Опека полуночника [ksomm814] (fb2) читать онлайн

Опека полуночника

Глава 1. Мучительное лето.

Уже в третий раз на этой неделе тощий, с коротко подстриженными черными волосами мальчик в очках–велосипедах пропалывал сад своей тети, Петуньи Дурсль, проживавшей в доме номер четыре по Прайвет–драйв. Соседи не обращали внимания на парнишку, работавшего в доме или в саду от рассвета до заката, хотя иногда тот буквально валился с ног от боли и изнеможения. Всем им было прекрасно известно, что это ― малолетний преступник…

Но как же они ошибались!

Гарри Поттер был не похож на своих сверстников. Кроме необычного самого по себе шрама на лбу в виде молнии, он еще учился в Хогвартсе ― школе Чародейства и Волшебства, ― о котором большинство магглов ― людей без магических способностей ― никогда и не слышали. Поэтому никто из соседей не знал, что мальчик обучается волшебству, равно как и о самом существовании ведьм и волшебников. Тете с дядей мальчика приходилось изо всех сил выкручиваться, обманывать окружающих, лишь бы не открылась правда о настоящем месте учебы их “непутевого племянничка”.

Обычно Гарри гордился своими способностями, доставшимися от родителей, но только не этим летом. Все началось в один прекрасный и не предвещавший ничего плохого солнечный день, когда ему решил позвонить школьный друг Рон Уизли. К сожалению, трубку снял дядя Вернон. Что тут началось! На протяжении часа он распинался на разные лады о том, как вообще смеют такие “уроды” звонить, да еще и кичиться своей “ненормальностью”. А после мальчик был строго наказан. У него до сих пор оставались синяки от этого “наказания”.

В ту же ночь юному волшебнику пришлось отослать свою сову, Хедвигу, Рону, иначе она могла, даже просто–напросто ухнув, разозлить дядю еще сильнее. С тех пор каждый день ему давали четкий список дел по хозяйству, которые он должен был выполнить. Если он не успевал все закончить до сумерек, следовало наказание.

С того момента минуло уже три недели, и каждый день список дел только увеличивался.

Кроме тяжелой работы по хозяйству у Гарри была куча школьных заданий, что еще больше не нравились тете с дядей. И они строго наказывали мальчика, если заставали его за их выполнением. Так что Гарри оставалось делать их либо ночью, либо рано утром, когда чета Дурслей нежилась в постели…

Гарри устало вздохнул и вытер рукавом пот со лба. Сегодня, как и в течение всей последней недели, было невыносимо душно. Дядя был на работе, а тетя с Дадли, его двоюродным братом, отсутствовали, занимаясь, очевидно, своими привычными дневными делами. Никто не потрудился проинформировать мальчика о своих планах, на что, впрочем, ему было глубоко наплевать. По крайней мере так ему никто не будет надоедать.

Наконец, закончив с прополкой, Гарри присел на газон, поморщившись от вспыхнувшей боли, и вытащил пресловутый список из кармана. Солнце давно уже перевалило зенит, а ему нужно было еще успеть убраться в гараже и приготовить ужин. “Если бы кто‑нибудь из волшебного мира увидел меня сейчас”, — горько подумал он.

Зная, что долго «прохлаждаться» не стоит, мальчик положил список обратно в карман и осторожно встал. Уборка в гараже обещала занять минимум два часа, а может, и больше, смотря в каком он сегодня состоянии. Гарри каждый раз поражался, как три человека умудряются перевернуть там все вверх дном. И было удачей, если в нем приходилось убираться только раз в неделю.

Еще раз тяжело вздохнув, юный волшебник похромал к гаражу, стискивая зубы от боли в правой ноге. Мальчик был почти уверен, что при последнем «наказании» дядя Вернон сломал ему несколько костей, но так как Гарри получил, по словам дяди, «по заслугам», в медицинской помощи мальчику было отказано. Задумавшись, Гарри уже стал сомневаться, а была ли тут его вина? Дядя и раньше был строгим и жестоким, но не до такой же степени. И как один телефонный звонок мог так его довести?

Вошедший в гараж Гарри так и не заметил пары синих глаз, наблюдавших за каждым его мучительным движением. В этих глазах было столько жалости, что, казалось, их обладатель хочет лишь того, чтобы броситься к мальчику, обнять его и все–все ему рассказать. Но что‑то удерживало таинственного незнакомца, словно тот знал, что еще не время, что нужно подождать. Этот мальчик был настоящим рабом, и рано или поздно ему понадобится помощь. Это было очевидно.

* * *

Как и в предыдущие вечера, накрыв стол для своей «семьи», Гарри вышел наружу, прихватив приготовленный для себя сэндвич, чтобы в спокойной обстановке его съесть. Он очень хорошо знал своих родственников и потому даже не надеялся, что после Дадли от ужина хоть что‑нибудь останется. Несмотря на “диету”, Дурсль–младший был толст как боров и, похоже, не собирался расставаться ни с одним из своих килограммов.

Лежа на лужайке перед домом и смотря на звезды, Гарри задумался над тем, что с каждым днем ему становится только хуже. Также было понятно, что ему будет сложно объяснить свои травмы. Только глупец поверит, что он, например, упал с лестницы.

Гарри уже поднес сэндвич ко рту, когда почувствовал на себе чей‑то взгляд. Проигнорировав боль в ноге и ноющие мышцы, мальчик сел и огляделся, но никого не заметил. Ощущение же осталось. Тогда он поднялся и поспешил убраться домой, но именно в этот момент в кустах кто‑то заскулил.

Медленно и соблюдая осторожность, Гарри приблизился к кустам и опустился на колени. Разум кричал, чтобы он немедленно отошел от могущего быть опасным животного, но сердце просило помочь бедняжке. И мальчик доверился сердцу.

Отодвинув ветки, Гарри увидел большую черную собаку, лежавшую на земле и смотревшую на него печальными голубыми глазами. Собака снова заскулила, но не сдвинулась с места. “Странное поведение для собаки”, — подумал Гарри.

— Э… привет, — с волнением произнес он. — Ты что, потерялся?

“Глупый вопрос, Гарри. Очень глупый”.

Он ума не мог приложить, как себя вести и как говорить с бездомной собакой. Приняв более удобное положение, Гарри разломил сэндвич на две части и протянул одну из них собаке.

— Он с курицей, — тихо произнес он. — Собакам же нравится курица?

Пес наконец пошевелился. Гарри наблюдал, как собака медленно взяла предлагаемую еду и моментально ее проглотила. Жуя свою часть, мальчик наблюдал за животным, которое все это время пристально разглядывало его. Юный волшебник не знал, что у пса на уме, может, он даже раздумывал над тем, какова на вкус человечина.

Откусив третий раз, Гарри не выдержал:

— Ты знаешь, было бы намного лучше, если бы ты не смотрел на меня так, — ласково произнес он. — Я догадываюсь, что ты голоден. Но у меня только это. Я, конечно, могу попробовать вынести еще что‑нибудь, но лишь после того, как мои родственники отправятся спать. Дяде не следует о тебе знать. Договорились?

Пес подполз ближе и положил голову на колени мальчика, посмотрев на него такими "щенячьими глазами", что Гарри застонал от бессилия. Сейчас он был не в состоянии бороться с собакой.

— Послушай, мне жаль, — искренне произнес он, — но мой дядя… я не знаю, что с ним случилось. Он очень злой этим летом. Я уже привык, но я возненавижу себя, если он будет вымещать свою злость на других.

Поддавшись секундному побуждению, Гарри обнял и поцеловал пса. Несмотря на то что мальчик только что его встретил, он мог отделаться от ощущения, что знаком с псом уже давно. Гарри не знал, почему ощутил это только сейчас, но ему уже было все равно. Мальчику надо было с кем‑то поговорить, и пес сейчас как нельзя лучше подходил для этого.

— Иногда я думаю, что вся моя жизнь стала проклятием, когда той ночью Волдеморт попытался убить меня, — неожиданно для самого себя проговорил он. — Каждый год становится всё труднее и труднее. Я жил в чулане под лестницей в течение десяти лет, потом узнал, что я… м–м-м, другой. Потом пошел в школу, и там мне пришлось каждый год бороться за свою жизнь… И это… сколько еще может Волдеморт пытаться вернуться?

Пес смотрел на него удивленными глазами, но мальчик настолько задумался, что не замечал этого.

— Но, думаю, я сам во всем виноват, — продолжил мальчик. — Ведь я по собственной воле отправился за тем камнем, никто не заставлял меня лезть в ту комнату. Я думал, что должен остановить его. Ведь он убил моих родителей. Из‑за него я оказался тут… с этими.

Мальчик тяжело вздохнул и покачал головой.

— Это так… грустно, — сказал он больше себе, чем псу. — Я не должен жалеть себя. От этого все кажется намного хуже. Мне страшно. Как я скрою случившееся от друзей… от Дамблдора? Если бы они знали, что на самом деле здесь…

— ПОТТЕР!

От вопля дяди у Гарри вырвался жалобный стон. Он быстро доел сэндвич и посмотрел на пса.

— Спрячься, — тихо произнес Гарри. — Я вынесу тебе, что смогу, когда эти лягут спать.

Гарри не ждал, что пес послушается, и сильно удивился, когда собака быстро спряталась в кустарнике. Складывалось впечатление, что пес все понимал, хотя это и невозможно. Собаки не понимают человеческой речи, по крайней мере, не целые предложения и не логические рассуждения.

Очередной крик дяди вернул мальчика в реальность. Встав, Гарри не стерпел боли от сломанных ребер и вздрогнул. Не дожидаясь нового крика или наказания, он поспешил в дом, где провел следующие полтора часа, убираясь на кухне. Теперь он знал, что такое рутина. И сейчас, если бы кухня не блестела, его бы наказали. Вообще, стоило ему повести себя не так, как подобает покорному домашнему эльфу, как его наказывали.

Закончив, он услышал, как Дурсли поднимаются наверх спать. Вздохнув с облегчением, Гарри сделал несколько сэндвичей. Настолько тихо, насколько это возможно. Мальчик не знал, сколько требуется для бездомной собаки, но вспомнив, насколько тощей та выглядела, сделал побольше.

Игнорируя собственное изможденное состояние, мальчик вышел обратно на улицу и, хромая, поплелся туда, где должна была прятаться собака. Пес, скорее всего, заметил его приближение, потому что тут же вышел к нему навстречу. Удивительно, что такое простое животное, как беспризорная собака, могло сделать подростка счастливее, но именно пес вернул ему чувство собственной нормальности. Для животного он был не уродом или Мальчиком–который–выжил, а просто Гарри.

Они сидели рядом, и в ночной тишине раздавалось лишь чавканье пса. Очень странно было видеть собаку, медленно жующую сэндвичи, ведь она была бродячей и, вероятно, жутко голодной. Но сейчас Гарри не хотел ни о чем думать. Он слишком боялся потерять нового друга.

Внезапно осознав, что уже очень поздно, Гарри понял, что если сейчас же не сядет за уроки, то вряд ли сможет что‑нибудь сегодня успеть. Еще не были выполнены задания по Зельеварению, Истории и Трансфигурации ― в общем, по самым сложным и запутанным предметам. Профессор МакГонагалл была строгой и требовательной на уроках Трансфигурации, профессор Снейп ― пристрастным и противным на Зельеварении, а профессор Бинс ― раздражающе скучным на своей Истории Магии. Не слишком большой стимул для Гарри, чтобы вскочить и бежать доделывать задания.

Ощущение чего‑то мокрого, прикоснувшегося к его руке, отвлекло мальчика от раздумий. Посмотрев вниз, Гарри увидел большие синие глаза, встревожено смотрящие на него.

— Знаешь, если ты собираешься слоняться поблизости, мне нужно придумать тебе какое‑нибудь имя, — усмехнувшись, произнес Гарри. — Ты не против, если я назову тебя Полуночником?

Пес счастливо гавкнул, вынудив Гарри быстро оглянуться на окна спальни и убедиться, что никто не проснулся. К счастью, лай остался без внимания. Потирая занывшую от резкого движения шею, мальчик повернулся к Полуночнику.

— Нам нужно вести себя тихо, — мягко произнес он. — Я не хочу, чтобы дядя Вернон или тетя Петунья увидели тебя. Они могут наказать меня только за то, что я впустил тебя на газон.

Полуночник сразу зарычал, чем рассмешил Гарри.

— Они мне тоже ничуть не нравятся, — весело произнес он и уже серьезным голосом добавил: — Очень сложно любить того, кто относится к тебе, как к отбросам. Порой я удивляюсь, как мама и тетя Петунья могли бы быть не то что сестрами, а даже дальними родственниками. Мне рассказывали, как добра и умна была моя мама. Как бы я хотел вспомнить что‑нибудь о ней. Да почему только о ней, как бы я хотел помнить и маму, и папу. Тогда бы я знал, каково это, когда тебя по–настоящему любят.

Вздохнув и помотав головой, Гарри приказал себе не думать о свое несчастной жизни. От этого на душе становилось гадко, а это последнее, что ему сейчас хотелось. К тому же, в данный момент его должно заботить, как прожить еще целый месяц без большого количества наказаний.

Гарри опять задумался, смотря вдаль, и не обратил внимания на печаль, появившуюся в глазах Полуночника. В этот момент пес понял, что планы его круто изменились. Он услышал слишком много, и теперь у него появились более неотложные дела. Он приложит все усилия, лишь бы этот дурак Дамблдор узнал, что происходит в доме номер четыре по Прайвет–драйв.

* * *

На оставшейся неделе почти все время, занятое ежедневными делами по хозяйству, Гарри проводил в компании со своим новым товарищем, Полуночником. Он кормил пса, когда мог, и все свое свободное время проводил с ним. А каждую ночь юный волшебник давал волю своим переживаниям, рассказывая псу о своих мыслях. По какой‑то непонятной причине Полуночнику это нравилось.

Гарри сдался через два дня под умоляющим взглядом "щенячьих глаз" и провел пса в свою комнату. С тех пор Полуночник спал у него в ногах. Гарри не мог объяснить, но рядом с большой черной собакой он чувствовал себя защищенным, хотя за её безопасность ему приходилось беспокоиться постоянно — день и ночь. Он помнил, что сказал псу, когда только встретил его. Он сможет вытерпеть любое наказание, но не перенесет, если кто‑нибудь другой пострадает из‑за него.

Список хозяйственных работ с каждым днем продолжал увеличиваться, и становилось уже невыносимо. Для Гарри уже вошло в привычку дремать на ходу и просыпаться лишь после того, как Полуночник лизнет его руку. Его мышцы всегда болели, он чувствовал постоянную слабость. К тому же, с раздражающим постоянством его бросало то в холод, то в жар. Смотря каждое утро в зеркало, Гарри понимал, что серьезно заболел. Главная проблема была в том, что дяде было на это плевать, и он продолжал требовать своевременного выполнения всего списка дел.

В пятницу вечером спавший как убитый Гарри даже не почувствовал, как зашаталась кровать, когда с неё спрыгнул Полуночник. Он был слишком утомлен, чтобы замечать что‑либо. У Гарри была лихорадка, он лежал, весь дрожа. Временами сломанные ребра отдавались болью, и мальчик вздрагивал сильнее. Кусая губы, он тихонько хныкал. Годы унижения и жизненный опыт прочно засели у него в голове и сейчас твердили: только не кричать, только не показывать слабость. Это только разозлит дядю Вернона. Жалости ждать не стоит.

Нежная рука вновь коснулась лица Гарри ― так было уже которую ночь. Она была холодной в сравнении с горящим лицом мальчика. Тот улыбнулся, а рука принялась гладить его по голове.. Если бы Гарри проснулся, то испугался бы, увидев незнакомца у себя в комнате, но еще больше он ужаснулся бы виду незнакомца.

Мужчина, одетый в изодранный черный плащ поверх лохмотьев, в которых угадывалось что‑то наподобие полосатой робы, виновато глядел на забитого подростка. Он ужасно разозлился, услышав, какая жизнь была у мальчика. Жить в семье, которая ненавидит тебя, не знать почти ничего о своих родителях, дважды встретиться с Волдемортом за свою короткую жизнь и даже убить василиска — дети не должны этого испытывать. Незнакомец отчаянно хотел забрать мальчика к себе, спрятать его, защитить, но знал, что это невозможно. Он не мог сейчас даже похитить его, несмотря на то что это был бы выход.

У мальчика были сломаны нога и как минимум несколько ребер, тело покрывали многочисленные синяки, все мышцы ныли от каждодневного рабского труда по дому. А он еще удивлялся, когда впервые увидел юношу: тот был намного меньше и худее, чем многие его сверстники. Но, услышав парочку «историй», мужчина понял, что мальчика постоянно унижали физически и морально, относились к нему как к пустому месту. И как же он разозлился, когда сам услышал одно из таких оскорблений в отношении ребенка, особенно этого ребенка!

Гарри Поттер был добрым и отзывчивым мальчиком, который нуждался в ком‑то, кто любил бы его. Почему никто не замечает этого? Почему никто даже не проверил состояние мальчика, не посмотрел, как ему здесь живется? Любой, кто знал Лили Поттер, был наслышан о ненависти Петуньи Дурсль ко всему, что связано с волшебством. Почему этот самый «любой» оставил Гарри здесь?

— Не волнуйся, малыш, — тихо произнес мужчина. — Я обо всем позабочусь. Обещаю.

Глава 2. Спасенный Полуночником.

— ПОТТЕР! НЕМЕДЛЕННО ПОДНИМАЙСЯ!

Паника переполнила мысли Гарри, он быстро соскочил с кровати, игнорируя пронзившую тело боль и головокружение. Он проспал! Осмотрев комнату, он не заметил Полуночника и облегченно выдохнул. По крайней мере пес в безопасности.

Быстро, как только мог, Гарри переоделся и вылетел из комнаты. Слетев по лестнице, он поспешил на кухню, чтобы успеть приготовить завтрак. Мальчик пробормотал извинения тете, которая лишь кивнула в ответ. Гарри выглядел ужасно, но он не обращал внимания на свой вид. Он знал, что у него осталось пятнадцать минут до того, как спустится дядя и начнет требовать свой завтрак.

Вертясь на кухне, Гарри все время сдерживал крики боли, вспыхивавшей в ноге и ребрах. Новых побоев сегодня он не выдержит, так что придется терпеть. У юноши урчало в животе, его подташнивало, и голова просто плыла — все это сказывалось на его координации. Если он выглядел даже в половину того, как себя чувствовал, то дядя Вернон обязан был это заметить.

К счастью, Гарри успел приготовить завтрак как раз к тому времени, когда дядя и Дадли зашли на кухню. Сев за стол, они принялись за еду и были слишком увлечены поглощением пищи, чтобы заметить, что их "повар" едва стоит на ногах. Зная, что лучше никого не беспокоить, мальчик тихо вышел и сел на первую ступеньку лестницы.

— Чем сегодня будет заниматься мальчишка, Петунья? — раздался резкий голос дяди Вернона. — Мы не можем позволить ему находить время для своих выходок. Если он будет постоянно занят, неприятностей не случится.

Гарри прислушался к разговору. Он должен был догадаться, что о нем будут говорить, едва он выйдет. "Они ведь знают, что мне запрещено колдовать, — подумал он. — Чего они боятся?"

— Ты хотя бы видел его сегодня? — спросила тетя Петунья. — Он болен, Вернон. Думаю, мы должны дать ему отдохнуть денек. Я не хочу, чтобы те люди задавали нам вопросы. Он и так уже много сделал.

Понимая, что за подслушивание у него будут неприятности, Гарри медленно встал и тихо, чтобы его не услышали, поднялся к себе в комнату. Чтобы выглядеть занятым, мальчик начал медленно заправлять постель и убираться в комнате. Услышав стук в дверь, Гарри дернулся и задохнулся от резкой боли.

Обернувшись, Гарри увидел тетю Петунью, стоявшую в проходе.

— Сегодня ты свободен, — сказала она кратко. — Воспользуйся этим и не вынуждай Вернона пожалеть о его великодушии.

Гарри не сдержал вздоха облегчения и промямлил:

— Хорошо, тетя Петунья.

Мальчик стоял, почти не двигаясь, пока тетя не ушла, затем просто повалился на кровать, даже не пытаясь переодеться обратно в пижаму. Он был слишком утомлен.

Укрывшись с головой, Гарри сначала думал только о сне, но тут он вспомнил о Полуночнике. Мальчик не имел понятия, куда запропастился пес, и очень волновался. Гарри, конечно, понимал, что Полуночник очень даже умная собака, но глупо было ждать, что пес будет избегать дяди Вернона, тети Петуньи или Дадли.

Уже засыпая, мальчик внезапно почувствовал, как что‑то мокрое ткнулось в ладонь его левой руки, соскользнувшей с кровати. Испуганный и не понимающий в чем дело, Гарри медленно засунул руку под кровать и нащупал мохнатую морду Полуночника. Мальчик облегченно вздохнул, поняв, что пес никуда не уходил все это время.

— Эй, — пробормотал он сонным голосом, — ты извини, я ничего тебе не принес. Ты меня прощаешь?

Мокрый язык лизнул руку, вызвав у Гарри смех.

— Спасибо, Полуночник. Я очень устал и, пожалуй, посплю, а ты, пожалуйста, оставайся здесь.

Пес снова лизнул его руку. Это было последнее, что почувствовал мальчик перед тем, как забыться во сне.

* * *

— МАЛЬЧИШКА! СЕЙЧАС ЖЕ ВСТАВАЙ!

Вспыхнувшая на лице боль разбудила Гарри. Его глаза моментально открылись, чтобы увидеть расплывчатое лицо дяди Вернона, кипевшее от гнева. Гарри был весь в поту, все тело болело. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он лежит на полу. В комнате было темно из‑за наступивших сумерек. Выходит, он проспал весь день.

Полуночник!..

Он не мог поверить, что проспал так долго. Медленно повернув голову, Гарри увидел, что большая черная собака до сих пор прячется под кроватью. Хотя бы Полуночник был все еще в безопасности.

Обратив внимание на дядю, мальчик попытался встать, но завопившие болью ребра не позволили ему сделать этого. Вскрикнув, он прижал руку к ноющей груди и поднял глаза на Дурсля. Что он мог сделать такого, чтобы так разозлить дядю Вернона? Ведь тетя Петунья сказала, что он свободен, а Полуночник прятался под кроватью в его комнате весь день.

— Ч… что я сделал? — спросил Гарри в замешательстве.

Неправильный вопрос.

БУМ!

Лицо Гарри одеревенело от боли, а в глазах все поплыло. Почувствовав во рту привкус крови, он сплюнул. За это время мальчик понял, что не так. Дядя опять был в дурном настроении, и то, что Гарри за весь день не сделал ничего, чтобы удовлетворить тирана, окончательно вывело того из себя.

Огромная ладонь ухватила Гарри за шею и стала поднимать.

— ТЫ ЖАЛКИЙ МАЛЕНЬКИЙ УРОД! — орал Вернон, тряся мальчика. — ЭГОИСТИЧНОЕ, НЕБЛАГОДАРНОЕ ОТРОДЬЕ! Я ДАЛ ТЕБЕ ДЕНЬ, ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ СВОБОДЫ, И ЭТО ТАК ТЫ НАС ОТБЛАГОДАРИЛ?! ЛУЧШЕ БЫ ТЫ УМЕР ВМЕСТЕ СО СВОИМИ ЧЕРТОВЫМИ РОДИТЕЛЯМИ!

Глубокое и громкое рычание донеслось из‑под кровати, и это отвлекло дядю Вернона. В глазах мальчика все плыло от головокружения. Гарри хотелось потерять сознание, лишь бы не чувствовать этой невыносимой боли во всем теле.

Следующее, что почувствовал Гарри, был удар о стену. Подняв голову, он увидел, как черное пятно напало на большое пятно, бывшее дядей Верноном. Мальчик хотел крикнуть, остановить Полуночника, но не нашел на это сил. Глаза мальчика закрылись, и голова откинулась на плечо. Размышлять о чем‑либо было трудно, не то что пошевелиться. Накатило забытье.

Если бы Гарри не потерял сознание, то увидел бы, как "пятно" Полуночника превратилось в человека с длинными черными волосами.

— Привет, Дурсль, — холодно произнес бывший некогда псом и достал из кармана такую знакомую палочку. — Исходя из того, чего я нагляделся, это надо было сделать давно.

Пятясь, Вернон наткнулся на закрытую дверь.

— В…вы… один из этих уродов? — спросил Вернон, жутко заикаясь. — Ка… как?!

Мужчина сделал шаг к Дурслю и зло улыбнулся.

— Петрификус Тоталус, — выплюнул он, наблюдая, как руки Вернона резко растянулись по швам, а ноги слиплись. Его тело стало гибким, он покачнулся и повалился на пол, лицом вниз.

— Я бы убил тебя, да только в этом могут обвинить Гарри, — произнес незнакомец и, подумав, добавил: — О, забыл кое‑что. Обливиэйт! Ступефай!

Положив палочку в карман, незнакомец поспешил в сторону Гарри, но вскоре понял, что мальчик без сознания. Опасаясь, что вскоре могут появиться авроры, он начал быстро собирать вещи Гарри в чемодан (не забыв и про секретное место мальчика под половицей), оставив лишь мантию–невидимку.

Уменьшив чемодан и положив его в карман, он подошел к израненному и избитому Гарри. Мужчина не хотел навредить раненному мальчику, перенося его, но иного выбора у незнакомца не было. Гарри нуждался в медицинской помощи.

Он как можно осторожнее взял мальчика на руки и аккуратно надел мантию–невидимку — нельзя было рисковать, чтобы их кто‑нибудь увидел. Держа мальчика на руках, мужчина в последний раз злобно взглянул на Дурсля и вышел.

* * *

Альбус Дамблдор сидел за столом, занимаясь нескончаемой бумажной работой. Многие приходили к директору Школы Волшебства и Магии Хогвартс за советом, и это лето не было исключением. С недавних пор к нему зачастил министр магии Корнелиус Фадж. Причиной этому явился случившийся побег из самой охраняемой тюрьмы — Азкабана.

Факт побега сам по себе не поддавался осмыслению, но самым ужасным было не это, а то, кто вырвался на свободу! Сириус Блэк, предатель и Пожиратель смерти, отсидевший за решеткой уже двенадцать лет и считавшийся безумным. Хотя многие считали, что Блэк спятил еще до заточения в Азкабан, так что Дамблдор мог только догадываться, в каком состоянии тот был сейчас.

Шум в камине заставил Альбуса отвлечься от раздумий и развернуться на звук — из камина на него глядело взволнованное лицо Корнелиуса Фаджа. Посмотрев на часы, Дамблдор удивился. Четыре часа утра — не самое подходящее время для разговора.

Придвинувшись к камину и усевшись поудобнее, Дамблдор вздохнул, приготовившись выслушать неприятные новости — а других он и не ждал в такое время.

— Что‑то произошло, Корнелиус? — спросил он вместо приветствия.

— Вчера поздно вечером был замечен Сириус Блэк, — сказал Фадж нервно. — Мне только что сообщили об этом из Отдела по борьбе с неправомерным использованием магии, а именно, из сектора по слежению за несовершеннолетними.

Дамблдор приподнял брови. Ему было не по душе то, куда заходит разговор.

— Значит, несовершеннолетняя волшебница или волшебник заметили его? — уточнил он. — Могу я узнать, где именно это произошло?

Фадж явно не хотел отвечать и избегал смотреть в глаза Дамблдору.

— Он был замечен на Прайвет–драйв в Сюррее, — наконец выдавил он, — а точнее, в доме номер четыре.

Дамблдор подался вперед, на его лице явно читалось беспокойство.

— С Гарри все в порядке? — быстро спросил он. Хоть Альбус и знал, что дом надежно защищен, но все равно волновался.

В комнате повисла гнетущая тишина.

— Гарри Поттер пропал, Альбус, — нехотя произнес Фадж. — Складывается впечатление, что Блэк напал на Вернона Дурсля, а затем забрал мальчика. Кровь Гарри была найдена в его комнате. Я организовал розыск обоих, но понятия не имею, где их искать.

— Как давно это произошло? — тяжело спросил Дамблдор.

— Около пяти или шести часов назад, — ответил Фадж. — Авроры уже ищут по всем распространенным местам, но Блэк может быть где угодно. Из расследования стало известно, что использовалась палочка Поттера, однако мистер Дурсль утверждает, что колдовал Блэк, а не Поттер.

— Я не представляю, чтобы Гарри охотно отдал свою вещь незнакомцу, — задумчиво произнес Дамблдор. — Что еще поведал мистер Дурсль?

Казалось, что Фадж снова занервничал.

— Дурсль не был особо приветлив и разговорчив, особенно с аврорами, которые прибыли на место происшествия, — произнес Министр, — но после некоторого… эээ… нажима он сознался в том, что наказывал мальчика, когда Блэк напал на него. Альбус, он избивал Гарри!

Дамблдор закрыл глаза, смысл слова Министра резанул, точно острый нож: Гарри избивали и, скорее всего, не впервые.

— Хорошо, — наконец произнес он, открыв глаза, и посмотрев на плавающую в огне голову Фаджа. — Я хочу, чтобы Вернона Дурсля арестовали за жестокое обращение с детьми. Я также хочу ввести в персонал школы одного человека. Он знает Сириуса Блэка лучше, чем мы. Еще я прошу предоставить нескольких авроров в мое распоряжение, чтобы, в случае чего, они пришли на помощь. Кингсли Шаклболт и Нимфадора Тонкс подошли бы.

Нимфадора Тонкс, еще не окончившая курс подготовки на Аврора, являлась родственницей Блэка, а в данный момент Дамблдору нужны были любые преимущества.

— Конечно, — сказал Фадж быстро. — Все что пожелаешь. Безопасность Гарри Поттера сейчас превыше всего. Я надеюсь, ты будешь меня информировать?

Дамблдор лишь кивнул. Попрощавшись с министром и забыв о бумагах, директор школы Волшебства и Магии связался с несколькими членами "старой команды", пояснив им сложившуюся ситуацию, а также свое мнение о Сириусе Блэке. Альбус надеялся, что Гарри не был ранен или, что еще хуже, мертв.

Глава 3. Невероятные открытия.

Новость о пропаже Гарри Поттера попала на первую страницу «Ежедневного Пророка». К счастью, подробностей жизни мальчика "дома" никто из репортеров не узнал, но тот факт, что именно Сириус Блэк "выкрал" мальчика, поднял большую шумиху в волшебном мире. Заявление Фаджа о том, что Поттер не знал ни Сириуса Блэка, ни его тюремного прошлого, еще больше возмутило общественность. Все подразделения министерства были буквально завалены ревунами: каждый считал своим долгом высказать мнение о воспитании маленького спасителя волшебного мира.

Этим летом, впервые за последние двенадцать лет, в Хогвартсе было шумно. Школа превратилась в штаб для людей, занимавшихся под руководством Дамблдора поиском Поттера и Блэка, но очень немногие знали об этом. Привлечен был весь преподавательский состав, мистер и миссис Уизли, Аластор Моуди (аврор в отставке), Кингсли Шаклболт, Нимфадора Тонкс, а так же новый учитель по Защите от Темных Сил Ремус Люпин. Немногие знали о Люпине больше того, что он был знаком с Блэком еще до присоединения последнего к Вольдеморту и что профессор Северус Снейп ненавидит его. Не заметить бросаемые зельеваром полные ненависти взгляды и язвительные комментарии было нельзя, но всех поразило, насколько спосокоен и хладнокровен оказался Люпин.

Собравшиеся в очередной раз за последние два дня члены поисковой команды выглядели разочарованными — результатов не было. Были тщательно осмотренны все места, где мог прятаться Блэк, были опрошены все, с кем он мог общаться. Складывалось такое впечатление, что преступник и мальчик провалились сквозь землю.

