Я не собиралась устраивать массовое убийство. И ты со мной согласился.

– Ну да. Но если они не поймут твоего намёка…

– А вот тогда, как выражаются на юге, будем посмотреть.

– Не радуйтесь раньше времени, – бросил Клин. – Туда, где не преуспела сотня, могут послать тысячу. Где провалились десять магов, преуспеют пятьдесят. Или сто.

Черты Иглы отвердели.

– Вот тогда они точно получат массовое убийство, – сказала она.

Некоторое время все трое молчали.

– Давно хотел спросить, – оживился Стилет. – Вот мы едем, едем, едем… пятый день в пути, скоро проедем границу королевства… ещё одна причина для преследователей повернуть назад… а что дальше? Или, если угодно, куда потом?

Ответ Иглы уложился в три слова:

– Союз Стражей Сумерек.

– А-а… да, это вариант.

– Нельзя ли подробнее? – нахмурился Клин.

– Отчего же нельзя? Можно. Видишь ли, – начал Стилет, – север нейтрален. И безвластен. Там, правда, есть несколько независимых ленов, или, вернее, пародий на таковые. Бывшие имперские земли до сих пор не связаны с высшим сословием, так что мелкие "бароны", "графы" и прочие "лорды" в тех местах лишены родовой защиты. Их власть основана не на праве и традиции, а на голой силе. Организованные бандиты, да и только. Любой из них подчиняется командорам Стражей Сумерек и может считать себя независимым лишь до тех пор, пока не нарушает законов Союза. А перед этими законами мы чисты, аки детская слеза.

– То есть, добравшись до северных земель, можно спать спокойно?

– Да. Достаточно договориться с любым из командоров Союза, и можно спокойно жить на подконтрольной ему территории. А землицы в ведении у каждого из них много! По полтора-два Острасских королевства по меньшей мере.

– Поправка, – сказала Игла. – Я не собираюсь строить конкретных планов, пока мы не доберёмся до Шинтордана… более известного как Белая Крепость.

– Почему?

– Потому, что любой, приехавший туда, независимо от расы, происхождения, количества совершённых преступлений и прочих жизненных обстоятельств, получает право убежища сроком на три дня. И ещё, – добавила она, – потому, что там у меня есть кое-какие… связи.

На это заявление Стилет не отреагировал. Но подумал, что милейшая Игла что-то темнит. Ощущалось на её лице и в её голосе что-то этакое. Тень сомнения, эхо тревоги. Или то была просто усталость? Наложение заклятий на зомби далось обоим некромантам не так легко, как мог бы подумать, глядя со стороны, Клин.

А потом, почему бы провинциальному некроманту и в самом деле не иметь знакомств и связей за десятки переходов от дома? Конечно, Эйрас вдвое моложе, но и за неполные тридцать лет можно было попутешествовать вдосталь. Бывала ли она на севере? Хм. Почему бы нет? Об этом раньше просто не заходило речи. Ведь и сам он не особенно откровенничал насчёт того, где он был и чем дышал, прежде чем угодил в Душегубку.

"Трое случайных спутников… и все мыпредпочитаем молчать. Потому что врать не хотим, а быть откровенными не научились…"

14

– Послушай, зачем ты стала так жить?.. Ты же всё умеешь делать, как настоящая женщина. ("Я и есть настоящая женщина, балда!")

Н. Резанова "Золотая голова"

Не подумайте, что я бросила свой исток первого порядка, то бишь родное тело, на произвол судьбы. Я бы заботилась о нём уже из простой сентиментальности, потому, что к нему привыкла. Засыпая и во сне приходя в обсервационную замка, я находила на карте Острасского королевства медленно ползущую светящуюся точку. Потом приближала её, рассматривая с необычного ракурса обычные пейзажи, через и мимо которых Рессар с безымянным возницей транспортировали мои косточки. И лишь после этой проверки принималась за другие дела.

Однажды я подоспела как раз к моменту, когда проезд перед дровнями перегородили пятеро местных бандюганов, требующих отступного за "проезд по их дороге". Прежде, чем Рессар вмешался и порубил их в мелкий фарш, я быстренько вернулась в исток и медленно воспарила за спиной у возницы, старательно разжигая пламя магии в глазах. Бандюганы драпанули с подвываниями, оставив после себя дурной запах и брошенное дубьё. Но самое забавное, что возница так и не понял, с какого бодуна они повели себя так странно. Когда он догадался обернуться, мой исток уже снова тихо-мирно лежал в прежней позе на прежнем месте. Рессар-то всё понял, у него шея вертелась гораздо быстрее. И его моё появление приободрило.

К сожалению, сделать намного больше я не могла. Находясь во сне-погружении, я оставляю тело – оба своих тела – в глубоком трансе. Но из погружения я могу контролировать, что там творится вокруг моих истоков, и возвращаться в тело, едущее в Шинтордан, до того, как Клин или (особенно) Стилет заметят неладное. А вот объединяя поток и исток – любой из истоков – я лишаюсь возможности чувствовать происходящее около второго истока. Фундаментальное, неустранимое неудобство.

Временами я смотрела из замка на Остру. Впрочем, это дело мне быстро приедалось. Чтобы заметить что-то действительно важное, а тем более стать тайной свидетельницей какого-нибудь разговора, напрямую касающегося меня и моих "подвигов", надо было следить за обстановкой постоянно. Возможность, которой я по уже изложенным причинам была лишена. Конечно, я крепко подозревала, что тонкую магическую механику обсервационной можно настроить на автоматическое наблюдение. Это было бы действительно здорово: следить за Эрендином, Иренашем Тарцем, эртом Даури и парой менее значительных лиц – причём одновременно и так, чтобы они даже не подозревали о слежке.

Увы, увы! Как и обещал Эмо, после успешного завершения последнего из действий, то есть отступления, он просто показал мне большой палец: мол, для профи шероховато, даже несколько грубо, но для новичка справилась на отлично. И удалился восвояси, где бы он в данный момент ни оттачивал свои многочисленные таланты. А без Эмо разобраться в управлении обсервационной на нужном уровне мне оказалось не по плечу.

Ну и ладно. Говоря по чести, не очень-то меня интересовало происходящее в покинутой мной Остре. Гораздо больше меня занимали вопросы обучения Клина, без лишнего шума проведённого через Принятие Сути, и дальнейшего оттачивания моих собственных талантов.

Когда Пыльное нагорье осталось позади и по сторонам дороги потянулись нормальные, заурядного обличья перелески, мы все вздохнули с облегчением. Уж я-то точно. Будь ты хоть трижды некромант, но если ты ещё не стал личем, бесплодная и безводная пустошь тебя не обрадует. Гужевая лошадка и скакун Клина тоже приободрились, зацокали по утоптанному полотну дороги резвее. Воздух перестал сушить гортань, наполнился запахом листвы, молодых луговых трав и сочащейся от лесных теней свежестью. Небо стало глубже и как-то чище.

В общем, впервые за последнюю неделю устройство привала стало радостным событием.

Место для ночёвки первым заметил Клин. Всё как положено: удобный съезд с дороги, ровная тихая поляна среди деревьев, старое кострище, еле слышно журчащий ручей. Когда мы ночевали на Пыльном нагорье, поневоле приходилось предаваться аскезе. Сложенный плащ под головой и тонкое одеяло между холодными камнями и телом, иногда дополненное заклятьем, – это неудобно. Но и повозка, право ночевать в которой Стилет с Клином любезно уступали мне, лишь немногим удобнее. Если бы я просто спала, а не блуждала по Слоистому Сну, то, пожалуй, не высыпалась бы. А теперь появилась возможность прилечь в мягких травах возле костра и уснуть, слушая не посвист ветра в щелях скал, а шелест листвы, пение птиц и бегучую воду.

Кстати, о возможностях… прихватив кое-что из повозки, я удалилась к ручью. Когда я вернулась, на месте кострища уже весело полыхал огонь, а сверху покачивался котелок с водой.

– Ага. Очень кстати.

– Что ты собираешься делать? – спросил Клин.

– Праздничный ужин.

– Праздничный?!

– Да. Орфусово нагорье наконец осталось позади – это ли не праздник?

– Но…

– Не волнуйся, я всё сделаю.

Стилет покашлял, скрывая смех. Я и сама улыбнулась… тайком.

Пришлось подождать, пока похлёбка не дойдёт до готовности. То есть полтора часа. За это время окончательно стемнело, а мои спутники в ожидании обещанного праздника начали тихо стервенеть. При этом каждый стервенел по-своему. Клин затеял тренировку, размахивая мечом и периодически, широким замахом снеся голову очередному воображаемому врагу, многозначительно поглядывал на меня. Ну а коллега-некромант сел спиной к огню и медитировал, время от времени выпуская в мою сторону языки сгущённой тьмы. Моих щитов эти языки не коснулись ни разу, но чем дальше, тем чаще они почти касались их.

– Ну, уважаемые, – объявила я, – хватайте миски и ложки. Готово.

– Наконец-то, – тихо буркнул Клин. Стилет просто молча встал и пошёл за указанным столовым инвентарём.

– Подождите, пока остынет, – сказала я, наливая похлёбку в собственную миску.

– Опять ждать? – Клин нахмурился. Впрочем, принюхавшись, он хмуриться перестал. – Пахнет завлекательно, – констатировал он. – Так ты и готовить умеешь?

– Как тебе сказать… если сравнивать с Шиан, то не умею…

– В сравнении с твоей поварихой все иные повара – неумехи!

– …но общие принципы знаю. Это как в алхимии: если даже я никогда лично не проводила какого-то синтеза, но имела возможность изучить записи того, кто его осуществлял…

– Постой! – возвращавшийся к костру Стилет с весёлым ужасом посмотрел сперва на меня, потом на котелок, потом снова на меня. – Сколько раз в жизни ты своими руками готовила ужин?

Я немного поразмыслила, вспоминая.

– Четыре. Включая вот этот.

– О боги!

– Да ладно вам! Сперва попробуйте, а потом уж критикуйте. О работе судят по результатам, не так ли?

На некоторое время разговоры возле костра прекратились. Затем:

– Понятия не имел, что с той жуткой солониной можно сотворить… такое. Всего-то час варки, а какой эффект!

– Полтора часа, Клин, – поправила я. – И немного водной магии.

– О, – сказал Стилет. – Тогда понятно.

Остальные комментарии были благополучно проглочены вместе с похлёбкой. Когда она (что произошло довольно быстро) кончилась, я спросила как бы невзначай:

– Хотите, я заварю шихем[7] к десерту?

– У нас есть десерт?

– Хочу!

– Тогда сполосните котелок. Он у нас, к сожалению, только один.

На словах "сполосните котелок" вскочили и Клин, и Стилет. Правда, Стилет тут же опустился обратно, немного сконфуженный, но для триумфа мне вполне хватило его первой реакции.

После того, как закипела вновь набранная вода, заварка шихема заняла всего четверть часа. В отличие от приготовления еды, в этом я могла считать себя опытной. Шиан, моя тральгимская кухарка, предпочитает классические рецепты, а я, пока была на севере, изучила несколько новых. Поэтому дома, в Тральгиме, когда я желала выпить чашку свежего шихема, мне приходилось заваривать его самостоятельно.

Если подумать, на севере я тоже заваривала его сама. Еду я брала из общего котла, но шихем для северян – дело особое. Это очень серьёзный шаг: предложить кому-то шихем, особенно сваренный своими руками. Только два человека и один ринт делали мне такое предложение, а я сама предлагала шихем единожды, ещё не вполне понимая, что к чему. Мне отказали.

Теперь я снова предлагаю свой шихем. И, предлагая, я не ждала отказа.

К Эрготру это всё. Магические ритуалы я ещё готова воспринимать с должной долей серьёзности, но человеческие? Нет, нет и нет. Жизнь без того бывает сложна.

– Ну, так что у нас на десерт?

– Ореховая смесь с изюмом.

– И ты молчала?!

– Хорошая хозяйка бережлива, – сказала я наставительно. Вернее, попыталась. Улыбка так и лезла наружу из-под маски постности, и, подумав немного, я выпустила её на свободу.

Праздник у нас или где?

Звёзды. Прогоревший до углей костёр. Шелест крон. Птицы передают друг другу партии ночного оркестра, журчит ручей, изредка вздыхают, переступая ногами, лошади.

Тишина и покой.

– Во время застолья, – начала я, – перед тем, как пригубить вино, принято выслушать тост. Есть мнение, что застолье должно прекращаться, когда ты уже не в состоянии разобраться в смысле очередного тоста… или когда уже никто из пирующих не может высказаться достаточно связно. Но шихем – не вино. Поскольку на севере принято считать, что вместе за чашкой шихема сидят только близкие и друзья, существует неписаное правило: осушив кружку, каждый должен рассказать что-то особенное. Рассказ может быть признанием, или сиюминутной откровенностью, а может быть какой-то удивительной историей. Или шуткой – если она не стара. Если человек пьёт шихем в одиночестве, он дарит рассказ миру. Говорят, что боги иногда слушают эти рассказы и даже действуют на основании услышанного.

– А ты в это веришь? – прищурился Клин.

– Я не суеверна. Но что-то в этом есть. Я точно знаю, что, даже независимо от воли богов, настоящая откровенность меняет человека… а когда человек меняется, он меняет мир вокруг себя. Потом уже мир меняет его, и так без конца. Когда цепочку изменений удаётся заметить и запомнить, об этом складывают легенды.

– Что же ты собираешься нам рассказать? – спросил Стилет.

Я предпочла не заметить язвительности в его голосе.

– Вы оба знаете, как я стала некромантом. Это произошло ещё до моего рождения. Кому-то достаётся абсолютный музыкальный слух; кто-то, ещё не начав бриться, уже поднимает коня вместе со всадником; а кто-то легко обгоняет помянутого всадника, посрамляя выносливостью четвероногих бегунов. Каждому своё. Не подумайте, что я жалуюсь! На мой взгляд, гораздо лучше быть некромантом, чем батраком, нищим бродяжкой или попросту пустым местом. Но до сих пор я была одна, если не брать в расчёт посмертных слуг, – и, говоря откровенно, ещё не преодолела привычку к одиночеству. А теперь у меня есть спутники: коллега, равный мне опытом и способностями, и ученик. Это ново. Это необычно. И я уже твёрдо уверена в том, что мне это нравится!

Мы помолчали. Неожиданно Клин закрыл глаза и продекламировал:

Помолчали.

– Про "свет на дне любимых глаз" – это ты с расчётом на Эйрас? – спросил Стилет.

– Даже при самом тщательном вскрытии, – огрызнулся Клин, – ты не найдёшь в моей груди ни одного из перечисленных музыкальных инструментов.

– Я никого не хотел обидеть…

– Однако обидел!

– Правда? Что ж, – Стилет как-то странно изогнул угол рта, – тогда я, пожалуй, тоже порадую собравшихся… историей. Хотя всем известно, что некроманты появляются в мире непосредственно из пасти Эрготра (он, знаете ли, брезгует нас глотать и выплёвывает, когда мы попадаемся ему на зубок)… так вот, у меня тоже когда-то была семья. Странно, не правда ли? Мне и самому уже в это не верится. Более того: семья у меня была большая, одних только родных братьев и сестёр пять штук. Но интерес для нас сейчас представляет только одна моя сестра. Младшая. Та, которая тоже уродилась магом. Вот только ей достались силы света и воды. Я очень любил её и гордился её успехами, а она гордилась мной. Правда-правда. Мы, тёмные, отлично чувствуем ложь. Вот оттенки правды – дело иное… но когда сестра говорила, что любит меня, я ей верил. Когда она говорила, что желает мне только хорошего, я тоже не ощущал неправды. Она всегда была очень искренней, это подтвердил бы любой, кто её знал…

– И как кончилась идиллия?

Стилет одарил Клина таким взглядом, что у того рука сама собой дёрнулась к рукояти меча. Дёрнулась – и сжалась в кулак.

Казалось, Стилет этого не заметил.

– Кончилась? Проще простого. У нас дома жил кот. Старый, толстый и ленивый. Как-то раз он перестал дышать. Я увидел, как горько плачет над телом любимца моя светлая сестричка. И тогда я сделал так, что кот встал. Дышать ему, правда, было больше не нужно, и мурлыкать он уже не мог. У зомби плохо с проявлениями чувств. И никого бы он не смог согреть, устроившись на коленях, если только перед тем он не лежал какое-то время у камина. А мышей он и раньше не ловил. Зато мёртвый кот стал гораздо охотнее прибегать на зов. И команды понимал гораздо лучше. Включая такие, каким обычного кота не научишь даже за год. А я… не могу сказать, что я рассчитывал утешить сестру, подняв кота. Я вообще ни на что не рассчитывал. Глупо, не правда ли?

Некоторое время Стилет молчал. И мы тоже молчали.

– Да. Кот-зомби был первым камешком. Первой ступенькой. Хотя тогда сестра промолчала. Мои братья и другая сестра, а также племянники, племянницы и прочие родичи играли с котом, как с ожившей игрушкой. Радовались, что он стал такой умный, и огорчались, что он потерял аппетит. Но так как он при этом и не худел, никого это особенно не тревожило. Не играла с котом только та, ради слёз которой всё было затеяно… больше ни разу. За первой ступенькой последовало ещё несколько. Одно, другое… Я никого не анимировал, я просто делал вещи, вполне естественные для некроманта: спасал от окончательной порчи начинающие подгнивать овощи; вытягивал, превращая в энергию, боль от переломов и вывихов, за что пострадавшие искренне меня благодарили; усмирял рычащих собак, забирая их злость… Я старался держаться подальше, когда рубили головы курам, и убегал, когда кого-нибудь должны были начать сечь за провинности, но сестра всё реже говорила мне, что любит меня, и всё чаще – что желает мне добра. Когда к нам в дом явились стражи храма Карающего Меча и отец спросил, что им нужно, младшая именно так и сказала. Я, желая добра своему старшему брату, сказала она, позвала этих доблестных воинов, чтобы они привели его к алтарю Исирана для покаяния и отречения. Чтобы бог, прозванный Карающим Мечом, исцелил меня, как хирург исцеляет больного гангреной, чтобы я больше не творил тёмной магии в родном доме. Она говорила что-то ещё, но что именно, я не знаю. Потому что в тот же день и час я сбежал из дома. Банальная история, не правда ли, многоуважаемые?

– Мне, – сказал Клин, – не кажется банальным то, что храмовая стража упустила тебя. Уж кто-кто, а служители Исирана – настоящие воины!

– Разве я сказал, что стража меня упустила? Я сказал только, что сбежал из дома.

– Тогда это тем более не банально. Если они тебя поймали…

– Нам пора ложиться, – вклинилась я. – А что касается историй, то путь на север длинен, и мешочек с шихемом, даже если заваривать его на каждом привале, опустеет ещё не скоро.

– Но…

– А если вы намерены лишить меня сна, то вы очень скоро узнаете, что я, как всякая женщина, от таких лишений имею обыкновение стервенеть.

После глагола "стервенеть" на тихой поляне у лесного ручья до самого рассвета больше не было сказано ни слова.

15

…человеку, который что-то знает, постоянно приходится мириться с мыслью, что большинство людей не хотят ничего знать. Наверное, так устроен мир.

С. Браст "Атира"

– Итак, вы отступили.

– Да, эрт.

– Почему?

– Все причины указаны в отчёте. Сначала костяной дракон, то появляющийся, то исчезающий, как козырь в руках шулера. Потом заклятье, в сути которого так и не удалось разобраться, хотя след от него даже слишком ясен и глубок; если бы я верил в невозможное, то сказал бы, что это заклятье напрямую манипулирует пространством…

– Разве это невозможно?

– Теоретически возможно всё. Но ведь мы преследовали тёмных магов. Некромантов. Они сильны прежде всего ритуалами, тщательно подобранными ингредиентами, правильно принесёнными жертвами и прочими атрибутами своего переусложнённого искусства. Большинство мощных заклинаний некромантии требует на подготовку, самое малое, нескольких часов. Отдельные сверхмощные ритуалы, насколько нам известно, длились месяцами. Даже годами. За такой срок можно скопить колоссальную энергию, которая выплеснется, вложенная в действие, за мгновения. В таких случаях невозможное и впрямь приближается на расстояние вытянутой руки. Но ведь там, на дороге, долгого ритуала не было! Просто быстрая концентрация сил, короткая ключевая формула – и тут же результат. Так менять реальность некромантам не по чину. Разве что…

– Ну?

– Мне только сейчас пришло в голову. Что, если ответственность за всё происшедшее несёт никто иной, как грандмастер тьмы?

– Магистр Тарц, вы сознаёте, что говорите? Высший тёмный маг – в Остре?

– Как вам будет угодно, эрт. Но только при этом условии всё сходится… и сходится даже слишком хорошо. Лишь гранду под силу сотворить заклятье прямого действия[8] без долгой подготовки, на одной только внутренней дисциплине и чёткости образного ряда. Лишь Высший маг мог так быстро обработать ту четвёрку зомби с их более чем качественной комплексной защитой.

– Понятно. Вы отступили, почувствовав, что противник превосходит вас классом.

– Да. Конечно, грандмастера – не боги; даже Орфус в итоге был повержен и обращён в бегство. Но справиться с таким врагом объединёнными силами трёх старших магистров и семерых магистров второй ступени? Нереально.

– Эрт Даури!

– Эрт Шамри? Какая неожиданная встреча…

Глава Золотой опоры трона, канцлер Суйвел ир Шамри – богато одетый осанистый вельможа с поседевшими висками и крупным некрасивым носом – презрительно фыркнул.

– Не верю, эрт. Не верю. Неожиданно вскрывшийся заговор некромантов – это да, это возможно. Неожиданный арест нескольких ваших людей в Лагском Приморье? Запросто. Внезапная смена правящей династии в Венедре? Вполне вероятно. Но вот неожиданная встреча с вами в коридорах дворца… извините, в такие совпадения я не верю.

– А в Великих магов вы верите?

– Как вам сказать… скорее да, чем нет. Полагаю, Великие маги, они же Высшие – нечто вроде зелёного бриллианта. Да, и такие бывают, наряду с фиолетовыми и синими. Но бывают они крайне редко, как любое исключение из общих правил. Вот, например, наш Хромец, главный маг королевства – не Великий, хотя довольно близок к тому. Но, как бы ему ни хотелось иного, экари Эрендин лишь первый среди равных: самый опытный, самый искусный, самый сильный старший магистр Остры и окрестностей. Таких, как он, на Больших Равнинах всего с полсотни… слишком много, чтобы всех их чтили как Великих. Выдающегося таланта для величия маловато, для истинного величия надобно быть гением.

– Благодарю за подробный ответ. И сообщаю: по достоверным данным, на просторах Больших Равнин объявился гений некромантии.

– Вроде Орфуса, что ли?

– Вроде. Только вряд ли этот гений так же помешан на власти.

– Но ведь на чём-то он должен быть помешан, не так ли? Сумасшествие гению так же необходимо, как базарной торговке – визгливый голос.

– Возможно, вы правы. Но этот гений пока проявил себя недостаточно, чтобы можно было судить о его наклонностях, не рискуя ошибиться.

– Клянусь плащом Хэтаса! – Канцлер моргнул и откинул голову назад, словно стремясь рассмотреть своего собеседника под необычным углом. – Да вы не шутите!

– Не шучу. И, раз уж мы встретились, хочу попросить вас в связи с этим о небольшой услуге.

– Просите.

– Насколько удалось узнать, в данный момент грандмастер, о котором идёт речь, покинул пределы королевства. И направляется он, похоже, на север… пока что. Вот только однажды он уже сотворил заклинание, переместившее его со спутниками на три перехода за смехотворный срок. И я не дам гарантии, что он не сотворит нечто подобное ещё раз. Поэтому было бы неплохо предупредить наших политических союзников о появлении столь… необычной фигуры. Да и противников предупредить не помешает. Некромант такой силы… ну, вы понимаете.

– Понимаю. Что ж, о предупреждениях я позабочусь.

…однако в определённом смысле Гемис ир Даури безнадёжно опоздал. Слишком много разумных, принадлежащих разным расам, лично видели кружащий над Юхмарской тюрьмой угловатый силуэт дракона, слышали его жуткие вопли и даже – мысленное, но очень громкое притом обещание вернуться. Заинтересованные лица могли наблюдать отъезд магов с сотенным отрядом гвардии (зрелище, сказать прямо, редкостное и легко увязываемое с необычными событиями в столице), а также их возвращение; причём некоторые, особенно заинтересованные, считали и всадников, и коней отряда, найдя число уезжавших и вернувшихся равным. И не так уж сложно было узнать результаты рейда. Предательская вонь позорного поражения к тому времени уже повыветрилась, но гвардейцы Нерана Седьмого были вполне обычными людьми. Они нередко засиживались в питейных заведениях и под выпивку начинали болтать больше обычного. Да и Арбитры, если найти к ним подход, тоже оказываются не лишёнными языков. Коллеги эрта Даури, посланники дружественных и не очень государств, главы торговых домов (среди которых случаются люди столь же могущественные, как короли, – или, по крайней мере, столь же богатые), представители нечеловеческих рас, тесно связанные со своими далёкими анклавами, – было, было кому собирать слухи о происшедшем в Остре и складывать из этих слухов мозаику случившегося.

Даже предположение магистра Иренаша Тарца о появлении Высшего мага тьмы… строго говоря, Тарц был не первым, даже не пятым. И то, о чём он высказывался гипотетически, в иных устах прозвучало проверенным фактом.

Второе утро после налёта на Юхмарскую тюрьму, дальние окрестности Остры.

Это было воистину прекрасное место. Ледяная, кристально чистая вода из близкого источника, сокрытого в недрах земли, собиралась в чёрной чаше маленького озерца, окружённого караулом древних елей, и проливалась с наклонённого края чаши небольшим водопадом. Поток шипел и пенился, но вскоре вновь обретал прозрачность. Облитые стеклистыми водами, камни в ложе ручья блестели, словно полудрагоценные. Только тщётно было бы пытаться украсть хотя бы малый осколок природной прелести: унесённая и засушенная в какой-нибудь витрине, галька с этих берегов оказалась бы попросту унылым тусклым камнем, каких в мире миллионы.

Но камней здесь никто и никогда не собирал. Никто не искал среди корней хворост, не ломал ветвей и не рубил деревьев, не ставил силков, не бортничал. Ни углежоги, ни смолокуры, ни охотники не промышляли близ заповедных вод. Древняя магия – куда древнее, чем неугомонный род человеческий, затопивший окрестные земли, – берегла округу от бесцеремонных вторжений.

…он появился у края природной чаши, не потревожив ни листика, не задев ни травинки, не издав ни звука. Он появился, но вода озерца не отразила его, словно он и впрямь был призраком, а не существом из плоти и крови. Мелочь, лишний раз подчёркивающая его ущербность… но он всякий раз обижался на упрямую воду как впервые. А заставить или хотя бы попросить озёрное зеркало он не мог: собственный давний выбор навсегда связал его с воздухом и огнём.

"Эритар!"

Мысленный зов, меняясь, достиг водной глади, а затем, изменившись снова, умчался далеко за пределы ординарного колдовского зрения. Прошло несколько минут. Пришедший хотел повторить призыв, но в тот же момент понял: незачем. Вода озерца вспухла прозрачным горбом, поднялась, высокомерно презрев притяжение земли, а затем изменилась. Несколько секунд – и вот на чёрном зеркале стоит, попирая дарительницу жизни, влагу (или находя в ней опору: это уж как посмотреть), ещё одна фигура.

Случись поблизости сторонний наблюдатель, он непременно отметил бы сходство явившегося и призванного. Узкие бледные лица, огромные, не человеческие и не звериные глаза, полное отсутствие волос над одинаково высокими лбами… отдалённое сходство имела и одежда: мантия мага с щегольским воротником-стойкой у первого, свободное ниспадающее одеяние у второго.

Но двое экари, встретившиеся при помощи магии, про сходство не думали ни мгновения. Для них отличия были много важнее.

– Эритар, – сказал стоящий на берегу. И склонился под строго вымеренным углом, пряча глаза, отдавая долг покорности.

Нарушитель нескольких великих заповедей экари, отступник, он соблюдал малые заповеди скрупулёзнее многих истинных.

– Эрендин, – спустя время сказал стоящий на воде. И глава Острасского Круга Магов распрямился. – Голос крови силён, несмотря ни на что. Я пришёл.

– Голос крови силён, Эритар, – согласился Хромец. – Я позвал, чтобы сообщить отринувшим меня грозную весть.

Короткая дрожь в уголках губ.

"Кто кого отринул? Кто, подавая так много надежд, свернул с истинного пути?"

"Мир больше, чем наши представления о нём. Пути магии не исчерпываются теми, которые вы готовы признать. Хотя бы этому стоит поучиться у асванну, эйлони, людей и саххартов".

"Назвать ли достойным приходящее не от Леса?"

"Почему нет? Но вы никогда не признаете, что отход даже от единственной малой заповеди может быть благом. Не раньше, чем деревья сойдут со своих мест, чтобы пуститься в пляс…"

Давний спор не возымел продолжения, оставшись наглухо замурованным в памяти.

– Говори, – сказал Эритар. Хотя, соблюдая малую заповедь, должен был сказать: слушаю.

Ну да ничего, подумал Хромец с долей злорадства. Я скажу, о да…

– В подлунном мире по тёмному небу вновь летает хари-зерр*, – отчеканил он медленно. – Дороги стонут, неся к неведомой цели шерт дагорак**. И тени сгущаются.

– Неужели Портал Хаэнны вопреки всем законам бытия вернул в мир Орфуса?

– Хвала надлунным хозяевам, нет. Вновь явившийся шерт дагорак подобен едва оперившемуся птенцу. Но когда этот "птенец" взлетит…

– Зачем ты это говоришь? – перебил Эритар.

А Эрендин внезапно осознал: его не слышат.

Потому что не слушают. Потому что отступник недостоин доверия.

Боль. И печальный ужас. Но боль быстро проходила, ибо он поневоле научился смирять её, а вот ужас только разрастался. "Пень глухой!" – мелькнуло внутри раздражённое, и Хромец немедля ужаснулся, что способен подумать об истинном экари – так.

– Зачем? – повторил Эрендин. – Я тебе не отвечу. Может, стоит спросить у тени? Я недавно близко познакомился с одной и охотно вас познакомлю.

Эритар раскрыл шире и без того огромные глаза.

– Отступник, ты переходишь уже…

Налетел ветер.

Немыслимо, невозможно! Древние ели прочно хранили покой озерца, не допуская к его хрупкой глади дуновения самой легкомысленной из стихий. Ветра не должно было быть здесь, но он явился на зов. А вместе с ветром явилась, кружа в выси сеточкой сорванного листа, ТЕНЬ. Воскресший образ из памяти, то, что Эрендин недавно видел собственными глазами. И когда Эритар поднял голову к зениту, его сердце стиснуло мрачное присутствие чистого зла. Нет, понял экари, это не само зло, лишь ТЕНЬ его – но и этого вполне довольно.

А потом ТЕНЬ хари-зерр издала ТЕНЬ атакующего вопля, и ТЕНЬ наведённого ужаса пронзила грудь ледяными иглами смертной муки.

Видение растаяло.

– Что же ты не задал свои вопросы моей знакомой? – спросил Эрендин не столь язвительно, сколько горько. – Почему не выпытал, зачем и кому нужно повторение былого кошмара? Почему промолчал?

Вопросы остались без ответов.

– Я передам новости главам семей, брат, – сказал Эритар осенним голосом. И ещё до того, как Хромец успел попрощаться, водяной двойник осел обратно в озерцо с негромким всплеском, пустив кольца пологих волн.

"Передашь, да? Новости. Главам семей. А если они не пожелают слушать, как не пожелал поначалу ты сам? Готов ли ты, брат мой, сотворить что-нибудь отчаянное, чтобы проторить прямую дорожку через их уши к их умам? Готов ли рискнуть, поставив благо экари выше традиций экари? Потому что если этого не сделать, то, боюсь и ощущаю, никакой пользы от моих новостей для моего народа не воспоследует…"

Постояв в полной неподвижности ещё полчаса, Эрендин удалился точно так же, как появился: не потревожив ни листика, не задев ни травинки, не издав ни звука.

16

Нельзя столь несчастливым стать,

Чтоб зависти людской не знать;

Нельзя счастливым стать таким,

Чтоб не завидовать другим.

Педро Кальдерон де ла Барка

Воссоздать в Слоистом Сне что-либо, уже существующее в плотных мирах, несложно. И я очнулась внутри собственного сна, пребывая в теле костяного дракона. С каждым разом это становилось всё легче и легче. (Чуть было не сказала – естественнее; но нет: как раз естественности в том, что я делала, не просматривалось совершенно. Сама суть магии стоит в сложном отрицании естества, смешивающем несхожее и сближающим удалённое).

Вокруг меня-дракона переливались перламутром клубы тумана. Опоры не было, но я не падала: в текущем Слое полностью отсутствовало привычное понятие координат, а тем самым и притяжение, и даже понятие движения. Здесь было удобно прятаться и прятать, поскольку найти в однородном тумане что-либо удалось бы, лишь с абсолютной точностью зная, что именно ищешь. Хотя, как уже было сказано, воссоздание драконьего костяка не являлось сложной задачей, я всё-таки потратила на решение этой задачи два сна-погружения и не хотела бы в обозримом будущем повторять этот опыт, не сулящий ничего, кроме лишних хлопот.

Зачем мне точная копия материального дракона? Если подумать, ответ очевиден. Слоистый Сон может быть настолько близок к плотной реальности, насколько того хочет (и умеет добиться) сновидец. В то же время во сне можно проделывать удивительные штуки со временем – прошу прощения за невольный каламбур – и сильно смягчать последствия практически любых ошибок, даже фатальных. Говоря проще, Слоистый Сон есть близкий к идеалу полигон, где можно максимально быстро и эффективно приспособиться к искусственному телу.

Может показаться, что воспользоваться не антропоморфным обличьем сложно. Основываясь на личном опыте, могу сказать: это неверно. На самом деле воспользоваться чужим обличьем очень сложно. У меня есть обоснованные подозрения, что, не будь я довольно опытным магом, это вообще оказалось бы мне не по плечу. Однако задача по управлению телом, имеющим, в отличие от человеческого, шесть конечностей, длинную шею и хвост, может быть в общих чертах сведена к созданию и поддержанию автономной коррекционной матрицы замкнутых… ладно, неважно. Лучше, наверно, прибегнуть к сравнению. Управлять драконом примерно так же сложно, как големом, – если ввести неизбежные поправки на точку зрения. Когда я нахожусь в теле дракона, то нахожусь внутри управляемого объекта. А в каком-то смысле сама становлюсь этим объектом.

Беда в том, что подобрать подходящие значения для коррекционной матрицы простым подбором можно, когда дело касается таких же простых действий: ходьбы, полёта, балансирования при помощи согласованных движений хвоста и шеи. Немногим сложнее выглядит задача элементарного преображения сил, требуемая для создания акустических волн или, опять-таки, для полёта. (В самом деле: вы же не думаете, что причины, по которым взлетает птица, применимы и в том случае, когда речь идёт о принудительно соединённых голых костях?) Но когда пытаешься особым образом модулировать акустические волны или породить не грубый выплеск полусырой магии, а настоящее, хорошо отлаженное заклинание… ох! Вот тут-то и начинаются настоящие сложности. Сделать точное движение левой передней лапой, даже с учётом общего движения корпуса, – сущая безделица рядом с членораздельным произнесением самого короткого слова.

(Разумеется, я всегда могу воспользоваться мысленной речью: телепатия является одной из производных от высших функций разума и практически не зависит от природы вместилища последнего. Вот только дисциплинирующее значение устной речи куда важнее, чем мне раньше казалось. По крайней мере, произнесение вербальных формул при сотворении заклятий – серьёзное подспорье и очень удобный ключ. Не говоря уже о том, что я привыкла действовать именно так).

Некоторое время назад, спрятав поглубже гордость родовитого мага, я пришла на поклон к Джинни. В том, что касается создания заклинаний, она показалась мне лучшим советчиком, чем Эмо. Выслушав краткое изложение проблемы (не могу достичь нужной скоординированности, не получаются мало-мальски сложные заклинания, не… никак… не совсем… безуспешно…), госпожа Тамисия повела точёным плечиком.

– Обычная ошибка, – сказала она. – Ты слишком многое возлагаешь на ум. Он у тебя тренированный и гибкий, не спорю. Но когда почти все его ресурсы отнимает управление чужим и чуждым телом, на заклинания этих ресурсов уже не хватает.

– Так что мне делать?

– Сделай чуждое тело своим. Прекрати управлять им, как особого вида големом. Вживись в него. Насколько я слышала, однажды ты уже вполне успешно проделала это, пусть и в неплотной реальности. Перестань быть человеком, играющим в смену тела. Стань драконом.

– Если бы мой дракон был живым – стала бы. Но у нежити, по определению, нет рефлексов. Нет нервных волокон, передающих сигналы и способных обучаться.

– У твоей нежити и мускулатуры нет, однако двигаться она может. Очнись, Эйрас! Это вопрос выбора системы координат, задача на создание нужной калибровки, не более того. Правда, и не менее… – тут же поправилась Джинни. – Знаешь, что? Попробуй метод чистого листа.

– Но ведь…

– И не торопись. Нельзя научиться думать на незнакомом языке за час. Даже гению это не по силам. А тебе предстоит изобрести новый язык, отчасти приспосабливаясь к реальности, отчасти реконструируя её. И сильно подозреваю, что задачи, которые тебе придётся решать по ходу дела, окажутся намного важнее и продуктивнее, чем достижение поставленной цели.

В общем, не скажу, что Джинни мне серьёзно помогла. Точь-в-точь, как Эмо: вот тебе инструкция, разбирайся сама. Но после того, как я вернулась к своим делам, я задала себе вопрос: в самом деле, куда я так спешу? И зачем? Мне что, жизненно важно освоить новый облик?

Да. Это одна из тех задач, возникших по ходу дела, решение которых оказалось интереснее стержневой задачи. Если вспомнить, с чего всё начиналось, впору впасть в истерическое хихиканье часа так на полтора! Ведь милейший Иренаш Тарц заказал мне имитацию костяного дракона. Для – якобы – развлечения скучающих придворных. Ну не смех ли?

Решая эту обалденно важную задачу, я попутно, вовсе не стремясь именно к этому, открыла новый подход к созданию высшей нежити. А ещё привлекла к своей персоне благосклонное внимание могущественных магов из иных миров, вскрыла заговор среди высших лиц родного государства и стала почти полностью независима от своей бренной оболочки, в которой родилась и выросла. То есть добилась практического бессмертия. Ничего побочные результаты, да?

Неужели так всегда бывает, когда ставишь перед собой недостижимые цели? Ведь анимирование костяного дракона без сопутствующей жертвы тоже казалось невозможным…

Итак, чистый лист? Что ж, начнём!

– Клин!

– Что там?

– Подойди.

Поднявшись и потерев лицо ладонями, чтобы избавиться от остатков сонливости, вольный охотник нахмурился. В том, как Стилет присел на одно колено, склоняясь над вытянувшейся в струну Эйрас, было что-то неправильное. Тревожащее.

– Что там?

– Да вот, – некромант поднял взгляд, не меняя позы, криво усмехнулся. – Знакомая… хм… картина. Узнаешь?

Клин подошёл, присел, зеркально повторяя позу Стилета. Положил пальцы на шею Иглы. И тут же отдёрнул их, словно ожёгшись. Кожа на горле напротив жилы оказалась, во-первых, слишком холодной, а во-вторых, слишком твёрдой.

Почти как дерево.

– Что это?

– Это, ученик, глубокий транс. Такой же, в каком пребывала магистр земли Илина, отправленная с Рессаром в Тральгим. Вот только с чего бы нашей Эйрас, не предупредив и не подготовившись, уходить в транс? Можно подумать, что это – симптом какой-то странной заразной болезни… или проклятия.

– Она точно жива?

– Не поручусь, что жива, но что она не мертва – уверен, – заявил Стилет. – Некромант я или кто? Смерть я бы ощутил сразу.

Клин нахмурился, вставая.

– Ничего не понимаю, – признался он. – Что-то я совсем запутался. Сначала я считал, что магистр Илина полностью выдумана Иглой…

– В каком смысле – выдумана?

– В таком, что Илина – роль, исполняемая Эйрас.

– Что?!

– Илиной Игла представилась в воротах Остры, чтобы проехать в город по поддельной подорожной. Позже, в "Гриве льва", Илина появилась уже в том виде, какой имело то тело…

– Какое?

– Отправленное с Рессаром. Тёмно-рыжие волосы, загар – помнишь?

Стилет задумчиво кивнул.

– Продолжай, – сказал он.

– Да я, в общем, всё сказал. Я думал, что рыжая – тоже Эйрас, ведь волосы покрасить да надеть новую мантию несложно. Она и не отрицала, что просто замаскировалась. И разговаривала эта "Илина", и двигалась она точно так же, как Игла, – подумав, Клин уточнил: – Ну, почти так же. Когда Эйрас облачается вместо мантии в штаны и куртку, её можно принять за мальчишку. Но рост, телосложение, черты лица… я едва поверил собственным глазам, когда по выезде из Остры, думая, что её тело лежит в повозке, увидел живую и здоровую Эйрас!

– Так. А одновременно ты их видел?

– Кого – их?

– Эйрас и Илину. Чтобы обе были в сознании и на ногах.

– Нет.

– Гм…

– Что?

Стилет склонил голову набок, задумчиво глядя на тело Иглы.

– Сродни безумству гипотез танец, – промурлыкал он. – Сродни безумству… но если отбросить всё остальное… н-да. Аж завидки берут…

– Ты что-то понял?

– Я, – сказал некромант, переводя взгляд на Клина, – задам вопрос. Хорошенько подумай, прежде чем ответить. Это важно.

– И?

– Костяным драконом, который едет в повозке, действительно управляла Игла?

– Да. Кто же ещё?

– Прямой вопрос, простой ответ… тогда ещё один вопрос. Ты когда-нибудь видел, чтобы одновременно действовали Эйрас и дракон? Или, быть может, Илина и дракон? Сочетание Эйрас и Илины мы уже исключили…

Клин задумался, но тут же помотал головой.

– Нет. Но не хочешь ли ты сказать, что у Иглы имеются в распоряжении целых три… оболочки? Эйрас, Илина и костяной дракон?

– Заметь: не я это сказал.

Клин снова помотал головой, энергичнее прежнего.

– Чепуха! Я никогда не слышал о маге, способном менять тела, как одежду! Ну, положим, дракона Игла конструировала при мне. Читала заклинания над каждой костью, резала несчастных крыс, кошек, голубей и свиней буквально сотнями, страшно уставала. А в итоге оказалась в драконьей шкуре… то есть в костяке… случайно.

– Точно?

– Точнее не бывает. Подразумевалось, что анимировать костяк будет моя душа.

– Вот как! – Стилет посмотрел на вольного охотника по-новому. – Потом я непременно послушаю, как оно было.

– Лучше уж Иглу расспроси. Я во всей этой кухне не разбираюсь совершенно. Но скажи мне, как опытный маг: ты когда-нибудь слышал о возможности занять чужое тело?

– Разве что легенды. Если припомнить… случай близнецов из Торпельма не подходит… и наведённая одержимость – это всё-таки итог заклинания, сущность мага остаётся на прежнем месте, то есть внутри тела… – помотав головой точь-в-точь, как Клин, Стилет подытожил: – Ничего подобного, насколько я знаю, ранее не случалось. Игла преподносит сюрприз за сюрпризом.

– Да уж. Но что теперь делать нам?

– Как это что? Ехать дальше. Благо, конечная точка запланированного Эйрас маршрута нам известна. Будем надеяться, что по дороге Игла "отомрёт".

"Нельзя же понимать всё настолько буквально!"

Тамисия, госпожа Гнезда Ветров, в собранной Анжеликой Недеевой Группе более известная как Джинни, смотрела в глубины перламутрового тумана. Туда, где парил, временами подёргиваясь и извиваясь, обнажённый драконий костяк, дышащий первородной магией тьмы. Время в Слоистом Сне – величина изменчивая и трудноопределимая, а в текущем слое и подавно; но по некоторым признакам Тамисия, маг весьма опытный, могла определить напряжённость событийного поля, равную как минимум месяцу. Такой срок был уже слишком велик, чтобы свести его к одной ночи плотного мира, а Эйрас всё не унималась.

Чистый лист, почти полный сброс наработанных за годы жизни знаний и навыков, то, что в одном узловом мире назвали бы tabula rasa[*]… то ли по неопытности, то ли от излишнего энтузиазма, но Игла зашла по этому пути уже слишком далеко. И вернуться быстро не смогла бы ни при каких условиях.

"Мы в ответе не только за тех, кого приручили. За тех, кому мы помогли, тоже…"

Замкнув ближайшие окрестности в глобулу, течение времени в которой относительно плотных миров стало ещё более… относительным, Джинни приблизилась к дракону.

– Ну что, малыш, – спросила она ласково, – поиграем?..

"Трое суток. Трое с лишним орфусовых суток. Проклятье!"

Как ни замедляла их движение повозка, путники всё же не стояли на месте. Удаляясь от Пыльного нагорья, Клин и Стилет добрались до густонаселённой южной части Антарда – ещё одного по большей части человеческого государства, намного более крупного и сильного, чем Острасское королевство. Впрочем, сила Антарда заключалась скорее в золоте и магии, чем в стали. Не столько монархия, сколько умеренно рыхлый конгломерат удельных владений аристократов и "вольных" городов под управлением советов гильдий, это государство являлось бы лакомым куском для более молодых и хищных держав, если бы не огромные выгоды, которые егосуществование в нынешней форме предоставляло как своим гражданам, так и соседям. И если бы не договор с эйлони, заключённый олигархами Антарда более трёх тысяч лет назад.

Основа договора гласила: люди платят и кормят, эйлони используют и защищают. Проверенный временем союз оказался прочен. Давно уже не находилось безумца, желающего вторгнуться в Антард для банального грабежа или же завоевания новых территорий. Боевые големы, столетиями копившие энергию артефакты и мощные "оборонительные" заклятья эйлони (а также прошедших их школу магов из рода людей) без особых трудностей перемалывали малые банды. А некогда перемалывали и настоящие армии.

Главное практическое следствие из всего сказанного заключалось в повышенной терпимости антардийцев. На их земле практикующие некромантию встречали ещё меньше ограничений, чем в либеральном Острасском королевстве. Даже формально запрещённые вещи (например, ритуалы с человеческими жертвоприношениями) можно было проводить если не совсем свободно, то и без особого страха. Собрал достаточное количество подписей ответственных лиц, раздал должное количество взяток, заранее уплатил штраф, взимаемый за убийство разумного при помощи магии, и всё. Бери нож, ступай к алтарю. Никто не возразит.

Во всяком случае, вслух и громко.

А если ты спокойно едешь по территории Антарда, не проводя запрещённых ритуалов, то тебя и подавно никто не тронет.

"Трое суток!!!"

Клин не стал бы беспокоиться о состоянии Иглы, если бы это самое состояние не менялось. Если бы она просто лежала, как прежде, дерево деревом, дыша раза четыре в час, он бы ещё поверил Стилету, что для глубокого транса это нормально. Вот только уже к вечеру первых суток транса от тела Эйрас начало тянуть магией тьмы. Об этом Клину сообщил некромант. И был он при этом встревожен. На следующее утро странный нефизический "аромат" стал ощутим даже для Клина, при всей его малоопытности. Не понимая причин и борясь с симптомами, Стилет опутал тело Эйрас заклятьями, которые притягивали, а потом рассеивали избыток тёмной энергии. Трава на обочинах дороги, по которой проезжала повозка с Иглой, начала жухнуть, а "аромат" почти исчез, но некромант хмурился всё сильнее.

– Почему ты считаешь, что происходящее плохо? – спросил Клин.

– Потому что Игла – не лич, не зомби и не костяной дракон. И уж тем более не один из элементалов тьмы. Для смертного тела пропускать через себя такое количество сырых магических энергий крайне опасно… причём душе это тоже на пользу не идёт.

– Но что тогда нам делать?

– Ничего, – сумрачно откликнулся Стилет. – Ждать. И молить Эрготра поглотить хотя бы часть тьмы, которая вливается в Иглу неизвестно откуда.

На исходе вторых суток повозку догнала пара эйлони. Клин впервые увидел представителей этой расы и нашёл, что изученные ещё на родине описания не вполне соответствуют реальности. То, что в тех описаниях простоты ради называли мехом, было больше похоже на плотный слой мха. Этакая зелёная поросль, заменяющая одежду и растущая везде, кроме областей около глаз и рта, а также дыхательных отверстий, расположенных за крупными, сложной формы подвижными ушами. Тела под этим "мхом" были слишком длинными, тонкими и гибкими для человеческих; сбивало с толку и отсутствие видимых половых органов. Но общие пропорции фигур эйлони и количество конечностей были такими же, как у людей.

– Приветствую дозорных Антарда! – негромко сказал Стилет, останавливая повозку. Клин понял намёк и соскочил с коня. – Можем ли мы узнать, чьи Линии нам явлены?

– Можете, путники. Я – часть Линии Олшис.

– Я – часть Линии Сехем-ру.

– Славные линии, достойные части. Я – Стилет, магистр некромантии первой ступени, а это – вольный охотник Клин, ученик некроманта.

Поименованный Клин постарался не показывать удивления. Оба эйлони говорили, не раскрывая ртов, очень похожими, тихими, пришепётывающими голосами. Чревовещатели, да и только. Который из них какой Линии часть, вольный охотник так и не понял. Собственно, до этой встречи он вообще не имел понятия ни о каких Линиях.

"Если б знать, что это когда-нибудь мне пригодится…"

– С какой целью вы умертвляете растущих вдоль своего пути. Вопрос.

– Ради спасения жизни разумной, о достойные. Взгляните сами, – бросив поводья, Стилет спрыгнул с козел и указал дозорным на тело Иглы.

Один эйлони действительно заглянул под полог повозки, но второй в это время, не мигая, смотрел на некроманта. Клин поставил бы дэргинский кинжал против рублёной медяшки, что дозорные Антарда им не доверяют.

– Тонкое плетение. Твоё, магистр. Вопрос.

– Да. Вы можете определить, что происходит с телом? Узнать, откуда берётся сила?

– Я – часть Линии Сехем-ру, – сказал тот эйлони, который заглядывал в повозку. – Я могу позвать и получить. Подождите.

"Ничего не понимаю!" Клин нахмурился, но потом вспомнил, чему его учила Игла во время и после Принятия Сути, и попытался превратить собственное раздражение в силу.

То ли эмоций оказалось много, то ли медитации на привалах начали, наконец, приносить свои плоды, но задуманное удалось. Иное зрение включилось – резко, глубоко, остро. Настолько глубоко, что под лавиной непривычных ощущений Клин невольно покачнулся.

…Заклятия Стилета вокруг тела Эйрас – как медленно шевелящийся кокон, роняющий с кончиков сотен нитей что-то вязкое, чёрное, промороженное. Эта вязкая чернота густо пятнает обочины и в меньшей степени само полотно дороги. Позади, где чернота соприкасается с неярким мерцанием живой травы, мерцание это гаснет. Но и энергия тьмы не остаётся неизменной. Она светлеет до странного, как бы пепельного оттенка, и чувствуется: нейтрализованная чернота уже не несёт настоящей опасности. Правда, вокруг остановившейся повозки продолжающая сочиться энергия убила траву, наверное, уже на несколько сезонов вперёд. Земля не принимает эту черноту (так камень отказывается пить воду), и та растекается всё дальше…

Стилет в ином зрении выглядит противоестественным сгустком жизни и смерти. Тьма, угнездившаяся в нём, не переходит установленных волей мага границ, ибо некромант управляет ею, но никак не наоборот. А вот с эйлони всё оказалось куда интереснее. Они уже не кажутся близнецами. Клину отчаянно не хватало опыта для понимания того, что именно он видит, но он безошибочно угадывал в эйлони внутреннюю силу, видел отличия в этой силе – и, прежде чем иное зрение угасло, как раз успел увидеть, что сила Сехем-ру полыхнула беззвучным костром…

"Позвал и получил?"

– Очень глубокий транс, – объявил тот дозорный, который заглядывал в повозку. – Не думали ранее Мы, что люди способны на это.

Клину снова пришлось прилагать усилия в попытке не выдать удивления (вероятнее всего, бессмысленной: если эйлони вообще обращали внимания на его эмоции, то определяли их уж точно не по выражению лица). Когда "достойная часть Линии Сехем-ру" заговорил вновь, голос его больше не был тих, не пришепётывал и даже имел почти человеческую интонацию. Но в то же самое время этот голос окончательно перестал напоминать человеческий, потому что помянутые Мы были, не иначе, всей верхушкой Линии, десятками голосов, слитых в один Голос. Хотя Клин сам не смог бы сказать, почему он так в этом уверен, но сомнений в множественности говорящих одними устами у него не возникло.

– Сила идёт из-за пределов мира, – продолжал Голос. – Очень странно. Очень. Вы знаете, кого везёте через земли Антарда?

– Раньше думали, что знаем, – буркнул Стилет. И добавил: – Это Эйрас сур Тральгим, некромант, называемая также Иглой. Линии Сехем-ру известны эти имена?

– Мы слышали их, – туманно (нарочито туманно?) объявил эйлони. – Но в том, что мы слышали, нет объяснений происходящему.

– Вы поможете ей?

Тот эйлони, который говорил Голосом, отвернулся от повозки и одарил Клина взглядом более пронзительным, чем копейный выпад.

– Ради растущих вдоль дороги и путешествующих по ней мы постараемся понять, ученик некроманта. Но для этого существа, для Эйрас сур Тральгим, наша помощь уже ничего не изменит. Можешь считать её мёртвой, – эйлони помолчал, неподвижно бесстрастный, а потом приказал: – Следуйте за дозорными.

Они последовали. И следовали ещё почти сутки, на протяжении которых не изменилось ничего. Разве что из-за вмешательства Сехем-ру перестала жухнуть трава по обочинам дороги. Утро третьего дня повозка встретила возле реки, а тело Эйрас – на речной отмели. Бегучая вода успешно уносила тьму прочь, но изменений к лучшему Клин не дождался.

Отчасти успокаивало только одно: если бы Игла действительно умерла окончательно и безвозвратно, прервался бы и поток льющейся тёмной силы.

Или нет?

17

Зверем быть ещё легко. Богом – уже легко.

Труднее всего карабкаться от зверства к божественности в шкуре смертного.

Без Лица, отшельник расы асванну

– Клин!

Утро четвёртых суток. Вольный охотник заснул всего два или два с половиной часа назад. Но тихий голос Стилета всё равно выдернул его из забытья. В секунду.

Тяжесть в затылке. Буравчики в висках… и особенно колючий – в правом…

– Что?

– Не знаю, что и думать, – сказал некромант ещё тише. – Но источник пересох.

– Что? – повторил Клин.

– Смерть порвала приговор и подписала помилование. Тьма больше не сочится из тела Иглы. Рискну предположить, что она скоро выйдет из транса.

– О! А эйлони знают?

– Да. И ещё одна новость. У нас пополнение. Видишь?

Клин моргнул.

– Вижу. Их уже четверо. Ночью подошли?

– Да. Ещё один из Линии Сехем-ру и достойная часть Линии Эссаш.

– Послушай, Стилет, ты можешь объяснить мне всю эту муть насчёт Линий?

– Объяснить – нет. Эйлони отмалчиваются на этот счёт, и всем остальным остаётся лишь строить догадки. Но самая приемлемая из теорий гласит, что все эйлони – своего рода одержимые.

– Это как?

– Не перебивай, – нахмурился некромант. – Всё это и так достаточно сложно. Говоря грубо, каждый эйлони пребывает в раздвоении. Часть находится в его собственном теле, а часть… ещё где-то. Но там, где бы это "где-то" ни располагалось, части могут соединяться друг с другом, а также возвращаться в те части, которые не покидают тел. И вернуться может больше частей. Как это выдерживают тела, остаётся загадкой. Ну да эйлони есть эйлони. Глупо требовать от них, чтобы они были похожи на людей. Но вот тебе ещё кусочек мозаики. Из шести ныне живущих грандмастеров магии трое являются эйлони. Имя первого – Олшис, второго – Сехем-ру, третьего – Эссаш.

– Ты хочешь сказать, что…

– Да, ученик. Да. На этой отмели собрались части всех Высших магов эйлони. То есть глаза и уши половины Высших нашего мира. Интересно, не правда ли?

Клин поёжился.

– А три других грандмастера? – спросил он, скорее стремясь отвлечься, чем на самом деле интересуясь ответом. То, с какими подробностями принялся отвечать Стилет, показывало, что не только Клин хотел бы избавиться от излишне назойливых мыслей.

– Ну, прежде всего – экари Альминар, Высший друид, пышно титулуемый Сердцем Лесов. Кстати, сами экари словом "друид" не пользуются, предпочитают собственный термин "типтах". Зелёная магия, если перевести дословно. Альминар самый старый, если не считать грандов эйлони, насчёт возраста которых, кроме самих эйлони, никто ничего определённого не знает; ему перевалило за половину тысячелетия.

– Ого.

– Да, немало пожил. И, весьма вероятно, переживёт нас с тобой. Есть мнение, что он поступил так же, как Орфус. Только Чёрный стал един со смертью, а Альминар – с лесами. Тоже своего рода бессмертие. Следующий после Альминара – саххарт Тиркотта Нархир Канки и как-то там дальше. Его полное титулование можно произнести на одном дыхании, но только если перед этим поглубже вдохнуть… и если лёгкие достаточно вместительны. По этой причине все знающие его люди, кроме прожжённых дипломатов, называют этого достойного мага просто Горным Мастером. Он, кстати, обладает редким сочетанием стихийного сродства: земля и огонь почти в равных долях. Ну а единственного Великого мага нашей расы ты и сам назовёшь.

– Лам? Лам Ветродуй с Наветренного архипелага?

– Точно. Но запомни ещё вот что…

Стилет слегка понизил голос, прежде чем продолжить.

– Есть где-то шесть или семь десятков магов, которым лишь чуть-чуть не хватает опыта и силы, чтобы войти в круг Великих. И около полусотни из них – люди.

– Ты недооцениваешь число стоящих на пороге.

Клин подскочил чуть ли не на локоть. "Вот так-то, – мелькнуло в его сознании. – Как говорится, кирдык подкрался незаметно… и заговорил Голосом одного из Великих эйлони!"

– Вашей официальной иерархии магов, – продолжал часть Сехем-ру, – придерживаются, кроме людей, только саххарты да тьефа. Собственно, именно у тьефа вы эту иерархию позаимствовали. С некоторыми малозначительными изменениями. Причём даже у вас, людей, есть специальности, практически стоящие вне иерархии. Алхимия, например… или та же артефакторика. А ещё вы подменяете понятия.

– Что вы имеете в виду? – подобрался Стилет.

– Вы говорите: Высший маг, вставший над официальной иерархией. А потом говорите о нём же: Великий маг, грандмастер. Но Высший и Великий – это совсем не одно и то же. Слово Великий характеризует силу мага, и только. Для нас, эйлони, человек Орфус взлетел до статуса Высшего мага, когда изобрёл трансформу в лича; осуществив эту трансформу, он стал просто Великим. Двигаясь по этому пути дальше, он вовлекал в погоню за чистой силой других некромантов. И становился всё больше и больше, пока мир не решил, что Орфуса в нём уже слишком много.

– По-вашему, Высший маг – это временное состояние?

– Да. И с магической мощью оно коррелирует редко. Ирония заключается в том, что наиболее могучим магам, вроде упомянутых вами Лама Ветродуя и Горного Мастера, редко требуется совершать невозможное… а менее могучим для таких свершений часто не хватает сил.

Стилет промолчал. Но Клин воспользовался правом неопытной молодости и спросил:

– А что вы скажете о себе? Об Олшисе, Эссаше, Сехем-ру?

– Мы не вписываемся в вашу иерархию, – был ответ. – Мы… иные. Не монады.

Эйлони умолк. Клин не знал, что такое "монада" – а Стилет, если и знал, по-прежнему хранил молчание, пока часть Сехем-ру не отошёл, присоединяясь к своим сородичам.

– Как думаешь, – обратился к нему Клин, – Игла скоро очнётся?