Дамблдор уже собирался распустить совещание, когда в Большой зал влетела светло–коричневая сова и уронила перед стариком голубой конверт. Разговоры моментально стихли, и взоры всех присутствующих обратились к директору, потянувшимся за письмом. Но письмо открылось само. Глубокий и саркастический голос наполнил зал:

"Наконец‑то вы заметили, что ваш драгоценный спаситель пропал. А раньше хоть кому‑нибудь приходило в голову узнать, как живет мальчик, на которого вы возложили ответственность за судьбу мира? Хочу заверить, не вмешайся я, Гарри, скорее всего, был бы уже мертв. Чем вы думали, когда оставляли его у Дурслей? ОНИ ЖЕ НЕНАВИДЯТ ВОЛШЕБСТВО!

Немного сведений, которых вы не потрудились получить: мальчик жил — хотя это и жизнью не назовешь — словно раб. Его оскорбляли, им пренебрегали — и это повторялось КАЖДЫЙ ПРОЖИТЫЙ ИМ ДЕНЬ В ЭТОМ ДОМЕ. Кто‑нибудь взял на себя труд заметить очевидное?

И еще: мне все известно о его встречах с Волдемортом. Этот мальчик — только подросток, а он уже полагает, будто в его обязанности входит спасать всех от этого мерзкого существа. Тролль? Одержимый учитель Защиты? Зачарованный дневник в руках маленькой девочки? ВАСИЛИСК? АЛЬБУС ДАМБЛДОР — ВЫ ХОТЯ БЫ ПЫТАЕТЕСЬ ЗАЩИТИТЬ МОЕГО КРЕСТНИКА!?

Зарубите на носу, я буду следить, и если с ним хоть что‑то случиться, я тут же заберу его, на этот раз навсегда. Гарри заслуживает нормального детства: без оскорблений, без ежегодного риска расстаться с жизнью. Я ВАС ПРЕДУПРЕДИЛ!

Мой крестника сейчас в комнате номер тринадцать, в Дырявом Котле. Советую вам захватить с собой Мадам Помфри и того, кто сможет защитить Гарри, в чем вы — Дамблдор и Министерство Магии — облажались. Дурсль успел сломать ему несколько костей, до того как я вмешался.

Разгневанный Крестный."

Письмо закрылось и стало медленно, словно перышко, опустилось на поверхность стола. Тишина заполнила Большой Зал, все ожидали реакции Дамблдора. Медленно поднявшись из‑за стола, он осмотрел присутствующих. Когда‑то добрые глаза излучали молнии, все тело было напряженно. Дамблдор был сердит.

— Минерва, отправляйся в Св. Мунго, проинформируй Поппи, — наконец произнес он строгим голосом. — Мы будем в Дырявом Котле. Кингсли, Нимфадора, Аластор, Артур и Ремус. Мы отправляемся немедленно. Остальных попрошу подготовить Больничное Крыло — состояние Гарри нам неизвестно.

Профессор Минерва МакГонагалл поспешно вышла из Большого Зала в сопровождении тех, кто не отправлялся в Дырявый Котел. Группа спасения собралась вокруг Дамблдора, который превратил золотой кубок в портключ. Потянувшись, все одновременно коснулись кубка и тут же почувствовали рывок в районе пупка.

Едва оказавшись на месте, прибывшие мгновенно выхватили палочки. Аластор Моуди, который имел очень необычный искусственный глаз, способный вращаться во все стороны и смотреть сквозь препятствия, стал оглядываться. Наконец глаз остановился, смотря куда‑то внутрь черепа.

— Мальчик там, Альбус, — прорычал Моуди. — Он один.

Дамблдор кивнул.

— Артур, Ремус, не будете ли любезны… — произнес он, но оба мужчины поняли, что это не было вопросом, и потому последовали за директором наверх.

Быстро и тихо поднявшись на второй этаж и пройдя по коридору до комнаты номер тринадцать, Дамблдор проверил дверь на наличие каких‑либо заклинаний, но ничего не обнаружил.

Тихо произнеся “Алохомора”, он медленно открыл дверь и вошел в темную комнату. Окна были зашторены, не пропуская ни единого лучика солнца. В воздухе чувствовался запах крови. Звук затрудненного дыхания заполнял комнату. В этот момент вошедшие поняли, что Сириус Блэк не преувеличивал, когда просил привести Мадам Помфри.

— Люмос, — произнес тихо мистер Уизли, поднимая палочку повыше, чтоб осветить всю комнату.

Открывшаяся картина заставила трех мужчин ахнуть. На кровати, прямо поверх покрывала, лежал несчастный, израненный и пребывавший в ужасном состоянии Гарри Поттер. Люпин и мистер Уизли, не медля ни секунды, подбежали к кровати, бурча под нос все, что думали о Верноне Дурсль и его семье до десятого колена.

Вся левая часть лица Гарри была опухшей и в ужасных синяках. От боли мальчик прикусывал нижнюю губу, сдерживая стоны. Волосы были влажные от пота, а сам мальчик дрожал. Нерешительно мистер Уизли потрогал лоб подростка, чтоб подтвердить свои подозрения — у мальчика была чрезвычайно высокая и опасная для жизни температура.

— Гарри, — спросил взволнованно он и дотронулся до руки мальчика.

Реакция была мгновенна. Оба мужчины в ужасе отскочили от парня, который дико закричал от боли, выгнулся дугой и закрыл лицо обеими руками, защищаясь.

— П–простите меня! — прохныкал мальчик. — Н–не наказываете Полуночника! Пожалуйста, дядя!

— Артур, Ремус, держите его, — произнес Дамблдор, подходя к кровати Гарри, — а то он может поранить себя еще больше.

Люпин немедленно подошел к Гарри поближе и положил его руки вдоль тела, придерживая их. То же самое мистер Уизли сделал с ногами мальчика. Оба мужчины делали все очень осторожно, чтоб не усугубить и без того тяжелое состояние мальчика. Тяжело вздохнув и вытащив палочку, Дамблдор направил ее на юношу и тихо произнес:

— Энервейт.

Глаза Гарри медленно открылись, перед глазами все расплывалось, взгляд не мог ни за что зацепиться. В голове была сплошная каша, он не понимал, где находиться и как сюда попал. Однако ощутив, что кто‑то его держит, мальчик понял, что не один в комнате. Холодная рука, дотронувшаяся до лба, заставила мальчика вздрогнуть. Он захотел узнать, чья эта рука, и повернул голову, но явно зря: когда‑то сломанные и еще не сросшиеся ребра мгновенно отозвались болью, и мальчик вскрикнул.

Тут же руки Гарри были освобождены.

— Гарри, ты должен расслабиться, — произнес Дамблдор успокаивающим голосом. — Можешь сказать мне последнее, что помнишь?

Гарри не мог понять, что профессор Дамблдор делает в его комнате.

— Пр–фессор, — промямлил он. — Ч… что?.. вы должны уходить. Пожалуйста, если дядя Вернон узнает…

— Не волнуйся о своем дяде, Гарри, — прервал его мистер Уизли, — Ты в безопасности, далеко от него.

— Что?! — спросил Гарри. Голова отказывалась соображать достаточно быстро, чтобы что‑либо понять, и он решил оглянуться, однако повороты головы вызвали лишь головню боль. — Где?..

Очередная вспышка боли снова заставила вскрикнуть, а из глаз мальчика полились слезы. Ему еще никогда не было так больно. Каждая секунда казалась вечностью. Ему было безразлично, узнают ли Дамблдор и мистер Уизли о наказаниях, он лишь хотел, чтобы все поскорее закончилось.

Гарри почувствовал, что кто‑то расстегнул пуговицы на его рубашке и мягко дотронулся до груди.

— Здесь как минимум три сломанных ребра, — отрапортовал кто‑то незнакомым голосом. — Любое движение может повредить внутренние органы.

Сильный шум чьих‑то торопливых шагов по коридору заставил Дамблдора и мистера Уизли повернуться к двери, чтоб защитить Гарри при необходимости, а Люпин сел на край кровати и взял руку юного волшебника. Было видно, что мальчик напуган — у него были на это серьезные причины. К тому же, он абсолютно не понимал, что происходит.

— Гарри, я знаю, тебе больно, однако я советую расслабиться и не двигаться, — сказал Люпин настойчиво. — Насколько давно у тебя боли в ребрах?

— Ээ… три недели, я думаю, — пролепетал Гарри. — Мм… а кто вы?

— Меня зовут Ремус Люпин, — мягко сказал мужчина. — Я новый преподаватель по Защите от Темных Сил.

Звук шагов стих только у двери. Сил повернуть голову у Гарри не было — они быстро его покидали, сознание уплывало. Закрывая глаза, мальчик услышал знакомые голоса, говорившие о чем‑то, потом посетители поспешили к его кровати. Мальчик чувствовал, что душа его зависла где‑то между миром живых и мертвых, и только не прекращающаяся боль держала его здесь.

Постепенно все, что волновало мальчика в этом мире отошло на второй план, и Гарри провалился в ласковую темноту, в которой мечтал очутиться с тех пор, как возвратился на Прайвет–драйв. Он не заметил суеты вокруг, на расслышал истерических воплей министра Магии, совместно с другими работниками министерства требовавших разбудить его для дачи показаний о Сириусе Блэке.

Никто не понимал действий Блэка: зачем надо было похищать мальчика, в особенности Мальчика–Который–Выжил, лишь за тем, чтобы отпустить? Однако всем было ясно, чем бы не руководствовался сбежавший, у него имелся четкий план действий, и Гарри Поттер играет в нем не последнюю роль.

Глава 4. Знакомства.

Тихие голоса выдернули Гарри из забытья. Открыв глаза, мальчик был ослеплен ярким светом, и ему пришлось зажмуриться. Повернувшись на другой бок, он удивился тому, что не чувствует никакой боли. Что‑то здесь было не так. Он ясно помнил наказания, помнил невыносимую боль, помнил Полуночника.

Гарри вновь открыл глаза и резко сел. Все вокруг поплыло, однако он не заметил этого. Полуночник был его собакой, чтобы не говорили остальные. Он обязан найти пса и удостовериться, что с ним все нормально.

Легче сказать, чем сделать. Гарри уже был готов спрыгнуть с кровати, когда кто‑то из присутствовавших в комнате заметил, что он очнулся. Мальчик был еще немного дезориентирован, к тому же без очков, так что не мог сказать, сколько людей находилось возле него. Чьи‑то руки удержали юношу, не давая встать с постели, голоса других сливались в набор бессмысленных звуков, будто те говорили на неизвестном ему языке.

Как бы нелогично не выглядело его поведение, Гарри пытался вырваться на свободу из сильных рук, пока силы и желание вырваться не оставили его. Его слабое тело повалилось обратно на кровать. Мальчик чувствовал, что слишком устал, однако знал: засыпать нельзя. Ему нужно было найти Полуночника.

— Гарри? — знакомый голос пробивался сквозь мутную пелену. Растерянный мальчик долго не мог понять, кому же он принадлежит, пока не понял, что с ним говорит Дамблдор. — Гарри, ты должен отдыхать. Ты понял меня?

Юноша только кивнул головой, стараясь сфокусировать взгляд на белом пятне, которое было лицом Дамблдора. У него было много вопросов, но не было сил, чтобы озвучить их. Один из этих вопросов состоял в том, где он находился, хотя ему было все равно — главное, что не на Прайвет–драйв. Также Гарри хотел спросить, что случилось, хотя испытывал странное ощущение, что ответа лучше не знать.

Но был один вопрос, не задать который мальчик не мог. Собравшись с силами, он хрипло спросил::

— Где Полуночник?

Мягкая рука легла на лоб Гарри.

— Кто такой Полуночник, Гарри? — тихо спросил директор Хогвартса, но в его голосе слышались нотки нервозности. Как будто Дамблдор боялся ответа мальчика.

— Моя собака, — взволнованно произнес Гарри. Тон Дамблдора ему не нравился. Вдруг что‑то случилось с Полуночником — его единственным другом, с которым он мог поделиться всем чем угодно? — Пожалуйста… он лишь пытался защитить меня от дяди Вернона. Ч‑что–то случилось с ним?

Повисшее недолгое молчание только увеличило беспокойство юноши.

— Гарри, не мы тебя забрали от дяди и тети, — осторожно начал он. — Мы поговорим об этом позже, сейчас же я хотел узнать, почему тебе потребовалась собака для защиты от дяди?

Услышав вопрос, Гарри сразу отвернулся. Как ему объяснить Дамблдору, что он не мог постоять за себя — он, который дважды встречался с Волдемортом лицом к лицу? Что если директор и остальные тоже решат, что он всего лишь бесполезный урод, как говорили Дурсли и все соседи?

— Ремус, Артур, можете отпустить его, — мягко произнес Дамблдор, затем подал мальчику очки и подождал, пока тот их оденет. — Гарри, поверь, мы не собираемся осуждать тебя. Я не знаю, что тебе наговорил твой дядя, однако избиение ребенка не позволительно для взрослого. И я не понимаю, почему ты до сих пор никому не рассказывал об этом?

Чувствуя стыд, мальчик перевернулся на левый бок и подтянул колени к груди. Уткнувшись в них лицом, он молил небо, чтобы три человека, стоявшие недалеко от него, ушли. Говорить о своем дяде мальчик сейчас не желал. Он лишь хотел знать, все ли в порядке с Полуночником. Все остальное не имело значения.

— Дамблдор, если вы не возражаете, я хотел бы поговорить с Гарри, — тихо произнес Люпин. — У вас будет куча времени, чтобы задать ему вопросы, но он сначала должен окрепнуть.

— Конечно, Ремус, — благожелательно ответил директор. — Надеюсь, ты сообщишь нам, когда время придет.

Люпин кивнул и, придвинув стул, сел около кровати мальчика. Тем временем Дамблдор в сопровождении мистера Уизли покинул комнату. Гарри наконец смог оглянутся вокруг и понял, что находится в больничном крыле Хогвартса. Это открытие принесло и облегчение, и тревогу. Он был рад, что никто не станет искать его и, тыкая пальцем, говорить, что вон он, Мальчик–Который–Выжил, но было неясно, почему он оказался здесь, а не в обычной больнице?

Вспомнив, чтоон не один, мальчик занервничал. Осторожно посмотрев на посетителя, Гарри обратил внимание на то, что человек по имени Ремус был одет в очень старую мантию, которую в нескольких местах покрывали заплатки. Мужчина выглядел больным и уставшим, но все равно его лицо, как и весь его вид, излучали дружелюбие. И хотя выглядел он достаточно молодым, в его коричневых волосах поблескивала седина

— Так, — сказал Люпин, прерывая напряженную тишину. — Я не уверен, помнишь ли ты нашу встречу пару дней назад. У тебя была слишком высокая температура. Меня зовут Ремус Люпин. Я новый преподаватель по Защите От Темных Сил, — он прочистил горло и продолжил: — И я знал твоих родителей.

Гарри сел и в немом ожидании уставился на Люпина.

— Вы знали моих родителей? — переспросил мальчик.

Надежда, отразившаяся у него на лице, могла бы тронуть даже профессора Северуса Снейпа.

Люпин улыбнулся.

— Очень хорошо, — ответил он, затем серьезно продолжил: — Мы дружили с первого курса. Я даже нянчил тебя, когда ты был совсем маленьким. Знаю, что не имею права на это, однако мне хочется заново узнать тебя — стать тебе другом, если это возможно.

Гарри был шокирован, если не сказать больше. Ему никто никогда не говорил, что хочет узнать его, а не Мальчика–Который–Выжил.

— Э–э… хорошо, — неуверенно ответил он. — Вы ведь расскажите о маме с папой, правда?

— Конечно, — улыбнулся Люпин. — Давай рассказывать и задавать вопросы по очереди. Если ты не захочешь отвечать на какой‑то вопрос, не отвечай, и когда почувствуешь усталость, скажи мне об этом. Ты был очень болен, и эти твои травмы… тебе нужно несколько дней, чтобы выздороветь как следует.

Это звучало очень хорошо, чтобы быть правдой.

— Вы хотите сказать, что не станете заставлять меня рассказывать о дяде? — с недоверием спросил он.

— Нет, если ты не захочешь этого, — искренне ответил профессор. — Это не допрос. Уверен, многие вопросы, которые могли бы возникнуть, отпадут, узнай мы друг друга лучше. Я начну с себя, не против?

Гарри нерешительно кивнул, не зная, как вести себя с человеком, таким открытым и искренним. Но внезапно гриффиндорец понял, что наконец‑то сможет узнать, какими были его родители. Человек — это его друзья.

— Как я уже говорил, меня зовут Ремус Люпин, — начал он. — И я новый преподаватель по Защите от Темных Сил… это, конечно, мало что значит, учитывая кто занимал эту должность в последние два года. — Легкая улыбка тронула губы Гарри. — Да, я знаю о Квирелле и Локхарде. Если хочешь, я покажу тебе план моих занятий, а мои преподавательские способности сможешь оценить позже, на уроках. Так, что я хотел еще сказать? Ах да, стыдно признаваться, но у меня есть небольшая зависимость от шоколада, что несколько странно может выглядеть, учитывая мой возраст. Кстати о шоколаде, не хочешь поесть?

Резкая смена темы застала Гарри врасплох. Некоторое время он даже не мог понять, что же такого сказал ему профессор. Не зная, что ответить, мальчик просто пожал плечами. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пробовал что‑то питательное, чем обычно питаются его сверстники.

— Гарри, ты имеешь право быть голодным, — осторожно произнес Люпин. — К сожалению, я только сейчас вспомнил, что ты давно не ел, и подумал, что ты должен быть голоден. По крайней мере, я был бы.

Быстро взглянув на профессора, Гарри не увидел, что Люпин зол. Беспокойство, да, но не злость, это несколько успокоило. Может быть, ничего плохого и не случиться.

— Возможно, я и голоден слегка, — осторожно произнес он, но тут же быстро добавил: — Но я могу подождать. Это не так уж важно…

— Что за чушь?! — неожиданно вскрикнул Люпин, затем щелкнул пальцами и повернулся к домашнему эльфу, появившемуся неподалеку с легким хлопком. — Минди, не могла бы ты принести нам завтрак? Что‑нибудь простое, если не трудно.

— Да, профессор, сэр, — сказала Минди и с новым хлопком исчезла.

Через несколько секунд она появилась вновь вместе с двумя подносами, ломящимися от еды. Видимо, она не поняла значения слова “простое” или, скорее всего, просто проигнорировала его.

Гарри прикусил губу, чтобы не ляпнуть что‑нибудь. Это могло разозлить профессора, так что он предпочел помолчать. Он не мог представить, как можно съесть даже половину того, что лежало на подносах. Он не видел так много еды… никогда.

— Спасибо, Минди, — ласково произнес профессор. — Этого достаточно. — Минди поклонилась и исчезла. — Ешь, сколько хочешь, Гарри, — добавил он, заметив волнение Гарри. — Домовые эльфы имеют привычку приносить больше, чем можно съесть.

Оба ели в молчании. Гарри думал, что съест целую гору, но проглотив несколько тостов, почувствовал себя сытым. Попивая тыквенный сок, Гарри пытался придумать, что бы сказать, чтобы прервать молчание, но в голову ничего не приходило.

Профессор Люпин, конечно, пытается быть дружелюбным — больше, чем все те взрослые, которых помнил Гарри. Однако была некоторая проблема. Снова и снова в голове Гарри звучали слова дяди Вернона. Считает ли профессор Люпин тоже, что Гарри урод? Может, он имеет что‑то против змееустов? Вдруг он расстроится?

— Гарри, — мягко спросил Люпин. — Что‑то не так?

Очнувшись от своих мыслей, мальчик взволнованно посмотрел на Люпина. Он не представлял, как говорить с человеком, который, возможно, предубежден.

— М–м… меня мучает… один вопрос. Как вы думаете, если у человека имеются способности, присущие темным магам, считается ли этот человек темным? — тихо спросил юноша.

Люпин поднял брови.

— Интересный вопрос и одновременно сложный, — задумчиво произнес профессор. — Многие считают так, но лишь потому, что боятся. Я не согласен с этим. Я считаю, что у каждого есть своя частичка тьмы, но есть и что‑то хорошее, помогающее одолеть тьму. Думаю, я лучше других понимаю, что не стоит судить о книге по ее обложке. Могу я узнать, почему ты спросил об этом?

Гарри озабоченно посмотрел в сторону. Профессор Люпин ответил ему так же, как он сам думал, но это не означало, что мальчик готов доверять профессору во всем.

— Вы уже рассказали о себе, теперь, думаю, моя очередь, — тихо произнес Гарри, по–прежнему избегая встречаться с профессором глазами. — Просто… я не знаю, как…

Убрав поднос на соседнюю кровать, Люпин сел на дальний край постели Гарри.

— Как насчет того, чтоб начать с самого начала и рассказать все по–порядку? — предложил он. — Обо всем, чем захочешь поделиться.

Кивнув, Гарри стал рассказывать. Вначале парень кратко рассказал о своей жизни до Хогвартса (пропустив некоторые места, которые могли бы разозлить мужчину). Затем юноша продолжил говорить о первом годе (опять не упомянув большинство трудностей, с которыми пришлось столкнуться). В заключение он рассказал о прошлогодних приключениях — здесь пришлось признаться, что он может говорить со змеями.

Прикусив нижнюю губу, Гарри бросил осторожный взгляд на друга своих родителей и удивился, заметив симпатию, а не отвращение на лице мужчины. Не выдержав долгого взгляда Люпина, он отвернулся. Ему не нравилось, когда кто‑нибудь жалел его.

— Гарри, я ни на секунду не поверил бы, что ты можешь быть темным магом, — мягко произнес профессор Люпин. — Полагаю, твои одноклассники не слишком хорошо восприняли это.

Парень покачал головой.

— Они считали, что я потомок Слизерина, что я насылал василиска на маглорожденных, превращая их в камень, — тихо произнес юноша. — Это происходит не по моей воле. Я просто смотрю на змею и слышу все по–английски.

— Я считаю, если ты не будешь использовать это, чтобы навредить кому‑либо, тебе незачем беспокоиться, — подвел итог профессор Люпин. — Сложнее примириться с этим. Что ты сам думаешь о своей способности разговаривать со змеями?

Гарри вздохнул, и плечи его опустились.

— Я ненавижу это, — признался он. — Я ненавижу, что во мне сидит частичка Волдеморта. Почему я не могу быть нормальным? Я не хочу быть уродом.

Люпин придвинулся к парню, его тело внезапно напряглось.

— Кто сказал тебе, что ты урод? — осторожно спросил он.

Поняв, что сказал слишком много, мальчик побледнел и закрыл рот руками. Именно поэтому он не хотел никому говорить о своей жизни на Прайвет Драйв. Юноша не желал злить кого‑либо. Мысленно отругав себя, Гарри попытался быстро придумать правдоподобную ложь, чтобы увести разговор с этой неприятной темы.

— Гарри, я не злюсь на тебя, — отвлек парня мягкий голос профессора. — Я просто не понимаю, как кто‑то мог сказать что‑то подобное. Ты не урод. Я даю тебе слово, как волшебник и как друг твоих родителей.

Парень посмотрел на профессора мокрыми от слез глазами. Все, что сказал мужчина, звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сколько себя помнил, Гарри хотел больше всего быть нормальным, и вот сейчас, наконец‑то, кто‑то говорит ему то, что он так отчаянно желал услышать.

Профессор еще немного придвинулся к юноше, при этом до сих пор находясь достаточно далеко от него, чтобы тот чувствовал себя комфортно.

— Я могу понять, если ты не хочешь говорить об этом сейчас, но, пойми меня правильно, чем дольше ты будешь не принимать этого, тем дольше их обращение с тобой будет воздействовать на тебя, — сказал он ласково. — Никто не собирается давить на тебя, однако, если все было настолько плохо, насколько мы считаем, тогда мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ты никогда туда не вернулся.

Заявление профессора Люпина застало Гарри врасплох. Множество вопросов вскипело в голове, но лишь один вопрос, который он столько раз уже задавал себе, когда условия становились невыносимыми, вышел вперед, заслонив все остальное, не дав мальчику окончательно выйти из равновесия.

— Но где я буду жить? — спросил он. — У меня нет больше родственников, а у всех остальных свои семьи, своя жизнь.

— Уверен, мы что‑нибудь придумаем, — ободряюще произнес Люпин. — Никто не заслуживает такой жизни. Кем бы он не был.

Как бы не противился Гарри, как бы не говорил себе, что не стоит спешить, но надежда уже пустила корни в его сердце. Наконец исполнится одного из его заветных желаний? Он навсегда уедет от Дурслей и их ненависти, не будет слышать их каждодневных воплей?.. Была лишь одна проблема.

— А что насчет Полуночника? — неуверенно спросил юноша. — Он, наверно, сейчас голоден и потерян.

Люпин улыбнулся: по–видимому, его забавляла привязанность мальчика к животному.

— Как давно у тебя эта собака? — спросил он.

— Э… где‑то неделю, — сказал Гарри. — Я нашел его, пытающегося уснуть в кустах на заднем дворе. Он был не похож на остальных собак, с которыми мне приходилось встречаться. Он был очень добр ко мне.

Заметив шокированное лицо профессора Люпина, парень отвернулся, почувствовав стыд за то, что так быстро и слепо поверил незнакомому животному.

— Он защитил меня, — уже тихо добавил он.

— Так это бездомная собака, — подвел итог Люпин, но при этом он явно думал о чем‑то другом. — Как он выглядел, Гарри? Как Грим?

Гарри посмотрел на профессора явно смущенно.

— Что такое Грим? — спросил он.

Уже не в первый раз Гарри попадал в ситуацию, когда не знал чего‑либо общеизвестного в волшебном мире — и это мальчику жутко не нравилось, — но что поделать, если ему никто никогда не рассказывал об этом.

Люпин прикусил губу — профессор выглядел встревоженным. Юноша не понимал, что происходит. И ему это явно не нравилось. Однако он, сам не понимая почему, был уверен, что Полуночник никогда ему не навредит.

— Полуночник, как ты его назвал, был очень большой черной собакой с синими глазами? — осторожно спросил мужчина.

Гарри огорченно вздохнул. Он должен был понять, что иметь такого компаньона, как этот пес, было слишком большой удачей для него.

— Ох, он ваш? — спросил он, опустив глаза. — Извините, я не собирался забирать его себе. Просто он был единственным из окружающих, который не испытывал ненависти ко мне.

Люпин поморщился — еще одна страница жизни парня “дома” открылась ему.

— Он тебе ничего не делал? — мягко спросил Люпин. — Не причинял тебе боли?

Гарри помотал головой.

— Он просто слушал, — ответил он тихо. — Я… я был расстроен. Я не хотел работать весь день, когда Дурсли ничего не делали. Полуночник стал для меня кем‑то вроде родственника, что‑то забытое, из далекого прошлого, или что‑то вроде этого. Я не знаю, как по–другому объяснить это. Он просто мой друг.

— В ком ты отчаянно нуждался, — продолжил за него Люпин понимающим тоном. — Я не ругаю тебя, Гарри, мне просто любопытно. Большинство людей заметят появление такого друга — большой черной собаки. Как ты умудрился скрывать его от дяди и тети?

Юноша пожал плечами.

— Это не было сложно, — сказал он спокойно. — Дурсли оставляли меня одного, их не бывало дома весь день. Полуночник оставался на улице, пока они не уходили спать, потом я проводил его в дом. Так как я готовил утром завтрак для всех, то мне не было трудно выпускать его до того, как они проснутся.

Профессор Люпин улыбнулся и встал.

— Очень умно, — сказал он. — А сейчас ты должен отдохнуть. Мы сможем поговорить побольше позже, и я поведаю несколько историй о твоих родителях. Я поговорю с Дамблдором о Полуночнике, хорошо?

Гарри не удержался от улыбки. Мужчина этот относился к нему с какой‑то родительской любовью, и от осознания этого у Гарри становилось хорошо на душе. Миссис Уизли, конечно, была замечательной, но она была матерью Рона. У нее самой дома хватало проблем, чтобы еще беспокоиться о сироте.

— Обещаете? — спросил он с надеждой

Старый друг родителей успокаивающе похлопал по плечу Гарри и сказал:

— Обещаю.

Почувствовав себя очень уставшим, Гарри лег обратно на кровать и повернулся на бок, устроившись поудобнее. Профессор Люпин поправил его одеяло. Чтобы какой‑то почти незнакомый человек поправлял одеяло — это было, по крайней мере, странно, но не для юноши. Профессор уже был для него ближе, чем кто‑либо из старших. Было что‑то в этом человеке… что‑то близкое.

Уже засыпая, юный гриффиндорец почувствовал, как Люпин осторожно снял с него очки и поправил волосы, сползшие на глаза. Эти простые касания показались ему такими знакомыми, но откуда, он не мог вспомнить. Чувствуя себя слишком уставшим, чтобы беспокоиться о чем‑либо, Гарри позволил себе уплыть в мирное царство Морфея.

Когда Ремус Люпин заметил, что Гарри уснул, он поспешил в кабинет Дамблдора. Мальчик поведал ему достаточно, чтоб понять: жизнь Гарри Поттера не была такой, какой казалось всем. Он, конечно, не был избалован и любим. Но он был одиноким и стеснительным мальчиком, который нуждался в ком‑либо, кто его полюбит таким, какой он есть.

Быстро пробормотав пароль, Ремус взбежал по лестнице и вошел в кабинет профессора Дамблдора. Но директор был не один. Минерва МакГонагалл сидела рядом с обезумевшей от горя Молли Уизли, а Артур Уизли тихо разговаривал с Дамблдором. Молодому профессору эта сцена сразу не понравилась.

— Директор, что‑нибудь случилось? — спросил Люпин.

Директор Хогвартса обратил свое внимание на вновь пришедшего.

— Ремус, прошу, заходи, располагайся, — мягко произнес он — Мы тут как раз обсуждали дальнейшую жизнь Гарри. Может, у тебя будут какие‑то предложения? Я надеюсь, что у вас была очень продуктивная беседа.

Люпин кивнул.

— Вы не представляете себе насколько, — начал Люпин, сев в стороне от МакГонагалл. — Я удивляюсь, как мог мальчик настолько поменяться. Гарри, которого я помню, был любим и счастлив. Этот же Гарри — его полная противоположность. Знали ли вы, какому словесному и эмоциональному насилию он подвергался со стороны Дурслей?

— Насилию? — прозвенел голос профессора трансфигурации, выпрямившейся на стуле. — О чем ты говоришь, Ремус?

Посмотрев на всех, Люпин осознал, что никто из них не в курсе настоящей жизни Гарри Поттера.

— Так, не могу сказать, что не удивлен… — как ни в чем не бывало произнес он. — Мы просто разговаривали, и из уст Гарри несколько раз выскакивали кое–какие сведения. По–видимому, Вернон Дурсль внушил Гарри, что он урод и никем иным быть не может. Он боится признавать себя змееустом из‑за реакции одноклассников в прошлом году. Мальчик крайне неуверен в себе. Он считает себя обузой для окружающих. И по–моему, это одна из причин, почему он никому не говорил о насилии над собой.

Дамблдор тяжело сел за свой стол, яркие искорки в его глазах потухли. Артур Уизли, сев рядом с женой, взял ее за руку. Сама Молли Уизли залилась слезами, но больше всего Ремуса удивила реакция МакГонагалл. Она уставилась на Дамблдора с яростью в глазах, которой Люпину прежде не доводилось видеть. Он сам едва не испугался.

— Что еще поведал Гарри? — спросил Дамблдор мёртвым голосом.

Посмотрев снова на директора, Люпин заметил сожаление и печаль в его глазах. Старик винил себя.

— Гарри очень неохотно рассказывал о Дурслях или о чём‑либо ещё, что могло бы разозлить меня, — правдиво ответил он. — Я считаю, Дурсли вымещали на нем всю свою злость, заставив его поверить, что все взрослые поступают также. Он лишь более–менее расслабился, когда мы заговорили о Полуночнике.

— Ах да, эта таинственная собака, — заинтересовался Дамблдор. — Насколько мне известно, Вернон Дурсль и его семья не позволяли иметь домашних животных. С присутствием Хедвиги они и то смирились с большим трудом.

— Они не знали о животном, — сказал Люпин. — Пес был бездомным, Гарри нашел его приблизительно неделю назад. Кажется, мальчику нужен был кто‑то, с кем он мог бы поговорить, кто мог бы выслушать его или, как он сказал, "кто бы не ненавидел его"…. На данный момент, я считаю, передача Гарри в какую‑либо семью, даже такую как Уизли, ни к чему не приведет, а, возможно, даже навредит. Несмотря на все ваши усилия, у него нет больше родственников, и он об этом знает. Из‑за Дурслей мальчик прожил всю жизнь, как пятое колесо, и сейчас ему нужно время, чтобы придти в себя и понять, что у него есть право быть любимым, как у любого нормального ребенка.

— Но он любим, — запротестовала Молли Уизли. — Мы любим его как собственного сына. Мы нужны ему, особенно сейчас, когда Блэк на свободе.

— Гарри нужны те, кто бы заботился о нем, Молли, — сказал Дамблдор успокаивающе. — Однако он не знает, что случилось. Он не имеет понятия о том, что был похищен. Гарри даже не знает, кто такой Сириус Блэк и что он сделал.

— Вы ведь понимаете, Гарри нужно рассказать? — произнес Ремус, приподняв брови. — Он должен знать… все о Блэке. Мы не должны позволить, чтоб он узнал это из других источников. Мы должны заслужить его доверие и для этого быть полностью честными с ним.

— Нет! — выкрикнула миссис Уизли. — Он ведь ребенок! Если он узнает…

— Да, он разозлится на нас, — сказал Ремус, с трудом сохраняя спокойствие. — И у него есть на это право. Но если мы приобретем его доверие и объясним ему, что есть люди, к которым он может обратиться, то, скорее всего, он не будет искать встречи с Блэком. Разве не этого мы хотим?

— Согласен, — произнес Артур Уизли, заработав косой взгляд от жены. — Извини Молли, но мы не можем позволить Гарри узнать первого сентября, что его одноклассники знают о произошедшем больше, чем он сам. Уверен, Малфой не удержится от колкостей. Да и Рон не сможет держать рот на замке.

— Да, интересные перспективы, — пробормотал Дамблдор. — Артур прав. Я, конечно же, предпочел бы, чтобы Гарри не знал о Блэке, но здесь мы мало что можем сделать. Ему нужно рассказать. Весь вопрос в том, кто это сделает?

По тону Дамблдора Ремус понял, кому придется рассказывать. Он так же знал, что это будет самый сложный разговор в его жизни…

Глава 5. Немного правды.

Неожиданное, но в то же время ласковое прикосновение выдернуло Гарри из сна без сновидений. Жест был знакомый и незнакомый одновременно. Не желая покидать мира грез, Гарри протестующее застонал и отвернулся. Он все еще чувствовал себя уставшим и ничего так не хотел, как поспать.

Неожиданно до мальчика дошло, что такое поведение может привести к очередному наказанию. Его тело мгновенно напряглось, а глаза быстро распахнулись. Неспособный видеть ясно, Гарри посмотрел на сидящую у кровати расплывчатую фигуру. Гость был слишком тощий, чтобы быть его дядей, и слишком высоким по сравнению с тетей. Беспокойства и опасения заполнили разум парня: что здесь происходит?

― Гарри? ― спросил ласковый голос. ― Гарри, ты в порядке?

Голос звучал дружелюбно, но Гарри был слишком растерян, чтобы мыслить о том, кому пришло в голову интересоваться его самочувствием. Мальчик стал отдаляться от незнакомца, пока кто‑то не схватил его за руки. И вновь вернулась мысль о ругающем его дяде Верноне.

― Простите! ― выкрикнул юноша. ― Простите, дядя Вернон! Я не хотел спать! Я клянусь!

― Гарри, послушай меня. Я не твой дядя и не собираюсь причинять тебе зла. Ты в Хогвартсе, помнишь? Ты в безопасности здесь, далеко от него.

Парень прекратил бороться, но все еще был напряжен. Почему этот голос казался ему таким знакомым? Откуда он ему знаком?

― Хогвартс? ― взволнованно спросил он.

Одна из его рук была освобождена. Гарри посмотрел на расплывчатого человека, который потянулся за чем‑то и надел это на его лицо. Мгновенно все обрело четкость. Посмотрев через очки, Гарри увидел встревоженное лицо Люпина.

― П… профессор? ― неуверенно спросил он.

Люпин отпустил вторую руку парня, не отводя решительного взгляда.

― Прошу прошения, что напугал тебя, Гарри, ― сказал он искренне. ― Хочешь, я позову мадам Помфри?

Гарри покачал головой.

― Я в порядке, ― сказал он осторожно, осматриваясь в округ. ― Я просто забыл, где я.

― Я заметил, ― мягко произнес профессор. ― Ты хочешь поговорить об этом?

Подсознательно дрожа, Гарри покачал головой. Он не желал, чтоб люди его жалели еще больше, чем сейчас. Глубоко в подсознании он знал, что дядя Вернон был не прав, наказывая его, но память о боли была еще слишком сильна. Он помнил гнев дяди, и если бы он что‑нибудь сказал, то ему бы не поздоровилось.

Профессор Люпин разочарованно вздохнул и присел около кровати мальчика.

― Я понимаю, ― сказал он мягко. ― Слушай, Гарри, есть кое‑что, что я должен тебе рассказать, и я боюсь предположить, как ты на это отреагируешь, но дай мне вначале закончить.

Гарри не знал, что ответить на столь осторожные слова профессора.

― Э–э… хорошо, ― сказал он, занервничав.

Люпин молчал, видать собирался с мыслями, что только усилило волнение Гарри. Что бы ни хотел сообщить мужчина, юный гриффиндорец знал, что ничего в этом хорошего не будет. Он лишь молился, чтобы с Гермионой и семьей Уизли было все в порядке. Пожалуйста, хоть бы с ними все было нормально.

― Много лет тому назад, когда мы с твоим отцом учились в Хогвартсе, у нас было еще двое друзей, ― начал профессор Люпин. ― Мы называли себя Мародерами и, по сути, были проказниками. Джеймс, твой отец, был еще тем хулиганом, если не считать Сириуса Блэка. Я больше был руководителем и исследователем, в то время как наш другой друг, Питер Петтигрю, только ходил за нами по пятам. Джеймс и Сириус были неразлучны, оба были из чистокровных семей, но им не были присущи чистокровные замашки. После окончания Хогвартса мы вчетвером присоединились к Дамблдору в борьбе против Волдеморта…

Люпин продолжал рассказывать о свадьбе его родителей, о его рождении. О том, как Волдеморт начал нападать на членов Ордена Феникса Дамблдора и как родителям пришлось прятаться. Чуть ли не в каждой истории рассказа упоминался Сириус Блэк — казалось, он был ключевой фигурой: он был и шафером на свадьбе родителей, потом стал крестным Гарри (мальчик никак не мог принять то, что у него оказался кто‑то еще, кроме Дурслей), а также был Хранителем Секрета его мамы и папы под чарами Хранителя. Это показалось странным юноше: если Блэк был настолько важен, то почему он не слышал об этом человеке прежде?

― …единственный возможный метод обойти чары Хранителя ― это если только Хранитель Секрета сам выдаст местоположение охраняемого, ― продолжил Люпин. Сделав паузу, он посмотрел на мальчика с величайшим сочувствием. ― Гарри, Сириус предал твоих родителей Волдеморту. Он всех нас предал.

Гарри в шоке уставился на Люпина. Его крестный, лучший друг отца присоединился к Волдеморту? Он не мог пошевелиться, не мог сказать что‑либо, даже не мог дышать. Сириус Блэк был причиной смерти его родителей в ту ночь! Блэк ― причина того, что он застрял у Дурслей, жутко его ненавидевших. Его крестный ― причина того, что он стал Мальчиком–который–выжил.

Люпин проигнорировал шокированный взгляд мальчика и поспешил закончить рассказ.

― Питер нашел его и зажал в угол, ― продолжил профессор все тем же тихим голосом. ― Никто точно не знает, что там произошло. Был взрыв, а после того как пыль осела, остались лежать тринадцать мертвых магглов, а Питер… в общем, все, что смогли найти, был лишь его палец. Сириуса отправили в Азкабан, и он оставался там под охраной дементоров.

Неожиданно Гарри понял, что его руки весьма интересный предмет для исследований. У него кружилась голова, да и вообще, нужно было время, чтобы уяснить полученную информацию. Поэтому он уцепился за последнее слово:

― Что такое эти дементоры? ― тихо спросил он.

― Дементоры, по–моему, самые омерзительные существа, существующие на Земле, ― произнес Люпин профессорским тоном. ― Они предпочитают темные места и питаются надеждой и счастьем людей вокруг себя. Если они окажутся от тебя слишком близко, все твои хорошие ощущения, каждый счастливый момент в твоей жизни будут высосаны. Если дементоры будут воздействовать на тебя слишком долго, тогда ты станешь почти таким же, как они ― бездушным и злым. У тебя не останется ничего, кроме худших моментов в твоей жизни.

Гарри вздрогнул.

― Я… я не знал, что бывают подобные существа, ― признался он. ― Как только люди выживают в таких муках?

― Большинство не могут, Гарри, ― признал профессор Люпин. ― Большая часть заключенных обычно сходит с ума в очень короткий срок, но Министерство считает, что это единственный метод контролировать тех, кто совершил тяжкие преступления. Проблема в том, что это не всегда работает: складывается впечатление, что Сириус Блэк не покорился дементорам… Он сбежал.

Мальчик резко поднял голову и во все глаза уставился на Люпина Он не мог поверить своим ушам. Как будто его жизнь и без этого была легкой. Теперь он должен беспокоиться еще и о слуге Волдеморта, который оказался его крестным отцом.

― Он сбежал? ― спросил Гарри испуганно. ― Но он ведь не придет за мной? Я… я ведь ему нечего не сделал.

Люпин поерзал на своем месте.

― Он уже сделал это, Гарри, ― серьезно сказал он. ― Он, похоже, увидел, как твой дядя бил тебя и решил вмешаться. Сириус напал на него и забрал тебя. Вас искали два дня, Гарри. Мы уже начали бояться худшего, когда Дамблдор получил письмо от него, в котором Блэк сообщил, где тебя найти. Ты был в Дырявом Котле. Мы даже не представляем, почему он так поступил, но зададим этот вопрос, наряду с бесчисленным количеством других, когда его наконец поймаем.

Гарри уже явно дрожал. Сириус Блэк похитил его? Профессор Люпин знал правду о его дяде? Означало ли это, что и профессор Дамблдор также знает?

― Почему никто не сказал мне об этом? ― в его голосе звучала боль.

Он ненавидел, когда люди знают о нем больше, чем он сам. Как ненавидел и то, что не знает что‑либо о своих собственных родителях.

― Потому что мы не хотели причинять тебе боль, Гарри, ― ответил Люпин все с тем же мягким тоном. ― Многим это причинило боль, да и сейчас причиняет. А как можно сказать ребенку, что его родители были преданы их лучшим другом? Это не та тема, о которой должен задумываться тринадцатилетний мальчик.

Гарри мог лишь кивнуть головой, соглашаясь. Только сейчас до него дошло, что лучше бы этого разговора не было. Намного проще обвинять во всех грехах Волдеморта.

― Наверно, об этом уже все знают, ― сказал он мягко. ― Поэтому вы сейчас мне об этом и говорите?

― К сожалению, о твоем похищении написали в Ежедневном Пророке, ― признался Люпин. ― Мы подумали, что будет лучше рассказать тебе сразу. Волшебный мир знает, что ты был похищен Блэком, а потом найден через пару дней какими‑то аврорами. Но там ничего не говорилось об обращении с тобой Дурслей. Дамблдор решил, что такое лучше хранить в секрете настолько долго, насколько возможно.

Гарри с облегчением вздохнул. С этим он справится. Он лишь не хотел, чтобы хоть кто‑нибудь узнал о его жизни дома. Проблема была в том, что профессора Люпин и Дамблдор знали это, и если не полную правду, так хотя бы часть её.

― Э… что вы знаете о моем дяде? ― спросил он, точно не зная, хочет ли услышать ответ.

Профессор Люпин вздохнул.

― Твой дядя признался во всем, что он делал с тобой, после того как Блэк забрал тебя, ― произнес осторожно Люпин. ― Нам известно, что эти повреждения были нанесены мистером Дурсли, а не Сириусом Блэком. Единственное, чего мы не знали, так это сколько времени у тебя они были. В «Дырявом Котле» ты сказал, что около трех недель. Как кто‑либо в мире мог вытерпеть три недели с тремя сломанными ребрами и ногой.

Гарри мог лишь пожать плечами в ответ. Он надеялся, что закончит Хогвартс, и никто так и не узнает, насколько плохими были на самом деле его родственники. Конечно, о нелюбви к нему тетушки и ее семейки знали и Рон, и Гермиона, однако на этом их знание заканчивалось. Никто другой же не интересовался его пребыванием на Прайвет–драйв.

― Я понимаю, ты не хочешь говорить об этом, Гарри, но о таких преступлениях, в полном смысле этого слова, ребенок не должен молчать, ― терпеливо произнес Люпин. ― Ты хоть представляешь, что твой дядя мог бы убить тебя, продолжи он в том же духе? Мне все равно, какими причинами он это мотивировал. Тому, что он делал, оправданий нет.

― Но это была моя вина, ― произнес наконец‑то Гарри едва слышным шепотом. ― Если бы я не попросил Рона позвонить, ничего бы не случилось. — Парень заметил, что почувствовал облегчение после того, как открылся. Будто гора с плеч свалилась. ― Он никогда раньше намеренно не ломал мне кости. Просто запирал в моем чулане до Хогвартса…

― Что значит, “в твоем чулане”? ― прервал мальчика Люпин.

― Э–э… ну… до того, как я узнал о Хогвартсе, моей спальней был чулан под лестницей, ― произнес Гарри, чувствуя себя неуютно. Он смотрел на свои руки, не желая смотреть на Люпина, который, должно быть, сейчас буравил его взглядом: ― После того как мне пришло первое письмо, они выделили мне вторую спальню Дадли. Думаю, они испугались, что кто‑то узнал, где я сплю.

Люпин явно запутался.

― Первое письмо? ― переспросил он.

Гарри снова пожал плечами.

― Они не хотели, чтобы я ехал, ― ответил он так тихо, что большинству людей пришлось бы напрягаться, чтобы расслышать его. ― Они… мм… уничтожали их до того, как я успевал взглянуть на них, так что профессору Дамблдору пришлось послать Хагрида, чтобы тот рассказал мне… ну… обо всем. Это произошло в мой одиннадцатый день рождения.

До того как мальчик понял, что произошло, его обняли, и он уткнулся лицом в мягкую мантию профессора.

― Мне так жаль, Гарри, ― дрожащим голосом прошептал мужчина в ухо парня. ― Я должен был быть там. Я и не предполагал, что они будут настолько жестоки.

Застигнутый врасплох Гарри не знал, что делать, так что продолжал сидеть. Странно было то, что Люпин просит прощения за то, чего не совершал. Что ж, я это делал большую часть своей жизни. Первое время он был напряжен: он не помнил, когда его последний раз кто‑либо из взрослых обнимал по собственной воле. Но постепенно юноша расслабился, на радость молодого учителя, спрашивая себя, то ли это чувство, когда ты знаешь, что о тебе есть кому позаботиться.

* * *

Несколько часов Ремус боролся со сном. Он сидел у кровати мальчика, боясь оставить его, напуганного, одного, особенно сейчас, когда на юные плечи свалились новые подробности жизни его и родителей. Люпин знал, что его ждут в кабинете Дамблдора, но ему было все равно. Он поклялся себе, что будет помогать Гарри всем, чем только сможет. Он в долгу перед Джеймсом, Лили и Гарри.

Гарри снова мирно спал. Люпин посмотрел на мальчика, который выглядел на несколько лет младше своих сверстников. Мужчине не верилось, что прошло всего лишь два дня с тех пор, как они нашли его. Вид мальчика в тот вечер навсегда останется в его памяти. Гарри перенес столько боли, прошел через такое. И кто его спас? Сириус Блэк.

Ирония судьбы?. Чем больше Ремус думал об этом, тем больше он соглашался с беглецом из Азкабана. Кто‑нибудь когда‑нибудь пытался защитить Гарри Поттера, этого мальчика, который уже так много отдал и потерял?

Звук открывшейся двери вывел его из размышления. Оглянувшись, Ремус вздохнул, увидев Дамблдора, МакГонагалл и Снейпа, входивших в Больничное крыло в сопровождении Артура и Молли Уизли. Казалось, они потеряли терпение дождаться новостей о том, как Гарри воспринял правду о своих родителях и Сириусе Блэке.

― Мы уже начали волноваться, Ремус, ― сказал тихо Дамблдор, приблизившись к кровати мальчика. ― Надеюсь, ты рассказал ему.

Ремус кивнул и снова задумчиво посмотрел на подростка.

― Он был зол из‑за того, что от него это скрывали, ― ответил он. ― Я пока не стал вдаваться в подробности. И так было трудно говорить ему о той ночи и Питере, ― протерев свои уставшие глаза, Люпин посмотрел на Дамблдора и спросил: — Знали ли вы, что на протяжении десяти лет он жил в чулане под лестницей? И Вернон Дурсль избил Гарри, сломал ему ногу и пару ребер из‑за обычного телефонного звонка?

Миссис Уизли ахнула.

― О боже, ― сказала она тихо, ― это был Рон. Я должна была что‑то заподозрить, когда на следующий день прилетела Хедвига с письмом, где Гарри просил присмотреть за ней до конца лета. Бедный мальчик, он прошел сквозь ад, не имея возможности связаться с нами.

― О чем Поттер только думал, отсылая прочь свою проклятую сову? ― усмехнулся Снейп.

― Наверняка он хотел спасти ее, ― с горечью ответила МакГонагалл. ― Бросьте, Северус, вы же знаете, что дети сделают все, чтобы спасти своих питомцев. И мистер Поттер не исключение. Всем нам известно, как он дорожит этой совой.

Дверь снова открылась, и раздался знакомый недовольный голос, заставивший всех поежиться.

― Что здесь происходит? ― спросила мадам Помфри приглушенным глосом. ― Вам ведь отлично известно, что мистеру Поттеру необходим отдых. Он еще слишком слаб. Ваши вопросы могут подождать.

Звук приглушенных голосов выдернул Гарри из сна. Он узнал профессора Дамблдора, миссис Уизли и мадам Помфри — они шептались о чем‑то. Несмотря на свое любопытство, Гарри лишь укрылся посильнее. Он не хотел говорить сейчас ни с кем, тем более с миссис Уизли, не хотел, чтобы его еще больше жалели.

Внезапно ему стало жарко, и юноша, не задумываясь, попытался откинуть одеяло, но кто‑то схватил его за руки, не давая ему сделать этого. Гарри, протестуя, тихо простонал. Он не любил, когда было жарко. Это напоминало о работе под палящим солнцем у Дурслей, о безудержной злости дяди.

С грохотом открывшаяся дверь заставила испугавшегося Гарри прекратить упрямиться. Быстро сев, он оглядел расплывчатую комнату и быстро придвинулся к спинке кровати. Гарри прижал колени к груди и обхватил их руками. Все его тело дрожало, и мальчик не мог прекратить этого. Звуки спешащих шагов отдавались эхом в тишине комнаты.

― Корнелиус, ― сказал профессор Дамблдор любезным тоном. ― Вот неожиданность. Вроде я говорил вам, что сообщу, когда мистер Поттер будет готов давать показания.

Гарри не замечал происходящего. Его словно чем‑то ударили. Именно так дядя Вернон входил в его комнату. Это был первый признак того, что сейчас ему будет больно. Первый признак того, что он сделал что‑то не так и разозлил китоподобного мужчину.

― Вы же знаете, на меня давят, Дамблдор, ― нетерпеливо произнес Фадж. ― Нужно найти Блэка как можно скорее. Общественность все еще бурлит.

Профессор Люпин был первым, кто повернулся в сторону юноши и заметил его состояние.

― Гарри, что‑то не так? ― спросил он спокойно, но ответа не последовало, тогда Люпин ласково прикоснулся к руке мальчика. ― Гарри, пожалуйста, скажи что‑нибудь?

Юноша медленно повернулся на голос Люпина и увидел знакомые очертания.

― Профессор? ― спросил он дрожащим голосом. ― Его здесь нет?

Люпин вздохнул и обнял Гарри, делая все возможное, что мог сейчас, чтобы успокоить дрожавшего парня.

― Нет, Гарри, ― сказал он ласково. ― Твоего дяди здесь нет. Ты в безопасности. Клянусь.

Наконец все заметили, что Гарри проснулся и дрожит в руках Люпина. Миссис Уизли быстро заторопилась в сторону мальчика, но по тому, как Гарри мертвой хваткой вцепился в мантию Люпина, было ясно, что он не собирается в ближайшее время двигаться. Мистер Уизли поспешил вперед и быстро положил руку на плечо жены, чтобы не дать ей побеспокоить мальчика. Было очевидно, что сейчас гриффиндорец нуждался именно в Ремусе Люпине

― Как видишь, Корнелиус, Гарри до сих пор нездоров, ― ровным голосом произнес профессор Дамблдор, ― Когда он будет готов говорить…

― Так дайте ему успокаивающее зелье, ― прервал его Фадж. ― Знает ли Поттер о нашем затруднительном положении? Его показания могут помочь нам в поимке этого психа. Вы думаете, что волшебный мир будет ждать, пока мистеру Поттеру расхочется, чтоб с ним нянчились?

Слова министра разозлили миссис Уизли. Она в мгновение ока оказалась между мужчиной и Гарри.

― Что за вы за человек? ― закричала она. ― Гарри прошел сквозь ад, а вас волнует только мнение общественности.

Министр Магии посмотрел на мистера Уизли и выплюнул:

― Артур, будьте добры, контролируйте свою жену.

Мистер Уизли, скрестив руки на груди, посмотрел на своего начальника.

― Сожалею, министр, но я на стороне Молли, ― сказал он с легкостью. ― Гарри нам как член семьи, как любой из наших сыновей, и я сделаю все для его благополучия.

Препирающиеся взрослые не заметили, как мадам Помфри передала Люпину пузырек с гадким на вкус успокаивающим зельем. Странно, но профессор Снейп оказался рядом с Люпиным, помогая недавнему недругу разместить Поттера так, чтобы тому было удобно принять зелье. Глаза Гарри были широко открыты, но казалось, он был далеко отсюда. Зелье влилось в его горло без сопротивления.

Почти в тот же миг дрожь, пробегающая по телу мальчика, прекратилась. Его взгляд очистился, и он посмотрел непосредственно на профессора Зельеделия.

― П–фессор? ― обессиленно произнес он.

Ему было все равно, кто перед ним. Он мог поклясться, что мгновение назад слышал голос кричавшего дяди Вернона, но в помещении, где Гарри находился, было слишком светло — это не могло быть его комнатой. Потихонечку до мальчика стало доходить, что его кто‑то обнимает. Переместив свой взгляд на человека рядом, Гарри понял, что это Люпин.

― Это было не по–настоящему? ― спросил он мужчину.

Ремус Люпин, услышав голос Гарри, облегченно вздохнул.

― Нет, Гарри, ― сказал он ласково. ― Я обещаю, здесь он тебя не достанет.

Далее произошла какая‑то пауза, как будто профессор боялся, что‑нибудь сказать.

― Послушай, Гарри, здесь министр Магии. Он приехал, чтоб задать несколько вопросов о твоем похищении, ― мягко произнес он. ― Можешь ли ты поговорить с ним о том, что случилось?

Гарри немедленно напрягся и посмотрел на Люпина полным страха взглядом. Готов ли он рассказать Министру о том, что произошло? Что тот подумает, узнав, что их "спаситель" не смог защитить себя от простого маггла? Что подумают Уизли?

― Вероятно, вопросы должны быть о Блэке и только о нем, так как этот болван никогда не мог держать рот на замке, ― раздраженно предложил Снейп. ― Мерлин упаси, даже малейшему пятнышку не место на драгоценной репутации Поттера.

― Хватит, Северус, ― одернул его Люпин и вернул свое внимание к Гарри. ― Мы будем здесь же, хорошо? Скажи, когда ты захочешь остановиться, просто скажи.

Гарри неохотно кивнул. Он действительно не хотел ни с кем сейчас говорить, но знал, что от него просто так не отстанут. Закрыв глаза, Гарри оттолкнул подальше свой стыд и страх, а Люпин помог ему усесться поудобнее. Подавив ноющую боль в когда‑то сломанной ноге, мальчик подумал: "По крайней мере, болит не так сильно, как раньше".

― Министр, Гарри согласился ответить на вопросы, относящиеся к вашим поискам, но только к ним, ― сказал Люпин, так чтобы подбодрить Гарри, и одел ему очки. Но было видно, что профессор ели сдерживает себя.

Корнелиус Фадж обошел вокруг миссис Уизли, так чтобы оказаться рядом с Гарри. Достав из кармана один из номеров Дневного Пророка, он отдал его мальчику.

― Мистер Поттер, что вы помните о своем похищении? ― в лоб спросил Фадж. ― Не упускайте никаких деталей.

Гарри посмотрел на газету и увидел там фотографию медленно моргавшего мужчины с исхудалым лицом и длинными спутанными волосами. Казалось невозможным, чтобы этот человек был лучшим другом отца. Он выглядел наполовину мертвецом.

― Это так он выглядит? ― тихо спросил Гарри, не в силах отвести свой взгляд от газетного листа. ― Это он?

― Мистер Поттер, как такое возможно, что вы не знаете, как выглядит Блэк? ― раздраженно спросил министр.

Гарри наконец‑то поднял глаза на Фаджа, затем посмотрел вокруг. Его ответ Фаджу наверняка не понравится.

― Э… я никогда не видел его, ― признался мальчик. ― Я не знал, что он забрал меня до тех пор, пока профессор Люпин не рассказал мне об этом.

Фадж в ошеломлении сделал шаг назад.

― Что… но… как это может быть?! ― спросил он. ― Вы были в его руках целых два дня! Он должен был говорить что‑либо…

― Я был без сознания, ― прервал чиновника Гарри уверенным голосом, хотя сам уверенности не чувствовал.

Прикусив нижнюю губу, парень задумался, сказать ли то, что у него на уме или нет. “Иначе они мне не поверят”, ― подумал он и тихо добавил:

― Последнее, что я помню, так это то, что дядя отбросил меня на стену.

Миссис Уизли и профессор МакГонагалл ахнули, профессор Люпин ободряюще положил руку на плечо парня, показывая этим, что он еще рядом, а мистер Уизли, профессора Дамблдор и Снейп казались слишком шокированными, чтобы что‑то сказать. Лишь Фадж остался невозмутим.

― Зачем вашему дяде нужно было бросать вас на стену? ― спросил министр.

Гарри пожал плечами и опустил взгляд.

― Потому что я был в комнате, ― пробормотал он. ― Потому что я проспал, и их ужин не был приготовлен.

Фадж с волнением посмотрел на профессора Дамблдора, как будто прося его о помощи.

― Понятно, ― сказал он, чувствуя себя не в своей тарелке. ― Хорошо, вам чрезвычайно повезло, мистер Поттер, что Блэк не навредил вам еще сильнее. ― Складывалось впечатление, что Фадж не хотел ничего, кроме как убраться из Больничного крыла и из Хогвартса подальше и как можно скорее. ― Я думаю, вы уже нашли другой дом для мальчика, Альбус?

Дамблдор кивнул.

― Почему бы ни сказать это сейчас, раз вы об этом упомянули, ― вежливо произнес он. ― Гарри проведет остаток каникул здесь, в Хогвартсе. Я и все преподаватели согласились, что для негобудет лучше, если он научится постоять за себя, особенно сейчас, когда Сириус Блэк все еще на свободе. Надеюсь, вы будете держать меня в курсе дела, Корнелиус?

― Д… да, конечно, ― заикнулся Фадж, затем, встретившись взглядом с Гарри, продолжил: ― Чтобы вы знали, мистер Поттер, ваш дядя вскоре предстанет перед маггловским судом. Он уже признался во всем. Не будет никакого расследования, так что не стоит беспокоиться, что журналисты узнают обо всем. Хорошего дня.

Последние слова министра словно оглушили парня. Так он и сидел неподвижно, пока министр не ушел.

― Чт… что?! ― спросил он с недоверием. Медленно, человека за человеком, Гарри осматривал находившихся в помещении взрослых. Все они (за исключением профессора Снейпа, который выглядел раздраженным), казалось, были взволнованы. ― О чем говорил мистер Фадж?

Директор Хогвартса подошел к напуганному мальчику и положил свою мягкую руку ему на плечо.

― Твой дядя случайно рассказал Аврорам о том, что делал в твоей комнате, Гарри, ― мягко сказал он. ― Он подтвердил, что Сириус Блэк забрал тебя, использовав при этом твою палочку.

Мгновение, и дышать стало очень тяжело. Человек, предавший его отца, забрал его палочку и использовал ее.

― Нет, это невозможно! ― выкрикнул Гарри. ― Я спрятал палочку, как только вернулся домой! Никто не знал, где она.

За исключением Полуночника.

Правда ударила Гарри, словно взбесившийся бладжер. Полуночник был умным… слишком умным. Это и была причина того, почему пес постоянно понимал его. Собака знала, что он говорит, потому что это была вовсе не собака. Полуночника на самом деле нет. То был Сириус Блэк. Это — единственное объяснение.

Он прятал убийцу и предателя у себя в комнате, даже не зная об этом.

Глава 6. Дементоры.

Есть разнообразие эмоций, которые появляются после того, как осознаёшь, что сделал что‑то невероятно глупое. Сначала это шок. Невыносимый и страшно тяжёлый. Затем отрицание… Гарри, испытывавшему подобные эмоции, каждая минута казалась вечностью. Если Полуночник и есть Блэк, то почему собака хотела защитить его от дяди Вернона? Почему пес, казалось, заботился и сочувствовал ему, когда все утверждают, что этот человек хочет его смерти?

Как только шок прошёл, Гарри принялся терзать себя. Он ведь чувствовал, что что‑то было не так с Полуночником. Доказательства с самого начала лежали на поверхности. Полуночник вёл себя больше по–человечески, чем по–собачьи. Почему он не видел правды? Как он мог быть так глуп? Он ведь рассказал Сириусу Блэку ВСЁ!

К чувству вины добавился гнев. Он злился на себя, на Блэка и даже на Дамблдора за то, что тот скрыл всё это от него. Вспоминая свою беседу с профессором Люпиным, Гарри понял, что этот человек тоже знал правду о Полуночнике, и это моментально разрушило его доверие и уважение к молодому преподавателю. Почему все всегда знают о его жизни больше, чем он сам? Почему никто не может рассказать ему правду? Неужели он просит слишком много?

Очевидно, да.

Гнев и вина больше не действовали на Гарри как батарея. Профессор Дамблдор не врал Фаджу, когда упомянул о занятиях. Сказать, что все были в шоке, найдя палочку Гарри у него в сундуке, было бы преуменьшением. Почему Блэк охотно вернул палочку, когда у него самого её не было? Столько всего непонятного было в этом похищении.

Как только Гарри вышел из больничного крыла, он погрузился в водоворот занятий, состовших как из маггловской, так и магической защиты. Профессор Люпин учил Гарри, как физически защитить себя, в то время как Дамблдор, Флитвик, МакГонагалл и даже Снейп обучали его различным аспектам магии. Профессор Флитвик, конечно же, обучал его чарам; МакГонагалл — простым превращениям, которые могли быть полезными в жизни и в опасных ситуациях (как, например, создание оружия); Снейп рассказывал ему о растениях и травах, которые могли быть полезны при лечении распространенных травм. А профессор Дамблдор соединял все аспекты вместе.

Гарри быстро прогрессировал, решив не повторять одной и той же ошибки дважды. Он больше никогда не доверится вслепую кому‑либо или чему‑либо из‑за своих эгоистических желаний. Он больше никогда не позволит своим эмоциям одержать верх над собой. Он больше никогда не будет жертвой.

Две недели Гарри ничем не занимался, кроме учёбы и тренировок. Преподаватели и Уизли хотели отпраздновать его день рождения после его выздоровления, но Гарри отказался. Он не хотел на что‑либо отвлекаться.