– Да. Я ведь уже говорил.

– Но насколько скоро? Долго ли нам ждать?

Некромант пожал плечами.

– Может быть, минуту, – сказал он. – Может, час. А может, придётся подождать до ночи.

– Это называется "скоро"?

– Транс продолжается четвёртые сутки, так что – да. Это скоро.

– Тогда разбуди меня, когда это "скоро" превратится в "сейчас".

…Стилету не пришлось будить Клина. Вольный охотник проснулся сам, от раздавшегося в нескольких шагах рычания.

Рычала не собака. Глядя на стоящих полукругом эйлони, рычала Игла.

– Эйрас!

Крик некроманта пропал втуне. Существо, вернувшееся в тело Иглы, не узнало этого имени.

Эйлони дружно отступили: шаг. Потом второй. Третий. И рычание стихло. Игла – вернее, существо в её теле – попыталось изменить позу, но лишь без большого толка завалилось набок. Замерло. Зашевелилось снова, странно извиваясь. Клину, который к тому времени уже стоял неподалёку и во все глаза смотрел на это жуткое подёргивание, привиделось, что на месте Эйрас ворочается что-то длинное, членистое и многолапое. Наваждение было настолько сильно, что вольного охотника замутило.

"../*.!"

Клин вздрогнул. Стилет прошипел нечто богохульно-неразборчивое. Они оба узнали эту мысленную волну: она принадлежала Игле. Но как же изменилось то, что пыталось достучаться до них, пользуясь этой волной! Какие-то перекрученные ошмётки мысли, шум и треск вместо ясного голоса… и холодная, как могила, досада, кое-как склеивающая сигнал воедино.

– Кажется, у неё пострадал разум, – прошептал Стилет.

– Неверно, – выдал кто-то из эйлони. Скорее всего, одна из частей Сехем-ру, та, что более прочих была склонна к общению с людьми. – Это итог изменений, не сходных с болезнью. Ваша спутница испытывает хилан. Удивительно.

– Что такое хилан?

– Нет соответствия. У людей так не бывает. Не бывало. Придётся позвать…

Игла снова зарычала. Оставив попытки встать, она взлетела, изгибаясь почти грациозно.

Взлетела?

"!/..!"

– Похоже, – заметил Стилет, – Эйрас возражает против вашего воссоединения с остальными частями Линии.

– Поздно, – сказал Голос Сехем-ру. – Мы уже здесь.

Взгляд Иглы, бесцельно и безостановочно блуждавший вокруг, случайно нашёл лицо Клина и остановился. Произошло что-то странное, не оставившее ясного следа в памяти. Следующее, что помнил вольный охотник из Дэргина Устэр Шимгере – он стоит около повозки, крышка экранирующего кофра у него в руках, а из кофра щёлкающей стремительной лентой вылетают, соединяясь, части драконьего костяка.

"ТЕПЕРЬ МОЖНО И ПОГОВОРИТЬ".

Клин выронил крышку, припал к земле, укрывая голову руками. Бесполезно: от грохочущего драконьего гласа продолжали вибрировать все до единой кости в слабом человеческом теле. Интонации Эйрас почти терялись в мысленном грохоте… почти.

Это всё-таки была она. Игла. Его учитель. Вот только…

– Говори, – откликнулся часть Линии Сехем-ру. Как ни странно, Голос эйлони не казался незначительным в сравнении с пронзительно громкой мыслеречью дракона.

"У ВЛАСТЕЙ АНТАРДА ЕСТЬ КАКИЕ-НИБУДЬ ПРЕТЕНЗИИ К НАМ ТРОИМ?"

– Нет.

"В ТАКОМ СЛУЧАЕ ОТ СВОЕГО ИМЕНИ, ОТ ИМЕНИ СТИЛЕТА И ОТ ИМЕНИ КЛИНА, МОЕГО УЧЕНИКА, ПРОШУ У ДОЗОРНЫХ ИЗ ДОСТОЙНЫХ ЛИНИЙ СВОБОДНОГО ПРОЕЗДА ПО ТЕРРИТОРИИ АНТАРДА".

– Мы удовлетворяем просьбу, но с двумя условиями.

"НАЗОВИТЕ ПЕРВОЕ".

– Эйрас сур Тральгим, иначе Игле, по окончании этого разговора возбраняется находиться на землях людей, имеющих договор о защите с расой эйлони, в настоящем облике.

"ПРИЧИНА?"

– Эйлони не смогут свести к минимуму возможный ущерб от ваших действий.

"ПОНЯТО И ПРИНЯТО. ВТОРОЕ УСЛОВИЕ?"

– Эйрас сур Тральгим, иначе Игле, запрещаются любые попытки проникнуть в общее внутреннее пространство эйлони – от настоящего момента и до гибели мира.

"НЕ МОГУ ИСКЛЮЧИТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ НЕПРЕДНАМЕРЕННОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ ИЛИ КОНТАКТА ИНОГО РОДА. ВЫ МОЖЕТЕ ПОЗАБОТИТЬСЯ О ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНЫХ СИГНАЛАХ И ПОГРАНИЧНЫХ ЗНАКАХ?"

– Да. Предупреждение будет иметь такой вид:…

На самой границе доступного для магических чувств Клин ощутил что-то вроде покалывания. Опущенный ментальный занавес, эхо окрика: "Ни шага дальше!".

"ПОНЯТО И ПРИНЯТО. ХОРОШЕГО БАЛАНСА, СТАРШИЕ".

– Короткого разбега и лёгкого взлёта, странница.

Ментальный грохот и тяжесть жутковатого присутствия сменился вполне обычным, доступным слуху стуком. Это кости дракона падали (а точнее, опускались) на дно кофра – одна за другой, в строгом порядке.

– Чтоб. Меня. Сожгло, – с расстановкой сказал Стилет.

Клин поднялся. Поглядел на груду костей в кофре, увенчанную шипастым черепом, перевёл взгляд на тело Эйрас. Словно ждавшая именно этого взгляда, Игла снова слабо завозилась, извиваясь недодавленным червём.

– Доброго пути вам, люди, – сказал часть Сехем-ру. Остальные части тем временем, за исключением части Олшис, уходили кто куда. Клин покачал головой: семь эйлони в одном месте! Поначалу он и не заметил, что их снова прибавилось, а ведь это, считай, огромная толпа! – Исполняйте законы Антарда, присматривайте за вашей спутницей. Всё будет хорошо. Тогда.

Договорив, часть Сехем-ру и часть Олшис тоже пошли прочь. Насколько понял Клин, обратно к границе Антарда, где эйлони держали свои дозоры.

"/*.,/.!"

Синхронно вздрогнув, некромант и вольный охотник посмотрели на шевелящуюся Эйрас, а потом друг на друга.

– Кажется, она хочет вернуться в повозку?

– Пожалуй, тебе кажется правильно, ученик. Помоги мне.

Совместными усилиями они подняли тело в насквозь промокшей одежде и положили выше границы песка, на заросший травой склон. Снова переглянулись. Клин пробормотал:

– У неё, по-моему, нет запасной одежды…

".*./!"

– …но ей на это наплевать. Может, завернуть в одеяло?

"!*/.!!"

– Оставить, как есть? Но… ну да, простуда по сравнению с былым потопом тьмы – это не угроза, а чих кошачий.

– Похоже, ты неплохо понимаешь её… м-м… послания, – заметил Стилет.

– Сам удивляюсь. Игла, ты за то, чтобы мы закинули тебя на телегу и ехали дальше?

".*!"

Предельно простой импульс понял и Стилет.

– Эйлони пожелали нам доброго пути, – напомнил он. – Исполним желание Старших…

"…пока не стряслось ещё что-нибудь".

Всё было бы намного проще, если бы я могла поступить в Слоистом Сне так, как перед тем поступила с драконьим костяком. То есть воссоздать там человеческое тело и, применяя известные мне способы манипуляции временем, провести обратную адаптацию.

Увы, из-за моей опрометчивости это стало невозможно. Теперь, перемещаясь в любой из неплотных слоёв, я оказывалась в искусственном теле нежити: форме, в наибольшей мере соответствующей изменившемуся содержанию. Сделать тут что-либо представлялось мне невозможным (а снова спрашивать совета у Джинни я не стала). Хотя мой поток по-прежнему нёс достаточно памяти о прежнем истоке, чтобы эту память можно было реанимировать, но память о существовании в теле дракона была гораздо ярче, а соответствующие круги сознания – активнее.

И они без труда навязывали мне новую форму вместо старой.

Максимумом, которого я смогла достичь в Слоистом Сне после глубокой медитации, оказалась условно человекообразная форма лича. Тот же голый костяк, до предела насыщенный магией тьмы, только прямоходящий и с почти человеческими, подходящими для использования орудий руками. Но после формы дракона лич казался мне явным шагом назад. Только и радости, что можно работать с глубочайшими силами тьмы и смерти напрямую, без вреда для актуальной оболочки. Но это я могла делать и в качестве костяного дракона, причём куда успешнее. А что до орудий… работу, выполняемую человеком при помощи набора инструментов в течение часа, дракон может повторить за пару минут при помощи простого сосредоточения воли. Вернее, совсем даже не простого, но не в том суть. Суть – в том, что нужды в паре умелых рук дракон фактически лишён.

Выводы из всего этого были предельно просты. Если я хочу вспомнить, что по рождению я не нежить, не дракон, а человек, придётся мне делать это в медленном плотном мире, вернувшись в один из двух живых истоков. Пусть человек слаб, уязвим, ограничен и смертен, но в том, чтобы быть живым, есть свои неоспоримые плюсы. Даже несовершенство бывает полезным: как дракон, я уже не хотела никуда двигаться и что-либо менять. Слишком хорошо – тоже плохо. А раз так, решила я, забуду о Слоистом Сне на пару месяцев.

Если бы я ещё знала, чем мне аукнется это решение…

"Вольный" город Дериг поразил Клина. Во-первых, редкостной пестротой: создавалось чёткое ощущение, что единой моды на одежду, обувь и головные уборы здесь просто не существует, но каждый стремится выделиться, напялив что-нибудь поярче. Даже почтенные матери семейств и респектабельные лавочники норовили украсить себя чем-нибудь пёстрым, пышным, желательно с кружевами. Богатые жители богатого края. И безопасного: второй причиной удивления стало полное отсутствие городской стены. Дачные дома и виллы просто стояли всё гуще, пока незаметно для глаза не превращались в обрамлённые зеленью садов городские особняки.

– Нечего дивиться, – проворчал Стилет. – Корпус дозорных, вот их стена. А эйлони – стража на этой стене.

– Но кто собирает здесь въездную пошлину?

– Никто. Раз ты приехал в "вольный" антардийский город, никуда не денешься: тебе придётся и зарабатывать, и тратить. Местным от этого прямая выгода. Кроме того, отсутствующая въездная пошлина, по-моему, просто встроена в цены на комнаты и прочее съёмное жильё.

Некоторое время Клин переваривал сказанное.

– Ты много путешествовал? – спросил он.

– Нет. Просто я намеревался перебраться в Антард и, как говорится, промерял глубину.

– А почему не перебрался?

– Тебе что, голову напекло? – воззрился Стилет.

– О! Извини, не подумал.

"Да, переезд в Душегубку – суровая альтернатива Антарду…"

Деригские особняки отличались точно такой же пестротой, как живущие в них люди. И разнообразием оттенков дело не ограничивалось. Фасады украшали всеми возможными способами: лепниной, узорным литьём и искусно отчеканенными вывесками, барельефами и горельефами, изразцами, памятными досками, высказываниями мудрецов и строками поэтов…

Ни одного невзрачного дома, ни одного унылого лица.

"Воздух тут заколдованный, что ли?" – подумал Клин, ощущая, как на лице помимо его желания обосновалась не то мечтательная, не то попросту глупая улыбка.

– Как считаешь, – спросил он, – здесь все кварталы такие нарядные или всё-таки трущобы тоже имеются?

– Лучше подумай о том, где достать денег, – посоветовал Стилет. – А не то вопросом о местных трущобах придётся задаться из чисто практических соображений. На предмет переселения туда, где подешевле.

Мысль о деньгах оказалась отличным лекарством. Клин вспомнил свои страдания над кошелём с золотом – и тихо вздохнул. Почти всё содержимое того кошеля осталось в Остре: Игла куда-то унесла его, а вернула (помимо двух фляг с зельями) лишь горстку "малых златых". Но теперь, после неизбежных последовавших трат, и от этой горстки почти ничего не осталось. Можно, конечно, снова явиться в банк, ведь на счету, номер и пароль которого Клин отлично помнил, лежало куда больше снятых полутора тысяч.

Ага, можно. Только чувствовать себя приживалом что-то не хочется.

…заработки вольного охотника многочисленны, но нерегулярны. Любое рискованное дело, от ловли живых зверей до истребления мелкой нечисти и от найма в вооружённую охрану до поиска сокровищ в старых захоронениях – вызов членам вольницы, не освоившим толком ни одного ремесла и не имеющим источников постоянного дохода. Однако же при этом имеющим право на ношение благородного оружия: мечей и длинных луков – и считающимся по своему социальному положению ровней мелким землевладельцам. Собственно, в вольные охотники идут чаще всего именно младшие сыновья мелкопоместного дворянства… а также опальные отпрыски дворянства высшего (такие, как Клин) и выслужившиеся солдаты. Особо отличившимся низкорождённым статус вольных охотников также может быть пожалован свыше, но отличиться надо именно "особо" – за мелкие услуги высшие дворяне и награждают мелко, либо деньгами, либо имуществом, либо связанным с владением имуществом правами, вроде временного освобождения от налогов.

Но всё это так, лирика. А вот как заработать на жизнь вольному охотнику, впервые в жизни оказавшемуся в Дериге? Ни знакомств, ни связей нет. Заложить тоже, по сути, нечего, да и глупо это – отдавать в заклад своё, кровное, не имея в запасе как минимум трёх способов быстро вернуть заклад. К тому же дело осложняется тем, что выбирать придётся только из разовых поручений, ведь вскоре предстоит продолжить путь… меж тем разовые поручения, которые можно поручить неизвестно кому, явившемуся боги знают откуда, встречаются не так часто, как кажется со стороны. Уж кто-кто, а Клин хлебнул тягот такого рода полной мерой: вовсе не от хорошей жизни сунулись они с Зубом (чтоб ему запаршиветь!) в старую крипту, где их ждало-дожидалось проклятие костной гнили… правда, если б не эта гниль, не состоялось бы знакомство с Иглой…

– Ладно, – сказал Стилет, не глядя на своего спутника. – Не ломай голову. Я сам займусь пополнением наших кошельков.

С опозданием Клин сообразил, что по сравнению с его долгом долг Стилета перед Эйрас подобен заснеженной вершине, стоящей рядом с некрупным холмом. Больше того: теперь, став учеником Иглы, Клин перевёл свои обязательства в иную плоскость; меж тем Стилет до сих пор толком не расплатился за освобождение из Душегубки и избавление от почти гарантированной казни за не совершённые им преступления.

– И что ты будешь делать?

– Как – что? Работать по основной специальности. Магия – товар ходовой, сам увидишь. Потому что тебя я возьму с собой… ученик. Ага, а вот здесь мы бросим якоря.

– Якоря?

– Не только для моряков, – пояснил Стилет, – но и для любого, сведущего в науке истолкования символов, якорь является знаком надежды. Так решётка означает неодолимую преграду, пирамида символизирует порядок, стрела – движение по прямой к одной цели, колесо – вечное возвращение, крест – встречу, а сцеплённые кольца – взаимную связь, от дипломатического союза до супружества. Кстати, на языке символов игла имеет значение, сходное с клином. Только там, где игла проходит сквозь пассивную материю почти свободно, не оставляя заметного следа, клин разрывает и разламывает препятствия. Итог движения иглы – объединение, итог работы клина – рознь… впрочем, и то, и другое бывает равно необходимо.

Ужасно хотелось попросить символически истолковать слово "стилет", но было заранее понятно, чем закончится такая просьба. Поэтому Клин спросил просто:

– К чему ты клонишь?

– Простоты ради ты можешь предположить, что я всё никак не могу наговориться после одиночного заключения. И заявленные темы не имеют для меня значения. Но если всерьёз надеешься стать хорошим магом, привыкай искать у каждого действия и каждого высказывания не менее трёх-четырёх причин. И столько же следствий. Быть может, по полёту птиц нельзя предсказывать смерть королей, но, пока не доказано обратное, стремиться к такой тонкости восприятия всё равно надо.

На этом повозка, вожжи которой держал Стилет, въехала на замощённый кирпичом просторный гостиничный двор через арку, на которой было написано "Тихая гавань", а чуть ниже и мельче – "4 стихии к вашим услугам".

18

Жертвоприношение происходило в спокойной, можно сказать, дружественной обстановке.

О. Громыко "Профессия – ведьма"

Раньше я иногда ненавидела своё положение. Заставляла себя любить его – сквозь ненависть, вопреки всему. И любя, продолжала ненавидеть. Но только теперь я по-настоящему поняла, как сильна может быть ненависть человека к самому себе. Прочувствовала до тончайшей жилки. Вникла. Напиталась.

За собственную глупость, следствием которой стало моё положение полукалеки; за непослушное тело, которое раньше было достаточно ловким для танцев с клинком, и вдвойне – за непослушные мысли в непослушной голове с непослушным языком; за ускользающую простоту и скудость сил, которыми может распоряжаться разум в живом, мягком, дышащем теле – маленьком, слабом, неудобном… за всё это и многое другое я возненавидела себя с неведомой ранее силой. Голод и жажда, почти забытые, грызут нутро – ненависть. Незаметно ускользнул контроль над сфинктером – ненависть. Горло отказывается издавать членораздельные звуки, выдавая лишь звериный рык или омерзительный скулёж, на выбор, – ненависть.

Ешь её и пей, ныряй в неё, продирайся через неё, лепи из неё куличики, возводи стены и башни, собирай в один душащий ком или разбрасывай в бессмысленном посеве… всё едино! Ненависти не станет меньше.

Ненависти всегда слишком много.

Слишком.

И я, обречённая, иду по дороге любви, не имеющей развилок. Я должна, я обязана любить своё новое/старое/изменившееся тело, если хочу, чтобы костёр моей ненависти уменьшался хотя бы по искорке, хотя бы по малому угольку. Если хочу просто приблизиться к норме, если хочу снова ходить, не шатаясь, и думать, не сбиваясь. Если – то. Без вариантов.

Интересно, как подобные вещи переносят светлые? Неужели им, чтобы двигаться к выздоровлению, так же необходимо будить в себе злость, как мне необходимо взращивать любовь?

Бессмысленный вопрос. Пустой интерес. Работай, Эйрас сур Тральгим. Работай.

Выздоравливай.

К деловым переговорам – даже случайным, даже не особенно важным – лучше готовиться как можно тщательнее. Конечно, по-настоящему разумный человек не ограничивается одной только видимостью, когда судит о других; но даже по-настоящему разумный человек обращает на внешность внимание. Более того: основываясь исключительно на складках, пятнышках, волосках и иных следах на одежде, опытный наблюдатель может сделать о вас такие выводы (что самое удивительное, верные выводы!), получить столько информации, сколько не всякий менталист вытянет из чужого сознания при прямом мысленном контакте.

Кроме того, опытному некроманту гораздо проще создать препятствия для сканирования менталистом, чем помешать проницательному взгляду тороватого купца или привратника со стажем. С магами-иллюзионистами всё обстоит ровно наоборот, но Стилет был совсем не иллюзионистом. Поэтому перед тем, как переговорить – в порядке возрастания ответственности – со старшей по этажу, с привратником и с господином управляющим "Тихой гавани", некромант предпринял ряд действий. А именно: вымылся, переоделся в новую и идеально чистую, но недорогую мантию, купленную и подогнанную по фигуре в ближайшей лавке готового платья. Под конец, в качестве завершающего штриха, он прихватил оставшийся незаконченным "дневник Орфуса" – тот самый, который он переписывал в своей камере и который, вместе с оригиналом и ещё кое-какими мелочами, вынес в свёрнутой простыне.

Хоть копия древнего дневника и не отличалась пугающей аурой оригинала, она всё равно производила на мало-мальски чувствительных людей впечатление предмета, от переплёта до самых кончиков страниц пропитанного тёмным могуществом. А Стилету требовалось именно это.

После беседы со старшей по этажу и с привратником некромант получил немало косвенной информации и приступил к разговору с управляющим, можно сказать, во всеоружии.

– Добрый день.

– Добрый, добрый, хвала богам. Вы…

– Стилет, ваш новый постоялец.

– Понятно. Какие-то вопросы, пожелания… жалобы?

Последнее слово было произнесено с восхитительной небрежностью. Господин управляющий явно не верил в то, что его – его! – служащие могут подать повод для жалоб. И одновременно давал понять, что, ежели случилось такое недоброе чудо и гость оказался чем-то недоволен, любые недочёты будут устранены ещё до окончания разговора.

Мгновенно. Можно сказать, по волшебству.

– Нет-нет, ничего такого! – Стилет плавно повёл рукой; таким или почти таким жестом успокаивал пациентов один его знакомый целитель, большой мастер умиротворяющих поз и расслабляющих интонаций. – Я просто хотел получить… ну, назовём это советом. Или даже, если угодно, консультацией.

Слово было сказано, и слово, вне всяких сомнений, было услышано. Совет – вещь приятная, но ни к чему не обязывающая. А вот за консультации в среде профессионалов принято платить. Пусть порой символически, но всё же.

– Если я чем-то могу помочь одному из постояльцев, я всецело к вашим услугам.

– Отлично. Я не стану утомлять вас перечислением обстоятельств, изложу только суть моих затруднений. Мне и моим спутникам необходимы деньги для продолжения путешествия. Такое случается сплошь и рядом, вы знаете. Поэтому я хотел бы предоставить нуждающимся свои профессиональные услуги. За приемлемую, но вместе с тем не слишком низкую плату.

– Понятно. Кто вы по профессии?

– Некромант первой ступени, – а вот здесь главное – не удариться в рисовку. Минимум подробностей, максимум впечатлений. – Мои вторая и третья специальности – магия стихии воды и артефакторика.

– Вот как…

Стилет молча отвесил короткий поклон.

– Вы позволите задать вам несколько вопросов?

– Разумеется.

– Вы недавно прибыли в Дериг?

– Буквально сегодня. И задерживаться мы, в общем-то, не планируем.

– Это… не очень хорошо.

– Понимаю. Клиенты предпочитают качественную работу известного мага. Но в то же время не все достаточно состоятельны, чтобы оплатить усилия мастера с устоявшейся репутацией.

– Недостаточно состоятельные, как вы выразились, обычно вдвойне осторожны в выборе, потому что не смогут заплатить во второй раз, – сказал управляющий, разводя руками. – И предпочитают обращаться к младшим членам гильдии магов Антарда, потому что гильдия даёт ряд гарантий в случае профессиональной неудачи мага. Быть может, вы знаете кого-нибудь из местных магов, способных дать вам рекомендацию? Не лично, так хотя бы по переписке? Некромантия – не самая распространённая специальность, и каждый магистр первой ступени, должно быть, широко известен в среде коллег…

– Боюсь, вы переоцениваете общительность некромантов. Вряд ли кто-то из моих деригских коллег наслышан обо мне… впрочем, меня знают некоторые достойные части Олшис, Сехем-ру и Эссаш, – добавил Стилет таким тоном, словно и впрямь только что вспомнил об этом.

Не помогла никакая выучка. Глаза управляющего на целую секунду округлились.

– Это меняет дело. Лучшей рекомендации, чем слово эйлони, просто не существует. Я наведу справки и, как только кому-нибудь потребуется ваша помощь, магистр, сразу дам знать.

– Заранее благодарю за помощь и понимание. До встречи, господин управляющий.

– У неё иногда бывают… припадки. Сейчас она понемногу оправляется после очередного. Но вы не беспокойтесь, это… не заразно.

Ложь, даже заранее продуманная и отрепетированная, никак не желала становиться гладкой. Клин даже сам не подозревал, насколько правдоподобно звучат его слова. С их мучительным смущением, с их натужным, на грани разлома, спокойствием. Невозможно было не поверить: да, действительно бывают.

И нет, ничуть не заразно.

– А кем вы ей приходитесь? Неужели… мужем?

Горничная спросила – и сама смутилась от собственной дерзости. Ну кем же ещё может быть этот южанин, раз до третьего этажа на руках донёс и так переживает?

Клин также смутился, но по совершенно иным причинам. И из-за смущения, не иначе, ответ вышел излишне резким:

– Нет. Я её ученик.

Ну да, как же. Здоровый мужчина, вольный охотник – и вдруг ученик какой-то тощей припадочной? Быть того не может!.. Впрочем, желание клиента – закон. Как повторяет госпожа старшая по этажу, если гость желает считать себя мокрицей, хорошо вышколенная горничная должна, не моргнув глазом, отвечать на каждое его требование:

– Разумеется, ваша членистость! Только платите в срок, ваше многолапие!

Впрочем, этот вольный охотник настолько-то дыроголовым не кажется. И лишнее доказательство тому – его следующий вопрос:

– Вам доводилось ухаживать за больными?

– Разумеется. У нас, в "Тихой гавани", каждая горничная обязана иметь соответствующий опыт. Новеньких, которым не доводилось приглядывать за недужными родственниками, хозяин отправляет на пару недель в городскую больницу вольнонаёмными санитарками.

– И как оно, в санитарках?

– Говорят, жутковато. Но я полтора года ухаживала за бабушкой: с того часа, как её хватил первый удар, и до самой кончины. Так что в больнице – слава Мелине! – не бывала.

– Это хорошо…

",.**,/.*.."

– Конечно, скажу, – Клин снова повернулся к горничной и сказал: – Должен предупредить ещё об одном. Игла – маг. Если она сделает что-нибудь необычное, сохраняйте спокойствие. Вредить вам она не станет.

"Маг?!

Помни: мокрицы всегда правы".

– Ясно. Что-нибудь ещё?

"*/.,.!"

– А тебе, – хмыкнул Клин, глядя на Иглу, – обязательно надо её разубеждать? Ладно, я пошёл. Вернусь через пару часов. Может быть, и позже. Пока.

Стилет нашёл его неподалёку от "Тихой гавани", в заведении под названием "Серебряный волк". Заведении, надо отметить, вполне достойном отдельного рассказа.

Хозяин обустроил это чистое и спокойное место в стиле, характерном почти исключительно для "вольных" городов южного Антарда. При маленькой кухне имелось несколько отдельных кабинетов, но большинство овальных столиков со стульями стояло прямо под открытым небом. Только треть столиков располагалась в тени большого матерчатого навеса, остальные не имели и такой защиты. При климате Дерига, постоянно подправляемом местными магами погоды (не эйлони, людьми), этого вполне хватало. Если дождь идёт не особенно часто и только ночами, а ветер никогда не бывает настолько сильным, чтобы поднять пыль – почему бы не поесть и не выпить вина прямо под открытым небом, подальше от кухонного чада и суеты тесных трактирных залов?

Правду сказать, в "Серебряного волка" приходили вовсе не за вином и едой. То есть и за этим тоже, но Стилет быстро сообразил, что к чему, стоило обратить внимание на повышенную концентрацию вооружённых мужчин расы людей в возрасте между 16 и 45. Похоже, в "Волке" коротали время между наймами вольные охотники. Здесь сбивались команды, заключались (а также перехватывались – куда без этого?) контракты, рассказывались истории и затевались споры. Вполне возможно, что иногда здесь высказывались оскорбительные предположения, ведущие к кровавым дуэлям. Но, насколько Стилет разбирался в принципах сообщества вольных охотников, прямо в "Серебряном волке" драк никто не затевал; для дуэлей также избирались места не столь неудобные. А уж любого дебошира со стороны, да хотя бы и компанию дебоширов, собирающиеся в "Волке" вышвырнули бы прочь в две секунды. Нейтральная территория для деловых встреч была слишком важна, чтобы вести себя в её пределах без оглядки на установленные правила.

На Стилета, как на потенциального работодателя, оглядывались. Кто-то откровенно, кто-то исподтишка, но полного равнодушия не проявил никто. Колоритный старик – одноглазый, со стальным крюком вместо кисти левой руки и гордо торчащей над плечом рукоятью изогнутого кавалерийского меча – встал из-за столика на самой границе тени от тента и сделал шаг навстречу вошедшему гостю.

– Вы кого-то ищете, господин маг?

– Благодарю вас, почтенный. Я уже нашёл. Клин!

Вольный охотник прервал разговор с парой коллег по "цеху", поднялся и подошёл.

– Пойдём.

– Куда?

– Туда, где нам заплатят деньги, дружок. Я нашёл клиента… вернее, клиентов.

Не задавая новых вопросов, Клин махнул рукой недавним собеседникам и отправился следом за некромантом.

– Что за клиенты? – спросил вольный охотник, когда они уже шли по улице.

– Семья торговцев. Муж, жена и сын. Сын тяжко болен. Почти неизлечимо. Светлые целители запрашивают сумму, которая семейству не по средствам: они и так уже спустили на лекарей и лекарства больше половины своего состояния, причём, если я что-нибудь понимаю, вдобавок влезли в долги. Зато ты станешь свидетелем ритуала, который в наши дни – огромная редкость.

– Что за ритуал? – спросил Клин. Объяснения Стилета его насторожили, даже встревожили. Уж больно голос у некроманта был… странный.

– Человеческое жертвоприношение.

– Что?

– То самое, – буркнул Стилет уже откровенно мрачно. – Недавно обнаружилось, что мать также больна, причём она-то неизлечима без всякого "почти". Некоторые виды атрофий, увы, неподвластны даже сильнейшей магии. Самое большее, что можно пообещать больнойсиндромом Мурта, – некоторое замедление развития процесса, скажем, полтора года жизни вместо одного, и облегчение страданий. Благо, ближе к финалу разрушение нервной ткани заходит так далеко, что болевые ощущения практически исчезают. Примерно как при проказе.

Клин поёжился.

– Мне, – продолжал некромант, – предстоит превратить двух безнадёжных тяжелобольных в одного здорового и один труп. Если подумать, не самый худший размен.

– А можно ли…

– Нельзя.

– Ты не дослушал!

– А мне этого не нужно. Я и так знаю, что ты хотел спросить. Да, высшая некромантия может помочь человеку с синдромом Мурта. Но тоже путём жертвоприношения. Если превратить больного в посмертного слугу, развитие его болезни прекратится. Вместе с жизнью. И нет, заменить мать кем-то ещё было бы чрезвычайно сложно. Связь матери и ребёнка очень сильна, куда сильнее, чем связи ребёнка и его отца. Мать может быть чужой своему ребёнку духовно, но целители – не менталисты, нас духовные связи волнуют меньше физиологических.

– Но замена всё же возможна?

– Конечно. Если положить на алтарь целое стало свиней, голов этак в сто, и потратить на ритуал вместо нескольких часов дней десять. Вот только даже с уплатой штрафа за человеческую жертву заклание стада свиней будет стоить куда дороже. А нас позвала семья торговцев, находящаяся на грани разорения. И ещё. Если ты думаешь, что максимально болезненно умертвить женщину, которая сама согласилась лечь на алтарь, чтобы жило её дитя, намного легче, чем зарезать сходным образом хотя бы ту же кошку, которая ни на что согласия не давала, – ты напрасно решил учиться некромантии.

Грязь омерзительна. А когда тебя освобождает от неё посторонний человек, поскольку вымыться самостоятельно ты не можешь, это унижает. Пока горничная раздевала меня и готовилась к процедуре обмывания, я старалась не обращать внимания на её действия. Просто молча лежала, стараясь не шевелиться, поскольку уже хорошо знала, чем заканчиваются попытки такого рода.

Мысли её я тоже игнорировала. Но стоило этой… фифочке открыть рот, как притворяться бесчувственным бревном стало стократ труднее.

– И чего он в тебе нашёл? Сплошная кожа, жилы да кости. Или ты действительно ведьма, а? По части хитрых женских штучек.

На моё счастье, после этого замечания она замолкла. Но ненадолго. Пересказывать дальнейший монолог даже пытаться не стану. Только одно более или менее примиряло меня с болтовнёй про отдельные части моего тела и странные вкусы моего якобы супруга, Клина: фифочка ухаживала за моим неподвижным телом действительно и уверенно, и ловко.

А чтобы ей было удобнее, я в точно рассчитанный момент взлетела. Невысоко, всего на локоть. Переворачивай – не хочу. Левитировать мне теперь было куда легче, чем стоять (а про ходьбу вообще промолчу).

Слышали бы вы фифин визг!

И поделом. Я – не твоя парализованная бабка. Я не слепа и не глуха, ясно?

Отец: Инкрат Лойт, 53 года. Человек, торговец тканями. Кареглазый брюнет среднего роста, полноватый – но видно, что недавно он был толст, а сейчас просто резко похудел. Прозвище Живчик тоже утратило актуальность.

Мать: Альха Лойт, 51 год. Супруга вышеупомянутого Инкрата, домохозяйка. Невысокая черноглазая брюнетка с неуверенными замедленными движениями. Когда-то, наверно, была хорошенькой и заводной. Прозвище Плясунья за просто так не дадут.

Сын: Кетрун Лойт, 31 год. До болезни помогал отцу в лавке; вероятно, справлялся неплохо. Тёмно-серые глаза, голый череп с остатками седых прядей, худоба уже не просто болезненная, а на грани полного истощения. Прозвище – Цапля.

Дэргинец Устэр Шимгере, он же Клин, опасался, что этих троих он будет помнить даже в свой смертный час. Бывают вещи, которые просто не получается забыть. Возможно (и даже наверняка), магия могла бы помочь ему избавиться от воспоминаний. Стирание лишнего содержимого головы, чужой и своей собственной, относится именно к тёмной стороне магического искусства. Но бывают также вещи, забыть которые означает запятнать свою честь. Как говорил сагин Вератрис, "если они имели довольно мужества, чтобы это вынести, нам должно хватить мужества хотя бы на то, чтобы помнить, что можно вынести даже это".

К семейству Лойтов слова сагина можно было отнести в полной мере. Клин не стал бы клясться, что в подобных обстоятельствах держался бы так, как они. Или – что просто держался бы.

Стилету происходящее также не было безразлично. Но он прятался в коконе делового подхода так ловко, что даже Клин, знавший его лучше, чем клиенты, периодически забывал, что некромант – вовсе не такой непрошибаемо уверенный профессионал, каким хочет казаться. Первая у него ступень или не первая, а заниматься закланием людей ему вряд ли доводилось.

Впрочем, кто знает? В том, что Стилет впервые видит на жертвенном алтаре человека, Клин также не стал бы клясться. Слишком мало вольный охотник знал о прошлом мага.

С другой стороны, много ли Стилет знал о нём? В дороге никто из них троих особо не откровенничал. Дорогу скрашивали беседы на абстрактные темы, вроде обсуждения тонких концептуальных отличий творчества венедрийских и "своих", острасских поэтов. Кроме того, Игла и Стилет по очереди устраивали для Клина лекции по магическому искусству, временами переходящие в профессиональные диспуты. Но личное прошлое? Нет, нет и нет.

Первой этот негласный, но действенный запрет попыталась расшатать Игла со своим ритуальным распитием шихема. Но чем кончилась та попытка, Клин помнил прекрасно. А последовавшие за тем вечером события к откровенности… не располагали. Да.

– Клин.

Вздрогнув, вольный охотник обнаружил, что пропустил всё обсуждение заключительных деталей соглашения, которые обговаривали Инкрат Лойт и Стилет. Пропустил, поскольку впал в транс. Самый настоящий, с полной потерей чувства времени и отключением от реальности (но не от воспоминаний – те как раз были так же убедительны, как видимое, слышимое и ощущаемое впервые). Говоря кратко, то, что никак не давалось Клину в дороге, удалось в совершенно неожиданном и мало подходящем для магических экспериментов месте. Всего-то и понадобилось, что острейшее нежелание воспринимать происходящее здесь и сейчас.

– Обсудим твой прорыв позже, – сказал Стилет не оборачиваясь, едва шевеля губами и очень тихо, неприятно напомнив при этом части Линий эйлони. – Следуй за мной, внимательно наблюдай – если сможешь, то иным зрением. Запоминай детали. И ни во что не вмешивайся.

– Ритуал начнётся прямо сейчас?

Ещё не закончив вопрос, Клин сообразил, насколько он глуп.

– Конечно, нет! Сейчас я буду готовиться к нему. Этап первый, диспозиция[9] – помнишь? А сам ритуал начнётся, когда солнце окончательно скроется за горизонтом.

Рука. Правая рука. Ладонь, пять пальцев. Большой палец – прижать. Выпрямить. Снова прижать. Выпрямить. Прижать… прижать! Вот так, хорошо. Выпрямить. Теперь указательный палец, то же упражнение. Сгибаю, разгибаю, сгибаю, разгибаю, сгибаю… один указательный сгибаю, а не со средним вместе! Вот так…

Кошмар.

Моторная память – одна из самых стойких. Лишь болевые ощущения запоминаются лучше, но они (до определённого предела, который можно увеличить тренировкой) и вытесняются быстрее. Это означает, что если человек научился, допустим, прыгать на одной ноге, то потом, пройди хоть десять лет, он сможет воспроизвести этот перескок. Более сложные комплексные навыки, вроде игры на музыкальном инструменте, могут "заржаветь" без постоянной практики, но полностью всё равно не уходят. И при случае вспоминаются куда легче, чем мелодии и краски. Я, конечно, имею в виду средние случаи, исключая из рассмотрения профессиональных художников или музыкантов. Но и опытный музыкант скорее забудет последовательность тональностей в какой-нибудь мелодии, чем положение пальцев на грифе, требуемое для взятия определённого аккорда.

Оборотная сторона всего сказанного выше состоит в том, что неправильные действия тоже запоминаются прекрасно. И разучиться, к примеру, хромать, даже когда нога зажила после перелома, не так-то просто. Бывает, этот дефект походки сопутствует излечённому весь остаток жизни.

…мизинец – согнуть, разогнуть… безымянный, не двигаться! согнуть, разогнуть, согнуть… безымянный на месте!.. разогнуть, согнуть, разогнуть. Всё. Аж виски сдавило. Ей же ей, привести к повиновению собственные конечности теперь сложнее, чем затвердить алхимическую рецептуру на две полных страницы!

Ладно. Отдохнула немного? Переходим к пальцам левой руки…

Думаю, меня поймёт всякий, кто хоть раз в жизни был вынужден проводить время в постели не из-за беспамятства или лихорадки, а от общей слабости, паралича или иной причины, оставляющей свою жертву в полном сознании, но притом физически недееспособной. Поговорить не с кем. Почитать нечего. Даже медитацией заняться невозможно, потому что живой мозг слушается команд сознания немногим лучше, чем живые конечности.

…мизинец левой ноги – согнуть. Мизинец, ничего больше! Что с того, что движения отдельно взятых пальцев стопы мне вряд ли когда пригодятся? В теле дракона я могла шевелить любым пальцем любой конечности, смогу и в человечьем! Итак, мизинец левой ноги и ничего, кроме этого клятого мизинца – согнуть… больше точности… согнуть! вот так-то лучше…

Боги, как же мне это надоело!

А может, обратиться к ясновидению? Теоретически оно почти не зависит от плотного тела. Вдруг да получится? Лучше такое занятие, чем набившие оскомину упражнения на координацию. Главное – быть уверенной в своих силах. И помнить, что на территорию эйлони мне лучше не соваться. Во избежание.

Ну что, получается? Получается!

Клин снова и снова терял ощущение времени. Стилет милосердно отключил почти всю мускулатуру Альхи Лойт, в первую очередь голосовые связки, а также взял "на маятник" её сердцебиение и дыхание; о боли, терзающей несчастную женщину, нельзя было догадаться ни по воплям, ни по судорогам, ни даже по учащённо вздымающейся груди. Однако ещё в самом начале магического действа Клин обнаружил, что всё равно ощущает чужую боль.

Иначе, чем ощущал раньше. Не сочувственно, не со страхом испытать нечто подобное самому, нет. В ЭТОЙ боли присутствовало нечто от движения. Сложный ритм, нарастающее и спадающее напряжение… и сила. Энергия. Некромант аккуратнейшим образом направлял почти весь тёмный поток в подготовленное ритуалом русло, но даже крохи, мелкие брызги этого бурного потока заставляли Клина трепетать.

От удовольствия.

Или же чего-то, очень на удовольствие похожего.

Сладость тайного нарушения запретов, отвращение к происходящему и неудержимое, едва ли не физиологическое возбуждение смешивались в душе, как кисло-сладкий с горчинкой коктейль. Был момент, когда Клин поймал себя на сексуальном возбуждении от кровавого зрелища. Волна отвращения почти сразу оборвала непристойное поведение мужской плоти… почти сразу. А уничтожить память об этом моменте не могло никакое отвращение. Словно пребывающий в трансе, не способный ни бежать прочь, ни хотя бы зажмуриться (бежать – и остаться, зажмуриться – и глядеть во все глаза хотелось одновременно и почти с равной силой), Клин стоял столбом чуть позади Стилета. Стоял. Стоял… несмотря ни на что – стоял.

И удивлялся, как ухитряется выдерживать происходящее некромант. Ведь к Стилету потоки силы, рождённые болью, страхом и бессильной злостью жертвы, были гораздо ближе. Не мог же он их игнорировать! Тогда он и управлять бы ими не смог…

Ого! Вот, значит, чем занялись мужчины вдали от женского взора. Такой магии я не творила и даже не видела, только читала иллюстрированные описания. Тёмное исцеление посредством человеческой жертвы… более того: исцеление сына жертвенной кровью матери. Средство сильнейшее из сильных. В арсенале светлых целителей просто нет ритуалов сопоставимой эффективности. Даже прямое переливание энергии целителя уступает… вот этому. Причём часть задействованной в ритуале энергии выполняющий его маг может присвоить; а даже малая часть такого "пирога" – весьма лакомый кусок. Человек под ножом, не животное… можно продлить себе молодость года этак на два или три, если не больше. Ай да Стилет, ай да ловкач!

Клин стоит за его плечом. Наблюдает. Блевать не блюёт, но и пускать слюни невольной радости себе не позволяет. Хороший самоконтроль. Впрочем… нет, выводов делать пока не стану. В конце концов, Стилет, пусть и с известными затратами сил, мог повлиять на моего… ученика в требуемом ключе. Примерно так, как на жертву или на её исцеляемого сына. Или на мужчину (похоже, её мужа и отца пациента, хотя тут можно ошибиться), с открытыми глазами прикорнувшего в углу. Наведённый транс. Из плоскости, где пребывает мой дух, такое видно сразу.

Настроившись тоньше, я обнаружила ряд нюансов. И важнейшим из них стал приговор из двух слов: синдром Мурта. Выходит, Стилет не так прагматичен, как мне казалось. Не ради одной лишь жертвенной силы и звонкой монеты взялся он за ритуал. Вряд ли ему пришлось вымогать согласие жертвы, скорее, всё вышло с точностью до обратного. Сейчас та, кого он режет живьём, испытывает муки ада. Но эти муки окончатся достаточно быстро, в отличие от месяцев почти столь же болезненной агонии. Милосердие на тёмный лад.

Ещё нюанс: Стилет использует не только боль матери, он и Клина пристроил к делу. Быть может, без постороннего вмешательства мой ученик действительно утратил бы самоконтроль. Но как только его страх, отвращение или злость перехлёстывают через край, некромант аккуратно забирает излишки. Правда, излишков этих не особенно много. Всё-таки Клин действительно имеет все задатки хорошего некроманта – иначе говоря, не боится ни боли, ни смерти, ни ненависти. В том числе своих собственных. Вот только сознаёт ли мой коллега, что своими фокусами может пробудить в Клине противоестественную любовь к чужим мукам (а то и, хуже того, своим собственным)? Или же он просто пытается избавить Клина от лишнего, на его взгляд, чистоплюйства? Не знаю, не знаю… в любом случае его игра рискованна. Не чрезмерно, и всё же…

Пока я изображала незримого свидетеля, актуализация благополучно близилась к финалу. Новообразования в теле сына жертвы, от самых крошечных до уже набухших опухолями, меняли свои свойства. Расти, отнимая силы у организма и сдавливая окружающие ткани, эти зёрна смерти больше не будут. Стилет очень точно рассчитал скорость, с которой им предстоит исчезнуть: чуть медленнее, и процесс выздоровления неоправданно затянется, чуть быстрее – и органы, отвечающие за вывод шлаков, могут не выдержать возросшей нагрузки. Что ж, не зря ему присвоили первую ступень. Хотя я тоже углублённо изучала целительство, не поручусь, что справилась бы со столь сложным случаем с равным изяществом и блеском. Но дальнейшие муки матери по окончании исцеления уже не имеют смысла. Ни для её сына, ни тем более для неё.

Пора вмешаться. Например, ослабить вот этот, уже и так ослабленный кровеносный сосуд. "Маятник" – штука хорошая, но поддерживать жизнь в теле он может лишь до тех пор, пока не повреждён мозг. А самая прелесть в том, что на фоне иных магических воздействий, которых в месте ритуала – целое озеро, моё собственное будет совершенно незаметным.

Вот и результат моих стараний. Пока он виден мне одной, но коллега тоже скоро заметит. Обширный инсульт. Без подготовки и в одиночку такое не лечится: пока предельно сосредоточенный целитель убирает вытекшую кровь и латает прорвавшийся сосуд, лишённые питания участки мозга всё равно успевают отмереть. Если же бросить все силы на снижение температуры тела (дело не такое простое, как, скажем, одномоментно заморозить кусок уже мёртвого мяса), очаг кровотечения станет слишком обширным, кровь начнёт сворачиваться…

Безнадёжно. Это не тромб, возникший в одной из артерий миокарда, это действительно необратимо.

Надо отдать Стилету должное: он не разозлился. В конце концов, смерть жертвы была неизбежна. Если некроманту хотелось отдалить её гибель ради выкачиваемой силы (а ему, конечно, хотелось – как хотелось бы и мне, будь я на его месте), относительную неудачу он воспринял философски. В конце концов, исцеление свершилось – значит, всё было не зря.

Тук-тук, тук-тук, тук… тишина. Это Стилет отключил "маятник", и измученное сердце тотчас же встало. А вот и отлетающая душа. Не бойся, милая, всё закончилось. И закончилось хорошо. Позволь мне проводить тебя. Ты этого достойна… а мне не трудно это сделать.

Избавить твоё тело от лишних мук – сущая мелочь. Отвести твою душу подальше от Пылающих Кругов – вот что я назвала бы действительно важным…

19

Жизнь в мире, который не может быть понят "до дна", – непростая вещь. Один из способов преодоления этого животного страха – принятие тех или иных узких взглядов, которые дают исчерпывающее описание действительности и предлагают простые рецепты поведения.

Д. Скирюк "Блюз чёрной собаки"

– Что-то ты слишком мрачен, Клин.

– А ты не слишком ли весел, Стилет?

– Я не весел, а просто спокоен. О тебе этого не скажешь…

"И это ещё слабо сказано", – мысленно добавил некромант.

За последние два дня вольный охотник не промолвил и десяти слов. Включая слова последней фразы. Сидел, уткнувшись в записи по теории магии, но переворачивал страницы слишком монотонно… или вообще переставал переворачивать. Мысли его явно витали далеко отсюда.

Стилет догадывался, где именно.

– Ладно, – сказал некромант, убедившись, что Клин не спешит открывать рот. – Не буду принуждать тебя к откровенности ни магией, ни хитростью, ни иными способами. Но знай: когда ты решишь начать разговор о том, что тебя беспокоит, я постараюсь помочь всем, чем смогу. Самое малое – советом. Думай. Я подожду.

Вольный охотник покатал желваки на скулах, но промолчал.

Наш маленький караван полз по дорогам Антарда, почти точно выдерживая направление юг – север. Прошло больше десяти дней с тех пор, как мы оставили "вольный" Дериг. Но положение если менялось, то лишь к худшему. Стилет правил повозкой молча, а то просто оставлял поводья, предварительно наложив на упряжную лошадь "белую стрелку". Клин окончательно бросил делать вид, что занят теорией магии. На привалах он до полного изнеможения упражнялся с мечом и луком… а доходил до полного изнеможения он не легко и не быстро. В трактирах и гостиницах Стилет с Клином садились за один стол, но дальше просьбы передать соль (всякий раз со стороны некроманта) их общение всё равно не заходило. На посторонних оба зыркали так, что означенные посторонние спешили отойти подальше. Я, в свою очередь, тихо стервенела в попытках – не особенно успешных – вернуть контроль над собственным телом.

Напряжение копилось, копилось, копилось…

Целители знают: "если источник нагноения лежит глубоко, его следует вскрыть". И коль скоро я собиралась вскрывать незримый нарыв, надо было действовать решительно.

Но сначала следовало дождаться нужного момента. А ещё лучше – самой его создать.

Не успев доехать до гостиницы, путники снова расположились в чистом поле. Вернее, не совсем чистом: от нахмурившегося серыми тучами, грозящего скорым дождём неба их прикрыла крона отдельно растущей громадной ели. Неподалёку, чуть вниз по пологому склону пригорка, струилась узкая лента безымянной речки. По крайней мере, на карте, которую на часть гонорара Стилет приобрёл в Дериге, возле этой речки никакого названия не стояло. Так, очередной безымянный приток Узины, которая, в свою очередь, вливается в широкий Хардом.

Стреножив и расседлав своего коня, Клин скинул куртку и привычно потянул из ножен меч. Однако едва он закончил разминку, как крепнущее сосредоточение разрушил мысленный оклик. Игла… Игла?! Да и смысл её послания…

– Почему – неверно? – повернулся Клин. Он успел привыкнуть к штучкам Эйрас и не вздрогнул, когда та беззвучно подплыла поближе, без видимых усилий паря над землёй.

Новый импульс, более длинный и сложный.

– Не пользуюсь силой? Ты имеешь в виду магию?

– Да.

Вот тут вольный охотник не сдержался и вздрогнул. Впервые за очень, очень долгое время Игла сумела произнести что-то членораздельное. Причём голос её от долгого неупотребления музыкальнее не стал.

Новая мысль, уточняющая… но, увы, не слишком понятная.

– Не уверен, что понял. Хочешь сказать, что всё так или иначе является магией? И если правильно сосредоточиться, можно заставить собственное тело совершать невероятное?

– Да.

– Но как?

"./*.,.,*(.*)"

– Извини, не понимаю.

"/.*,." Пауза. "*/*.,(.*)!" Пауза.

– Пон'л?

– Кажется, да, – протянул Клин. – Правильное сосредоточение, как при сотворении заклинания, но направленное на физическую сторону… или план?.. в общем, на собственные действия. На тренировках ты пользовалась именно этим трюком, когда сходилась со мной и Рессаром?

– Да.

– Тогда понятно, почему ты разделывала нас обоих с такой лёгкостью…

Мысленный протест.

– Без лёгкости? Трудность? А-а, усталость наступает гораздо быстрее! Ну, это цена не великая. В драке всё решают мгновения, а не долгий обмен ударами. И потом, если даже силы потрачены быстро, их ведь можно с помощью магии и восполнить. Я прав?

– Мож. Но т'ко част'.

– Всё равно быстрее, чем обычно. Научишь?

Фырканье в ответ. И вполне понятный мысленный импульс. "Ученик ты или не ученик?"

Так это началось. Помня об осторожности, я заходила совсем с иной стороны. И не спешила. После ночёвки под елью была ночёвка в гостинице на перекрёстке, потом ночёвка на хуторе мельника, потом ночёвка в какой-то деревеньке, название которой вылетело у меня из памяти… и каждая ночёвка начиналась с, так сказать, продвинутого курса фехтования, а завершалась поутру попытками восстановительной медитации.

Впрочем, я несправедлива. Клин схватывал всё (особенно с поправкой на моё проклятое косноязычие) достаточно быстро. То, что он делал по утрам, могли назвать "попытками медитации" я и Стилет, но если не требовать от начинающего сразу магистерского уровня, справлялся мой ученик неплохо. Почти на уровне ординарного мага. И то сказать: Принятие Сути он прошёл уже достаточно давно (в ускоренном "походном" варианте для взрослых, при котором глубина и количество граней силы раскрываются уже потом, в процессе магической практики). Самостоятельное вхождение в транс у Клина также осталось позади. Рядом вспомогательных умений, вроде гибкого самоконтроля и переброса действий[10], он уже владел: всё-таки потомственный воин, а не пахарь и не лавочник. Так что не стоило удивляться наметившимся успехам.

Ведь Клин отдавался новой науке буквально без остатка…

Где-то между елью и хутором у меня самой тоже произошёл первый серьёзный прорыв. Я вспомнила, как надо ходить! Правда, от необходимых усилий у меня вскоре начинала кружиться голова, да и окружающее терялось из виду, заслонённое жёсткой концентрацией, но первый комплексный навык мне удалось восстановить. А кормить меня с ложки (спасибо упражнениям с пальцами!) требовалось только в "Тихой гавани", но не потом, когда мы покинули Дериг. Я даже почти перестала пачкаться за едой. Почти. Да…

"Удивительно".

Стилет искоса смотрел на пару Игла – Клин. Игла просто стояла (и это явно давалось ей нелегко: отвлёкшись для объяснений, она то и дело возвращала равновесие только благодаря левитации). Что же до Клина, то вольный охотник стоял в странноватой, явно не классической стойке, с мечом в руках. Глаза его скрывала плотная чёрная повязка. Впрочем, было не похоже, чтобы принудительная слепота доставляла Клину серьёзные неудобства.

– Г'тов?

– Да.

Игла неловко дёрнула рукой. Над травой поднялись три полена, двигающиеся без помощи чьих-либо рук. Поднялись… и стремительно рванулись к замершему Клину: одно справа, другое слева, третье, самое "коварное" – сзади. На очень неудобной высоте, лишь чуть выше колена.

Одно мгновение казалось, что Клин ничего не сможет противопоставить атаке поленьев и заработает три внушительных синяка. Но Стилет не в первый раз видел подобное и знал, что синяки Клину не грозят. Это в самом начале тренировок ему создавало проблемы уже второе полено. Теперь два полена не использовались даже для разминки.

Шаг в сторону. Нога сгибается, словно подкосившись, туловище разворачивается и опускается, давая рукам необходимый для замаха импульс. Хищный свист клинка, строенный звук: дум-дум-крак! И вот уже Клин замер в новой, низкой стойке, а поленья отлетели прочь, так и не добравшись до цели.

– Два – чист', – объявляет Игла. – Лишь два.

– Но ведь третье я тоже достал!

Вместо ответа из травы поднимаются, слегка покачиваясь, четыре куска дерева: то, что осталось от аккуратно разрубленных пополам поленьев. К ним присоединяется и больший из двух кусков третьего полена, не разрубленного, а расколотого. Вдобавок расколотого неровно.

На этот раз Клин не ждёт. Никакой скорости не хватит, чтобы отбить одним сложным, меняющим направление ударом пять поленьев сразу. Вольный охотник ищет победы в нападении. Стоит ему избавиться от пары "противников", и с оставшимися он уже сможет не особо напрягаться. К несчастью (для него), Игла знает всё это ничуть не хуже. Поленья начинают своеобразный танец в трёх измерениях, кружа вне пределов досягаемости меча. Заходят сверху, снизу, угрожают то ударом в голову, то намечают сдвоенный удар в корпус…

А Клин кружится меж ними в стальном танце вне всяких канонов, в танце, рождающемся прямо здесь и сейчас, точно отвечающем труднопредсказуемым движениям всех пяти деревянных "партнёров". Стойки перетекают одна в другую так естественно, словно это не импровизация, а заранее отрепетированное представление. Меч мелькает, прикрывая тело в одном и только одном, жизненно важном в именно эту малую долю секунды направлении. А потом в другом, третьем, четвёртом… ничего неизменного, ни малейшей передышки, со скоростью, которая порой, как всерьёз кажется со стороны, превышает скорость мысли.

Зрелище завораживает, как пляска змеиных колец. Вольный охотник – босой, обнажённый до пояса – работает едва ли не за пределом человеческих сил, но до сих пор ухитрился не вспотеть. Отлично смазанная боевая машина, гибкая, стремительная и мощная, – вот кто он сейчас.

– Не так! – шипит Эйрас. Поленья осыпаются на траву. – Плох'!

– Почему? Где я ошибся?

Теперь, когда Клин остановился, видно, что грудь его вздымается заметно чаще обычного.

– Ты игра'ш. Не д'рёшьс'. Нет страсти!

– Но ведь…

С еле слышным шорохом из ножен выползают пять метательных ножей. Глядя остриями на вольного охотника, пять кусочков стали начинают кружиться в хороводе, исполненном молчаливой угрозы.

Даже замерший в отдалении Стилет видит, как бледность заливает лицо Клина.

– Дерись! – напутствует Игла яростно, на выдохе.

…такого некромант ещё не видел. Игры с поленьями на этом фоне действительно кажутся чем-то глупым, едва ли не детским. Не успевший сорвать повязку с глаз, Клин уже не танцует – мечется, не работает – сражается, не движется – рвёт жилы. Сталь звенит о сталь почти без перерыва; закрыв глаза, можно без труда вообразить, что на поляне у озерца идёт двойная дуэль, пара на пару… причём её участники бьются двумя мечами каждый. Стальные рыбки ножей, отбитые, мгновенно возвращаются, норовя впиться в мягкую плоть, чтобы снова быть отбитыми. И ошибок здесь не прощают: на глазах у Стилета торс и руки вольного охотника расцвечивают алые порезы. Пока ему ещё удаётся избегать серьёзных ранений, уклоняться, а то и отбивать удары молниеносным шлепком ладони по плоскости ножа. Но долго продолжаться такое, конечно, не может…

Конец наступил внезапно. Ещё мгновение назад Клин отмахивался от стальных "ос". А теперь он уже стоит, с хрипом втягивая и выталкивая из лёгких воздух. Четыре ножа подевались неведомо куда. Кажется, Клин отбил их так, чтобы они воткнулись в землю.

Пятый нож по рукоять засел в его левом бицепсе.

Перехватив меч левой рукой, изрезанный, обливающийся потом, Клин зашипел и коротким движением выдернул нож из собственного тела. Тем же самым движением он швырнул его в новую цель. И не промахнулся.

Но Игла оказалась ловчее, чем можно было ожидать от человека, едва способного стоять, не шатаясь. Она поймала брошенный нож в паре ладоней от своего лица. Стилет не смог заметить, как это случилось; её рука "просто" исчезла оттуда, где была, и возникла, уже ухватив метательный нож за его короткую рукоять.

– Иди с'да. Б'ду л'чить.

– За счёт моей же боли? – прорычал Клин, срывая с головы повязку и вперяя в Эйрас сур Тральгим яростный взгляд.

– Боль т'бе дор'га? – спросила она с намёком на сарказм. – Иди с'да!

– Нет!

– Хорошо, – сказала Игла с заметным усилием, но почти чисто. – 'Цели с'бя сам.

Для неё, едва-едва вновь научившейся выговаривать короткие слова, детальные объяснения были бы невозможны, поэтому она сделала их мысленно.

Клин прикрыл глаза и последовал рекомендациям… на взгляд Стилета, весьма топорно. На взгляд Иглы – тоже, что она не замедлила высказать. Словами и мысленно, вперемешку. Под её руководством Клин быстро выправил самые грубые ошибки. Вот уже и кровь перестала течь из порезов, а края ран неторопливо поползли друг к другу, обещая вскоре полностью исчезнуть…

Кажется, я нащупала первый из обещанных Тамисией/Джинни полезных побочных эффектов адаптации к обличью нежити. Видимо, это связано с навыками свободного управления более сложно устроенным телом. При всей моей нынешней неловкости, пять человеческих конечностей требуют меньше внимания, чем восемь драконьих[11].

Как следствие, мне стало намного легче держать в поле зрения сразу несколько разноплановых вещей. К примеру, в данный момент я: обучаю Клина, активно пользуясь навыками, более свойственными менталистам; слежу за Стилетом, который следит за нами, при этом воспринимаю его удивление с оттенком почтительной опаски; вновь и вновь повторяю упражнения на координацию для левой руки, что выглядит со стороны как игра пальцев на рукояти метательного ножа; держу в поле рассеянного внимания всё окружающее, чтобы не пропустить момент, когда (вернее, если) к нашему маленькому лагерю приблизится какая-нибудь зараза, слишком тупая, чтобы почуять сторожевые заклятья Стилета; ну и, конечно, прилагаю усилия к тому, чтобы стоять прямо, – это, увы, до сих пор не получается делать машинально, так, как должно бы получаться.