Эта навязчивая идея не осталась незамеченной профессорами. Сейчас Гарри жил в гостях у профессора Люпина, хотя он редко проводил там время. Люпину приходилось следить за тем, чтобы мальчик вовремя ел, и едва не приказывать ему спать. Гарри через некоторое время рассказал профессору Люпину, что его несколько раз били и после телефонного звонка, и ещё о некоторых деталях своей жизни у Дурслей. Это было то, что все хотели услышать, и они больше не приставали к нему.

Гарри никому не рассказал, что Полуночник и Сириус Блэк ― одно и то же лицо. Кроме профессора Люпина никто не должен знать об этом маленьком секрете. Хотя это, вероятно, было не самым правильным шагом, Гарри решил не раскрывать свое знание даже Люпину. Если профессор хочет, чтобы Гарри доверял ему, он должен вернуть его расположение.

Никто не знал, что вынудило мальчика вырасти, измениться за ту ночь, и Гарри планировал оставить всё как есть. Не нужно было, чтобы каждый подтвердил то, что и так было правдой: он — полный идиот.

* * *

Одним ранним утром в середине августа Гарри проснулся раньше других ― он всегда теперь делал так. Часть его маггловского обучения с профессором Люпином требовала, чтобы он совершал ежедневные пробежки, утром и вечером. Сначала это было трудно при его ослабленном состоянии, но Гарри скоро натренировался так, что мог пробежать два километра два раза в день и даже не вспотеть. Это было расслабляющее упражнение, которое Гарри обычно делал один и которое давало ему время подумать, о чём хотелось.

Остаток хогвартских каникул, казалось, был и наказанием, и благословением для него. Хорошее было в том, что Гарри не должен был выносить шепотки и взгляды одноклассников или крики и проклятия родственников. А то, что он занимался с каждым учителем отдельно, помогло хорошо освоить теорию еще до занятий. Плохое же состояло в том, что Гарри был одинок и целый день под присмотром. Все время казалось, что его преподаватели наблюдают и ждут чего‑то, что должно случиться во время занятий. Профессор Снейп даже попробовал начать язвить, напоминая Гарри, насколько он высокомерен и безрассуден.

Гарри не реагировал на это. Он оставил попытки убедить людей увидеть его таким, какой он есть в действительности. Если они хотят верить в какую‑то ложь, пусть верят. Снейп же составил своё мнение о нем, когда Гарри два года назад только вошёл в Большой Зал, и ничто не изменит его. Как и мнение кого‑то другого в волшебном мире.

Настолько тихо, насколько возможно, Гарри оставил апартаменты профессора Люпина и отправился на пробежку. Хотя никто ничего ему не говорил, он знал, что профессору Люпину нездоровится. Он, казалось, выглядел ещё более бледным и слабым в последние несколько дней. Из‑за этого Гарри решил, что лучше дать человеку поспать, особенно учитывая то, что Люпин делал для него: он был его временным опекуном и многое другое.

Прохладный утренний воздух освежил и сразу прогнал вялую сонливость. Солнце только начало подниматься над гладью озера — Гарри никогда не уставал любоваться этим. После разминочных упражнений Гарри побежал по своему обычному маршруту, который обозначил для него Люпин. Достигнув озера, Гарри побежал по берегу к главным воротам. Если он будет бежать с прежней скоростью, решил Гарри, то успеет перед завтраком прочитать главу по чарам.

В этот момент все и случилось.

Температура резко понизилась. Воздух, казалось, застрял у него в груди. Упав на колени, он стал тонуть в холоде, не в силах пошевелиться, не в силах издать даже слабого звука. Его глаза закатились, и он услышал чей‑то жуткий крик, буквально заполнивший его голову. Кричала женщина, и казалось, что сердце его плачет от боли за нее. Нужно было помочь ей.

Кто‑нибудь, помогите!

― Гарри! Гарри, очнись!

Кто‑то прижал его к своей груди, но у Гарри не было сил даже для того, чтобы попытаться узнать, кто это. Из него будто выпили все тепло. Прошла минута, прежде чем Гарри понял, что дрожит. Его тошнило, и он чувствовал, что и речи быть не может, чтобы пошевелиться.

Звук голосов заставил Гарри вернуться к реальности.

― Мы не сможем нечего сделать для него здесь, Люпин. Ему нужна медицинская помощь!

― Я знаю, Северус, ― судорожно произнес профессор, потом переместил руки, чтобы Гарри было удобней. Крепко держа подростка, Люпин встал и следом за Снейпом поспешил в замок. Всё, что происходило вокруг них, было для Гарри каким‑то размытым и отдаленным.

Люпин чувствовал затрудненное дыхание парня и мог только надеяться, что они не пришли слишком поздно.

Как только они вошли в больничное крыло, Люпин осторожно уложил Гарри на ближайшую кровать и наколдовал чашку горячего шоколада, в то время как Снейп отправился на поиски мадам Помфри. Поддерживая мальчика, профессор медленно поил его горячей жидкостью.

― Давай, Гарри, ― бормотал Люпин. ― Пожалуйста, проснись. Пожалуйста, не уходи от нас.

Гарри застонал. Он чувствовал теплоту, медленно распространявшуюся по всему телу, прогоняя холод. Что‑то тёплое струилось по горлу. Неимоверным усилием Гарри открыл глаза и, осмотревшись, увидел приобретающего очертания профессора Люпина. Тот был в смятении. Интересно, почему?

Горячая жидкость струилась вниз по горлу Гарри, но на сей раз он осознал это и подавился. Это вывело Люпина из раздумий. Люпин быстро поставил на стол чашку с горячим шоколадом и осторожно помог мальчику устроиться поудобней. Без единого слова Люпин быстро накрыл Гарри одеялом и вздохнул с облегчением.

― Ты знаешь, кто я, Гарри? ― мягко спросил Люпин.

Гарри слабо кивнул. Его веки становились всё тяжелее, и он медленно погрузился в дрему. Мальчик мог только надеяться, что женщина, которую он слышал, сейчас в безопасности.

* * *

― ЧТО, ВО ИМЯ МЕРЛИНА, ОН ДЕЛАЛ ТАМ ОДИН?! ― кричала миссис Уизли. ― ОН ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ В БЕЗОПАСНОСТИ ЗДЕСЬ!

Это был не самый приятный способ просыпаться. Он все еще чувствовал себя истощенным, но знал, что это лучше, чем игнорировать миссис Уизли. Открыв глаза, он осмотрелся в поисках своих очков. Затем Гарри медленно сел и заставил себя проснуться. Он быстро нашёл очки на столе возле кровати и, одев их, увидел группу людей, собравшихся возле двери. Казалось, что все преподаватели вместе с мистером Уизли отчаянно пытаются успокоить миссис Уизли. Почему она так расстроена?

― Гарри всегда бегал по утрам, Молли, ― спокойно произнес Дамблдор, но обычного приятного тона не было. ― Это часть тренировки, которую мы обсуждали с тобой. Прибытие министра было неожиданностью. Если бы мы знали, что он привезет дементоров, мы ни за что бы не позволили Гарри выйти из замка. Я уверяю тебя, Гарри в безопасности здесь.

Гарри сразу побледнел. Это были дементоры? Как мог Сириус Блэк выносить это двенадцать лет? Как вообще кто‑либо мог? От простой мысли о преодолении такого длинного срока у Гарри мурашки побежали по спине. На некоторое время он даже пожалел заключенных в Азкабане. Ничто в мире магглов и близко не стояло с этой жестокостью.

― Гарри в порядке, Молли, ― мягко сказал мистер Уизли. ― Вспомни, Гарри плохо реагирует на громкие голоса. Пожалуйста, постарайся успокоиться.

Миссис Уизли устало вздохнула.

― Я просто так волнуюсь за него, ― сказала она дрогнувшим голосом. ― Этот бедный мальчик пережил за это лето больше, чем кто‑либо за всю жизнь.

В это момент пробуждение Гарри заметили.

― Мистер Поттер, ― произнесла с облегчением мадам Помфри, подходя к его кровати. ― Ложитесь немедленно обратно.

Гарри сделал так, как велела ему медсестра, и позволил ей осмотреть себя. Чья‑то холодная рука опустилась на его лоб. Гарри поднял глаза и увидел улыбавшуюся миссис Уизли, но было похоже, что недавно она плакала.

Гарри медленно оглядел толпу вокруг своей кровати и застонал, закрыв глаза.

― Я потерял сознание, да? ― спросил он скрипучим голосом.

Послышалось несколько смешков.

― Ты не сделал ничего плохого, Гарри, ― мягко сказал Дамблдор. ― Однако, учитывая твою реакцию на дементоров, я вынужден настаивать, чтобы ты изменил место тренировок. Прошу прощения за то, что случилось этим утром. Позволяя нескольким дементорам стоять на страже, Корнелиус, видимо, полагает, что это необходимо для защиты Хогвартса и студентов от Сириуса Блэка.

― Мы не согласны с этим, Гарри, но министр был очень настойчив, ― добавил Люпин. ― Он утверждает, что так будет безопасней для тебя, тем более, что Блэк уже похищал тебя. Ты помнишь, что я рассказывал тебе о дементорах?

Гарри медленно кивнул и посмотрел в сторону от лишающих самообладания глаз профессора, в которых, казалось, замерло ожидание чего‑то. Он ненавидел эти взгляды, но все чаще с ними сталкивался в последнее время.

― Как мне может что‑то помочь, если они делают меня беспомощным? ― спросил Гарри скорее сам себя, чем других.

Профессор Дамблдор сел на край кровати и сочувственно посмотрел на Гарри.

― Понимаю, ты расстроен, Гарри, ― произнес он. ― Я боюсь, что должен извиниться перед тобой за то, что лишаю тебя ещё кое–чего, ― добавил Дамблдор. ― Студентам на их третьем году и выше позволяется в определенные выходные дни в течение учебного года посещать деревню Хогсмид, если у них есть письменное разрешение родителей или опекунов. Из‑за сложившихся обстоятельств я вынужден настаивать, чтобы ты не участвовал в этих походах.

Гарри медленно повернул голову и на мгновение посмотрел прямо на Дамблдора, затем снова отвел взгляд. Опять он должен отличаться от других, и все потому, что он мальчик–который–выжил. Почему хоть один раз он не может быть просто нормальным?

― Это из‑за массового убийцы, который пытается меня убить, или из‑за того, что я фактически лишился опекуна? ― спросил Гарри, и голос его дрогнул.

Некоторое время никто не отвечал. Гарри чувствовал, что его глаза наполняются слезами, но пытался перебороть их и не показывать, так же как он делал много лет подряд. Почему он должен всегда отставать во всём? Он понимал, что профессор Дамблдор просто пытается защитить его, но это всё равно казалось несправедливым.

― Насколько бы это не было неприятно признавать, Хогсмид просто недостаточно безопасен для тебя, ― мягко произнес Дамблдор. ― Деревню всё время обыскивают, но там есть много потайных мест, которые могли остаться незамеченными. Дементоры будут патрулировать её вместе с несколькими аврорами, чтобы гарантировать безопасность школьников, но пока Сириус Блэк сосредоточен только на тебе. Вероятно, теперь, когда ты здоров, он попробует похитить тебя снова.

Все поняли, что тема была закрыта. Гарри должен был признать, что рад тому, что профессор Дамблдор наконец‑то оказался честен с ним, и намеревался следовать всем рекомендациям… пока что…

Глава 7. Воссоединение друзей.

С того дня все, казалось, изменилось в Хогвартсе. Преподаватели изо всех сил пытались сделать занятия более интересными. Гарри чувствовал их заботу, но понимал, что старания их связаны большей частью с тем, чтобы каким‑то образом компенсировать решение Дамблдора. Гарри хмурился еще несколько дней, и все же, несмотря на навязчивые мысли о Сириусе Блэке, он не смог долго предаваться грусти и мыслям о своём несчастье.

Едва Гарри выписали из Больничного крыла, как Дамблдор предложил ему пожить некоторое время в комнате для гостей, рядом со своим кабинетом. Гарри решил, что приглашение неспроста и что профессор Люпин, очевидно, заболел, но всякий раз, когда он пытался узнать о нём что‑нибудь, то слышал в ответ одно и то же: “ничего серьезного”. Дамблдор за это время тоже несколько раз пытался поговорить с гриффиндорцем, будто чувствуя царившую в его голове неразбериху, но так же безуспешно: парень отговаривался тем, что у него все в порядке и ему нужно идти заниматься.

Гарри не раз думал о дементорах. Снова и снова он убеждался, что рядом не было никакой женщины, но тогда вставал разумный вопрос: чей же крик он слышал? По словам профессора Люпина, дементоры вызывают в человеке его самые худшие воспоминания, но Гарри не знал, воспоминание ли это и слышал ли он вообще когда‑нибудь подобный крик? Все это приводило к пугающей мысли, что он медленно сходит с ума, поэтому Гарри списал услышанное на случайность ― так было удобнее.

Гарри находился под этим «замково–домашним» арестом все оставшиеся каникулы. Его даже не пустили за покупками к новому учебному году, и все необходимое было заказано с помощью сов. Мадам Малкин даже самолично прибыла в Хогвартс, чтобы примерить на Гарри новую мантию. В такой атмосфере даже прогулка по коридорам замка, раньше доставлявшая удовольствие, теперь пугала ― коридоры казались зловещими лабиринтами. Удивительно, что что‑то такое простое, как лишение человека возможности выходить на улицу, может настолько сильно изменить его поведение. Теперь преподаватели часто находили Гарри сидящим где‑нибудь на подоконнике и жадно смотрящим на окрестности. И почти каждому вид замкнутого в себе мальчика разрывал сердце (за исключением, разве что, Снейпа). Преподаватели надеялись, что Гарри станет прежним, едва Хогвартс наполнится учениками.

Чтобы бывать на свежем воздухе, Гарри записался на Уход за Магическими Существами, и из‑за этого занятия было решено проводить подальше запретного леса, на школьном дворе. Это, правда, еще не согласовали с Хагридом, которого недавно назначили преподавателем по этому предмету. А ведь лесничий хотел показать ребятам некоторых существ, которым было бы, вероятно, не очень приятно покидать лес. Поэтому Гарри часто винил себя в том, что именно он испортит Хагриду уроки, и эта мысль, конечно же, никак не поднимала ему настроение. Он чувствовал, что какая‑то невидимая ноша давит на него все сильнее, и все старания окружающих никак не могут ее облегчить.

К первому сентября Гарри так соскучился по свежему воздуху, что даже прибытие Хогвартс–экспресса, означавшее конец каникул, представлялось долгожданной свободой. А для того, чтобы у его сокурсников не возникло сомнений, что все у него нормально и что он прекрасно провел каникулы у Дурслей, Гарри необходимо было приехать в Хогвартс вместе со всеми. И хоть Дамблдор разрешил это, но все же настоял на том, чтобы в поезде с ним ехали еще двое взрослых. Таким образом, профессор Люпин должен был поехать в одном купе с Гарри, а профессор Флитвик ― в купе для учителей.

Они прибыли на платформу в Лондоне за час до отхода поезда, воспользовавшись странным, по мнению Гарри, способом перемещений, называемым «порталом». Ощущения от путешествия ему, мягко говоря, не понравились, но все же это был наиболее быстрый и точный способ попасть в нужное место. Гарри оставил в Хогвартсе все свои вещи, кроме учебника по Защитным заклинаниям, который сейчас и читал, сидя в купе. Времени до отхода поезда оставалось еще много, и Гарри вдруг задумался над тем, что он почувствует, когда увидит Рона и Гермиону? Он часто им писал, но так, чтобы из этих писем ничего нельзя было понять. Гарри так и не рассказал им о своем похищении, ограничившись тем, что все расскажет при встрече. Он также не посвящал их в то, чем все это время занимался, и знал, что теперь ему будет отнюдь не легко все объяснить.

Гарри немного вырос за лето, да он и не мог не вырасти, хотя бы потому, что его постоянно кормили досыта. Тренировки тоже сделали свое дело: любой бы заметил его ставшие более развитыми мускулы, если бы он снял одежду, но Гарри, разумеется, не собирался этого делать. Уже надетая мантия надежно скрывала фигуру, хотя наметанный глаз и мог бы заметить, что он набрал немного в весе.

Другие изменения касались очков. Профессор МакГонагалл билась целую неделю, пытаясь обучить Гарри превращать различные предметы в очки. Умение это чрезвычайно пригодилось бы ему, если бы очки потерялись или сломались настолько, что их невозможно было бы восстановить. За время этих уроков Гарри к тому же научился изменять форму очков (благодаря преподавателю занятия проходили весело и плодотворно). И вот сейчас у него на носу красовались очки в проволочной оправе, которые действительно ему шли — по крайней мере, так сказала профессор МакГонагалл.

Наблюдая в окно за все еще пустой платформой, Гарри опять вернулся мыслями к друзьям. Было ли это хорошей идеей? Да, он очень по ним соскучился. Но готов ли он все им откровенно рассказать? Нет, определенно нет. Он понял, что не сможет рассказать друзьям о своем дополнительном обучении, потому что они, возможно, начнут завидовать. Да и Дамблдор просил не говорить.

Гарри также не собирался оповещать на весь мир о том, что случилось этим летом на Прайвет–драйв, но сможет ли он скрыть это от Рона с Гермионой? Что, если они заметят, насколько близок он стал с большинством преподавателей? Ведь теперь весь преподавательский состав, за исключением, опять‑таки, Снейпа, обращается к нему по имени. И все о нем слишком открыто заботятся. Казалось, за несколько недель Гарри из лишенного семьи мальчугана превратился в парня с каким‑то странным подобием семьи. Профессор Люпин в ней играет роль приемного отца, мадам Хуч и профессор Спраут ― веселых тётушек, профессор Флитвик ― не менее веселого дядюшку, Хагрид ― всегда защищающего старшего брата, профессор МакГонагалл играет роль строгой бабушки, а профессор Дамблдор ― терпеливого и понимающего дедушки. А миссис Уизли стала кем‑то вроде властной, но доброй мамы.

Этого достаточно, чтобы любому вскружить голову.

― Гарри, ― с любопытством спросил профессор Люпин. ― Что‑то не так?

Вырвавшись из своих мыслей, Гарри поднял глаза на профессора и помотал головой. Он не был уверен, хочет ли сейчас разговаривать. Что он может ответить? «Я в порядке. Только беспокоит, что подумают мои лучшие друзья, когда узнают, что я позволил дяде избить себя и что человек, предавший моих родителей, спас меня от Дурслей. А так — ничего особенного».

― Я уверен, твои друзья беспокоятся за тебя, Гарри, ― мягко произнес Люпин. ― И ты не обязан рассказывать им все, если еще не готов к этому. Если они настоящие друзья, то обязательно поймут тебя, примут твое решение.

Гарри опустил глаза.

― А если они узнают о Дурслях? ― тихо спросил он. ― Я чувствую, что не смогу им рассказать, но вы их не знаете. Если они почувствуют, что я что‑то скрываю, то будут пытать до тех пор, пока все не выяснят. Что, если я опять что‑то вспомню из прошлого?

Люпин нахмурился. Очевидно, Гарри не так сильно изменился, как он думал.

― Но за эти две недели ничего такого не случалось, Гарри, ― произнес Люпин. ― Мы уже говорили об этом. И ты знаешь, что если что‑нибудь случится и тебе нужно будет с кем‑то поговорить, мой кабинет всегда открыт. То же тебе сказали профессора Дамблдор и МакГонагалл. Ведь начало занятий не означает, что мы отвернемся и бросим тебя.

Плечи у Гарри опустились. Он знал, что вел себя по–детски, но ничего не мог поделать.

― Я знаю, ― тихо произнес он. ― Простите…

― Тебе не за что извиняться, ― прервал его Люпин. ― У тебя было тяжелое и одинокое детство. И тебе нужно будет некоторое время, чтобы привыкнуть к шуму и суматохе, ведь скоро в замке будет полно народу.

Заметив, что Гарри все еще не по себе, Люпин решил сменить тему.

― Хочешь, я расскажу, как твой отец решился сделать предложение твоей маме?

Гарри взглянул на профессора Люпина и кивнул. Все страхи сразу забылись. Профессор Люпин уже рассказал ему несколько историй о школьной жизни мародеров. Они успокаивали его гораздо лучше, чем какие бы то ни было зелья. Расслабляясь, Гарри слушал профессора и представлял мысленно все происходящее. Ему очень нравились эти истории. Было ощущение, что родители живы и рядом с ним.

Постепенно на платформе стали появляться люди, но Гарри был так увлечен рассказом Люпина, что не заметил этого. Прошло много времени, но гриффиндорец очнулся лишь тогда, когда дверь их купе открылась. Гарри и Люпин повернулись. В дверях стояли двое ― долговязый веснушчатый парень с огненно–рыжими волосами и загорелая девушка, державшая в руках странно выглядевшего кота оранжевого окраса. На несколько секунд повисла неловкая тишина, вызванная тем, что подростки пораженно смотрели на Гарри.

Первой очнулась девушка. Она выронила кота, бросилась Гарри на шею и стала крепко его обнимать.

― Мы так беспокоились! ― восклицала она. ― Ты писал, что все хорошо, но мы не верили. Как ты можешь быть в порядке, если тебя похитил ни кто иной как Сириус Блэк? Мы пытались убедить Дамблдора разрешить навестить тебя, но директор отказался. И он не захотел нам ничего рассказывать, просто уверил, что ты в безопасности.

Гарри бросил взгляд на Люпина, который из последних сил сдерживал смех.

― Э–э… Гермиона, ― неловко начал Гарри, ― я действительно в порядке. Но я буду признателен, если ты позволишь мне дышать.

Гермиона тут же отпустила Гарри и села рядом. И тут же она заметила, что в купе находится кто‑то еще. Гермиона неуверенно посмотрела на незнакомца.

― О, извините меня, ― вежливо обратилась она. ― Вы друг Гарри? Я Гермиона Грейнджер, а это, ― указав на Рона, ― Рональд Уизли.

Люпин слегка кивнул и улыбнулся.

― Рад познакомиться, ― любезно произнес он. ― Я Ремус Люпин, новый преподаватель Защиты от Темных Искусств. Мы с Гарри как раз обсуждали интересную ситуацию, сложившуюся у вас касательно данного предмета. Один преподаватель умер, другой потерял память. Как‑то не слишком долго там задерживаются.

Рон вошел в купе и сел напротив Гермионы.

― Э–э… Говорят, что должность проклята, ― слегка напряженно произнес он. ― А вы случайно не носите в голове Вы–Знаете–Кого и не воруете чужие подвиги?

― Рон! ― воскликнула Гермиона. ― Не груби! Это же учитель.

Дверь снова открылась, и вошла рыжеволосая девочка, у которой при виде Гарри тут же расширились глаза. Джинни Уизли, сестра Рона и младшая в семье, покраснела и сразу отвела взгляд.

― Я рада, что с тобой все хорошо, Гарри, ― робко произнесла она. ― Мы все так беспокоились.

В проеме появились еще две рыжие головы, как две капли воды похожие друг на друга. Гарри услышал, как Рон и Гермиона застонали от досады. А близнецы Уизли, талантливые выдумщики, не замедлили появиться во весь рост.

― Привет, Гарри! ― радостно поздоровался Фред. ― Как ты?

― Нам не хватало тебя этим летом, ― добавил Джордж.

― Да, у нас был бы другой доброволец, ― со злой усмешкой произнес Фред. ― Измученный малышка Лонни на некоторое время потерял свою веселость, а Джинни, конечно, мы никогда бы не предложили.

― Что верно, то верно, мой дорогой Фордж, ― продолжил Джордж. ― Плюс, мы всегда теперь можем рассчитывать на Гарри, когда захотим повеселиться.

― Твоя правда, Джред, ― закончил Фред.

Гермиона закатила глаза и обреченно вздохнула. Рон покраснел от смущения, а Джинни с профессором Люпином едва сдерживали смех… только Гарри просто наблюдал. Наконец он сказал близнецам:

― Вы что, прямо сейчас хотите поговорить с глазу на глаз? ― спросил он с улыбкой.

Фред и Джордж изумленно переглянулись.

― Гарри, как почетный член семьи Уизли, ― начал Фред, ― ты с этих пор должен усвоить…

― …что не существует таких слов, как «с глазу на глаз», ― добавил Джордж. ― Так что, братец, давай, колись, ведь мы слышали, что тебя перевезли в безопасное место. Пожалуйста, ну пожалуйста, расскажи нам, что ты там успел натворить.

― Тот ли это разговор, на котором я захочу присутствовать? ― с любопытством спросил профессор Люпин, однако было очевидно, что ему нравится подшучивание близнецов. ― Мерлин знает, сколько раз я слышал о страданиях школы от проказ легендарных близнецов Уизли.

Фред и Джордж гордо улыбнулись.

― Вы это слышали? ― переспросил Фред. ― “Легендарные”?! А мама думает, что мы ни на что не способны. Ха!

― На самом деле, мой дорогой брат, это наш шишка Перси так говорил, ― поправил брата Джордж, слегка покачав головой. ― Наш старший брат — староста школы. Этот позор мы никогда не смоем, я думаю.

― Согласен, ― добавил Фред. Казалось, он несколько секунд напряженно размышлял, а затем с сияющим лицом повернулся к брату. ― Но думаю, что попытаться стоит, и начать следует с того, чтобы сделать его большую голову поменьше.

― Превосходная идея! ― воскликнул Джордж. ― Ну, что ж, прощайте, дорогие и почитаемые братья и сестры, глубокоуважаемый профессор. У нас появилась масса дел. Может пройти несколько месяцев, пока наши старания, вернее вредительство, вернут Перси на то место, которое мы, простые люди, называем Землёй.

― Верно–верно, ― произнес Фред и вслед за своим братом покинул купе.

Когда дверь закрылась, Гарри перевел взгляд на Гермиону. Та сейчас ласкала своего оранжевого кота. В поисках предмета разговора, который бы не свелся к его персоне, Гарри решил заговорить о первом, что попало в поле его зрения.

― Я вижу, у тебя новый питомец? ― спросил он.

Гермиона расплылась в улыбке.

― Это подарок на день рождения от моих родителей, ― счастливым голосом произнесла она. ― Мы собирались купить сову, но когда я увидела Косолапсуса, то захотела только его. Он душка, не правда ли?

Гарри заметил, как брови Рона взлетели вверх, а глаза расширились. Очевидно, по его мнению, этот кот мог быть кем угодно, но только не «душкой». У животного была густая и пушистая шерсть, но вот морда выглядела странновато: немного злобная и странно приплюснутая. Гарри даже подумал, не попадалась ли коту когда‑нибудь кирпичная стена на пути. Однако существо сейчас выглядело довольным и блаженно мурлыкало от почесывания за ухом.

― Это кровожадный монстр, а не душка, ― раздраженно выдавил Рон. ― Держи это… эту… зверюгу подальше от Коросты!

Громкий свисток не дал Гермионе ответить. Гарри поглядел в окно — поезд начал набирать ход. Он взглянул на профессора Люпина, а затем снова уставился в окно. Ему вовсе не хотелось возвращаться в замок, где опять вступят в силу все ограничения и запреты, которые наложил на него профессор Дамблдор. И тем более ему не хотелось возвращаться к дементорам, охранявшим замок.

― Извините, профессор, ― нарушила молчание Гермиона. ― Разрешите спросить, а почему вы едете в поезде? Просто до сих пор преподаватели не ездили вместе с нами, и мне стало любопытно… ― тут она заметила, что все на нее смотрят. ― Все, молчу…

Профессор Люпин взглянул на Гарри, который только пожал плечами, и вновь посмотрел на Гермиону.

― В связи с недавними событиями профессор Дамблдор решил, что для предосторожности в поезде должны находиться несколько учителей, ― спокойным голосом произнес он. ― Я уверен, вы знаете, что Сириус Блэк до сих пор не пойман. Будет не очень хорошо, если он объявится в поезде, поэтому лучше перестраховаться. Извините, если я причиняю неудобства.

Гарри фыркнул.

― Иными словами, профессор Люпин здесь для моей охраны, пока мы не приедем в Хогвартс, ― произнес Гарри, начиная раздражаться. ― А там мне ничего не разрешат в этом году, даже походы в Хогсмид.

Рон и Гермиона ошеломленно посмотрели на Гарри.

― Но–о ведь Блэк не станет нападать в многолюдной деревне, тем более, днем! ― воскликнула Гермиона. ― Он не так глуп! ― она посмотрела на Рона в поисках поддержки, но тот лишь пожал плечами. ― Действительно! Это так несправедливо! У тебя же есть разрешение?!

Гарри вздрогнул.

― Э–э… нет, ― нервно ответил он.

Бог знает, как он устал от всего этого.

― Гермиона, я настоятельно советую тебе успокоиться, ― все так же бесстрастно произнес профессор Люпин. ― Как ты, должно быть, помнишь, листки с разрешениями были присланы вместе с письмами, и рассылали их в условиях всей этой неразберихи с Блэком. К тому же, именно за профессором Дамблдором остается последнее слово, разрешать или не разрешать кому‑либо ходить в Хогсмид. Раз он запретил Гарри, значит, у него есть причины, и мы должны смириться с этим.

Гермиона опустила взгляд, на ее щеках заиграл стыдливый румянец.

― Простите меня, ― тихо сказала она. ― Я не хотела грубить, просто, говорят, там так весело, а теперь мы не сможем этого узнать.

Гарри некоторое время не мог понять, не ослышался ли он.

― Что значит «мы»? ― наконец вырвалось у него. ― Только мне запрещено ходить туда. Вам двоим не стоит отказываться только из‑за меня.

― Но ведь ты останешься в замке совершенно один, ― возразил Рон. ― Мы никогда не оставим тебя одного.

― Он не будет один, ― с улыбкой заметил Люпин. ― Профессор Дамблдор решил, что будет полезным для Гарри дополнительно позаниматься Защитой. Замечательная идея, учитывая прошлое Гарри.

От удивления у Гермионы расширились глаза.

― Допо–полнительный за–занятия? ― заикаясь, переспросила она и повернулась к Гарри. ― У тебя будут дополнительные занятия? Ох! А можно, мы будем заниматься с тобой?! Сможем, наконец, по–настоящему попрактиковаться за эти два года! Пожалуйста, ну пожалуйста! Шанс узнать, как правильно себя защитить слишком хорош, чтобы его упустить!

Гарри и Рон одновременно застонали. Они оба знали, что теперь Гермиона не успокоится, пока не добьется согласия присоединиться к занятиям.

― Вам не следовало этого говорить, профессор, ― тихо заметил Гарри. ― Любимое место Гермионы ― библиотека. И она никогда не пропускала никаких факультативов.

Профессор Люпин вздрогнул.

― Извини, ― искренне произнес он.

* * *

Казалось, Гермиона просто на седьмом небе от «счастья» ― обсуждения с профессором Люпином программы предстоящего года. Зная по опыту, что лучше не беспокоить Гермиону, когда та в своей стихии, Гарри и Рон пристроились на полу и стали играть в шахматы, а Джинни молча наблюдала за ними. Как бы то ни было, профессор оказал Гарри большую услугу — спас его от Гермионы. Та настолько увлеклась разговором о школе, что даже забыла спросить Гарри о лете. Рон, очевидно, не догадался, а Джинни была слишком робкой, чтобы самой спрашивать.

После полудня пошел дождь. Гермиона наконец удовлетворила любопытство и сейчас углубилась в одну из своих многочисленных книг. Рон с Джинни начали рассказывать Гарри о путешествии всей семьей в Египет, а профессор Люпин взялся за свои записи по Защите. Гарри долго смеялся, слушая рассказ Рона о том, как Фред и Джордж пытались запереть Перси в пирамиде. Но он все же ничего не имел против нового старосты школы. Разве что тот вел себя чересчур строго. Но, право, с такими братьями, как Фред и Джордж, кто‑то же должен был их уравновешивать.

Дверь купе быстро раскрылась, заставив Рона и Джинни подпрыгнуть. На пороге появились три мальчишки. Главный среди них, Драко Малфой, стоял как всегда посередине. По сторонам от него находились его дружки ― Винсент Кребб и Грегори Гойл, ― выглядевшие так, будто мозг у них один на двоих. С таким умом оставалось загадкой, как они еще не вылетели из Хогвартса. И эти трое были до корней волос слизеринцами, впрочем, как и четверо их извечных оппонентов, сидевших сейчас в купе ― гриффиндорцами.

― Так–так, ― протянул в своей обычной ленивой манере Малфой. ― Неужели это Потти, двое Уизли и грязнокровка?.. Что такое, Поттер? Так напуган, что тебе понадобилась нянька?

Гарри закатил глаза, пока сдерживаясь, чтобы не пустить в Малфоя заклинанием.

― Это ты что ли нянька, Малфой? ― раздраженно спросил Гарри. ― Непохож.

― Малфой? ― с любопытством начал Люпин, но тут же вспомнил. ― Ах да, Драко Малфой, сын Люциуса Малфоя. Я вижу, отец привил вам свои идеалы. Однако, думаю, вы воздержитесь от дальнейших подобных высказываний и из уважения к присутствующим вернетесь в свое купе?

Малфой презрительно ухмыльнулся и спросил:

― А кто вы такой, чтобы мне приказывать?

Рон улыбнулся.

― Это профессор Люпин, ― гордо произнес он. ― Новый преподаватель Защиты. Позволь поздравить тебя, Малфой. Ты успел оставить плохое впечатление о себе еще до Праздничного пира. Такое еще не удавалось даже Фреду и Джорджу.

Щеки Малфоя порозовели. Не зная, как выкрутиться из сложившейся ситуации, он не нашел ничего лучше, как вместе со своими «телохранителями» молча убраться из купе. Едва дверь захлопнулась, как Рон, Гермиона и Джинни разразились хохотом. Но Гарри не было весело. Парень снова стал смотреть в окно. Мальчик наконец‑то принял решение: он не станет рассказывать друзьям о случившемся этим летом. Иначе Малфой может про это узнать, и, значит, у него будет еще одна причина высмеивать его. А ему хватит и профессора Снейпа.

Поезд по–прежнему ехал на север, но теперь все притихли. Дождь всё барабанил в окно, а ставшее черным от туч небо делало атмосферу за окном жуткой. Ветер вдруг стал резким и громко завыл, заставив присутствующих подпрыгнуть. Все подумали об одном и том же: скорей бы приехать в Хогвартс и оказаться в тепле и уюте.

Но, как всегда, все их мечты пошли прахом, потому что поезд стал замедлять ход и вскоре остановился. Ученики посмотрели на профессора Люпина, который медленно поднялся и достал палочку.

― Оставайтесь на местах, ― тихо произнес он и посмотрел прямо на Гарри. ― Ничего и никого сюда не впускай.

Гарри хотел кивнуть, но тут знакомое чувство сильнейшего холода заполнило все его тело. Он обхватил руками грудь и попытался вздохнуть. «Нет, о, пожалуйста, нет! Они не могут здесь быть!» Его начало трясти, и профессор Люпин мгновенно оказался рядом. Рон, Гермиона и Джинни с удивлением смотрели на них. Они никогда не видели, чтобы с Гарри было что‑то подобное.

Быстро сообразив, Люпин достал плитку шоколада и положил кусочек в рот Гарри.

― Просто дай ему растаять, ― спокойным голосом обратился он к Гарри. ― Не думай о холоде.

Вспомнив, что они не одни в купе, профессор Люпин быстро раздал шоколад остальным гриффиндорцам.

― Съешьте его, должно помочь.

Тут дверь купе медленно отъехала в сторону, и в проеме появилась высокая фигура в капюшоне, который надежно скрывал лицо. Профессор Люпин быстро распрямился и направил палочку на существо. Все тепло от шоколада мгновенно испарилось. Гарри снова не мог вздохнуть. И вновь знакомый крик наполнил уши, но в этот раз он различил слова: «Пожалуйста, только не Гарри! Возьми меня, убей меня вместо него…»

На лоб ему легла чья‑то горячая рука, в то время как другая ловко засунула ему в рот еще один кусочек шоколада. Холод тут же отступил. Гарри открыл глаза. Все присутствующие обеспокоено смотрели на него. И вдруг первая слеза скользнула по его правой щеке. Он наконец понял, чей голос слышал. «Мама», — тихо вырвалось у него.

Люпин схватил Гарри за левое плечо.

― Что, что ты сказал?

Гарри поднял на друга своих родителей глаза, полные слез.

― Я слышал маму, ― ответил он дрожащим голосом. ― Она умоляла Волдеморта убить ее вместо меня.

Тут раздался свисток, и поезд снова стал набирать ход. Рон, Гермиона и Джинни сели напротив Гарри. Профессор Люпин сел рядом с подростком и обнял его за плечи. Гарри был все еще напряжен, но знал, что вскоре должно придти облегчение. Так вот какое его худшее воспоминание. Теперь он знал, что это та самая ночь Хеллоуина, когда Волдеморт убил его маму и папу.

Дверь купе снова открылась, и в проеме появилась голова профессора Флитвика.

― С вами все в порядке? ― спросил он и тут же заметил Гарри.

Выдохнув, он спросил:

― Как близко они были в этот раз?

Рон, Гермиона и Джинни удивлённо посмотрели на Гарри, и их глаза опять расширились, но в этот раз они ничего не спросили. А Гарри и не смотрел на них. Он все еще дрожал, хотя уже и не так сильно, как раньше. Гарри чувствовал, что тепло медленно разливается по венам, но мыслями он все еще был около маминого голоса. Да, теперь у нее был голос.

― Он был примерно там, где вы стоите, ― ответил профессор Люпин. ― Вы уже говорили с проводником?

Флитвик кивнул.

― Да, и сейчас я проверяю купе, ― произнес он. ― Несколько учеников получили шок, хотя все они более или менее в порядке.

Он подошел к Гарри и положил свою мягкую ладонь ему на руку.

― Не думай о воспоминании, Гарри. Постарайся думать о чем‑нибудь счастливом, о настоящем.

― Так, а вы почему еще здесь, ― обратился профессор Люпин к трём зрителям. ― Вам уже, вероятно, пора переодеваться в мантии.

Гермиона первой вскочила, но замерла на пороге в нерешительности. Было ясно: у нее скопились вопросы, но она боится их задавать.

― Профессора, что это было? ― все же нервно выдавила она.

― Это был дементор, ― ответил профессор Флитвик. ― Стражник тюрьмы Азкабан, он искал здесь Сириуса Блэка.

Гарри перестал дрожать, но все еще чувствовал слабость. Он заметил, что профессор Люпин отломил еще шоколада, и с благодарностью взял кусочек. Шоколад тут же подействовал, едва Гарри положил его в рот. Он почувствовал себя лучше настолько, насколько можно себя чувствовать после того, как ты слышал, что твоя мама умоляет сохранить тебе жизнь.

Рон, Гермиона и Джинни вышли, чтоб переодеться. Профессор Флитвик тоже вышел: ему еще нужно было проверить оставшиеся купе. И Гарри с профессором Люпином оставшуюся часть пути провели молча. Никто не знал, что сказать, да и нечего было говорить. Как бы сами вы успокоили кого‑нибудь в такой ситуации? Нет, вы бы не смогли. Все, что возможно, ― это быть рядом с теми, кто в вас нуждается.

Когда поезд подошел к станции, Гарри заметил, что на платформе непривычно много волшебников. Ему уже говорили, что предпримут меры предосторожности, но увиденное несколько задело его. Профессор Люпин все время держался рядом с Гарри, пока они вместе с Роном, Гермионой и Джинни слезали с поезда. Шепот на платформе сразу стих, едва ученики заметили Мальчика–Который–Выжил. Гарри почувствовал себя чрезвычайно неуютно под взглядом сотен глаз, хоть и старался изо всех сил не замечать их.

Рядом со змейкой из, по крайней мере, ста карет к ним присоединился и профессор Флитвик. Гарри подошел к одной из карет и забрался внутрь, вслед за ним залезли и сами профессора Флитвик и Люпин. Рону, Гермионе и Джинни пришлось сесть в следующую карету, оставив Гарри наедине с преподавателями.

Сильный запах плесени и соломы ударил Гарри в нос, но он не обратил на это особого внимание. Кареты в это время тронулись в путь к замку. Когда они достигли ворот, Гарри вновь окатила волна холода. Он откинулся назад, прижался к профессору Люпину, закрыл глаза и обхватил себя руками, не заметив, как профессор нежно переложил его поудобнее. Кареты въехали внутрь, промчались по двору и резко остановились.

Профессор Флитвик первый вышел наружу. Профессор Люпин тоже собирался выйти, но заметил, что Гарри не двигается. Мальчик как будто окаменел.

― Гарри, все в порядке, ― мягко произнес Люпин. ― Ты вбезопасности, мы уже в Хогвартсе.

Гарри медленно поднял голову и кивнул в знак того, что понимает. Он уже начинал ненавидеть то воздействие, которое на него оказывают дементоры. Он уже не хотел слышать мольбы мамы к Волдеморту. Страх в ее голосе заставлял сжиматься сердце. Идя за профессорами Флитвиком и Люпином, Гарри старался, как и советовал первый, думать о настоящем, но это оказалось трудным. Он шел, не задумываясь куда идет, ― так и миновал громадные дубовые входные двери.

“Поттер! Грейнджер! ― знакомый голос перекрыл гам, порождаемый вылезавшими из карет учениками. Гарри поднял голову и заметил, что к ним пробирается МакГонагалл. Она переглянулась с профессором Люпином и сочувственно посмотрела на Гарри. ― Вас ждет мадам Помфри, Поттер, ― тихо произнесла она и обратилась к Гермионе: Мисс Грейнджер, прошу следовать за мной”.

Гарри попробовал возразить и сказать, что он в порядке, но профессор Люпин выразительно на него посмотрел. Раздосадованный, Гарри усмехнулся и поплелся за Люпином в Больничное крыло. Мадам Помфри уже дожидалась их. Она быстро проверила состояние Гарри, не став слушать его протесты. Несколько зелий были насильно влиты, и не успел Гарри ничего понять, как провалился в темноту.

Глава 8. Факультативные программы.

Мальчик проснулся. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом ― настырное утреннее солнце и в этот раз не преминуло разбудить его. Как уснул, он не помнил. Да это и не волновало ― уже много раз за последний месяц он вот также не мог вспомнить, как оказывался в кровати. Мальчик потянулся за своими очками. Они нашлись тут же, на прикроватной тумбочке. Надев их, он наконец решил открыть глаза… Белый потолок, просторное помещение…

Это Больничное крыло. Он провел в Больничном крыле всю ночь.

Уж Малфой такое точно не упустит.

Ругая себя и мадам Помфри, Гарри быстро оделся и, пока никто не успел его остановить, выскочил за дверь, захватив с собой вчерашнюю книгу и палочку. В коридорах не было ни души. Очевидно, было еще слишком рано.

Как бы не были тягостны дни, когда он сидел под замково–домашним арестом, они не прошли даром. За все это время Гарри успел очень хорошо изучить школу, все её коридоры и коридорчики. Теперь найти кратчайший путь куда‑либо не составляло труда. Вот и сейчас парень пробирался одним из таких путей к гостиной Гриффиндора.

Ещё несколько дней назад профессор МакГонагалл сообщила ему пароль, поэтому он не волновался, что Полная Дама его не пропустит. Войдя внутрь, Гарри ощутил мертвую тишину, от которой даже начало звенеть в ушах. Невольно вздрогнув, он взбежал по лестнице и зашел в свою спальню. Стараясь ступать как можно тише, парень подошел к своему сундуку. Друзья его по–прежнему спали, никого из них не потревожило появление Гарри. Все также храпел Невилл. Рон, Дин и Симус дышали тяжело, но ровно. Будильник Лонгботтома показывал только половину шестого утра. Неудивительно, что все еще спят.

Гарри быстро переоделся и, прихватив с собой все ту же книгу, вышел из спальни. Пока все спят, решил он, можно скоротать время и прочитать несколько глав. Также нужно было подумать, что сказать Рону и Гермионе, чтобы они не решили, будто их друг слабак. Ему было достаточно тех жалеющих взглядов, которые бросали на него некоторые преподаватели.

Войдя в Большой зал, Гарри устроился за гриффиндорским столом. В зале никого не было, но на это он давно перестал обращать внимание. На столах уже стояла посуда ― тарелки и серебряные приборы, ― но еды в ней пока еще не было. Пустой желудок возмущенно заурчал, но от этого еда не появилась. И Гарри, как и намеревался, открыл книгу и начал читать. Удивительно, но, оказалось, на свете существует великое множество щитов. Парень просто не мог представить, чтобы кто‑нибудь знал их все. Ведь уже от одного движения палочкой зависит, какое будет у щита свойство. И для каждого из щитов нужно свое движение.

Гарри настолько увлекся чтением, что даже не заметил появления еды. Однако распространившийся аромат нельзя было не почувствовать. Он различил запах яичницы, поджаренных сосисок, бекона и, кажется, кекса. Немедленно напомнил о себе пустой желудок. Раздражительно простонав, юный гриффиндорец стал наполнять ближнюю тарелку. От книги отрываться не хотелось, поэтому, подперев её кувшином с соком, Гарри продолжил читать.

Дойдя наконец до конца главы, гриффиндорец отставил тарелку и стал мысленно вспоминать прочитанное. Закрыв глаза, парень пытался повторить движение палочки и руки. Некоторые движения у него не получились, но остальные он воспроизвел в точности как в книге ― это его очень обрадовало. Здесь он решил прекратить свое утреннее занятие.

Открыв глаза, Гарри от удивления чуть не упал со скамьи, невольно подавшись назад. Оказывается, он был не один. Схватившись за край стола, юноша закрыл книгу и взглянул на казавшегося взволнованным профессора Дамблдора, сидевшего напротив.

― Э–э… Доброе утро, профессор, ― произнес Гарри, нарушая установившуюся тишину. ― Я не слышал, как вы подошли.

Директор Хогвартса облегченно вздохнул, улыбнулся и наклонился поближе к парню.

― Такое обычно случается, когда ты уходишь глубоко в себя, ― сказал он ласково. ― Что‑то ты сегодня рано. Хочешь что‑нибудь обсудить?

Помотав головой, Гарри честно ответил:

― Нет, сэр.

Практически так начинались все их беседы в течение нескольких последних недель. Проблема была в том, что Гарри не понимал, серьезен ли профессор при этом или просто вежлив. Если серьезен, то вопрос его следовало бы понимать как: «Я знаю, что тебя что‑то гложет, не хочешь ли поговорить об этом?», а если он был просто вежлив, то это значило не больше, чем: «Если хочешь поговорить, то я рядом».

Профессор некоторое время молчал, а затем поднялся со скамьи.

― Очень хорошо, ― произнес он. ― Я знаю, что у тебя был вчера тяжелый день, Гарри. Люпин рассказал мне, что ты слышал голос мамы там, в поезде. Если хочешь обсудить это или у тебя есть какие‑нибудь вопросы, то мой кабинет постоянно открыт для тебя.

― Спасибо, сэр, ― вежливо ответил Гарри. Меньше всего он хотел обсуждать вчерашнее, но грубить и отказываться от предложения тоже не хотелось. Как вообще можно обсуждать это? Гарри чувствовал, что ему все также трудно рассказывать кому‑нибудь о своих душевных переживаниях. Да и не было раньше того, с кем он мог поделиться. Дурсли им не интересовались, так почему кому‑то это вдруг стало небезразлично.

Дождавшись, пока Дамблдор дойдет до учительского стола, Гарри вновь открыл книгу. Он всегда чувствовал себя не в своей тарелке в обществе кого‑нибудь из взрослых, в особенности, если это был профессор Дамблдор. Не зная почему, но он просто не понимал, как ему вести себя при директоре. Возможно, все это из‑за того, что профессор взял на себя роль его «терпеливого дедушки». И поэтому теперь ему, Гарри, нужно сделать так, чтоб «семья» им гордилась.

В этот раз Гарри не слишком углублялся в книгу, поэтому он заметил появление профессора МакГонагалл. Хотя Гарри и не отрывал взгляда от книги, он был уверен, что «строгая бабушка» поменяла направление своего движения и идет сейчас в сторону гриффиндорского стола. «Бабушка» подошла к Гарри и, помедлив, положила руку на плечо ученика, а он, в свою очередь, посмотрел на учителя Трансфигурации через плечо и ласково ей улыбнулся. Улыбнувшись в ответ, профессор направилась к столу преподавателей.

Вслед за ней в зал вошел профессор Снейп и, строго посмотрев на Поттера, занял свое обычное место рядом с МакГонагалл. Через пару минут в Большой зал стали просачиваться первые ученики, зевавшие на ходу. Большинство из них не замечали Гарри, но те, кто проснулся достаточно, чтоб посмотреть по сторонам, увидели его и начали перешептываться. Вскоре юноша начал волноваться, о чем это они переговариваются. Знают ли они уже, как на него влияют дементоры, или просто обсуждают его похищение Сириусом Блэком?

Иногда Гарри ужасно хотелось жить простой, нормальной жизнью. В такие минуты эта не желаемая им известность тяготила особенно сильно.

Фред и Джордж пришли вместе с доброй половиной Гриффиндора и сразу сели возле Гарри, по–дружески оттолкнув его в сторону, чтоб самим усесться вместе. Выглядели они немного уставшими и с явно напущенным весельем. Гарри еще не случалось видеть близнецов Уизли серьезными, и поэтому он с тревогой на них посмотрел.

― Э… что‑то случилось? ― спросил Гарри, не зная, хочет ли он в самом деле услышать ответ.

Близнецы медленно повернулись к нему. Казалось, каждая клеточка их лиц выражает крайнюю симпатию гриффиндорцу. Гарри ненавидел, когда на него так смотрели.

― Вчера Дамблдор предупредил учеников о дементорах, «охраняющих» в этом году школу, ― произнес Джордж. ― Он так же упомянул, что они заставляют людей переживать их самые худшие воспоминания…

― …и Рон… э–э…. ну, он проговорился, что ты слышал, как убивали твою маму, ― добавил Фред.

Гарри закрыл глаза и уронил голову на стол. Да, не таким он предполагал начало своего первого учебного дня в Хогвартсе. Сейчас, наверное, все будут глазеть на него и шушукаться. Гарри не хотел опять выделяться ― ему не нужно было такое внимание. Почему окружающие не могут относиться к нему как к обычному парню? Неужели это так сложно?

― Кто еще знает? ― тихо спросил он.

― Ну… эх… ты ведь знаешь Рона, ― начал Джордж. ― Он никогда не подумает, прежде чем что‑либо сказать… И… он говорил вчера об этом во время ужина. Так что все сидящие поблизости слышали…

― …а они уж передали тем, кто сидел рядом, ― подхватил слова брата Фред. ― И так далее…

― …и так далее, ― повторил Джордж. ― Так что я не совру, если скажу, что знают почти все, если ещё не все. ― Тут на его лице появилась дьявольская ухмылка. ― Но не беспокойся, Гарри, мы вчера уже указали ему на ошибку.

Гарри уставился на близнецов, подняв брови. Ох, не нравились ему их лица. Они явно сделали что‑то плохое.

― Как именно? ― спросил он осторожно, тут же подумав: «А хочу ли я знать?»

Фред и Джордж лишь подмигнули ему и принялись за еду. Да–а, видно, ничего хорошего. Покачав головой, Гарри вернулся к своей забытой тарелке, стараясь не думать о «шутке» близнецов. Те то и дело посматривали на него, и Гарри вдруг понял, что вскоре узнает, что же они натворили. Он лишь надеялся, что близнецы не догадались превратить Коросту в громадного паука или что‑либо подобное.

Вскоре пришли и остальные преподаватели ― все они одарили Гарри ласковой улыбкой. Через некоторое время деканы факультетов начали раздавать расписания. Получив свое, Гарри снова почувствовал, что ему на плечо опустилась чья‑то рука. Посмотрев наверх, юноша увидел профессора МакГонагалл. Обычный строгий взгляд, но Гарри увидел в её глазах жалость. Наклонившись к нему, профессор тихо, чтобы никто не мог услышать, прошептала:

― Поттер, пожалуйста, будьте через десять минут в Главном Холле.

Смущенный и одновременно испуганный, Гарри лишь кивнул. Он был уверен, что не совершил никакого проступка, так что, наверное, ей не за что его ругать.

Гермиона влетела в Большой Зал, выведя Гарри из раздумий. Она направилась прямиком к Фреду и Джорджу, и когда она подошла ближе, Гарри увидел, что глаза ее метают молнии.

― Что вы двое наделали!? ― крикнула она, привлекая всеобщее внимание. ― Рон отказывается теперь покидать спальню! Как вы посмели выкрасить его волосы в розовый цвет именно в этот день? Понимаете ли вы всю важность первого учебного дня?

Близнецы Уизли переглянулись и уставились на Гермиону.

― Это ты о чем? ― невинно спросили они.

Гарри решил, что сейчас лучший момент, чтоб незаметно ускользнуть. Профессор Люпин научил его бесшумно ходить и быстро скрываться в толпе. Сегодня ему это точно понадобится. Держась поближе к стене, Гарри добрался до Главного Холла, не привлекая чьего‑либо внимания. МакГонагалл еще не подошла, однако парень не расстроился, а даже наоборот, был рад, что смог уйти от Гермионы незамеченным. Если бы она увидела, как он уходит, то увязалась бы за ним и попыталась бы выпытать правду.

Профессор МакГонагалл подошла через пару минут. Должно быть, она заметила, что парень нервничает, потому что ее лицо сразу смягчилось, едва она подошла.

― Не волнуйся, Гарри, ― мягко сказала она. ― Ты ни в чем не провинился. Я лишь хотела поговорить о твоем первом уроке. Это Прорицания, и я подумала, что лучше предупредить тебя: профессор Треллони имеет привычку предсказывать из года в год смерть некоторым несчастным ученикам с тех пор, как она начала преподавать. Но еще никто не умер. Учитывая твое прошлое, я советую не воспринимать слишком серьезно все, что она скажет.

Гарри кивнул и улыбнулся.

― Спасибо за предупреждение, профессор, ― сказал он, но тут до него дошло, о чем ему только что сказали. ― Но… я не помню, чтобы встречал профессора Треллони этим летом.

Преподаватель Трансфигурации усмехнулась.

― Эта женщина редко отрывается от своих драгоценных чаинок и хрустального шара, ― произнесла она и подняла за подбородок голову Гарри, чтобы посмотреть ему в глаза. ― Если она хоть чем‑нибудь тебя расстроит, приходи ко мне. Хотя… Сибилла слишком поглощена предвидением будущего, чтобы обращать внимание на прошлое и настоящее.

Юноша снова кивнул.

― Хорошо, приду, ― сказал он и крепко обнял МакГонагалл. ― Спасибо! ― искренне добавил Гарри.

Ему все еще казалось странным, что о нем заботится столько людей, однако временами Гарри это всё же нравилось. Он был рад, что профессор МакГонагалл предупредила его, иначе бы он и вправду принял все всерьез.

МакГонагалл тоже обняла его.

― Всегда пожалуйста, Гарри, ― мягко сказала она. ― Теперь, я полагаю, ты пойдешь и поможешь мистеру Уизли. Думаю, он не заслужил того, что бы ходить в первый день занятий с розовыми волосами, хотя и рассказал всем о произошедшем с тобой.

Гарри был полностью согласен с профессором, так что, попрощавшись, он поспешил в башню Гриффиндора. Пробежав через гостиную и игнорируя перешептывания и взгляды товарищей по факультету, он поднялся в спальню. Открыв дверь, юноша сразу увидел лучшего друга. Он сидел на своей кровати, в его глазах блестели слезы. Волосы Рона действительно были ярко–розовые, так что Гарри не удивился, что друг отказался покидать спальню. Лично он бы не хотел, чтобы кто‑нибудь увидел его с такими волосами.

― Рон? ― неуверенно начал Гарри, не зная толком, что и сказать. ― Э–э… ты в порядке?

Рон посмотрел на друга и отвернулся.

― Не могу поверить, что это сделали мои братья, ― сказал он дрожащим голосом. ― Я не хотел говорить это, оно нечаянно вырвалось. Мне очень жаль, Гарри. Мы с Гермионой сначала не поняли, что с тобой случилось. А потом Дамблдор рассказал о дементорах. И я догадался… то есть понял…

― Ничего, Рон, ― произнес Гарри, зайдя внутрь и закрыв дверь. ― Я знаю, ты не хотел этого. Но посмотри на это с моей стороны. Я не хочу, чтоб люди постоянно обсуждали меня, но именно это сейчас и происходит. Ненавижу быть объектом для сплетен. Я наслышан о том, как Ежедневный пророк прошелся по моему похищению и что именно они писали. И я не хочу, чтобы каждый был в курсе моей личной жизни. Можешь представить, что теперь сделает Малфой, зная такое? Я так хочу быть обычным, таким же, как и все.

Плечи Рона опустились. Стыдливо потупив взор, он стал разглядывать свои руки.

― Гермиона вчера вечером сказала почти то же самое, ― пробормотал он. ― Знаю, я все испортил. Знаю, я мерзкая крыса. Сколько же мне теперь добиваться твоего прощения?

Гарри подошел к своей кровати и вытащил палочку. Развернувшись, он направил её на Рона, который от удивления заморгал.

― Не шевелись, ― задумчиво произнес Гарри.

Затем он взмахнул палочкой и пробормотал заклинание. Волосы друга прямо на глазах возвращали свой естественный цвет. Убрав палочку обратно в карман, Гарри принялся собирать книги, которые ему понадобятся до обеда, бросив другу: «Иди, взгляни».

Решив, что друг добавил цвета его волосам, Рон выбежал из спальни. Через пару минут он вернулся и кинулся обнимать Гарри.

― Спасибо, спасибо, спасибо! ― повторял Рон, пока не понял, как это выглядит со стороны, и не отошел. ― Гермиона не знала, как это снять. Что ты сделал?

Гарри пожал плечами.

― Было скучно тут в последний месяц, так что я много читал, ― произнес он.

Это было отчасти правдой: Гарри действительно много читал. Проблема была в том, что парень не был уверен, будет ли Рон держать язык за зубами, если ему рассказать об остальном. «Если разговор не ладиться, то пора сменить тему», — подумал Гарри и добавил:

― Собирайся, у нас первым уроком Прорицания, а оно на самом верху Северной Башни.

Рон быстро покидал учебники в сумку и поспешил за Гарри к кабинету Прорицаний, где они и встретили Гермиону. Увидев её ошарашенное лицо, Рон расхохотался.

Комната, в которую они через некоторое время поднялись, была больше похожа на магазин чая, чем на учебный класс. Пожав плечами, Гарри с друзьями пристроился за одним из свободных круглых столов.

Не успели они достать учебники, когда из самого темного угла раздался мягкий голос.

― Добро пожаловать на Прорицания, ― произнес он. ― Я — профессор Треллони.

Едва увидев женщину, которой принадлежал голос, Гарри понял, почему профессор МакГонагалл предупредила его. Казалось, она витает где‑то в облаках, к тому же, у гриффиндорца создалось впечатление, что она похожа на большую стрекозу. Возможно, так казалось из‑за ее очков, которые делали глаза профессора слишком большими для человека. Хотя он не был в этом уверен. Сейчас Гарри твердо помнил лишь то, что профессор МакГонагалл советовала ему не принимать слова Треллони всерьез.

― Прорицания ― одно из самых сложных магических искусств, ― продолжила профессор. ― Этот предмет не может быть выучен только по книгам. Лишь тот, у кого внутреннее Око не затуманено, преуспеет, остальным придется довольствоваться пониманием, насколько прекрасно и тонко это искусство.

Гермиона сидела надувшись, в то время как парни еле сдерживали смех. Это, наверняка, будет единственный предмет, где они будут на равных с ней по успеваемости.

Профессор Треллони продолжила говорить о Внутреннем Взгляде и искусстве Ока. Несколько раз она пыталась напугать некоторых студентов, внезапно задавая коварные вопросы об их тайной «любви». Проблема была в том, что им приходилось отвечать, и каждый выкручивался, как мог. Профессор поведала о том, что им предстоит узнать в этом году, и наконец перешла к теме этого урока ― гаданию по чаинкам.

Рон и Гарри обменялись кружками. После нескольких минут размышлений и отгадывания, что же показывают ему чаинки, Гарри пришел к заключению, что другу предстоит пройти через боль и страдания, чтобы стать счастливым. Но ничего более определенного не получилось. А у Рона были проблемы с распознаванием будущего Гарри, и он позвал на помощь профессора Треллони. Через несколько минут профессор вскрикнула так, что все подскочили, и упала в ближайшее кресло.

Установилась напряженная тишина. Наконец преподаватель восстановила самообладание.

― Мне так жаль, мой дорогой мальчик, ― драматично произнесла она, посмотрев на Гарри с большим сочувствием. ― Но… у тебя Грим в чашке.

Мальчик посмотрел на нее с широко раскрытыми глазами. Тут же вспомнилось, как профессор Люпин спрашивал его, не на Грима ли похож Полуночник. После всего произошедшего он совсем забыл про тот вопрос.

― Что? ― спросил он в замешательстве.

Слова гриффиндорца шокировали преподавателя.

― Грим ― гигантская черная собака, предзнаменование… ужасное предзнаменование скорой и мучительной смерти! ― выкрикнула она.

«Ах, вот оно что», ― саркастически подумал Гарри. Вместо того, чтобы ужаснуться и побелеть от страха, чего, вероятно, от него все ожидали, он улыбнулся.

― Это, должно быть, Полуночник, собака, которую я встречал летом. Я говорил, что он похож на Грима. Возможно, это означает, что он вернется!

Все были в шоке.

― Мой мальчик, пожалуйста, не шути с Гримом! ― воскликнула Треллони. ― Все, кто его видели, умирали.

Гарри сел обратно в притворном замешательстве. Он также сделал вид, что задумался. Профессор МакГонагалл, я ваш должник.

― А вы откуда об этом узнали? ― невинно поинтересовался он. ― Если все, кто видел Грима, умирали, то как вы узнали о том, что они его видели? Непонятно…

― Не все же умерли сразу, ― объяснила Треллони. ― Так вы утверждаете, что живьем видели Грима?

Гарри помотал головой.

― Нет, Полуночник был просто дружелюбной беспризорной собакой, ― сказал он, взял свою кружку и снова посмотрел на чайные листья. ― Да, это очень похоже на него. Гермиона, что произойдет, если ты увидишь домашнее животное?

Обернувшись на друзей, которые были удивлены поведением друга, Гарри подмигнул им, говоря, что он просто дурачится.

Гермиона, еле сдержав улыбку, углубилась в книгу.

― Если листья походят на домашнее животное, которое потерялось, то это означает его скорую погибель или то, что они найдутся, ― прочла она и, подняв глаза на Гарри, пожала плечами. ― Полагаю, нам нужно надеяться на лучшее.

Треллони была изумлена.

― Я… я думаю, на сегодня урок закончен, ― быстро проговорила она. ― До следующего раза.

Ученики начали собирать свои вещи. Покинув класс, они направились на Трансфигурацию в полной тишине, за исключением Гарри и Гермионы, которым было очень трудно сдержать смех. Войдя в класс, Поттер посмотрел на профессора МакГонагалл и кивнул ей. Заметив, что она облегчённо вздохнула, он ей подмигнул. Настороженный взгляд МакГонагалл дал ему понять, что следует рассказать ей всё после урока, что он и так собирался сделать.

Профессор МакГонагалл рассказала про анимагов ― людей, которые могли превращаться в животных и обратно. Затем, решив показать всё на примере, она превратилась в полосатую кошку, получив тем самым жиденькие аплодисменты. Превратившись обратно и оглядев класс, МакГонагалл заметила, что больше половины класса смотрит на Гарри. Рассердившись, она задала домашнее задание и отпустила всех.

Не спеша складывая вещи, Гарри уговорил друзей расстаться с ним до обеда. Он подождал, пока все уйдут, и подошел к преподавательскому столу.