Впрочем, всё это сущие пустяки в сравнении с перспективой. А в перспективе мне должны удаваться "с нуля" – без диспозиции, на одной лишь концентрации – даже те заклятья, которые традиционно считаются слишком сложными, чтобы пытаться их сотворить без долгого ритуала. А уж сложность того, что я смогу сплетать в рамках ритуалов…

Ох, скорей бы вернуть былую форму! Говоря объективно, связанные с телом навыки возвращаются ко мне быстро. Я отлично это сознаю и много над этим работаю. Но всё равно хочется, чтобы процесс шёл ещё быстрее…

Клин, с трудом веря собственным чувствам, провёл пальцами по левому плечу. Там, где, как он отлично помнил, торчал нож. Ничего. Ни следа, ни шрама.

И боли нет.

Довольно длинный мысленный комментарий Эйрас был частично неразборчив. Но Клин уже привык вычленять смысл её посланий, понимая их лучше, чем устное косноязычие.

"Если исцелять физические травмы на месте, не дожидаясь, пока начнётся рубцевание, результат должен быть именно таков. Когда остаётся шрам, это значит, что целитель либо запоздал с оказанием помощи, либо сработал слишком грубо, без внимания к деталям. Либо – третий вариант – рана не является чисто физической. Например, ожоги. Следы, оставленные огнём, кислотой, едкими щелочами и прочими подобными вещами, целитель не может убрать полностью и сразу. Если что-то убило саму ткань, из которой скроено тело, появление шрамов неизбежно. Их можно убрать позже, но используются при этом совсем другие средства, да и сил уходит несравненно больше. По сути дела, рассосать рубец лишь немногим проще, чем отрастить новый палец".

– Отрастить палец? – переспросил Клин.

"Если бы во время тренировки тебе срезало палец-другой, я бы тут же приставила их на место и прирастила – без рубца. Рука или нога – то же самое. Только для операции по приживлению, к примеру, обеих ног, да ещё в случае, когда вместо чистого среза имеют место последствия рвуще-дробящего удара, большинству светлых целителей не хватает сил на чистое исцеление. Если на стройке упавший гранитный блок раздавил каменщику в кровавую кашу руку по локоть, почти все светлые отступятся. Или запросят от шести до десяти с лишним сотен золотых, что, по сути, то же самое. Только хороший тёмный маг сумеет восстановить конечность так, что уже спустя четверть часа после происшествия каменщик вернётся к работе. Использовать боль травмы для её лечения – это очень практично. И эффективно".

– Практично? Эффективно?

"А ты считаешь, что гипотетическому каменщику лучше было бы остаться без руки?"

– Нет, – вынужденно признал Клин. – Но…

"Похоже, ты созрел для беседы об этике магии. Я права?"

– Да… учитель.

"Ты слишком долго раскачивался. Впрочем, это и к лучшему. Сразу после Дерига я бы не смогла как следует говорить, а сейчас…"

– Ты знаешь о… жертвоприношении?

"Конечно. Столь могущественный тёмный ритуал я бы никогда не пропустила. Я следила за работой Стилета, я наблюдала твою реакцию на происходящее, я помогла душе, отлетевшей из настрадавшегося тела, обрести покой. Конечно, я знаю!"

Клин почувствовал, как дрожат его пальцы.

– Помогла душе?.. нет! Это – потом. Ты сказала, что следила за нами… за мной. И… что?

"В каком смысле – "что"? Ты хочешь спросить, как я оценила твои мысли и чувства по поводу происходящего? Не стал ли ты мне отвратителен, не испугал ли меня?"

– В таком виде это как-то глупо. Но ведь нельзя так равнодушно смотреть в глаза злу! Нельзя! Я… там я впервые почувствовал, что тьма и зло…

"Остановись! Ты жевал этот бред на сон грядущий много дней. Если ты сейчас начнёшь повторять вслух то, о чём до этого лишь размышлял – если это можно назвать размышлениями! – никому не станет легче".

– Вот как? По-твоему, от всего этого можно просто отвернуться?

"Не перебивай. И будь внимательнее. Я – твой учитель, в конце концов! Неумно и невежливо перебивать собственного учителя".

– Хорошо. Говори.

"Я буду предельно краткой. Тьма и свет, как тебе следовало бы помнить, суть абстракции. А добро и зло – это категории более конкретные, появляющиеся, когда совершается действие. Но помимо добра и зла есть ещё более конкретные категории: польза и вред. И даже если максимально упростить положение вещей, приравняв любые действия света к Добру, а любые манифестации тьмы поименовав Злом, категории пользы и вреда не дадут нам заплутать в философских дебрях. Рассмотрим проведённое Стилетом жертвоприношение. Вполне реальный и известный нам обоим случай. Это был однозначно тёмный ритуал. Во время его проведения было совершено явное зло: подвергнута мукам ради получения магической энергии женщина. А теперь хорошенько подумай, трезво взвесь обстоятельства и ответь: явилось ли это зло вредом? И если да, то для кого?"

– Для замученной, конечно! Или смерть на алтаре – не вред?

"В данном случае, как ни странно, нет… по крайней мере, ответ не однозначен".

– Неужели?

"Я просила: не перебивай! Весьма вероятно, светлые дали бы тот же ответ, что и ты. Прекрасно зная о неизлечимости синдрома Мурта – не так уж много болезней, перед которыми бессильна мощь магов-целителей, они все наперечёт! – светлые предпочли бы оттягивать агонию, продлевая жизнь несчастной матери. Которая, потеряв сына и терзаемая болью второй-третьей стадий развития синдрома, уже вряд ли хотела бы жить. Смерть была неизбежна, ты это знаешь. Но делая выбор между мучительно долгой смертью при естественном течении болезни и коротким мучительным самопожертвованием на алтаре, ты даже мысли не допускаешь, что второе может быть… нет, не благом, судьба дала нам на выбор два варианта зла – но пользой. Ты когда-нибудь видел смерть от неизлечимой болезни, растянутую на месяцы? Нет?"

– Не видел, – признался Клин.

"Вот потому ты и осуждаешь Стилета. В Тральгиме среди моих постоянных пациентов был один моралист, страдающий примерно от того же, от чего Стилет за один день избавил своего деригского пациента. Тральгимский моралист, видите ли, не желал жить за счёт жертвенной крови… но не был достаточно богат, чтобы заплатить кому-то из светлых за окончательное исцеление. Поэтому всё происходило примерно так: он приходил ко мне, платил сотню золотых, я медленно резала на алтаре поросёнка, пока больной изо всех сил отворачивался и морщился. Боль уходила, наиболее крупные опухоли начинали рассасываться. Я сообщала – всякий раз сообщала! – что приношение ещё двух, максимум трёх поросят может вернуть ему здоровье окончательно. Моралист гордо отказывался, хотя две-три дополнительные сотни мог бы выложить без особого напряжения финансов, и уходил. Месяц, полтора, а то и два он вообще не вспоминал о том, что болен. Потом вспоминал. Терпел. Пил настой ласковой травки[12], а вечером заваривал сон-траву. Когда терпеть становилось невозможно, начинал клянчить у моего светлого коллеги, господина Дилуша (ты с ним, помнится, даже шапочно знаком), обезболивающие посильнее. Дилуш давал. Цена – от пяти серебрушек до двух полновесных золотых за дозу. Поскольку господин магистр целительства придерживается изложенных в кодексе правил, когда это ему выгодно, он честно предупреждал моралиста о том, что обезболивание – не панацея. И отправлял моралиста ко мне, когда находил его физическое состояние по-настоящему опасным. Тот артачился… но боль очень хорошо умеет уговаривать. Спустя примерно полгода с момента первого визита моралист приходил ко мне с сотней золотых, а поросёнок у меня уже был приготовлен".

– К чему ты это рассказала?

"Да так, просто небольшая иллюстрация. А знаешь, сколько времени прошло с момента, когда больной моралист впервые заглянул на огонёк в шестиугольную башню потомственных некромантов на окраине города? Можешь не гадать. Я унаследовала этого клиента от своего отца! Можешь сам посчитать, сколько поросят рассталось с жизнью ради этого… больного, которого могли окончательно исцелить всего четыре жертвы за раз!"

– Чем ты недовольна? Очень выгодно иметь постоянных клиентов, не так ли?

"Для Дилуша иметь такого клиента было куда выгоднее. Но я не о том. Чем я недовольна? Да глупостью человеческой! Тот моралист жил одним днём, не вспоминал прошлое, не заглядывал в будущее. Не считал поросят, в конце концов. А если и считал, то наверняка отворачивался от своей вины. Это ведь я резала несчастных животных, а вовсе не он! Я – некромант, маг тьмы и зла, а он просто мимо проходил и забрызгал краешек своего белоснежного плаща!"

Отблеск раздражения, принадлежащего Эйрас и закованного в цепи воли, буйствовал в сознании Клина. Как сухая гроза с блеском молний и внезапным грохотом прямо над головой: вроде и не особо опасно, но…

И отгородиться от чужих эмоций не получалось. Среди прочего – потому, что они находили отклик в душе вольного охотника.

"Запомни, Клин: хуже нет, когда больной вредит себе вопреки советам врача. Быть может, тебе ещё придётся глотать эту злость, когда у тебя появятся свои пациенты… но если так случится, терпи! Их выбор, не твой: лечиться или нет, соблюдать предписания или не соблюдать, выдерживать режим или плевать на него. Ты оказываешь помощь, причём лишь тогда, когда тебя попросят, и такую, какую попросят. Остальное – не твоё дело. Даже если очень хочется сделать это дело своим. Кодекс целителей я тебе непременно дам почитать. Потом. Это полезное чтение, наводящее на грустные мысли. А сейчас вернёмся к нашей троичной проблеме: свет и тьма, добро и зло, польза и вред. Тебе известен принцип взаимодополняемости логики и этики?"

– Слышал что-то такое.

"Освежу твои воспоминания. В одной из популярных формулировок этот принцип гласит, что любая ситуация должна рассматриваться с позиций и разума, и нравственности. Тот, кто меряет всё только холодным рассудком, как и тот, кто меряет всё лишь нормами морали – наполовину слепы. Первые закрывают левый глаз, вторые – правый, но одноглазые всегда ущербны в сравнении с видящими двумя глазами".

Игла заколебалась, прежде чем продолжать; мысленная связь успела стать такой тесной, что Клин ощутил её колебания не хуже, чем свой собственный интерес.

"Иногда мне кажется, что проблему выбора лучше рассматривать ТОЛЬКО с помощью логики. Разум смотрит дальше, видит больше альтернатив, ставит больше вопросов и даёт больше ответов. Этика в принципе не может ответить на вопрос, что было бы, если. Она оперирует фактами, а не предположениями – даже если эти предположения не вызывают ни малейших сомнений, как неминуемая смерть от синдрома Мурта. И если этика вообще зачем-то нужна мыслящему – то лишь затем, чтобы помнить, как принимает решения менее разумное большинство".

– А ты высокомерна, как я погляжу.

"Наверно. Но у меня есть на то причины, не так ли? Я действительно умнее и дальновиднее среднего аптекаря или писаря, не говоря уже о судомойках или дворниках. Этика, знаешь ли, здорово экономит умственные усилия. Не убивай! Не кради! Не лги! Всё просто и ясно. И думать уже не обязательно. Многие, очень многие боятся самостоятельно мыслить пуще чумы и глада. Но ведь любая замкнутая система вроде этики – конечна, а тем самым и ограничена. Легко можно выйти за пределы её применимости… и, если привык опираться только на этику, двигаться дальше становится невозможно".

– Логика тоже имеет свои границы.

"Конечно. Но логик приучен лучше чувствовать эти границы. Он не машет крыльями там, где нет воздуха, и не строит мостов через океаны. А вот приверженцы строгих этических правил так и норовят заняться чем-то подобным. Им сказали: не убивай! И они стали беспомощны перед насилием. Им сказали: не лги! И их язык стал их врагом. Ты помнишь, что я говорила тебе о жёстких моральных запретах? Ещё в "Гриве льва", в Остре?"

– Что они плохо гнутся и легко ломаются.

"Запомнил? Хм. Не то чтобы легко… беда в ином: ломаясь, они калечат всех вокруг. Этика говорит: не причиняйте другим боли. Глупость! Люди постоянно причиняют друг другу боль. Невозможно жить рядом и не доставлять неудобства своим присутствием. Или отсутствием, не суть важно. Мораль запрещает делать больно. Логика говорит, что без этого не обойтись. И добавляет, что причинение боли бывает на пользу".

– Как при жертвоприношении?

Мысль Иглы заострилась и заледенела. И прошила щиты возражений – навылет.

"Нет. Как при публичной порке. Как при хирургической операции. Как при расставании влюблённого с равнодушной. Как при строгом выговоре. Боль изобрели не люди: животным она тоже известна, как членистоногим, как червям,как деревьям. Боль следует признать необходимой. Она существует объективно: как свет, как тьма. Горе и радость, печаль и довольство, любовь и ненависть – у всего этого есть своя цель. Нельзя погрузиться в свет, отказываясь замечать тьму: жизнь не исчерпывается только своей правой половиной. Ладонь, которой никак не сжаться в кулак, – уродство. Кулак, который никак не может разжаться, – другое уродство[13]. Логика должна указывать, когда следует протянуть руку другу, а когда – ударить врага. Человек, который убивает на войне, зовётся хорошим солдатом. Убивающий в мирное время есть преступник. Но тогда не преступником ли надо назвать и того, кто отказывается убивать на войне?"

– Я совсем не об этом хотел поговорить.

"Знаю. Но у логики есть ещё одно отличие от этики. Быть может, самое важное из всех. Логика не даёт лёгких ответов – и не признаёт готовых рецептов. Каждый, кто отважился поднять знамя разума, обязан заботиться о его чистоте САМ. Никто не станет думать за тебя, никто не подскажет, что хорошо, а что плохо. Жизнь в сомнениях тяжела, поэтому не бывает существ, живущих по уму всегда и везде. Любой когда-нибудь да даст себе послабление… но горе, когда отдых от работы мысли вдруг затягивается. Передышки опасны, а снова раскрутить маховик размышлений – тяжело. Некоторым это так и не удаётся".

– Но я…

"Клин, ты не лучше и не хуже других. Твоя натура – это натура тёмного мага. Таков уж твой путь. И мой. И Стилета. И никто из нас не выбирал тьму сам. Это судьба, ученик. Всё, что мы можем сделать по своей воле, – решить, насколько далеко мы готовы зайти в эти воды. Всё, что мы должны, действительно должны, – стремиться приносить пользу при помощи зла. Это трудно. Это не принесёт нам ни любви, ни хотя бы признания. Что бы мы ни делали, сколько бы жизней ни спасли, сколько бы мук ни облегчили, нас всё равно будут бояться, ненавидеть и презирать. Так устроен мир. Утешься тем, что из страха, ненависти и презрения мы черпаем силы. В мире довольно тьмы и без нас. Некроманты существуют не для того, чтобы она стала гуще, а для того, чтобы её мощь не пропадала впустую. Мы приносим пользу тем, кто изливает на нас своё внутреннее зло. Самый строгий моралист признает, что это хорошо".

– Но…

"Сегодня ты совершил очередной прорыв. Ты отбил все мои атаки и уцелел. Выжил. Ценой малой крови и малой боли. Но этот прорыв ты совершил не раньше, чем я сменила безопасные поленья на смертоносную сталь. Только после этого ты начал выкладываться по-настоящему. Если бы я не показала, что готова ранить тебя и даже убить, – сколько ещё ты топтался бы на пороге, лениво скребясь в дверь, ведущую к очередному уровню мастерства? Если бы ты не был ранен – как долго пришлось бы ждать подходящего случая, чтобы научить тебя азам самоисцеления? И, кстати, если бы ты не швырнул в меня нож, как долго я оставалась бы в неведении о том, что мои рефлексы бойца и чутьё на опасность остались при мне?"

– Ты не хочешь меня слушать! Я… я хотел сказать… мне понравилось. Там, в Дериге, был момент… моменты… когда мне очень нравилось происходящее. Я хотел сам взяться за… инструменты. Занять место Стилета. Я хотел этого!

"Тише. Я услышу тебя, даже если ты будешь шептать… или молчать. Тебе нравится причинять боль? А отвратительным тебе это не кажется?"

– Кажется.

"И что в тебе сильнее: жажда крови или омерзение? Влечение или страх?"

– Не знаю. Я… ведь так быть не должно!

"Почему? Как раз уравновешенность я бы назвала правильной и нормальной. Тот, кто упивается кровью, – психопат. Но боязнь крови – тоже патология. Я встречала одного чудака, который знал, что я некромант, и упал в обморок от вида красного пятнышка на моей ладони. Но это была не кровь, просто сок земляники".

– Нормальный человек не будет радоваться крови.

"Тебе нормальным не бывать, так что успокойся. Кто-то когда-то сказал (сейчас я уже не вспомню, кто именно): не желающий быть тем, кто он есть, желает стать никем[14]".

– Ты смеёшься?

"Есть немного. Но сейчас я скажу всерьёз. Тёмный маг, боящийся крови, смешон; он же, упивающийся кровью, страшен. Раз ты не хочешь полагаться на собственное понимание равновесия, я могу пообещать тебе, как твой учитель, только одно. Если когда-нибудь ты станешь чудовищем, жаждущим чужих страданий не к пользе людской, а только ради извлекаемой и присваиваемой силы, я тебя убью. Просто и без затей".

Клин сглотнул.

– Верю.

– То'да п'шли спать.

20

– Так чем, говоришь, дело кончилось?

– Счастливым концом. Зло победило очень большое зло.

А. Зорич "Без пощады"

Антард довольно велик, но земли даже самого обширного государства рано или поздно заканчиваются. Если взглянуть на карту, граница между Антардом и краями, находящимися под протекторатом Союза Стражей Сумерек, покажется ясной и чёткой. Увы, картограф выдавал желаемое за действительное. Лукавил. Черта, проведённая им по вершинам Малого Рубежного хребта, не отражала истинного положения дел. Реальность же такова, что последний "вольный" город Антарда лежит в двух переходах от ближайшего перевала через хребёт; первый город, признающий верховенство командоров Союза, отделяют от этого перевала ещё три с лишним перехода.

Сам же Малый Рубежный с тех пор, как его оставили медленно вымирающие тьефа, оказался никому не нужен.

Если даже в его недрах когда-то что-то добывали, то месторождения эти истощились задолго до того, как тьефа поселились в переходах и галереях, проложенных в скалах хребта в баснословные времена некими созданиями – может быть, обладающими разумом, может, лишёнными его. Имени этих созданий история не сохранила всё равно. Торговцы рассматривали Малый Рубежный не в качестве ещё одного рынка для своих товаров, но исключительно как препятствие, которое приходится преодолевать караванам, идущим с юга на север и обратно. Постоянное человеческое население хребта стремилось к нулю. В бесплодном, холодном, пустынном краю предприимчивому племени людей делать было нечего…

Именно поэтому Малый Рубежный облюбовала разного рода полу- и неразумная нечисть. Здесь ей было не слишком сытно, зато раздольно и почти спокойно. Клархи, несколько подвидов медуз, гриффисы, охотящиеся в одиночку лемены и стайные существа вроде вирр и гарпонов… все эти и многие иные существа встречались здесь едва ли не чаще, чем в горах печально знаменитого Серого полуострова с его Порталом Эранны[15]. А иногда, если верить немногочисленным очевидцам, из пещер и нор Малого Рубежного выползало (вылетало, выскакивало, вырывалось) такое, чему ни люди, ни другие разумные ещё и имён-то не подобрали.

Крупные караваны нечисть – особенно полуразумная, вроде гарпонов, – не трогала. А если какая неразумная медуза и выползала под ноги лошадей, её без большого шума сжигали, предварительно облив чёрным маслом, или предоставляли в качестве мишени магам-охранникам. Но вот одиночка, пересекающий хребёт, нешутейно рисковал. Даже если был магом и опытным путешественником, увешанным оружием и артефактами.

Магам ведь тоже требуются и отдых, и сон.

– Подождали бы вы, милостивые господа, – старательно бубнил хозяин постоялого двора (вероятно, последнего из таковых по эту сторону гор). – Скоро здесь должен быть караван Седого, а у него завсегда охрана знатная. С ним не пропадёшь, верно вам говорю…

– Брось ты эти уговоры, старик, – буркнул из-за соседнего стола какой-то здоровяк со шрамом на пол-лица. – Видно же, что эта компания не то что нечисти, богов не боится.

– Вот именно, – припечатал один из членов компании, с виду – вольный охотник откуда-то с дальнего юга. – Насчёт богов не скажу, я с ними за одним столом не сидел и меча не скрещивал. А вот нечистью ты нас не напугаешь.

– Так ведь не всякую нечисть можно взять на меч… – пробормотал хозяин.

– Снова глупость спорол, – на этот раз здоровяк не буркнул, а фыркнул. Видимо, для разнообразия. – У милостивых господ на троих два меча, но при этом все трое – маги.

– Интересное наблюдение, – повернулся к нему сухощавый темноволосый мужчина чуть старше средних лет, второй из помянутой тройки. – Не буду ни опровергать, ни подтверждать его. Но по каким признакам вы заключили, что мы маги?

– Потому что я сам маг. Менталист, – здоровяк одним неожиданно ловким движением встал из-за своего стола и пересел за тот, где сидели трое. – Пивной Ус, к вашим услугам.

– Стилет, Клин, Игла. Скажите, Пивной Ус…

– Можно просто Ус.

– Хорошо, пусть Ус. Скажите, зачем вы нам нужны?

– А вдруг да возьмёте в компанию? Этот старый хрыч, который уполз на кухню за едой, уже третий день кормит меня байками про караван Седого. Похоже, его "скоро" может растянуться ещё на недельку. Легко и свободно. А мне очень нужно перебраться через хребёт. Очень. И как можно быстрее.

– Ну так и перебрались бы. Кто мешает?

– Вот только наивность изображать не надо! – проворчал Пивной Ус. – Я менталист, а не старший магистр стихийной магии. Меж тем нечисть и помянутому магистру может создать проблемы. Я через Малый Рубежный уже ходил не раз, знаю, что почём.

– Охранник? Проводник?

Когда заговорила Игла, Ус невольно вздрогнул. Он редко ошибался в людях – всё ж таки менталист, и не самый плохой, – но на этот раз совершил крупную ошибку.

Искусные и сильные маги редко полагаются на сталь. Пивной Ус рассуждал примерно так: коль скоро "вольный охотник" и "воительница", в отличие от "старшего", носят мечи – значит, они не особенно умелы и находятся у "старшего", Стилета, в подчинении. Их мысленные блоки свидетельствовали примерно о том же: надёжные, но безыскусные поделки, не чета близкой к совершенству защите "старшего". Но вот Игла заговорила… и Стилет сразу чуть отодвинулся, предоставляя ей инициативу без всяких споров. Тут уж одно из двух: либо эта молодо выглядящая женщина из высших дворян, путешествующая инкогнито (что сомнительно: уж если таиться, то до конца, дворянка дала бы Стилету закончить переговоры)… либо она по части магии как минимум ровня Стилету. И под её простеньким мысленным блоком, призванным обманывать таких, как он, Пивной Ус, таится ещё один. Уже мастерского класса.

– Когда как, госпожа, – ответил после паузы менталист. – Я родился в этих краях. Умею и с оружием управиться, и об угрозе предупредить, так что частенько нанимался в сопровождающие. Меня неплохо знают Клешня, Скупщик, Дергач, тот же Седой… и другие купцы, что водят караваны до Белой Крепости. А что до моих причин поскорее отправиться в путь… вот.

Пивной Ус достал из-за пазухи свёрнутый в трубку кусок пергамента и протянул Игле.

Не то чтобы я в принципе была против нового попутчика. Просто его присутствие создавало некоторые сложности и лишало нас определённой толики свободы.

С другой стороны…

Бегло просмотрев письмо, которое мне дал Пивной Ус, я испросила взглядом разрешение и передала его Клину. А сама тем временем принялась, не скрываясь, разглядывать адресата.

Здоровяк и здоровяк. Шрам. Щётка усов (но всё остальное чисто выбрито). Прячущиеся под густыми бровями глазки неопределённого цвета. Плечи шире, чем даже у моего ученика, но талия, похоже, не имеет места. Имеет место брюшко – солидное такое. Тоже пивное. Кулаки мощные, грубые, с измочаленными костяшками, поросшие жёстким чёрным волосом. Кожаная одёжка – не раз штопанная, с заплатами тут и там. Практичная, вроде моей собственной. Меч на боку, как и положено вольному охотнику.

И при этом маг-менталист. Забавно.

С другой стороны, я, если взвесить все сопутствующие обстоятельства и посмотреть со стороны, существо ещё более забавное…

– Беда с побратимом – это серьёзно, – сказал Клин, передавая письмо сидящему дальше Стилету. – Я за то, чтобы помочь.

– А я против, – буркнул мой коллега, бросивший лишь один взгляд на пергамент и протянувший его обратно Пивному Усу. – Не вижу особой нужды в проводнике.

Клин нахмурился.

– Не в том дело, нужен нам проводник или нет. Просто есть обстоятельства…

– Лучше вспомни про наши обстоятельства, – перебил Стилет.

– Я о них помню. Но чем нам помешает один временный попутчик?

Некромант махнул рукой, утрачивая интерес к спору, и уткнулся взглядом в содержимое своей кружки. Насколько я могла заметить, под его взглядом дерьмоватый местный эль (одно достоинство: неразбавленный) медленно, но верно претерпевал алхимическую трансформу к лучшему. И – если учесть меру его умений – намного лучшему.

– Игла?

– Ну, Клин, у меня свои резоны. Поэтому я склонна скорее согласиться с тобой, чем с многоуважаемым коллегой.

– Кстати, а кто вы… по специализации?

Повернувшись к Усу, я с нескрываемым удовольствием произнесла:

– Мы, если вы ещё не поняли, компания редкостная и где-то даже уникальная. Вы сидите за одним столом с тремя некромантами.

Пауза.

– Ну что, не передумали присоединяться к нам?

Ещё одна пауза. Лицо Пивного Уса претерпевает малозаметные, но занятные изменения.

– Вы шутите, госпожа?

– Нисколько. Правда, я сейчас восстанавливаюсь после одного… эксперимента, а Клин ещё числится в учениках, и настоящим магом можно назвать только Стилета. В данный момент. Но такими вещами, сами понимаете, не шутят. Итак, вы едете с нами или ждёте караван Седого?

– Еду! – решительно объявил Ус.

Менталист оказался хорошо подготовлен к путешествию. По крайней мере, кроме верховой лошади он имел ещё одну вьючную не самых скверных кровей: невысокую, но жилистую и упорную. Самое то, что надо для преодоления передряг горной дороги. После краткого совещания было решено, что вьюки переместятся с этой лошади на повозку, но тащить повозку она будет наравне с нашей собственной лошадкой, покорно тянувшей свой груз через половину Острасского королевства, Пыльное нагорье и почти весь Антард. Породистого верхового зверя Клина, едва ли не единственное истинно ценное его достояние, кроме меча и лука, такой работой никто, конечно, не унижал. Да он и не подошёл бы для неё, в точности как верховая кобыла Пивного Уса.

Пополнив запас провизии, компания, собранная воедино не иначе как заливисто хохочущим Ниаморнисом[16], двинулась в путь.

Как и предполагала Эйрас, их новый спутник несколько дичился как её, так и Стилета. Зато Клина, рядом с которым он чувствовал себя чужаком в наименьшей мере, Ус рассматривал как естественного собеседника. Поэтому не стоило удивляться, что вскоре в результате манёвров менталиста они с Клином на своих верховых обогнали повозку где-то шагов на сорок и завязали разговор. И не так далеко, чтобы Игла со Стилетом (маги!) не сумели услышать каждое произнесённое слово, и вместе с тем соблюдая иллюзию относительного уединения.

– Признаюсь честно: меня распирает от любопытства. Поэтому за нескромные вопросы попрошу не бить.

– Не буду, – спокойно ответил Клин. – А что до нескромности в вопросах, то этим удивить меня довольно сложно.

– Ну, тогда расскажи, что вы за птицы.

Похоже, вольный охотник тоже заранее просчитал поведение Пивного Уса, так что просьба не застала его врасплох. И ответил довольно охотно… хотя не без хорошо скрытой насмешки.

– Я – изгнанник. На родине, в Дэргинском княжестве, я имел честь принадлежать к высшему дворянству… хотя и не к самому высшему. Теперь я ученик некроманта, бродяга и воин.

– Почему тебя изгнали?

– Раньше, когда я путал причины и поводы, я бы тебе просто не ответил. А сейчас отвечу предельно кратко: политика.

– О. Ясно.

– Про себя мне больше сказать нечего. Стилет… о нём я знаю мало, и прошлое его – тайна. Я знаю, что он магистр первой ступени…

– Ого!

– …и его искусство вполне достойно этого звания. Также я знаю, что он немалое время провёл в Юхмарской тюрьме, в особом отделении для магов, по ложному обвинению.

– И как же он освободился? Опять политика?

– Нет. Его освободили. При помощи комбинации хитрости и грубой силы.

– Так он – беглый заключённый?

– Да. И по законам Острасского королевства по-прежнему считается преступником.

– М-м… на вопрос "как" ты мне ответил; ответь и на другой: кто освободил его?

– Игла и я.

На этом Пивной Ус, кажется, временно потерял дар речи. Клин же невозмутимо добавил:

– Хитрость и грубая сила. Первое обеспечивал я, второе – моя… мой учитель.

– Даже так. Но кто она тогда?

– Не знаю.

("Ну спасибо, дорогой ученик", – подумала я).

– Когда мы только познакомились, она представилась как Эйрас сур Тральгим, потомственный некромант, магистр второй ступени. Имени своего она не скрывала, и не одна гордость была тому причиной. Потом оказалось, что она владеет оружием лучше, чем любой воин, кого я знал лично; возможно, лучше и тех, о ком я только слышал. Потом я присутствовал при завершении магического ритуала, задуманного и осуществлённого ею. Оглядываясь назад, я могу смело сказать, что тот ритуал традиционная некромантия признала бы невозможным. Кроме того ритуала, я своими глазами видел, как Игла меняла тела, словно одежду. Также я видел, как без ритуалов, без подготовки, просто повинуясь заклятию Иглы трёхдневный путь сжался, заняв пять минут.

– Это же…

– Заклятье прямого действия, да. Теперь я это знаю. Но это ещё не всё. Из Остры за нами была выслана погоня – десять магов и сотня гвардейцев. Этот отряд почти догнал нас. Но магистр воздуха первой ступени Иренаш Тарц, возглавлявший его, показал себя дальновидным человеком и отступил. Потому что понял: если он будет упорствовать, то лишь погубит себя и своих людей, так и не достигнув поставленной цели. Несколько позже, когда мы достигли территории Антарда, Игла поставила на себе тот самый эксперимент, от которого сейчас отходит.

– Какой?

– Спроси у неё. Я знаю лишь, что её тело, пребывающее в глубоком трансе, сочилось силой тьмы, как родник – ледяной водой; а когда она вернулась из транса, то не могла ни стоять, ни говорить, ни даже ясно мыслить. Несмотря на это, эйлони, называемые Олшис, Эссаш и Сехем-ру, говорили с ней уважительно. И даже, как мне показалось, с толикой опаски.

– Да?

– Да. Хотя я могу ошибаться: условия в том разговоре выставляли именно эйлони. С другой стороны, когда в одном месте собирается семь частей различных Линий, это должно иметь свои причины. Ну и ещё. Недавно Эйрас вскользь обронила, что помогла душе одной женщины обрести посмертный покой…

(Мы со Стилетом молча переглянулись. Он приподнял правую бровь, я молча кивнула. На этом наши переглядки закончились).

– …так что суди сам, могу ли я с лёгкостью ответить на вопрос, кто такая Игла.

– Что ж, спасибо за откровенность, – сказал Пивной Ус, не пытаясь скрыть сарказм. После чего попытки расспрашивать Клина прекратил.

Очередная ночёвка на лоне природы. Мой ученик мирно пристроился у костра рядом со Стилетом и нахохлившимся Усом. Но, если он понадеялся увильнуть от ставшей традицией тренировки, я его разочаровала.

– Бери меч, если без него не чувствуешь готовности, и дерись.

Клин покосился на Уса, но я развеяла его сомнения, в очередной раз заставив взлететь метательные ножи.

– Эй! – воскликнул Пивной Ус, запоздало пригибаясь, когда один из отбитых Клином ножей просвистел в ладони от его макушки. – Вы что, спятили?

– Расслабься, – посоветовал Стилет. – Смотри на это безобразие как на бесплатное ежевечернее представление.

– Но…

– И утешься тем, что во время этих представлений не страдает никто, кроме Клина. Да и он страдает недолго, потому что здорово навострился исцелять раны, нанесённые холодной сталью.

Пока мой коллега произносил свои неимоверно долгие тирады, Клин успел отразить около дюжины атак, дошёл до нужного градуса готовности, и я начала понемногу наращивать темп. Пока что просто для разогрева, а не для серьёзной работы.

Пока.

Я всё ещё не была полностью уверена в том, что тело выполнит мои команды так, как положено: быстро и точно. Поэтому на острие моих атак по-прежнему оставались пять метательных ножей. Свой бастард я использовала не столько для того, чтобы атаковать Клина, сколько для того, чтобы при помощи его ударов и взмахов менять траектории ножей. Ну, и отбивать атаки Клина, когда он набирался наглости для нападения на меня. Сегодня это случалось чаще обычного, потому что ученик отошёл от обычной манеры боя и вооружился вторым клинком: не то длинным кинжалом, не то коротким тесаком, взяв его в левую руку. Это стоило ему потери части скорости, но придало обороне большую гибкость. Суммируя, можно сказать, что второй клинок дал Клину некоторое тактическое преимущество.

Меж тем Пивной Ус, наблюдающий за танцем с мечами, понемногу начал соображать, что к чему. Это было заметно по его медленно округляющимся глазам.

– Ножи закляты?

– Нет. Ножи обычные. Игла использует чистый мысленный контроль.

– Но… пять предметов сразу!

– А ещё она размахивает мечом и отражает атаки ученика. Да. Это Игла.

Некоторое время спустя:

– Невероятно. Даже у мечников Школы Нарш не видел такой скорости…

– Разве это скорость? – Стилет откровенно развлекается. – Вот разминка кончится, тогда ты увидишь, что такое скорость.

– Разминка?!

– Просто смотри и наслаждайся зрелищем.

Клин всё пытается перехватить инициативу. Вот он использует против меня мой собственный тактический приём: отбивает летящий нож так резко и сильно, что тот едва не вонзается мне в грудь. Мой бастард находится в совершенно неподходящей позиции и движется не в ту сторону; уклониться я тоже не успеваю. Но у меня есть в запасе свои трюки. Покинув рукоять, моя левая ладонь на долю мгновения преображается; кистью, словно состоящей из нагих каменно-твёрдых костей на каркасе пружинной стали, я ловлю нож и одним движением пальцев отправляю его обратно. Кажется, я при этом слегка перестаралась. Нож скользящим движением рассекает рукав куртки Клина и, прежде чем он успевает как-то отреагировать, вонзается ученику в бок.

Боль!

Кровь!

Ещё дней пять назад после такого ранения схватка прервалась бы. Но с тех пор прошло целых пять дней. Клин выигрывает время, отбивая пару ножей в землю. Подбрасывает меч для правой руки в воздух – или, что вернее, просто оставляет его немного повисеть, пока рука будет выполнять задачу посерьёзнее. Меч начинает падать, но медленно; да, мы уже добрались до скоростей, при которых падение происходит… не быстро. И Клин, прежде чем вновь подхватить меч, вполне успевает выдернуть из своего тела нож, да вдобавок сопроводить его заклятьем подчинения. Простым, но сильным. Теперь в зоне моего мысленного контроля находится только четыре ножа. Пятый повинуется Клину и атакует меня.

Что ж, это не так плохо, как кажется. Ведь теперь я могу полнее сосредоточиться на собственных движениях.

Но как же рана? А никак. Кровотечение мой ученик уже блокировал, боль превращается в силу, питающую атаки окровавленного ножа, так что рана ему почти не мешает. Он может получить два десятка таких ран и глазом не моргнуть.

Я, впрочем, тоже могу. Но до сих пор случая доказать это не представилось: наши тренировки, как и сказал Стилет, всегда заканчивались всухую.

Для меня.

…спустя примерно полминуты Клин получил вторую ножевую рану и почти сразу, замешкавшись, третью, четвёртую и пятую. Как ни учи, как ни измывайся над телом и душой, а болевой шок (пусть даже совсем краткий) некромантам известен тоже.

Преобразование боли в магию мгновенно не совершается. Это – идеал, к которому я стремлюсь и старательно тащу Клина.

– Он ранен! – Пивной Ус, потрясённо.

– Да. – Стилет, флегматично. – Но ранение – ещё не повод для выхода из боя.

Четыре ножа подряд – это серьёзно. Боли и силы слишком много сразу, поэтому Клин почти на секунду выпадает из реальности. Его ведёт вбок, как пьяного. Кажется, что он вот-вот упадёт, чтобы больше не встать. Чушь! Иллюзия, причём иллюзия опасная. Секунда проходит, самоконтроль берёт своё, и всё меняется. В распрямившейся фигуре ученика вспыхивает тёмным пламенем яростная мощь. Его клинки – тот, что в правой руке, и тот, что в левой, – с лязгом соприкасаются, а потом выпрямляются, указывая на меня. Помеченные красным, ножи сами собой вырываются из его тела и устремляются ко мне.

Начало тренировки повторяется, как в странном зеркале. Только теперь моя очередь отражать атаки пяти заклятых ножей… и двух мечей в руках ученика. Одним клинком, двумя руками.

– Невероятно… – шепчет Пивной Ус. – Невозможно!

– Да, – соглашается Стилет. А затем добавляет, многозначительно так:

– Для человека это невозможно.

И ему не возразишь. Я сейчас действительно не совсем человек. Я вижу всё, что происходит, даже если это происходит у меня за спиной. Я ощущаю бездушную ярость заклятий, управляющих ножами, не хуже напряжения собственных мышц и тонкого звона подвластных энергий, напряжённых ничуть не меньше. Я не использую форму "минута за мгновение": столь сложные, при внешней простоте эффектов, заклятия мне сейчас недоступны. Но времени всё равно хватает на всё: и для того, чтобы чувствовать, и для того, чтобы осмыслять, и для того, чтобы действовать. Моя сила, переплетённая с моими ощущениями, разворачивает незримые крылья…

И нечто, затаившееся в темноте, совершенно некстати откликается на дуновение тьмы.

Клин не сразу понял, что тренировка уступила место чему-то иному. Впрочем, увидев, как Игла развернулась к нему спиной и бросилась к близкой чаще леса, он сообразил: что-то тут неладно. Соображение оказалось недостаточно быстрым, чтобы вовремя остановить атакующие ножи, и один из них догнал Эйрас, вонзившись в спину… впрочем, было не похоже, что эта мелочь всерьёз её озаботила. В отличие от чего-то, стремительно сближающегося с кругом света от костра.

Хлёсткий замах бастарда. С лезвия меча срывается полоса чего-то слишком простого, чтобы это стоило назвать заклинанием. Но и сырой силой этот удар не назовёшь. В ответ – ни звука… лишь резкое сгущение немой угрозы, скрип и треск.

– Стилет!

Теперь и до других доходит, что их вообще-то атакуют. Чтобы сориентироваться, некромант привстаёт и бросает кольцо "прозрачной тени". Заклятие не прибавляет света, но окружающее становится видно не хуже, чем ясным днём… а в чём-то и лучше: тени, особенно глубокие на дневном свету, сейчас прямо-таки корчатся от стремления выдать свои тайны.

– Что это?!

Не снисходя до ответов, Эйрас снова хлещет воздух своим мечом. Его остриё расцветает пучком чёрных игл, одна из которых, неимоверно и мгновенно удлинившись, впивается в ожившее переплетение кустов, непринуждённо гнущихся брёвен, травы и земли. Этакий живой холм: ноги-корни, руки-кроны, никакой головы и добрых два человеческих роста до макушки. Заклятье, посланное Эйрас, не производит на создание видимого эффекта, но в следующее мгновение ей приходится уворачиваться от настоящего залпа, состоящего из длинных острых щепок. Любая из них выглядит опаснее, чем метательные ножи Клина… но ни один из этих снарядов не касается своей цели и краем. Меч-бастард, окончательно превратившийся в расплывчатую тень, рубит стволы кустов, растущих из живого холма, смазанным движением отсекает одну "руку", вторым – другую, и всё это быстрее, чем можно моргнуть трижды.

В ответ – мёртвый подземельный рёв, подобный грохоту землетрясения, но сфокусированный. Лишённая возможности творить полноценные защитные заклятья, Эйрас отшатывается, мелко дрожа. То, что она не теряет сознание, оказавшись под ТАКИМ ударом, кажется истинным чудом… но чудом на самой грани: её меч всё равно падает из ослабевших пальцев.

И тут тени, во множестве восставшие из земли и на долю секунды получившие прочность стали, поворотом тысяч острейших лезвий превращают живой холм в большую кучу мусора.

Эйрас медленно поднимает меч, испачканный древесным соком. Сильно побледневший (бросить такое мощное заклятье без подготовки!), Стилет борется с обморочной слабостью. Хмурый Клин просто стоит, кляня себя за рассеянность: ничем не помочь учителю – позор!

– Что это было? – повторил Пивной Ус.

Менталист бледен так же, как Стилет, но совсем по иным причинам.

– Похоже, – медленно ответила Эйрас, – это была боевая магия друидов. Если использовать термин экари, типтах. Какой-то голем…

– Не голем, – поправил Стилет. Говорил он тихо, с паузами, переводя дыхание, что сообщало сказанному необычную вескость. – Друиды не любят механических кукол. Это был один из лесных духов. Могущественный. Яростный. И моё заклятье его не уничтожило. Ослабило – да. Лишило принятого для боя обличья – да. Но сам дух живёхонек. Я не ощутил в его агонии нот смерти. А раз он не связан с конкретной плотью…

– …то он, должно быть, один из тахелис, – закончила Эйрас сумрачно. – Их действительно так просто не убьёшь.

– Значит, сейчас он отступил и, так сказать, зализывает раны?

– Нет, Клин. Скорее, сейчас дух мчится прямиком к тому, кто приказал ему напасть, чтобы сообщить о неудаче.

– Но кто мог приказать лесному духу? Кто мог послать его по нашему следу?

– Не по нашему, – поправила Эйрас медленно. То, что она только что пострадала от удара пропитанной магией звуковой волны, и пострадала сильно, можно было определить лишь по тому, что она говорила чуть громче необходимого. – Боюсь, тахелис нападал исключительно на меня. Он атаковал не раньше, чем почувствовал толику моей истинной силы.

– Это не отменяет моего вопроса. Кто?

– Источники сходятся на том, что приказывать тахелис можно только одним способом: связав его кровью заклинателя. Причём кровь людей для этого не годится. Духа послал кто-то из экари, но кто? Тут надо думать. Для атаки дух был откровенно слаб…

– Слаб?! – воскликнул Пивной Ус. – Да эта тварь была посильнее большинства боевых големов! Он едва не прикончил нас!

– После десятка действительных членов Острасского Круга, – усмехнулась Эйрас, – один тахелис, даже очень сильный – явный шаг назад. Так что я бы не стала возлагать вину за нападение на Эрендина Хромца. А вот на его родичей…

– Ты уже сделала выводы? – насторожился Стилет.

– Суди сам. Эрендин – отступник, это знают все. Но ведь среди экари у него всё равно остались связи. Хотя бы родственные.

– Верно. И если он решил предупредить родню об опасности – что не удивительно, если учесть твои… бурные похождения в Остре…

– …то ему вряд ли поверили на слово. Кто бы там ни выслушал Хромца, он или она, похоже, вознамерился проверить его слова…

– …и послал этого духа – не столько для атаки, сколько для разведки и подтверждения…

– …дурных вестей. И теперь…

– …это подтверждение у экари есть.

Эйрас и Стилет обменялись довольными взглядами людей, достигших взаимопонимания.

– Сказанное отступником в ушах глав семей экари – бессмысленный шум, – добавила Игла задумчиво. – А вот знание, добытое не умеющим лгать духом в бою, – это уже серьёзно.

– Постойте! Вы что, всерьёз думаете, что экари…

На Пивного Уса не обратили внимания.

– Они перехитрили сами себя, – сказал Стилет, криво ухмыляясь. – Им следовало атаковать раньше, когда ты была слаба.

– Я и сейчас слаба. Но даже успешная атака не помогла бы экари от меня избавиться.

Некромант рассмеялся.

– Это уж точно! В другом… теле ты бы понравилась им ещё меньше, чем в этом!

Клин подошёл и выдернул из спины Эйрас метательный нож. Какое-то особое внимание на это обратил только побледневший сильнее прежнего Ус.

– В другом теле я и сама нравлюсь себе существенно меньше. Что бы они там ни воображали, я не собираюсь идти по стопам Орфуса.

– А что ты собираешься делать?

– Жить дальше. Что же ещё?

Приласкав пальцами рукоять бастарда, Эйрас мягко улыбнулась:

– А теперь, когда драка благополучно завершилась… Господа, как вы насчёт шихема?

21

– Леди, – отвечал дракон, – в Волшебной Стране среди прочей нечисти попадаются иногда и люди.

Н. Ипатова "Большое драконье приключение"

– Выходит, ты не врал.

Клин смерил Пивного Уса не особенно благожелательным взглядом.

– Не имею такой привычки.

– Но пойми! – полушёпотом возопил менталист. – Как мне было поверить в… такое?

– Никак. Поэтому я с тобой и разговариваю. Полгода назад я первый счёл бы прожжённым лжецом любого, кто стал бы закручивать такие байки.

– Выходит, я путешествую в одной компании с грандом тёмной магии… или всё-таки нет? Твоя… твой учитель… довольно сильна, но для Великого мага всё-таки слабовата. Или нет?

– На эту тему у нас был примечательный разговор с частью Линии Сехем-ру. Если вкратце, эйлони нам напомнили: Великий и Высший – не одно и то же.

– Вот как?

– Да. Может быть, Игла не так сильна, как ныне живущие грандмастера, но я бы не посоветовал никому из Великих вставать у неё на пути. Потому что она – Высший маг. Гранды являются непревзойдёнными, пока игра идёт по общим правилам. Но Игла – исключение из правил.

– А как насчёт экари? Полагаешь, их расу она тоже может смести с доски, как ветошь?

– Не думаю, что это вообще необходимо. Для прекращения вражды достаточно убедить их, что мы не собираемся воевать ни с лесами, ни с живущими в лесах.

Пивной Ус скептически хмыкнул.

– Убедить экари? Доказать адептам зелёной магии, изначально враждебной некромантам, что Высший маг тьмы не является их врагом? Как ты это сделаешь?

– Я – никак, – спокойно ответил Клин. – Поэтому я – всего лишь ученик. Но Игла – Высшая. Полагаю, она и эту задачу решит без большого труда.

Ага, прямо сейчас.

Мнение Клина для меня, конечно, лестно, и всё же я бы предпочла, чтобы он попытался решить подброшенную задачу сам. Принял её, как вызов своим способностям. Если он будет так пассивен, то, пусть он освоит хоть все высшие заклятья тьмы и принципы всех предельных превращений, он останется – нет, даже не ординарным магом, а всего лишь учеником.

Моя ошибка.

Не тому учу? Или не так?

Может быть, мне не следовало утверждать, что я буду следить за ним и убью при потере самоконтроля? Его уверенность во мне – это уже не доверие ученика к авторитету учителя, а самая настоящая вера. Как в божество, непогрешимое по определению.

Плохо. Очень плохо. Мышление мага должно быть самостоятельным и свободным. Иначе на что он вообще годен?

Однако Стилет, услышав о моём затруднении, отказался меня понимать.

– Кто тебе сказал такую чушь, милейшая?

– Э-э…

– Мышление мага, – продолжал он наставительно, своим излюбленным тоном, – должно быть свободно ровно настолько, чтобы делать положенное ему по статусу. Почему ученик не может творить заклятья прямого действия сразу после Принятия Сути?

– Потому что…

– Неправильно. Впрочем, ты не прочувствовала этого на собственной шкуре. Твой разум формировался, уже имея полноценную связь с силой тьмы, так что тебе позволительно не знать, что к чему. Ученик не может творить заклятья прямого действия в первую очередь потому, что он знает: это очень трудно и сложно. Ему объяснили, показали схемы "простеньких" ритуалов, вместе с перечнем граничных условий занимающие треть толстого тома… и он поверил. А если бы не поверил, маги-недоучки давно уничтожили бы мир! Они хватались бы за непомерное – не за непосильное, заметь, а именно непомерное! – и рвали бытие в клочья…

– Ну, это вряд ли. Всё-таки создание заклятий тоже подчиняется ряду закономерностей. Самонадеянных учеников в мире больше, чем мастеров магии; если бы ученики действительно могли развалить реальность, то и развалили бы. Просто по незнанию.

– Но они верят, уже начиная обучение, что маг может тем больше, чем больше он знает. И верят: раз они знают мало, то и могут мало. Отличный предохранитель. Ведь на самом деле только у обычных людей границы возможного лежат во внешнем пространстве с его объективными связями. У нас, магов, эти границы находятся преимущественно в наших же умах. И то, что большинство магов не в состоянии мыслить самостоятельно, – это, возможно, великое горе для магов, но великое счастье для существующего на Больших Равнинах порядка.

– Что-то в этом есть. Хотя тезис об обычных людях, скованных объективными законами, кажется мне сомнительным. Они тоже могут ровно столько, сколько могут вообразить. По крайней мере, лучшие из них. И магия всё равно не исчерпывается готовыми формулами!

– Я это знаю. Большей частью в теории. Как-никак, я магистр первой ступени. Но ты помнишь об этом всё время и можешь применять своё понимание на практике. Поэтому твой ученик называет тебя Высшей… и не ошибается. Вот только ты – действительно живое исключение. А ординарным-то магам зачем изобретать собственные формулы, когда в их распоряжении есть готовые заклинания? Ведь большей частью жизнь предлагает череду типовых задач. И маги решают их типовыми методами. Клиенты довольны, поскольку маги делают своё дело. Маги довольны, потому что клиенты оплачивают выполненную работу. И лишь самые упёртые, желающие перейти с третьей ступени на вторую и со второй на первую, занимаются исследованиями частных проблем. К примеру, систематизируют способы усиления заклинаний, относящихся к подклассу малых бытовых чар огня… или сравнивают клиническую эффективность методов, замедляющих развитие синдрома Мурта – Немари… или делают ещё что-нибудь, столь же животрепещущее. По ходу дела упёртые маги учат всё больше и больше готовых формул. Затем авторитетные магистры проверяют количество выученных формул и тщательность проработки теоретической части, после чего говорят: молодец, теперь ты стоишь на ступень выше, – либо: работай тщательнее, мало сделано, ты пока не достоин более высокого звания и более высоких гонораров.

– Да ты никак пессимист!

– Нет. Я ленивый реалист.

– В каком смысле?

– А в таком, что не рассчитываю изменить мир. То есть добиться практического всемогущества. Или хотя бы звания грандмастера. А тебе, кажется, не нравится внутренняя пассивность Клина? Хочешь, чтобы он стал не просто магистром третьей ступени, как ты ему обещала, а Высшим магом вроде тебя самой?

Интересный вопрос. Под таким углом я на эту проблему не смотрела. Действительно, чего я хочу от Клина? Поднатаскать в магии, чтобы он мог, как выразился Стилет, решать типовые задачи типовыми методами? Или поднять Клина до своего уровня?

Вообще-то я не хочу ни первого, ни второго. Если совсем уж честно. Но второе может помочь мне получить то, чего я действительно от него хочу, так что…

Угу. Остаётся решить, как же мне пробудить в ученике весёлого авантюриста, на мах рвущего липкую паутину невозможного.

– Стилет.

– Да?

– Тебе самому-то нравится твой ленивый реализм?

Коллега посмотрел на меня взглядом довольно… беспокойным. Да, именно так.

– Уважаемая Эйрас сур Тральгим, – сказал он, взвешивая каждое слово. – У вас уже есть один ученик, вот и проводите эксперименты на нём. А о моём… реализме, равно как и моей лени, предоставьте заботиться мне.

Я кивнула. Отвернулась, словно изучая нависающие над дорогой выветренные скалы.

И лишь тогда позволила себе кривую многообещающую улыбку.

Малый Рубежный не слишком высок. Даже самый высокий из его перевалов не заставляет путников хватать ртами разрежённый воздух и чувствовать усталость уже после минуты подъёма. Его коварство в ином: бесплодные склоны частично состоят из непрочных пород, грозящих осыпаться в самый неподходящий момент, а частично – из более твёрдых, как правило, торчащих острыми скальными клыками прямо на пути. Если бы дорога через хребёт не петляла, точно возвращающийся с гулянки пьяница, Малый Рубежный можно было бы преодолеть за один дневной переход. В конце концов, это действительно хребёт, а не настоящие горы, в которых за первым перевалом ожидает второй, за тем – третий, за третьим – четвёртый, долины сменяются плоскогорьями, плоскогорья переходят в заснеженные пики, а путь регулярно перегораживают ущелья, на дне которых ярятся ледяные горные реки. Препятствием для пересекающих Малый Рубежный становятся лишь упомянутые скалы, удлиняющие путь, осыпи…

И нечисть.

Пивной Ус старательно отрабатывал свою роль проводника. Слишком старательно. Так что я не стала говорить ему, что, тренируя навык ясновидения, обнаружила впереди гнездовье гарпонов примерно за полчаса до того, как он поднял руку, останавливая наш маленький караван.

– Гарпоны близко, – уведомил Ус, когда повозка подъехала к нему на расстояние негромкого разговора. – Это новое гнездовье. Так что на нас нападут, как только увидят.

– Почему ты так думаешь? – спросил Клин.

Менталист наградил его покровительственным взглядом.

– По этой дороге часто ездят торговцы. Старого гнездовья здесь быть не может: охрана выжгла бы его и перебила гарпонов. А новое гнездовье – это полтора-два десятка голодных птенцов и семейство в шесть-восемь клювов, рыщущее вокруг в поисках корма для "малюток".

– И что теперь – объезжать?

Взгляд Пивного Уса стал из покровительственного ошеломлённым.

– Объезжать? Клин, да я бы поставил серебрушку против золотого, что ты сможешь перебить всё живое в старом гнездовье! Даже без магии и в одиночку! Я просто хотел предупредить, что вскоре нас попытаются убить и сожрать. От атаки стаи гарпонов могут пострадать лошади…

– Ясно. Тогда чего мы стоим?

Разумеется, гарпоны напали. Семь штук – вернее, клювов. Эти твари считаются полуразумными, но, на мой взгляд, они просто очень смышлёны. Примерно как вороны. Тех тоже можно обучить произнесению осмысленных фраз. Но на девять десятых слава частично разумных созданий коренится в присущей гарпонам магии. Для летающих существ они очень крупны. Покрытые серо-стальными перьями широкие крылья могут иметь размах до восьми с половиной шагов… но этого всё равно мало, чтобы удерживать в воздухе вес, равный весу двенадцатилетнего ребёнка, да ещё взлетать с грузом, вдвое его превышающим. Парадокс разрешается просто: для гарпонов левитация – естественный навык. Крылья и хвост требуются им больше для того, чтобы маневрировать в воздухе, чем собственно для полёта. Прибавьте сюда "лица" – клювастые карикатуры на физиономии злобных лысых стариков, а также мощные когтистые лапы, их основное оружие, и вы получите неплохое представление о гарпонах, даже если раньше никогда их не видали.

Расписывать ход схватки смысла нет. Стала она сколь скоротечной, столь и безнадёжной. Для атакующих. Нам действительно не потребовалось творить заклятья, всё сделали клинки. Пивной Ус успел обнажить свой меч, но махать им уже не стал… за полной ненадобностью.

– Госпожа Игла, а одну-то вы не добили!

– Знаю. Это сделано нарочно. Клин! Пора учиться новым трюкам.

– Каким? Сделать из гарпонов зомби?

– Подъём зомби – это слишком легко. Пожалуй, я просто дам тебе задание, а как его выполнять, ты решишь сам.

Ученик нахмурился, чуя подвох.

– Итак, дано: шесть мёртвых и один полумёртвый гарпон. Плюс гнездо с голодными птенцами, которых придётся перебить, как их родителей. Используя внешние и внутренние ресурсы, создай крылатогоразведчика, который станет тебя охранять. Ну, и нас заодно.

Посмотрев, как вытянулось лицо Клина, я сжалилась и добавила:

– На твои конкретные вопросы я буду давать столь же конкретные подсказки. Как живой справочник. Под запретом только один вопрос: "Как бы ты стала действовать на моём месте?"

– Но я даже…

– Возражения не принимаются. Время пошло.

– Гм…

– Стилет?

– Ты не слишком круто на него насела?

– Это мой ученик, магистр, и мне самой решать, что он уже может, а что – ещё нет. Вы видели, какие заклятья он творит, не раздумывая, во время наших вечерних тренировок?

В глазах коллеги-некроманта разгорелся понимающий огонёк.

– Ты про перехват контроля над метательными ножами?

– В том числе.

– М-м… простой целительский приём с остановкой кровотечения, простые тёмные чары контроля на крови, да ещё ментальное управление… три разных аспекта, одновременное сотворение… и общее количество ножей – до пяти штук… пожалуй, я с тобой соглашусь. Подъём ординарных зомби для него – давно пройденный этап.

Клин стоял, слушал и моргал. Потом поймал краем глаза выражение лица Уса…

– Да что в этом такого? – возопил он полушёпотом, обращаясь к менталисту.

– Да так. Мелочи, – Пивной Ус разглядывал Клина с выражением лица, обычно приберегавшимся для нас со Стилетом. – Просто три простых заклятия в трёх разных аспектах в одно и то же время могут уверенно творить лишь магистры магии. Ступени этак второй.

У моего ученика стал вид… как бы помягче… обалделый.

– Не обольщайся, – сказала я. – Тебе, Клин, и до третьей ступени ещё учиться и учиться. Набирать опыт. Экспериментировать. Вот экспериментами ты сейчас и займёшься. Давай, работай, пока недобитая тварь не сдохла окончательно.

Голод тоже относится к одному из аспектов тьмы. Его силу вполне можно заимствовать для создания заклятий некромантии. А если учесть количество птенцов и то, что до гнездовья маги добрались далеко не сразу, силы этой оказалось достаточно, чтобы ритуальных жертвоприношений уже не понадобилось. Впрочем, пролить кровь, причём неоднократно, всё равно пришлось. Раненый гарпон получал всё новые и новые раны, но не умирал. Вернее, его тело не умирало: Клин тут же, используя жертвенную кровь и боль вкупе с голодом птенцов, исцелял его. А вот куцый умишко твари агонизировал. Распадался. Умирал.

И умер.

Воспользовавшись смертью души и зачаточного сознания, как всплеском силы и фокусом для проводимого ритуала, ученик Иглы создал между собой и гарпоном постоянную мысленную связь. Пустота, возникшая на месте сгинувшего птичьего сознания, с лёгкостью восприняла оттиск несравненно более развитого человеческого сознания. Почти такой же сложный и "глубокий", как оригинал; опирающийся на инстинкты крылатого тела, но контролирующий это тело так, как прежняя пародия на рассудок не смогла бы никогда.

Гарпон остался жив, так что его нельзя было назвать посмертным слугой. Закон, запрещающий сотворение высшей нечисти, не был нарушен. Но назвать тварь после окончания ритуала фамилиаром, эссако или лухетом[17] также было невозможно. Это было нечто новое, не описанное в учебниках магии, сочетающее некромантию, магию духа и менталистику высокого полёта. Изучивший иным зрением результаты эксперимента, Стилет стал задумчив. Поскольку поймал себя на мысли, что совсем не отказался бы завести такого же… напарника.

…когда ритуал кончился, птенцов гарпонов перебили. Просто, быстро и чисто. Всё равно выкармливать их было уже некому.