― Спасибо еще раз за предупреждение, профессор, ― сказал он с улыбкой. ― Вы были правы, профессор Треллони несколько эксцентрична.

МакГонагалл постаралась сдержать улыбку, но не вышло.

― Могу я узнать, что произошло, Гарри? ― спросила она.

Юный гриффиндорец пожал плечами.

― Она увидела Грима в моей чашке, ― сказал он просто. ― Я пытался логично ей объяснить и… э–э… ну, она не согласилась со мной. Потом я сказал ей, что она увидела в чашке Полуночника, а не Грима.

МакГонагалл засмеялась, чем удивила Гарри.

― Ох, мистер Поттер, ― сказала она радостно, ― должна сказать, что вы ничего не могли ей сделать хуже этого. Она так серьезно принимает свои «предсказания» и «предзнаменования». Пять балов Гриффиндору за быстрое мышление. А теперь вам лучше поторапливаться на обед, или останетесь голодным.

Гарри не нужно было повторять дважды, и он поспешил в Большой Зал. Войдя туда, Гарри сразу заметил Рона и Гермиону, которые «пилили» друг друга взглядом. Покачав головой, Гарри сел возле Рона. Некоторые вещи никогда не меняются. Меняется лишь тема спора. Это и поражало Гарри: Рон с Гермионой могли найти неограниченное множество тем для ссоры.

Обед пролетел быстро, и вот Гарри с друзьями уже поспешили на Уход за Магическими Существами. Из‑за распоряжения Дамблдора им нужно было идти гораздо ближе ― во внутренний двор, ― но все равно это было вне замка. Единственным напоминанием о вчерашнем дожде была лишь огромная лужа, которую им пришлось перейти. Появившись намного раньше остальных, троица села на скамью и стала ждать. Рон сел слева от Гарри, а Гермиона — справа. Было ясно, что они не собираются помириться в ближайшее время.

― Кто‑нибудь расскажет мне, почему вы не разговариваете друг с другом? ― не выдержал Гарри.

Друзья хранили молчание. Оба смотрели в разные стороны, что заставило Гарри застонать в раздражении. В конце концов Гермиона прервала молчание.

― Рон верит, что Грим ― причина твоих страданий летом, ― быстро проговорила она. ― Прорицания, по сути, есть не что иное как догадки. Оно сильно зависит от воображения. Ты ведь сначала думал, что это овца в чашке Гарри, не так ли, Рон?

― Ты думаешь, это просто совпадение? ― так же быстро сказал Рон. ― Сириус Блэк где‑то рядом! Я не говорю, что я верю всему этому, но… ― он запнулся, потом наконец посмотрел на Гарри, прикусив губу. ― Я не хочу, чтобы ты умер, Гарри. Ты понятия не имеешь, что мы пережили, когда тебя не могли найти. Мы думали, что никогда тебя больше не увидим.

Гарри опустил взгляд. Он знал, что этот разговор должен был состояться, но почему именно сейчас? Сняв очки и протерев глаза, Гарри лишь тяжело вздохнул. Что он мог сказать им? Как он может убедить их, что все будет хорошо, когда сам в этом не уверен?

― Рон, я сомневаюсь, что Сириус Блэк сможет меня здесь достать, ― сказал наконец он. ― Я постоянно под наблюдением. Мне не разрешено покидать школу за исключением этого урока и квиддича. К тому же вокруг замка полно дементоров.

Послышались шаги, поэтому разговор сам собой прекратился. Казалось, между Роном и Гермионой наступило временное перемирие. Будто они согласились не соглашаться друг с другом, пока не найдут что‑нибудь, с чем можно будет снова не согласиться.

Вскоре подошел Хагрид, приведя с собой довольно странных существ. Задняя их часть была похожа на лошадь, в то время как передняя, включая крылья, походила на орла. У них были большие оранжевые глаза и клюв стального цвета. Их было всего два, однако этого хватило, чтобы испугать учеников. Хагрид представил существ как гиппогриффов и рассказал об их особенностях и повадках. Он так же позволил поухаживать за ними, предупредив, чтобы были с ними почтительны, так как гиппогриффы очень гордые существа.

Только несколько студентов, в том числе Гарри, Рон и Гермиона, нашли в себе храбрость поухаживать за гиппогриффом. Малфой тоже попробовал, однако начал с оскорбления. В итоге со Слизерина сняли пять баллов и отправили Драко в больничное крыло. Хагрид сказал, что оскорбление гиппогриффа может быть последним, что волшебник успеет в своей жизни, и он не хочет, чтобы этими простыми правилами кто‑либо еще пренебрегал.

Когда урок закончился, троица осталась, чтобы поздравить Хагрида с успешным первым занятием. Они хотели помочь ему с гиппогриффами, однако лесничий, на правах «старшего брата», велел отправляться в замок как можно скорее. Понимая почему, Гарри, Рон и Гермиона повиновались.

* * *

После ужина Гарри наконец‑то сумел освободиться от Рона с Гермионой, которые ходили за ним по пятам. Уже было поздно. Однако ему нужно было поговорить с единственным человеком, который мог бы помочь ему с одним гнетущим его душу делом, который знал, через что ему пришлось пройти.

Тихо–тихо Гарри постучал в дверь профессора Люпина, но никакого ответа не последовало. Он рискнул и постучал сильнее, однако ничего не изменилось. Подумав, что учитель занят, он уже собирался уходить, когда дверь наконец открылась. Он отступил назад и облегченно вздохнул, увидев взволнованное лицо Люпина.

― Гарри? ― спросил профессор Люпин, открыв дверь и отойдя в сторону. ― Пожалуйста, входи. Прости, что не открыл сразу, я готовился к твоему занятию в четверг.

Гарри колебался. Наступила неловкая тишина. Он не знал, что делать теперь, как вести себя с опекунами, когда учебный год начался.

― Ну, я не хочу отрывать Вас, ― нервничая, произнес он. ― В принципе, это не так важно.

Люпин вышел в коридор и положил руку на плечо парня.

― Ерунда, ― сказал он с улыбкой. ― Я все равно хотел сделать перерыв. Заходи и расскажи, что тебя беспокоит, ― сказал Люпин, втянул внутрь и усадил. ― Ну, как прошел первый день?

Гарри пожал плечами. Он не знал, как ответить на столь простой вопрос. Если бы это спросили Рон или Гермиона, то он, наверное, пожаловался бы на то, что все на него смотрят. Но Гарри не хотел загружать профессора Люпина делами, с которыми тот, да и он сам, не справился бы. Проблема в том, что Люпин спросил искренне. Он действительно хотел узнать, что сегодня произошло.

― У меня были Прорицания сегодня, ― сказал Гарри, будто это все объясняло.

Профессор Люпин ухмыльнулся, но сразу ничего не сказал. Он только слегка покачал головой, словно вспоминая приятные моменты.

― Ах да, Сибилла Треллони, ― сказал он наконец. ― Я никогда не имел… э–э… чести присутствовать на ее уроках, но по тому, что рассказывал мне твой отец, она ― довольно уникальная персона.

Увидев, что Гарри удивился, Люпин решил продолжить.

― Да, Джеймс посещал Прорицания. Он считал, что это один из наилегчайших предметов, который давал ему время подумать над новыми шутками.

Гарри через силу улыбнулся профессору, но улыбка очень быстра спала. Он опустил взгляд. Конечно, ему нравилось слушать о похождениях отца, но сейчас он понимал ― это лишь слабая попытка отвлечь его.

― Думаю, вы знаете, что Рон проболтался о том, что я слышал мамин голос, когда дементоры были в поезде? ― тихо произнес он.

Люпин быстро встал и, передвинув стул, снова сел возле Гарри.

― Да, я знаю, ― честно ответил он. ― Ты хочешь поговорить об этом?

Гарри снова пожал плечами и тотчас ответил:

― Это… ну… теперь я знаю ее голос, но я не хотел вспомнить его именно таким, ― сказал он дрожащим голосом. ― Он полон страха. Я слышу маму, она просит Волдеморта убить её место меня. Лучше бы она позволила убить меня.

Профессор Люпин крепко обнял парня.

― Не говори так, Гарри, ― мягко сказал он. — Знаю, это сложно, но ты должен всегда помнить, что твоя мать любила тебя больше, чем свою жизнь. Помни, твоя мама ― храбрая и любящая женщина, которая вышла против Волдеморта. Сколько ведьм и волшебников могут хотя бы сказать, что сделали бы также?

Зарывшись лицом в мантию Люпина, Гарри лишь пожал плечами. Вспомнив, зачем он вообще пришел, парень выбрался из объятий и посмотрел в лицо профессора Люпина. Гарри почувствовал, что глаза начинает жечь, и постарался сдержать слезы.

― Я должен знать, как бороться с ними, ― сказал он намного спокойней, чем чувствовал себя на самом деле. ― Ведь есть способ, не так ли?

― Да, есть, ему можно научиться, ― осторожно произнес профессор. ― Это сложно, но возможно.

Гарри был полон надежд. Он действительно не хотел опять потерять сознание, когда вновь столкнется с дементорами. Он не хотел быть беззащитным, особенно сейчас, когда Сириус Блэк еще не пойман.

― Вы можете научить меня? ― быстро спросил он, но заметил, что профессор Люпин колеблется. ― Я обещаю, что не использую это, чтобы пробраться в Хогсмид, ― разъяснил он. ― Я не собираюсь идти против правил профессора Дамблдора. Мне просто нужно уметь это. ― Его плечи опустились, и он уставился в пол. ― Я не хочу снова оказаться жертвой, ― тихо добавил он.

Люпин, вздохнув, положил руки на плечи парня, слегка сжав их.

― Я понимаю, Гарри, ― сказал он. ― Я постараюсь сделать, что смогу, но ничего не обещаю. Это очень трудное заклинание, даже для взрослых.

Поднявшись, он подошел к своему столу. Взяв кусок пергамента и перо, Люпин что‑то быстро написал и отдал его Гарри.

― Это название книги по продвинутой магии в библиотеке. Возьми ее и прочти о заклинании Патронуса. Когда прочтешь, приходи снова.

Гарри посмотрел на Люпина и улыбнулся.

― Спасибо профессор, ― с благодарностью сказал он.

Люпин тоже улыбнулся.

― Не благодари меня раньше времени, ― прямо сказал он, посмотрев на часы. ― Это займет у тебя много времени и терпения, Гарри. Сейчас наступит время отхода ко сну, так что я советую тебе поторопиться. Ах, да, и еще… было бы мудрым поступком не сообщать твоей подруге, Гермионе, об этом. Я согласился обучать тебя только потому, что ты действительно нуждаешься в этом.

Гарри кивнул, поблагодарил профессора еще раз и поспешил в Башню Гриффиндора. Он не мог сдерживать улыбку при мысли, что он вскоре сможет защищаться от дементоров. Ему было все равно, что это потребует много сил. После лета он привык к этому.

Глава 9. Риддикулус.

После ужасного первого дня Гарри с облегчением заметил, что все постепенно стало приходить в норму. Ребята продолжали иногда шептаться о нем, но все же не так активно, как раньше. Книгу, которую посоветовал профессор Люпин, Гарри нашел в библиотеке и читал о заклинании Патронуса в любую свободную минуту. Как и обещал, Гарри не стал никому рассказывать о своих новых уроках по Защите. И никто не замечал у него книги, так как Гарри читал ее, закрываясь пологом кровати.

Сидеть рядом с Роном и Гермионой было непросто. Они хотели быть в курсе всего, и Гарри в который уже раз приходилось уклоняться от ответа. Правда, он им рассказал, что был без сознания, когда его похитили, но больше не стал ничего добавлять. В конце концов Гарри был вынужден прибегнуть к крайней мере ― сыграть на доверии, ― хотя ему очень не хотелось этого делать. Так что пришлось сказать лучшим друзьям, будто профессор Дамблдор хотел бы оставить все детали случившегося в тайне, хотя, в сущности, так и было.

Сказать, что Рон и Гермиона обиделись, было бы преуменьшением, но Гарри был уверен, что от этого всем будет лучше. Возможно когда‑нибудь он откроет им правду. Но сегодня чем меньше людей знает её, тем меньше вероятность, что кто‑нибудь еще сможет ее узнать.

Гарри не видел Драко Малфоя вплоть до утра четверга, когда слизеринец появился на уроке Зелий. Драко все еще не мог отойти от того, что его обругали на занятии по Уходу за Магическими Существами, и в данный момент вслух выражал своё неудовольствие недавно назначенным учителем. Только твердое решение Гарри сделать Уменьшающее зелье правильно не давало ему наброситься на Малфоя, он даже не стал смотреть в его сторону. Однако несколько гриффиндорцев уже с трудом сдерживались.

Видя, что его колкости не достигают цели, Малфой решил сменить тему.

― Что с тобой, Поттер? ― протянул он. ― Слишком занят? Заслушался криками своей умирающей мамаши?

Гарри не ожидал такого. Он уронил нож и схватился за стол, часто дыша и всеми силами стараясь не думать о ее голосе. И все же он пришел. «Только не Гарри, пожалуйста, нет, убей меня вместо него…» Гарри закрыл глаза, затряс головой, надеясь выбросить голос оттуда. «Не сейчас. Извини, мам, не сейчас».

Гарри был не единственным, кто это услышал. Рон уж было вскочил, чтобы кинуться на Малфоя, но профессор Снейп опередил его, схватив своего ученика за воротник рубашки.

«Пять баллов с Гриффиндора, мистер Уизли, ― прошипел Снейп. ― Мистер Малфой, в мой кабинет, живо!»

Малфой побледнел. В воцарившейся тишине он медленно прошел за учителем в его кабинет. Лишь только дверь закрылась, Рон с Гермионой подбежали к Гарри. Гриффиндорка помогла ему сесть, а затем присела рядом. Придя в себя и открыв глаза, Гарри увидел, что весь класс наблюдает за ним.

― С тобой все в порядке, Гарри? ― встревожено спросила Гермиона.

Он кивнул и, встав, произнес:

― Все нормально, Малфой просто испугал меня, больше ничего. Спасибо за заботу.

Дверь кабинета Снейпа открылась, и все поспешно вернулись к работе. Никто не посмотрел, как взбешенный Малфой пронесся к своему котлу. К удивлению всех, Снейп до конца урока больше не стал никого изводить, даже ни к кому не придрался. Все посчитали это большой удачей и поспешили поскорее убраться из класса, как только урок закончился.

Ленч у третьего курса проходил довольно спокойно, по крайней мере, пока Симус Финниган не ворвался в зал со свежим выпуском Ежедневного Пророка. «Его заметили! ― прокричал он. ― Сириуса Блэка заметили».

Все разговоры в Большом зале разом стихли. Симус подбежал к Гарри и передал ему номер. Быстро просмотрев заметку, Гарри вздохнул, опустив плечи. Как было сказано в заметке, Сириус Блэк уже недалеко от Хогвартса. Неужели он хочет закончить то, что Волдеморту не удавалось все эти годы?!

― Ну, что там, Гарри? ― нетерпеливо спросил Рон.

Гарри посмотрел на Рона и ответил холодным голосом:

― Его заметили магглы недалеко отсюда, ― спокойно произнес он и передал Рону газету. ― Естественно, когда известили министерство, Блэк был уже далеко, поэтому нельзя подтвердить, что это действительно был он.

Рон с Гермионой прочитали заметку, затем взволнованно посмотрели на Гарри. Парень догадался, что друзья опасаются, что он может взорваться, но Гарри не собирался так поступать, тем более в Большом зале.

― Ну… в конце концов, Блэк же не здесь, ― произнесла Гермиона, нарушив молчание. ― Не беспокойся, Гарри. Вокруг замка столько дементоров, что тебе ни о чем не надо волноваться.

* * *

После обеда первым уроком у гриффиндорцев была Защита от Темных Искусств. Гарри ждал это занятие со смешанным чувством страха и нетерпения. После месяца индивидуальных занятий он уже не знал, как себя вести с профессором Люпином. Да, у него были индивидуальные занятия и с другими преподавателями, но те никогда не выходили за рамки отношений «ученик–учитель». Занятия же с профессором Люпином носили более личный характер, поскольку оба они отчасти понимали, через что каждому пришлось пройти.

Другой проблемой была временная роль профессора Люпина, как опекуна Гарри. Никто из преподавателей не возражал против того, чтобы Люпин обучал Гарри, но нашлось несколько учеников (из Слизерина, естественно), которым это не понравилось. Им было больше по душе обвинять учителя в том, что он заводит себе любимчиков, даже если тот обращался со всеми одинаково. От этой мысли Гарри еще больше занервничал. Профессор Люпин уже так много сделал для него, а все, что делает он ― приносит проблемы.

Возможно это преувеличение, но Гарри казалось, что все стало выходить из‑под контроля. Было проще, пока не начались занятия. Тогда он не беспокоился о том, что думают или знают остальные, так как все учителя знали правду. Но сейчас Гарри ощущал, что запутывается в паутине лжи, сплетенной для его же защиты.

Ученики вошли в пустой класс, но не успели все рассесться по местам, как пришел профессор Люпин. Он положил потертый портфель на стол и повернулся к классу.

― Сегодня практическое занятие, поэтому вам понадобятся только палочки, ― произнес он. ― А сейчас идите все за мной.

Шепот стих, едва ученики вышли вслед за профессором Люпином из класса и пошли по безлюдному коридору. Они завернули за угол, прошли по еще одному коридору и остановились перед дверью в учительскую. Профессор Люпин открыл дверь и пригласил учеников внутрь. Гарри хотел было войти в комнату вслед за Роном и Гермионой, но ему на плечо легла рука профессора. Посмотрев на него, Гарри увидел знакомый, слишком знакомый взгляд. Тот словно говорил: "Мне нужно кое‑что тебе сказать".

Когда последний ученик зашел внутрь, профессор Люпин отвел парня в сторону, подальше от посторонних взглядов.

― Гарри, сегодня мы будем сражаться с боггартом, ― мягко произнес он. ― Боггарт превращается в то, чего мы боимся больше всего, и с твоей… э–э… историей будет не слишком благоразумно принимать в этом участие… Понимаешь?

Гарри кивнул.

― Да, сэр, — ответил он. ― Я постою в стороне.

Профессор Люпин, одарив Гарри обнадеживающей улыбкой, зашел в комнату. Следом за ним зашел гриффиндорец, заметив профессора Снейпа, который поспешно собирал вещи.

― Не желаю быть свидетелем приключений, которые вы им приготовили, Люпин, ― холодно произнес Снейп. ― Если в одной комнате Лонгботтом и Поттер, то она точно будет разрушена через минуту.

Лицо Невилла стало ярко–красным, а у Гарри опустились плечи. Он уставился в пол. Парень, конечно, знал, что Снейп ― это лишь Снейп, ― но не был согласен с тем, что его волшебные способности настолько плохие. На секунду Гарри вернулся к воспоминанию, как дядя кричит, что он полнейшее ничтожество. Было ужасно, что эти два человека питают к нему почти одинаковое отвращение.

Профессор Люпин, казалось, заметил реакцию обоих учеников и невинно улыбнулся профессору Зелий, который, в свою очередь, скептически посмотрел на своего коллегу.

― Вот–вот, Северус, ― произнес Люпин. ― Мы оба знаем, что проявление способностей учеников есть заслуга учителя. И я вполне уверен, что все мои ученики замечательно справятся с этой задачей.

Чрезвычайно разозленный, профессор Снейп вылетел из учительской, с силой захлопнув за собой дверь.

Больше ни на что не отвлекаясь, профессор Люпин стал рассказывать о боггартах ― призраках, меняющих свой вид и любящих темные закрытые места. Он поманил учеников к старому шкафу около стены, который неожиданно начал трястись и греметь. Многие заволновались, но Люпин попросил не обращать на это внимания. Дальше он объяснил, что для того, чтобы расправиться с боггартом, нужно вызвать у себя смех и произнести заклинание «Риддикулус».

Затем профессор решил вызвать первого ученика, и им оказался Невилл. Он дрожал, казалось, даже больше шкафа, к которому подходил. Его испуганное лицо стало белым. И выглядел он так, как будто недавно пережил сильнейший испуг.

Профессор Люпин почувствовал состояние Невилла и тут же оказался около него.

― Невилл, у тебя нет причин бояться, ― мягко произнес он. ― Загони внутрь своё убеждение, что боггарт уже победил. Ну, чего ты боишься больше всего? Во что должен превратиться твой боггарт?

Невилл взволнованно посмотрел на него и пробормотал:

― В профессора Снейпа.

Люпин улыбнулся, а все остальные засмеялись.

― Профессор Снейп… что ж, посмотрим… ну, как можно сделать его менее страшным? ― задумчиво спросил он, почесав подбородок. Через несколько секунд профессор Люпин наклонился к Невиллу и зашептал ему что‑то на ухо.

Невилл все еще волновался, но все заметили, что на его лице появилась легкая улыбка. Чтобы ни сказал ему профессор Люпин, это, кажется, помогло парню побороть свой страх. Стоя в отдалении, Гарри размышлял, чего же он боится больше всего? Дядю Вернона? Нет, тот сейчас в тюрьме. Волдеморта? Возможно, но ведь он уже стоял рядом с ним.

И внезапно он вспомнил. Длинный развевающийся черный плащ… нескончаемый холод, приносящий с собой наполненные ужасом предсмертные крики его матери… и бесплодные попытки заглушить их… словом, дементоры.

Голос профессора Люпина вырвал Гарри из этих беспокойных мыслей.

― Итак, ты готов, Невилл? ― спросил профессор, подойдя к трясущемуся шкафу.

Когда Невилл с явной неохотой кивнул, Люпин продолжил:

― Когда боггарт появится, он, без сомнения, превратится в профессора Снейпа. Подними свою палочку, Невилл, и скажи заклинание. Какое, кстати?

― Риддикулус, ― ответил Невилл.

― Очень хорошо, ― ободряюще произнес Люпин. ― Сконцентрируйся на том, что мы с тобой придумали. Это очень важно. Думаю, твоим одноклассникам это тоже понравится… Когда Невилл справится, сбоггартом сразится кто‑нибудь другой. Поэтому подумайте, как можно превратить свой самый большой страх во что‑нибудь смешное.

Гарри невольно шагнул назад. Как же можно сделать дементора смешным? Тот сам питается счастьем.

― Итак, ― произнес профессор Люпин. ― Невилл, на счет три.

Профессор направил палочку на ручку шкафа. Когда он досчитал до трех, с кончика его палочки сорвалась искра и, ударив в ручку, резко открыла дверцу.

Невилл отпрянул назад, поскольку к нему из шкафа шагнул профессор Снейп, наводящий ужас так же, как и настоящий. Невилл быстро вытащил палочку и указал ею на приближающегося профессора Снейпа.

― Р–риддукулус, ― запинаясь, пробормотал он.

В воздухе раздался звук, как будто ударили хлыстом, и в тот же миг Снейп споткнулся, едва не упав. Сейчас он был одет в украшенное кружевом платье, а на голове оказалась шляпа с чучелом грифа. Ученики разразились хохотом, а боггарт, немного опешив, сменил направление движения. Сперва он направился к Парвати Патил, затем к Симусу Финнигану, Дину Томасу и Рону, а затем пошел к профессору Люпину.

Но вместо очередного жуткого создания боггарт превратился в серебряно–белый шар, который завис в воздухе перед профессором. Люпин не очень‑то испугался этого объекта и лениво произнес заклинание. Затем боггарт снова приблизился к Невиллу, которые теперь уверенно сменил заклинанием черную мантию профессора Снейпа на платье. Тут же раздался еще один хлопок, и от боггарта осталось только множество клочков дыма.

Профессор Люпин дал баллы всем, кто сражался с боггартом, задал домашнее задание и отпустил учеников. Гарри остался в комнате, сказав друзьям, что найдет их позже. Рон и Гермиона, уже давно заметившие взаимоотношения Гарри и профессора Люпина, спорить не стали и ушли.

― Тебя что‑то беспокоит, Гарри? ― спросил профессор, подойдя к нему.

Гарри посмотрел на Люпина и искренне улыбнулся.

― Спасибо, что предупредили меня, ― произнес он. ― Я никак не мог придумать, как сделать дементора менее страшным. ― Улыбка исчезла с его лица, когда он посмотрел на стоящий у стены шкаф, сейчас неподвижный и тихий. ― Думаю, профессору Снейпу это не понравится. Он еще решит, что это я во всем виноват.

― Зачем это ему так думать, Гарри? ― с любопытством спросил Люпин. ― Все присутствующие видели, что это я все придумал.

Гарри пожал плечами.

― Он обвиняет меня во всем, ― небрежным тоном произнес он и посмотрел на профессора Люпина. ― Вы не знаете, почему он так меня ненавидит? ― Гарри тут же обругал себя за то, что говорит как ребенок. ― Нет, я не жалуюсь, ― тут же добавил он. ― Просто, кажется, что он возненавидел меня с первого взгляда.

Вопрос смутил Люпина.

― Э–э, хорошо… помнишь, что я тебе рассказывал о мародерах? ― спросил он, и Гарри кивнул. ― Так вот, большинство проделок твоего отца были направлены против Северуса и остальных слизеринцев. Кроме нескольких далеко не безобидных проделок, большинство его шуток были довольно забавными. Но проблема была в том, что у Северуса отсутствовало чувство юмора, и, я думаю, он завидовал твоему отцу.

Гарри взглянул на Люпина, стараясь скрыть растущее внутри раздражение.

― Значит, то, что мой отец был задира и хулиган, дает Снейпу право вымещать все на мне? ― спросил он. ― Я же не отец! Если я ничего о нем не помню, как я могу быть похожим на него!

Профессор Люпин вздохнул и обнял Гарри.

― Я знаю, ― искренне произнес он. ― Северусу не следует вымещать свою горечь на тебе, в этом ты прав. Твой отец не был безупречен, да и никто не был. Его отношения с Северусом были похожи на твои отношения с Драко Малфоем. Также как и ты, твой отец был известным и очень хорошо играл в квиддич. Я знаю, ты не Джеймс, Гарри. И рано или поздно Северус тоже это поймет.

Неизвестно почему, но Гарри очень в этом сомневался.

Глава 10. Заклинание Патронуса.

Уроки по Защите от Темных Искусств вскоре стали самыми любимыми для большинства учеников. Профессор Люпин старался сделать свои занятия интересными, но и требовал активного участия во время урока. Уже несколько занятий прошли в этой неподдельной активности: ученики не стеснялись задавать вопросы или высказывать свое мнение, что часто приводило к спорам среди сокурсников. И профессор Люпин в основном был лишь посредником, вставляя свое слово лишь когда ситуация начинала выходить из‑под контроля.

Профессор Снейп, напротив, стал гораздо более раздражительным, чем обычно. Слухи о боггарте Невилла довольно быстро дошли до него и, хотя трое из четырех факультетов нашли это забавным, Снейп со слизеринцами, очевидно, так не считали. По словам Люпина, Снейп был напрочь лишен чувства юмора. Поэтому, разозлившись на одетого в женское платье боггарта–Снейпа, он старался причинить гриффиндорцам как можно больше неприятностей. Каждому, кроме Гарри.

Это всех удивляло. Вместо того, чтобы отпускать свои ехидные замечания по любому поводу, профессор Снейп, казалось, не обращал на Гарри никакого внимания. Гриффиндорец не жаловался, хотя и было сложно объяснить своим сокурсникам, впрочем, как и самому себе, почему профессор так себя ведет. Гарри мог лишь предположить, что профессор жалеет его из‑за жизни у Дурсли, но тогда это означало бы, что у профессора Снейпа есть сердце.

Драко Малфой охотно рассказывал всякому, кто его слушал, о том, как его пригласили в кабинет Снейпа, который ему, как не банально это звучит, хотел сделать предупреждение. Как оказалось, Малфой не получил даже выговора. Мастер зелий просто посоветовал ему воздерживаться от такого рода высказываний на своих уроках.

Прорицания, мягко говоря, были наименее любимым предметом Гарри. Профессор Трелони никак не могла успокоиться и на каждом уроке предсказывала скорую смерть Гарри Поттера. Если раньше Гарри просто не обращал на нее внимания, то теперь это стало его раздражать. Гриффиндорец ненавидел, когда его выделяли, особенно если дело касалось жизни и смерти. Рон и Гермиона тоже были сыты этим по горло и с трудом сдерживались, чтобы не наслать какое‑нибудь заклинание на эту женщину, от которого бы та потеряла сознание. Не глупо ли говорить подросткам, что те вскоре умрут, если рядом на свободе находится маньяк, только и ждущий момента, чтобы прикончить их.

Занятия по Уходу за Магическими Существами были интересными, к тому же, они обещали стать гораздо безопасней. Хагрид с грустью признался на первом уроке, что хотел было показать ученикам Гиппогрифа и, возможно, покатать на нем некоторых, но профессор Дамблдор воспротивился. Гарри удивился, услышав, что Хагрид согласовывает каждый урок с директором. К тому же, никому из учеников не позволялось выходить из внутреннего дворика во время этого занятия, кроме как с учителем. Таким образом, учеников никогда не оставляли без присмотра. Гарри чувствовал себя немного виноватым из‑за всех этих мер безопасности, которые были приняты, чтобы защитить его, но знал, что возражать бессмысленно.

Гриффиндорец, вскоре закончив читать книжку о заклинании Патронуса, подошел к профессору Люпину. Вместе они решили, что начнут практиковаться в конце октября, а именно в то время, пока остальные ученики пойдут в Хогсмид. Гарри немного обеспокоило то, что придется ждать так долго, но он промолчал. Все‑таки профессор Люпин прав: они не должны делать это открыто.

В дополнение к урокам в октябре начинались матчи по квиддичу, и, конечно, Оливер Вуд, семикурсник и капитан команды Гриффиндора, был, как всегда, настроен только на получение Кубка. Под присмотром мадам Хуч он безжалостно гонял свою команду, заставляя игроков долго и упорно тренироваться. Все считали, что в этом году Кубок точно должен быть их, равно как и в два прошедших года, когда некоторые известные обстоятельства помешали им его завоевать.

Возвращаясь однажды поздно ночью с одной из таких тренировок в гостиную Гриффиндора, Гарри хотелось только добраться до своей кровати. Его тело ныло, а ум отказывался соображать. Но едва Гарри прошел сквозь портретный проем, как глазам предстала сцена, которая навела его на мысль, что кровать он увидит не скоро. Рон и Гермиона стояли посреди гостиной и смотрели друг на друга свирепыми глазами, в то время как другие невольные свидетели наблюдали за ними с расширившимися глазами.

Гарри застонал от ноющей боли, стягивая квиддичную мантию, и спросил:

— О чем вы тут спорите?

Рон и Гермиона не шелохнулись. Было похоже, что сейчас происходит борьба взглядов, и оба были очень даже хороши.

— Это кровожадное чудовище ОПЯТЬ хотело съесть Коросту! — срывающимся голосом прокричал Рон. — Я же просил тебя держать эту… эту зверюгу подальше!

Гермиона выпучила глаза.

— Косолапсус не понимает, что Короста — домашнее животное! — крикнула в ответ она. — Кошки всегда охотились на крыс!

Кажется, перепалка и не думала заканчиваться. Она могла бы продолжаться всю ночь, если бы кто‑нибудь ее не остановил. Этим человеком решил оказаться Гарри.

— Где сейчас Короста? — спросил Гарри.

Рон указал на свой дрожащий карман. Гарри подошел к друзьям и жестами попросил Рона передать ему напуганное животное. Когда Рон это сделал, Гарри повернулся к Гермионе.

— Ты права, Гермиона, — спокойно произнес Гарри. — Кошки всегда охотились на крыс, но и собаки всегда гонялись за кошками. Однако собак можно отучить от этого, так почему же нелжьзя отучить кошку? — Гарри повернулся к Рону. — Ты видишь, что Косолапсус неравнодушен к Коросте. Поэтому, пока кот не научится держать свои инстинкты под контролем, твоей крысе лучше постоянно находиться в нашей спальне. И нужно, чтобы дверь всегда была закрыта.

И, не дожидаясь, пока кто‑нибудь из них начнет возражать, Гарри направился к лестнице.

— Я оставлю Коросту на твоей кровати, Рон, — добавил он уставшим голосом. — И реши уж с этим.

С Коростой в одной руке и с квиддичной формой в другой, Гарри поднялся в свою спальню. Он бросил форму на свою кровать и подошел к кровати Рона. Гарри поднял крысу на уровень глаз мордой к себе.

Смотря на нее, он внезапно ощутил какое‑то дружеское чувство к крысе, но тут же подавил его. Он ведь знает Коросту уже несколько лет.

— Рон о тебе, правда, позаботится, ты же знаешь, — произнес он. — И я надеюсь, что ты это ценишь. — Он положил крысу на кровать и уже хотел отойти, когда заметил левую лапку животного. На ней не было одного пальца. «Странно, — подумал Гарри. — Никогда раньше не замечал».

* * *

Хотя Рон и Гермиона утверждали, что разрешили свои противоречия, но ни от кого не скрылась натянутость в их отношениях. Не имея больше желания быть миротворцем, Гарри предоставил их самим себе. Он недоумевал, почему эти двое так часто ссорятся. И каждый раз их ссоры грозят закончиться дракой.

Последние дни месяца прошли для учеников в предвкушении похода в Хогсмид, который должен был состояться на Хэллоуин. Даже Рон с Гермионой забыли на время свою вражду, чтобы вместе обсудить, в какие магазины им нужно будет зайти. Не желая, чтобы кто‑нибудь его жалел, Гарри предпочел не обсуждать то, что ему придется остаться в замке. Единственной хорошей вещью для него было то, что в конце месяца начнутся дополнительные занятия с профессором Люпином. Их, к сожалению, будет немного, но это все, что тот смог для него сделать.

В утро Хеллоуина Гарри позавтракал вместе с Роном и Гермионой и, когда те уже собирались уходить, пожелал им удачи в покупках, заодно попросив прихватить для него несколько товарных каталогов, если они будут в наличии. Рон с Гермионой удивленно на него посмотрели, но Гарри не стал уточнять — не хотелось говорить им, что только так он может теперь что‑то выбрать для подарков на Рождество.

Сидя в одиночестве за гриффиндорским столом, Гарри мог только воображать, каково это — посещать Хогсмид. То, что он слышал о магазине шуток Зонко или о Сладком Королевстве, было невероятно. Закрыв глаза, Гарри постарался не думать об этом. Профессор Дамблдор принял решение, и надежды на то, что он его поменяет, не было. К тому же, после всего, что для него сделали учителя, Гарри не мог ослушаться их и улизнуть из замка, прямо в объятия дементоров.

С нетерпением ожидая занятия с Люпином, Гарри решил, что лучший способ скоротать время — это заняться домашней работой. Поднявшись в гриффиндорскую гостиную, он сходил за своей сумкой и сел в кресло в углу комнаты, начав писать ужасный реферат по зельям. Гарри не обращал внимание на гвалт, который устроили ученики первых и вторых курсов. Как ему и хотелось, никто из них его не заметил. После Зелий он взялся за Трансфигурацию, а затем начал Гербологию.

Почувствовав, что уже устал, и что уже надо бы прерваться, Гарри вышел из гостиной и стал бесцельно блуждать по коридорам. Он даже не заметил, как оказался около кабинета Защиты. Надеясь, что профессор Люпин про него не забыл, Гарри зашел внутрь и бесшумно подошел к двери в комнату учителя. Немного нервничая, он постучал. Не решит ли профессор, что он слишком навязчив? А, в самом деле, не навязчив ли он?

Уже опасаясь, что именно так и подумает Люпин, Гарри собрался уходить, как дверь медленно открылась. Испугавшись, он отпрыгнул назад, а когда увидел профессора Люпина, разволновался. Он, очевидно, тоже испугался, но не подал вида.

— Гарри, — с улыбкой произнес он. — Как неожиданно. Почему ты не заходишь? Я думаю, замок стал несколько скучным.

— Только немного, — согласился Гарри. — Э–э… Если вы заняты, я могу прийти попозже.

— Ерунда, — произнес Люпин и отодвинулся, пропуская Гарри. — Давай, рассказывай, о чем думаешь.

Гарри пожал плечами и, войдя в комнату, огляделся. Его взгляд упал на котелок, над которым поднимался пар — это показалось ему странным предметом для кабинета Защиты. Посмотрев на профессора Люпина, Гарри только сейчас заметил, какой у того нездоровый вид. Гарри стал беспокоиться, не подтверждаются ли все его страхи, и нервно спросил:

— Профессор, что‑то не так?

Люпин посмотрел на котел и вздохнул.

— Я недавно не слишком хорошо себя чувствовал, — произнес он, подойдя к доске, — но сейчас уже все нормально, не надо беспокоиться. Поверь мне.

Гарри еще не был убежден.

— Может вам стоит показаться мадам Помфри? — быстро спросил он. — Лучше уж перестраховаться.

Люпин поднял бровь от такой настойчивости гриффиндорца. Было непривычно слышать такое от Гарри, что он даже задумался на несколько секунд.

— Что такое, Гарри? — настойчиво спросил он. — Что тебя тревожит на самом деле?

Оглянувшись, Гарри только пожал плечами.

— Просто… Не хочется, чтобы что‑то с вами случилось, — тихо произнес он. — Может быть, нам стоит отменить сегодня занятие, чтобы вы могли отдохнуть? Мне все равно, правда!

Люпин присел на стул около доски, не сводя глаз с взволнованного подростка.

— Гарри, я обещаю тебе, что никуда не уйду, — уверенным голосом произнес он. — Я же обещал тебе этим летом, что всегда буду здесь с тобой, когда бы я тебе не понадобился. И я не планирую нарушать свое слово. Напротив, я буду досаждать и мешать тебе при всяком удобном случае. Твой отец, конечно, хотел бы этого.

Гарри скрыл улыбку. Он ненавидел, когда Дурсли мешали ему, но сейчас же все по–другому. Профессор Люпин ведь не считал Гарри уродом и не говорил это всем вокруг. Для профессора Гарри был просто Гарри, и именно такого отношения к себе мальчик всегда хотел.

— Я ценю твою заботу, Гарри, — улыбаясь, произнес Люпин. — Я бы поступил, как ты советуешь, но сейчас действительно не о чем беспокоиться. Со мной все будет в порядке. — Заметив, что Гарри все еще не убежден, он сменил тему: — Итак, может, начнем занятие? Как я понял, ты прочитал «Патронус — это хранитель или (как тебе больше нравится) защитник». Он состоит из светлой энергии в противоположность темной, которую излучают дементоры. Патронус — это самые хорошие воспоминания, светлые эмоции, которыми питаются дементоры, но так как эти эмоции находятся вне человека, то дементоры не могут их поглотить.

Гарри кивнул.

— Патронус у каждого свой, — вспомнил он. — И он может появиться, только в том случае, если вызывающий хорошо сконцентрируется на своем лучшем воспоминании.

Профессор Люпин улыбнулся.

— Очень хорошо, Гарри, — произнес он и достал палочку, попросив жестом Гарри сделать тоже самое. — Запомни, тебе нужно сконцентрироваться на своих счастливых воспоминаниях, когда будешь произносить заклинание "Экспекто Патронум". Закрой сейчас глаза и попытайся найти такие воспоминания.

Гарри послушно закрыл глаза. Напряженно думая, он пытался найти хотя бы одно счастливое воспоминание. Он сразу отбросил все, что связано с Дурсли, и стал перебирать в памяти моменты своей жизни в Хогвартсе. Оказалось, что долго искать не нужно. Гарри уже знал, что подойдет. Он вспомнил радость, чувство свободы, легкость, которые наполняли его во время полета.

Люпин заметил счастливое выражение на лице Гарри и улыбнулся.

— Это оно, Гарри, — мягко произнес он. — Теперь удержи это воспоминание, взмахни палочкой и произнеси заклинание.

Вспомнив свой первый урок Полетов, Гарри взмахнул палочкой и твердо произнес: "Экспекто Патронум". Он настолько погрузился в воспоминания, что не замечал ничего вокруг. — "Экспекто Патронум, — повторил он, вспоминая лицо Малфоя, которое из насмешливого стало разозленным, когда Гарри поймал Напоминалку. — Экспекто Патронум!"

Вдруг Гарри почувствовал, как что‑то с силой врезалось в него, и в следующую секунду он, пролетев по кабинету, ударился о стену. Падая на пол, Гарри услышал, как Люпин выкрикнул его имя. С трудом открыв глаза, Гарри заметил, что странная серебристая дымка заполнила всю комнату, точно густой туман. Он несколько раз моргнул и, повернув голову направо, увидел присевшего на колени Люпина, на лице которого было обеспокоенное выражение.

Профессор потянулся и притронулся ко лбу Гарри, затем повернул его, чтоб можно было проверить спину. Сняв с гриффиндорца рубашку, молодой учитель вздрогнул, увидев, что уже начинают появляться синяки.

— Тебе очень больно, Гарри? — спросил он.

Гарри потребовалось некоторое время, чтобы понять, о чем его спрашивает профессор Люпин. Его ум был немного затуманен. Поняв, наконец, вопрос, Гарри слегка помотал головой. Он, действительно, слабо чувствовал свое тело. Все оно по какой‑то причине онемело.

— Что… случилось? — в замешательстве спросил он.

Профессор Люпин наколдовал несколько подушек и сложил их вместе.

— Ляг на живот, Гарри, — приказал он и помог Гарри лечь поудобнее на подушки. — Каким‑то образом ты увеличил силу заклинания. Через палочку прошла слишком большая сила. Лежи спокойно. Мне нужно кое‑что сделать с твоей спиной.

Быстро, как только мог, Люпин подбежал к камину и высыпал немного на ладонь летучего пороха из баночки на каминной полке, тут же бросив его в огонь.

— Дамблдор! — выкрикнул он. — Вы мне нужны!

Когда в огне появилась вращающаяся высокая фигура, Люпин поспешил к столу у доски, открыл нижний левый ящик и достал баночку с кремом. Вернувшись к камину, Люпин увидел, как Дамблдор выходит из зеленного огня и стряхивает золу со своей мантии.

Дамблдор выпрямился, огляделся в тумане отряхиваемой залы и, заметив Люпина, бросил на него свой сверкающий взгляд.

— Результат неудавшейся шалости? — улыбнувшись, спросил он.

— Ничего подобного, — ответил Люпин и поспешил к Гарри. — У нас тут небольшой несчастный случай. Нужно, чтобы вы проверили его полностью, пока я буду лечить синяки.

Гарри начал засыпать, по–прежнему крепко сжимая в руке палочку. Когда Люпин откинул рубашку, прикрывающую спину Гарри, Дамблдор опустился на колени, потянувшись за палочкой гриффиндорца. Но едва его пальцы коснулись дерева, директор тут же отдернул руку и посмотрел на Люпина.

— Что здесь произошло, Ремус? — поинтересовался он.

Профессор Люпин взглянул на Дамблдора, а затем продолжил втирать мазь в спину Гарри.

— Мы сегодня начали практиковаться в заклинании Патронуса, — ответил он. — Очевидно, что‑то случилось. Я сказал ему, чтобы он нашел счастливое воспоминание, но когда он произнес заклинание, что‑то пошло не так. Было похоже, что Гарри глубоко ушел в себя. Я крикнул ему остановиться, но он, похоже, не услышал меня.

— Его сила растет, — задумчиво произнес директор. — Мы должны были предположить это, после всех испытаний, через которые он прошел по нашей вине, — Дамблдор взмахнул палочкой над Гарри и вздохнул. — Кроме синяков на спине у него большая потеря сил… Это может быть лишь начало, Ремус. Я не возражаю, чтобы Гарри учился защищать себя от дементоров, но хочу присутствовать на следующем занятии. И нужно проинформировать преподавателей.

Люпин был удивлен.

— Вы не считаете, что это немного преждевременно? — вежливо спросил он, снова покрывая Гарри рубашкой — синяки уже начали пропадать. — Не смотря на все, что мы знаем, это ведь может быть единичным инцидентом.

— Возможно, — ответил Дамблдор, вставая. — Он твой подопечный, Ремус. Поэтому я оставляю решение за тобой. Никто же не возражает, чтобы ты все решал сам. Но если сила магии в Гарри начала возрастать, учителя должны помочь ему ее контролировать, особенно на Заклинаниях и Трансфигурации. Мне нужно заботиться обо всех учениках, а не только о Гарри. Он может быть опасен, если не научится контролировать свою силу.

Люпин кивнул.

— Я знаю, — медленно произнес он. — Я только волнуюсь, как все это воспримет Гарри. Он так отчаянно желает быть обычным, а это еще одна вещь, которая будет отличать его от остальных.

Глаза Дамблдора заблестели.

— А кто сказал, что всем нужно об этом знать? — весело спросил директор и покинул кабинет тем же путем, каким и пришел.

* * *

Лишь через несколько часов Гарри пришел в себя. Люпин объяснил случившееся достаточно пространно. Они поговорили об увеличившейся силе заклинания и последствиях этого, после чего Гарри стал немного опасаться произносить заклинание снова. Да, он хотел научиться защищаться от дементоров, но что хорошего, если это вновь обернется потерей сознания?

Гарри рассказал Люпину, что настолько погрузился в свое воспоминание, что не замечал того, что происходит вокруг. После этих слов, как показалось Гарри, у Люпина отлегло на душе, и тот стал убеждать Гарри, что со временем и при достаточном старании, он сможет стать неплохим медиумом. Гарри не стал скрывать свое облегчение от этого открытия. У него по–прежнему была надежда.

Удовлетворившись состоянием Гарри, Люпин отпустил его, но прежде они договорились, что следующее занятие состоится через две недели, поскольку в следующие выходные должен был состояться первый матч против Слизерина. Также Люпин сообщил, что на следующее занятие придет профессор Дамблдор, так, на всякие случай. Гарри удивился, но предпочел ничего больше не спрашивать. Он и не знал, что Дамблдору известно об этих занятиях.

Уходя, Гарри опять заметил, какой болезненный вид у профессора Люпина. Казалось, ему стало еще хуже за эти несколько часов. Гарри не хотелось раздражать мужчину, поэтому он просто заставил себя пойти в гриффиндорскую гостиную, так ничего и не сказав. И он уже почти дошел до нее, когда в него врезалось двое обеспокоенных подростков. Рон и Гермиона едва не упали, а вот Гарри не повезло — он сильно ушибся, упав на спину.

— Гарри! — вскрикнула Гермиона, помогая парню подняться. — С тобой все в порядке? Мы тебя повсюду ищем. Где ты был? Джинни сказала, что не видела тебя сегодня.

Гарри посмотрел на Гермиону, подняв брови.

— Э–э… привет, — сказал Гарри, которого застала врасплох настойчивость Гермионы. — Все в порядке. Я был с профессором Люпином. А когда вы вернулись?

Рон пожал плечами.

— Да недавно, — ответил он и сделал шаг к Гарри. — Послушай, нас немного удивляет, что это ты все время делаешь с профессором Люпином.

— О чем это вы? — спросил Гарри, которому не понравилось, куда заходит этот разговор.

Гермиона, казалось, уловила тон Гарри.

— Просто, кажется, в последнее время вы стали слишком близки друг другу, — произнесла она. — И его отношение к тебе… словно к сыну. Не то чтобы это плохо, но все‑таки кажется странным, что новый учитель ведет себя подобным образом с учеником, которого впервые встретил.

— Ох, — произнес Гарри и нервно оглянулся. Хотя никого вокруг не было, Гарри подошел поближе к друзьям и сказал: — Видите ли, профессор Люпин знал меня еще ребенком.

У Гермионы округлились глаза.

— Значит, он знал твоих родителей? — тихим голосом спросила она.

Гарри кивнул.

— Да, они были близки еще в школе, — с улыбкой сказал он. — А сейчас он помогает мне со всей этой сумятицей с Сириусом Блэком и иногда рассказывает мне о родителях. Сейчас я знаю, какими они были в действительности. Мама и папа были обычными людьми, со своими достоинствами и недостатками. Не могу объяснить, что я чувствую…

— Мы понимаем, — тоже с улыбкой сказала Гермиона. — Я так счастлива за тебя. Но почему ты не рассказал нам?

— Да, нам показалось, что ты стал избегать нас с тех пор, как узнал о своих родителях, — с облегчением произнес Рон. — Ну, какие они?

Гарри широко улыбнулся.

— Мне кажется, что моя мама похожа на тебя, Гермиона, а мой папа — на близнецов. Думаю, он был большой шутник или что‑то подобное. Профессор Люпин не рассказывал подробно о его проделках.

И Рон, и Гермиона в изумлении посмотрели на Гарри.

— Не может быть! — произнесла Гермиона. — Они были такие разные! Как же они ужились вместе?

— Твой папа был как Фред и Джордж? — переспросил Рон и усмехнулся. — Замечательно!

Успокоившись тем, что Рон и Гермиона были удовлетворены, Гарри решил сменить тему.

— Ну, как выглядит Хогсмид? — с любопытством спросил он.

До ужина осталось немного времени, которое Гарри скоротал, слушая рассказы Рона и Гермионы об их походе в волшебную деревню. Они сразу поспешили успокоить Гарри, что купили несколько каталогов для него, и от парня не ускользнуло, с какой жалостью друзья на него посмотрели.

Ужин этим вечером напоминал предыдущий Хэллоуин в Хогвартсе — потрясающее убранством Большого зала и восхитительная еда. Казалось, все были довольны. Рон и Гермиона увлеченно спорили, какой из магазинов самый лучший — Зонко или Сладкое Королевство. Казалось, все о чем‑то беседовали.

Взглянув на стол преподавателей, Гарри с удивлением заметил, что профессора Люпин и Дамблдор наблюдают за ним. Опомнившись, он отвел взгляд и уделил все свое внимание тарелке. Почему они смотрят? Имеет ли к этому отношение его последнее занятие? Может он сделал что‑то неправильное и не знает об этом?

Мысль, что эти люди наблюдают за ним, угасила его аппетит. Праздник вдруг стал ненавистным, захотелось поскорее уйти. Отговорившись головной болью, Гарри сказал Рону и Гермионе, что он будет ждать их в Общей гостиной. Казалось, они не совсем поверили в его отговорку, но все же позволили уйти.

Медленно идя по пустынным коридорам к гриффиндорской башне, Гарри никак не мог отделаться от размышлений, почему два профессора так на него смотрели. Может, есть какие новости в поисках Сириуса Блэка? Может, он сделал что‑то, даже не зная об этом? Или кто‑нибудь узнал о его лете перед похищением?

От последней мысли по спине побежали мурашки. Он так старался забыть всю эту грязь. Он не хотел снова думать об этом. "Дядя Вернон в тюрьме, — напомнил сам себе Гарри. — Он больше не причинит мне вреда. Профессор Люпин и профессор Дамблдор не допустят этого".

Дойдя до портрета Полной Дамы, Гарри собрался было назвать ей пароль, но заметил, что с портретом что‑то не так. Дама была ужасно напугана. Он уж было собрался спросить её, что с ней такое, как заметил, что глаза ее смотрят куда‑то позади него. Гарри весь напрягся и медленно потянулся за палочкой в кармане мантии. Он почти достал ее, когда кто‑то схватил его сзади за шею и прижал лицом к стене. Не сильно, но и не слишком дружелюбно.

— Я здесь не для того, чтобы причинить тебе вред, Гарри, — мягко произнес скрипучий мужской голос. — Мне нужно зайти в Башню. Он здесь, в Хогвартсе. Я не хочу, чтобы он навредил тебе. Ты должен впустить меня.

Гарри не слушал. Он старался освободиться, но безуспешно. Даже не видя лица человека, Гарри знал, кто это — Сириус Блэк. Он запаниковал. Ведь он думал, что здесь безопасно! Здесь дементоры, чтобы защищать его! Как Сириус Блэк прошел мимо них?

— Пустите меня! — закричал Гарри. — Леди! Помогите! Быстрее!

Заметив, что Полная Дама исчезла с портрета, Гарри снова начал вырываться. И зачем он так рано ушел с праздника? Почему он не остался со всеми?

Мягкий голос ворвался в его мысли.

— Гарри, успокойся, — произнес тот. — Я обещаю, что не причиню тебе вреда. Ты должен мне поверить. Он здесь, в Хогвартсе. — Голос неожиданно стал настойчивее. — Никогда не теряй бдительности и всегда носи с собой палочку. Будь осторожен, Гарри.

Не успел он что‑либо сделать или сказать, как что‑то ударило его сзади по голове. И Гарри провалился в темноту.

* * *

Профессор Дамблдор уже собирался отправить всех учеников спать, когда в Большой зал влетело несколько привидений, направившихся к преподавательскому столу. При их появлении все разговоры смолкли. Не часто можно было увидеть привидений всех четырех факультетов вместе.

— Директор Дамблдор! — быстро начал говорить Почти Безголовый Ник. — Сириус Блэк в замке! Полная Дама сказала нам, что он напал на Гарри Поттера!

Все преподаватели вскочили на ноги.

— Ученики, прошу всех оставаться на своих местах, — спокойно, но твердо произнес Дамблдор. — Вы должны во всем слушаться старост школы, пока мы не вернемся.

И весь преподавательский состав проследовал за привидениями к выходу. Для уверенности, что все ученики останутся в Большом зале, Дамблдор запечатал двери. Преподаватели бежали за привидениями, а впереди всех были Дамблдор, Люпин и МакГонагалл. Они пробежали за плывущими существами вверх по главной лестнице и дальше по коридору, ведущему к гриффиндорской башне. Спустя мгновение их глазам предстал портрет Полной Дамы, и все замерли на месте от открывшейся их глазам сцены.

Полная Дама уже вернулась в свой портрет и сейчас, стоя на коленях и закрыв лицо руками, горько плакала. Перед ней на полу лицом вниз лежал Гарри Поттер. На его шее уже начали появляться синяки, по форме напоминавшие следы от рук. Он не шевелился.

Профессор Люпин первый опомнился и подбежал к подростку, своему подопечному и сыну лучшего друга. Он быстро, но бережно перевернул мальчика и трясущимися руками нащупал пульс. Лишь тогда Люпин облегченно вздохнул и прижал парня к груди. Он решил больше не отходить от него.

— Он жив, — сказал Люпин коллегам.

Профессор Дамблдор тут же повернулся к остальным преподавателям и привидениям.

— Обыщите замок, — приказал он и повернулся к МакГонагалл. — Минерва, вернитесь в Большой зал и удостоверьтесь, что там нет паники. Можете сказать друзьям Гарри, что мы его нашли. — Затем он повернулся к мадам Помфри. — Гарри будет у меня в гостевой комнате, пока не будет уверенности, что замок полностью безопасен для него. Возьмите свои запасы и приходите туда.

Получив задания, преподаватели и привидения разошлись. Вздохнув, Дамблдор повернулся к молодому учителю, крепко державшему раненного парня и зарывшегося лицом в его испачканные волосы. Директор присел рядом и положил руку на плечо Люпина.

— Ремус, нужно, чтобы мадам Помфри проверила, не ранен ли Гарри, — мягко произнес он. — Я знаю, ты очень любишь его, но сейчас нужно быть сильным.

Профессор Люпин кивнул и, перехватив поудобнее и крепко прижав к себе Гарри, поднял его. Глаза Люпина встретились с глазами Дамблдора, и директор ясно в них прочитал: «Только попробуйте забрать его у меня — тут же умрете». Дамблдор еще раз вздохнул, и они вместе пошли в кабинет директора, около которого уже ждала мадам Помфри.

Втроем они молча поднялись по лестнице. Войдя в кабинет, Люпин и Помфри сразу же прошли в гостевую комнату. Стало совершенно ясно, что профессор Ремус Дж. Люпин теперь безнадежно привязан к своему подопечному. Дамблдор не мог не заметить возросшего беспокойства в нем. Если что‑то случиться с Гарри Поттером, Ремус будет совсем опустошен.

И ему, директору, нужно сделать так, чтобы это никогда не произошло.

Глава 11. Гриффиндор против Слизерина.

Гарри лежал на мягкой кровати и наслаждался ее приятным теплом. Большое количество подушек вокруг, к тому же его накрыли нескольким одеялами, отчего было даже жарко. Неподалеку он услышал приглушенные голоса и поглубже зарылся в подушки: не было никакого желания сейчас слушать, о чем там говорят. Ему было хорошо и вовсе не хотелось так скоро расставаться с этим ощущением. Было очень приятно, ведь он в безопасности. В безопасности.

Ему захотелось снова уснуть, но что‑то останавливало его. Что‑то коснулось волос. Ощущение было знакомое и новое одновременно. Гарри это не понравилось, и он застонал от досады. Он ничего не хотел, только уснуть тем сладким сном. Инстинктивно Гарри постарался отмахнуться от раздражителя, но его руки онемели и не захотели слушаться его.

— Я думаю, он вернулся! — сказал чей‑то голос.

Вернулся? Зачем кто‑то ждет его пробуждения? Это не понравилось ему еще больше. Гарри начал размышлять, но это давалось с трудом, ведь его затуманенный ум все еще отказывался работать. Он постарался вспомнить, что произошло этой ночью, но это ему так и не удалось. Он не помнил, как ложился спать. Последнее, что всплыло в памяти — это то как он подходил к башне Гриффиндора.

СИРИУС БЛЭК!

Он вспомнил. Вспомнил, как Блэк прижал его к стене, требуя пустить его в гриффиндорскую башню. Вспомнил свои беспомощные попытки вырваться. Вспомнил, как что‑то ударило его по затылку.

Гарри быстро перевернулся на спину и сел; от внезапно пришедшего страха стало трудно дышать. Он не обратил ни малейшего внимания на тут же возникшее головокружение. Несколько расплывчатых силуэтов подбежали к нему, и чьи‑то руки попытались уложить его обратно на мягкую кровать. Он сопротивлялся, как мог, не желая уступать. Сириус Блэк ничего от него не получит.

— Успокойся, Гарри, — прозвенел в ушах знакомый голос. — Мы не ударим тебя. Блэка здесь нет. Ты в безопасности.

Гарри отступил, но тело еще было напряжено и продолжало сопротивляться рукам, настойчиво желающими уложить его. Все еще тяжело дыша, он нервно огляделся по сторонам.

— В безопасности? — спокойно спросил он. — Его здесь нет?

Ему осторожно надели очки, и четкость очертаний предметов вернулась. Сначала он увидел профессоров Дамблдора и Люпина — именно они и пытались его уложить. Потом он заметил и профессора МакГонагалл, мадам Помфри и… профессора Снейпа. Медленно он перевел взгляд на профессора Люпина и тут же отвернулся, почувствовав, что глаза начинают наполняться слезами.

— Ты хорошо себя чувствуешь, Гарри? — мягко спросил Дамблдор.

Парень кивнул.

— О–он хотел проникнуть в башню Гриффиндора, — дрожащим голосом произнес зеленоглазый паренек. — Он сказал, кажется, что‑то вроде «он здесь, в Хогвартсе». Он был чем‑то взволнован. Думал, что кто‑то находится в башне и хочет навредить мне. Я… я…

— Все хорошо, Гарри, — произнес профессор Люпин. — Ты уверен, что Блэк не хотел причинить тебе вреда?

Гарри снова кивнул и посмотрел на свои руки. Он почувствовал себя ребенком, которому запретили выходить на улицу, а он все же ослушался и вышел поиграть. Он чувствовал, будто разочаровал свою «семью». И ему это совсем не понравилось.

— Простите меня, — тихо произнес Гарри. — Я–я не думал, что он окажется внутри замка. Мне не следовало уходить с праздника.

— Ты не сделал ничего, за что нужно извиняться, Гарри, — вполне искренне произнес Дамблдор. — Это не твоя вина. Однако факт, причем неутешительный, в том, что ты оказался здесь не в полной безопасности, как мы были уверены. Сириус Блэк может попытаться завоевать твое доверие, но пока он не пойман, я вынужден настаивать, чтобы ты нигде не оставался один.

Гарри опять лишь кивнул, почувствовав, что вот–вот снова заплачет. Ему это решение не понравилось потому, что он чувствовал, что это его наказание за то, что Дамблдор назвал «не его виной». Это нечестно.

— Кто‑нибудь еще знает? — спросил паренек все еще дрожащим голосом.

Повисло недолгое молчание.

— Привидения сообщили нам о тебе, когда заканчивался ужин, — подбирая слова, ответил Люпин. — Я знаю, ты не любишь внимания, но сейчас мы уже ничего не можем сделать. Твои однокурсники должны знать, что опасность реальна, а мы не сможем быть с тобой всегда и везде. Понимаешь?

— Все придет в норму через несколько дней, — весело произнес Дамблдор. — А теперь отдохни немного, еще слишком рано.

Взрослые стали медленно покидать комнату, но когда поднялся профессор Люпин, Гарри непроизвольно схватил его за рукав и попросил взглядом остаться. Профессор понял намек и снова присел на край кровати. Сейчас, лежа на спине, Гарри вновь почувствовал головокружение. Он уже так часто старался не замечать боли, что это впиталось ему в кровь, стало очередной его способностью.

Люпин тепло улыбнулся и укрыл мальчика одеялом. Веки снова налились свинцом, поэтому профессор аккуратно снял с гриффиндорца очки и стал просто наблюдать, как Гарри медленно засыпает.

— Не волнуйся, мой мальчик, — мягко прошептал Люпин. — Мы пройдем через это.

* * *

Без сомнения это было долгое воскресение и такая же долгая неделя. По школе уже распространились слухи, почему‑то, о попытке похищения, и каждый хотел выяснить подробности, но Гарри молчал. Все, что стало известно, ученики узнали из рассказа Полной Дамы (которая сама могла рассказать только то, что видела). Таким образом, к вечеру воскресенье каждый уже успел придумать свою невероятную версию того, что произошло на самом деле, и как Сириус Блэк исхитрился попасть в замок.

Профессор Люпин оказался прав — ученики поняли всю серьезность ситуации и угрожающую опасность. Казалось, все гриффиндорцы взяли на себя роль телохранителей Гарри и пытались охранять его, как только могли. Причем оказалось, что в этом гораздо больше плюсов, чем минусов. Ведь чем ближе был матч по квиддичу, тем больше накалялась атмосфера между факультетами Гриффиндор и Слизерин. Уже произошло несколько стычек, а для слизеринцев стало нормой делать все возможное, чтобы запугать Гарри Поттера, заставить его нервничать. Некоторые даже пытались убедить Гарри, что снова видели Сириуса Блэка в замке, другие, едва Гарри оказывался рядом, принимались обсуждать все преимущества для убийства кого‑нибудь именно на поле для квиддича.

Теперь профессор МакГонагалл вместе с мадам Хуч наблюдали за тренировками команд, которые стали намного длиннее и изнурительнее, чем были раньше. Оливер Вуд все сильнее гонял команду, но никто не осмеливался жаловаться, ведь все игроки не меньше Оливера хотели разгромить Слизерин. Никого не волновало, что погода с каждым днем ухудшается, что они приходят с тренировки поздним вечером промокшими до нитки.

За день до матча погода стала настолько плохой, что даже днем в коридорах пришлось зажечь факелы. Едва Гарри зашел в кабинет Защиты от Темных Искусств, у него сразу же возникло неприятное предчувствие относительно предстоящей игры. Ему вовсе не хотелось играть в такую погоду. Как же он увидит снитч? Сможет ли он вообще что‑либо различить?

Гарри занял привычное место в первом ряду между Роном и Гермионой — Рон справа, а Гермиона слева. Остальные ученики только сейчас начали медленно заходить в кабинет. Многие еще не успели вытащить учебники и приборы, когда дверь с грохотом закрылась, заставив всех подскочить. Гарри оглянулся, и его глаза расширились от удивления (а, может, от ужаса — прим. перев.) — к учительскому столу в развевающейся мантии направлялся профессор Снейп. Люпин, наверное, действительно очень болен.

— Этого не может быть, — пробормотал Рон. — Скажите мне, что я брежу. Ну, пожалуйста!

Гарри не рискнул что‑либо ответить. Профессор Снейп тем временем пролистал учебник и открыл одну из последних глав.

— Откройте книги на странице триста девяносто четыре, — раздался его холодный голос. — Сегодня мы поговорим об оборотнях.