"Охотился за мехами, самого освежевали". Вспоминалось и другое: "из кипящей воды – да на калёную сковороду".

Положение было – просто ах. Удрать от пары клархов через слишком узкую для тварей щель, протиснуться в чёрный, неведомо куда ведущий лаз. С огромным трудом выбраться наружу, к свету дня… и всё это для того лишь, чтобы обнаружить впереди стаю вирр, ценой немалой крови заваливших гриффиса и теперь пирующих у его останков.

Лезть назад? Немыслимо! Протиснуться сквозь мрак, стоивший содранной кожи, поломанных ногтей и глубоко засевших крючьев слепой паники? во второй раз? нет!! Лучше смерть. Но и вирры уйдут от свежего мяса ох как не скоро… а когда уйдут, будут снова голодны. Будут рыскать вокруг в поисках добычи. И почти наверняка обнаружат эту самую добычу. Совсем близко, вот радости-то мерзким тварям. Что же делать? Что?!

– Затрруднения?

Гортанный, не особенно человеческий голос над головой заставил сжаться. Повернуть голову, взглянуть… тёмный силуэт на фоне неба…

"Только не это! Ещё и гарпоны!

Оказывается, они действительно разговаривают. И даже по-людски. Только вряд ли я смогу поведать об этом…"

– Как ты здесь оказалось, дитя? – поинтересовался гарпон с совершенно неожиданным сочувствием. (Нечисть, сочувствующая жертве? Невероятно!) Не дожидаясь ответа, крылатый добавил: – Рраскажешь потом. Виррры тебя почти чуют… выбиррайся!

– О! Новая добыча?

– Этой "добыче" не суждено оказаться в наших желудках.

– Что?

– Не "что", а "кого". Мой Лурраст* спас подростка… девушку.

Гарпон приближался стремительно, снижаясь чуть ли не со свистом, – но при этом почти не работал крыльями. Обычный взрослый гарпон едва может оторвать от земли стройную женщину. Лурраст унёс бы в когтях даже коня. Скорость он сбросил лишь у самой дороги, довольно резко. Под гарпоном действительно висело, зажмурившись, юное человеческое существо… в судорожно сжатых руках которого, в свою очередь, висел увесистый даже с виду мешок.

– Ну-ну, – буркнул Ус. – Похоже, ваш отряд прирастает.

– Посмотрри, кого я нашёл срреди скал, Хэнги**! – объявил гарпон, разжимая когти и сбрасывая живой груз наземь. Ну да пол-локтя – не та высота, падение с которой может покалечить.

– Смотрю. Как тебя зовут, малышка?

Подобравшись, спасённая открыла глаза. На Клина словно пара кусочков неба взглянула. Огромные голубые глазищи. Похожие, только потемнее, он видел в зеркале. Сущее чудо! На перемазанной и исцарапанной мордочке они казались чем-то чуждым, почти невозможным. Придворной красавице подошли бы такие, а не тощему встрёпанному созданию в пыльной драной одёжке.

Но – нет, решил Клин. Не подошли бы. Высокородная жеманница не сумела бы с толком распорядиться парой таких вот зорких сокровищ, в которых не читалось ни страха, ни удивления, а одно только обречённое спокойствие.

– Я Клин, – сказал вольный охотник, спешившись и снова повернувшись к спасённой, над которой без единого звука и движения завис гарпон. Благодаря тесной мысленной связи со своим создателем крылатый, по натуре язвительный и любящий шалости, точно дитя, отлично понимал, когда можно демонстрировать характер, а когда этого делать не стоит. – Пивной Ус, наш проводник через Малый Рубежный хребёт. Спас тебя мой компаньон, Лурраст. Из-за поворота через минуту выедут Игла и Стилет. А кто ты?

– Тайна.

– Не хочешь говорить? Или не можешь?

– Так меня зовут, – вежливость и рассудительность. – Тайна – это ответ на ваш вопрос.

Почти привычно Клин вызвал иное зрение. И чуть не присвистнул. Для магического взгляда девушка (которая, кстати, оказалась старше, чем можно было судить по внешнему виду: где-то лет пятнадцати или даже шестнадцати) казалась одетой в кокон бледного тумана. И это была не магическая защита, не итог работы амулета, не проклятие, а… сущность?

Тайна.

"Да уж, очень подходящее прозвище!"

Стилет сказал, что наше новое "приобретение" ему не нравится. Я была склонна согласиться. Адски подозрительную добычу притащил к нам гарпон!

Девчонка. Человек. Пятнадцати с половиной лет. За вычетом нескольких ссадин, в момент залеченных моим учеником, вполне здоровая. Голубоглазая, черноволосая, загорелая, тощая… впрочем, я сама такая. Ни еды, ни оружия… а в мешке – куски необработанной яшмы, гематита, сердолика, большой нефритовый осколок плюс окатыш янтаря размером с фалангу большого пальца мужчины (надо ли говорить, что собрать такую коллекцию в одном месте крайне маловероятно?). При виде содержимого мешка Пивной Ус тихо присвистнул и заявил, что цена его, самое малое, сорок золотых. На что Тайна фыркнула и сказала, что готова по дешёвке сбыть камни из мешка в общей сложности за 65 малых златых – и ни серебрушкой меньше.

Верхняя одежда девчонки на первый взгляд была кожаной. Но только на первый. Несмотря на цвет, фактуру, запах и всё прочее, эта "кожа" не пахла ни смертью, ни болью, а только составами, использованными при дублении и "закалке". Покажите мне животное, с которого можно снять шкуру без крови! Что, нет таких? То-то и оно… а бельё? А обувь?

Я бы дала голову на отсечение, что в нашем мире такого не делают. Что вполне логично сочеталось с невозможной "кожей" верхней одежды.

Ну да боги с ним, с одеянием девчонки. Сама она была средоточием куда большего числа вопросов. Помнящая своё прозвище, свободно говорящая на хорошем, чистом, богатом срединном диалекте, она немало знала о Больших Равнинах, особенно для своих лет. Вплоть до того, чем опасны вирры и каковы отличия законов Антарда от законов Союза. Начитанная и умная зараза. Но вот рассказать о себе она не могла ничего. Кто родители, где родилась, как жила, на что был похож её дом, посёлок, страна, с кем дружила, как и чему училась – ноль полный!

А самое поразительное… нет, она не лгала про своё беспамятство, ложь мы разоблачили бы мгновенно… просто зияющие пробелы в памяти нисколько не волновали эту девчонку. Тайна не знала, кто она, но не собиралась суетиться по этому поводу. Подумаешь, память! Руки-ноги с головой на месте, рассудок не пострадал, вот и хорошо.

Сущность её при этом оказалась укрыта надёжнее надёжного. Прочитать её мысли не сумел бы не только Пивной Ус, но даже лучший из знакомых мне менталистов, Асфитар Лис. Да что Лис! Пожалуй, сам Гойле Слепец спасовал бы перед такой задачей! И не потому, что разум Тайны скрывали какие-то сверхмощные барьеры. Просто мышление девчонки было совершенно не человеческим. Я бы сказала, принципиально иным. Наверно, даже мысли разумного насекомого понять было бы проще. Как это совмещалось со свободным владением срединным диалектом, которое вроде бы подразумевает необходимость в умении мыслить по-человечески, оставалось вопросом открытым. Просто ещё один факт. Загадка.

Тайна.

…на закуску ещё один любопытный штрих. Последний из вопиющих. Мозоли у девчонки отсутствовали полностью. Даже на стопах, словно ей никогда в жизни не доводилось ни ходить, ни тем более бегать. Что навело меня на совершенно сумасшедшую (и, увы, в той же мере непроверяемую) гипотезу относительно природы Тайны. Гипотезу, от которой у меня, при всём моём опыте встреч с невероятным, голова пошла кругом.

"Оставим её в первом же поселении в семье поприличнее, – мысленно, хитро шифруясь, предложил Стилет. – Возиться с этим… существом – это не гарпона заклясть".

– Полагаю, Тайна, – сказала я вслух, – ты можешь добраться вместе с нами до Белой Крепости. Ты не против?

– Шинтордан – хорошее место, – ответила девчонка рассудительно. – Мне всё равно, где поселиться, лишь бы в большом городе, и этот подойдёт не хуже любого другого. А путешествовать в обществе нескольких опытных магов куда безопаснее, чем одной. Я благодарю вас за доброту и щедрость, госпожа Эйрас.

"Ты что, Игла, нарочно поступаешь наперекор тому, что я посоветую?"

"О нет, коллега, – ответила я ему мысленно и с теми же предосторожностями. – Это мужчины, как я слышала краем уха, порой страдают дурью, выслушивая женские советы и поступая наоборот. А у моих решений всегда имеется более разумное обоснование".

"И какое же разумное обоснование ты приведёшь в этот раз?"

"Политики любят повторять: держи друзей близко, а врагов ещё ближе. Тайна нам не враг, но она – тайна, и прелюбопытная. Кроме того, я не верю в случайности. То, что на девчонку наткнулись не охранники торговых караванов, а именно мы, похоже на первый акт чьей-то большой игры. Если мы оставим Тайну, стоящий за ней… Силуэт не исчезнет, но получит возможность сделать второй ход подряд. И этот ход, если Силуэт сочтёт нашу способность понимать намёки ограниченной, может быть куда более, гм, грубым. Я предпочитаю принять участие в игре, даже не зная правил, в расчёте разобраться в происходящем по ходу дела".

"Рискованно".

"В такой ситуации рискованно всё".

На это Стилету возразить было нечего.

– Клин, а что о Тайне думаешь ты?

– Кажется, ты не доверяешь этой девушке.

– Почему сразу – не доверяю… я почти уверен, что сама Тайна нам не угрожает. Но вот обстоятельства, которые свели нас вместе, вернее, организатор этих обстоятельств…

– Паранойя как образ мыслей?

– Что-то ты слишком осмелел в последнее время, ученик!

Быстрый взгляд исподлобья – как вспышка сапфирового пламени.

– Это всего лишь честность, магистр. Не более. А смелость – это то, что позволяет стоять рядом с Тайной и не отталкивать её из-за смутных подозрений.

– Ага. Так ты тоже не уверен…

– Да. Это неизбежно, пока сущность её остаётся для нас загадкой. Но я слишком долго был полностью глух к чужим мыслям, чтобы забыть, каково это – не иметь уверенности. Никогда, ни в ком. Надеяться и доверять, не обладая точным знанием. Умение слышать других – исключение, а не правило. Но отношения между людьми возможны и без этого умения.

– Похоже, мало тебя били.

Новая сапфирная вспышка. Короткий кивок:

– Били – мало. Чаще топтали и предавали. Но это ещё не причина озлобляться на весь свет.

– Мальчишка…

– Быть может. И даже скорее всего. Это хорошо: значит, я ещё буду расти.

Стилет поморщился.

– А-а, поступай, как знаешь. Но лично я не намерен выпускать Тайну из вида ни на миг.

– Не выпускай. Нам с Иглой меньше работы.

– Хо! Вы уж выберите что-то одно: или доверяете, или присматриваетесь.

– А зачем отделять одно от другого? Между прочим, друг в друге ты и Эйрас тоже не можете быть уверены до конца. Я ни разу не видел вас без плотных ментальных щитов. Однако мы до сих пор едем по одной дороге и в одном направлении.

"Непрошибаем, – подумал Стилет. – Как Игла умудрилась сделать его таким за столь смехотворный срок? Или это он сам таким стал?.."

Вопрос остался без ответа.

22

…тяжело произносить простое слово "другие"… Всегда вместо него тянет ляпнуть "лучшие" или "худшие".

М. Наумова "Дети полнолуния"

– Косарь! Побратим!

– Усище! Кто это с тобой?

Простой вопрос вызвал неожиданное замешательство. Уж кто-кто, а Косарь отлично знал, как непросто смутить такого бывалого вояку и мага, каким являлся его побратим. Поэтому он насторожился, хотя вида постарался не подать.

– Это путешественники, с которыми я пересёк хребёт. Игла, Стилет, Клин… и Тайна. Да, с Клином ещё гарпон… ручной.

– И где он?

– Не знаю. Охотится, наверно. Спроси у хозяина.

– Что-то ты темнишь, побратим. Кто эти "путешественники"? Ехать через Малый Рубежный всего вчетвером… ну, даже вшестером, если считать и девочку, и "ручного гарпона" – это риск.

– Только не для них, – понизил голос Пивной Ус. – Не прими моих спутников за простых людей. И говори с ними предельно вежливо.

– Да кто они? Что ты мнёшься?

– Игла, Стилет и Клин – маги… сильные тёмные маги.

– Все трое?

– Да. Все они – некроманты.

Косарь поморщился.

– Тьфу! Нашёл, с кем связаться!

– Я спешил. Щербатый… как он?

Тут Косарь уже не скривился, а помрачнел.

– Плохо. Идём, он вроде сейчас в сознании. Поговоришь…

– Погоди. Я бы сперва поговорил с Иглой.

– На что тебе эта чернявая бледная немочь? Ты что, её…

– Заткнись! – прошипел Ус. И не гневно, как ожидал Косарь, а пугливо. Это Ус-то! Во внутреннем дворе военной заставы Союза Стражей Сумерек, среди полутора сотен знакомых и настоящих друзей, отлично знающих, за какой конец берут меч! – Я ведь говорил: будь предельно вежлив. И не думай, что тебя не слышат. Если она сочтёт себя оскорблённой, я не поставлю на целость твоей шкуры даже дырявого медяка!

– Будь она хоть магистром некромантии, я её не боюсь.

– А она и есть магистр, побратим. Причём не младший. Но чтобы наделать в тебе дыр, магия ей не потребуется.

– Ты про её железяку, что ли?

– Именно. Если моё слово для тебя хоть что-нибудь значит, держись от Иглы подальше. Да и от двоих других тоже.

– Ладно, не дрожи, – усмехнулся Косарь, внутри пребывая в глубоком недоумении. – Но ты так и не сказал, зачем она тебе теперь.

– Не мне. Если в письме не было ошибок, Щербатому пригодится любая помощь.

– Усище, ты не заболел? Просить помощи у некроманта! Тут нужен целитель, а не…

– Игла сведуща в целительстве. Как и Стилет.

– Это некроманты-то?

– Вот теперь видно, что ты всегда предпочитал магии меч. О могуществе тёмных целителей не слышал лишь глухой.

– Лишь глухой не слышал о плате за это могущество!

– Косарь, ты что? Неужели жизнь свиньи или барана тебе дороже жизни побратима?

– Не думаю, что Щербатый скажет спасибо, узнав, что ради спасения его жизни мы призвали на помощь некромантию!

– А мне будет всё равно, что он скажет, лишь бы только он снова мог говорить, ходить и держать оружие!

– Вы напрасно ссоритесь.

Косарь чуть не подскочил. Та самая "чернявая бледная немочь", про которую они говорили, ухитрилась подобраться совсем близко с бесшумностью призрака. Поглядев на осанку Иглы, на её спокойную свободную позу, на её оружие, носящее следы частого интенсивного использования, Косарь начал подозревать, что она действительно может оказаться опасным бойцом.

– Мой долг целителя обязывает меня осмотреть больного, находящегося в опасном для жизни состоянии. К сожалению, этот же долг запрещает мне лечить против воли пациента. Но решать, принять мою помощь или нет, будет сам пациент. Конечно, если он действительно в сознании.

"Слышала. Весь разговор подслушала, стерва!

И плевать. Всё равно ничего она мне не сделает".

– А вот это, – слегка прищурились чёрные глаза, – буду решать уже я.

– Ты что, ещё и мысли читаешь?

– Могла бы, притом с лёгкостью, да нужды нет. Люди вроде тебя очень предсказуемы… и не только в поединке.

Зрачки Иглы неожиданно полыхнули багровым пламенем. Настолько неожиданно, что Косарь проглотил уже готовый выскочить резкий ответ на её словесный выпад. А секундой позже стало поздно: слегка поклонившись, Игла уже развернулась на низких каблуках и безошибочно направилась к пристройке, в которой обычно размещались раненые.

Может быть, Косарь и не оставил бы всё так просто, если бы вокруг не раздались встревоженные крики. Обернувшись, он увидел, как во двор заставы камнем падает крупный гарпон. Да, именно падает: нормальные гарпоны так не летают. Уже в десятке локтей от земли крылатая нечисть перевернулась, со сверхъестественной скоростью затормозила и плавно опустилась на предплечье того мужчины, которого Пивной Ус назвал Клином.

Зрелище было откровенно нереальным. Диким. Нахохлившийся, распушивший перья гарпон казался едва ли не больше своего хозяина. Острейшие серповидные когти должны были если не отрезать руку глупца, пытавшегося приручить нечисть, то уж как минимум покромсать полосками рукав его тёмно-серой кожаной куртки. Однако создавалось полное впечатление, что Клин удерживает вес, не превышающий голубиного.

А потом "птичка" разинула свой клюв:

– Видишь, Хэнги, я был пррав. В меня даже не стрреляли.

– Ну, Лурраст, я с тобой и не спорил.

– А зрря. Выигррывать прриятно.

– А проигрывать?

– По-рразному, Хэнги. Смотрря кому, в чём и на каких условиях. Тебе я прроигррал бы без боязни, ибо ты великодушен.

Диалог был слышен отлично, потому что вся застава потрясённо притихла, внимая.

"Клянусь мечом Исирана! – подумал Косарь. – Никакой это не гарпон!"

– Это было гарпоном, – прошептал Пивной Ус. – Пока не изменилось при ритуале. Клин на моих глазах сделал его полностью разумным и придал Луррасту многие магические свойства… а ведь Клин – всего лишь ученик!

– Ага, способный ученик, – процедил Косарь. – Ладно. Хватит пялиться на ручную нечисть, пошли-ка лучше к Щербатому.

Помещение было просторным, светлым, чисто убранным. Увы, дело безнадёжно портил тяжёлый дух болезни, витающий в нём. Ни открытые окна, ни развешанные под потолком пучки целебных трав не помогали полностью изгнать этот дух. Металлическая вонь крови, кислота страдания, удушливость страха и горечь поражения сливались в нём воедино.

Знакомо, как же знакомо…

– Кто вы и что вам угодно?

Я посмотрела иным зрением на сидящую у кровати. Та, в свою очередь, посмотрела на меня… точно таким же образом.

– Сестра-целительница…

– Некромант.

Мы сказали это почти одновременно. Чуть склонив голову (и не получив ответного кивка), я поправила:

– Я также являюсь целителем. Не таким, как вы, светлая, но кодекс у нас один. Могу я просить об осмотре больного?

– Просить можешь. Только не у меня проси.

– Правила я знаю. Щербатый?

Больной с трудом повернул голову.

– Меня зовут Игла. Я прибыла сюда вместе с твоим побратимом, Пивным Усом. Примешь ли ты мою помощь?

– Я не так богат, чтобы платить тьме.

В слабом голосе причудливо смешались подозрение, усталость и боль. Именно в таком порядке. Похоже, светлая хорошо делала свою работу, раз тяжкие нагноившиеся раны не мешали больному осознавать окружающее и ясно мыслить.

– А я не так бедна и не так бесчестна, чтобы думать о золоте, глядя в глаза страждущего.

– Красиво сказано. И всё же: сколько мне придётся отдать?

– Для начала я заберу всю твою боль, потом – весь твой страх, а по окончании исцеления и десяток малых златых.

– Не слишком ли дёшево, тёмная?

– Если заплатишь больше десятка золотых, я возьму больше. С благодарностью.

Тут в палату вломился Косарь, а следом за ним и Пивной Ус.

– Сестра Халлия, эта ничего тут не натворила?

– Щербатый! Ты как там, побратим?

– Попрошу тишины! Вы у ложа болезни, а не в хлеву, не на плацу и не в таверне!

– Хреново, Усище. Но ещё живой.

– Ты, Игла или как тебя… давай-ка, выметайся от…

Если Косарь полагал, что я не замечу его лапищу, опускающуюся на моё плечо, только потому, что он стоит сзади… ну, его ведь предупреждали. Секунды полторы спустя он стоял на коленях подле меня в сколь интересной, столь и неудобной позе. Обе его руки, завёрнутые за спину, я придерживала своей левой рукой, крепко зажав в кулаке чужие мозолистые мизинцы. Большой и указательный пальцы моей правой руки при этом почти нежно касались трахеи Косаря под самым подбородком. Тонкий такой намёк, чтобы не шевелился и не разевал рот.

Не то горло вырву.

– Ус, два шага назад! Молодец. А теперь продолжим. Щербатый, я назвала свою цену. Если ты согласен, я приступлю к исцелению. Если откажешься, мы немедленно уедем. Твоё слово?

Больной посмотрел мне в глаза, потом на пальцы моей правой руки, потом снова на меня.

– Кто ты такая?

– Я Эйрас сур Тральгим из Острасского королевства, урождённый некромант из рода некромантов и магистр второй ступени… официально. Остальное пусть рассказывает Пивной Ус. Он успел изрядно наслушаться, а кое-что и своими глазами видел. Спрашиваю в последний раз: ты согласен, чтобы я тебе помогла?

Косарь дёрнулся, но мои пальцы предупредительно сжались, и из его рта вырвался лишь один тихий, быстро оборвавшийся звук. Сестра Халлия и Пивной Ус молчали.

– Да. Отпусти моего побратима.

Я отпустила Косаря и шагнула к кровати. Судя по моим внутренним ощущениям, предстояло не менее четверти часа весьма напряжённой работы. Придётся попотеть…

– Сестра-целительница, пожалуйста, снимите обезболивание. И остальные части сети.

– Но при таких серьёзных ранах возможна смерть от…

– Возможно многое, – перебила я, – но большая часть возможного крайне маловероятна. Я могла бы порвать вашу сеть, но силы ещё понадобятся нам обеим. Я готова. Снимайте.

Щербатый вскрикнул, дёрнулся… но я действительно была готова. В том числе готова рискнуть, чтобы выяснить, в какой мере восстановились мои способности к плетению заклятий.

Всё-таки случай не слишком сложный. Трудоёмкий, это да. Но не сложный…

Смотреть на тёмный ритуал со стороны было интересно и жутковато. Особенно когда Игла внезапно принялась выкрикивать низким, рыкающим, абсолютно неженским голосом какие-то короткие фразы, то и дела повторяя гортанно: "Тром!"

Но настоящая жуть началась, когда она вполне обычным, вежливым, только малость напряжённым голосом попросила у сестры Халлии хирургический нож, а потом закатала рукав и принялась без поспешности кромсать… собственную левую руку!

– Что она делает?!

– Тише! – шикнул Пивной Ус. – Видимо, боли Щербатого не хватает, а ей для получения силы годится любая боль. В том числе своя собственная.

– Но ведь… – пробормотал Косарь, – саму себя…

– Это не так страшно, как кажется со стороны. Смотри!

И верно: хотя наносимые Иглой раны были глубоки, кровь почти не текла. Да и закрывались её раны со скоростью поистине сверхъестественной. Несколько секунд, глядь – одна только быстро бледнеющая полоса на коже.

Косарь представил сражение с существом, которому плевать на собственные стремительно исцеляющиеся раны, и ему стало нехорошо.

Позор и безобразие. Я недооценила тяжесть положения Щербатого, а вернее, силу целительной магии сестры Халлии вкупе с её опытом… что, впрочем, одно и то же. Обращаться к резервам не хотелось, посылать за жертвенным животным не было времени, поэтому я прибегла к средству, которое всегда под рукой.

Никогда мне не нравилось лить свою кровь и использовать свою боль. К тому же на нужды самоисцеления уходит немалая часть внимания, которое могло бы быть (и должно быть) сосредоточено на пациенте… зато сил сразу прибавляется.

К тому же в дело, кроме моей боли, пошёл страх зрителей. Даже сестра-целительница, при всём её профессионализме, не осталась вполне равнодушной.

И хорошо. Хорошо…

– Помощь нужна? – тихо спросил знакомый голос. Клин!

– Рразумеется, Хэнги. Вот только прримут ли твою помощь?

– Тише, Лурраст. Не ворчи, а наблюдай.

– Уже.

Помощь… помощь? Сейчас – нет. Я привыкла работать одна, да и планы на это конкретное исцеления строила с тем же прицелом. Но когда закончится сращивание костей и начнётся работа над связками, то на очередном этапе – можно, можно…

"Не отвлекаться. Работать".

Случай был, можно сказать, идеальный. И последний. Это исцеление в самом деле единственная ниточка, которая ещё задерживает путешествующих некромантов. Когда оно закончится, они отправятся дальше. Вместе с насмерть закрытым кофром. Вместе с гарпоном, который больше не гарпон. Вместе с девочкой, которая вряд ли просто девочка. К тому же Игла увлечена своей работой, а Клин (и, как ни странно, его Лурраст) сосредоточены на том, чтобы помочь ей.

Идеальный случай.

Решившись, Пивной Ус вошёл в начальную фазу транса и попытался проникнуть в суть происходящего на самом доступном для него уровне: ментальном.

Щитов нет. Настоящих. Только странная преграда, предназначение которой – не в том, чтобы преграждать пути извне, а в том, чтобы не выпускать наружу… что-то.

Что? Идём глубже…

Тьма в искрах звёзд и ощущение колючего ветра, дующего сквозь плоть, сквозь кости, даже сквозь мысль. Долго, очень долго: мгновения вечности. Здесь глубоко. По-настоящему. Переливчатые аккорды струн-паутин, беглое эхо радуги, лучи и сполохи, силуэты башен, тени леса, стук копыт… а этот запах? сталь? кровь? не понять… надо отсюда лететь, здесь тоже пусто, как на поверхности солнца в глухую полночь… всплывает из глубин зверь: шкура – неведомый металл прочней железа, уши – рядом летучая мышь глуха, во чреве – жизнь, разум и чутко спящая гибель, вместе… единое королевство четырёх времён года, стены из песен и чар, на оси волшебства, древнее которого нет во многих мирах, кроме избранных; и печальная дева, чьё имя – Беда, а платье из седого тумана вышито утренними росами… ах, королева, королева… вечная бодрость в одном глотке, отсюда ещё никто не уходил, не оставив клока шкуры и трещины поперёк извилин… алые маки, поле алых маков, и на дне каждого мака -…нет! нет!! НЕТ!!!

Прочь отсюда. Призрак цели уводит дальше.

Перламутровый туман. Переливы, клубы и струи. Крошечный, практически карманный, кусочек хаоса: самую малость упорядоченного, слегка оформленного, чуть-чуть прирученного. Кусочек, в котором Большие Равнины со всеми живыми существами, обитающими на них, со всеми древними реликвиями, разумными расами, Великими магами и межмировыми Порталами поместятся в уголке, незаметные и скромные, как пылинка за старинным шкафом. Определённо, это где-то здесь… но где именно? Нет ни опоры, ни направлений, ни маяков. Словно во сне или грёзе полночной. Тёмной.

Да! Вот ключ. Здесь должна быть тьма. Живая, дышащая магией. Как там звучит истинное имя? Эйрас сур Тральгим, урождённый некромант из…

Сестра Халлия первой заметила неладное. Она лишь ассистировала пришлой тёмной целительнице, причём на уровне подай-принеси. О том, чтобы вмешаться в происходящее при помощи своей магии, она уже не вспоминала. Да и не принесла бы пользы её помощь там, где даже странное существо, прикидывающееся гарпоном, умело делиться хищной тьмой. Да, сестра Халлия была лишь частично вовлечена в происходящее, а потому её настороженный взгляд был первым. Взгляд Косаря – вторым.

– Побратим? Побратим! Ус!

Никакой реакции. Пивной Ус продолжал стоять, как стоял, прямой и деревянно твёрдый, точно столб. Не моргал. И не дышал.

Глубокий транс, никаких сомнений.

О нет! Боги, что за идиот! Да и я хороша: надо было этого засранца приставить к делу, чтоб пыхтел и не отсвечивал. А теперь…

Да. Что теперь?

– Клин, Лурраст. Заканчивайте без меня.

– Что?!

Два возмущённых вопля, один от ученика, другой от Халлии, прозвучали одновременно. Я не обратила на это внимания.

– Сестра-целительница, проконсультируйте эту пару, когда у них возникнут вопросы.

– А ты?

– А я, Клин, пойду спасать Уса от сумасшествия… если не чего похуже. Этот идиот решил тайком заглянуть в меня. Постичь мою суть. Понимаешь, чем это может кончиться?

– О! Торопись!

– Слушай, ты!..

Поздно. Я уже ничего не слушала и даже не слышала. Круговерть перехода в Слоистый Сон затянула меня, точно воронка наоборот. Раньше я так быстро в транс ещё не входила. Не иначе, паника придала ускорения…

М-да. Всё это замечательно, но как прикажете вести поиск? Я ведь даже не знаю настоящего имени менталиста!

…идея! Он ведь моё имя знает. И ищет меня. Так что я просто раскроюсь, как цветок, и буду ждать своей, Эрготр её заешь, пчёлки!

Я так увлеклась, что даже не обратила внимания, в какой форме пребываю.

Косарь, рванувшийся было к Игле, замер. Потом подошёл осторожно, коснулся.

Столб столбом. Как в дерево обратилась. Стоит и не дышит, в точности как Пивной Ус.

Только глаза – закрыты.

…некромант из рода некромантов. Мастер тёмной магии по прозвищу Игла, где ты?

В вихрях перламутрового тумана возник крылатый ответ.

– ДА У ТЕБЯ НАСТОЯЩИЙ ТАЛАНТ, ГОЛУБЧИК! – академический тон, дико контрастирующий с обстановкой и обличьем говорящей. – НЕ ДУМАЛА, ЧТО ТЫ СЮДА ПРОБЬЁШЬСЯ. НАВЕРНО, СТАВЯ СЕБЕ ЗАДАЧУ, ТЫ ПРОСТО ПОЗАБЫЛ СЛОВО "НЕВОЗМОЖНО". НИКТО НЕ ПОЁТ ГИМНОВ НЕВЕЖЕСТВУ, А ВЕДЬ ЭТО – ВЕЛИКАЯ СИЛА…

Разглядев, кто к нему обращается, Пивной Ус закричал.

– ЗАХЛОПНИ ПАСТЬ, ЧЕЛОВЕК. ТЫ ХОТЕЛ УЗНАТЬ, КТО Я? УЗНАЛ. ЧАСТЬ ОТВЕТА У ТЕБЯ ПЕРЕД ГЛАЗАМИ. А ТЕПЕРЬ ВОЗВРАЩАЕМСЯ. МЕНЯ ТАМ ПАЦИЕНТ ЖДЁТ. ТВОЙ, К СЛОВУ СКАЗАТЬ, ПОБРАТИМ… КОНЧАЙ ВЫТЬ, КОМУ СКАЗАНО!

Помог не столько приказ, сколько аккуратный отъём той части человечьего страха, которая превращает испуг в ужас или же ужас – в слепую панику. Замолчав, Пивной Ус дышал тяжело, с хрипами – но, по крайней мере, снова мог соображать.

– Так вот кто ты…

Изумление и омерзение в голосе, примерно в равных долях. Мрак! Лучше бы он по-прежнему боялся! Но когда я сотворила у него за спиной туманное зеркало и оценила свой, с позволения сказать, экстерьер, то простила менталиста. От зрелища самой себя меня потянуло, во-первых, блевать, а во-вторых, убивать.

Костяной дракон – тварь искусственная. В моём родном мире не осталось достоверных свидетельств существования настоящих, живых драконов. Говорят, экари вывели в своих лесах бледные подобия мифических созданий: многоцветных чешуйчатых хищников вроде крылатых змей, длиной с крупного питона, но теплокровных. Вот только мифическим драконам положено быть гораздо умнее, чем эти плоды селекции. Драконий ум должен быть равным человеческому, а скорее, превосходить его. Точно так же, как драконья магия превосходит магию двуногих. Срок жизни, все виды силы, от физической до психической, мудрость – у истинных драконов всего должно быть много. На взгляд некоторых, даже слишком много.

Ну, миф, он и есть миф.

А вот я мифом не была. И костяным драконом – созданием в своём роде совершенным – не являлась тоже. Даже не стану описывать неаппетитные подробности, скажу лишь, что знакомый костяк по большей части был прикрыт кусками мёртвой плоти, а на длинной шее вместо рогатой драконьей сидела совершенно неуместная женская голова. Моя собственная, человеческая. Местами сгнившая до костей.

И с двумя зелёными огнями вместо глаз.

– ДУРАК, – заявила я, поспешно пытаясь изменить свой облик к лучшему. То есть приблизить к человеческому, насколько возможно.

Оказалось, что с возможностями у меня… не очень. Размер, общая форма, количество вложенной в образ энергии – это мне изменить удалось. Получилось подобие зомби в средней стадии разложения, с целёхонькой головой и нормальными (в смысле, человеческими) глазами.

Только багровое пламя в зрачках, сменившее драконью зелень, никак не желало угаснуть.

– Дурак, – повторила я. – Здесь внешний вид – величина переменная. С сущностью он коррелирует, но связь отнюдь не так пряма, как лезвие моего бастарда.

– А где это – "здесь"?

– На этот вопрос лучше не отвечать, Эйрас.

"Приплыли. А вот и Джинни… точнее, госпожа Гнезда Ветров, Тамисия".

Хоть я и привыкла к этой… особе, но меня её присутствие всё равно моментально вогнало в дрожь. А уж Пивного Уса попросту скрутило, разом и необоримо. Я даже не смогла поглотить весь его страх, так много его стало.

Это я-то, стоящая рядом – только руку протянуть – от аспекта своей полной силы!

– Хотела пожурить тебя, но теперь вижу, что в происходящем нет твоей вины. Ты бы заранее предупредила нас, если бы собиралась взять сюда с собой ещё кого-то. Но этот… талантливый экземпляр проник по твоему каналу без разрешения. Придётся мне научить тебя блокировать доступ.

– А что ты сделаешь с ним?

– Задам один вопрос. И тогда решу. Илькай Нарум из посёлка Стрижи! Что дороже тебе, к чему более лежит душа твоя: красная свобода или синий покой?

Пивной Ус, настоящее имя которого я неожиданно узнала, ответил лишь новой волной паники. Говорить он, судя по всему, был не в состоянии.

Что ж, молчание истолковать несложно.

– Жаль. Именем своей свободы скрываю твой дар и твою память. Живи, как жил, спи, как спал. Храни свой покой, пока не настанет цветение пепла. А ты, Эйрас, верни его поток к истоку: душу к телу, мысль к праху. И запомни вот эту заклинательную форму. Не входи в Слоистый Сон, пока не защитишь ею доступ к своему каналу. До новых встреч, коллега.

– До новых встреч… Джинни.

– Возьми свою плату, некромант.

– Да, некрромант! – раскатисто подхватил Лурраст. – Берри, пока дают!

– Тише! – шикнул на гарпона Клин.

"Нас встречали без радости, но это ещё не повод уезжать со скандалом…"

Игла приняла тощий кошелёк, подкинула в ладони. Грустно усмехнулась чему-то, обводя взглядом двор заставы.

И одним поворотом кисти бросила кошелёк Пивному Усу, который машинально его поймал.

– Ты отказываешься от золота? – прищурился Щербатый.

Всё ещё чуть неуверенно, но уже без страха упасть, недавний пациент стоял на своих исцелённых ногах, которые вполне мог потерять.

– Я приняла плату. И, согласитесь, я могу распорядиться ею, как захочу.

– Но почему?

– Потому что именно твой побратим привёл нас сюда. У самоотверженности есть своя цена. А ещё потому, что стремление к разгадке тайн достойно награды… даже если на деле стремящийся ценит синее выше красного.

– Я не понимаю тебя.

– Это хорошо. Поверьте, понимание не принесло бы вам радости. Пивной Ус, подойди.

Менталист послушался. Эйрас склонилась к нему, сближая свои губы и его ухо; Пивной Ус медленно, но совершенно жутким образом побледнел. Даже, скорее, побелел, почти сравнявшись цветом лица с подземельной бледностью своей собеседницы.

…спустя минуту, когда Игла, Стилет, Клин, Лурраст и Тайна выезжали из ворот заставы, провожаемые десятками взглядов, Щербатый спросил:

– Что тебе нашептала эта ведьма?

– Она назвала меня истинным именем. Которого я им, между прочим, не открывал. А потом посоветовала чаще поливать мой пепел.

– Бессмысленный бред! – взорвался стоящий тут же Косарь. – Кто бы знал, как я устал от этой… этой…

– От женщины, которая скрутила тебя, как ребёнка, – спокойно уточнил Ус. – И с ещё большей лёгкостью могла попросту прирезать.

– Ты что несёшь?!

– Правду, побратим. Всего лишь правду.

– Уж не заколдовала ли она тебя? – спросил Щербатый. Шутливый тон, взятый им, плохо скрывал нешуточную тревогу.

Пивной Ус остался серьёзен.

– Нет, не думаю. Но теперь я понял, что такое настоящий маг.

– И что же?

– Это, – был ответ, – существо, реальность вокруг которого меняется всегда. Даже когда никто не творит заклятий.

23

– Монсеньор, вы добры, как ни один чёрный маг на свете.

– Гнейс… ты сам-то понял, что сказал?

А. Уланов "Колдуны и капуста"

Дождь, дождь. Мерзкая погода. На севере дороги слишком длинны и к тому же по ним слишком мало ездят, чтобы их мостили как следует. И, разумеется, в дождь их развозит со страшной силой. Ни проехать, ни пройти. То есть можно, конечно, и пройти, и проехать, ведь я могу призвать к порядку раскисшую землю и бегучую воду, временно придав дороге под копытами и колёсами обычную твёрдость при помощи заклятий. И Стилет это может. И Клин. Даже "ручной" гарпон. Вот только двигаться к цели под холодным проливным дождём, да сквозь грязь, да поддерживая довольно прожорливые в смысле расхода энергии заклятья… ну его к Эрготру, такое счастье. Мы кое-как доползли в таком режиме до ближайшего городка, называемого Раздоль (не Раздолье, а именно так, укороченно) и встали на отдых.

Хозяин постоялого двора, которому мы оказали честь своим присутствием, обрадовался. В основном это выразилось в том, что цену он задрал – столице впору. Когда же узнал, что мы, за исключением Тайны, маги, обрадовался ещё больше. И принялся делать прозрачные намёки, что, мол, если деньгами кажется дороговато, он вполне мог бы взять плату услугами…

– Милейший, – улыбнулся ему Стилет совершенно по-волчьи. – Заплатить услугами мы, конечно, можем. Но как бы вам при таком раскладе не остаться должником. Моя честь не позволит брать за услуги дёшево…

– Почему это?

– Потому, что магистру некромантии первой ступени не по чину заниматься мелочами.

Хозяин, толстенький клопик, моментально сдулся и замахал руками.

– Что вы, магистр! Я-то думал, вы по другой части… мне совсем не нужно, чтобы пошёл слух… то есть, я хотел сказать, у меня в хозяйстве нет ничего такого, что требовало бы услуг именно магистра некромантии!

– Неужели? Я мог бы наложить на погреба заклятье нетленности, чтобы продукты не гнили и не портились. Я мог бы качественно истребить крыс, тараканов и жучков-древоточцев. Также я мог бы избавить вас от боли в суставах. И ещё многое я бы мог сделать для вас, милейший…

– Нет-нет! Благодарю за доброту, но мне ничего от вас не надо!

– Как – совсем ничего? Даже платы за постой?

Физиономия у хозяина приобрела довольно интересный оттенок.

– Э-м-м… за постой? Я…

– Да-да?

– Для вас я готов… м-м… несколько снизить… расценки.

– Насколько именно, милейший?

– На… четверть.

– Неужели?

– Нет, я хотел сказать, на треть. Да, на треть!

– О, вы очень добры.

Ухмылка Стилета стала чуть шире.

– О такой удивительной доброте стоит поведать как можно большему числу людей, чтобы все, кто приезжает в Раздоль, останавливались именно у вас…

– Магистр! Прошу… нет, умоляю вас: живите у меня хоть за полцены, только никому не рассказывайте об этом!

– Но почему же? – спросил Стилет.

Столь искренним казалось его лицо, что даже я на миг повелась.

– Так ведь все станут требовать, чтобы с них взяли поменьше! – возопил клопик. Вот уж в его искренности никаких сомнений возникнуть не могло. – Я же разорюсь!

– Прри твоих ррасценках ты рразорришься ещё быстррее. Даже в дождь у тебя пусты две тррети номерров, а ведь у конкуррентов всё битком забито. Они делают деньги, а ты без толку скарредничаешь!

Хозяин уставился на Лурраста, вздумавшего учить его уму-разуму, в полном и окончательном обалдении.

– Пойдём, – шепнула я на ухо Тайне. – Здесь и без нас отлично… рразберрутся.

– А куда?

– Если я ещё не окончательно разучилась читать признаки, непогода продлится долго. А раз мы застряли здесь на пару дней, нам не помешает пройтись по магазинам, обновить гардероб. Или ты готова ходить в одном и том же всё время?

Подумав, Тайна покачала головой.

Тополь заприметил эту парочку издалека. Трудно было не приметить, а приметив – не обратить пристального внимания. Две девицы, без сопровождения, с немалого размера свёртками… и у одной из них, повыше и постарше, кроме свёртка – длинный меч-бастард в ножнах. Перевязь нелепо болталась на одном плече, так что несущей его приходилось придерживать ножны пониже оковки левой рукой. Приблизившись, Тополь изменил свою оценку. Пожалуй, девица с оружием уже вышла из девичьего возраста. Просто она была стройна, словно юница, и в меру мускулиста. Словно танцовщица или даже акробатка… как раз в его вкусе.

Дождь, безделье, скука. Может, удастся придать жизни немного разнообразия?

Странная парочка завернула в отлично знакомую Тополю лавку готового платья. Недолго думая, он пересёк пустынную улицу и вошёл следом.

Я уже не раз пожалела, что не оставила оружие на постоялом дворе. Но за время пути его тяжесть за спиной стала настолько привычной, что я попросту забыла про бастард. И вот теперь, уже переодевшись в платье горожанки среднего достатка, была вынуждена волочь его, как нелепый придаток, самым что ни на есть неправильным образом. Дело даже не в том, что бастард, надетый поверх такого платья, выглядел бы нелепо. Всё обстояло ещё хуже: правильно надеть длинный меч поверх платья с высокой талией не представлялось возможным технически.

Бросить оружие? Мол, доставьте вместе со старой одеждой на такой-то постоялый двор? Нет уж. Для такого поступка я слишком уважаю свой меч.

Оставалосьтерпеть…

– Привет, Порт! День добрый, милые дамы!

– Уж сколько раз тебе говорено, пакостник великовозрастный: не называй меня Порт!

– Что тут такого? Все зовут, а я чем хуже?

– Для тебя, балбес, я – дядюшка Порт! А вы, уважаемые, не обращайте на него внимания. Не стоит он того. Язык длинный, рожа смазливая, в голове ветер, а в кошельке…

– Но-но, дядюшка! Легче! Я нынче при деньгах!

– Это ненадолго. Совсем ненадолго.

Покачивая головой, Порт (прозвище, похоже, получилось при сокращении названия профессии) снова посмотрел на покупательниц. Вид длинного меча на женском плече заставил его лишь слегка изогнуть бровь, не более.

– Так что вам угодно, уважаемые?

– Мы хотим просто посмотреть ваш товар, – спокойно сказала старшая. – Моей подопечной надо приодеться. Её единственное платье сейчас на ней.

– Великодушно прошу прощения, но я вынужден поинтересоваться… о. Раз у вас есть не одно серебро, я могу одеть вас по высшему разряду.

– По высшему не надо, – сказала младшая почти так же рассудительно. – Я бы предпочла что-нибудь простое, практичное и не… одноразовое.

– У дядюшки найдутся самые разные платья, – вставил "балбес", не забывая доверительно глядеть на старшую из покупательниц. – А если чего-то нет, он сможет это сшить. И цену не заломит. Правда, Порт?

– Не приставай к моим клиентам.

– Ничего страшного, – сказала старшая. – Я не имею ничего против вежливой беседы. Как вас зовут, молодой человек? Дядюшка Порт назвал сразу несколько прозвищ, но я теряюсь, пытаясь понять, которое из них более всего соответствует истине.

– Эти многочисленные прозвища подходят мне так же плохо, как вам – этот огромный меч. Вам подошло бы что-нибудь более изящное. Например, стилет.

Младшая хихикнула. Старшая тоже улыбнулась.

– Нет, – сказала она. – Стилет, пожалуй, мне… не подойдёт.

– Вы и без того просто поразительны. Ах да, позвольте же представиться. Меня зовут Тополь. А вас, милые дамы?

– Я Игла. Мою подопечную зовут Тайна.

– Приятное знакомство. Но я не смею навязываться. Быть может, мы могли бы продолжить наш разговор чуть позже? А то, я погляжу, дядюшка смотрит на меня всё недружелюбнее…

– Позже?

– Скажем, через час. В "Рогатом месяце", что на Пекарской. Не в обиду будь сказано, Порт, но обстановка там куда приятнее, чем здесь. И запахи аппетитнее.

– Что ж, не скажу ни да, ни нет. Но приглашение запомню.

– Тогда до встречи. Дядюшка… дамы…

Да уж. Невежество – воистину великая сила. Если бы этот мальчишка знал… хоть годами Тополь почти ровесник мне, а всё равно сущий мальчишка…

Но он не знает. И это хорошо. Это просто отлично! Его глупые комплименты возвращают соки жизни частям моей души, что давно уже медленно засыхают без животворной влаги. Да поразит меня чернейшее из проклятий, если одним своим существованием Тополь не преподнёс мне драгоценный дар. Такой простой и такой редкий…

Решено. Я приду в "Рогатый месяц". И продолжу разговор. А потом…

А потом будет видно.

– Игла опять куда-то отправилась. Как ты думаешь, куда?

– А ты, Хэнги, полагаешь, что ей что-то угррожает?

– Вот уж нет. Угрожать ей? Проще сразу утопиться!

– Тогда почему тебя интерресуют её марршрруты?

– Сам не знаю. Дождь, скучно…

"А ещё интересно, почему она одела не кожу путешественницы и не мантию мага, а самое обычное женское платье.

Опять какие-то интриги? Но здесь, в глухой провинции?.."

– Скучно, Хэнги? Так может, чтоб не трратить врремя зрря, потрренирруемся?

– Можно. Твои предложения?

– Поединок рразумов. Общий трранс, лабирринт иллюзий.

– Правила? Ограничения?

– Без прравил. Только врремя. Рраунды по тысяче ударров серрдца.

– Моего или твоего?

– Ни то, ни дрругое. Хозяина нашего дворра.

– Добро. Начнём!

"Рогатый месяц" оказался гостиницей. То есть примерно тем же, чем постоялый двор… но если в постоялых дворах предоставляют прежде всего места для ночлега, а уж потом услуги погребов и кухни, то в гостиницах упор делается на угощение. В ряде гостиниц номера снимаются не на недели и дни, а лишь на час-другой. И что-то подсказывает мне, что "Рогатый месяц" относится именно к этой категории. Иначе зачем из всех благ прикладной магии здесь имеются лишь поставленные каким-то воздушником заклятья, гасящие звуки?

…благосклонно принимая оказываемые Тополем знаки внимания, я понемногу шалела. Было отчего! Вспоминая прошлое, я приходила к неизбежному выводу: то, что сейчас происходит, это МОЁ ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ С МУЖЧИНОЙ!!! То есть бывало, конечно, что ко мне подкатывали с не интересным мне предложением налакавшиеся вина идиоты, вроде того огневика в Остре. А ещё мне в трезвом виде предлагал руку, постель и потомство Зуб, бывший напарник Клина. Вот только о сердце в том предложении речи не шло. Нет, Зуб не лгал, говоря, что я ему нравлюсь, как женщина. Но при этом он умалчивал, что как могущественный маг и наследница солидного семейного состояния я нравлюсь ему намного больше. Как хотите, а слова Зуба куда больше походили на деловой контракт, чем на романтическое признание.

С Тополем ситуация была обратной. Он не задавался далеко идущими целями. Он, пожалуй, вообще не думал о будущем. Семья, дети, финансовые и прочие обязательства – плевал он на это всё. Ему хотелось только одного: меня. То есть затащить в постель, в один из звукоизолированных номеров "Рогатого месяца", девушку, которую он искренне считал симпатичной.

И я чем дальше, тем больше была склонна ему это позволить.

Изумительно!

Фигура, конечно, не больно женственная. Жилистость её он поначалу недооценил. Пожалуй, Игла будет покрепче иных парней. Но её лицо – из тех, которые при втором взгляде кажутся красивее, чем при первом, и при третьем – красивее, чем при втором. А уж голова и особенно язычок… боги! Спасибо вам, что сподобили наткнуться на такое чудо во время дождливой скуки!

"Если сегодня она не согласится, буду встречаться с ней хоть целый год – до тех пор, пока не скажет "да". А очень может быть, что и после…"

– Скажи, что ты любишь делать в свободное время?

– Дай подумать. Хм… пожалуй, ты сочтёшь меня странной…

– А если и так? Быть странной куда лучше, чем серой и посредственной!

– Ты серьёзно?

– Клянусь своим истинным именем!

– Раз так, я тебе признаюсь: в свободное время люблю что-нибудь почитать.

– О. А что именно?

– Что-нибудь интересное. Старые хроники и биографии, отчёты о путешествиях, труды историков и философов…

– И тебе не скучно?

– Вот тебе цитата на память: "Ранним утром, когда солнце рассеивало туманные пологи над полем грядущей битвы, войска непримиримых противников уже стояли в разных концах его. Я видел много сражений, я проливал свою кровь, а чужую – ещё чаще и обильней; но уже в тот ранний час, когда не запели ещё горны и не раздался грохот боевых заклятий, предваряющих рукопашную, я чувствовал всем своим сердцем старого солдата, всем естеством матёрого волка брани: эта битва будет не такой, как другие…"

Глаза Иглы затянула странная дымка. Голос изменился. Когда она умолкла, Тополь мотнул головой, стряхивая наваждение.

– Ты прямо как медиум! – воскликнул он. – Полное ощущение, будто это твои воспоминания, а не записки какого-то давно мёртвого полководца.

– Спасибо.

– За что?

– За понимание. Ты даже не представляешь, какая это редкость…

– Ой, да брось! Может, тебе раньше встречались только любители крупного вымени и жеманных улыбок, да ещё охотники до богатого приданого, – "Да, богатого: любить чтение может позволить себе только девица из состоятельной семьи…" – Но ведь не все парни такие!

– Докажи.

– Для тебя – что угодно!

В этот момент Тополь был совершенно искренен. Просто потому, что не задумывался над возможным содержанием "чего угодно".

– Хорошо. Моё слово: тысяча золотых.

С разбега – в грязь.

– Вообще-то я не из богачей… тысяча – это адски много! Но… если ты готова подождать, пока я буду копить…

Игла заливисто рассмеялась. В первый раз за вечер.

– Брось! – сказала она. – Я пошутила. Как ты заметил сам, деньги – штука скучная. Счастье приносят не они. Но ты всерьёз задумался о том, где и как их достать, а это уже… ценно.

– Шуточки у тебя, – буркнул Тополь, оттаивая. Злиться на эту чумовую черноглазку, на его взгляд, было просто невозможно.

– Хочешь без шуток? Тогда почитай мне стихи.

– Но я не поэт!

– А это не важно. Пусть чужие, лишь бы хорошие. И чтобы были к месту. Никто никогда не читал мне стихов, – меланхолично добавила она.

Тополь нахмурился. Он знал великое множество песенок разной степени фривольности, но при этом крепко подозревал, что Игла не сочтёт их "хорошими стихами" (тем паче, что форма у этих песенок, как правило, хромала). Со знакомыми поэтами у Тополя было напряжённо…

Замолчав, Тополь посмотрел на Иглу.

– Клянусь рогом Мелины! Чьё это? Неужто твоё?

– Нет. Это сочинила моя сестра. Тебе правда понравилось?

– Я вообще лгу редко, а о таком – никогда! – ответила Игла немного чопорно. Глаза её смеялись. – Я прочла достаточно стихов, как хороших, так и ужасных, чтобы сказать: твоя сестра талантлива. Она сочинила что-то ещё?

Тополь посмурнел.

– Да, она сочиняла стихи десятками. А этот запомнился, потому что был последним.

– Она умерла?

– Как посмотреть. Ей едва исполнилось шестнадцать, когда её выдали замуж. С тех пор она не сочинила ничего. Я… редко её вижу… теперь.

– Понимаю.

Рука Иглы осторожно накрыла ладонь Тополя, и он сглотнул.

– Я не люблю тех, кто сажает в клетки, – сказала она, почему-то глядя в стол. – Я не люблю тех, кто платит зерном за песни и яркое оперение. Но ты не такой.

– Да. Никогда, никогда я таким не стану! Послушай, Игла…

– Ни слова больше. Идём.

– Куда?

– Наверх, конечно. Или у тебя были другие планы?

…когда выяснилось, что до Тополя у неё не было мужчины, он охнул. Но не остановился. Остановиться он уже не мог и не хотел. Впрочем, Игла тоже явно не хотела останавливаться. А неизбежной боли словно не заметила. Даже не охнула.

Закричала она позже, и вовсе не от боли…

Я глядела на уснувшего Тополя. Было мне на редкость хреново. Тело-то моё своё получило, ему хотелось свернуться клубком и мурлыкать размягчённо, а вот душа… да ещё совесть… в голову сами собой лезли глупости, настырные до невероятного; особенно болезненным было сознание, что я не забыла воспользоваться противозачаточным заклятьем. Я давила в себе угрызения как могла – и чем больше давила, тем мне было хуже. Едва ли не самым хреновым было сознание, что Тополь, пожалуй, из тех уникальных парней, которые не побоятся ни моего клинка, ни даже, возможно, моей магии. Если я расскажу ему, кто я, он…

Но как раз рассказывать-то я и не стану. Никогда. Ни за что. Во всяком случае, в лицо.

Хм. В лицо?

Тополь наткнулся на записку спросонья, ещё толком не понимая, что к чему. Утренний свет уже пробился в окно, поэтому вставать и зажигать свечу, чтобы прочесть написанное, ему не понадобилось.

Не стану говорить тебе, что всё было чудесно. Ты и так это знаешь, милый. Я должна написать о том, о чём умолчала в нашем разговоре. "Скверное начало".

Сон окончательно упорхнул. Тополь нахмурился, разбирая скачущие строки.

Ты удивился тому, что был первым. Причина проста: я – маг. Большую часть своей жизни я провела в башне, совершенствуясь в плетении заклятий. А меньшую провела среди людей, которые прекрасно знали, кто я. И боялись. Что же до тех, кто не испытывал страха… ты умён и без труда поймёшь, почему тебе досталось то, что не досталось им. И почему я так тебе благодарна. И почему ухожу, не простившись. Ты вспомнил чудесный стих о птичке, написанный твоей сестрой. Так вот, Тополь: хоть и крылатая, но я вовсе не беззащитная певчая птица. Я свободна, сильна, богата. И я бы прокляла себя, если бы посадила в золочёную клетку – тебя. Хотя соблазн был велик. Но я действительно терпеть не могу тех, кто сажает живых в клетки. И вот я пишу тебе эти строки. Я, умеющая очень многое, но, увы, не обученная плакать. Быть может, ты сможешь доказать себе и мне, что у тебя тоже есть крылья. Это не так сложно, как думает большинство. И ты сможешь взлететь, если захочешь по-настоящему. Если же не захочешь, лучше забудь обо мне.

Магистр магии Игла, не обученная забывать.

– Ох, Игла…

Тополь встал, оставив письмо на смятых простынях. Подошёл к открытому окну. Обернулся. Да. Дверь их номера, как он и подозревал, была закрыта на засов. Изнутри.

– Ох, Игла! – прошептал он. – Да будь я даже забывчив, как поражённый склерозом старый дед! Ты – лучшее из всех средств укрепления памяти, какое только можно придумать… и какое можно пожелать.

24

…ничего не меняется. Мы думаем, что становимся взрослыми. А на самом деле – просто игрушки опаснее.

А. Сашнёва "Наркоза не будет"

Я кралась по тёмному, мрачному, дурно пахнущему подземелью. Издали доносился звон падающих капель, дробимый эхом на мелкие части. Было холодно и страшно…

Слишком холодно. И слишком страшно.

Выхватив меч, я закрутила его в сложном ритме. Пронять некроманта холодом и страхом? Подземельями? Ха! Попробуйте!

Разумеется, они попробовали. В волне удушливого смрада, рядом с которым прежняя вонь казалась чуть ли не благоуханием, с хлюпаньем, скрежетом и уханьем из бокового коридора ко мне попёрло страховидло. Назвать эту тварь иначе как ожившим кошмаром было невозможно. Пасти, когти, обнажённые кости, зубастые присоски и ядовитые хлысты – всё это месиво, кое-как скреплённое гниющей плотью, громоздилось от пола до потолка и от правой стены до левой. Да ещё, замечу, ухитрялось передвигаться довольно-таки резво.

Рубить мечом это уродство было заведомо бесполезно. Поэтому я просто вскинула левую руку, и прямо из моей ладони широким веером хлестнула струя кислоты. ОЧЕНЬ едкой кислоты. Атакующее страховидло растворялось в ней почти с такой же скоростью, с какой наползало на меня. Тут коридор сделал внезапную попытку накрениться так, чтобы лужи кислоты, растворявшей чужую придумку, потекли к моим ногам. Но я была начеку и попытку пресекла. Тогда кислота, которая была, разумеется, ОЧЕНЬ едкой, скоренько разъела камень, и пол коридора попросту провалился. Настигнутая обвалом, я полетела вниз вслед за остатками страховидла, но всё медленнее и медленнее. Обстановка требовала изучения, а падать неизвестно куда мне решительно не хотелось.

Внизу разгорался багровый свет, прямо-таки дышащий жаром. Лава? Точно. Целое озеро кипящей лавы. Что ж, это уже интереснее. Окружённая защитным коконом ледяного воздуха, я зависла над озером на приличной высоте – там, куда не долетали алые каменные брызги и раскалённые полужидкие каменные кляксы, – и развернулась вокруг своей оси, осматриваясь. Неверный тусклый свет изрядно мешал видеть ясно, к тому же разглядывать чёрное на чёрном всегда неудобно. Но я справилась. И ухмыльнулась.

Вот, значит, вы как? Интересно.

Работает фантазия, работает, клянусь своим истинным именем!

Чёрные от чёрного, от стены отделились две "статуи" из нескольких десятков. Закованная в полный доспех гигантская фигура вроде человеческой, только с четырьмя… нет! с шестью руками, в каждой из которых был сжат длинный, чуть изогнутый меч. Для этой стальной башни чёрные мечи были чем-то вроде тросточек, но для меня сошли бы за тяжёлые двуручники. Ну и вторая фигура, так же медленно и плавно летящая ко мне: подобие небольшого дракона, только с двумя лапами вместо четырёх. Чёрная виверна. Поменьше и послабее своих старших братьев, но…

– Готовься к битве! – громыхнул гигант, попарно ударяя своими мечами друг о друга. Виверна завизжала, норовя прощупать этим визгом мою оборону и поколебать боевой дух. Шалишь! Кокон ледяного воздуха вокруг меня слегка уплотнился, немного изменил структуру, и от визга остался только визг. Звук неприятный, но уже не пропитанный магией, способной, самое малое, разорвать мне барабанные перепонки и заставить глаза сочиться кровью.

– А договориться?

– Это место под запретом. Готовься к битве.

Я оскалилась, не заботясь о дружелюбии.

– В любое время, в любом месте!

Гигант во мгновение ока оказался рядом и напал. Доспехи его оказались устроены прелюбопытно: каждый из трёх плечевых поясов мог вращаться независимо от двух других и в любом направлении – хоть слева направо, хоть наоборот. Причём вращаться быстро, очень быстро! Я начала подозревать, что внутри чудо-доспехов нет живых существ. Латный голем.

Ну-ну.

Совать свой меч в стальную круговерть вокруг гиганта я не торопилась, предпочитая уклоняться, перелетая с места на место… вот если бы только ещё мне позволили отделаться так легко! Гигант с лёгкостью сокращал расстояние, словно для него не существовало законов инерции. Мой рывок, переворот – но он уже тут как тут, продолжает размахивать всеми своими овощерезками. А где-то рядом крутится виверна, не то выжидая момент для нападения, не то концентрируя энергию и готовя особо мощный сюрприз…

Ну да, так и есть. Три слова, дышащих жаром, древностью и властью. Только три. Но вокруг меня и гиганта уже выгибается, растёт, смыкается… смыкается… сомкнулась пустая изнутри сфера лавы. Небольшая такая. В два с половиной роста моего гигантского противника. Внутри такой не особо поуклоняешься. Даже просто приближаться к ало светящимся стенам пузыря и то неуютно. Жар! Жар глубин!

– Или ты, или я, – сообщает бронированное чудо големостроения. – Дерись!

– Охотно, – отвечаю я. На металл его мечей я успела вдоволь наглядеться и прощупать правила, на которых они сформированы, – тоже. Поэтому мой слегка видоизменённый меч в скоротечной схватке даже не ломает, а попросту режет чёрные мечи, будто мягкие деревяшки. Мне понадобилась дюжина ударов, чтобы укоротить их до рукоятей. И то лишь потому, что сделать это в один приём из-за их длины у меня бы не получилось.

Но лишённый вооружения гигант оставался опасен. Что немедленно доказал. Я отрубила ему верхнюю левую руку, но остальными пятью он сграбастал меня, прижимая к себе в костоломном объятии, и влетел в раскалённую стену лавового пузыря.

Моя ошибка. Следовало бы помнить, что големы смерти не боятся…

Ох!

Дробящие объятья, испепеляющий огонь, каменная жижа, имеющая температуру хорошо прокалённой плавильной печи… и всё это для меня одной?

Маловато будет!

Моё сознание не приковано к телу цепями, оно свободно от мелких условностей формы. Одна из форм уничтожена? Создам другую!

Лавовый пузырь над лавовым озером лопнул, как мыльный. Его ошмётки, однако, не разлетелись беспорядочно, а слились в раскалённую добела каменную фигуру. Громадную. Мощную. Имеющую почти человеческое лицо, не то коркой, не то маской застывшее на голове этой фигуры.

Только прорези глаз на каменном лице светились оттенками раскалённой докрасна тьмы.

– Ну? – проревела фигура. – Кто следующий?

От стен каверны, в которой кипело лавовое озеро, отделились сразу все "статуи". Десятки чёрных шестируких гигантов, равное количество виверн. Лавовый колосс захохотал…

Реальность лопнула по швам, истаивая, как бумага в крепком щёлоке.

Время вышло.

Я села и потянулась. Рядом отмаргивался, приходя в себя, Клин, "работавший" за туннельное страховидло и, разумеется, за шестирукого голема. На облучке, рядом с держащей вожжи Тайной, встряхивался Лурраст: магическая поддержка, связность сценария, виверна.

– Ну ты даёшь, некрромант! Огонь ведь не твоя стихия!

– Стихия? Что за глупости! И даже если забыть о том, что мы развлекались внутри созданного общим трансом иллюзорного подпространства…

Я сосредоточилась, преодолела барьер, поддававшийся с каждым днём всё легче. Над моей демонстративно поднятой ладонью свернулся, набухая, злой шарик из нитей огня и воздуха, вперемешку. Исключительно забавы ради я вплела в этот шарик ещё и тонкие нити воды, а потом отправила в полёт. Где-то в десятке локтей над повозкой, когда ослаб контроль, шарик пыхнул облаком горячего водяного пара.

– Ну ты даёшь, – повторил Лурраст значительно тише.

– Да, я даю. Пример. Чем дальше, тем больше мне кажется, что замыкаться в границах одного подхода, пусть даже это дающая множество возможностей магия тьмы, нельзя. То есть можно, но тем самым мы молчаливо признаём власть ограничений, которых на самом деле не существует.

Разнообразия ради, гарпон решил проявить серьёзность.

– Ты прротиворречишь вековым наработкам пррактической магии, хотя всё сказанное достаточно ррезонно, не говорря уже об этой небольшой демонстррации. Но слом баррьеров трребует не прросто силы, он трребует смены паррадигм.

– Вот именно. У любой концепции, любой модели, любой теории есть свои пределы. И забывать об этом нельзя.

– Многие благополучно забыли, – заметил Клин.

– А меня не интересуют "многие"! – отрезала я. – Им нравится быть деталями голема? Их право. Их выбор. Но я предпочитаю альтернативы – сразу весь спектр! Всю радугу!

– Пррекррасно. Дело за малым: утверрдить ррешение на пррактике.

– Это не мало. Это очень много, и вы оба это знаете. Но я постараюсь. Приложу все силы.

– Бедный мирр, – проворковал гарпон. – Скорро, скорро Эйррас его прриложит…

– Ничего, ему полезно.

– В каком смысле?

– В том самом. Только в приложении к чему-то можно обрести смысл. В изоляции смысл бытия остаётся, так скажем, не очевиден.

– А…

Судя по всему, интерес к назревающему философскому диспуту у Клина не горел. Да и у Лурраста тоже. Наверно, они просто устали. Долгой дороге свойственно утомлять… причём не только физически. Я чувствовала это на себе, и далеко не в первый раз.

Едешь и едешь, тащишься, мотаешься, бредёшь, снова едешь… день за днём, неделя за неделей. И вроде бы привыкаешь к тому, что две ночёвки подряд на одном месте – редкость. Привыкаешь грызть сушёные, вяленые, солёные припасы, есть собственную стряпню или давиться тем, что приготовлено хреновыми поварами-самоучками в хреновых придорожных харчевнях. Привыкаешь к грязи, привыкаешь к пыли, привыкаешь к холоду, жаре, сырости, запаху собственного пота, общему неуюту… ко всему, что соизволит подкинуть странствие. Но душа начинает маяться всё сильнее. Душа хочет постоянства.

А потом, получая его, начинает тосковать по дальней дороге…

Которая порой состоит не только из рутины простого передвижения.

– Скорро ли уже Белая Кррепость?

– Лурраст, что ты заладил: скоро ли, скоро ли… утром, когда мы выехали из того обильного постельными насекомыми местечка, оставалась половина дневного перехода. А сейчас…

– Вынуждена огорчить вас, – неожиданно сказала Игла, поднимаясь и одним жестом останавливая запряжённую в повозку лошадь. – Весьма вероятно, сейчас нам предстоит драка. И не в коллективной иллюзии, по гибкому сценарию, а настоящая.

– Экари?

– Они. Нарушать принцип убежища, которое предоставляет Шинтордан, они не захотели, а потому устроили засаду, можно сказать, у самых ворот.

– До воррот больше часа езды! Как ты узнала?

– Ясновидение. К тому же, как ни старайся замаскировать полсотни адептов типтах и примерно столько же духов вроде того, с которым мы дрались около Малого Рубежного, а качественной маскировки всё равно не получится.

– Почему? – заинтересовался Клин. – Ведь друид в лесу, особенно друид-экари, должен быть невидим и неощутим, пока сам не пожелает объявиться. По крайней мере, на этом сходятся все сказители и распространители слухов.

– Один друид – возможно. Даже пятёрку я могла бы пропустить, учитывая расстояние. Но пятьдесят? Никогда. А знаешь, что подвело экари?

– Нет. Откуда бы?

– Узкая специализация. Маскировка, которую они выставили, способна обмануть адепта типтах. Менталист, ищущий "запах мысли", также прошёл бы мимо. Простое ясновидение с опорой на стихии они надёжно блокировали, воспользовавшись какими-то артефактами…

– Не томи. На чём пррокололись экарри?

– На общем балансе сил. Тайга вокруг Шинтордана густа и величественна, но я никогда не поверю, что она кишит жизнью сильнее, чем жаркие джунгли дальнего юга. Эта их маскировка под скопление обычных живых тварей очень хороша, но на общем усреднённом фоне выглядит, мягко говоря, ненатурально. Ну а когда я заподозрила неладное и стала копать глубже, на высшем уровне сродства с водной стихией я вычислила их уже без особого труда.

– Как? Ты же говорила, что классическое ясновидение…

– О, возможностей было море. Кстати, Клин, тебе задание: до вечера придумать и сообщить мне десять разных способов обойти классическую блокаду ясновидения. Можете думать вместе с Луррастом. Как я заметила, у вас неплохо получается работа в паре.

– Но я не разбираюсь в ясновидении!

– Дюжина способов, – уточнила Игла с пакостной улыбкой. – Толпу экари впереди твои отговорки не интересуют.

– Но как ты сама обошла блокаду? Чтобы мы, – поспешно добавил Клин, – не пытались выдать нечто похожее…

– Так и быть, скажу. Всё равно решение – из самых очевидных. По пару от дыхания.

– Что? В смысле, как?

– Какую температуру имеет выдыхаемый живым существом воздух? Правильно. Температуру тела. А у экари она заметно ниже той, которую имеют животные… и даже ниже той, что свойственна людям. Я посчитала места, где определённые объёмы воздуха теплеют с определённой периодичностью и на определённую величину, а остальное, думаю, и так понятно.

– Но как ты вычислила духов? Этих, как там… тахелис? Тоже по дыханию?

– Нет. Для них есть свои способы. Придумаете к вечеру вторую дюжину.

– Ты так уверрена, что дррака будет в нашу пользу?

– Да, – сказала Эйрас жёстко. – Потому что драки не будет. Они пришли не для честного боя, и я тоже не буду с ними честной.

– Госпожа Игла…

– Тайна?

– Если вы заметили экари, не могли ли они заметить нас?

– Вот! – Эйрас снова смягчилась, вернув более привычную манеру разговора: ироничную, лёгкую, временами необидно язвительную. – Учитесь задавать вопросы! Думаю, могли. Просто потому, что идеальной маскировки не бывает. Но вероятность, что они уже насторожились, мала.

– На чём основано сие мнение? – спросил гарпон.

– Ну, это уже совсем просто. Взволнованные дышат чаще!

Спустя десять минут я карающим тёмным клинком низверглась с небес прямиком на засаду. Вопль дракона нёс ужас, раздутый заклятьем; и сильнее этого заклятья я доселе ничего не творила. Во всяком случае, в плотном мире. Волны ужаса подпитывали сами себя, танцуя в очерченном мной круге, и уже спустя считанные секунды из всех магов экари в строю осталось только трое самых выносливых. Остальных я напугала так, что они дружно попадали в обморок: у нервной системы любого живого существа есть свой уровень предельной нагрузки, который она ещё может вынести, не отключаясь. Волны ужаса тут же ослабли, потому что подпитывать их стало некому, и я отменила первое заклятье.

Собственно, первый же мой внезапный удар предрешил исход всего дела. Среди той троицы, что оставалась на ногах, не было знаменитого Альминара, Сердца Лесов, а остальные мне-дракону были не противниками что по отдельности, что вместе. Но я ещё некоторое время полетала над местом засады, прицельными выдохами развоплощая одного тахелис за другим. Поскольку троица "уцелевших" друидов, опомнясь, попыталась спустить меня на землю, под удар духов, я ненадолго отвлеклась на них. Заклятье раз, заклятье два (немногим менее мощные, чем самое первое) – и вот уже два противника обезврежены, а третий затаился.

Да-да, не убиты, а именно обезврежены. На них я испробовала не только мощную, но и довольно хитрую вариацию на тему "удавки сущности". Применённое к воплощённым духам вроде тахелис, такое заклятье несёт смерть: дух не может существовать, когда его магия скована, и быстро гаснет, как прогоревшее дотла пламя. Маг же просто лишается возможности творить заклятья… а если он достиг высокого сродства с силой, то не может ни думать, ни двигаться. Идеальное оружие для поимки магистров любого цвета, ступени и специализации! Правда, есть свой минус: для того, чтобы "удавка сущности" была надёжна и маг не мог избавиться от неё самостоятельно, в заклятие требуется вложить примерно втрое больше силы, чем та, что имеется в распоряжении мага. Лучше, конечно, раз в десять… впрочем, у меня-дракона энергии было целое море.

Весь налёт длился от силы пять минут, по истечении которых от организованной экари засады не осталось ничего (последний из магов не в счёт: пусть себе надеется, что я его пропустила). И друиды, и подчинённые ими духи лесов отделались, можно сказать, испугом… очень сильным испугом, да… но ведь окончательной смертью в результате моей атаки никто не умер. Всё вышло в точности как с отрядом Иренаша Тарца под Пыльным нагорьем. Бескровная победа.

То ли экари поняли намёк не хуже Тарца, то ли просто были слишком деморализованы, но никто не воспрепятствовал нашему маленькому отряду проехать остававшиеся перестрелы* и своими глазами увидеть высокие стены второй из великих твердынь Севера, Шинтордана.

Белая Крепость, цель нашего долгого пути из Остры. Станет ли она также его концом?

Ох, вряд ли…

часть третья

Оборони, праматерь Тьма,

От ярости и мести светлых,

От помрачения ума,

Утраты ценностей заветных.

Оборони и сбереги

В пучинах битв, пучинах страсти,

В сетях, что выплели враги,

И от неведомой напасти.

Оборони своих детей

От ложных мыслей и от розни,

От суеты и от цепей,

От штилей и от бури грозной.

От слепоты сердец и душ

И от страстей, что рвут их в клочья.

Свою немилость не обрушь,

Простри защиту тёмной ночью!*

25

– Кто такие? По какому делу?

Всё в этой жизни повторяется, подумала я философски. И до чего же порой это повторение надоедает!

– Стилет, магистр некромантии первой ступени. Игла, магистр некромантии второй ступени. Клин, вольный охотник и ученик мага. Тайна, подопечная Иглы.

– А гарпон тоже ваш? Ручной?

– Да, я рручной и очень смиррный, когда меня не тррогают. Клянусь скоррлупой своего яйца и всем своим оперрением!

– Его зовут Лурраст. Можете записать как ручное животное Клина.

– Угу. А что это за гроб у вас в повозке?

Всё повторяется. Ну, почти всё.

"Только на это самое "почти" и уповаю…"

– В этом гробу… э… скажите, вы уже обедали?

– Да. Полчаса как на посту. А что?

– Тогда я бы не советовал вам глядеть на содержимое, – с хорошо разыгранной неловкостью сообщил Стилет. – А нюхать тем более.

– Ясно, – судя по взглядам стражников, Стилета перевели из разряда некромантов прямиком в махровые некрофилы. – Раз всё так плохо, вам запрещается открывать ваш гроб в черте города. Во избежание. Понимаете?

"Вам нельзя открывать ваш гроб… потрясающе!"

Но некромант был невозмутим.

– Вполне.

– Вот и хорошо. Держите.

– Что это?

– Знаки убежища, – ответила я вместо начальника караула. – Все помнят, что я говорила о правилах для прибывающих в Шинтордан? Так вот, верхнюю часть знаков вместе со шнурками выдают гостям, а нижнюю отламывают и хранят на посту у ворот. Через час после рассвета четвёртого дня с момента въезда нижнюю часть бросают в чан с едким зельем, после чего верхняя часть белеет и начинает гудеть. К тому времени гостю лучше покинуть Шинтордан, потому что стража имеет приказ убивать нарушителей закона об убежище на месте, где бы они ни обнаружились. Подделка знаков и постоянных видов на жительство карается здесь много строже, чем чеканка фальшивой монеты. Тот, кто видел публичную казнь занимавшихся этим ремеслом идиотов, сможет заглянуть в… этот гроб и лишь слегка поморщиться.

– Приятно видеть осведомлённого человека, – сказал начальник. – Бывали у нас?

– Доводилось, – сказала я, потирая мочку уха; на моём пальце при этом тускло блеснуло медное колечко действительного члена Содружества Посоха и Пыли.

– Вижу, вижу. Что ж, тогда платите по три серебрушки с носа и проезжайте.

– А мне тоже пррикажете платить? Или прропустите задарром, без выдачи знака?

– Раз такая… такой говорливый – бери знак. Только сперва заплати!

– Пррошу: рровно, как в аптеке! – гарпон пролевитировал монеты прямо в ладонь стража.

– Ишь ты. Занятная у вас тварь.

– Да уж куда занятнее вас, мой доррогой!

Стражники караула дружно грохнули. Тот из них, кто стал объектом немудрёной шутки, смеялся вместе со всеми. Под жизнерадостный хохот мы проехали в громадные ворота.

Если Белая Крепость и не дотягивает до одного из Десятки Великих городов по числу обитателей, то совсем немного. А на севере у Шинтордана конкурентов по части населённости вообще нет. Формально столица Союза Стражей Сумерек расположена в Воющей цитадели, резиденции Тарлимута, но если судить без формальностей, то живое сердце Союза бьётся именно здесь.

Правда, жизнь – она бывает ох какая разная…

– Эгей! Ребятки… и красотки. Не подскажете ли, как бравым мужчинам вроде нас раздобыть денежку на поесть и погулять?

Стилет обвёл взглядом пятёрку скалящихся "бравых мужчин", вставших поперёк дороги, бросил взгляд назад, где околачивалось ещё трое, и поинтересовался у Иглы:

– Скажи мне, как старожил: что признаёт возможным закон Шинтордана в таких случаях?

– Ну, не знаю. В моё время бандиты были вроде поумнее…

– Ты это на что намекаешь, красотка?

– На то, что раньше даже самые дурные шайки, вроде команды Вяленого Рыла или ребят Жучилы, не считали зазорным брать с собой на дело мага. Хотя бы плохонького.

– Ха! Откуда ты знаешь, что с нами нет мага?

– Да оттуда, прридуррок, что вы пррикопались к стрранствующим некрромантам!

– Сдать бы вас в управу Южного сектора, – задумчиво протянула Игла, пока гоп-компания медленно осознавала тот печальный факт, что их ноги отчего-то отказываются отрываться от мостовой, точно пустили в неё корни. И второй, ещё более печальный факт: рты отказываются открываться, чтобы исторгнуть панические вопли о помощи. – Но боюсь, что за дешёвок вроде вас вряд ли заплатят хотя бы серебром. Только время потратим…

– Зато они долго не помешают другим честным гражданам, – заметил Клин.

– Что ж, это аргумент. Стилет, Тайна! Займите пока места в "Лиловой мантии", а мы с Клином и Луррастом отконвоируем этот мусор по назначению.

Об эпизоде с "бравыми мужчинами" не стоило бы рассказывать, если бы он не привёл к далеко идущим последствиям. Я-то всего-навсего планировала совершить доброе дело и попутно навести справки. Если и найдутся в мире сплетников люди более осведомлённые, чем скучающие старухи, цирюльники, придворные дамы и содержатели харчевен, то это, вне всяких сомнений, профессиональные шлюхи и муниципальные служащие (особенно начальство городской стражи).

Но, видимо, тот неведомый гений, который изрёк: "Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным", – отлично изучил предмет, о котором высказался.

В итоге всё так и вышло.

В управе Южного сектора нас встретили не шибко ласково. Так оно всегда бывает: сначала стражники тебя не слушают, потом слушают, но не понимают, потом понимают, но неправильно, и так продолжается до тех пор, пока не объявится кто-нибудь из вменяемого начальства. Хотя вменяемое начальство в городской страже – подвид редкостный, можно сказать, вымирающий. Но всё-таки даже городская стража порой нуждается в людях, способных не только пить пиво, брать взятки да дрючить подчинённых, но также (подумать страшно!) решать проблемы.

Не то чтобы умеющие решать проблемы не пили пива, не брали взяток и не дрючили подчинённых, но… проклятье! Похоже, одно лишь воспоминание о тёплом дружеском общении с обитателями крыла правопорядка управы Южного сектора Шинтордана отупляет не хуже, чем крепкий удар палкой по затылку. Достаточно вспомнить словесный частокол, который я только что нагородила, и можно смело ставить окончательный диагноз.

В общем, вменяемым начальником, к моему безмерному изумлению, оказался Гамбит. Мой старый знакомый, которого я бы даже в самом гротескном кошмаре не смогла представить лейтенантом городской стражи.

Ну да. В кошмаре не смогла бы, точно. А в жизни – пришлось.

Когда восьмёрка "бравых мужчин" отправилась по назначению, то есть в следственные камеры, толпа насторожённо зыркающих стражников рассосалась, а мы с Клином зашли в персональный кабинет Гамбита (персональный кабинет! у Гамбита-то! с ума сойти…), хозяин первым делом набулькал в три стакана чего-то слабоалкогольного, подмигнул моему ученику и выдал:

– Не робей, парень. Игла, она баба хорошая, надёжная. И спину прикроет, и фронт не сдаст, и раненого не бросит. Бывал я с ней в одном деле, знаю. Только вот при этом она ещё бледненькая, чёрненькая и страшненькая! Не мой тип, так что хватай, пока уценка!

– Гамбит!

– Ах да. Ты ведь уже выросла, так что я не совсем прав. Теперь ты совсем бледная, очень чёрная и очень страшная!

– А ты, Гамбит, просто вочеловеченная язва прямой кишки. Поверишь ли, Клин: именно этот тип был первым, кто добровольно предложил мне свой шихем! Хуже того: я согласилась!

– Ещё скажи, что ты об этом жалела.

– Не скажу. Хотя шихем, говоря по совести, был заварен так себе. Однако могу признаться честно: не менее семидесяти трёх раз у меня возникало жгучее желание отловить тебя, привязать мордой к дубу, спиной к белому свету, а потом пинать, пока у тебя копчик не отвалится!

– Копчик? Ха-ха! У меня? Три ха-ха! Нога пинка давать устанет!

– Ещё бы: по твоей-то во всех смыслах закалённой заднице!

Клин слушал этот жизнерадостный трёп и, похоже, медленно съезжал с ума. Такой он меня ещё не видел… впрочем, такой меня видели только и исключительно те, кто имел несчастье наблюдать мои с Гамбитом диалоги.

Почему несчастье? Да потому, что на счастье это явно не потянет…

– А что это вы оба налитое не пьёте? Халяву надо хватать за жабры сразу, пока не выветрилась! Или ждёте, когда вам выдадут другую награду?

– Ну…

– Берите эту, потому как с другой с некоторых пор имеются… сложности.

– Ну и прах с ней, – сказала я искренне, беря стакан. – За встречу, что ли?

– За неё, голубушку. И за извилистость судьбы. Будь ещё и она прямолинейной, я бы сдох.

– Врёшь! Заплесневел и высох, но не более того.

– Плесневеть и сохнуть мне хочется не больше, чем сдохнуть. Перспективе сдохнуть я бы, пожалуй, больше радовался. У меня была бы надежда на тебя, Игла! Ты ведь воскресила бы меня, если что, не правда ли?

– Правда-правда. А потом упокоила в особо извращённой форме – ме-е-едле-енно! – и снова воскресила… всякое истинное удовольствие должно быть долгим!

Гамбит снова ухмыльнулся. Вернее, чуть расширил вечную свою ухмылку, чтобы показать: мол, услышал и заценил. С виду был он шкет шкетом: тощий, мелкий, ростом даже пониже меня, одетый вечно в какое-нибудь раритетное драньё частично с чужого плеча и самых неожиданных расцветок. Только парные ножи-"крылышки" были неизменным элементом его экстерьера, да ещё "счастливая" серая шляпа с грустно поникшими полями. На моей памяти Гамбит не снимал её ни на улице, ни в помещении, и даже перед сном просто сдвигал её с затылка на лицо.

А ещё Гамбит был баснословно удачливым вором из тех, про которых все отлично знают, что он вор, но никогда ничего не могут доказать. А ещё он закончил с отличием факультет истории и права Большого Зи-Нанского университета. А ещё на его пальце красовалось кольцо члена Содружества Посоха и Пыли – только не медное, как у меня, а железное. А ещё про него рассказывали анекдоты даже те, кто никогда не видел в глаза ни одного из его немногочисленных друзей и почти бесчисленных знакомых.

И вот теперь Гамбит – лейтенант. Городской стражи. В Шинтордане.

Нет, мир точно сошёл с ума!

– Я знаю, дорогуша, – сказал этот фантастический персонаж, уменьшая свою ухмылку до минимума, – что мы с тобой можем пикироваться часами. И это доставит нам обоим море удовольствия. Но иногда надо быть и серьёзными. Что ты делаешь в моём городе?

Вот так. "Моём городе" – ни больше, ни меньше. Размах у него не детский…

– Пока ещё ничего. Прислушиваюсь, принюхиваюсь… улицы вот от паразитов чищу.

– Улицы. Ага. Значит, на данный момент ты свободна, как комар в полёте?

– Не совсем так, Гамбит, но вроде того. Это плохо?

– Это хорошо. Потому что я действительно бывал с тобой в деле и не думаю, что за эти годы ты стала плести заклятья хуже. А?

– Я тоже думаю, что сейчас я делаю это заметно лучше, чем в былые дни. Формально у меня уже вторая ступень, но это формально… впрочем, о своих достижениях умолчу, а то ты, не приведи боги, скорчишь скептическую рожу и обзовёшь меня врушей.

– Только не это! Мне пока что дорог мой копчик! А если серьёзно, я знаю, что ты терпеть не можешь хвастаться. На привалах о своих подвигах привирали почти все, и только Штамп да ты были клинически точны.

– Кстати, что там со Штампом? Да и с остальными?

– Ничего хорошего, – отрезал Гамбит. – Я сейчас на работе и не имею права надраться до того градуса, до какого хочется; к тому же воспоминания – дело долгое… почти как фехтование на шуточках. Так что вернусь к делу. Хочешь получить работу?

– Какую?

– Опасную. Смертельно опасную. За которую к тому же вряд ли заплатят, но за выполнение которой с лёгкостью могут облить грязью и насмерть убить репутацию, а то и сделать из шкуры рваное решето. Короче, особо пакостную работёнку по наведению порядка.

– И что я с этого буду иметь?

– Меня. В качестве должника. И ещё чувство морального удовлетворения. Эти два пункта гарантируются, остальное… с остальным нынче сложно.

– Тебя послушать, теперь вообще со всем либо сложно, либо плохо.

– Ну да. А когда было иначе?

На риторический вопрос я ответила всерьёз:

– Ты знаешь когда.

– Знаю. Но времена мутировали, чума на них и чёрная удача. Мне – и тебе, если согласишься, – только и остаётся, что позаботиться об этой мутации… чтобы не сделалась летальной.

– Суров, как в собственной могиле. Мне уже не по себе. Чего ты хочешь?

Гамбит посмотрел мне в глаза. Губы его привычно ухмылялись, но взгляд был тяжёл, как корни гор. Потом он глянул на Клина и снова вперил взгляд в меня.

– Прогуляться вместе со мной в несколько мест.

– Смелее, дорогуша, – оскалилась я. – Мой ученик с его напарником не помешают твоим планам. А вот помочь могут, и всерьёз. Кроме того, со мной в Шинтордан въехал некромант первой ступени, Стилет. Если тебе нужно сплести пару особо хитрыхзаклятий, он не станет лишним.

– Первая ступень? – уточнил Гамбит. – И он с тобой, а не ты с ним?

– Ну да. Я выдернула его из тюрьмы, не посовещавшись с тюремщиками, так что он мне кое-чем обязан.

Гамбит моргнул.

– Так. Ты "выдернула" из тюрьмы некроманта первой ступени. Ты. Из тюрьмы, которую он сам покинуть не мог. Похоже, знакомая мне Игла действительно достигла… многого. Отлично! Но раз ты в форме, твой Стилет нам не пригодится. Быстрота и точность будут важнее силы. Идём!

– Куда? – спросила я, не трогаясь с места.

– Дорогуша, – Гамбит чуть наклонил вперёд корпус, сжимая руки в кулаки. – Если ты не сообразила сама, то я намерен с твоей помощью похерить букву закона ради его духа. А если даже ты это сообразила, то ты могла не сообразить, что мой кабинет могут слушать. В том числе магически. И говорить в нём о серьёзных вещах…

– Вполне можно. Но только в моменты, когда я нахожусь рядом. Я не великий спец в плетении акустических иллюзий, поэтому выставила для защиты довольно простой модификат с масками наших голосов. Любители послушать, что мы обсуждаем, услышат только весёлый ржач, стремительно тупеющие хохмы… да ещё звук разливаемого по стаканам и льющегося в глотки вина.

– Не великий спец, говоришь?

– Если бы я была великим спецом, в мою защиту поверил бы даже опытный воздушник. А так этот гипотетический воздушник сможет вычислить, что его водят за нос… но настоящих реплик не услышит всё равно.

– С каких пор ты стала повелевать воздухом?

– При чём тут воздух? Просто звуки тоже можно убить, это я тебе как некромант говорю.

Гамбит воззрился на меня.

– Раньше ты так не говорила.

– Раньше, как ты сам заметил, я была чёрненькой и страшненькой. А теперь я очень черна и воистину страшна. Хочешь, докажу? Поверишь сразу, гарантирую.

– Ох, лучше не надо. Давай просто пойдём в гости к первому из… клиентов.

– И кто этот клиент?

– Мой коллега, конечно.

– Коррупция?

– Из-за обычной коррупции я бы лишний раз не почесался. Всё гораздо хуже.

– Насколько хуже?

– А насколько правдивы зомби?

– Гамбит! Ты что, предлагаешь превратить стражника в…

– Да! – неожиданно заорал он, смаргивая, и я с ужасом увидела на щеках Гамбита две мокрые дорожки. – Да, душой клянусь! Именно это я и предлагаю! Ты сделаешь это для меня или нет?

– Если тебе нужно всего лишь кого-то допросить, в убийстве нет нужды.

– Отлично.

Гамбит успокоился так же внезапно, как взорвался.

– Отлично, Игла. Допроси гниду мягкими методами. И послушай, что споёт. А потом, если тебе не захочется самой сделать из него зомби или что похуже, я куплю тебе любой магический артефакт, какой найдётся в магазинах вдоль Большой Ведовской. Даже если мне придётся занимать деньги у Толстяка Кирпичного под полсотни месячных. Только мне не придётся. Веришь?

– Веди.

Гнида по прозвищу Уголь имел чин сержанта и жил в приятном на вид доме неподалёку от управы Южного сектора. Но вид самого Угля не понравился Игле сразу.

– О, лейтенант! – хмыкнул он. – Как вы сюда попали? Впрочем, вы бывший вор, это всем известно. Или вы вернулись к прежнему ремеслу, только рассказать забыли?

– Игла, давай. Сам он ничего не скажет, не самоубийца.

Уголь бросил взгляд в сторону женщины, что пришла с трижды проклятым Гамбитом (даже прозвище-то у него не людское, вычурное до отвращения!). И этот взгляд был ошибкой. Ноги сержанта превратились в кисель, душа рухнула вниз… и всё продолжала падать… падать…

ПАДАТЬ!!!

Во всей Вселенной не осталось ничего, кроме чёрных глаз и багровых огней на их дне.

– Ты думал, что можно гадить и не платить? – зимним ветром загудел низкий голос, не похожий на женский и даже на человеческий. – Расплата пришла. Ты знаешь, куда боги помещают души мерзавцев после их кончины, не так ли? Знаешь. Все знают. Но там не так страшно, как может быть здесь, если я захочу. Теперь я сообщу тебе правило. Оно очень простое. НЕ ЛГАТЬ. Как только ты солжёшь, как только хотя бы подумаешь о том, чтобы солгать, к тебе придёт страх. Тебе кажется, что бояться больше, чем сейчас, невозможно? Солги, если сумеешь – и ты поймёшь, что страх не имеет границ. От него может остановиться твоё сердце, но я снова запущу его. Страх может пресечь тебе дыхание, но я заставлю тебя дышать. Ты не умрёшь, пока я не захочу этого, но и смерть тебя не освободит. Ах да, ещё одно. Права молчать отныне ты тоже лишён. Отвечать придётся. Ты понял? Я снимаю первую из печатей. Говори.

– Вы об этом пожалеете!

– Возможно и такое – если твоя совесть не слишком грязна. Скажи, что не совершал ничего противозаконного, и я тотчас отпущу тебя с извинениями. Ну?

Уголь открыл было рот… и заорал. Нет – завыл, до предела выпучив глаза!

Когда в его лёгких кончился воздух, он продолжал выть беззвучно. Лицо его посерело, но белки глаз стремительно краснели, покрываясь сеткой вздувшихся жил.

– Гамбит, твой выход. Задавай ему свои вопросы. Сейчас он начнёт говорить правду так быстро, как только сможет.

– Что ты с ним сделала?

– Ты же слышал. Напугала.

– Просто напугала?

– Да. Но довольно сильно.

– Напомни мне, чтобы я никогда не становился у тебя на пути, – буркнул Гамбит. У него от воя Угля, а пуще того от его перекошенной рожи внутренности превратились в камень. – А спятить от наведённого ужаса он может?

– Только хотеть спятить, – бесстрастно уточнила Игла. – Заклятье бережёт его рассудок от прямых травм. Правда, после допроса он может утратить способность лгать и умалчивать.

– Вот уж это меня волнует в последнюю очередь! Уголь, ты слышишь меня?

– Да.

– Ты будешь отвечать мне правдиво и исчерпывающе?

– Да!

– Ты участвуешь в затее с убийствами при помощи знаков убежища?

Уголь мелко затрясся и выдавил:

– Да…

– Что это ещё за затея?

– Игла, не вмешивайся! – но за вопросом уже следовал ответ:

– У тех, кого надо убрать, знаки убежища включают до срока и посылают стражников за их головами. Это всегда срабатывает.

– А кто определяет, кого "надо убрать"? – спросил Гамбит. – Кто вообще участвует в этом поганом промысле? Отвечай!

Уголь принялся сыпать званиями и прозвищами, но тут раздался стук в окно. Клин в два широких шага подошёл к окну и открыл его. В комнату не столько влетел, сколько вплыл Лурраст.

– Пррошу пррощения, Гамбит, но к этому дому стягиваются отрряды горродской стрражи. Повод – аррест серржанта за сговорр с Толстяком Киррпичным. Вот только четыррёх десятков для такой задачи многовато. А пять магов из отдела поддержки – и вовсе лишняя рроскошь.

– Гадство! – сказал Гамбит. – Не успели. Игла?

– Ты хочешь продолжить допрос или брать с собой Угля не обязательно?

– А ты не слишком самоуверенна?

– Мои пределы мне известны. Лучше ответь на вопрос.

– Нет.

– Смотри, я пока что не хочу превращать его в зомби. Готов разориться на артефакт?

– Это не игрушки, Игла!

– Это действительно не игрушки, – сказал внезапно Клин. – Мы играем против стражи, по крайней мере, её части. А страже известно, что ты прибыла в город не одна.

Игла мгновенно растеряла всю свою беззаботность.

– Стилет… ну, он-то не беззащитен. Но Тайна! Ты прав, Клин. Нам надо как можно скорее попасть в "Мантию".

– Но как мы вообще отсюда сбежим?

– На этот счёт, Гамбит, не беспокойся. Способов множество. Главное – выбрать лучший.

26

Неожиданностью называют то, что случается, когда люди […] упорно не желают замечать очевидного.

Д. Вебер "Испытание адом"

Лучший и простейший способы бегства, как это часто бывает, оказались не то родными сестричками, не то вообще братьями-близнецами.

– Клин, ты умеешь левитировать? – спросила я.

– Как именно? – уточнил он.

(Я ощутила нечто вроде гордости: растёт! В самом деле, растёт!)

– На манер Лурраста.

– Не умею. Но как это делается, знаю. И воспроизвести эффект смогу.

– Отлично. Все на крышу!

– А я? – поинтересовался Гамбит разом игриво и испуганно.

– Ты вполне по силам нашему гарпону. Хватит болтать!

– А Уголь?

Я развернулась.

– Уголь, ты состоишь в сговоре с Толстяком Кирпичным?

– Да.

– Вот видишь, Гамбит. Его арестуют за дело, так что несправедливости не произойдёт.

– Его не арестуют. Он раньше перережет себе глотку.

– Ты же хотел, чтобы я превратила его в зомби. С какой стати ты о нём печёшься?

– С такой, что с перерезанной глоткой он не сможет дать показания!

– Гамбит, такой пустяк не помешает не только мне, но и любому приличному некроманту. Если его захотят допросить, то допросят даже мёртвым! Повторяю в последний раз: на крышу!

С визуальной маскировкой у меня было ещё хуже, чем с акустической. Если бы пришлось маскировать иллюзией даже неподвижные объекты где-нибудь на улице, мне пришлось бы наизнанку выворачиваться, в переносном смысле, прежде чем вышло бы что-нибудь приемлемое. Недаром "мастер иллюзий" – это почётное звание и чуть ли не отдельная специализация у светлых магов. Свой комплексный навык они отрабатывают годами и десятилетиями. Но даже моих хилых непрофильных талантов было достаточно, чтобы прикрыть трёх людей и одного гарпона, парящих на фоне равномерно серого облачного неба.

Помимо всего прочего, на меня работала инерция мышления, свойственная магам не меньше, чем рядовым смертным. Практикуемых магами способов левитации по меньшей мере шесть, и все они, мягко говоря, не отличаются незаметностью. Вздумай мы лететь одним из классических способов, нас бы не то что маги, но и стражники могли заметить. Вот только гарпоны летают иначе. Их инстинкты попросту не замечают стандартных ограничений стихийной магии. На драконов (по крайней мере, костяных) эти ограничения также не распространяются: мы практикуем либо чистый мысленный контроль, либо – на большой высоте – локальное изменение реальности в закапсулированной области пространства. Отменяем силу тяжести, если по-простому.

Как писал один нестандартно мыслящий человек, "надо быть очень большим параноиком, чтобы искать ёжика на вершине ёлки"*. Вот и нас не нашли, потому что не искали.

А вернее, искали не там, где надо.

…удовольствия от нашей самодеятельности Стилет явно не получил. Они с Тайной только-только устроились в "Лиловой мантии", заняв места и для меня с Клином, успели заказать ужин и горячие ванны, больше того – почти дождались этих благ городской цивилизации. И тут прямо в окно вваливается ровно вдвое больше разумных, чем они ждали. Тут, пожалуй, осерчаешь.

– Клянусь очами Хэтаса, Игла! – поджал губы мой коллега, дослушав объяснения. – Почему ты бросаешься в драку и только потом думаешь, что из этого может выйти?

– Неверно. Во время драки думать уже некогда, надо реагировать. Но с умом. Кстати, можете морально готовиться к тому, что, если за вечер и ночь мы не разберёмся с преступниками из числа городских стражников, ваши с Тайной знаки убежища через час после рассвета запоют.

– Проклятье!

– Зато жизнь снова стала интересной.

– Я не намерен участвовать в этой авантюре!

Сюрпризом для меня такая реакция не стала.

– А тебя, Стилет, никто и не заставляет. Мы явились сюда только для того, чтобы вас предупредить. На рассвете вам с Тайной надо выехать из северных ворот и остановиться где-нибудь на выселках. Присмотри за ней.

– И что потом?

– А потом – по обстоятельствам. Я не думаю, что задача по чистке рядов стражи от накипи и разных прочих подонков окажется поистине неразрешимой.

"Лиловая мантия", как нетрудно догадаться по названию, является заведением для путешествующих магов. Я сама раньше останавливалась именно в ней. И если для хороших гостиниц девиз "4 стихии к вашим услугам" считается нормой, то в "Мантии" спектр услуг гораздо шире. Считается хорошим тоном, чуть ли не традицией, если поселившиеся в ней маги помогают друг другу по первой просьбе. Огневику нужен целитель? Стучись в соседний номер. Помощь будет оказана. Расплатиться можно и нужно не деньгами, а, например, амулетом-огнивом, от которого костёр загорится быстро и без проблем даже под проливным дождём.

Насчёт взаимопомощи обязательно просвещают каждого нового постояльца, и я была уверена, что меня как минимум выслушают. Вероятностью нарваться на кого-то из сообщников Угля я пренебрегла. Паранойя паранойей, но в настолько разветвлённые заговоры я, пожалуй, не верю.

Гедор ир Лайге, прозванный Лучом за фамильную "седую" прядку в каштановой шевелюре, был доволен. В первую очередь – тем, что долгая дорога осталась позади. В хвалёной "Лиловой Мантии" оказалось именно так уютно, как это расписывали слухи. После долгого отмокания в пенной ванне, переодетый в чистое, с бокалом "Слезы улья" в руке (урожай 219 года, тончайшая прелесть для тех, кто понимает толк в белых винах!) он готов был снова признать себя не только человеком, но и отпрыском благородного рода, и…

Стук в дверь разбил сосредоточенность.

– Голем, гони всех в шею! Никого не хочу видеть!

– Слушаюсь, господин.

Однако исполнение воли Гедора на этот раз оказалось для слуги непосильным. И спустя минуту Луч с неудовольствием воззрился на трёх незнакомцев. Все трое явно не уделяли должного внимания своей внешности, даже "дама"; но этот, низенький, в шляпе… боги! Что за дурной вкус!

– Что вам угодно? – поинтересовался Гедор почти брезгливо.

– Помощи.

Луч прикрыл глаза. Не хотелось ему прибегать к жёстким мерам, но…

Попытка сканирования дала такой результат, что секунду спустя аристократ едва не раздавил ни в чём не повинный бокал с вином.

– Кто вы такие? – спросил он напряжённо, переводя взгляд с одного лица на другое. Голем возвышался позади троицы, и обычно это успокоило бы Гедора.

Обычно. Но только не теперь.

– Я Игла, некромант. Это Клин, мой ученик. А это Гамбит, лейтенант городской стражи.

– И какой помощи вам нужно от… меня?

– Именно такой, которую может оказать менталист Луч, магистр второй ступени.

– Не понимаю.

– Вы маг и высший аристократ. Вы богаты. И вы независимы. Ваше свидетельство нельзя будет проигнорировать с лёгкостью.

Тугодумом Гедор ир Лайге никогда не был.

– Ну почему именно я? – вздохнул он, поднимая очи горе.

Ответ Иглы был сочувственным и одновременно жёстким.

– По всем перечисленным причинам. И ещё потому, что вы – мой соотечественник.

Последний недостающий факт занял своё место. Мозаика в мозгу Луча начала складываться сама собой с грозным, слышным одному лишь менталисту шелестом. И только многолетняя выучка помогла ему (возможно, помогла, напомнил он себе) сохранить внешнее спокойствие.

Но как она узнала? Или это – какое-то адское совпадение?

"Я – благородный, но взбалмошный аристократ. Мне пришло на ум помочь явившимся на поклон. Ну и поразвлечься, играя в игру, которую для себя лично не считаю опасной. Вот этой линии и буду придерживаться. Во что бы то ни стало. Потому что если она поймёт…"

Луч растянул губы в улыбке. Встал.

– Соотечественники? Это уже серьёзно. Гедор ир Лайге к вашим услугам. Слушаю вас.

Углю, можно сказать, не повезло. Допрос названных им сообщников вёл уже Луч, и методы его были существенно мягче моих. Магистру его профиля не так уж сложно на время подавить волю человека, одновременно растормозив память, после чего снятие максимально подробных, предельно точных показаний становится вопросом времени. Нюанс: допрошенный впоследствии не обязательно вспомнит о том, что был допрошен. Это уж как менталист захочет. Формально маги не вправе выворачивать наизнанку чужой разум подобным образом, но присутствие Гамбита – лейтенанта городской стражи – несколько смягчало незаконность процедуры допроса. Конечно, с учётом важности показаний и степени опасности вскрывшихся преступлений: процессуальные нормы для чрезвычайных обстоятельств имеют тенденцию к здоровому минимализму.

Отвратительные подробности пересказывать не стану. Однако тошноту во время пересказа некоторых… деталей чувствовала не я одна.

Ну да, разумеется, я некромант. И желудок у меня закалённый. Но я никогда не проливала кровь для удовольствия, не насиловала, не упивалась чужим страхом ради самого страха и утверждения своей власти, не калечила младенцев, не продавала никого в рабство, не… ох, много чего я не делала такого, что для моих коллег сродни безумию.

Это ведь не шутки. Маг тьмы стоит на границе между миром людей с его законами и миром бездушных сил, назвать которые добрыми не повернётся язык. Но именно требование соблюдать баланс делает для нас запретным очень многое. Некромант не может стать палачом. Не может стать солдатом. Не может стать забойщиком скота, охотником, полевым хирургом, надсмотрщиком, властителем, судьёй – и ещё много кем. Люди перечисленных профессий, имеющие ярко выраженный тёмный дар, либо меняют профессию, либо сходят с ума, либо перерождаются в подобие разумной нечисти. Клину сильно повезло, что он, получив подготовку воина, никогда не бывал на войне и даже в мелких стычках не участвовал. Сейчас, умея кое-как справляться со своим даром, он мог бы выдержать час-другой на поле брани, особенно если бы при этом активно тратил силу, вкладывая её в заклятия. Но вот несколько недель стычек, боёв, засад и полномасштабных сражений с гарантией превратили бы его в чудовище. Как и меня. Может быть. У меня есть прибежище для отдохновения: тело дракона. В теле нечисти я могу в крови хоть купаться. А вот в своём собственном – нет. Я свой рассудок ценю и совсем не хочу его необратимо деформировать.

Не одни лишь тактико-стратегические соображения мешали мне вершить хладнокровное убийство в крылатом теле. Вдруг после убийства я не смогу вернуться из облика дракона в человеческую шкуру? Вон, Орфус после трансформы взялся подпитывать свою магию от ауры полей сражений и пыточных подвалов… и чем это кончилось? Если знаешь или хотя бы подозреваешь, что склон может быть скользким, лучше вовсе к нему не приближаться. Во избежание.

В общем, меня радовало, что отвращение на лице Клина во время допросов пробивается сквозь маску невозмутимости ещё чаще, чем вспухает мутными желваками в моей собственной душе. Хорошие инстинкты: моему ученику активно не нравится именно то, что ему не следует делать.

Никогда.

Гедор ир Лайге чувствовал себя, как в кошмаре. Давно ему не приходилось пропускать сквозь душу такое количество грязи. Это ведь только со стороны кажется, что менталисту ничего не стоит приказать другому человеку что-то сделать. Стоит, ещё как стоит! Особенно если объект увешан амулетами и сопротивляется… а те мерзавцы, которые чередой возникали перед ним, как в затянувшемся кошмаре, противились допросу все до единого. Противились отчаянно, яростно. Ещё бы! При тех-то откровениях, которыми они начинали сыпать, будучи окончательно скручены и выстроены. И за которые им полагалась, самое малое, медленная варка в кипящем масле.

Где-то на третьем или четвёртом допрашиваемом Луч понял, что вскоре сломается. Он уже не мог следить, куда и какими дорогами его ведут; от перегрузки он вошёл в туннельный транс, при котором объекты материального мира воспринимаются с изрядной долей условности. Он не вспоминал, что послан в Белую Крепость по следам неизвестной организации некромантов, устроившей налёт на Юхмарскую тюрьму, забыл, что ему нужно всячески скрывать этот факт от Иглы, очень и очень похожей на члена этой гипотетической законспирированной организации. Он отбросил всё, кроме конкретной, сиюминутно решаемой задачи. Потому что уже в начале первого допроса сам с обжигающей страстью захотел прижать двуногих тварей, по следам которых шёл и до глоток которых наконец дорвался Гамбит. Страсть эта могла сыграть с Лучом злую шутку, но…

От истощения и безумия его спасла та самая Игла. Он уже встал и закачался на грани, когда она каким-то образом ощутила его слабость, проникла через ставшие податливыми ментальные барьеры, а потом взяла на себя более половины нагрузки. В результате Гедор быстро вернул способности к отстранённой оценке ситуации, снова стал воспринимать реальность почти в обычном режиме. И ужаснулся тому, что ощутил.

Первый шок – там, в его номере "Лиловой Мантии", – не шёл с ЭТИМ ни в какое сравнение. В номере он всего-навсего налетел на мёртвую защиту, равномерно растянутую на всех троих гостей, и понял, что один из них – некромант высокой ступени. Много выше его собственной. Из-за этой защиты он даже не мог определить, кто из троицы гостей тот самый некромант.

Даже определить, нет ли среди них зомби, он бы не сумел. Он, менталист!

Мёртвый щит, и этим всё сказано.

Но теперь… ох! Теперь он знал: некромант – Игла. Теперь он видел, что она с немыслимой, невероятной щедростью предоставляет ему свою опору[18]. И её опора, которую испытывает на излом допрос очередного высокопоставленного мерзавца, держит тот самый, никуда не девшийся мёртвый щит, растянувшийся ещё больше, чтобы прикрыть его, Луча; держит простое, но совершенно независимое заклятье звукозаписи, фиксирующее на обработанном кристалле откровения допрашиваемого; держит канал, по которому Игла в постоянном режиме проверяет обстановку вокруг с помощью ясновидения. И всё это не мешает некроманту ни думать, ни реагировать, ни передвигаться с отработанной грацией бойца… ни – самое кошмарное, выходящее уже за любые рамки! – держать некоторое количество магической силы в резерве, на случай неожиданностей.

Нечеловеческая гибкость мышления. Просто нечеловеческая!

"Если она стоит во главе задумавших и осуществивших атаку на Юхмарскую тюрьму, её организацию не уничтожить. Потому что полностью уничтожить организацию можно только вместе с её верхушкой… а атаковать эту женщину способен лишь безумец.

Если же среди преступных некромантов есть другие такие же, как она…"

Игла бросила на Луча встревоженный взгляд – видимо, не понимая, откуда взялась вспышка ледяного ужаса, – и менталист почёл за благо резко оборвать опасную мысль.

– Всё нормально, – шепнул он. – Я просто понял, как близко стоял к краю. Спасибо!

На счастье эрта Лайге, Игла была некромантом. Ложь заставила бы её насторожиться, а вот полуправда – успокоила.

– Не стоит. Это я втравила вас во всё это… дерьмо, – худое, резких очертаний, по-своему привлекательное и на удивление молодое лицо скривилось в искреннем отвращении.

– Но чего ради вы сами в это полезли?

– Ради справедливости, – был ответ. И Луч не ощутил в нём ни ноты фальши. – Ну и ещё потому, что Гамбит – мой друг. Я не могла допустить, чтобы его сожрали… эти.

В одно местоимение Игла вложила достаточно презрения, чтобы в нём утонула, не булькнув, парочка средних размеров королевств вместе со всеми своими жителями.

– Вам не нравятся преступники?

– Такие – нет! Я могу понять, когда нарушается буква закона, если того требует его дух. Но когда делают наоборот… Да, моя профессия состоит в причинении зла – но зла умеренного, оправданного и тщательно просчитанного. Того, которое обойдётся малой кровью и в конечном итоге пойдёт во благо. А эти паразиты… мы тут немного поспорили с Гамбитом. Он пообещал мне купить любой магический артефакт по моему выбору из тех, что продаются в Шинтордане, если после первого же допроса мне не захочется превратить допрашиваемого в зомби.

– И что? – против воли заинтересовался Луч.

– Если следовать букве договора, Гамбит проиграл. Будь я свободна в осуществлении своих желаний, эти… больные на голову уроды… закончили бы жизнь куда более замысловато.

Впрочем, настоящей ненависти в голосе Иглы не было. Только жутковатый азарт, да ещё сожаление о мечтах, которые навсегда останутся лишь мечтами.

"Госпожа магистр, а Душегубку ваш костяной дракон тоже штурмовал из чувства справедливости? Ради торжества духа закона над его мёртвой буквой и ради всеобщего блага?" Но Гедор ир Лайге вовремя прикусил язык. Предсказать реакцию Иглы на такой вопрос он бы не взялся. Ради самосохранения даже самые идейные борцы за справедливость порой творят совершеннейшую жуть. Луч уже такое видел… ох, ещё как видел!

С другой стороны – при чём тут самосохранение? Перед законами Шинтордана она чиста, как первый снег. Она с лёгкостью может признаться ему в лицо в чём угодно, даже в не совершённом. И что толку? Хотел бы Луч взглянуть на мага, способного принудить Иглу к возвращению под сень острасского правосудия силой!

Впрочем, нет. Не хотел бы.

Игла и сама по себе внушает трепет, а уж тот, кто будет могущественнее неё… брр!

Последним, уже ближе к утру, мы должны были допросить непосредственное начальство Гамбита. Капитана стражи по прозвищу Секач (ну, это в лицо, а заглазно его только Боровом и звали). К нему сходились липкие, но прочные нити паутины, опутавшей весь Южный сектор. Даже Толстяк Кирпичный оказался зависим от Секача-Борова. В малом, не как слуга, а скорее как союзник, блюдущий в первую очередь собственные интересы, но… с другой стороны, капитана можно было назвать зависимым от Кирпичного.

Оба они основательно запутались в сплетённой другим сети, но при этом каждый наверняка полагал, что именно он держит всё под контролем. Что не расправляется с конкурентом, потому что ему это выгодно.

Вот только чего-то в этой картине не хватало.

Занятая поддержанием сложной сети разноплановых заклятий и отслеживанием происходящего вокруг меня, я уже не могла как следует проанализировать добытые на допросах сведения. Только чувствовала неладное, и всё. Быть может, при иных обстоятельствах я предпочла бы остановиться и хоть немного подумать, но если можно сэкономить усилия, просто допросив Секача…

Лень – величайший из пороков!

– И как мы проберёмся внутрь?

Это спросил Луч. Всю дорогу до особняка капитана Гамбит расписывал, какая там охрана, да какие запоры, да какие ловушки, да каких тварей выпускают во двор по ночам, чтоб никто не лазал (целая стая вирр в заклятых ошейниках… и как только Секач не разорится на прокорме этой нечисти? или вправду им бросают отловленных бродяг, чтоб, привыкнув к человечине, на людей кидались злее?). А вот теперь мы пришли, посмотрели на все эти прелести, услышали голодный скулёж вирр, до озноба похожий на детский плач, и менталист, похоже, усомнился. Не в том, что мы сможем пройти внутрь, но в том, что можно сделать это тихо, никого не убив.

– Гамбит, а что там у капитана на крыше?

– Ну, Игла! Ты точно сумасшедшая! Но… знаешь, именно это может сработать. Что у Борова на крыше, я не знаю, но…

– При чём тут вообще крыша? – нахмурился Луч. По голосу чувствовалось, что он подозревает подвох, а я так попросту видела его гримасу, хотя ночь была темна почти как глубины пещер.

– Люди прривыкли думать в двух измеррениях, – раздался голос незаметно подплывшего гарпона. – А их ведь трри…

– Лурраст, на тебе Гамбит. Клин справится сам. А Луч… тебе придётся покрепче держаться за мои руки, соотечественник.

"Снова она меня удивляет. Так небрежно касаться ТАКИХ сил! И эти силы, не обрушив половину домов в округе и не расколов землю на глубину пары тысяч шагов, всего лишь медленно и аккуратно переносят её вместе со мной через высоченную каменную стену и широкий двор. Такой риск – только ради того, чтобы этого безумного полёта никто не заметил… риск десятикратный: ведь Игла не концентрируется на одном заклятии, она продолжает держать мёртвый щит для иных чувств и более того – выставила маскировку, обманку для ушей, носов и глаз. Казалось бы, кто может нас увидеть на фоне неба тёмной ночью за час до рассвета? Но и такой мелочи она не оставила на волю случая… впрочем, это именно мелочь. Интереснее не повиновение глубочайших сил мироздания, интереснее неожиданно открывшееся умение создавать иллюзии. Это же в чистом виде магия света! Некромант, сколь угодно могучий, просто НЕ ДОЛЖЕН уметь такое!

Но Игла умеет.

И её молчаливый ученик летит сам по себе, не пользуясь шумной классикой левитирующих заклятий… летит не так, как она, а так, как говорящий гарпон, слишком похожий на него ментально. Небрежно пользуясь врождёнными навыками чужого вида живых существ. Клянусь улыбкой Хэтаса, если с каждой минутой эта компания не кажется мне всё более странной!"

С крыши на чердак, с чердака на верхний, четвёртый этаж, оттуда на третий, а там по коридору до двери спальни Секача. И всё – по-прежнему без помощи ног. Полы, стены и перекрытия оказались прошиты чувствительными нитями редко встречающейся охранной системы, комбинирующей свойства редко встречающегося класса кристаллов с магией металла. Отключать такие комбинированные системы сложно, обманывать – ещё сложнее, поэтому мы продолжали лететь. Хорошо, что потолки тут такие высокие. Но странно, что на слуховом окне и на ведущем с крыши люке не стояло ничего столь же хитроумного. Там вообще ничего не стояло, кроме замысловатых механических запоров, которые опытный Гамбит открывал на счёт "четыре". Похоже, Секач унаследовал свой особняк от кого-то другого. Скорее всего, от мага земли.

И не смог поддерживать охранную систему на прежней технической высоте.

Дома, в Тральгиме, я сложными охранными системами не увлекалась. Хватало одной сигнальной, зато имеющей надёжность сто из ста. Система эта называется "око предков", и каждый, у кого в роду был хотя бы один могущественный некромант, может ею обзавестись. Вызвать дух мертвеца на разговор, вежливо попросить приглядывать за территорией, и дело сделано. А охранник у меня был только один: не знающий устали, мастерски обращающийся с любым оружием Рессар. Думаю, минут за несколько он порубил бы на бифштексы все три смены охранников, прикормленных Секачом, да ещё и стаю вирр на закуску.

Ну, довольно хвастаться. Что-то Гамбит долго возится с этой дверью…

– Засов, – шёпотом сообщил лейтенант, отступая. – Примерно здесь. Закрывается изнутри.

– Что ж ты так долго молчал? – не выдержал менталист, висевший на мне в общей сложности уже минут восемь.

– Я, уважаемый Луч, за время этого "долго" открыл два замка, – огрызнулся Гамбит. Ему тоже пришлось несладко: Лурраст сжимал его рёбра своими когтями, и у лейтенанта всё это время были трудности с дыханием. – Но засов…

– Хватит, – оборвал Клин. Тоже шёпотом, но так жёстко, что даже Луч, аристократ, и тот увял. – Сюрпризов на двери, похоже, нет… Игла?

– Я ничего не замечаю.

– Тогда вперёд, – сказал мой ученик, отодвигая засов и таким же образом, не касаясь, толкая дверь. Никаких заклятий, только мысленный контроль. Сохраняя, заметим, сосредоточение, нужное для левитации. Растёт! Не прошли даром наши пляски с клинками!

В этот ранний час капитан Секач не спал. Но нас он не заметил. Тихо вошли, тихо прикрыли за собой дверь… нет, не заметил. Он был слишком занят, истязая девчонку не старше четырнадцати лет. Это даже случкой невозможно было назвать, потому что жертва, во-первых, была привязана к специальной раме (я заметила, что для взрослой женщины среднего роста рама была бы мала, и немедля прокляла свою наблюдательность), а во-вторых, девчонка давно уже потеряла сознание и даже дышала еле-еле.

Что этого… Борова не останавливало тоже.

Прямо так, в процессе, Луч его скрутил и выстроил. Очень чётко и быстро, почти поспешно. После чего заставил завернуться в одеяло, едва сошедшееся на волосатом капитановом брюхе, и встать возле кровати на колени. Тем временем Клин добрался до трижды триста раз проклятой рамы и начал отвязывать девчонку. Руки у него дрожали, но заклятья исцеления он накладывал ровно, как на экзамене после тщательной подготовки.

– Игла, а Игла.

– Гамбит?

– Ты можешь с ним сделать что-нибудь этакое, чтоб он хорошенько помучился?

– С превеликим удовольствием. Потом, после допроса, – после мгновенного раздумья я добавила: – Могу и во время допроса.

– Как Угля?

– Углю достался всего лишь страх. Ради этого я готова рискнуть и спустить с цепи боль.

– Не то чтобы я не был с вами солидарен, – вмешался Луч, – но самосуд – это незаконно. А по закону ему достанется столько разного, что любая мстительность скажет: "Довольно!"

– Не любая! – прошипел Гамбит. – Но ты прав, маг. Его уже можно спрашивать?

– Да.

Я вложила в руку лейтенанта очередной кристалл звукозаписи, и Гамбит шагнул к Борову.

– Ты! Когда ты свернул с прямой дороги? Когда начал делать грязные дела?

– Давно, – ответил капитан равнодушно. – Не помню.

– А что помнишь?

– Хочется жрать. И пить. Жарко. Сверху вкусное. Хватаю. Бегу. Вслед кричат…

Тембр голоса у отвечающего Борова изменился. Теперь это стало жуткой пародией: зрелый мужчина, пытающийся говорить, как ребёнок не старше пяти лет.

Да и говорил он медленно, плохо, делая большие паузы между словами.

– Воровство с прилавков, – морщится Гамбит. – Этак можно завязнуть на неделю. Хватит! Расскажи, когда началась затея с убийствами с помощью знаков убежища.

– Когда хозяин приказал.

– Какой ещё хозяин?

– Мой хозяин. Командор Сухтал.

27

У меня диета. А рецепт старинный:

Ем сырые гвозди (для гемоглобина),

Вечером и утром, пятый день подряд.

Завтра – день разгрузки: пудинг из котят.

Еленус Омниворэс "Жизнь замужем"

– Повтори!

– Мой хозяин – командор Сухтал, – с прежним равнодушием выдаёт Боров.

Немая сцена.

Только Клин, занятый помощью изнасилованной, да ещё (сложный случай!) помогающий ему Лурраст не пытаются молча переварить сказанное. Ах да, ещё Боров: ему, выстроенному менталистом, всё равно. Я, Гамбит, Луч – все мы дружно пытаемся устоять во время внезапного землетрясения, случившегося в наших мозгах.

Командор Сухтал? Да?

Представьте на секунду, что всё происходит не в Шинтордане, а у меня дома, в Острасском королевстве. Некий ревнитель справедливости, заручась помощью хорошего мага, принимается оперативно вскрывать цепочку ублюдков, замазанных в грязных и кровавых делах. (Ублюдков – не в смысле внебрачного происхождения, а просто чтобы как-то их обозвать). Ревнитель поднимается всё выше и выше, от сборщика податей – к столоначальнику Тральгимского отдела налогового ведомства, от столоначальника – к офицерам столичной стражи, от высшего из офицеров стражи – к офицеру королевской гвардии… а потом гвардеец, которого ещё минуту назад полагали главарём всего большого и мерзкого дела, будучи подвергнут магическому допросу, говорит:

– Я тут не главный. А грабил, убивал и делал всё остальное, потому что мне приказал его величество Неран Седьмой.

Как тут не онеметь?

Конечно, сразу становится ясно, почему дела Борова не выходили за пределы Южного сектора. Потому что в остальных секторах сидят его, с позволения сказать, коллеги, да и выселки Белой Крепости тоже кем-то поделены: то ли конкурентами Толстяка Кирпичного, то ли двуличными гадами вроде вот этого любителя недозрелой плоти. А скорее, теми и другими, вперемешку.

И ещё кое-какие накопившиеся вопросы находят ответ.

Зато возникает другой вопрос: зачем командору Союза Стражей Сумерек, да не какому-то, а именно Сухталу, у которого влияния и денег без того поболее, чем у других командоров, вся эта грязь? Ради наживы? Ох, что-то тут не то…

– Так, – говорю. – Всем успокоиться. Боров сейчас лгать не может, но зато он может искренне верить в любую чушь и нам её скармливать.

– Полагаешь, насчёт командора – это чушь?

– Я предлагаю принять версию, по которой хозяин Борова умело убедил его в том, что его прикрывает не кто-нибудь, а сам Сухтал. Капитан стражи – не такая большая птица, чтобы видеть командора ежедневно и близко его знать. По-настоящему близко, я имею в виду. Достаточно изменить голос, переодеться, добавить пару убедительных деталей вроде похожих перстней, и вот уже Боров самостоятельно приходит к нужным выводам. А потом излагает их нам как данность.

– Но Сухтал – маг! Маг воды, алхимик и неплохой менталист!

– Верно. Поэтому изображать его должен другой маг.

– А если это всё-таки Сухтал?

Я улыбнулась.

– Гамбит, не паникуй. Скажи, кто такие командоры Союза? А, университетский выкормыш?

– Политики?

– В точку. Не аристократы, а именно политики. Управляющие. А для политиков любого ранга важна репутация, потому что командор не один, и другие командоры его, случись что, сожрут. Вряд ли публично, скорее, по-тихому[19]. Но наверняка. Чтобы породу не портил. А теперь риторический вопрос: если "маг воды, алхимик и неплохой менталист", располагающий ресурсами целой командории, всерьёз захочет утаить своё участие в грязных делах от такого вот Борова, который как раз на мага не тянет никак, Боров сможет его узнать?

– Никогда! Но…

– А вот об этом – потом. И вообще, продолжайте-ка вы допрос, а я… прогуляюсь. Лурраст, Клин! Держите щит вместо меня.

– Не отвлекай Хэнги. Сам спрравлюсь.

– Смотри. Я привяжу свой щит к этой спальной, так что отсюда – ни шагу. Вернусь не позже чем через час. Ждите.

После чего я помахала остающимся ручкой и пёрышком вылетела за дверь.

Час был ранний. Но командор Сухтал спал чутко. Достаточно чутко, чтобы услышать тихий стук в окно – и проснуться в холодном поту.

120 локтей до плит внутреннего двора цитадели – вертикально вниз. Четыре сигнальных пояса. Два контура внешней магической защиты, да ещё заклятая оконная рама, в которую стучать снаружи, при закрытом засове – напрашиваться на удар, способный за крохотную долю секунды целиком поджарить боевого коня вместе со всадником. Однако факт есть факт: что-то стучит в окно… а охрана словно заклята на тотальное пренебрежение своими обязанностями. Поголовно опоена сонным зельем. Или вообще втихую перерезана.

Что делать?

Сухтал усиленно решал этот вопрос, когда внезапно понял одну важную вещь. В окно стучали не просто так, а в ритме сигнала о помощи. Пауза длиной в три удара сердца, а потом сигнал повторяется сначала. Чуть-чуть громче.

Всё равно надо вызывать охрану. Как бы там ни стучали, это запросто может быть ловушкой. Хорошей такой, берущей на доверие и жалость.

Ловушка? А не слишком ли сложно для ловушки?

"Кто бы там ни стучал, его надо бояться. Я и сам не простой смертный, но повторить проделанный стучащим путь…"

Стук прекратился и не возобновился.

– Решайтесь быстрее, – шепнули колыхнувшиеся тени. – Но охрану звать не советую. Она может быть замешана. Иначе я обратилась бы к её начальнику, а уж через него – к вам.

Женщина?

"Когда в глазнице и мозгу торчит кусок металла, человеку уже без разницы, как этот металл зовётся: двуручным мечом или заколкой для волос".

– Через десять секунд я исчезну, как появилась, – добавили тени, – и разбирайтесь с кризисом без меня. Отсчёт пошёл.

"Кто не рискует, тот жрёт объедки. Если вообще жрёт, а не воет с голодухи".

Командор откинул одеяло прочь, встал и пошёл к окну.

Открывать.

Раньше я не имела чести знать Сухтала лично и теперь нагло разглядывала его, пользуясь преимуществами хорошего ночного зрения.

Среднего роста. Крепок. Плотно сложен. Но не как боец – скорее, как наездник, пловец и ещё, возможно, скалолаз (при столь скудном освещении даже я не могу рассмотреть, есть ли у него на руках соответствующие мозоли). Одет не в парадные тряпки, а в мантию мага (ну, это понятно: мантия повседневного фасона удобнее почти любой другой одежды). Цвет мантии опять-таки не определить, даже мне. Но раз он маг воды, я бы поставила на тёмно-синий.

Лицо почти круглое, спокойное, с выдающимся носом и широким ртом. Залысины, и короткие волосы зачёсаны назад. В общем, не красавец, но мужик волевой. Со стержнем. А это для командора Союза куда важнее телесной красоты.

– Слушаю.

– Вообще-то я здесь, чтобы предложить вам совместную прогулку.

– Я всё ещё могу позвать охрану.

– А я всё ещё могу утащить вас силой.

– Вы? Меня?

– Быть и магом, и воином иногда очень удобно. Советую вам впоследствии озаботиться приобретением бойцовских навыков.

– Вы что, издеваетесь?

– Да уж не в начальники охраны набиваюсь.

– Мой нынешний меня вполне устраивает.

– Если вы отправитесь на прогулку со мной, к рассвету вы можете круто изменить мнение.

– Хватит! Что вам нужно?

– Спасти вашу репутацию.

– Я не верю, что вам есть дело до моей репутации.

– А это не единственная моя цель.

– Вы можете прекратить играть словами и внятно объяснить, что вы здесь делаете?

– Скажем так: я всё ещё могу улететь без вас. Или вы доверяете мне, или остаётесь. Я ведь тоже рискую, вы не находите?

– Так. Надоело. У вас минута, чтобы объясниться. После этого я либо вызываю охрану, либо, так и быть, лечу с вами. Кстати, как вы ухитряетесь так тихо левитировать?

Я хихикнула. Просто не смогла сдержаться.

– Вот теперь я слышу не политика, но мага. На этот вопрос можно ответить кратко и одновременно исчерпывающе. Я отменяю действие силы тяжести. Локально.

– Сумасшедшая! Это же магия прямого действия!

– Да. Но я, как вы могли заметить, благожелательно настроенная сумасшедшая с очень хорошим самоконтролем.

Сухтал нахмурился.

– Какой некромант ставил вам ментальную защиту?

– Этот некромант перед вами.

– Вы?

– Да. Эйрас сур Тральгим, можно просто Игла. Вам представляться не обязательно.

– Послушайте, чего вам от меня надо? Вы можете ответить так же кратко и исчерпывающе, как на вопрос о левитации?

– Я уже ответила. Я хочу предложить вам прогулку по небу над спящим Шинторданом.

– Куда?

– К особняку капитана городской стражи.

– Которого из них?

– Борова.

Почувствовав эмоции Сухтала сквозь все его щиты, я поспешила добавить:

– Он, знаете ли, попался на горячем, но возлагает вину за свои мерзости на вас.

– Что?

– Расскажи, когда началась затея с убийствами с помощью знаков убежища. Когда хозяин приказал. Какой ещё хозяин? Мой хозяин. Командор Сухтал.

Судя по тому, как вздрогнул командор, моя попытка изобразить диалог на два чужих (притом мужских) голоса увенчалась некоторым успехом.

Несколько секунд Сухтал молчал. Поскольку он был не дурак, то за эти секунды он сложил подсунутую ему головоломку. Во всяком случае, ту её часть, куда следовало вставлять мою реплику насчёт его репутации.

– Значит, вы, Игла, или как вас там ещё, хотите сделать дело… по-тихому?

– Нет, что вы. Я хочу просто сделать дело. А тихим оно будет или громким… это ваша командория и ваши… м-м… пауки-оборотни.

– А если главный паук – всё-таки я?

– Чем дольше вы не вызываете охрану, тем меньше вероятность такого исхода. Когда вы открыли-таки окно, эта вероятность, и без того скромная, в момент упала раз в пять. Однако я по-прежнему могу уволочь вас силой. А в особняке Борова ждёт менталист второй ступени. Так что если вы действительно хозяин Борова, ни скрыть это, ни избежать последствий вам не удастся.

– Полагаете, что вы вправе судить командора Союза?

– Командора – нет. Паука – безусловно.

Сухтал глубоко вздохнул… и тихо хмыкнул.

– Вы грамотно отрезали мне пути к отступлению. Ладно. Летим. Только постарайтесь не выронить меня по дороге.

– О, не волнуйтесь. Есличто, я вас обязательно поймаю.

Игла вернулась спустя сорок пять минут. Не одна. Луч ожидал чего-то в этом роде. И почти не удивился, когда некромант, поставив принесённого мага на пол и встав рядом, сказала:

– Командор, знакомьтесь: Луч, Клин, Лурраст. Представлять эту жирную тушу нужды нет, а девочку я не знаю.

В несколько решительных шагов Сухтал добрался до Борова, приподнял его голову, взявшись за складчатый подбородок рукой в перчатке.

– Наведённый транс?

– Он выстроен, – сказал Луч. – Можете спрашивать.

Командор бросил короткий взгляд на раму, слишком маленькую для взрослых женщин, повёл плечами, снова посмотрел в глаза Борову и задал первый вопрос. Спрашивал он быстро, отрывисто, умело. Полный список преступлений капитана его явно не волновал. Поза и тон голоса Сухтала прямо-таки кричали о том, что Боров – мертвец. А сколько он будет мучиться перед смертью и за что именно, уже не суть важно. Зато первостепенно значимым для командора был вопрос личности "хозяина". Все его основные и уточняющие вопросы были связаны именно с этим.

Луч слушал вопросы, слушал ответы, запоминал их и пытался построить цельную картину по новым и старым штрихам. За время отсутствия Иглы Борова уже трясли на предмет личности его хозяина. Гипотеза Иглы, кстати, блестяще подтвердилась: хозяин никогда не называл себя командором, он просто умело, пользуясь рядом мелких деталей, подвёл Борова к этому выводу, да так, чтоб у капитана и сомнений не возникло в правильности его догадок. Хозяин появлялся перед Боровом в чёрной бархатной маске со спиралями из мелких бриллиантов, в свободной мантии мага и в перчатках. Но при этом голос хозяина сильно походил на голос командора, совпадали рост, видимые признаки сложения и (Игла опять попала в точку!) хозяин носил стальное кольцо вроде того, которое было у Гамбита, вместе с кольцом-печаткой, принадлежащим Сухталу. Иногда хозяин на глазах у Борова творил заклятья водной магии. Не так чтобы напоказ, но при этом даже дураку стало бы ясно, что это именно водная магия, а не какая-то ещё.

Ну и, помимо прочего, все встречи с хозяином происходили тогда, когда командор был в Шинтордане. Когда командор уезжал из города, хозяина также "не было на месте".

Неожиданно Сухтал замолчал. Ненадолго, примерно на полминуты.

– Повтори, – севшим голосом сказал он, – какими именно словами хозяин отдал приказ?

– Этот червячок отрастил слишком длинные уши. Надо бы с ним провести занятие…

– Хватит!

– Командор? – насторожилась Игла.

– Ты совершенно правильно сделала, что не стала тревожить мою охрану. Мне надо обратно в цитадель. Тихо. И быстро. Доставишь?

– К вашим услугам. Но вы уверены, что…

– Почти. Вот только я был бы не прочь увериться ещё кое в чём. Ты действительно таскаешь свой бастард не для красоты?

– И я, и Клин умеем работать не только магией.

– Насколько хорошо?

– С мастерами Школ Боя не фехтовала, но восполнить недостаток опыта не побоюсь.

Луч моргнул. Ещё один сюрприз!

В тех частях мира, что обжиты людьми, есть четыре Школы Боя. Север – Школа Нарш. Восток – Школа Кальмис. Юг – Школа Тонг. И западная Школа Даммер. Каждая из них славна чем-то особенным. Так, восток хранит секреты трав, минералов и вытяжек, способных сделать бойца нечувствительным к боли, придать ему сил сверх отмеренного природой, обострить чувства, наделить поистине мистической проницательностью. В Школе Тонг издревле практикуются искусства "незримого доспеха" и "незримого удара". Южные мастера не признают брони и оружия, выходят на бой почти обнажёнными, но одерживают победы над противниками, обременёнными доспехами и мечами. Западная Школа сильна глубочайшим знанием уязвимых точек и путей жизненной энергии. Каждый воин Школы Кальмис – не только боец, способный лёгким тычком парализовать любого верзилу, но также лекарь, умеющий и излечить, и излечиться.

О младших учениках Школ Боя говорили, что один из них стоит пяти рядовых бойцов. Старший ученик – десяти, а то и двадцати. Младшие мастера стоили полусотни. А старшие мастера почитались непобедимыми. Физически. Вот только для овладения своим телом и оружием в должной мере требовалось отдать суровым тренировкам лет тридцать. Начать не позже, чем в пятилетнем возрасте и далее не меньше десяти-двенадцати часов ежедневно проводить с оружием в руках… спрашивается, когда Игла успела ещё и это?

– Не побоишься? Это хорошо, – кивнул Сухтал. – Потому что в моей охране, кроме магов, состоят как раз питомцы Школы Нарш. Семь старших учеников и три мастера.

Школа Нарш… некогда почти уничтоженная, частично подмятая Чёрным, она всё же уцелела и приумножила свою славу. Мастера северной Школы, вынесшие крупицы драгоценного опыта из сражений Великой Войны, научились сами и обучили своих преемников особым отношениям с магией. Утверждают, что даже ученики этой Школы способны почуять направление магического удара ещё до того, как этот удар будет нанесён. А мастера способны и нейтрализовать действие некоторых не слишком сильных заклятий. Конечно, пика льда пронзит бойца насквозь, а молния или огнешар поджарят, как бычка на вертеле, но более тонкие, не опирающиеся на грубую силу заклятья выпускник Школы может выдержать без большого труда. Магу-целителю не усыпить его, менталисту не парализовать и не обессилить, иллюзионисту – не обмануть (конечно, если эти целитель, менталист и иллюзионист – ординарные маги, а не магистры). Тренированное тело и тренированные чувства должны выручать воина Школы Нарш в обстоятельствах самых суровых. Мастера былых времён, как свидетельствуют хроники, не пасовали перед ужасом, навеваемым призрачными драконами, выживали (и даже могли продолжать бой!), угодив под взгляд лича или услышав визг марри[20]. Выносливость, стойкость – вот что составило славу северной Школы. При этом её питомцы не чурались ни защитных амулетов, ни зачарованного оружия.

Дорого? И что с того? Услуги выпускников Школы тоже не дёшевы.

– Хозяина вы подозреваете в старшем из мастеров?

– Именно. Ну что, возьмёшься?

– С энтузиазмом, командор. Полетели!

28

…чем больше человеку надо для счастья, тем труднее ему это получить.

Н. Мазова "Зелёное пламя"

Дурацкое это желание: посмотреть в глаза врагу, которого считал другом. Особенно если этот самый враг – действительно мастер Школы Нарш. Сухтал только и успел, что спросить:

– Зачем тебе это было нужно… хозяин?

А мгновением позже в командора уже летел метательный нож. Точно в глаз. И сам мастер следом, с обнажёнными в единый миг мечами.

Я, кажется, говорила, что не побоюсь восполнить недостаток опыта? Так вот: зря я это говорила. Надо было бояться. Но времени на страх уже нет, а я потратила драгоценное мгновение, чтобы отбить метательный нож и выхватить меч. Теперь у меня нет времени на погружение в боевой транс. Чудо, что я ещё жива.

Нет времени… нет времени? Чудо?

"Минута за мгновение"!

Я не успела даже усомниться, что смогу воспроизвести эту форму. И, наверно, как раз поэтому смогла. Впервые после злосчастного эксперимента.

Действительно, защитных амулетов изрядно. И у мастера, у которого я до сих пор не знаю ни имени, ни хоть прозвища. И у его учеников, набежавших с тыла, с которыми рубится (пока, кажется, достаточно успешно – вот бы дальше так!) Клин. А мастера, если не его людей, весьма желательно взять живьём. Он ведь мог не один всё это затеять.

Коль скоро я вошла в долгое мгновение, то возьму. Не мечом – с оружием я ему, в общем, не соперница, меня только реакция выручает да кое-какие нечестные трюки, – а магией. Уже совсем скоро… вот только с амулетами разделаюсь, и…

Такого командор не видел даже на тренировках своих охранников. И сомневался, что когда-нибудь ещё увидит.

Вольный охотник по прозвищу Клин двумя клинками отмахивался разом от двух учеников мастера Рикона. А Игла – от самого Рикона. Ухитряясь быть быстрее него. Хотя раньше Сухтал искренне полагал, что даже сравняться с мастером Школы Нарш в быстроте означает подойти к пределу сил человеческих. Однако же вот она, та самая невозможная скорость! Ведь по лицу Рикона видно, что он хочет убивать, что прилагает для этого все усилия… и не может. Десять секунд не может… пятнадцать… двадцать…

Равный Рикону мастер меча не смог бы продержаться так адски долго. Равный либо убил бы, либо сам был убит. Вывод один: Игла лучше. Каким-то образом. Невесть почему. Может, она движения свои ускоряет с помощью магии? Командор этому не удивился бы. Он уже устал удивляться тому, что творит эта сумасшедшая.

Удар!

Но не физический, а магический. Один из амулетов Рикона в виде тонкой цепочки расплавился прямо у него на груди. Мастер зарычал от боли, но атаки его лишь стали злее, не утратив смертоносного совершенства и отточенной быстроты.

Удар!

Прикрывая хозяина (хозяина? ха!), утратили силу сразу два амулета. Один осыпался градом уже ничем не связанных бусин, другой на миг вспыхнул заключённым в серебряную оправу опалом, а потом погас. Сам опал при этом покрылся густой сеткой трещин.

Вот это Сухтал просто отказывался понимать. Сражаясь в полную силу, Игла ещё и заклятья бросает? Причём настолько аккуратно и выверенно, что громит магическую защиту противника, не трогая его самого!

Невозможно? Невозможно!

Вот только этот невозможный бой происходит прямо у него на глазах…

"Клянусь плащом Справедливого! За меня дерётся женщина, а я стою и смотрю?"

Собрав волю в кулак, командор ударил Рикона заклятьем, которое, по идее, должно было расслабить всю мускулатуру мастера. Увы, но толку от заклятья не оказалось никакого. То ли один из остававшихся целыми амулетов отвёл удар, то ли против мастера Школы Нарш действительно требовалась более изощрённая магия. А вот третий магический удар Иглы – немыслимо резкий и при этом какой-то вывернутый – заставил мастера замереть на целую секунду. Изящно, почти неторопливо приблизившись к Рикону, Игла сбила ему дыхание ударом поддых, а потом с размаху хлопнула по лбу раскрытой ладонью, сопроводив этот удар очередным заклятьем. И Рикон Непобедимый осел на пол, словно все кости в его теле превратились в тающее масло.

– Всем умышлявшим против командора – сдаться. Немедленно.

Голос некроманта щёлкнул бичом. Тяжёлый бастард свистнул, рассекая воздух, как будто весил не больше лёгонькой шпаги, и остановился, указывая остриём на выбежавших из-за угла подчинённых Рикона.

Особенно резкий лязг. Один из учеников, с которыми дрался Клин, отшатнулся, роняя меч из вывихнутой руки. Второй заорал нечленораздельно, прыгнул… отлетел, ударился о стену, роняя оружие, и уже не встал.

Командор только сейчас заметил, что рядом в кровавых лужах лежат два мага охраны. Их птенцы Рикона сочли более опасными, чем вооружённых мечами Клина и Иглу. А Клин, похоже, не был обучен отклонять чужие удары. И магов не уберёг.

Не телохранитель, воин…

– Сдавайтесь! – изобразила уже не бич, но грозно лязгающий меч Игла.

Загремели брошенные клинки.

– Значит, в начальники охраны не набиваетесь?

– Совершенно верно. Я маг, а не… наёмный служащий.

"Сейчас в это даже можно поверить", – подумал Сухтал, командор Союза. Дикая кошка, танцевавшая со стальной молнией, исчезла. Затаилась, как… ну да, именно как кошка.

В кресле небрежно разлеглась белокожая, черноволосая и черноглазая женщина в чёрной мантии мага. Ткань мантии скрадывала резковатые очертания гибкой фигуры, оставляя на виду лишь молодую стройность да некий специфический шарм, свойственный отдыхающим хищникам семейства кошачьих. Лицо задумчивое, не столь красивое, сколь интересное. Взглянешь, и глаз отвести не хочется. Как от язычка живого огня.

"Да. Именно огня", – подумал Сухтал, маг воды.

– Я знаю, – медленно сказал он, – что правду вы вряд ли скажете. И всё-таки должен попытаться. Игла, скажите, кто вы?

– Росток, – ответила она, не задумываясь. – Уже не яйцо, не семя и не зерно, но росток. Во что мне предстоит вырасти, я в настоящее время сказать затрудняюсь. Слишком много изменений… и слишком быстрых.

– Хорошо. Спрошу чуть иначе. Откуда вы… проросли?

– Родина: Острасское королевство, Тральгим. Семья потомственных некромантов. Важный нюанс: Принятие Сути ещё до рождения. Ну и ряд случайностей, совмещённых с диким везением. И с последовательным стремлением перерасти саму себя.

– А оружие?

– Обучение большим мастером с раннего детства.

– Но как вам хватало времени и на магию, и на меч?

Игла пожала плечами.

– Хватало как-то. Впрочем, магия была основой, на которую наслаивалось всё остальное. Например, при помощи вхождения в боевой транс можно ужимать многочасовую тренировку до десяти-пятнадцати минут. По испытываемой физической нагрузке, конечно. Как показал недавний бой, воин из меня паршивенький.

– Остановить Рикона в поединке без пролития крови – это, по-вашему, паршивенько?

– Это, командор, жульничество и неприкрытый мухлёж. В честном бою, мастерство против мастерства, он нашинковал бы меня ломтиками. И транс бы не помог. Тренированный мужчина, истинный профессионал, куда глубже изучивший возможности своего тела…

– Но не нашинковал ведь.

– А я вам уже говорила: быть одновременно и магом, и воином очень удобно. Иногда.

Сухтал помотал головой.

– Всё равно не понимаю. Вы, наверно, гений.

Ответом был искренний смех, штопором ввинтившийся в болото грусти.

– Если так, остаётся лишь констатировать, что гениальность – качество заразное.

– Не понимаю.

– Вы Клина видели?

– Да.

– Ну и что вы о нём скажете?

– Талантливый молодой человек, – сказал Сухтал, сочетая в ответе уверенность и осторожность. – Очень хороший боец, одарённый маг. Правда, специализация его… вроде бы он некромант, но про некромантов со сродством к огню и воздуху я раньше не слыхал. Опять же, очень сильная ментальная составляющая, да и дар целителя…

– А что насчёт мастерства?

– За сотворением заклятий я его не видел. Ну, не считая левитации. Он летает иначе, не так, как вы. Но легко и уверенно.

– Знаю. Я же, как-никак, его учитель.

– Вы?

– Да. Левитировать он впервые попробовал вчера. Меньше суток прошло. А учу я его, страшно сказать, целых два месяца с мелочью.

– Но как?! – возопил командор. Игла пожала плечами:

– Поменьше чепухи насчёт невозможности того, сего, десятого, тридцать восьмого. Делай, как я. Не можешь? Значит, не стараешься. И ещё помогло его невежество.

– В каком смысле?

– Я сама этой системы в действии не наблюдала, меня воспитывал отец. Но вспомните, как муштруют молодых магов. Предположим, ты – кандидат. То есть одарённое существо, которому говорят, что из него в отдалённой (обязательно отдалённой!) перспективе может получиться маг. И вот кандидат, то есть подросток, вчерашнее дитя, садится и зубрит теоретические построения, в которых по молодости лет разобраться толком не может. Год зубрит, два, три, порой лет пять и больше. При этом он то и дело видит, как ученики, уже прошедшие через Принятие Сути, спотыкаются и ошибаются: то забывают об элементарных вещах, то не могут толком сконцентрироваться, то не учитывают какой-нибудь страшно важной мелочи. А ведь в магии мелочи, это любой дурак знает, страшно важны! Сделаешь что-то не так, запятую переставишь или возьмёшь в вербальной части на полтона выше, и всё заклятие рассыплется. Начинай сначала, придурок бесталанный! Пока не сделаешь всё точь-в-точь, ничего не добьёшься!

– Ну и что в этом неверного?

– Всё верно. Если рассматривать происходящее через призму требований общества. А для меня всё это, с позволения сказать, последовательное овладение магией напоминает обучение птицы полёту. Когда ей сперва объясняют, как правильно махать крыльями, которые при этом привязаны к туловищу, а потом, когда теоретическая часть сменяется практикой, крылья развязывают, но к левой ноге привязывают несколько грузил, а к правой – колокольчик и бечёвку. Чем птица "опытнее", тем длиннее бечёвка и больше груз. Знаете, что такое идеальный маг с точки зрения булочника или, там, прачки?

– Нет. Просветите, будьте добры.

Игла проигнорировала сарказм Сухтала.

– Идеальный маг – это такой человек, который может выполнить одно-единственное заклятье. Только одно, зато идеально. Засуха, посевы вот-вот выгорят. Зовёшь идеального мага. Он машет левой рукой, идёт дождь средней силы. С ним расплачиваются, маг уходит. Больше ничего, кроме коронного дождевызывательного жеста, маг не умеет. Одно название, что маг. Можно набить ему морду, можно прирезать, ограбить, унизить. Такой же человечек. Маг! Ха! Но полезен. Пусть живёт. А я – не полезна. То есть в сравнении с магом дождя я чуть ли не всемогуща, вот только одна беда: контролировать меня слишком сложно. Меня даже вы, командор, опасаетесь. Хотя вы – человек, обладающий немалой законной властью, к тому же имели случай убедиться в моей дружественности и сами не чужды магии. Но вам рядом со мной неуютно. Потому что я – маг для самой себя, а не для булочников и прачек. Не член общества, выполняющий в нём какую-то полезную функцию, не сверчок, насаженный на шесток, а одиночка. Сила сама в себе.

– К чему вся эта лекция?

– Не знаю. Устала, наверно. И ещё за… гм… заколебало, что чуть не каждый новый человек меня боится. Ничего обо мне не зная, просто увидев малую толику того, на что я теперь способна, принимаются дрожать. Пивной Ус дрожал, Луч дрожал, вы вот дрожите…

– А вам не кажется, что по отношению ко мне такие высказывания не просто неделикатны, но и… неосторожны?

– А мне плевать! – заявила Игла, заглядывая командору в глаза. – Я, слава богам, не политик и становиться им не собираюсь, так что произнесение лжи и лести в мои обязанности не входят. А кто тут неосторожен, это ещё разобраться надо.

На дне её зрачков колыхнулся багровый мрак разбуженной магии.

– Не пугай! – фыркнул Сухтал. – Всё равно ты ничего мне не сделаешь. Хотя и можешь, конечно… ну так я тоже много всякого могу.

– Вот и успокоимся на этом. Порычали, помирились. Или у вас есть другие предложения?

– Есть.

Игла склонила голову набок. Качнулась выбившаяся из причёски смоляная прядь.

– Я слушаю.

– Вы тут долго и красочно говорили о том, что бывает магия для общества и бывает магия для себя. Но согласитесь, что на практике всегда имеет место нечто среднее. Всё-таки вы и ваши… друзья не в глухих горах живёте, как-то общаться с людьми и прочими разумными существами всё равно приходится. Вы можете сколько угодно презирать общество, но достижениями его вы не брезгуете, не так ли?

– Хотите отблагодарить за помощь с хозяином?

– История с хозяином, сдаётся мне, ещё не закончена. Впрочем, об этом потом. Сначала скажите: у вас есть какие-то определённые планы на будущее?

– Жёстко определённых – нет.

– Вы можете задержаться в моей командории хотя бы на месяц?

– Могу и на два. И на три. Но к чему это всё?

– Вы ведь уже поняли, – Сухтал прищурился, взглянул жёстко… а потом вдруг криво усмехнулся. – Не буду называть это предложением работы, да и определённую роль навязывать не стану. Скажем так: мне понравился ваш стиль, я впечатлён вашим искусством и был бы не прочь пользоваться вашими услугами в будущем. Улетайте, когда пожелаете. Вернувшись, стучите. Открою. Остальное – по договорённости.

– И это всё?

– Из хранилищ при воротах в хранилище цитадели перенесены активаторы знаков убежища следующих разумных: Стилета, Иглы, Клина, Лурраста, Тайны. Вы в курсе, что это значит?

– Да. Теперь мы пятеро – так называемые вечники. Пользуясь правом убежища, можем жить в стенах Шинтордана, пока это вам не надоест. Или нам. Но вам этот жест почти ничего не стоил.

Стерев со своего лица улыбку, командор посмотрел на Иглу пристально и сурово.

– Да, не стоил. Но и тебе сделанное за последние сутки почти ничего не стоило. Ты помогала не мне, а капитану Гамбиту. Мне сказать вслух, чего я от тебя хочу?

– Не надо, Сухтал. Я действительно довольно понятливая девочка. И я прекрасно понимаю, что у командора Союза Стражей Сумерек с обретением друзей так же напряжённо, как у потомственных некромантов. А то и ещё напряжённее.

Многозначительным жестом поправив медное кольцо на пальце, Игла закончила:

– Загадывать, к чему это приведёт, не буду. Давать нерушимые клятвы – тоже. Но мне нравится ваше предложение, командор. Я его принимаю.

Existence does not rely on matter. Everything is phantom. Seiichi Kirima said. Anime "Phantom Booghiepop"*

Впервые за долгое время я снова добралась до нематериального замка. И впервые за долгое время я без особого напряжения удерживалась в человеческом облике. Возвращение свершилось. Однако я также знала кое-что новое. Стоит мне немного изменить основу этого постоянного, почти бессознательного напряжения, и на месте человека возникнет костяной дракон. Или, если уделить чуть больше внимания процессу, одна из промежуточных форм.

Лич, например. Или та некротическая жуть, которая так напугала Пивного Уса.

Забавы ради я создала за спиной пару уменьшенных костяных крыльев, потом заставила их нарастить кожистые перепонки…

– Неубедительно

Я повернулась к источнику знакомого голоса.

– Эмо? Привет. Что именно неубедительно?

– Эти твои крылышки. Плохой из тебя суккуб.

– Суккуб? Это кто?

– Демоническая тварь. Канонический облик – крылатая и хвостатая женщина… нет, хвост должен быть длинный и гладкий, с ядовитым шипом на конце. Да, примерно так. Ну, ещё вторичные признаки сатаноидов: когти, клыки, рога, вместо ног – копыта.

Я подозревала, что клыки испортят мне дикцию. Так оно и оказалось.

– Шак лутше?

– Не намного. Видишь ли, внешние признаки вторичны, а суть суккуба состоит, если в двух словах, в сексуальном вампиризме. Демоны этого класса вытягивают силу из мужчин во время…

Ликвидировав все "внешние признаки суккуба", я фыркнула:

– Спасибо, принцип мне понятен. А как насчёт женщин?

– Для них имеется аналог. Инкубы. Примерно то же, только мужского пола.

– И что, такие демоны на самом деле существуют?

– Любые мифические твари где-нибудь да реальны. А кое-где даже материальны. Но на моей родине нет иных разумных, кроме людей.

Я снова фыркнула.

– Весёленькая у вас мифология.

– Уж какая есть. Ты здесь по делу или можно хохмить дальше?

– А разве здесь есть противоречие?

– Тогда пошли внутрь. Будем хохмить по делу.

Начало пути было мне знакомо. Через двор, в двери главного здания, по короткому коридору до круглой комнаты… но вот потом, когда Эмо приложил ладонь к стене, произошло нечто необычное. Стена поплыла от его прикосновения, куда более долгого, чем раньше. Где-то рядом то с тихим шорохом, то с электрическим потрескиванием, то с механическим рокотом и стуком пришли в движение хитрые запоры, открываемые последовательно посылаемыми Эмо ключами. На самом деле никаких звуков, конечно, не было, как не было и замков, способных издавать эти звуки при открывании. Просто моё восприятие автоматически переводило в "шум отпирания" ту часть происходящего, которую я могла уловить. И ещё я, наблюдая за происходящим, поняла: Эмо не просто открывает замки, он одновременно решает ежеминутно меняющуюся головоломку и создаёт из её элементов проход в Слой, куда иными способами попасть, пожалуй, невозможно.

Спустя целую минуту стена перестала плыть и попросту разошлась, как юбка по шву. Второй выход из круглой комнаты открылся в очень и очень длинный коридор с редко и нерегулярно расположенными в стенах нишами… не пустыми. Пол коридора, сделанный из полированного камня (или чего-то очень похожего на камень), отливал зеленью пополам с чернью. Самыми разными оттенками зелени, от очень светлых до глубоких, насыщенных, мало отличных от цвета полуночной листвы. А вот потолка у коридора не было. Вместо него клубилось неопределённого цвета и неясной глубины марево. Вроде кипящего тумана. Или смеси плохо истолчённого перламутра, молока и чистой воды.

Не самое приятное зрелище. Слишком хаотичное, чтобы быть понятным. И слишком непонятное, чтобы стать привычным.

Впрочем, терпеть можно.

– Прошу, Игла.

– И что это?

– Часть меня. Моей сути. Я не заморачиваюсь изобретением имён, но другие члены Группы зовут это место Зеркальным Коридором, а ещё – Костюмерной.

– Где же зеркала?

– Прогуляемся, поймёшь. Могу обещать, что скучно не будет.

И мы ступили на чёрно-зелёный пол.

В первой нише слева стояла хрупкая женщина, почти девочка. Сходство её с Эмо было явственным, хотя и не бросающимся в глаза. Так могла бы выглядеть его младшая сестра, если бы её задрапировали в длинное персиковое платье с нанесёнными размашистой кистью чёрными знаками и широченным розовым поясом, очень сильно набелили лицо, а на голове соорудили высокую причёску с торчащими на целую ладонь заколками.

Почему-то мне показалось, что концы этих заколок остро заточены и не раз пробовали на вкус человеческую кровь.

В первой нише справа стоял молодой парень среднего роста. На голове – глухой шлем, но остальное тело полностью обнажено. Отличное сложение, рельефная мускулатура без капли жира… и шрамы, шрамы, шрамы. Большие и малые, вспухающие уродливыми рубцами и подобные тонким, едва заметным линиям… отметины от ожогов, когтей, клыков, холодного оружия и чего-то ещё…

Вторая ниша справа. Тоже мужчина, очень рослый, и обнажён почти полностью. Гениталии прикрывает коротенькая плетёная юбочка из неизвестного мне материала, а на человеческих плечах красуется голова гигантского волка. Надменный взгляд поверх наших голов…

Вторая ниша слева. Странное создание, совсем уже не похожее на человека. Должно быть, близкий родич змеи. На руках и ногах – по дополнительному суставу. Чешуйчатая кожа с чёрно-жёлтым узором, клыкастая морда под костяным гребнем и неприятный взгляд одного обращённого к нам глаза, прикрытого внутренним веком.

Третья ниша слева. Опять женщина, и похожая на человека – если вы много видали женщин, что на три головы выше и вдвое тяжелее мужчины-человека. Великанша имеет плотное сложение, зелёные волосы и широкие ноздри, которыми словно вынюхивает что-то. Глаза прикрыты тяжёлыми веками, в руках – дротики размером с хорошее копьё.

– Это твои истоки? Тела, которые ты… "носил"?

– Да, – коротко отвечает Эмо. – Облики для разных миров, разных времён, даже для разных Вселенных. В некоторых я жил долго и освоил полностью, как ты – форму дракона. В других я не жил, а выполнял разовые миссии. Третьи сформированы "про запас".

– Наверно, тут и настоящий суккуб найдётся?

– Разумеется, – хозяин Костюмерной невозмутим. – Вполне подходящий облик для того, чтобы погостить в аду. Хочешь взглянуть?

– Не откажусь.

На долю мгновения коридор выворачивается наизнанку, и в следующей нише слева…

М-да. Действительно: и рога, и копыта, и хвост с крыльями, и клыки с когтями. И всё это неважно. Демонесса неподвижна, формы её не отличаются особой пышностью, однако в нагой застывшей фигуре заключено столько чувственности, что даже меня пронимает. Как-то сами собой возникают мысли, на что способен в постели этот длинный, гибкий, опасный хвост, а ещё – о том, какова на ощупь и вкус эта кожа, таящая под сочной гладкостью целую бездну жара…

Покосившись на Эмо, я обнаружила, что он взирает на суккуба с гримасой совсем не лёгкого отвращения.

– Тебе не нравится этот исток?

– Мне вообще не нравятся облики с чересчур узкой специализацией. Кроме того, это демон.

– И что?

– Ад можно определить как место, где нет счастья, – сообщил Эмо почти спокойно, продолжая разглядывать тело в нише. – Вообще нет. Ни для кого. Демоны в этом смысле от грешников не отличаются. Суккуб воплощает собой секс без любви. Понимаешь? Для этой вот… этого истока любить кого-то невозможно в принципе. Физиология, психика, изначально присущая ему магия позволяют с лёгкостью поиметь любое существо мужского пола. Но и только. Несколько дней в этой шкуре способны на месяцы отбить всякое стремление к интимным отношениям. Точно так же, как пребывание в шкуре высшего демона может подарить ненависть к разуму и иррациональное стремление действовать импульсивно, под влиянием момента.

Эмо помолчал, а потом добавил:

– Впрочем, это ещё ничего. Хуже, когда качества демона не подавляют, а полностью вытесняют человеческие.

– Если ты хочешь предупредить меня об опасности существования в форме нежити…

– Нет. То, что это опасно, ты прекрасно знаешь и без меня. Иначе не потратила бы столько времени в плотном мире на обратную адаптацию к живому истоку.

– Тогда зачем этот разговор?

– А ты подумай.

"Ну что, голубушка, приятно? Теперь уже не ты учишь, а тебя учат…

Прекрати. Думая так, точно никакой пользы не извлечёшь. Чем рассматривать ситуацию под углом "опять меня учат", взгляни на неё как на: "Ого, ещё одна возможность научиться!"

Всего лишь небольшое смещение акцентов, а сопротивление меньше на порядок.

Итак, зачем Эмо вообще привёл меня сюда? Потому что доросла? Видимо, так. Цитата: "Облики для разных миров, разных времён, даже разных Вселенных". Заметим, эти "разные миры, разные времена" он мне не показывает, показывает только облики, в которых там бывал.

Возможность измениться?

Нет. Не только. Необходимость меняться – так, пожалуй, точнее. Этот коридор и содержимое ниш – наглядное доказательство того факта, что далеко не везде можно быть собой. Даже в моём родном мире на пребывание в моей исходной форме человека-некроманта наложены серьёзные ограничения. Кем наложены? Местом. Временем. И, конечно, людьми. Разумными окружающими.

А история с истоком-суккубом со всей наглядностью доказывает: не ко всем местам и временам приноравливаться легко и приятно. Порой это опасно. Причём вовсе не ранами и смертью – что мне раны и смерть? – но необратимыми изменениями потока. Души. Она пластична, но потому и уязвима. Если сравнить её с жидкостью, способной принять форму любого сосуда-истока, то придётся признать: иногда жидкость замерзает, а иногда превращается в пар. Но только простой жидкости, вроде воды или винного спирта, превращение в пар даётся легко. Любой грамотный алхимик знает: некоторые жидкости (особенно органические) при нагревании портятся.

Разлагаются, причём необратимо.

Так что я могу решать, кем мне быть, где и в каком качестве существовать. Но мои решения меня изменят. Например, добавят опыта и сил. Но очередное решение может убить во мне то, что мне не хотелось бы потерять ни при каких условиях…"

– До чего додумалась?

– До вопроса. Эмо, на что похожи шрамы души?

– На затруднения там, где раньше их не было. Ложка сомнений в бочке доверия. Вонь беспричинного раздражения в ароматах любви и дружбы. Скрип и скрежет при переключении от уединения к живому общению – или наоборот. На выскакивающие как бы сами собой воспоминания, как правило, неприятные. Ну и всё в таком роде.

– Но для того, чтобы заполучить такое…

– Не обязательно странствовать по иным мирам? Да, разумеется. Но общее правило применимо и здесь: ничего важного не происходит только с тем, кто бродит по кругу. Кроме износа. Но износ – штука естественная, деяния разума к нему отношения не имеют.

– Странники тоже изнашиваются.

– Конечно. И тело, и душа. Вот только есть один нюанс: душа странствующего не только изнашивается, она растёт. Если она растёт быстрее, чем стареет и отмирает, или если странник хотя бы умеет удерживать баланс между первым и вторым…

Эмо остановился напротив ниши, в которой стояла очередная женщина.

Чёрные волосы – как подаренный самой Ночью плащ. Кожа бледная, идеально гладкая, без единой морщинки или иной отметины. Свободное одеяние (нечто вроде накидки, играющей всеми оттенками серого, из тонкой, чуть ли не просвечивающей ткани) подчёркивает фигуру, от совершенства которой любому суккубу, мельком увидевшему её, останется лишь сгрызть до основания губы, а потом перерезать горло. Если не получится вот этой, черноволосой, то себе. Черты лица чёткие, правильные до совершенства, и вместе с тем неуловимо чуждые.

А в глазах – лёд. Глубокая, как горное озеро, и такая же холодная синяя тьма.

Равнодушие.

– Похоже, это не человек.

– Верно. Это Инниариль из Дома Зорайис. Одна из вариаций на тему тёмных эльфов.

– И кто такие тёмные эльфы?

– На моей родине – часть ещё одного слоя многообразной человеческой мифологии. Если без лишних подробностей, эльфы расы, к которой принадлежит Инниариль, отличаются от людей прежде всего физиологическим бессмертием истоков. Что, как ты понимаешь, не может не влиять на их потоки. Один из поэтов-людей писал:

Сказано об иных существах, но к эльфам тоже относится. С некоторыми поправками.

– Красиво сказано. И страшно. Только при чём тут я?

– Тебе нравится исток по имени Инниариль?

– Затрудняюсь ответить. Она как те стихи: красива и страшна. Страшно красива. Но говорить "нравится" я бы остереглась.

– А примерить этот облик?

Я нахмурилась.

– Эмо, скажи прямо: чего ты хочешь?

– О чём спросил, того и хочу. С обликом Инниариль связаны… воспоминания, до которых мне очень нужно добраться. Но сам я не рискую возвращаться в этот исток.

– Что за воспоминания?

– Об этом потом. Когда ты согласишься нанести визит в земли таримма Дома Зорайис…

– А почему не сейчас?

– Потому что тебе и в родном мире есть чему учиться. Или, точнее сказать, я не хотел бы выдёргивать тебя с середины очередного урока. Это дурной стиль.

– И всё-таки: что это за воспоминания?

– Если кратко, то Инниариль, будучи одной из истинно перворождённых, принимала участие в сотворении своего мира. И видела Столпы Сил за… работой.

– Боюсь, что не вполне понимаю.

– А что тут понимать? Игла, ты бы уже давно могла сообразить, что почти все члены Группы стремятся постичь высшие преобразования реальности. Те правила, по которым создаются и развиваются миры. В своих мечтах мы все видим себя на высшей стадии эволюции магов. Нам грезятся сияющие одежды и призрачные короны демиургов.

– Вот как.

– Да. А разве ты сама об этом не мечтаешь?

– Мои мечты существенно скромнее. Я мечтаю в основном о том, чтобы изменить себя.

Эмо отмахнулся.

– Это одно и то же. Внутренние изменения неотделимы от внешних. Тот, кто преобразует собственную суть, сталкивается с необходимостью преобразований окружающего мира… ну и наоборот. Ваш договор с Анжи о воскрешении Рышара потребует от тебя постижения искусства сотворения реальности. Ты ведь знаешь об этом.

– Конечно, знаю. Правда, знание моё скорее абстрактно…

– Конкретное знание, вернее, одну из троп к нему, ты сможешь позаимствовать у Инниариль. Не прямо сейчас, а позже, когда твоё турбулентное существование на просторах Больших Равнин станет несколько более… ламинарным.

– И откуда только берётся эта странная любовь к вычурностям речи?

– Могу выразиться проще. Когда ситуация устаканится и тебе станет скучно, скажи мне два слова: я готова. Тогда я дам тебе напрокат этот симпатичный костюм.

"Симпатичный?" Ещё раз заглянув в нишу с неподвижной Инниариль, я поёжилась.

– Стоит ли начинать сразу с этой дивы?

– Может, и не стоит. Если захочешь просто поразвлечься не без пользы для потока, я могу предоставить тебе сотни разных обличий. Но если тебе захочется не просто поиграть в переодевание, а заняться серьёзным делом, то Инниариль – наиболее разумный выбор.

– Ясно. Послушай, я вообще-то явилась в замок, чтобы проверить, как идут дела в Тральгиме и в каком состоянии находится мой первый исток…

– В превосходном.

– Откуда ты знаешь?

– От Джинни. Она играет в переодевание в тех краях.

– Что?!

Эмо ухмыльнулся.

– Угадала. В твоей башне уже больше месяца хозяйничает магистр земли Илина.

30

Сон разума рождает чудовищ. А сон чудовища?

Д. Громов "Путь проклятых"

Со стороны зрелище было, наверно, диковатым. Во главе стола – женщина в тёмно-жёлтой, похожей по оттенку на старый янтарь мантии. Чёрные глаза, волосы цвета красного дерева, загорелая кожа. Напротив – очень похожая женщина, почти близнец. Только мантия и волосы чёрные, а кожа бледная. По сторонам, как полные отражения друг друга, сидят два вооружённых до зубов светлокожих шатена в простой свободной одежде.

Джинни, Игла, Рессар и Эмо. В условиях удвоения обличий.

– Будешь предъявлять претензии? – спросила "магистр Илина".

– Не вижу смысла. Но один вопрос у меня есть.

– Спрашивай.

– Воспользоваться чужим истоком без разрешения хозяйки ты полагаешь допустимым?

– Не полагаю. Но допустила. Могу рассказать, как это вышло.

– Расскажи.

Джинни потёрла висок чуждым мне жестом.

– Как с драконьим обликом осваивалась, помнишь?

– Не всё. Самое начало урывками, середину смутно. Хорошо – только последний этап, когда мы друг для друга заклятья плели и магические дуэли по разным формам устраивали.

– А резонансные эффекты ты контролировала?

– Какие именно? Видов магического резонанса много.

– Тебе спутники рассказали, что творилось с твоим плотным делом во время транса?

– Н-нет…

Джинни кратко и исчерпывающе объяснила. И добавила:

– О твоём путешествующем теле было кому позаботиться. А вот о том, которое вместе с Рессаром добралось до Тральгима, – нет. С гашения тёмного резонанса всё и началось, – Джинни помедлила, улыбнулась. – И с любопытства. Я ведь не мастер воплощений, у меня все три облика с одного срисованы…

– Стоп! – Игла повернулась к Эмо. – Ты же говорил, что у тебя на родине живут только люди! Или вы из разных миров?

– Из одного, – ответила Джинни вместо него. – Я геноморф. В терминах Больших Равнин – Изменённая. Только способ моего Изменения ничего общего с магией, разумеется, не имеет.

– Разумеется? Угу. А с чем имеет?

– С генной инженерией. Потом я подробно объясню, что это; тебе такое знание наверняка не раз пригодится. А пока слушай дальше. Для гашения резонанса следовало установить с твоим истоком связь. Я её установила. Потом ты вернулась во второй исток, а у моего потока обнаружилось сродство с твоим первым истоком. Не очень ярко выраженное, но для воплощения могло хватить. Ну, я и попробовала. Проявила любопытство. К тому же сразу возвращаться в Гнездо Ветров мне по ряду причин не хотелось, ну и…

– И воплощение прошло успешно. Ты оказалась в моём исходном теле. А потом?

Джинни пожала плечами. Отточенно изящное, но совсем не свойственное Игле движение.

– Втянулась. Сперва чередой пошли люди с накопившимися заказами. Некромант, оказывается, профессия более чем ходовая… но заказы – тьфу. А вот когда на пятый день от моего воплощения в твою башню явился магистр Тарц…

– Кто?!

– Иренаш Тарц, магистр воздуха, старший маг тайной службы. Или забыла? Он, видишь ли, крепко заподозрил Эйрас сур Тральгим в участии в настоящем, а не сфабрикованном заговоре некромантов. Глазастый у тебя враг: даже под личиной костяного дракона умудрился опознать.

– Так заподозрил или всё-таки опознал?

– Заподозрил. Он ведь общался с тобой лично, но счёл, ха-ха, недостаточно могущественной для создания дракона. Он решил, что Эйрас обратил в дракона какой-то глубоко законспирированный лич. Правда, оставалось неясным, что за второй некромант, с виду вполне живой и вдобавок женского пола, едет вместе со Стилетом на север. И откуда взялась "магистр Илина". Ты очень качественно замаскировалась, никто и не подумал, что Илина – просто фикция, маска. Вот и я перед Тарцем сыграла Илину. Старшую сводную сестру Эйрас.

– А он не подумал, что настолько одарённая сестричка могла сама, без участия законспирированных личей, превратить Эйрас в дракона?

– Что ты! Это сейчас я сдерживаюсь вполсилы, благо тут все свои. А с Тарцем я маскировалась, как только могла. Перевела почти всю силу в опору, сменила стихийное сродство. Правда, непринуждённое хамство, свойственное тебе как Илине, играть не стала: не тот у меня жизненный опыт. Я ограничилась хамством вежливым. И осторожной упёртостью. А когда Тарц со своими присными принялся расспрашивать меня о событиях в Остре, я аккуратно сымитировала следы "тёмного ошейника".

– И он поверил, что Илина действовала под заклятьем неизвестного менталиста?

– Почему обязательно менталиста? Некроманта, Игла, некроманта. Более чем сведущего в магии духа. Ведь при анимировании костяного дракона индивидуальность жертвы стирается, а Эйрас свою личность сохранила, обретя новое могущество.

– Погоди. Выходит, некий некромант – возможно, Эйрас, но не обязательно именно она – открыл способ обратимого переноса души в зачарованный драконий костяк…

– Нет. Перенос необратим. Иначе тот неизвестный некромант испытал бы его на себе. Перенос необратим, и у него имеется ряд побочных эффектов. Например, дракон не может действовать всё время: его силы не безграничны, для их восполнения нежити приходится впадать в спячку. Чем активнее действия, тем дольше сон. А сам маг – некромант и мастер магии духа – затеял всю афёру ради обретения плотного тела. Твоего, Эйрас.

– Бред. Откуда у духа столько энергии?

– У духа – ниоткуда. А вот у лича, от которого остался только череп…

– Так. Давай-ка сначала. Какой ещё череп? Откуда?

– Эйрас привезла. С севера. Последний череп последнего из личей Орфуса. Как и где добыла, как сумела скрыть столь мощную штуку, Илина, как ты понимаешь, не в курсе. Этого я Тарцу рассказать не могла, просто поставила перед фактом. Был череп. Одушевлённый. Могущественный. У Эйрас хватало сил его сдерживать, всё-таки девочка была талантлива. А вот когда я, Илина, приехала в гости… ну, тут в рассказе для убедительности тоже зияют пробелы. Заполучив на свою душу "тёмный ошейник", Илина приобрела и провалы в памяти.

– А зачем освобождать Стилета?

– Тело. Оболочка Эйрас – лучше, чем безногий и безрукий череп, но мужское тело, вдобавок обладающее развитым тёмным даром, ещё лучше. Магистры некромантии первой ступени на дороге не валяются. На всё Острасское королевство некромантов такого ранга только трое, и двое других – уже глубокие старики.

– Знатно закручено.

– Ещё бы. Мы эту версию вместе с Эмо продумывали, а он по таким вещам мастак. В неё без натяжек и логических зазоров укладываются все или почти все факты, которыми располагает и которые может раздобыть Иренаш Тарц. От длительного периода восстановления Иглойдвигательных навыков вплоть до наличия в её отряде разумного гарпона с даром некроманта.

– Ну-ну. Надеюсь, эта ваша непротиворечивая версия, расползаясь в виде слухов, не испортит моих отношений с командором Сухталом.

– Каких ещё отношений?

Игла вздохнула и принялась за рассказ о событиях в Шинтордане.

– Значит, дружба, – задумчиво сказала Джинни, когда я умолкла. – Перспективно. Вот и будет вашей дружбе испытание. Кстати, сдаётся мне, что этот твой Луч оказался поблизости не просто так. Попахивает тайной службой, знаешь ли…

– Знаю. Ну и что? Тихой Гильдией благородный Гедор ир Лайге тоже попахивает.

Помолчав, я добавила:

– В Белой Крепости вообще много разных запахов смешалось. И в то, что к Рикону сходились все узлы преступной паутины, я верю не больше, чем командор. Хотя результатов допроса мастера-хозяина менталистами Сухтала пока не знаю.

– Результат – смерть допрашиваемого? – бросил Эмо.

– Ну, для меня это не преграда.

– Если менталист выжжет Рикону мозг, то преграда. И серьёзная.

– Себе менталист ничего выжигать не станет. Понадеется вывернуться без таких крайностей. А допросить я могу и самого менталиста. Хоть живым, хоть мёртвым.

– Предпочитаешь работать самостоятельно? – улыбнулась Джинни. – Это правильно.

– А ты предпочитаешь и дальше играть в магистра Илину?

– Тебе решать. Если тебе неприятно видеть в этом истоке постороннего…

– Постороннего было бы неприятно. Но тебя, Джинни, я посторонней не считаю.

– Спасибо.

– Не за что. Совершенно не за что. Мне даже как-то лестно…

– Эйрас. Госпожа…

Это были первые слова, сказанные Рессаром.

– Да?

– Позволь мне присоединиться к вам.

– А с Илиной остаться не хочешь?

– Нет. Не хочу.

Оно и не удивительно.

Хотя за свои без малого триста лет Рессар здорово научился прикидываться живым, он всё-таки посмертный слуга. Высшая нежить. Возвращённая душа и холодный разум в мёртвом, но не разлагающемся теле. Живого человека можно подчинить, надев на него "тёмный ошейник" или иное аналогичное заклятье. Посмертного слугу подчинять не надо. Его преданность завязана на то, что заменяет нежити физиологию и включается при обряде Крови.

Рессар учил меня драться при помощи оружия и без него. Во время обучения ему случалось наносить мне раны, в том числе достаточно серьёзные. Но раны эти всякий раз являлись следствием моей ошибки в сочетании с тем фактом, что скорость реакции посмертного слуги хотя и велика, но всё-таки не бесконечна. Само по себе право размахивать оружием в опасной близости от меня Рессар получал потому, что либо мой отец, либо я прямо и недвусмысленно ПРИКАЗЫВАЛИ ему действовать именно так. Без приказа подобное было для Рессара возможно не больше, чем для ястреба – полёт сквозь монолитную скалу. Потому что часть крови, что не течёт, но и не сворачивается в его жилах – моя. В каком-то смысле Рессар, Шиан, Тум, Ола и другие движимые части моего наследства представляют собой часть моего тела.

Как ногти. Или волосы.

И когда умрёт последнее живое существо, с которым обряд Крови связывает моих посмертных слуг (то есть опять-таки я), они быстро превратятся в обычных зомби. Начнут разлагаться, вонять, тупеть. В общем, полный набор естественных процессов. Кстати, периодически сокращённую версию обряда Крови необходимо повторять. Вливать свежую законсервированную кровь в мёртвые жилы. Иначе их превращение в обычных зомби может начаться ещё до моей смерти

А набрать новых посмертных слуг невозможно. Вернее, возможно, но запрещено законом.

– Я взяла бы тебя с собой, но…

– Не знаешь как? – закончила Джинни вместо меня странным тоном.

– А ты знаешь?

– Догадываюсь. Захватить с собой таким образом живое существо я бы не рискнула, но посмертные слуги – нежить.

– И что это за образ?

– Тот же самый, благодаря которому твой исток не появляется в мире нагим.

Брови у меня против воли полезли вверх.

– Предлагаешь мне рассматривать Рессара как часть одежды?

– Скорее, как отдельный, но нужный аксессуар. Вроде меча.

– А я потяну такой груз? – спросила я с сомнением. – Как ни крути, меч достаточно прост, да и одежда особой сложностью структуры похвастать не может…

– В этом-то и прелесть! – улыбнулась Джинни. – Посмертный слуга – объект одушевлённый, и тебе нет необходимости самой отслеживать избыточное количество нюансов. Душа Рессара сама воссоздаст детали, главное – удержать при себе её основу.

– Любопытная идея. Хотя и рискованная.

– Эйрас, где твой авантюризм? – удивился Эмо. – Даже я могу соотнести нынешние возможности твоей опоры с характеристиками нужного преобразования. При желании ты можешь захватить в Шинтордан не только Рессара, но и ещё пять-семь посмертных слуг. А применив объединение по классу – хоть сотню!

– Что такое объединение по классу?

– Один из операторов высшей магии, – сказала Джинни. – Объединение однотипных объектов в класс, причём таким образом, что сходные качества объектов рассматриваются как полностью подобные. Это как вынесение за скобки общего множителя, только, конечно, совсем на ином уровне. Не арифметическом.

Я прикинула, как это можно реализовать на практике, и у меня начала кружиться голова. Клянусь своим истинным именем! Ведь выносить за скобки можно очень и очень многое. И я, оказывается, уже делала объединение по классу – неосознанно. Именно благодаря этому оператору меня перестало утомлять сотворение и поддержание нескольких заклятий одновременно. Выносишь за скобки источник энергии вместе со структурами обеспечения, и проблема решена! Что ему сделается, этому источнику? Лежит себе в экранирующем кофре, не дышит, не шевелится…

А ведь сознательное применение этого оператора обещает быть ещё плодотворнее!

Непременно надо поделиться этим с Клином. Да и Стилету намекнуть.

– А какие ещё операторы высшей магии бывают?

– Глянь, как глаза загорелись, – хмыкнул Эмо, обменявшись взглядами с Джинни. – Здоровый энтузиазм в полный рост – и, что характерно, никаких сомнений.

– А помнишь, как я пытала Анжи насчёт автокатализа?

– Ещё бы такое забывалось!

– Эй! Вы про мой вопрос не забыли?

– Нет. Но я не стану читать тебе лекцию, а лучше в качестве ответа преподнесу вот это.

Джинни повела рукой и выложила на стол возникший прямо на её ладони толстенький том. Незнакомые символы на обложке на мгновение расплылись и обрели новые очертания. Теперь всякий, владеющий срединным диалектом, мог прочесть:

ОСНОВЫ МАТЕМАТИЧЕСКОЙ МАГИИ

– Не обманись внешней скромностью заглавия, – посоветовал Эмо. – Эти самые "основы" предназначены для существ, умеющих брать в уме двойные интегралы и способных без подготовки прочесть вводную лекцию по вариационному исчислению… или, как минимум, чётко понимающих смысл термина "тензор".

– Ничего, – улыбнулась Джинни. – С аналитическим мышлением у Эйрас полный порядок. Покопается в приложениях, уяснит соответствия терминов и реалий – и начнёт творить высшие заклятья, как некоторые из шкурки в шкурку скачут.

– Не слишком ли всё просто? – усомнилась я. – Прочитала книгу, разобрала несколько формул, и вот уже мои возможности ограничиваются лишь моим воображением?

– А они всегда только им и ограничиваются. Сущее – это то, на что направлено наше внимание. А мы – это наши умы и души. Потоки. Изменения сущего есть вопрос смены точки зрения. И вдумчивое чтение этого учебника подарит тебе несколько новых углов зрения. Как ты думаешь, Эйрас, каково принципиальное отличие высшей магии от традиционной, стихийной, скажем?

– Сложность?

– В точку. Но вообще-то вопрос с подвохом. Полностью корректный ответ звучит так: принципиальных отличий высшей магии от магии ординарной нет.

– Как это нет?

– Обыкновенно. Любая магия, независимо от её оттенка, мощи и прочих переменных, меняет реальность. Подчиняет мир воле мага. И механизм у магии всех уровней один и тот же. Любое заклинание заставляет тебя поверить во что-то немного не так, как ты верила раньше. Чуть-чуть меняет направление потока. Смещает вектора осознания. Это всё, что делает магия, и этого вполне достаточно для изменений. Когда твоя новая вера, или представление, или понимание, или, что вернее, всё сразу плюс многое другое – когда это нечто изменяется существенно, затрагивая несколько аспектов бытия сразу, мы называем случившееся высшей магией. От ординарной магии она отличается так же, как полёт от перемещения по земле. Но не забывай, что и летящий, и ползущий во многих системах координат делают одно и то же: перемещаются в пространстве. То есть покидают одно место, чтобы оказаться в другом. Вот тебе ещё одно бесполезное определение: высшая магия – это обычная магия в большем числе измерений. А теперь новый вопрос с подвохом: почему высшую магию практикуют лишь немногие и довольно редко?

– Потому что её сложнее контролировать.

Джинни отмахнулась.

– Это вторично. А истинная причина коренится в психике, причём в её реликтовых слоях. От высшей магии слишком явственно несёт хаосом. Рациональное мышление, дитя порядка, избегает хаоса. Маги боятся – и довольствуются ординарной магией, той, которая подчинена простейшим правилам. Понятным, просчитываемым, предсказуемым. Высшая магия сложнее ординарной, да только её недоступность – миф. Но должна сказать тебе ещё кое-что. Ты, Эйрас, заново отлила свой поток при помощи искусственного истока, имеющего природу нежити. А у нежити нет страхов, нет инстинктивного ужаса перед тем, что невозможно просчитать от и до. Тем самым ты сломала барьер, мешающий живым творить многомерные заклятья. Потрясающий прорыв! Я шла к нему больше двух столетий личного времени, а потом ещё долго колебалась на пороге, не в силах сделать решительный шаг. Ты бросилась в пропасть, почти не колеблясь. И справилась с большинством последствий за какой-то месяц. Если тебе это польстит, признаюсь: я начинаю тебя бояться.

Откинувшись на спинку своего сиденья, я возвела взгляд к потолку и застонала.

– Да вы что, сговорились все, или как? Уж от вас-то, госпожа Тамисия, я этого не ожидала!

– Тогда немного изменю формулировку. Ты серьёзно удивила меня, Эйрас сур Тральгим, и заставила себя уважать.

– Вот это звучит намного лучше.

– Я тоже так думаю, – вставил Эмо ехидно. – Чтобы Игла начала внушать нам иррациональный ужас своими деяниями и просто присутствием, должно пройти ещё не менее десяти лет. А пока она всего лишь стёрла принципиальную разницу между собой и нами, "старичками".

– Брось, Ящик. Этой разницы никогда и не было.

– Разумеется, Джинджер. Разумеется.

Джинни нахмурилась, мгновенно превращаясь из сестрицы-Илины в госпожу Тамисию – не внешне, разумеется, а внутренне. Полностью перестала сдерживать свою невероятную, тысячелетиями копившуюся силу.

"Вот кто легко нагоняет трепет одним лишь присутствием…"

– Ты забыл наш уговор?

– А ты, кажется, забыла, – хладнокровно парировал Эмо, – что мне моё старое прозвище нравится ничуть не больше, чем тебе – твоё подлинное имя.

Гроза утихла, не начавшись. Аура Тамисии свернулась, колоссальная мощь умалилась. За столом напротив меня вновь, как и на протяжении всей беседы, оказался маг, превосходящий меня силой всего-то раз в девять или десять.

– Ладно. Пошумели, вспомнили старое, и будет. Спасибо за исток, Эйрас.

– А тебе – за учебник. Рессар, готов?

– Да, госпожа.

Иного ответа можно было и не ждать.

31

– Сухмет, а мы не ошиблись? Может, против нас на этот раз играют очень сильные противники и их неумелость нам просто померещилась? (…)

– Иногда в руки не очень умелого колдуна попадает магический инструмент огромной силы. И тогда начинается такое, что не привидится и самому изобретательному идиоту. Н. Басов "Посох Гурама"

– Итак, дюжина способов обойти классическую блокировку ясновидения. Начинай.

Судя по всему, Клин сперва не понял, о чём это я. Слишком много событий. Впрочем, на память он не жаловался, про устроенную экари засаду и сопутствующие обстоятельства вспомнил быстро. Кроме того, данное учителем задание – не та вещь, которая скоро забывается.

– Первые способы – по весу, – начал Клин с легчайшей примесью неуверенности. – Стихии воды или земли. Влажная лесная почва меняет свойства, когда на неё ступают живые существа. Кроме всего прочего, экари, как и люди, прямоходящие. Когда стоят, значительный вес приходится на сравнительно малую площадь.

– Хорошо. Продолжай.

– Третий – также по весу. Экари в засаде нельзя обнаружить напрямую, но воздух, вытесненный плотным телом, тоже имеет вес.

– А это не слишком сложно? Стволы, ветви, листва – всё это тоже вытесняет воздух.

– Сложно и невозможно – не синонимы. Сложность можно обойти…

– Как?

– Делением на слои и сложением результатов. Там, где затаились экари, у древесных стволов обнаружатся неестественные вздутия строго определённых размеров. Четвёртый способ – аналог второго, только надо замерять общую энергию огненной стихии в определённых объёмах воздуха. Экари укрывают себя от прямого обнаружения, но при этом в однородной картине остаются "дыры". Да ещё с пиками по краям. Температура тела у экари ниже человеческой, но всё же она выше, чем у воздуха в северном лесу в преддверии осени…

– Хорошо. Ты вспомнил все четыре стихии. Теперь предположим, что среди сидящих в засаде нашёлся искусник, который сгладил стихийные возмущения. Земля "не чувствует" их веса: засада расположилась на деревьях. Помянутые "дыры" в ровной глади воздушной и огненной стихий сглажены, замаскированы. Экари пользовались амулетами, далёкими от совершенства, а вот если бы в засаде сидели люди, обнаружение по возмущениям стихий стало бы куда сложнее. Ментальные и витальные следы присутствия засады также скрыты качественной "маской". Но ты знаешь или предполагаешь, что в этой части леса прячутся разумные живые существа. Более того: маги. Как ты станешь их искать?

– По эху магии.

– Сам придумал или подсказали?

– Подсказал, – не стал таиться Клин. – Стилет. Любое заклятье оставляет на сотворившем след. Можно спрятать ауру магической силы, но спрятать ауру завершённых действий куда сложнее. Правда, её и обнаружить сложнее. Но любые сложности…

– …можно обойти. Очень хорошо. А что, если… так. Перерыв. Рессар, открой!

Рессар повиновался, и в гостиную (одну из немногочисленных гостиных цитадели Шинтордана) заглянул командор.

– Игла, откуда ты взяла посмертного слугу?

– Перетащила из Тральгима. Контрабандой. Доброго дня, Сухтал. Что случилось?

Не отходя от двери, командор протянул к ней руку и постучал. В знакомом ритме.

Сигнал о помощи.

– Клин, Лурраст, Рессар. За мной.

– Ты хотела сказать – за командорром?

– Я привыкла говорить только то, что хотела сказать. Идём.

По дороге я попыталась добиться ответа на вопрос "что случилось?", но Сухтал отказался отвечать. Сказал, что мне лучше взглянуть "на это" самой. И уж тогда сказать ему, командору, что я увидела. А ещё – что "с этим" делать.

Если учесть, что Сухтал имел вид весьма мрачный и одновременно испуганный…

Веселье продолжается, ага. Я охотно обошлась бы без него, да только никто меня не спросил, хочу ли я повеселиться.

…то самое эхо магии, о котором начали говорить мы с Клином, я почувствовала за десятки шагов. Без каких-то специальных усилий, непроизвольно. Где-то впереди было грязно. Очень грязно. Такое может оставить только что-то очень мощное, которое к тому же плохо контролируется. Заклятья, творимые живыми магами на конкретный объект, как правило, не оставляют настолько ярких следов.

Воздействие артефакта? Возможно. Надо посмотреть.

…посмотрела. Чуть не вывернуло. Пришлось поспешно и наглухо экранироваться, а потом изучать обстановку послойно, медленно смещая область фокусировки и воссоздавая происшедшее исключительно мысленно. Если бы я попыталась воспринять это всё напрямую, точно опозорилась бы. Как Лурраст и Клин. Одной только вони было достаточно, чтобы… ладно.

Сухтал остался за дверью. Сберёг свой желудок, молодец.

…комната и комната. Допросная. Каменные стены, каменный пол, каменный потолок. Стены и пол полированные, чтобы легче было смывать кровь. Шутка. Здесь не мелких воришек допрашивали, лупцуя по морде и выдирая ногти. Здесь допрос вели менталисты. Им кровь пускать не обязательно. Хотя допрос менталистом вовсе не гарантирует, что объект допроса не обмочится. Или не провоняет всё и вся собственным подавленным страхом. Вот только на этот раз вышла промашка: менталист, который вёл допрос, сам позабыл про свои сфинктеры. Все выделения человеческого тела, какие только бывают, он выделил. Причём эти выделения оказались смешаны с кровью. Пот с кровью, слёзы с кровью, слюна, моча… в общем, всё. Особенно наглядно это смотрелось на старшем мастере Школы Нарш Риконе, потому что он, особо опасный допрашиваемый, был полностью раздет и прикован к специальному гибриду стола и стула.

– Клин. Лурраст. Что скажете?

– Лучше прромолчу!

– Мерзость! – выдавил ученик. С трудом разогнулся, повёл головой с плотно зажмуренными глазами. Нос, однако, не зажимал, терпел. – Не знаю, что могло оставить такую грязь, но это очень похоже на противоестественный сплав магии духа и магии воды. У последней заимствуется энергия, преображается в сверхмощную ментальную волну, и…

– И?

– И у всего живого, в чём было хотя бы несколько капель влаги, буквально выгорают нервы. Побочный эффект – "плач" выжатой заклятьем влагой.

– Магистр, вы подтверждаете мнение ученика? – спросил Сухтал из-за приоткрытой двери.

– Да. Могу добавить, что удар по находившимся в допросной был нанесён издалека, посредством какого-то мощного артефакта.

– Насколько велико было расстояние?

– А это вещи взаимосвязанные: чем мощнее артефакт, тем больше и возможная дистанция. Если били из-за пределов Шинтордана, нам всем пора трястись от страха.

– Да мне уже не по себе! Здесь ведь была стационарная крепостная защита.

– Какого уровня? – спросила я, выходя из допросной.

– Нулевого[21]!

– Значит, минимальный уровень артефакта – первый…

– Артефакт первого уровня не пробил бы защиту!

– Командор, нулевой щит неуязвим только для того, кто не знает структуры щита. Кто бы ни выжег мозги вашему менталисту и Рикону, он эту структуру знал отлично.

Сухтал открыл рот… и медленно его закрыл. Задумался.

– Я полагаю, – продолжала я, – что Рикон был марионеткой. Но не под банальным "тёмным ошейником": его слишком легко обнаружить. Думаю, Рикона подчинили кое-чем поинтереснее. И если это "поинтереснее" – именно то, о чём я думаю…

Вот тут командор не просто задумался, а прямо-таки побелел.

– Лёд Предателей?

– Очень на то похоже. Очень.

– И что это за штука? – спросил Лурраст разом за себя и за Клина.

– Легендарный предмет, – ответил Сухтал. – Которому лучше было бы оставаться мрачной легендой. Изготовлен он был личем Киронной, перебежчиком, примерно пятьсот или шестьсот лет назад. При жизни, до трансформы, Киронна не являлся некромантом, а был магом водной стихии и выдающимся мастером магии духа. Стал личем, дабы умножить своё могущество. Существует мнение, что вовсе не Орфус, а именно он разработал ритуал создания призрачных драконов. А вот о том, что представляет собой Лёд Предателей, хроники молчат, так как после поражения Империи этот артефакт – один из немногих, если не единственный, созданный магами проигравших – так и не был обнаружен. Но именно действием Льда объясняют череду беспричинных предательств южных военачальников, а также ряд загадочных убийств. Признаться, только теперь, после подсказки Иглы, я вспомнил: описания этих убийств очень похожи на то, что произошло… здесь.

– Выходит, Лёд кто-то нашёл, – сказал Клин мрачно. – И воспользовался им.

– Выходит, так, – ответила я.

– Ещё немного, – вздохнул командор, – и я поверю, что тебя послал мне сам Ниаморнис. Чтобы разобраться с великим артефактом, очень желательно вмешательство великого мага.

– Не надо лести. Да и разбираться нам предстоит вовсе не с артефактом, а с его хозяином. Который вряд ли способен посрамить талантами Киронну и больше похож на мелкого пакостника.

– Да?

– Да, – сказала я твёрдо. – Обнаружив источник колоссальных возможностей, каковым является реликт прежней эпохи, размениваться на такие глупости…

– А как бы ты сама распорядилась этим… источником? – спросил Сухтал.

– Да уж не стала бы объединять шайки бандитов и мерзавцев в одну большую шайку! Если бы я заполучила Лёд Предателей, я сперва как следует изучила бы его. А уж потом, если б он оказался годен только для тайного подчинения людей да ещё для убийств, открыто преподнесла в дар Союзу Стражей Сумерек. Непременно Союзу и непременно открыто.

– Зачем?

– Чтобы никто не мог им воспользоваться. По крайней мере, безнаказанно. Ну, добавилась бы к регулярным проверкам лояльности ещё одна, на признаки одержимости Льдом… мелочишка. А имитировать убийство при помощи Льда Предателей у абсолютного большинства магов мозговая мышца слаба, как сказал бы Гамбит.

– И всё-таки: что, если бы ты захотела воспользоваться им сама?

– Вы слишком настойчивы, командор. Вам нужен Лёд в собственные руки?

– Не знаю. Соблазн, конечно, велик, но я уже получил один урок на тему важности репутации. Мне не хотелось бы стать мишенью военной кампании Союза…

– Вот и хорошо. Тем более, что эти разговоры беспредметны. Делёжка непойманной дичи. Сперва надо хотя бы установить местонахождение Льда.

– А это возможно?

– Не попробовав, не скажу.

Откладывать сеанс ясновидения я не стала. И немедленно получила ещё одно доказательство того, что древним, овеянным жутковатой славой предметом завладел мелкий пакостник, не умеющий толком прятать следы. Если бы во время Великой Войны Льдом пользовались так же топорно, его местонахождение маги Юга определили бы на счёт раз. Ну, самое большее на счёт три.

Явного следа, ведущего от артефакта к комнате для допросов, не осталось. Судя по всему, скрытность воздействия была заложена в саму природу артефакта. Но направление на источник заклятья, не будучи явным, сравнительно легко просчитывалось при суммировании косвенных данных. Воздействие Льда шло словно из-под земли (что давало ещё одно преимущество, так как крепостная защита удары "снизу" по традиции держит хуже, чем удары "сбоку"); но для меня земля была самой близкой из стихий и охотно раскрывала свои тайны.

– Командор, – спросила я, выходя из транса, – что находится на расстоянии примерно четырёх или четырёх с половиной переходов отсюда? Направление – запад-северо-запад.

– Ничего особенного, – немедленно откликнулся Сухтал. – Это предгорья Шипастых гор. Пара поселений, заброшенные медные копи… единственный более или менее крупный населённый пункт, если это можно так назвать, – руины Ущельной Стены.

– Руины? Что за руины?

– Один из опорных пунктов армии Орфуса. Незначительный, – уточнил командор. – Сейчас там вроде бы обосновался Хусмер Синяк со своей бандой.

– Ясно. Придётся навестить этого Синяка. И расспросить.

– Думаешь, он может что-то знать?

– Нет. Я рассчитываю не на его познания, а на слабые нервы хозяина Льда Предателей. Он уже доказал, что соображать соображает, но реагировать быстро и точно не способен.

Задумчивый кивок.

– Загонная охота с дымом и колотушками… но ведь это совсем не безопасно. Ты уверена, что сможешь пережить удар Льда?

– Нет. Но у любого другого, кого ты можешь послать в Шипастые горы, шансов ещё меньше.

Сухтал медленно кивнул.

– Деньги? Снаряжение? Сопровождение?

– Золота не надо. Снаряжение… мы подумаем. Но, при всём моём уважении к хранилищам Союза и ассортименту магазинов Большой Ведовской, вряд ли я могу всерьёз рассчитывать обзавестись щитом, способным отразить удар Льда. Нет. Нам понадобится только проводник, хорошо знающий местность, сменные кони… и питомцы Рикона.

Командор только головой покачал.

– А ты не стремишься упростить свою жизнь, верно?

– Чего нет, того нет, – и хищная ухмылка.

– Значит, ты уезжаешь.

– Да. А вы остаётесь.

Стилет окинул меня взглядом, вполне достойным его прозвища.

– Да, Тайна остаётся. Она хотела попасть в большой город, Шинтордан ей подходит. А я?

Я вернула коллеге колючий до пронзительности взгляд.

– А ты останешься, потому что на то есть три причины.

– Не соблаговолишь перечислить? – очень вежливо.

– Соблаговолю. Первую причину ты мне сам назвал. Моего ученика зовут Клин, и у меня только один ученик.

Будь я проклята, если от этого Стилет не дёрнулся. Ну что ж, сам виноват.

Отказ – штука обоюдная. Пусть прочувствует.

– Причина вторая, – продолжала я ровно. – Командор Сухтал и Луч, он же высокородный Гедор ир Лайге. Кого-то одного из них я бы ещё оставила без присмотра. Но чтобы обоих сразу… да ещё в одном месте…

– Ну, командор – понятно. А при чём тут Луч?

– При том. Что делает острасский аристократ, который к тому же ещё и хороший менталист, так далеко от родины? Не задавался таким вопросом?

По лицу Стилета было видно: нет, не задавался. И готов отвесить себе пинка за атрофию любопытства. Ведь вполне очевидный вопрос-то… задним числом – очевидный.

Стилет не общался с эртом Лайге лично, но это не освобождает от возможных последствий.

– А третья причина заключается в том, что подготовка к созданию высшей нежити с метаниями по пересечённой местности совмещается плохо.

– Какой ещё?..

– Высшей, – повторила я с лёгкой улыбкой. – Костяного дракона, как у меня, делать не советую. Проблем потом не оберёшься. А вот собрать себе тело лича – совсем наоборот. К нему тебе адаптироваться будет существенно легче. Да и на людях в такой шкурке появляться вполне можно. Особенно если маскировки ради закрепить на костяке мускулатуру и обтянуть его кожей. Может получиться очень точная имитация, если постараться.

Изумление. Потом интерес. Потом радость…

Но под конец – сомнение и подозрительность.

– Помнится, ты только что признала, что учить меня не собираешься.

– Разве я смолола такую беспросветную дурь? Я только сказала, что моего ученика зовут Клин. А вот запретить тебе у меня учиться, если ты этого по-настоящему захочешь… право же, настолько могущественной я никогда не была и не буду. Просто не захочу.

Вот это Стилета остановило.

– Запретить у тебя учиться, говоришь?

– Говорю. Тот, кто не хочет учиться, не научится ничему и никогда. Но тому, кто учиться ХОЧЕТ, запрещать это делать бесполезно. Всё равно научится. Пусть даже не тому, чего поначалу хотел. Вот скажи мне, как более опытный коллега…

На словах "более опытного" у Стилета сами собой поползли вверх брови.

– …кто в паре Хэнги – Лурраст является учителем, а кто – учеником? Если забыть о том, что Лурраст является фактически творением Клина и его отражением?

– Полагаешь, они оба учатся друг у друга?

– Да. Клин больше учит, его Хищник больше учится, но эта река течёт в обе стороны. Смею заверить, за время нашего путешествия ты не раз заставлял меня по-новому посмотреть на давно привычное и вроде бы известное. А есть ещё и такое мнение, что научиться чему-то можно лишь у равного… или того, кто хотя бы воспринимается, как равный. Как похожий. Близкий. Живой.

– Так вот почему ты начала учить Клина не с плетения заклятий, а с владения оружием!

– Да. И у меня получилось. Сегодня я доверила ему высказаться о том, что касалось чистой магии. И он отвечал уверенно. А то, что я дополнила его ответ – не в счёт. Я ещё долго буду дополнять его ответы. Я остаюсь его учителем, но я наконец-то окончательно слезла с пьедестала.

– И когда он дополнит твой ответ, ученичество Клина кончится.

– Вот уж нет! – возмутилась я. Вполне искренне, к слову. – Ученичество Клина не закончится, пока он сам того не захочет. Моё, к примеру, только начинается. Когда Клин впервые дополнит мой ответ, я смогу назвать его коллегой, и только. Это будет формальность, мелочь…

– Но мелочь приятная, – закончил Стилет за меня, улыбаясь.

32

Ничто так не способствует ощущению уверенности в своих силах, как охота на тигра чуть ли не с голыми руками. Если, конечно, ты сумеешь пережить эту охоту.

А. Паншин "Ритуал перехода"

Как странно смотреть со стороны – не из, а на… всё не так, всё! Такая налаженная, привычная, гладкая жизнь вдруг взбесилась невесть почему, вздыбилась бешеным необъезженным жеребцом… понесла куда-то, не слушая ни стрекала, ни шпор, ничего. Или не жизнь, а судьба? Неважно это. Важно, что седла нет. Ноги потеряли стремена, а может, лопнула подпруга… ничего уже не понять, кроме чужого, не тобой заданного ритма да мутного мелькания по сторонам. Что там мелькает? Не разобрать. Но свалишься – умрёшь. И хорошо, если просто умрёшь: умереть, по крайней мере, тоже можно с честью. А из ощущений лишь грива бешеной судьбы под пальцами. И ты цепляешься за неё, как за пучок бритв: сперва режешься, не чуя боли, а уже потом соображаешь: неладно! Потому что кровь идёт.

Зайос Рогач ещё раз обвёл глазами строй. Глядя на, а не из.

Семь учеников, один мастер. Только один. Пока Рогач стоял в этом строю, он ещё не понимал, во что ввязался. А теперь…

"Впрочем, кто сказал, что я уже всё понял? Кто спорол такую чушь?"

Сзади раздались шаги. Очень тихие. Впрочем, умения слушать никакие вывихи и скачки судьбы из Рогача выбить не могли. Не оборачиваясь, он уже знал по одной походке, что шагает к нему человек ширококостный, обманчиво тяжеловесный и медлительный, а на деле сильный и выносливый. Однозначно, мужчина. Но – не воин. Быть может, солдат или даже боец, но что не воин, несомненно. Шаги настоящего воина бесшумны без какого-либо "почти".

А вот то, что, кроме шагов, не слышится и не ощущается больше ничего…

Развернувшись, Рогач посмотрел на ширококостного не воина. А заодно – на бледного, как покойник, и вооружённого, как убийца, шатена; на рослого широкоплечего мужчину, похожего по виду на вольного охотника; и на немыслимое существо, которое в данный момент по-прежнему походило на женщину. Вооружённую и одетую по-мужски, но всё же женщину.

Двоих последних Рогач уже видел. И запомнил отлично. На весь остаток жизни.

Трудно забыть того, перед кем сложил оружие. Невозможно даже. Такое забывают разве что под заклятьем, но никак иначе.

– Я Эйрас сур Тральгим, или Игла, – сказало существо, останавливаясь в четырёх шагах. – Это Клин, мой ученик, и Рессар, мой слуга. А это Шатун, проводник. Ты – Зайос Рогач, младший мастер Школы Нарш?

Горло свело судорогой, поэтому пришлось кивнуть.

– Представь остальных, – тем же ровным тоном сказало существо. Не приказало, нет… на приказ можно вскинуться, возразить, восстать… а на просто сказанное восставать не получается. И не хочется. Судорога в горле никуда не делась, но когти её чуть разжались – ровно настолько, чтобы ответить на… сказанное.

– Соня. Хлипак. Багор. Козырь. Мышатник. Пробка. Тушь. Старшие ученики Школы Нарш. Крильта Бутон. Младший мастер Школы Нарш.

Словно в пику этой… этому существу, Рогач провёл представление в обратном порядке. От младших к старшим. Но реакции не последовало. Никакой. Игла словно и лицо своё превратила в магический щит, такой же, какой держала сейчас вокруг себя, Клина и Шатуна.

(Вот уж подходящее прозвище! Шатун он и есть: тень настоящего медведя, ошалевшего от зимней бескормицы… характер ещё неизвестно какой, но внешность – один в один).

– Я запомню, – пообещала Игла. – Вам уже сказали, что делать?

– Нет, – "С предателями, выкормышами предателя, не откровенничают…" – Приказ был один: стоять и ждать приказаний.

– А о том, что произошло с мастером Риконом, вам сообщили?

Видимо, лицо Рогача было не настолько бесстрастно, как ему хотелось. Или это вот существо обладало ещё и нечеловеческой проницательностью. Помимо прочих нечеловеческих качеств.

– Так, – сказала Игла. – Что ж… во время допроса старший мастер и ваш наставник Рикон был убит. Вместе с тем, кто его допрашивал. При помощи магии, на большом расстоянии. Причём так, что допросить старшего мастера стало невозможно даже с помощью некромантии. Я собираюсь нанести визит убийце. Командор Сухтал разрешил мне взять с собой… охрану. Я выбрала вас. А теперь – за мной!

И ведь пошли. Все, как один. Хоть бы кто возразил вслух, возмутился, поинтересовался, попытался узнать подробности… где там! Знатно выдрессировал своих питомцев Рикон, сгореть ему в Пылающих Кругах! Именно выдрессировал, потому что назвать ЭТО воспитанием или обучением у меня язык не повернётся.

Значит, десять-двенадцать часов ежедневных упражнений. С оружием и без оного. Отлично. Значит, учебные поединки со старшим мастером, каждый из которых молча вопиёт: делай, как я скажу, потому что я лучше! Я, только я знаю, как надо, а ты пока ничего не знаешь, только думаешь, будто что-то изучил, а на самом деле до настоящих секретов тебе ползти и ползти! Именно ползти, потому что покамест ты лишь червь под ногами старших: захотят – раздавят, захотят – унизят… боги, о чём это я? Червь живёт унижением, он самим своим существованием доказывает, что достоин лишь грязи, где копошится!

Просто грязи, куч дерьма либо же, за особые заслуги, объедков.

Вот только кто теперь я? Наверно, не человек вовсе, потому что растоптала одного из старших. Именно так, как это делал он: не убив, не ранив, но унизив.

Откуда я знаю, что они смотрят на это именно так?

Оттуда. Строй из семи старших учеников, одного младшего мастера и ещё одного младшего мастера, занявшего вакантное место пастуха. "Приказ был один: стоять и ждать приказаний". Но главное – лица. Стоило ли удивляться, что они за мной пошли? Соня. Хлипак. Багор. Козырь. Мышатник. Пробка. Тушь. Крильта Бутон. Зайос Рогач. Существа, способные стоять в ожидании приказов с такими лицами, не могли не пойти. Просто не могли.

Камень, упавший в пропасть и проделавший половину пути до дна, пролетит и ещё один локоть. Никуда не денется.

Только что же мне теперь с вами делать, камни вы вочеловеченные?

Нет, не так. С вочеловеченными камнями сделать ничего нельзя. Ну, пообтесать, отполировать, раскрошить в песок – да. Но жить их не заставишь. А вот с людьми, закаменевшими в не дающих вздохнуть корсетах по имени Долг и Честь…

Ну за что мне это, а?

Да за то. Сама себе не прощу, если пройду мимо, не попытавшись что-то изменить. Значит, буду думать, что и как. И если с пунктом "что" более-менее ясно, то "как"…

"Взяла с собой. Охрану. Нас.

Зачем? Для вида, чтобы свиту изображали? Потому что для чего-то иного мы вряд ли пригодимся. Мастер Рикон убит магией. С большого расстояния. Прямо сквозь крепостную защиту. Это какой же силы должен быть удар?!

Что-то тут крепко не так".

Улучив момент и преодолев колебания (он ведь теперь – старший, значит, он должен, обязан даже…), Рогач подошёл к Шатуну. Седлавший коня проводник обернулся, выразительно двинул бровью: спрашивай, мол.

– Куда мы едем?

– К Ущельной Стене. Слыхал?

Рогач кивнул и отошёл.

Правда, слово "слыхал" точностью не отличалось. Младший мастер не слыхал, а видал: все они заучивали карты окрестностей, планы Шинтордана с выселками, длинные списки примет, помогающих не сбиться с дороги караванам торговцев, и многие другие полезные вещи. Вообще-то Зайос мог бы рискнуть и самостоятельно провести Иглу к намеченной цели, если бы с Шатуном что-то случилось. Но только не при живом и здоровом проводнике. Изучение местных троп глазами по карте, пусть даже очень точной, и собственными ногами по настоящей земле – совершенно разные вещи. Как рисунок, изображающий глубокий копейный выпад, и сам этот выпад, нацеленный тебе в корпус. Разное. Это Рикон успел им втолковать…

Рикон. Мастер.

Кто его убил? Уж точно не командор, решил Рогач, садясь в седло и выезжая за ворота цитадели следом за Рессаром. Что бы там ни было, а Сухталу отдавать приказ об убийстве… нет, если бы приказывал он, Рикон был бы казнён, а не убит бессудно. И Игле, кем бы она ни была, убивать мастера тоже незачем. Хотела бы, так убила прямо там, в коридоре. Сумела пленить, сумела бы и убить. Причём так, что никто и ничего не заподозрил. Наоборот, вопросов было бы меньше. Пленить активно сопротивляющегося старшего мастера! Да на такое дело трёх старших мастеров может не хватить, а она…

Она. Игла.

Зайос обнаружил, что его буквально трясёт от ненависти. Нелепой, беспричинной. И очень опасной, учитывая возможности… этой вот. Возглавляющей отряд.

С ненавистью следовало совладать как можно быстрее. Ненависть к лидеру? Хуже только любовь к палачу. Это никуда не годится. Однако бунтующая сущность отказывалась воспринимать приказы рассудка. Слишком сладкой была ненависть, слишком вязкой.

Прилипчивой. Обволакивающей.

И одновременно, как ещё один оттенок в симфонии нелепости, освобождающей.

– Рогач!

"Ну вот. Допрыгался…" С большой неохотой Зайос пришпорил коня, обгоняя Рессара, Шатуна и Клина.

– Надо поговорить, – суховато сообщила Игла, не глядя на Рогача. – Клин, придержи остальных. А ты – за мной.

Очень хотелось превратить его чувства в силу. Славный вышел бы коктейль, крепкий: ненависть, замешанная на страхе, с пряной ноткой потаённой зависти. Хотелось. Очень…

Но, в конце концов, я хозяйка своей магии, а не наоборот. Когда надо будет, тогда и отхлебну этого коктейля. Когда надо. Не раньше. А пока пусть всё идёт, как идёт. В конце концов, любить меня этим конкретным питомцам Школы Нарш совершенно не за что. Явилась, порушила налаженную жизнь, перевернула представления о возможном. Какая уж тут любовь!

А вот уважение я постараюсь заслужить.

– У тебя есть план? – спросила я Зайоса.

– Что?

– Рикон мёртв. Причём перед смертью он успел поставить под сомнение ваш контракт с командором Сухталом, атаковав своего нанимателя. Ты – старший среди оставшихся. У тебя есть план действий?

– Нет.

– А… тогда ясно.

То ли Рогач был умнее, чем мне показалось, то ли недостаточно любопытен. Как бы то ни было, в ловушку он не полез. Ну и ладно, зайду с другого бока.

– Я не знакома с внутренними традициями Школ Боя. Быть может, тебе и придумывать ничего не надо, достаточно вспомнить одно из уложений или пункт устава… или неписаное правило какое-нибудь, не знаю.

В ответ меня обдало волной ненависти, сгустившейся вдвое против прежнего.

– Неписаное правило… – голос Зайоса странно контрастировал с его чувствами. Или, может быть, как раз гармонировал. Настолько сухой тон… – В соответствии с правилами команду разделят. Нам всем предстоит суд чести и в лучшем случае – повторное испытание.

– А в худшем?

– А в худшем нам не позволят даже смыть свой позор. Удавят, и в яму.

– Смыть позор? Это как?

– Кровью.

"И люди ещё утверждают, что ненавидят некромантов за их жестокость… ха! Если бы жестокость была не поводом, а причиной, половине моей расы пришлось бы возненавидеть вторую половину, причём люто и без права на прощение!"

– Чьей кровью?

Рогач не сдержался и полыхнул-таки на меня косым недобрым взглядом.

– Своей!

– Прошу прощения, но я, как уже говорила, не знакома с вашими традициями. Ты можешь рассказать об этом подробнее?

К коктейлю из страха и ненависти добавилась ещё одна нота. Изумление. Что, не ждал от меня извинений, даже формальных? А ведь действительно не ждал…

Бедняга.

Изумление не помешало Зайосу рассказать о том, как смывают позор в Школе Нарш. Поучительный рассказ, и весьма. Если не вдаваться в детали, вариантов ритуала было два. При первом, когда признание вины было полным и обоюдным (не только ученик сознавал, что проштрафился, но и его учителя были в этом уверены), виновному выдавали оружие и оставляли одного. А дальше… если виновный не заметил того, что должен был заметить, он выкалывал себе глаза. Если в решающий момент его подвела рука – отрубал руку. Если сказал недолжное – перерезал горло. И так далее. Сам провинился, сам и "исправляй". Вариант второй, когда ученик Школы виновным себя не считал, хотя остальные были уверены в обратном: виновному выдают оружие, его учитель также берёт оружие, и они дерутся. Два подвида: до крови и до смерти. Молчаливо подразумевается, что если ученик сумеет ранить мастера, он действительно ни в чём не виноват (логика рядом и не ночевала, но разбрасываться талантливыми бойцами старшим мастерам, конечно, не с руки). Милый нюанс: выбор оружия. Виновный лишён права выбирать. Что дадут, тем и пользуйся. К ритуальному самоубийству это тоже относится. А уж каково резать себе руку боевым шилом или же выходить с громадным двуручным топором против быстрого, как укус змеи, мастера с рапирой – это проблема не судей, а одного только обвиняемого.

– Так. Это я уже уяснила. А повторное испытание? Оно что собой представляет?

– Испытание как испытание. Посвящение в воины с подтверждением ранга.

Детали Зайосу раскрывать не хотелось. Ну и ладно, настаивать не буду. Лучше снова зайду с другого бока.

– А замена этому… посвящению имеется?

– Да.

– И что для этого требуется?

Ещё один косой взгляд.

– Игла, к чему эти вопросы?

Дозрел! Наконец-то! Долго же ты раскачивался, ох и долго…

– А сам-то ты как считаешь?

– Никак.

Ясно. "Я вас не понимаю", и отстань, зануда.

– Очень плохо. Как же ты будешь со мной драться, если не знаешь, чего я хочу?

Зайос чуть из седла не выпал. И даже перешёл на "ты":

– С тобой? Драться?!

– А ты думаешь, мы едем на прогулку? – спросила я, довольная тем, как сработала моя рассчитанная двусмысленность. – Младший мастер Зайос Рогач, да будет известно тебе и твоим подчинённым: Рикон был убит с помощью Льда Предателей. Этот легендарный предмет, реликт Великой Войны, нашёлся совершенно некстати, и нашёл его не тот, кому я доверилась бы хоть в малом. Но каков бы ни был маг, распоряжающийся Льдом, а в самом артефакте достаточно могущества, чтобы от ближних нагорий Шипастых гор проломить нулевой щит, защищавший цитадель Шинтордана. Если это не подходит под определение непреодолимой силы, то находится очень близко к тому. Я, направляясь за Льдом Предателей, смертельно рискую. Но и вы рискуете не намного меньше. Если меня убьют, как Рикона, – а это вполне возможно – вы должны отнять Лёд у нынешнего хозяина и привезти его командору Сухталу. И если это дело обойдётся без драки…

Я замолчала, оставив Рогача переваривать сказанное.

Значит, вот оно как… магия, конечно же, магия. Древняя и могучая. Из тех, что превыше человеческого разумения. И не сам Рикон поднял руку на нанимателя; это вина того мерзавца, который поработил его волю, а потом убил. А их вина – лишь в том, что повиновались своему мастеру, не зная, что он уже не принадлежит себе…

– Выходит, мы не могли знать, что старший мастер… изменился?

– Разумеется, – голос Иглы по-прежнему был холоден, но всё же в нём и в повороте головы читался намёк на сочувствие.– Никто в здравом рассудке не ожидает чего-то подобного. Если уж сам Сухтал и маги из его окружения ничего не поняли, то от вас и подавно нельзя требовать каких-то подозрений. Если я что-то понимаю в принципе действия Льда Предателей, то он не оставляет доступных для наблюдения следов. Жертва ведёт себя как обычно, память, мышление и поведение не меняются. Но иногда, когда того хочет кукловод, изменения происходят. Человек уверен, что лёг и уснул… а то, что потом вставал, куда-то ходил и что-то делал – это всё было как во сне. Который забудется ещё до того, как он окончательно проснётся. Или отправляешься в город по какой-нибудь надобности и думаешь, что пару часов просидел в знакомом заведении, наслаждаясь изысканной кухней и старым вином… а на самом деле ты ходил не в город, а встречался с кем-то в одном из залов цитадели. С кем? почему? неведомо. Да ничего такого и вовсе не было: был обед, который ты прекрасно помнишь…

Голос Иглы стал вкрадчив и монотонен, словно она говорила во сне. Рогача передёрнуло.

– В общем, Рикон не преступник, а дважды жертва. Но есть ещё одно обстоятельство, на которое следует обратить внимание.

– Какое?

– Почему хозяин Льда Предателей подчинил себе именно мастера Рикона? – посмотрев на Зайоса и не обнаружив ожидаемой реакции, Игла в некотором раздражении добавила:

– Почему, если на то пошло, не сам Сухтал? Уж если кого и подчинять, то лучше того, у кого больше власти, верно?

– Но ведь командор – маг.

– Ну и что? Сила, проломившаяся сквозь нулевой щит, подомнёт мага ничуть не хуже, чем старшего мастера Школы Нарш, тоже не совсем беспомощного перед чужими заклятьями. Думаю, следует предположить, что на расстоянии Лёд Предателей может только убить, а для подчинения чужой воли нужно соблюсти ряд дополнительных условий. Например, подсунуть будущей жертве какую-нибудь малозаметную вещицу… или подмешать в еду содержащий особую магию состав. Материальный компонент чар. Провернуть такое по отношению к высокопоставленному и хорошо охраняемому магу гораздо сложнее, чем по отношению к воину.

Вот тут Рогач сообразил, что к чему. И задохнулся от собственного понимания.

– Вы думаете, что кто-то из нас… – "включая меня самого, что особенно страшно!"

– Да, – откровенно ответила Игла. – Очень высока вероятность, что Рикон – не единственная и не первая жертва Льда. Это, как ты понимаешь, одна из причин, по которым я взяла с собой вас всех. Я не хотела, чтобы рядом с командором оставались люди, в любой момент способные перерезать ему горло. От магов Сухтал оборониться сумеет, да и помогут ему с защитой. Но от хорошего бойца магия спасает далеко не всегда.

– А вы сами не боитесь удара в спину?

– Боюсь.

Зайос моргнул. А Игла добавила спокойно:

– Вот только я, в отличие от командора, ещё и тёмный целитель. Я имею неплохие шансы выжить даже с перерезанным горлом.

– Это шутка?

– Только отчасти. Меня никогда ещё не резали так глубоко и основательно, чтобы я могла быть в этом уверена полностью.

"Ещё бы. Такую, пожалуй, порежешь…"

– Вот чего я действительно боюсь, так это магического удара Льда.

– Однако вы при этом едете прямо к источнику опасности.

– Да. Бежать от угрозы не в моих правилах.

"Гордо сказано. Но правдиво ли?" Бросив на Иглу пытливый взгляд, Рогач решил, что она не лукавит. Она и впрямь готова встать против непреодолимой силы и драться до последнего.

"А я? Готов ли я – нет, не сражаться с непреодолимым, но хотя бы последовать за ней?

Что ж, вот тебе повод узнать ответ".

Зайос сам не заметил, когда и как исчезла его иррациональная ненависть. Но, возвращаясь к своим соратникам, он был скорее задумчив, чем разозлён или испуган.

33

Честный бой – понятие, очень удобное для сильнейшего. Ибо в честном бою с ним никто не сравнится.

Тулкас, прозванный Гневом Эру

Вряд ли стоит долго и обстоятельно рассказывать, какова была дорога до Ущельной Стены. Первый день мы ехали по идущему на север ухоженному тракту, мощёному местным камнем, и заночевали в большом постоялом дворе. Около полудня второго дня пути мы следом за Шатуном свернули с тракта на одну из неприметных тропок и поехали на запад. Никаких постоялых дворов нам больше не встретилось, но вторую ночь мы провели всё-таки с относительным комфортом, под крышей, потому что уже после заката проводник довёл нас до посёлка Большие Борти. Ну а к вечеру третьего дня пути впереди показалась Ущельная Стена.

Вернее, то, что от неё осталось после штурма и почти трёхсот лет небрежения.

В общем, дорога как дорога. Запомнилась мне не столько она, сколько тренировки с оружием, которые я по-прежнему устраивала Клину каждый вечер. И в которых, начиная со второго дня, принимали участие питомцы Школы Нарш.

Вечером дня первого, полюбовавшись, как я отмахиваюсь одновременно от Клина и Рессара (причём и у меня, и у Клина глаза были завязаны), кто-то из них – по-моему, Козырь, но утверждать не возьмусь: не до того мне было, чтобы ещё и голоса различать, – заявил:

– Без магии такого мастерства не добиться.

– И что, – спросил Клин, – мешает тебе изучить магию?

За этот вопрос, а вернее, за то, что отвлёкся на постороннее, он был незамедлительно наказан. После жёсткого парирования меч Рессара отклонился от своей траектории и самым концом проехался Клину по бедру. Ученик снова сосредоточился, перешёл в атаку… и наградил меня глубокой царапиной на левом предплечье. Правда, факту ранения – первого за все минувшие вечера – он обрадовался так сильно, что пропустил довольно тривиальную связку, стоившую ему колотой раны возле левой ключицы, но…

Ладно. Каюсь.

Клин достал меня, потому что его ответ Козырю обрадовал меня примерно так же, как его – рана на моей руке. Я ведь тоже человек. Меня можно отвлечь, как любого.

Конечно, если знать, чем.

Что же касается Ущельной Стены… вообразите громадную стену, но сотворённую не разумными существами, а природой. Налево и направо стена геологического разлома тянется сколько хватает глаз и вздымается снизу вверх почти вертикально, не менее чем на семь-восемь сотен локтей. Непреодолимая преграда, украшенная полосами тускло-рыжего, бледно-жёлтого и густого красного цвета, переходящего в коричневый. Вернее, эта преграда была бы непреодолимой, если бы не гигантский, подстать самой стене, разруб сверху донизу: ущелье, промытое водой в скальной толще в незапамятные времена. И поперёк ущелья – стена рукотворная. Когда-то широкая, в полных полтора перестрела, да в половину перестрела высотой, ныне она была частично разрушена. В самом центре, там, куда пришёлся основной удар осаждавших крепость магов, имел место пролом в стене и крутая, но вполне годная для всадников и даже для повозок насыпь, поднимающаяся прямиком к этому пролому.

Верх насыпи перегораживала сооружённая из бревна рогатка и состоявшая при рогатке пятёрка угрюмых бородачей, одетых и вооружённых кто во что горазд. Их главный, щеголяющий неплохой кирасой и мечом-бастардом вроде моего, приветствовал Шатуна как старого знакомого.

– Привет и тебе, – откликнулся проводник. – Почему не открываете дорогу, Голец?

– Порядок тебе известен. Сперва скажи, кто с тобой, да по какому делу.

Шатун назвал прозвища всех членов отряда, не исключая и старших учеников Школы Нарш. Однако прозвищами и ограничился, не обмолвившись ни словом о том, кто мы такие.

– Дело наше – это дело Союза, – закончил он. – И обсуждать это дело мы будем с Синяком. То есть с господином Хусмером. Он у себя?

– Не… нынче господин в отлучке, – сообщил Голец, даже не думая браться за рогатку. – Крап за него. Наследник, то бишь.

– Коли так, поговорим с Крапом. Когда уберешь с дороги эту вот… херовину.

– А пошлина?

– Ты что, совсем ополоумел? Какая тебе пошлина?!

– Обыкновенная. Господин Хусмер не велел пускать беспошлинно. С пеших – три медяка, с конных – по семь, с лошадей вьючных – по пять, с повозок пустых…

– Госпожа, – обратился ко мне Зайос Рогач, – вы позволите мне убрать эту препону?

– Если без лишнего членовредительства… действуй.

– Эй, эй! – нахмурился Голец. – Что за новости?

Из-за его спины в дополнение к четырём караульным начали выдвигаться новые вооружённые бородатые субъекты вида вполне бандитского. Спешившийся Рогач не обратил на них особого внимания. Его лицо заострилось от напряжения, а потом – раз! – светлым проблеском мелькнула выхваченная в одно мгновение сабля. Два! – и эта сабля развалила рогатку точно пополам. Три! – и оружие уже снова в ножнах, а половины рогатки, которые Зайос слегка толкнул рукой, со стуком падают вниз, на гравий насыпи.

Челюсти бородачей, осознавших происшедшее, попадали следом и чуть ли не с таким же стуком. Одним ударом сабли – не двуручного меча, а именно сабли! – рассечь хорошо просмолённый, без следа гнили ствол толщиной в половину локтя… только хорошо поставленный "тяжкий удар" способен на такое. Если же учесть, как Рогач достал и убрал оружие… пожалуй, освоить "блеск молнии" будет посложнее, чем "тяжкий удар". А уж сочетание первого и второго просто-таки кричало: мастер! Мастер одной из Школ Боя!

В общем, впечатление на бородатую публику было произведено неизгладимое.

– Путь свободен, госпожа, – неглубоко поклонился Зайос.

Я подняла руку и картинно шевельнула пальцами. Что было, конечно, не обязательно, но не лишне для воздействия на зрителей. Половинки разрубленной рогатки взлетели и встали по бокам прохода торчком. Этакими часовыми.

– Вот теперь действительно свободен, – сказала я. – Посторонитесь, любезнейшие.

"Любезнейшие" поспешно порскнули в стороны. Задавить числом Рогача и остальных они, быть может, и попытались бы, но магия… не-ет, против магии переть даже целой толпой дураков обычно не находится. Потому как те же огнешары особенно смачно рвутся именно в толпе.

Крап, наследник господина Хусмера Синяка, оказался крепко сложенным и чисто выбритым человеком лет примерно двадцати пяти. Под "чистой выбритостью" я имею в виду всю голову, за исключением одних лишь бровей и ресниц. Возможно, таким образом Крап желал подчеркнуть своё особое положение, отличающее его от буйноволосых и бородатых подчинённых. Обитал он, впрочем, в такой же мазанке, прилепившейся к склону наподобие ласточкиного гнезда, как остальные жители Ущельной Стены. Всего-то разницы, что мазанка вождя была аж четырёхэтажной и занимала существенно больше места, чем соседние.

Завидев Шатуна, сопровождаемого тремя незнакомцами (я, Клин и Зайос), Крап нахмурился и сжал левой рукой оковку ножен своего меча.

– Кто вы такие?

Шатун объяснил. Правда, для наследника Хусмера, как представителя пусть хилой, но всё же власти, наш проводник расщедрился на краткие пояснения (некромант, ученик некроманта, младший мастер Школы Нарш).

Счастливее Крап от этих пояснений не стал.

– Ну и что вы делаете на нашей земле?

– Расследуем одно деликатное дело, – ответила я. – По поручению командора.

– Ну и что? – повторил бритый. – Каким боком это нас-то касается?

– Видите ли, господин Крап, у нас есть основания считать, что примерно в переходе или полутора к северу отсюда находится логово преступников, повинных в убийствах, незаконном использовании магии и иных подсудных деяниях. Вы должны знать окрестности… или, по крайней мере, знать того, кто их знает и сможет помочь в наших поисках.

Крап явственно помрачнел, хотя попытался свою мрачность скрыть, выдав её за бдительную подозрительность.

– А есть у вас доказательства, что вы посланы именно командором?

– Пожалуйста, – я протянула припасённую как раз на такой случай верительную грамоту.

– Так-так… – бегло просмотрев текст и с особой тщательностью изучив личный знак Сухтала, Крап дёрнул углом рта. – Похоже, у вас действительно есть кое-какие полномочия. Очень хорошо, – добавил он таким тоном, каким впору говорить "очень плохо". – Я найду для вас знатоков местности, а пока не окажете ли вы честь этому дому, приняв трапезу под его крышей?

– Охотно, – сказал Шатун. – Эта честь взаимна, господин Крап.

– Тогда проводи уважаемых гостей в столовую. Ты знаешь, где она находится.

Шатун проводил, как и положено проводнику. Мы гуськом поднялись по узкой лестнице, сработанной с учётом возможности обороны, и расселись на скамьях у края большого стола.

– Тебе не кажется, что уважаемый… хозяин темнит? – спросил меня Клин.

– Нет, мне не кажется. Я в этом уверена. Ему нет нужды вспоминать, что находится в переходе или полутора к северу. Крап либо точно знает это, либо, как минимум, догадывается.

– Тогда чего мы ждём? Пока мы тут сидим, он успеет объяснить своим "знатокам местности", что и как говорить, а знающих слишком много запрячет подальше.

– Лурраст, – сказала я коротко.

Клин на секунду прикрыл глаза, нащупывая напарника, и расплылся в улыбке.

– О! Ясно. Ты всегда такая честная, что я, бывает, забываю, что ты и на хитрости горазда.

– Простите, госпожа, – сказал Зайос, – но что такое – Лурраст?

– Четырнадцатый член нашего отряда, – ответил Клин. – Когда дело будет сделано, я вас непременно познакомлю.

Рогач медленно кивнул. Сообразил.

Если кто-то способен следовать за отрядом так, что никто, включая весьма чутких питомцев Школы Нарш, за три дня его не обнаружил, то этот кто-то сумеет и за Крапом проследить. А потом рассказать, что тот делал, с кем и о чём говорил, какие приказы отдавал…

Я и так догадывалась какие. Хватило поверхностного чтения даже не мыслей – я всё-таки не менталист, – а эмоций. Так ли трудно сопоставить особое раздражённое беспокойство, приберегаемое для родственников, с простым, ещё у самого входа всплывшим замечанием, что Хусмер Синяк пребывает в отъезде? Да не один, а вместе с парой наиболее доверенных телохранителей и с неприметным, как скорпион под камнем, "советником" по прозвищу Горлат, или Тугой Узел, специалистом по части защитных амулетов и магических ритуалов. За последние полтора года появлявшимся в Ущельной Стене не больше десятка раз.

Приходившего в поселение с севера и уходившего, опять-таки, на север.

…Отсидев предписанную правилами гостеприимства, затянувшуюся сверх меры благодаря стараниям Крапа трапезу, наш отряд переночевал в поселении, а на рассвете покинул Ущельную Стену, направившись по следам Хусмера и Горлата. В дороге я погрузилась в транс ясновидения так глубоко, что едва осознавала, куда ступает моя лошадь. Никаких шуток, никакого кокетства: я действительно очень боялась магического удара и поэтому не выходила из состояния сродства со стихией. Не знаю, как там насчёт перерезанного горла, а вот таким оружием, как Лёд Предателей, мою жизнь действительно можно оборвать так, что душу потом и в Пылающих Кругах не найдут.

Полная гибель. Окончательная.

Проведя в трансе весь день, удара я не дождалась. И ничуть не огорчилась. Похоже, Горлат Тугой Узел не счёл наш малый отряд серьёзной угрозой, а то и вознамерился подчинить нас всех. Ну-ну. Посмотрим, как это у него получится…

Ослаблять бдительность я, однако, и не думала. Всю ночь я дежурила, лишь углубив транс ясновидения, одновременно изучая окрестности. Ведь не может быть, чтобы древние заклятья были по-настоящему непреодолимы, а маскировка места, где долгие века таился Лёд, – совершенна! Вновь и вновь пыталась я почувствовать возмущения стихийных сил, аномалии, которые лишь кажутся естественными, следы магии… хоть что-нибудь. Но к утру мне пришлось признать, что этот бой я проиграла вчистую. Лич Киронна умел прятать лучше, чем я умела искать.

Я, конечно, не исчерпала запас своих хитростей. Быть может, один из оставшихся в резерве методов и дал бы результат. Где-нибудь так через неделю… или через год. Если бы я потратила достаточно времени на изучение других частей Шипастых гор, где никто ничего не прятал и течение стихийных энергий было на самом деле никем не тронуто. Если бы я не пожалела сил и смекалки на глубокое исследование системы пещер, шахт, выработок и давно покинутых своими обитателями подземных поселений. Если бы создала набор специализированных артефактов, предназначенных для изучения недр. Если бы…

Если бы.

А в сухом остатке – неудача. С налёта задача не решилась.

Что ж, не очень-то я и рассчитывала на такой вариант. Куда больше надежд у меня и у Клина было связано с Луррастом. И с тем, что "ручной" гарпон сумеет проследить, куда именно отправился высланный Крапом к отцу гонец. Который сейчас, с утра, как раз принялся за поиски нужной щели в скалах примерно в двух часах пути от стоянки нашего отряда.

Дожидаться, пока он эту щель найдёт, мы не стали, а просто выехали в нужную сторону. Дорогу при этом выбирали на пару Шатун с Клином, питомцы Школы Нарш следили за окрестностями, а я по-прежнему пребывала в трансе.

Без подсказки эту дыру в скале можно было искать очень долго и вполне безуспешно. Уже в десятке шагов вход в подземелье казался слишком узким, чтобы можно было пролезть, а в двух десятках шагов "исчезал", полностью сливаясь с полосами и трещинами выветрившихся скал. Но потерять эту дыру при таком часовом возле неё…

– Это и есть твой Лурраст? – спросил Зайос.

– Да, – ответил Клин. – Это мой гарпон. Впрочем, "мой" – не то слово. С таким же успехом можно сказать, что я – его человек.

– Прривет пррохожим. Добррались наконец-то…

Снявшись с места, Лурраст подлетел поближе и завис в воздухе, не шевеля крыльями. Бойцы Школы Нарш смотрели на него во все глаза, не умея скрыть изумление.

– Кричать-то зачем? – миролюбиво поинтересовался Клин. – Сам знаешь, что мы не сидели на месте. Ты перехватил гонца?

– Рразумеется. Он всё ещё в пяти шагах от входа, спит стоя. Ждёт.

– Вот и хорошо. Коней, конечно, придётся оставить.

– Да уж, Хэнги, прридётся. Ррешайте, кто будет их сторрожить.

– А что тут решать? Коней посторожит Шатун. Внутри у нас будет другой проводник… и ещё останешься ты.

– Это ещё зачем?

– А затем, – отрезал Клин, – что, если случится худшее, ты быстрее всех сможешь доставить командору неприятные вести.

– Рразумно, – неохотно признал Лурраст. – Что ж, тогда удачи вам.

Я знаю, что подземелья по нраву далеко не всем. Среди людей большинство не понимают и не признают жизни вдали от солнца, ветра, дождей и облаков – в общем, от разнообразных проявлений переменчивой погоды. Когда их отделяет от неба нечто большее, чем пара перекрытий и крыша, людям становится неуютно, иногда попросту страшно. А вот мне тьма пещер хоть и не дом родной, но и не сказать, чтобы полностью чуждая, изначально враждебная среда. Скорее, она представляется мне уютной.

К тому же во тьме под землёй я, как маг соответствующих стихий, испытываю прилив энергии. Как раз та мелочь, которая, быть может, отделяет победу от поражения в противостоянии с хозяином Льда Предателей.

Замороченный проводник шёл вперёд хорошо знакомой дорогой, не замечая, что идёт не один. Лурраст весьма качественно выстроил этого бедолагу, а Клин так же уверенно перехватил управление заклятьем. Причём перехватил так, что особого внимания с его стороны оно не требовало, работая будто само по себе. Даже Луч, специалист именно по таким вещам, вряд ли управился бы намного лучше. Так мы и продвигались: впереди гонец, за ним Клин, потом я, и уже по моим следам шёл Зайос Рогач со своими подопечными.

Путь я не назвала бы трудным, но без проводника мы могли бы долго плутать среди тупиков, ответвлений, развилок… и вполне возможных ловушек. Скалы оказались буквально источены ходами. Даже сквозь транс я ощутила любопытство: каким образом и кто ухитрился так обильно погрызть нутро монолитной скалы? Это ведь не известняк, здесь карстовыми пещерами даже не пахнет. Да и слагающие скалу породы мягкими не назовёшь…

Спустя два с половиной часа наши лица овеяло особым, неестественным холодом. А с моего иного зрения словно спала пелена. Буквально один шаг – и вместо тёмной однородной тишины впереди, уже совсем близко, стягивает к одной точке токи колоссальных сил редкостное чудо: природный Узел Силы. Какую магию использовал Киронна, чтобы создать укрытие для этого? Какие чары сплёл, что за формы и действия применил? Непременно изучу этот вопрос, пообещала я себе.

Но – позже.

…ледяная пещера. По хитро проложенным в толще камня каналам с поверхности просачивается свежий воздух и дневной свет. Но поневоле кажется, что здешний лёд светится сам по себе, будто скопление колдовских кристаллов. Что ж, отчасти это верно: застывшая вокруг вода – не только и не просто вода. Как кости моего дракона – не только и не просто кости. А сердце пещеры, средоточие её сияет без всякого "кажется". Застывший фонтан, изящный, при своих нешуточных размерах, сросток прозрачных водяных дуг, петель и игл, окружённый сотнями… нет, тысячами радуг. От совсем крохотных до таких, переливы которых занимают полосу шириной в туловище мужчины. Феерия. Чудо. Для иного зрения – сплошной сгусток слепящего сине-голубого сияния. Различить в нём детали не проще, чем при прямом взгляде на солнце.

Не думала, что в родном мире встречу нечто, способное приблизиться по объёму вложенной энергии с госпожой Тамисией в её естественном обличье. И вот, пожалуйста. Встретила.

"Нет, командор. Я – далеко не гений, о, нет. Гением был Киронна! Гением, отринувшим добро и зло, переросшим их, возвысившимся над ними. То, что он сотворил, превыше обыденных понятий. Боги, как же красиво!

Но если Киронна – гений, тогда как назвать вон того типчика, восседающего в сплетении дуг Льда и пыжащегося управлять этим реликтом ушедшей эпохи?"

– Добро пожаловать! – радостно заявил типчик.

Горлат Тугой Узел… но если бы прозвище ему давала я, назвала бы Шмакодявкой. Насосался энергии, сидя в Узле, и теперь тщедушное тельце, завёрнутое в несколько слоёв тёплых одёжек, прямо-таки распирает от заёмной мощи.

– Добрались, друзья мои. Наконец-то!

Горлат захохотал (опять-таки слишком звучно и низко для такого тела). Под этот хохот мы с Клином, развернувшись, обнаружили, что питомцы Школы Нарш обнажили оружие и выстроились полукругом. При этом девять пар глаз смотрели на нас, как хозяйка смотрит на кусок вырезки.

– А теперь будьте умницами и сложите оружие, – отсмеявшись, с насквозь фальшивой мягкостью приказал Горлат. – Я знаю, вы оба горазды махать своими железками, но двое против девяти – не тот расклад, при котором вам что-то светит. Сложите оружие, подойдите и возьмите по осколку. Честное слово, это совсем не больно…

34

…представьте, бывают люди, которые говорят: "Я этого не сделаю". Хоть их режь. Это называется – благородство.

Н. Ипатова "Долги Красной ведьмы"

"Эйрас? что это?"

"Одна из форм прямого действия. Называется "минута за мгновение"…"

"Ускорение времени?"

"Очень удобно, не правда ли? В первый раз пытаюсь применить её к кому-то, кроме себя".

"Откуда у тебя взялось знание таких заклятий?"

"Я не могу открывать чужие тайны. Даже тебе. Извини".

"Уже открыла. Не боишься, что я сумею разобраться в структуре этой формы и при случае буду ею пользоваться?"

"Если сумеешь – буду только рада. Честно. Но сейчас перед нами стоит иная задача".

"Если ты владеешь такими формами…"

"…это всего лишь уменьшает подавляющее преимущество противника до приемлемого. Посмотри, какую защиту обеспечивает своему владельцу Лёд!"

Клин посмотрел. И мысленно присвистнул.

"Вот-вот, ученик. "Минута за мгновение" не увеличивает запас сил и даже не помогает их восстановить – совсем наоборот. Её преимущество – возможность обдумать ситуацию и правильно распорядиться ресурсами. А этих самых ресурсов у Горлата настолько больше, что и сравнивать смешно. Даже если прямо сейчас каким-то чудом снять его с ледяного насеста, он всё равно будет превосходить меня в силе в несколько раз. Да ещё питомцы Школы Нарш…"

"Но почему ты не явилась к Горлату в обличье дракона?.. О. Снимаю вопрос".

"Вот именно. Дракон просто не пролез бы в эту нору. А сверх того, столкнувшись с высшей нежитью, Горлат непременно начал бы швыряться заклятьями без попыток заманить нас в ловушку. И в магической дуэли, при таких-то ресурсах, имел бы все шансы. Но оставим "бы". Что есть, то есть. Придётся управляться тем, что имеем здесь и сейчас".

"Тогда командуй".

"А сам предложить схему действий ты не можешь?"

"Против "хозяина"? Нет. Что с ним делать и как именно делать, решать тебе. А на мою долю остаётся задача полегче. То есть бой с девяткой замороченных. Если использовать всё, что можно, от манёвров с помощью левитации до боевого транса…"

"Вот видишь. Вполне грамотное решение".

"Я же пошутил!"

"А я – нет. Постараюсь разобраться с Горлатом до того, как тебя порежут на ленточки. Да, кстати, не стесняйся применять калечащие удары. Смело руби конечности, ломай кости, кроме костей черепа и позвоночника, используй колющие удары в корпус. Делай всё, что угодно, кроме того, что потом не сможешь исцелить".

"А ты?"

"Если у меня останутся силы на исцеление после драки с Горлатом, это будет сущее чудо. Скорее я выложусь по полной, как не выкладывалась ещё никогда. И даже это не гарантирует мне победы. Не исключено, что добивать поганца придётся тебе".

"Нет!"

"Да. Это жизнь, Клин. Любые планы могут пойти крахом. Готовься к неожиданностям".

"А ты к ним готова?"

"Нет".

"Спасибо, очень утешительно".

"Хватит сарказма. Входи в транс, и за дело".

Не было ни подготовки, ни признаков концентрации – ничего. Скользкий ледяной пол не помешал Клину прыгнуть с места на добрых шесть шагов и атаковать Зайоса. Первые удары были нанесены с такой скоростью, что мечи даже сверкнуть не успели. Лишь вспоротый воздух зашипел, словно раненая злобная тварь. Звон, лязг, крик…

Игла подпрыгнула и просто полетела. Но не туда, где творились чудеса владения оружием, а к тому застывшему фонтану, который носил имя Льда Предателей. Ухмыляющийся Горлат швырнул в атакующего некроманта мощнейшее парализующее заклятье, способное, пожалуй, прикончить на месте десяток человек за раз. Промахнулся. Швырнул следом ещё одно точно такое же заклятье – и снова не попал. Ухмылка застыла на его лице. Поспешно отдав приказ древнему артефакту, маг воздвиг на пути Иглы сплошной магический барьер, не уступающий стационарному щиту первого уровня. Своего умения на такую преграду Горлату не хватило бы: барьер давным-давно придумал и сконфигурировал сам Киронна.

Задержавшись на секунду, не более, некромант пробила в барьере проход одним головоломным многослойным заклятьем. И полетела дальше. До Горлата ей оставалось не более тридцати шагов, если считать по прямой.

Крильта Бутон закричал, отброшенный прочь мощнейшим пинком. И упал. Даже младшему мастеру Школы Нарш не удержаться на ногах, когда бедренная кость одной из ног сломана и вдобавок выбита из тазобедренного сустава. Зайос Рогач, получив множественные резаные раны, вышел из боя, потеряв сознание от чрезмерного напряжения и потери крови. Но семеро старших учеников продолжали атаковать Клина, вертящегося среди взблесков чужих мечей, как спятивший волчок. И небезуспешно: оружие Пробки и Козыря уже окрасилось кровью…

Горлат вскинул руки, посылая навстречу Игле волну "белой стужи". Воздух на пути волны, и без того далеко не тёплый, мутнел: лютый холод не только вымораживал всю влагу, но и самый воздух заставлял сгущаться в крошечные капли сжиженного газа. Одно из простейших и сильнейших заклятий, сродни знаменитой пике льда, но способное превратить в собрание покрытых изморозью статуй целую рыночную площадь.

Никакого искусства, никаких больше попыток взять добычу живьём, чтобы подчинить и использовать. Только грубая смертоносная сила.

Игла прорвалась через "белую стужу" живой. Её одежду обсыпал иней, чёрные волосы из-за него же "поседели". Слёзы замёрзли прямо в ослепших глазах, на ресницах выросли пышные хлопья снега. Но посиневшие пальцы сжимали рукоять бастарда с прежней уверенностью, а рассудок наполняла холодная, как только что преодолённая волна смертоносного заклятия, целеустремлённость. Надо полагать, это зрелище превратило страх Горлата в ужас. Да и кто бы на его месте остался спокоен? Уже без какого-либо сознательного намерения он взмолился о помощи. Ограниченный "интеллект" Льда Предателей, тот набор готовых схем и форм, который заменял творению Киронны сознание, принял к исполнению план "стена".

Потоки стихийной энергии, стекающиеся к Узлу Силы, изменили течение своё. Блеск Льда, и раньше полыхавшего для иного зрения подобно маленькому солнцу, скачком усилился ещё раза в два. Между съёжившимся Горлатом и летящей к нему Иглой воздвигся глухой и жёсткий блок, по силе равный крепостному щиту нулевого уровня.

Гамбит[22]. Ради личной безопасности "хозяин" Льда бросил на произвол судьбы своих временных союзников из Школы Нарш. Даже тиски заклятий подчинения разжались, вернув питомцам покойного Рикона свободу воли.

– И что теперь?

Я пожала плечами.

– Ждать.

Голос был сиплым. Горло тупо ныло, как и вообще всё тело. Если верить прочитанному, так всегда бывает после серьёзного обморожения и до момента, когда большая часть последствий не будет вылечена. Поскольку при глубоком замораживании, как и при ожогах, ткани отмирают, исцеление обещает быть долгим и отнять уйму энергии. Поморщившись, я продолжила:

– В коконе, который вызвал Горлат, нельзя сидеть бесконечно или хотя бы долго. А когда он вылезет из своей скорлупы…

– То снова заставит нас драться на его стороне, – мрачно закончил Зайос, бледный из-за полученного кровопускания. – Игла, ты можешь ему помешать?

Над этим вопросом я думала. Подчинение при помощи Льда явно относится к одной из разновидностей магического резонанса. Недаром Горлат предлагал нам "добровольно" взять какие-то осколки. Внешне всё просто до гениальности: глотаешь пропитанную магией сосульку, и твоё тело попадает в один ритм с пульсом здешних сил. Раньше я думала, что, изображая "хозяина", Рикон демонстрировал Борову эффекты водной магии, пользуясь артефактами. Теперь я склонна полагать, что осколок здешнего льда, проглоченный и смешавшийся с телесными жидкостями, делал покупку артефактов излишней. Наверно, и Горлат для приобщения к здешним чудесам тоже проглотил ледяной осколок. Быть может, целое ведро их. (Или я ошибаюсь? Если настройка на Лёд происходит именно так, каким образом Киронна пользовался своим творением? Впрочем, он вполне мог посадить на то место, где сейчас находится Горлат, живого мага воды…)

Но понимание общих принципов ещё не даёт представления о конкретных механизмах работы Льда. Так что помешать этому, который в коконе, снова подчинить Зайоса и прочих…

– Увы, нет.

– Тогда нам лучше уйти.

– Да. Поторопитесь.

…они не успели. Возведённый древней магией блок изменил свою структуру и со скоростью падающей лавины понёсся в нашу сторону.

– Все вниз! – заорала я, срывая и без того повреждённые голосовые связки. И сама подала пример, рухнув на ледяной пол. Одновременно я воспользовалась "минутой за мгновение", вновь включая в изменённый поток времени сознание Клина. Не тратя полученную паузу на разговоры, мы дружно потянулись всеми чувствами, и обычными, и магическими, к надвигающейся стене беззвучно ревущей магии.

Потом, однако, переговорить пришлось.

"Сложно".

"Не столь сложно, сколь рискованно. Если прикрывать не только нас двоих, но и…"

"Я готов рискнуть".

"Да и я тоже. Просто после пробоя мы останемся без сил".

"А схитрить?"

"Как? Пробой и без того использует энергию атаки для защиты нас, грешных. Или ты полагаешь, что мы способны противостоять ЭТОМУ на одних лишь собственных резервах?"

"Но можно же сделать ещё хоть что-то! Всё равно – что! Без магии Горлат сожрёт нас сырыми и не подавится…"

"Можно. Спасибо за идею".

"Что ты…"

Время, послушно растянувшее одно из мгновений, снова понеслось вскачь. Стена магического блока добралась до нас и благополучно прокатилась чуть выше, чем должна была. Все пять слоёв сотворённого на пару с Клином пробойного заклятия сработали так, как надо. Лежащих на льду не задело даже краем.

Вот только я уже не лежала.

Меня стена энергии воды встретила стоящей. И смяла, как кованый сапог сминает соломенную куклу, а потом вбила мои бренные останки в стену пещеры.

Осознав, что произошло, Клин вскочил, нашёл раскалённым взглядом фигурку Горлата и неистово взревел. Почти не сознавая этого, ученик Иглы вложил в свой крик нечто большее, чем ярость бойца и ненависть, направленную на смертельного врага. Умирая в растянутом времени, Эйрас сур Тральгим успела испытать и прочувствовать поистине чудовищную боль.

А для некромантов боль – это энергия. Сила.

В распоряжении Клина внезапно оказалось целое озеро тёмной магии. И всё полученное от Иглы он выплеснул в одном-единственном ответном выпаде. Без всякого расчёта, просто по велению сердца добавив к грохочущему потоку остатки собственной силы.

Защита, предоставляемая Льдом своему хозяину, была очень хороша, но, разумеется, не абсолютна. К тому же Горлат сам, своим же последним приказом лишил эту защиту почти всех резервов, потратив их на один сокрушительный удар. Вибрирующее чёрное копьё, протянувшееся к цели по воле Клина, пронизало то, что осталось от магических щитов, как тонкую фанеру. Дотянувшись до Горлата, копьё взломало его грудную клетку, кровавой моросью разметало кожу, плоть, кости – и добралось до сердца. Которое, впитав энергию удара, в долю секунды испарилось. Взорвалось. Останки мага швырнуло на спинку его ледяного "трона".

…тишина.

Жуткая, мёртвая тишина.

Опустошение.

Клин обернулся. И поспешно опустил глаза. Смотреть на то, что раньше было его учителем, а теперь стало просто большим пятном на стене пещеры Льда, не хотелось. Сойдя с места и переставляя ноги почти по инерции, Клин

"Устэр Шимгере из Дэргинского княжества, – сказал внутри кто-то устало, но твёрдо. – Ученичество кончилось. Пора снова привыкать к настоящему имени…" пошёл ко Льду, запачканному тем, что осталось от Горлата. И даже не особенно удивился, обнаружив, что древний артефакт избавляется от мёртвой плоти бывшего хозяина. Клочья одежды скукоживались, истаивая тончайшим прахом. Кровь, волокна мышц и даже осколки костей, разжижаясь, скатывались вниз. А пока скатывались, на глазах становились всё меньше и меньше. Несколько лужиц, растёкшихся по глади магического льда у подножия артефакта, стремительно уменьшались в размерах. Будто испарялись.

Самоочищение.

– Итак, кто из вас готов ответить на вопрос?

– Я, сагин!

– Тогда отвечай.

– Суть и смысл существования воина – защита тех, кто не может защитить себя сам.

– Ты путаешь суть и цель. Одну из возможных целей. Может быть, вы дадите нам верный ответ, княжич?

– Мне кажется, что суть и смысл существования воина – это смерть. Кто не лишает жизни врага и не готов отдать жизнь за своего господина, тот не воин.

– Последнее верно. Но точное цитирование ещё не означает понимания. Отнятие жизни не является ни сутью, ни смыслом существования ВОИНА. Для СОЛДАТА – возможно. Но для ВОИНА это только средство, не более…

Пожилой, смахивающий на ворона, сагин Вератрис говорит, по обыкновению, размеренно, с чёткими паузами, не глядя на своих учеников прямо. Но если он на них не смотрит, это совсем не означает, что он их не видит. Стоит Устэру медленно подняться со своего места, как сагин прерывает свою речь.

– Так, один из вас готов попытаться ещё раз. Быть может, потомственный воин скажет нам, в чём для него заключаются смысл и суть существования?

Слова на языке двенадцатилетнего Устэра холодны, как оружейная сталь.

– Воин может защищать или атаковать, смотря по обстоятельствам. Воин может убивать или щадить, смотря по обстоятельствам. Воин может проявлять благородство, а может и не проявлять его, может приказывать, подчиняться приказам или являть неповиновение…

– Но? – подталкивает Вератрис. В развороте его фигуры, в голосе – ревность. Здесь он и никто иной должен быть учителем. Лишь ему доверено дело воспитания высокородных отпрысков виднейших семейств Дэргина. Лишь он может читать им лекции!

Устэр будто не слышит.

– …воин может многое, ибо он действует в мире, формы которого неисчислимо многообразны. Но вне любых форм сутью и смыслом бытия для воина является победа. Воин должен побеждать – и это его единственный истинный долг.

– Ещё одна точная цитата, – кивает сагин.

И осекается, вопреки своему обыкновению взглянув ученику в глаза.

Взгляд Устэра исполнен недетского покоя. То, что для самого сагина – не более чем цитата, для потомственного воина, семь лет назад впервые взявшего в руки боевое оружие – именно то, что было сказано.

Взгляд княжича, также направленный на Устэра, задумчив. Словно наследник Дэргинского престола впервые по-настоящему увидел своего сверстника.

Победа. Выигрыш любой ценой. Высший приз и единственный долг воина.

Не в тот ли хмурый зимний день был сделан первый шаг по дороге, которая привела их обоих к изгнанию? Ведь долг правителя и долг воина различны…

Когда Клин добрался до основания Льда Предателей, реликт минувшей эпохи снова сверкал чистыми переливами радужного сияния. Сказочно красивый, исполненный магической мощи. И готовый подчиняться тому, кто решится занять освободившееся место.

Воссесть на трон. Повелевать.

– Вот уж нет, – сообщил Устэр Шимгере неизвестно кому. Голос его, сорванный последним отчаянным усилием, звучал устало, надтреснуто, но уверенно. – Пусть на тебя Сухтал садится. У него жопа закалённая.

Развернувшись, он поплёлся обратно, в сторону выхода из пещеры. Туда, где толпились, то глядя на него, то отворачиваясь, девять воинов Школы Нарш.

На душе было паршиво.

35

Мёртвый некромант не обязательно должен смиренно лежать в своей могиле… Он вполне способен мыслить, двигаться и активно действовать, оставаясь мёртвым.

О. Панкеева "Шёпот тёмного прошлого"

Знакомые места, чтоб их!

С каждой секундой меня шатало всё меньше. Не потому, что трупы под ногами торопливо смерзались в более прочную опору, а потому, что самоисцеление делало свою незримую работу. Обморочная слабость стремительно таяла. Просыпалась память – и досада.

Поведя плечами, я поморщилась. Парад новых ощущений, Орфус их побери. Знатно всё-таки меня перемололо… а самое поганое, что я понятия не имею, сумел ли Клин закончить начатое. Конечно, силы у него моими стараниями – как золота в сокровищнице Шинтордана. Увы, магическая сила – это ещё далеко не всё. Мне ли не знать? Быть может, поганец по прозванию Горлат воспользовался моментом и мне придётся помахать кулаками после драки.

Конечно, когда выберусь с этого, будь оно неладно, Поля Крови. Надо было ещё в прошлый раз попросить Эмо научить меня полезному трюку с тремя хлопками, чтобы в случае чего выбираться отсюда своим ходом…

Хм. А если то, что случилось, квалифицировать как настоящую, полноценную смерть? Может, мне теперь вообще придётся здесь остаться? И записаться на весь остаток вечности в эти, как их там… Герои?

Нет уж, дудки. Пусть разборки, начавшиеся от сотворения этого филиала Пылающих Кругов, продолжаются хоть весь остаток вечности – но без меня. Сосредоточиться…

В Тральгиме хозяйничает Джинни. Но есть ещё Шинтордан. А там – мой костяной дракон.

Запасная, ничуть не пострадавшая оболочка.

Сосредоточься, Эйрас! Ну же!

– Так вот что было в вашем кофре…

Стилет покосился на командора, описывавшего уже третий круг вокруг лабораторного стола, на котором был аккуратно разложен костяк дракона. И буркнул:

– Поправка. Это не мой кофр. Это личная магическая собственность небезызвестной вам Иглы. И Га создание "вот этого" я, не колеблясь, присвоил бы ей магистра первой ступени.

– Ну, тёмной силы в… это вбухано с преизбытком. Стоять рядом – и то дрожь пробирает. Но ведь это не живое… тьфу! Нежить и так не жива, но я хотел сказать…

– Знаю-знаю. Можете не объяснять.

– Тогда что такого особенного в этом наборе костей?

– Гм… ладно. Не думаю, что Игла намерена хранить свой секрет вечно, так что скажу прямо. То, что вы обозвали набором костей, командор, наша общая знакомая может анимировать, используя для этого свою душу.

– Что?!

– Вот именно это самое. Анимировать. Перемещаться из своего тела в вот это. И с большим успехом этой искусственной оболочкой управлять.

– Но… невероятно!

– Вы подобрали очень точное слово. В очередной раз некромантия переворачивает устоявшиеся представления о возможном и действительном. Когда Эйрас становится драконом, её могущество превосходит всё, на что может рассчитывать смертный маг. Я предполагаю, что если трёхсотлетний лич и Игла, переместившаяся в эту оболочку, померяются чистой силой, то победителем выйдет отнюдь не лич.

Сухтал посмотрел на костяк, поёжился и отодвинулся.

– Но это мелочь, – продолжал Стилет. – У меня было время поразмыслить над событиями и их последствиями. Мой вердикт таков: прорыв ожидает не только некромантию. Революция коснётся большинства областей магического искусства.

– Как это?

– Если угодно, я объясню. Вот вы – маг воды… с поправкой на стихийное сродство Игла могла бы посоветовать вам построить ледяного голема высотой локтей в шесть или семь, должным образом зачарованного, чтобы не таял. И чтобы стихийной энергии в нём было, как в полусотне магистров первой ступени вместе. Или в нулевом крепостном щите. Собирать по кусочку, по кирпичику, не торопясь… управиться за месяц вполне можно. Это будет подготовительный этап. Потом процедура переноса сознания, и вот уже вы – в своём творении. Затем адаптация к новой оболочке. Двусторонний процесс, наделяющий душу дополнительным могуществом. И под конец перенос сознания обратно, в тёплое живое тело.

Некромант помолчал, давая командору время осознать открывающиеся перспективы.

– Если же вы решите не просто приобрести новые силы, а сорвать банк, – продолжил Стилет, – можете пойти по стопам Эйрас более прямым и рискованным путём. Вместо антропоида слепите из нетающего льда что-нибудь поинтереснее, например, того же дракона. Или гигантского скорпиона с десятью конечностями и хвостом. А потом пройдите ПОЛНУЮ адаптацию к искусственному телу. Чтобы оно стало таким же привычным, как человеческое. Тогда сознание, кроме грубой силы, обретёт ещё и неслыханную ранее пластичность, позволяющую, как доказывает нам пример Иглы, свободно творить заклятья прямого действия, а также одновременно поддерживать чуть ли не полдюжины разноплановых заклятий. Но предупреждаю заранее: если такое воплощать на практике, высока вероятность катастрофы. Вместо желаемого результата можно лишиться жизни или рассудка. Наша общая знакомая не просто очень талантлива, онаещё и чудовищно везуча. Кроме того, у неё за душой имеется ряд хитростей, в которые она меня не посвящала. При всём при этом даже она после ПОЛНОЙ адаптации к обличью дракона и обратного переноса некоторое время не могла нормально говорить, ходить и думать.

Сухтал помотал головой.

– Думать? – переспросил он обалдело.

– Да. Полагаю, сознание попросту отвыкло от живого мозга и от дышащего тела. Отказывалось нормально с ними стыковаться. То, что Эйрас так быстро вспомнила принципы стыковки, – не иначе как ещё одно из следствий её удачливости. Дуракам везёт, – уточнил некромант, сардонически усмехаясь. – Я, однако, на везение не рассчитываю и намерен последовать совету Иглы. То есть собрать костяк не дракона, а обыкновенного антропоморфного лича.

– Так вот чем вы занимаетесь последние дни!

– Да. А вы против?

Командор посмотрел на Стилета, потом на простёртого на столе дракона…

– Признайтесь честно, – сказал он. – Весь этот подробный рассказ о создании ледяного голема имел целью ввести меня в соблазн новой силы и сделать вашим союзником?

– В общем, да. Хотя вашими устами говорит политик, а я рассчитывал ввести в соблазн мага. Но и политик может оценить преимущества, открывающиеся за новыми горизонтами. Сейчас, когда Эйрас одинока и уникальна, её можно и нужно бояться. Когда меняющих тела магов станет больше – подчеркну: лояльных магов – ключевая роль, которую играет она, утратит свою важность. Появятся, если совсем уж откровенно, рычаги давления. А если дела примут скверный оборот, эти рычаги можно превратить в средство… устрашения. И для Эйрас, и для ваших коллег-политиков.

Сухтал с минуту молча смотрел на слабо улыбающегося некроманта.

– Думаю, – сказал командор, выдержав паузу, – мне и всему миру сильно повезло, что вы, Стилет, являетесь не политиком, а магом.

– Бросьте. Я сказал только то, о чём вы, даже додумавшись до изложенного, предпочли бы промолчать. Это раз. Во-вторых, политику и магию вполне можно совмещать, чему примером вы, Тарлимут и ещё добрая половина командоров Союза. Ну а в-третьих, я вовсе не призывал к каким-то враждебным действиям, направленным против Эйрас…

– ВОТ ЭТО ПРАВИЛЬНО. ЭТО ХОРОШО.

Вздрогнув, Стилет резко развернулся и обнаружил, что глазницы костяного дракона сияют зеленью вернувшейся не-жизни.

– Игла! Когда… то есть что…

– НЕ НАДО НЕРВНИЧАТЬ, – череп дракона оскалился в мёртвой ухмылке. – ЭТО Я ВАМ ОБОИМ ГОВОРЮ. СТИЛЕТ, ХОТЯ ТВОЙ АНАЛИЗ ТОЧЕН, ОН НЕПОЛОН. СОВМЕЩАТЬ МАГИЮ С ПОЛИТИКОЙ МОЖНО. НО ДОСТИЧЬ ТОГО, ЧЕГО ДОСТИГЛА Я, ПОЛИТИКУ НЕ УДАСТСЯ. ЧТОБЫ РИСКОВАТЬ НЕ РАДИ СИЛЫ, А РАДИ ИЗМЕНЕНИЯ СОБСТВЕННОЙ ДУШИ, НЕОБХОДИМА СВОЕГО РОДА ОДЕРЖИМОСТЬ. ВЕЗЕНИЕ ПОМОЖЕТ ДОСТИЧЬ УСПЕХА, НО СДЕЛАТЬ ШАГ В ПРОПАСТЬ НЕИЗВЕДАННОГО СПОСОБЕН ТОЛЬКО МАГ. И ПЕРЕШАГНУТЬ ЭТУ ПРОПАСТЬ СПОСОБЕН ТОЖЕ ТОЛЬКО ОН… ИЛИ ОНА. МАГ ЛЕПИТ РЕАЛЬНОСТЬ И ВЫХОДИТ ЗА ЕЁ ПРЕДЕЛЫ, А ПОЛИТИК РАСПОРЯЖАЕТСЯ РЕАЛЬНОСТЬЮ В РАМКАХ ЗАДАННЫХ ДО НЕГО И БЕЗ НЕГО ПРАВИЛ. СТИЛЕТ, ТЫ ПОМНИШЬ СЛОВА, СКАЗАННЫЕ СЕХЕМ-РУ ОБ ОРФУСЕ?

– Откуда ты знаешь, что говорил часть Линии? Ведь ты в то время была…

Грохот драконьей речи снова заполнил подвал.

– СЕЙЧАС ЭТО НЕ ВАЖНО. ТАК ВОТ, ПОД УГЛОМ РАЗЛИЧИЙ МЕЖ МАГАМИ И ПОЛИТИКАМИ ОШИБКА ЧЁРНОГО ФОРМУЛИРУЕТСЯ ТАК: ОН ОТКАЗАЛСЯ ОТ МАГИИ В ПОЛЬЗУ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИГРЫ И ПРОИГРАЛ СВОЮ СТАВКУ. ИНОЕ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО: ВСЯКИЙ ИГРАЮЩИЙ КОГДА-НИБУДЬ ПРОИГРЫВАЕТ. ЕСЛИ БЫ ОН ДВИГАЛСЯ ПО ПУТИ МАГА, КАК В САМОМ НАЧАЛЕ СВОЕЙ КАРЬЕРЫ, НА НЕГО НИКТО НЕ НАШЁЛ БЫ УПРАВЫ. ДА НИКТО БЫ ЭТУ УПРАВУ И НЕ ИСКАЛ. ТИГРЫ НЕ ВРАЖДУЮТ С ОРЛАМИ. НАСТОЯЩИХ МАГОВ НЕ ВОЛНУЕТ ПОЛИТИКА. ПРОЖЖЁННЫЕ ПОЛИТИКИ НЕ МОГУТ РАССЧИТЫВАТЬ НА РЕВОЛЮЦИИ В МАГИЧЕСКОМ ИСКУССТВЕ. ОНИ МОГУТ РАЗВЕ ЧТО ПРИНЯТЬ ВО ВНИМАНИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ЭТИХ РЕВОЛЮЦИЙ ДА ЕЩЁ ВВЕСТИ РЯД ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ЗАПРЕТОВ. КОТОРЫЕ, ЗАМЕЧУ, ВСЕГДА БУДУТ БЕЗНАДЁЖНО ОТСТАВАТЬ ОТ ПЕРЕМЕН. А ТЕПЕРЬ ПОЗВОЛЬТЕ УДАЛИТЬСЯ…

Пронзительная зелень приугасла было, но тут же разгорелась снова.

– ДА, ЧУТЬ НЕ ЗАБЫЛА СООБЩИТЬ НОВОСТИ. ЛЁД ПРЕДАТЕЛЕЙ МЫ НАШЛИ И ДАЖЕ ОТОБРАЛИ У МАГА, ИГРАВШЕГО В МЕЛКУЮ ГРЯЗНУЮ ПОЛИТИКУ. МИЛОСТИ ПРОСИМ ВСТУПИТЬ В ПРАВА НАСЛЕДСТВА, КОМАНДОР. ДУМАЮ, НОВЫЙ ТРОН И ВСЁ, ЧТО К НЕМУ ПРИЛАГАЕТСЯ, ПОНРАВИТСЯ ОБЕИМ ВАШИМ ИПОСТАСЯМ.

– А как же ты?

– ДОГАДАЙТЕСЬ САМИ.

Череп опустился на прежнее место, зелень не-жизни погасла полностью.

– Клянусь всеми богами и атрибутами их, – выдохнул Сухтал. – Это была Эйрас?

– Она, она, кто ж ещё… – проворчал некромант, буравя взглядом пол. – Вот мерзавка! Я бы люто возненавидел её, если бы восхищался ею хоть на полпальца меньше.

"Стоишь как в помоях с ног до головы, а возразить по существу нечего, – мысленно добавил он. – Страшное это оружие – правда. Особенно в таких беспощадных устах".

Командор ничего говорить не стал. Он просто посмотрел на Стилета, в очередной раз бросил взгляд на костяк, мирно лежащий на столе… и вышел из подвала вон. Если бы некромант не был занят своими невесёлыми мыслями, он мог бы заметить, что Сухтала новость насчёт "нового трона" не особенно обрадовала.

Смерть оказалась чертовски странной штукой. Похоже, "напряжение ткани событий вокруг коллапсирующего и восстанавливающегося разума" (прямая цитата из уст Джинни-Тамисии) оказалось "достаточно велико для приближения к трансцендентности" (тот же источник). Иначе просто невозможно объяснить, каким образом я вспомнила не только диалог Сухтала со Стилетом около моей драконьей оболочки, но также слова части Линии Сехем-ру, обращённые совсем не ко мне, и то, что вспоминал и говорил Клин, в упор глядя на Лёд Предателей, и ещё многое, многое другое. Даже разговор Эрендина с его братом, Эритаром, оказался известен мне – а ведь у того заповедного места я появлялась лишь в виде тени, вызванной Эрендином на основании его собственных воспоминаний!

В общем, странно это всё, если не сказать больше. Но, наверное, смерть, пусть временная и слегка ненастоящая, должна быть странной. Иначе за что во многих мирах, не только человеческих, её зовут старшей сестрой сна?

Отметившись около драконьего костяка, я вернулась в лишённые материальности слои, а оттуда, воспользовавшись искусством воплощений, в место и время, где меня при естественном ходе событий не должно было быть. На это Джинни в своей лекции о структурах пространства-времени лишь намекала. Ну а я взяла и воспользовалась её намёками.

Если бы я не умерла, или "информационная связность континуума Больших Равнин" была немного больше, провернуть такой трюк было бы невозможно. Нормальная логика при любых последовательных расширениях запрещает удвоение реальных объектов; вероятность существования двух одинаковых женщин по имени Эйрас сур Тральгим в двух разных точках одного мира в одно и то же время обычно строго отрицательна.

Но, как уже было сказано, "информационная связность континуума" оказалась достаточно мала. А та Эйрас, которая отдыхала после скоротечной драки с мастером Риконом и излагала командору Сухталу свои воззрения на классическую схему воспитания магов, существенно отличалась от другой Эйрас. От той, которая пережила собственную смерть, вторично побывала на Поле Крови, заново собрала по кусочкам своё сознание, память и волю – и воплотилась в одном из заповедных лесов экари, в каких-то двадцати шагах от Великого мага по имени Альминар, которому только что доставили весть о поражении отряда, посланного к стенам Шинтордана за головой некоей Иглы, женщины-некроманта расы людей.

– Приветствую тебя, Сердце Лесов.

Чтобы не эпатировать публику сверх меры (а кроме Альминара, на поляне собрались ещё и несколько глав наиболее влиятельных семей экари), я воплотилась не как костяной дракон, не как лич и не в иных промежуточных формах, а в том облике, в котором родилась и выросла. Никакого оружия, никаких амулетов, никаких заранее подготовленных заклятий.

Но мантия мага (чёрная с широкой радужной каймой по вороту и рукавам) намекает всем, имеющим глаза: трижды подумай, прежде чем напасть!

Трижды подумай… и откажись.

Что касается эпатажа, довольно было уже того, что я воспользовалась не срединным диалектом, а древним наречием экари, священным и тайным. С людьми на нём не общались. Знание этого наречия было одним из условий моего временного воплощения.

– Кто ты, женщина? – прогудел Альминар.

– Я та, кто победила, не убивая. Хотя возможность убивать имела. Я – некромант, маг и воин. Также я костяной дракон и молодой росток. Моё имя – Эйрас сур Тральгим. Ты можешь называть меня Иглой.

– Как ты проникла сюда, отродье?! – крикнул кто-то из глав семей.

– Ты не поймёшь, даже если я снизойду до объяснений, фанатик. А я не снизойду.

Одним взмахом руки Альминар оборвал поднявшийся ропот.

– Зачем ты здесь? – спросил Великий маг негромко.

В его глазах не полыхало пламя эмоций, как у многих других экари, стоявших рядом. Лишь безбрежное спокойствие отражалось в них – спокойствие, что сродни молчанию лесов. Этот маг прочно сроднился с чем-то большим, чем просто сила. Мудрость жизни, стойкость жизни, жестокость жизни и её неразрывное единство со смертью… вот какова, при поверхностном взгляде, была сущность Альминара. А заглянуть в его сущность глубже я не рискнула. Слишком опасно.

Да, в общем, и не нужно.

– Тебя не звали сюда, женщина, – продолжал величайший из друидов, – и радости твоё появление не вызвало. Назови свою цель.

Переливы древнего наречия слетали с моих губ легко и естественно. Так журчит лесной ручей. Так опадает осенняя листва. Так ветер шумит в кронах.

– У меня нет цели, у меня есть путь. У меня нет конца, у меня есть начало. Бессмысленно спрашивать меня, зачем я здесь. Но можно спросить: "Почему?". И тогда я отвечу: потому что вы напали на меня. Зачем вы напали? Бессмысленный вопрос, не правда ли? Вы напали не "зачем", а "почему". И ответ прост: вы побоялись появления второго Чёрного.

Экари слушали. Никто не возразил.

– Эрендин Хромец, отступник, послал весть своему брату Эритару. По моим следам был направлен один из тахелис, и слова Эрендина подтвердились. Но только слова, а не страхи! А теперь целый отряд адептов типтах пострадал – и ради чего?

– Убей отродье Тьмы! – крикнул тот же фанатик, который уже пытался поднять волну. Поразительно, как некоторые ревнители традиций ухитряются безнадёжно испоганить, изуродовать, извратить именно то, что якобы ценят и защищают! Голос этого экари был подобен отнюдь не шороху листвы и тем более не пению родника, а скорее вороньему граю. – Ты по праву зовёшься Великим, она слаба против тебя!

Да, Альминар звался Великим по праву. На вопли бесноватого соотечественника он обратил не больше внимания, чем на писк комара. Даже меньше.

Потому что не прихлопнул крикуна.

– Что ты предлагаешь, Игла?

– Мир. Свет дня питает рост лесов, дарит жизнь зелени и по великой цепи превращений – вообще всему растущему. Но ночь тоже нужна, пока находится на своём месте. Если бы нарушилось равновесие, если бы вместо времени, когда одни спят, а другие выходят на охоту, продолжался день, из этого не вышло бы ничего хорошего. Лес и ночь не враждуют. Зачем враждовать нам?

– Убей!..

– Крикун, ты надоел мне, – сказала я. – Или ты пытаешься подарить мне причину для атаки? Но эта причина не стоит сотрясения воздуха, которое ты учиняешь. Ну, пусть даже Сердце Лесов послушает тебя, хотя для этого он кажется слишком мудрым. А что дальше?

– Ты умрёшь, отродье! Умрёшь и не возродишься более!

– Умру? Возможно. Такое уже бывало. Но вот помешать мне возродиться… тут я тебя разочарую, крикун. Сердце Лесов не кажется мне достаточно могущественным, чтобы убить меня насовсем. Сила его не в смерти, а в жизни и возрождении.

– Почему ты так уверена в этом? – спросил Альминар.

– Мне, некроманту, как магу, рождённому с этим даром, пути возрождения также небезызвестны. Только я наблюдаю их с изнанки… пока – только так.

– Выходит, ты стремишься перерасти свою суть?

– И преобразовать её, – ответила я, проводя рукой по радуге ворота, – не отказываясь от существующего, но дополняя его и расширяя. Да.

– Тогда нам поистине нечего делить. Ступай своим путём, каким бы он ни был. И покуда ты не создашь к тому причин, леса не станут враждовать с тобой, женщина…

– Великий!!

– …а с отдельными потрясателями воздуха, – добавил Альминар, – поступай, как сочтёшь нужным. Быть может, досрочное перерождение пойдёт неразумным на пользу. Но, надеюсь, даже самый громкий крик не заставит тебя призвать в мир окончательную смерть.

– Меня трудно заставить. Проще убедить. И задача эта не для… неразумных. Прощай, Сердце Лесов. Прощайте и вы, многочтимые. Желаю вам согласия и понимания.

36

– Ну и недотёпа же ты, Хиро. Она женщина, а ты – ты мужчина. Тебе и не положено её понимать. Она не этого хочет.

– Но чего, по-твоему, она хочет?..

– Она […] хочет, чтобы ты самого себя понял. Об остальном можно договориться.

Н. Стивенсон "Лавина"

Лицо у Клина при виде меня стало глупое-глупое. У Зайоса и остальных, впрочем, тоже. Но первым голос подал всё-таки мой ученик.

– Игла?!

– Ну да, это я. Не так-то просто меня убить. С этим даже экари не стали спорить…

– Но как? Ты же…

Питомцы Школы Нарш, вылезая на поверхность, тихо и молча огибали нас, уходя прочь, к лошадям. Беседовать с покойницей никто из них, в отличие от Клина, не рвался. И даже становиться свидетелем такой беседы им не хотелось.

– …размазалась по стенке. Знаю-знаю. И как ты разобрался с Горлатом, тоже знаю. Я даже знаю, чем сейчас занимаются и о чём беседуют в цитадели Шинтордана Стилет с командором.

– А чего ты не знаешь?

Растёт. Вопрос задал, скажем прямо, непростой. Хороший такой вопрос.

Я сказала – растёт? Нет, пожалуй, это не совсем верно.

Вырос.

– Я пока что совершенно не представляю, что мне делать дальше. Может быть, у тебя будут по этому поводу какие-то идеи?

Ученик посмотрел на меня с подозрением.

– Шутки шутишь?

– Нет, Клин. Я вполне серьёзна.

– Тогда и я скажу кое-что серьёзное. Мне пора отвыкать от кличек. Зови меня по имени.

Точно вырос.

– Как скажешь, Устэр.

Подозрительности во взгляде прибавилось.

– Слишком ты смирная, – сказал он будто бы в шутку. – Это смерть на тебя так повлияла?

– Откуда ты знаешь, что я именно умерла?

– Не надо проверок. Я всё-таки некромант. Как ты умудрилась воскреснуть – это пока выше моего понимания. Но твою смерть я почувствовал.

"Пока выше". Гм. Похоже, кроме магии, он набрался от меня и кое-каких дурных привычек.

Ну так что с того? Пусть меня затопчет воробей, если у Клина… тьфу, Устэра нет целого веера причин для самоуверенности!

– Почему молчишь?

– Думаю.

– И о чём?

– Да всё о том же. Не знаю, что теперь делать…

– Это просто. Сперва вернёмся в Белую Крепость, а там видно будет.

"План не хуже любого другого", – подумала я.

Так мы и сделали.

В камине горел огонь. Блики пламени танцевали на полу, стенах, потолке, мебели, ложились чередой неверных отсветов и теней на одежду и лица. Почти не задумываясь о том, что делает, почти небрежно, мимоходом Устэр Шимгере по прозвищу Клин заставлял языки огня меняться. Запертый в камне Красный Зверь то медлительно подрагивал на ложе раскалённых углей, то вскакивал, замахиваясь лапами на воображаемую угрозу из дымохода, то кружился вокруг собственной оси в погоне за синими завитками, наливаясь солнечной желтизной, – и снова ложился, прикидываясь, что дремлет. Удивительное дело, подумал Стилет. Почти чудо. Некромант, так вольно обращающийся со второй по непокорству стихией. Я вот и близко так не могу: привык. Старые барьеры трудно ломать и долго обходить… впрочем, обходные пути в таком деле не помогут. А Устэра когда-нибудь ещё назовут повелителем тёмного огня и ночного ветра.

Возможно, даже Повелителем. И возможно, раньше, чем ему кажется.

"Но сейчас ему ничего ещё не кажется. Он, вон, к мантии-то пока не привык. Вроде бы спокоен, а всё равно чувствуется подавленная неловкость. Даже когда он сидит.

Или это не просто неловкость?"

– Ты видел Эйрас после возвращения из похода?

– Да. Один раз. Она заходила в подвал, где хранится её дракон и где я работаю над своей второй… вторым истоком. Изучила сделанное, дала несколько дельных советов, ушла.

– И как тебе она показалась?

– Клин, что ты хочешь услышать?

Пламя в камине вздыбилось, клокоча негромким рыком… и утихло. Опало.

– Не знаю. Просто Эйрас ведёт себя… не так. Словно после смерти в ней что-то…

– После смерти?

Устэр развернулся к Стилету.

– Разве ты не… ну да. Конечно, не знаешь, – снова взгляд на огонь. – В пещере Льда Предателей Эйрас умерла. Пожертвовала собой. Всплеска переброшенной мне силы оказалось достаточно для победы над клопом, который сидел на артефакте. А потом, когда мы вышли на поверхность, она ждала нас там, целая и невредимая. То есть мне поначалу показалось, что она… невредима. То, что случилось внизу, изменило её.

– Не в первый раз.

– Да, не в первый. Но раньше она с каждым изменением лишь горела ярче, а теперь… ходит, как во сне, думает о чём-то своём, реагирует сразу, но так, будто находится где-то адски далеко, а не здесь и сейчас. На пять минут раскроет какой-то томик – и снова часами смотрит куда-то…

– Что за томик?

– Да я его толком и не видел. Но бумага очень тонкая, а знаки будто не от руки написаны, а специальным големом выведены – строго по линейке, одного размера и без единой помарки…

Устэр тряхнул головой.

– В пропасть! Дело вовсе не в этой загадочной книге, а в самой Эйрас!

– А говорить с ней ты пробовал?

– Конечно. Только что толку? Как она пребывала где-то вдали, так и остаётся там.

– Она что, отвечает невпопад? Запинается, теряет нить беседы?

– Да нет же! Ничего такого, иначе я бы вовсе…

– Что – вовсе?

Ответа Стилет не дождался и нахмурился.

А потом улыбнулся. И спросил, не слишком старательно пряча ехидство:

– Вдруг Эйрас не только воскресла из мёртвых?

– Ты о чём?

– Перечисленные тобой признаки достаточно красноречивы. Но у тебя, возможно, недостаёт опыта по этой части…

– Ты понял, что с ней происходит?

– Не поручусь, что прав. Но поведение Эйрас, которое тебя так беспокоит, вполне нормально и естественно для некоторых женщин в период беременности.

– ЧТО?!

Устэр посмотрел на Стилета сперва ошалело, а потом просто раздражённо.

– Не смешно! – отрезал он. – Утверждать, что Эйрас бесплодна, не стану, но в список её интересов мужчины, по-моему, вообще не входят.

– Да неужели? А кем она тогда интересуется – женщинами, что ли?

Наградой Стилету было редкостное, уникальное даже зрелище. Клин покраснел.

– Нет! Она вообще… ну…

– Ну?

– Подковы гну. И глотаю, не запивая. Беременна, скажешь тоже!

– А ты для пущей уверенности у неё спроси.

– Сам спроси!

– Нет уж, – усмехнулся Стилет. – Я в этом вопросе – лицо постороннее. И не заинтересованное. Как ни жаль признаваться, но в понимании Эйрас я… староват.

Уникальное зрелище повторилось, усугубившись.

– Гамбит ещё и не то ляпнет, – буркнул Устэр, старательно отворачиваясь. – Но от тебя я такого не ждал… коллега!

– Как я посмотрю, у тебя вообще проблема с ожиданиями. То Эйрас делает не то, чего ты ждёшь, то сам не делаешь того, что ждёт она.

– Да с чего ты взял, что я… что её…

– Уж извини, – без следа жалости припечатал Стилет, – но со стороны это очевидно. И уже давно. Отрицать будешь?

– Но что мне делать?!

Стилет проглотил два первых ответа, поразмыслив, проделал то же самое с третьим, после чего сказал с деликатностью, ставшей неожиданной даже для него самого:

– Я видел, как Эйрас рубила камень, валила столетние деревья и строила мост через воображаемую пропасть. Глядя на тебя, замечу, что мост получился крепким и… хм… радующим глаз. Она сделала очень много, но перейти пропасть ты должен сам. Или остаться на своей стороне. Твой выбор. Эйрас способна на многое, но решать за другого она не станет никогда.

– Что да, то да…

Устэр встал. Похоже, помнить о стеснении от не успевшей стать привычной мантии (чёрной со вставками алого и голубого: тёмная магия, огонь и воздух… единственное в своём роде сочетание!) ему было некогда. Направившись к двери широким шагом, он на секунду остановился.

– Спасибо, Стилет.

– Сколько угодно и в любое время. Удачи.

– И тебе того же… коллега.

Тихо закрылась дверь.

– Тайна.

– Игла?

– Давно уже хотела спросить: ты знаешь, кто тебя создал?

Взгляд девочки остановился. Если бы Игла проявила хоть на волосок меньше внимания, могла бы и упустить.

– Нет.

– А о целях твоих создателей ты тоже не осведомлена?

– Нет.

– Ладно, девочка ничего не знает. Могу предположить, что и не должна знать. А вы-то сами знаете, чего хотите в моём мире?

Ничтожная пауза.

– С кем ты говоришь?

– Не надо недооценивать примитивных существ из отсталых реальностей. С вами я говорю, уважаемые кукловоды. С вами. Через Тайну.

Ещё одна пауза, чуть короче первой. Не уследишь, так и не заметишь.

– Давно ты догадалась?

– Ступни без мозолей. Нижнее бельё без швов – не пачкающееся! Одежда из кожи, которую не сдирали с убитого зверя, а попросту синтезировали, как алхимическое зелье. Эрудиция и сдержанное спокойствие, которым неоткуда взяться. Мудрено было ничего не заподозрить!

– Это мелкие промахи. Почему ты решила, что Тайна – всего лишь кукла, и управляет ей не одна, а сразу несколько сущностей?

– Сопоставила факты и сделала выводы. Только кукла может двигаться, говорить и менять выражение лица, ни о чём не думая и ничего не чувствуя. А то, что вас много… если бы Тайну творил кто-то один, способный на создание одновременно души и тела, он не допустил бы так много "мелких промахов". Демиурги должны быть точны в мелочах. Особенно в них.

– И чего ты хочешь, "примитивное существо"?

– Правды. О целях и планах.

– Как ты можешь быть уверена в том, что мы тебе скажем?

– Никак. Но я вполне могу следить за действиями Тайны, а потом анализировать соответствие реального и заявленного. Анализировать я умею.

Ещё одна пауза, почти на целую секунду.

– Ты напрасно подозреваешь нас в чём-то запретном. Мы не стремимся к тому, что можно осудить. Мы просто хотим развиваться. Наблюдая за твоим поведением, мы пришли к выводу, что в этом мы и ты подобны друг другу.

– Но при чём тут Тайна?

– Девочка – средство познания, метод изменения. Она обладает единством сути и содержания, во всяком случае, потенциально. Мы – взаимодействующее множество. Она имеет материальное воплощение. Мы – не материальны.

– Но кто вы такие?

– В языке, на котором мы сейчас общаемся, нет нужного слова.

– А в каком есть?

– Сходные по значению слова существуют в родном языке Джинни и Эмо. Спроси у них.

– О! Так вы знаете о существовании Группы!

– Да. Это одна из причин, по которым мы выбрали для воплощения Тайны место поблизости от твоей линии существования. Члены Группы последовательно исповедуют гуманность; с высокой вероятностью следовало предположить, что эта идеология не чужда и тебе, и твоим спутникам.

– Понятно. Так вы создали Тайну ради эксперимента?

– Да. Перед девочкой не стоит жёстко заданной цели. Ей нужно просто быть. А по возможности, если получится, стать.

– Кем стать?

– Неважно. Сам факт будет мерилом успеха.

– Ну и ну. Раз вам известно о существовании гуманности, принимаете ли вы её как руководство к действию?

– Как одно из граничных условий. У вас существует сниженная формулировка: "Жил, как в стае, – выл и лаял". Средства к существованию у Тайны есть, а если закончатся, мы всегда можем синтезировать и передать ей новые без ущерба для других мыслящих.

– Понятно. Что ж, тогда желаю успеха.

Тайна вздрогнула и моргнула, словно резко проснувшийся человек.

– Игла? О чём ты?

– Так… я слышала, ты устроилась в штате командора письмоводителем?

– Да. Требования на удивление скромные: знание письма и счёта плюс опрятность и аккуратность в делах. Работа не слишком разнообразная, а платят скромно, зато не надо думать о том, где добыть денег на еду и жильё.

– Тогда что тебя удивляет в моём пожелании? Успехов тебе, Тайна! Мне кажется, твоё прозвище как нельзя лучше подходит для личного секретаря командора.

– Хочешь устроить мне протекцию?

– Нет. Надеюсь, ты сможешь добиться этого без протекции. Своими силами. На мой взгляд, это куда почётнее, хоть и потребует больше времени.

Что ж, пора заканчивать.

Вы, наверно, ждёте изложения нашего с Устэром объяснения?

Зря ждёте. Это слишком личное.

И потом, пересказанных диалогов было уже более чем достаточно. Ещё один-два, и получится перебор. Меру надо знать. Во всём. Но для самых любопытных, так и быть, намекну: мост был перейдён. А как да что, это уже моё дело. Точнее, наше. К тому же ничего такого уж особенного, волшебного и нечеловеческого после не случилось. Иногда побыть обыкновенной даже приятно. Это я вам говорю, основываясь на собственном опыте. Положительном.

А теперь подведу итоги, начав с самого несущественного.

…Хусмер Синяк со своими телохранителями благополучно вернулся домой, в Ущельную Стену. В деле о замороченных Льдом Предателей он числился, как и многие другие, среди жертв.

Правда, потом, когда в его тихом углу наметилось нешуточное оживление всё из-за того же Льда, его основательно прижали. Но уже из-за иных гадостей, затеянных им самолично. Сухтал вынудил Хусмера заплатить компенсации пострадавшим и до срока передать "должность" Крапу. В общем, князёк легко отделался. Потому что на свой лад заботился о бородатых подданных, а не просто грёб под себя всё, что плохо лежит. В приговоре этот момент был учтён, и дух закона вновь восторжествовал над буквой.

…Гамбит, ставший капитаном после показательной казни Борова, подтвердил репутацию хорошего начальника, умеющего решать проблемы и не создавать новых. Дай только срок, и, думаю, этот герой анекдотов в своей бессменной шляпе станет майором. Толстяк Кирпичный при Гамбите присмирел, почуяв смену преобладающих ветров. Даже, говорят, начал легализовать неправедно нажитое. А то, что легализовать никак нельзя, стал сворачивать и переводить в другие командории.

Впрочем, таких, как Толстяк, прижать можно только временно и без особых гарантий. Преобладающие ветра – штука, увы, непостоянная.

…команду Стражей, в которую некогда входили мы с Гамбитом, постигла печальная участь. Недаром он не хотел мне рассказывать про друзей-товарищей.

Если кратко, то все умерли. Почти все. Уцелела я, так как вернулась в Тральгим, Гамбит, так как накануне катастрофы траванулся чем-то и остался в лагере, да ещё Колун, как раз вытащивший на поверхность особо ценную и громоздкую находку.

Что произошло там, под землёй, никто не знает. Просто хранилище, которое "чистили" мои соратники, рухнуло, став братской могилой для семерых людей и одного ринта. А Колун, предпоследний из нас, оказался последней жертвой афёры с досрочной активацией знаков убежища.

Если бы я приехала в Шинтордан неделей раньше, если бы Гамбит сразу попросил меня о помощи в расследовании, если бы…

Ладно. Довольно об этом.

…Зайос Рогач, Крильта Бутон, Тушь, Пробка, Мышатник, Козырь, Багор, Хлипак и Соня по-прежнему охраняют Сухтала. Который регулярно берёт у них уроки владения собственным телом. Формально эта девятка остаётся в прежних званиях, но я крепко сомневаюсь, что тот же Рикон смог бы валять в грязи своих бывших старших учеников. А уж Зайос и Крильта, работая в паре, достаточно сильны, чтобы задать жару мне и Устэру одновременно. В последнее время три схватки из четырёх остаются за ними.

Что ж, сами научили. Хорошие партнёры для тренировок с оружием на дороге не валяются. Их, как показала практика, лучше воспитывать личным примером.

…у Тайны всё хорошо. Даже очень. Невзирая на возраст и пол, её быстро повысили до старшего письмоводителя, потом перевели в заместители главы управления по контролю за сбором налогов и разовых выплат. Без протекции, исключительно по заслугам. Я видела, как она работает, и могу сказать, что вычислять итоговые суммы быстрее и точнее просто невозможно. Если не личным секретарём командора, то уж казначеем она когда-нибудь станет наверняка.

А к этому или к чему-то иному стремится управляющий ею коллектив таинственных сущностей, я не спрашивала. Тигры не враждуют с орлами.

…Гедор ир Лайге, он же менталист Луч, вернулся в Острасское королевство. Что он доложил Эрендину, не знаю. И, опять-таки, не интересуюсь. Но на моей родине всё спокойно, и в Тральгиме – тоже. Там продолжает хозяйничать Джинни, а уж она-то не допустит никаких безобразий. Я подозреваю, что жизнь в моём истоке и работа в моей родовой башне для неё стала чем-то вроде отпуска. Доведись мне пару тысяч лет провести в облике госпожи Тамисии, я бы тоже захотела отдохнуть от собственного зубодробительного величия.

И не только отдохнуть. Ведь Тамисия, судя по ряду признаков, политик, а не маг. Что для члена Группы нельзя назвать желанной участью.

…ещё о Великих магах. Альминар сдержал слово. Экари оставили попытки преследовать меня. Видимо, даже у фанатиков и крикунов имеется под крепкими черепами нечто вроде разума.

…Сухтал? Ну, он, как уже было сказано, учится быть своим собственным телохранителем. А ещё он воспользовался колоссальной мощью Льда Предателей, чтобы построить себе персонального голема, которого все и сразу прозвали Инеистым великаном[*]. Говоря объективно, великан этот физически не так уж и велик: на локоть повыше крупного и крепкого мужика, да на тот же локоть его пошире. Но магия, которую может пускать в ход Сухтал, находясь в холодной шкуре своего создания, – это что-то баснословное. Вот изощрённости Инеистому не хватает, ну так его создатель за изощрённостью и не гнался. В результате же получил почти всё время стоящую без дела громаду. (Эмо сперва обозвал командорского голема "линкором "Ямато" в формате магополитики", а потом отказался объяснять, что имел в виду. Гад).

Зато благодаря этому голему Сухтал чувствует себя приобщённым к клубу Новых Магов, так что пусть развлекается. Как опекаемые им жители Шинтордана, которым очень даже нравится не тающий круглый год гигантский каток. Без Инеистого этот каток был бы невозможен, а теперь у Белой Крепости появилась ещё одна достопримечательность.

…Тополь из города Раздоль, благодаря которому я впервые почувствовала себя женщиной, всерьёз принял совет, который я оставила ему в прощальном письме. Не так давно он проезжал через Шинтордан, направляясь к Воющей цитадели для стажировки – в точности, как когда-то я. Только он после Принятия Сути стал магом воздуха, а не некромантом. Но я бы не подозревала об этом, если бы не письмо, доставленное однажды поутру посыльным. Выяснить мой адрес Тополю не составило труда. "Магистр магии Игла" занимает в неписаной иерархии Белой Крепости далеко не последнее место, и где я живу, знает каждая кумушка, не говоря уже о бродячих псах. Он мог бы не просто написать мне, он мог бы прийти лично… но ограничился письмом.

И это, пожалуй, к лучшему.

Не знаю, что я сказала бы ему при личной встрече, и не знаю, что сказал бы мне он. Один вечер и одна ночь – этого слишком мало, чтобы возникла неразрывная связь двух душ. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы вновь разбудить во мне чувство вины за то, что тогда, в Раздоле, я воспользовалась противозачаточными чарами. А Тополь… он оставил мне свой адрес и обеспечил формальным предлогом для переписки, аккуратно перечислив ряд проблем практической магии, относительно которых хотел бы узнать моё мнение.

Уже неделю я раздумываю, что мне написать в ответ. Вернее, стоит ли вообще отвечать.

Увы, решить эту задачу холодной логикой представляется мне невозможным.

…Стилет, организатор клуба Новых Магов, почти всё время разгуливает в обличье замаскированного лича. А когда не разгуливает, совершенствует эту оболочку. Помнится, в воротах Остры я заявила Огли Цаттеру, что ни один маг земли ещё не создал голема, способного сойти за человека, и вряд ли когда-нибудь создаст. Вопрос с землевиками остаётся открытым, а вот некромант оказался способен приблизиться к желаемому результату. Посмотреть обычным зрением – какой же это лич? В крайнем случае – посмертный слуга. Очень правдоподобный получился конструкт.

А вот Устэр за правдоподобием не гнался. Слепил себе классического скелетообразного лича, одел в зачарованные доспехи, освоил эту оболочку и вернулся в живое тело. Как он выразился, "жить в нежити всё равно нельзя, так что не буду и пытаться". Обидевшись на "жизнь в нежити", Стилет пустил в ход шуточку про мёртвого рыцаря и мёртвого дракона. Шуточка успеха не имела. Людям приходилось долго растолковывать, кто тут рыцарь, кто – дракон и что имеется в виду под сердцем дракона. А шутка, требующая долгих объяснений, – это уже вовсе не шутка.

…я сама? Ну, это почти неинтересно. Поселилась неподалёку от Белой Крепости, на невысоком холме, где за одну ночь возвела большую чёрную башню (у каждого порядочного мага, уважающего традиции, должна быть башня). Но вот жилой дом рядом с башней строился уже вполне традиционно, руками каменщиков и плотников. И поселилась я в нём не одна (нет, без посмертных слуг: Рессару пришлось переквалифицироваться в ассистенты и обживать башню).

Рассказывать о своём житье-бытье подробно не стану. Всё как у нормальных магов, ничего из ряда вон. Моему сыну (догадайтесь от кого) уже исполнилось три, а дочерям (от него же) – пять и два года. Бедняга Тополь безнадёжно опоздал. Но я, пожалуй, всё-таки напишу ему письмо, чтобы не опускал крыльев. А потом отправлюсь в неплотные Слои, вызову Эмо и скажу:

– Помнишь наш разговор про Инниариль из Дома Зорайис? Я готова.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

05.08.2011

Оглавление

часть первая

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

часть вторая

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

часть третья

25

26

27

28

30

31

32

33

34

35

36