Не желая обрушивать на себя злость профессора, Гарри послушно открыл указанную страницу. Он буквально чувствовал на себе пристальный взгляд Снейпа, очевидно, только и ждущего, чтобы кто‑нибудь начал возражать. Это была проверка, обычная /для Снейпа/ и не сложная /для Гарри/. И парень решил не давать профессору повода себя наказать.

А Гермиона, к сожалению, не смогла сдержаться.

— Но, сэр, — начала она. — По программе мы должны изучать оборотней лишь в следующем семестре. Сегодня мы должны были начать Древесных гнилюков…

Профессор Снейп, не сводя с Гермионы взгляда, медленно направился к ней.

— Десять баллов с Гриффиндора за реплику без разрешения, мисс Грейнджер, — прошипел он. — А теперь кто мне скажет, чем оборотень отличается от обычного волка?

Рука Гермионы взлетела в воздух, но Снейп предпочел ее не заметить.

— Никто не знает? Жаль. Вы отстали. Это говорит о том, что профессор Люпин, так сказать, не совсем компетентен.

На этот раз осмелился заговорить Дин.

— Он лучший учитель по Защите от Темных искусств из тех, что у нас были, — выпалил он.

Несколько учеников закивали, но все‑таки сочли за лучшее вслух ничего не говорить.

— Еще десять баллов с Гриффиндора, мистер Томас, — произнес Снейп. — Если вы и дальше будете продолжать, у Гриффиндора очень скоро не останется баллов, к тому же, вы меня рассердите. Ну, кто‑нибудь знает ответ?

Гермиона все это время не опускала руки.

— Пожалуйста, сэр, — произнесла она. — У оборотней более короткая морда и…

Профессор Снейп оперся на стол Гермионы и навис над ней.

— Еще одно слово, мисс Грейнджер, и вы будете наказаны до конца семестра, — прорычал он. — Еще десять баллов с Гриффиндора за невыносимое всезнайство.

Гермиона опустила руку и уставилась в стол. По–крайней мере раз в неделю кто‑нибудь называл ее всезнайкой, но она никак не ожидала услышать такое от учителя. Слова Снейпа глубоко задели ее. Гарри заметил, что Гермиона вот–вот готова заплакать. Он еле удержался, чтоб не сказать чего‑нибудь перед профессором Снейпом. Гарри начал читать главу, но заметил, что с Роном что‑то происходит. Рыжик кипел от злости и был готов бросится защищать Гермиону, что было чревато большими неприятностями, поэтому Гарри не оставалось ничего, как наступить тому на ногу.

Рон тотчас повернулся, его глаза сверкали, требуя разъяснений. Гарри ответил умоляющим взглядом, надеясь, что друг его поймет. Рон закатил глаза и продолжил сверлить Снейпа взглядом.

До конца урока никто больше не проронил ни слова. Ученики скрипели перьями, конспектируя главу об оборотнях. Чем дальше Гарри читал учебник, тем больше, к своему удивлению, находил общего между оборотнями и Люпином. У оборотнейпосле обращения в полнолуние очень трудный период, связанный с нормализацией веса. Также оборотни в течение двух недель до полнолуния выглядят нездоровыми. «Профессор Люпин был очень худым и выглядел больным, но это ведь не означает, что он оборотень?» — спросил у себя Гарри и твердо ответил: «Разумеется, нет».

Но чем больше он узнавал об оборотнях, тем неуверенней становился. В нем рос страх. Было слишком много совпадений, их уже не спишешь на случайность. «Но если он оборотень, то почему не рассказал мне? — побледнел Гарри. — Он ведь мой опекун! Может, именно поэтому Люпин ничего и не сказал? А что если никто не знает об этом?»

В конце занятия Снейп задал написать, два свитка о способах распознать и убить оборотня. Такое большое задание вызвало волну возмущения в классе, ведь в выходные должен был состояться матч по квиддичу. Гриффиндор против Слизерина, не больше не меньше. Лишь только Снейп позволил ученикам уйти, все поспешили к выходу. Все, кроме Гарри.

Гарри осторожно подошел к учительскому столу. Профессор Снейп в это время складывал вещи, делая вид, что не замечает гриффиндорца.

— Профессор? — тихо обратился он.

Снейп резко развернулся, заставив Гарри отступить на шаг.

— Я не хотел вас беспокоить, но мне стало кое‑что интересно, — неловко продолжил Гарри, избегая взгляда Снейпа. — Я прочитал, что закон запрещает оборотням иметь детей. — Гарри медленно поднял взгляд на Снейпа. В глазах гриффиндорца читалась мольба. — А что насчет усыновления?

Профессор Снейп на секунду задержал на Гарри взгляд, потом схватил кусок пергамента и перо. Обмакнув его в чернильницу, он что‑то быстро написал, затем вновь взглянул на Гарри.

— Я не знаю все законы и статьи, Поттер, — ответил Снейп со скрытым раздражением в голосе и протянул записку. — Посмотрите в этой книге, она должна вам помочь, но иногда бывает лучше спросить у того, кто это точно знает.

Гарри потупил взгляд и засунул записку в карман. Он не был до конца уверен в своей догадке, поэтому не собирался сразу идти и обвинять в чем‑либо Люпина.

— Думаю, это мне поможет, — пробормотал Гарри. — Спасибо, профессор.

Он вышел, так и не взглянув на профессора Снейпа. Внутри у него до сих пор все стояло верх дном. Дамблдор предупредил его, что это состояние может затянуться на некоторое время, но Гарри надеялся, что оно исчезнет сразу. Он чувствовал, что профессор Люпин понимает его как никто другой. Если Гарри потеряет его, то он не вынесет этого.

* * *

Гарри в ту ночь спал очень плохо, если вообще спал. В голове бушевали сотни мыслей, им вторили звуки бури, разыгравшейся на улице, — все это мешало заснуть. Вспышки молнии освещали спальню, за окном то и дело завывал ветер, заставляя дребезжать стекла. «Ну и игра будет сегодня», — невесело усмехнулся про себя Гарри. Стало рассветать, и он, наконец, оставил свои бесплодные попытки уснуть. Захватив с собой учебник по Заклинаниям, Гарри спустился в Общую гостиную. Гриффиндорец подумал, что если буря не утихнет, то ему явно потребуется заколдовать очки. Нужно непременно сделать их водоотталкивающими.

Гарри искал нужное заклинание довольно долго, почти целый час, и произнес его. Теперь можно было надеяться, что он сможет хорошо видеть… если вообще возможно что‑либо увидеть в такую погоду. Применять другие заклинания Гарри не рискнул, опасаясь, что слизеринцы обвинят его в нечестной игре. По крайней мере, сейчас они с Малфоем в одинаковых условиях.

Не зная, чем занять время, Гарри, наконец, решил сесть за сочинение об оборотнях. Ходить одному, куда либо ему до сих пор не позволялось; такое ограничение свободы уже начинало раздражать. Прожив почти месяц в замке, Гарри привык скитаться в одиночестве по коридорам. А за два месяца учебы он также привык пробираться в кабинет профессора Люпина, когда нужно было с кем‑нибудь поговорить. Но по нескольким причинам он теперь не мог этого делать.

Гарри проверил календарь и обнаружил, что заболевания профессора Люпина всегда совпадали с лунными циклами. Еще один кусок встал на свое место, как бы Гарри этого не хотел. Ему также стало ясно, что все учителя знали об этом, поскольку все они всегда старались в чем‑то уверить Гарри еще с лета. «Если он сказал им, то почему не сказал мне?» — спросил себя Гарри.

Буря к началу матча набрала, наверное, полную силу. Вся школа сидела под зонтами, но ветер был такой силы, что, казалось, вот–вот вырвет их из рук учеников. Команда Гриффиндора, согнувшись под свирепым ветром, медленно вышла на поле. Было такое ощущения, словно дождь льет со всех сторон, но к своему удивлению Гарри обнаружил, что все прекрасно видит. Заклинание работало.

Команда противника появилась на другом конце поля в зеленых мантиях. Удивительно, но на лицах игроков Слизерина отсутствовала привычная самодовольная улыбка. И это не было обманом зрения — слизеринцам, также как и гриффиндорцам, вовсе не хотелось играть в такую погоду. Капитаны прошли на середину поля и, пожав друг другу руки, вернулись к командам. Гарри увидел, как губу мадам Хуч задвигались, очевидно, произнося что‑то похожее на команду: «По метлам!». Гарри, осторожно применив согревающее заклинание, чтобы не промерзнуть до костей, быстро сел на свой Нимбус и взлетел, услышав где‑то вдалеке свисток к началу игры.

Он, крепко сжимая метлу, носился над полем, не обращая внимания на то, что его то и дело бросало из стороны в сторону порывами ветра. Уже через минуту Гарри промок до нитки, но благодаря согревающему заклинанию не чувствовал холода. Он практически не обращал внимания на размытые красные и зеленые пятна, носящиеся вокруг, всеми силами стараясь разглядеть снитч.

А погода все ухудшалась. Становилось все сложнее удерживать метлу в нужном положении. Гарри уже два раза еле увернулся от бладжеров, внезапно появившихся около него. Вскоре от поисков снитча его отвлек свисток мадам Хуч. Обернувшись, Гарри увидел, что его команда полетела к земле, и последовал за ней. Они приземлились, обрызгав себя грязью, и, не обратив на это внимания, поспешили укрыться под большой зонт.

— Кто выигрывает? — перекричал Гарри ветер.

— Мы отстаем на десять очков! — прокричал в ответ Оливер. — Ты должен поскорее поймать снитч, или мы тут до смерти замерзнем!

Оглядевшись, Гарри заметил, что все дрожат, кроме него. Он тут же быстро достал палочку и произнес несколько согревающих заклинаний. Тут же согревшись, вся команда уставились на Гарри, отчего тому сразу стало очень неловко.

— Что такое?! — нервно спросил Гарри. — Это же простое согревающее заклинание!

Казалось, что девушки из сборной сейчас бросятся его целовать. Но тут раздался возглас Оливера:

— Прекрасно, Гарри! — крикнул он. — Идемте, моя команда!

Игроки Гриффиндора по–прежнему были мокрыми, но, по крайней мере, больше не дрожали от холода. Это, конечно, не изменило намерение Гарри как можно быстрее поймать снитч. Ему вовсе не хотелось летать в такую бурю дольше, чем нужно. Загрохотал гром одновременно со вспышкой молнии, прорезавшей черное от туч небо, и этого оказалось достаточным, чтобы заметить блеснувший маленький шарик около трибуны учителей. Гарри метнулся к снитчу. Он почти схватил его, когда внезапно шум бури стих. И хотя вокруг по–прежнему свирепствовал ветер, рева слышно не было. Болельщики тоже замолчали. Казалось, кто‑то отключил звук, но это же невозможно. Или возможно?

«Плюнь на это! Лови снитч!» — приказал себе Гарри.

Гарри уже протянул руку, когда его тело наполнил знакомый пронизывающий до костей холод, будто действие согревающего заклинания прекратилось и он попал сразу в лютый мороз. «Не обращай внимания!» — еще раз приказал себе Гарри. Стало трудно дышать, отчего сразу стало ухудшаться зрение. И едва в его ушах раздался знакомый крик, Гарри догадался, что случилось. Он почувствовал на ладони снитч и сжал пальцы. А холод стал еще сильнее. Игнорировать его было больше невозможно.

— Только не Гарри, не Гарри… пожалуйста, не Гарри.

— Уйди с дороги, глупая девчонка!.. Уходи, сейчас же…

— Не Гарри, пожалуйста, убей меня вместо него…

Гарри отпустил рукоять и свалился с метлы. Он не успел еще ничего понять, как стал падать навстречу темноте, сильному холоду, поджидающим внизу. Паренек ничего не мог сделать.

«Только не Гарри! Пощади… пощади», — в последний раз раздался крик его матери. Затем уши наполнил холодный смех — знакомый, очень знакомый смех. Потом вскрик — и темнота.

* * *

Стали слышны отдаленные голоса. Гарри хотел только, чтобы они замолчали и дали ему поспать. Он чувствовал истощение и боль. Казалось, болел каждый дюйм его тела так, что даже губы не могли произнести не одного звука. В воздухе витал какой‑то аромат. Гарри застонал, попытавшись поглубже его вдохнуть. Вскоре он понял, что находиться в Больничном крыле. «Минуточку!.. Что я здесь делаю?»

— Не могу поверить в это.

— Невероятно, но он поймал снитч, когда они были там.

— Никогда ничего более ужасного не видела.

«Ужасного?! Зачем кому‑то ужасаться?.. Поймал снитч?.. О чем они говорят?» — спросил себя Гарри, постепенно он стал приходить в себя, и воспоминания стали возвращаться к нему. Он вспомнил матч по квиддичу, мольбы его матери, смех Волдеморта. Гарри резко открыл глаза и увидел неясные очертания людей, столпившихся вокруг кровати.

— Гарри! — раздался голос Фреда. — Как ты себя чувствуешь?

Гарри повернул голову в сторону, откуда раздался голос, и тут же зашипел от боли. Кто‑то схватил его правую руку и крепко пожал, еще кто‑то надел на него очки. Все вокруг сразу стало четким. Около него столпилась вся гриффиндорская команда во все еще мокрой и грязной форме, тут же был и Рон с Гермионой. По их озабоченным лицам он понял, что должно быть находиться в плохом состоянии.

— Что случилось? — наконец неровным голосом спросил Гарри. У него уже была догадка, но ему почему‑то захотелось подтвердить ее. Нужно было убедиться, было ли это ночным кошмаров или реальностью.

— Э–э… ладно… ты упал, Гарри, — нервно произнес Оливер. — Почти с пятидесяти футов. Сразу же, как поймал снитч. Так много было дементоров.

— Дамблдор был взбешен, — произнесла Гермиона, сжав руку Гарри. — Все учителя высыпали на поле и пытались замедлить твое падение, одновременно посылая какие‑то серебристые облака в дементоров, заставив тех удалиться. Им же не разрешалось даже приближаться к полю.

— Несмотря на заклинания, ты все равно сильно ударился о землю, — продолжил Рон. — Мы подумали, ты умер. Еще твоя метла…

Что‑то в тоне Рона заставило сердце Гарри болезненно сжаться. Он прикрыл глаза, но не мог избавиться от этого неприятного ощущения.

— Что‑то случилось с метлой? — спросил Гарри.

— Она полетела прямо к Гремучей иве, — нервно ответила Гермиона. — Мне очень жаль.

Гарри почувствовал тошноту. Он очень хорошо знал это дерево и прекрасно представлял силу его ударов. У его метлы, его Нимбуса-2000, не было шансов.

— Она сломалась, ведь так? — спросил Гарри, открыв глаза и посмотрев на Рона.

Тот протянул руку и обнадеживающе потрепал друга по плечу. Затем Рон посмотрел на Гермиону, которая подняла с пола мешок и положила на край кровати Гарри.

— Профессор Флитвик только что ее принес, — сочувствующе произнесла Гермиона. — Мне жаль, Гарри. Но ее нельзя починить. Профессор Дамблдор уже пытался.

Гарри посмотрел на мешок, в котором лежала лишь куча щепок — все, что осталось от его верной метлы. До сих пор он и не знал, насколько важна она была для него. Это был второй подарок в его жизни, а сейчас он годился разве только для того, чтобы топить камин.

Глава 12. Карта Мародеров.

Дни до конца недели тянулись непривычно долго. Мадам Помфри настояла, чтобы Гарри остался в больничном крыле до утра понедельника, хотя Гриффиндорец чувствовал себя полностью здоровым. Гарри не стал сопротивляться или возражать. Говорить вообще не хотелось. Потеря метлы и приходящий каждую ночь полный ужаса мамин голос не давали покоя, заполняя все сознание. Он никому не рассказал, что слышит и ее, и Волдеморта, но заметил, что окружающие начали о чем‑то догадываться. И ничего удивительного, ведь он все время сидел на подоконнике и смотрел в окно. Естественно, все поневоле начали беспокоиться.

Каждый день приходило множество посетителей, если даже они о чем‑то его спрашивали, то Гарри, особенно не задумывался и что‑то односложно отвечал. Даже преподаватели пытались поднять ему настроение, но безуспешно. Большинство подумало, что Гарри впал в своего рода депрессию, и лишь немногие, которые знали это выражение боли в его глазах, так не считали. Рон, Гермиона и Джинни помнили этот взгляд — он был у Гарри в Хогвартс–экспрессе, после встречи с дементором.

Но проблема была в том, что в этот раз Гарри ни с кем не разговаривал. Он не хотел взваливать свою ношу ни на Рона с Гермионой, ни, тем более, на преподавателей Хогвартса. Чем они ему помогут? Хотя профессор Люпин наверняка бы знал, что сказать, но Гарри до сих пор чувствовал боль от одной мысли попытаться довериться ему. Нужно сначала снова поверить этому человеку, ведь доверие было подорвано, когда выяснилось, что Полуночником был Сириус Блэк, и Люпину об этом прекрасно знал. Доверие не может быть односторонним. Ведь получается, что профессор Люпин никогда ему не доверял, почему же он должен верить ему? Почему вообще он должен кому‑то доверять?

Сны у него были такие, что лучше не спать, да Гарри и не спал. Едва он закрывал глаза, как все вокруг наполнялось мольбами его матери, безумным смехом Волдеморта и сильнейшим холодом, точно рядом десять или в несколько раза больше дементоров. Мадам Помфри заметила, что Гарри боится закрывать глаза, и, наконец, дала ему зелье для сна без сновидений. Гарри был ей очень признателен, хотя и понимал, что это лишь временная мера. И ему было еще тяжелее оттого, что он ничего не мог сделать, только слушать. Он снова оказался беспомощен.

Возвращение к занятиям в понедельник позволило хоть как‑то отвлечься и сменить обстановку. После того, как Гриффиндор выиграл матч, Малфой не упускал случая, чтобы, гадко посмеиваясь, изобразить, как Гарри падает с метлы при виде дементора. Хотя его старания раз от раза пропадали даром: немногие находили это смешным. Вид у Гарри становился все более измученным и печальным. Известные каждому ощущения от воздействия дементора были в этот раз намного сильнее и ужаснее.

Рон с Гермионой не оставляли попыток вытянуть хоть что‑то из Гарри и поэтому поддакивали ему, о чем бы он ни начал говорить. Парень понимал, что не стоит от всех скрывать свое состояние, но он просто не мог решиться. Казалось, именно это ему и нужно сделать. Но ведь все его обманывали. Полуночник, он же Сириус Блэк, обманывал его, притворяясь собакой. Профессор Дамблдор обманывал его, скрывая правду о смерти родителей. Профессор Люпин тоже обманывал… вернее, он не рассказал ему правды, но ведь это то же самое. По крайней мере, так считал Гарри.

Он уже хотел зайти в кабинет Защиты, когда его за плечо оттащил назад Рон.

— Ох, не думаю, что я вынесу, если Снейп будет вести еще один предмет, — сказал он. — А ты?

Гарри в ответ лишь пожал плечами и вошел внутрь. Оказалось, вместо Снейпа Защиту снова ведет Люпин, но Гарри не мог понять, рад он этому или нет. Да, Снейп — резкий и предвзятый мерзавец, но, с другой стороны, вновь видеть Люпина и вспоминать о той боли, которую он так отчаянно пытается скрыть внутри.

Профессор Люпин по–прежнему выглядел больным и довольно заметно похудел. Было уже слишком много совпадений, чтобы продолжать закрывать глаза. И профессор Снейп, Гарри был уверен, начал тему оборотней по одной и только одной причине — чтобы ученики узнали о сущности профессора Защиты от Темных Сил.

Однако остальные ученики не больно‑то хотели что‑либо замечать и сейчас с жаром рассказывали преподавателю о том, что им пришлось вынести, находясь под «опекой» профессора Снейпа. Профессор Люпин улыбался, выслушивая это детское и искреннее возмущение, но улыбка сползла с его лица, едва он взглянул на Гарри. Его подопечный явно избегал смотреть на него. «Не очень хорошо», — мелькнула мысль. Но тут поток жалоб хлынул с новой силой, и Люпин поспешил восстановить контроль над учениками и объявить, что домашние задания можно не сдавать. Почти у всех вырвался вздох облегчения, исключая Гермионы, которая очень расстроилась, поскольку ее работу теперь не оценят.

Они все‑таки прошли Древесных гнилюков, и Гриффиндор вернул себе все баллы, которые были сняты профессором Снейпом за предыдущее занятие. Как только прозвенел звонок, все поспешили к двери. Гарри понимал, что ему нужно поскорее уйти отсюда, пока окончательно не взорвался, но, к сожалению, профессор Люпин не дал ему так просто этого сделать.

— Гарри, можно с тобой поговорить? — обратился к нему Люпин.

Гарри вздохнул и остановился. Вскоре все ученики покинули кабинет. Он медленно повернулся и, наконец, посмотрел в уставшие глаза профессора. Он, действительно, не хотел этого сейчас — не хотел говорить об этих выходных. У него было лишь одно желание — чтобы его оставили одного.

— Мне очень жаль твою метлу, Гарри, — произнес профессор Люпин, складывая книги в портфель. — Профессор Дамблдор рассказал мне о дементорах. Полагаю, ты чувствовал то же, что и тогда, в поезде?

Гарри отвернулся.

— Я не хочу сейчас говорить об этом, профессор, — ответил Гриффиндорец.

Казалось, профессор Люпин был удивлен напряженностью, прозвучавшей в голосе зеленоглазого паренька.

— Гарри, что‑то не так? — спросил профессор, медленно приближаясь к Гриффиндорскому ловцу. — Ты ведь знаешь, что можешь мне все рассказать… Все что угодно.

Гарри отрицательно покачал головой. Хотелось накричать, но он сдержался. Больше всего он сейчас хотел понять, зачем все ему лгут.

— Ничего такого, — пробормотал Гарри и посмотрел на Люпина. — Эта неделя какая‑то длинная, профессор, и если вам больше ничего не…

Профессор Люпин потянулся, чтобы положить руку Гарри на плечо, но парень отшатнулся назад.

— Я в чем‑то провинился, Гарри? — заботливо спросил Люпин. — Извини, что не навестил тебя в эти выходные, но я был слишком болен для этого.

«Ложь!» — раздалось у Гарри в голове. Гриффиндорец не смог сдержаться. Он быстро подошел к своей сумке, извлек из нее сочинение об оборотнях и швырнул эти два свитка на стол.

— Мое сочинение, профессор! — гневно произнес Гарри. — Пожалуйста, передайте их профессору Снейпу. Я уверен, ему очень не понравится, что никто не понял причины, по которой он затронул тему оборотней.

Глаза Люпина расширились от удивления, а лицо побледнело.

— Гарри… Я…

Гарри не дал ему шанса.

— Вы лгали мне! — закричал он, не заметив, что предметы в комнате начали дрожать. — Я вам во всем доверял, а вы лгали! Все мне лгут! Я думал, вы другой!

И тут несколько стеклянных предметов взорвались. Люпин инстинктивно закрыл голову, защищая ее от осколков. Убедившись, что все обошлось, он огляделся и увидел, что из глаз Гарри потекли слезы.

— Гарри, послушай меня, — осторожно начал профессор. — Прости, что не сказал тебе. Я боялся. Я думал, что если ты узнаешь об этом, то начнешь опасаться меня. Я не хочу потерять тебя. Ты все, что у меня есть.

Гарри упал на колени и закрыл лицо руками. Стало слишком трудно сдерживаться. Столько всего навалилось: Сириус Блэк, дементоры, Дурсли, крики матери, холодный голос Волдеморта… этот нечеловеческий голос. А сейчас еще и открывшаяся, правда о профессоре Люпине. Почему все так сложно? Это не справедливо.

Профессор подбежал к парню и прижал его к груди.

— Все хорошо, Гарри, — мягко произнес он. — Все наладится. Просто потерпи.

От изнеможения Гарри потерял сознание, и профессор Люпин, наконец, пошевелился. Он должен был признать, что рассержен, но не взбешен. Северус Снейп не имел права так поступать. Сейчас нужно было привести мысли в порядок и подумать, как снова завоевать доверие мальчика.

Но в данный момент нужно позаботиться о Гарри. Профессор Защиты поднял Гриффиндорца на руки и отнес в комнату. Он снял с него ботинки, очки и положил их на кровать. Убедившись, что с Гарри все в порядке, Люпин вышел, намереваясь поговорить при помощи камина с двумя людьми — Альбусом Дамблдором и Северусом Снейпом.

* * *

— У ТЕБЯ НЕ БЫЛО ПРАВА!

Громкий голос вырвал Гарри из сна. Не нужно было открывать глаза, чтобы понять, где он находится. Мягкая постель и приятный аромат в воздухе — такое может быть только в комнате для гостей в кабинете Люпина. Именно здесь Гарри спал летом, примерно около месяца, пока жил в Хогвартсе. Последнее, что сейчас ему хотелось, — это вылезать из постели. В голове гудело, и все еще чувствовалась слабость. Что это с ним?

— Не моя вина, что ты был нетрудоспособным, — раздался холодный голос Снейпа. — Ученики отстали. Любой бы на моем месте сделал так же.

Не нужно быть гением, чтобы понять, что профессора Люпин и Снейп о чем‑то спорят в соседней комнате, принимая во внимание то, что недавно случилось в кабинете Защиты. Гарри захотелось встать и сказать профессорам, чтобы они заткнулись, но сейчас это было сложно выполнимо, так как головная боль только усилилась. И с чего это так болит голова?

— Нет, не сделали бы! — прокричал профессор Люпин. — Ты хотел, чтобы это выплыло наружу! Ты взял тему оборотней с единственной целью, что кто‑нибудь догадается! И Гарри догадался!

— Гарри знает? — вмешался голос Дамблдора. — Северус, я думал, что ясно выражаюсь. Гарри все еще слаб. Ему нужно кому‑то доверять. И лишь Ремус мог решать, когда рассказать о своем состоянии.

Гарри заставил себя сесть на постели, отчего невольно вырвался стон боли. Не обращая внимания на гудение в голове и не открывая глаз, он, пошатываясь, направился к тому месту, где, он помнил, была дверь. Нужно их остановить. И надо унять эту противную боль.

— Да, конечно, давайте все будем нянчиться с Поттером, раз он так слаб, — съязвил Снейп.

— Прекрати, Северус, — предупреждающе произнес Дамблдор. — Зайди ко мне в кабинет. Мне с тобой нужно поговорить.

И наступила тишина. Гарри решил, что Снейп ушел через камин, поскольку если бы он вышел через дверь, то грохот был бы слышен во всей школе. Дойдя до стены, Гарри нащупал ручку, но помедлил оттого, что внезапно закружилась голова.

— Как Гарри? — обеспокоено спросил Дамблдор.

— Злится, — напрямик ответил Люпин. — Он больше не доверяет мне. Я знал, что это плохая идея. Мне не следовало соглашаться. Я не хочу, чтобы Гарри ненавидел меня, Дамблдор. Его доверие так сложно заслужить. И сейчас я не знаю, как все исправить.

— Будь честен с ним, — посоветовал Дамблдор. — Гарри рос среди магглов, поэтому ему не понятно, зачем тебе нужно было притворяться столько лет. Скажи, кто‑нибудь еще догадался?

— Возможно, Гермиона, — ответил Люпин. — Лишь она еще выполнила задание, что им дал профессор Снейп.

Силы отказали Гарри, и он с глухим стуком свалился на пол. Он слышал, что дверь открылась. В нее вошли двое и помогли ему вернуться в кровать. Гарри решил, что это были Дамблдор и Люпин. Приоткрыв глаза, посмотрев на расплывчатые фигуры, Гарри убедился в этом.

— Я пошлю за Поппи, — тихо произнес Дамблдор. — Пусть он пока спокойно полежит, Ремус.

Профессор Люпин стал наблюдать за Гарри, в это время директор вышел. Он видел, что парень старается сохранить сознание и что ему очень больно, судя по выражению лица. Осторожно профессор потрогал лоб Гарри, но жара не было.

— Не могу передать, как я виноват, Гарри, — тихо произнес Люпин. — Я не рассчитывал, что ты догадаешься. Я лишь хотел защитить тебя. Я думал, что если ты узнаешь о моей темной стороне, то ты будешь бояться меня.

У Гарри не было сил что‑либо ответить. Паренек слегка прищурился, рассчитывая, что размытое пятно, которым сейчас был профессор Люпин, станет четче. Почему этот мужчина боялся? Ведь это же нелепо. Что с того, что оборотни считаются темными животными, ведь и парселтанг считается темной способностью. И раз Люпин не считает Гарри темным волшебником, почему он, Гарри, должен считать таковым Люпина?

Раздался стук в дверь, и Ремус оглянулся. В комнату влетела мадам Помфри, сопровождаемая Дамблдором. Он посторонился, чтобы мадам Помфри могла осмотреть Гарри. Медсестра взмахнула палочкой над Гриффиндорцем и тревожно выдохнула.

— Боже мой, Поттер! — воскликнула она. — Каким чудом вы еще в сознании?!

— Что‑то серьезное? — обеспокоено спросил Люпин.

Мадам Помфри потянулась к сумке, что принесла с собой, и достала пузырек с зельем.

— Головная боль, профессор, — ответила медсестра, откупоривая бутылочку. — Достаточно сильная, но для жизни угрозы нет.

Она осторожно подняла голову парня и наклонила ее назад.

— Откройте рот, Поттер.

Гарри сделал, о чем его просили, и сморщился от ужасного вкуса зелья, которое он тут же проглотил. Боль начала отступать, и паренек провалился в темноту.

* * *

И снова Гарри оказался у профессора Люпина, теперь уже из‑за болезни. Когда Гриффиндорец поел, профессор Защиты стал рассказывать об оборотнях, о том, как к ним относятся в волшебном мире. Услышав о дискриминации оборотней и связанных с ними старинных поверий, Гарри теперь уже не удивлялся, почему Люпин скрыл от него правду.

В конце концов, они оба узнали, что между ними гораздо больше общего, чем думали до этого. На них смотрят и о них судят по тому, к чему они по сути отношения не имеют (Гарри, как Мальчика–Который–Выжил, а Люпина, как оборотня). Никого не волнует, кто они на самом деле, без своих «титулов». А они оба одиноки к тому же.

Услышав все это от Люпина, узнав его мнение, Гарри стало стыдно, и он уже несколько раз извинялся перед профессором за свою вспышку. Тот лишь отмахивался, не виня парня в его подозрениях. Они долго разговаривали и даже не заметили, как пришла ночь. Гарри рассказал Ремусу, что слышал голоса мамы и Волдеморта на квиддичном матче, а Люпин поведал, как много его били в детстве. Конечно, ничего нельзя вернуть назад, но отношения между ними быстро улучшались.

Вскоре настали выходные. Гарри и профессор Защиты отговорились тем, что после ленча хотели бы поговорить о родителях Гарри. Этого оказалось достаточным для Рона и Гермионы, чтобы оставить их одних, следом за ними в кабинет пришел и Дамблдор. Потом они три часа работали над заклинанием Патронуса, пока Гарри опять не утомился, правда, не так сильно, как бывало прежде. Парень, без сомнения, делал успехи. Серебристый туман, вырывающийся из его палочки, уже стал более плотным, хотя пока и не принял никакой формы. Профессор Люпин оказался прав, чтобы сотворить Патронуса, нужно много трудиться.

Конец ноября отметился еще одним квиддичным матчем, в котором Рейвенкло разгромил Хаффлпаф, что позволило Рейвенкло стать лидером чемпионата. Это подтолкнуло Оливера Вуда придумывать совершенно новую стратегию, которая бы гарантировала Гриффиндору Кубок по Квиддичу. Тренировки были изнурительные и тяжелые, неудобства добавлял еще и этот ледяной дождь, не прекратившийся даже с началом декабря. Команда последовала примеру Гарри, и игроки теперь всегда пользовались согревающими заклинаниями, чтобы не превратиться в сосульку прямо на метле и умереть.

Гарри с помощью профессора Люпина заказал по каталогу подарки к Рождеству. В этом году список был длиннее, чем в предыдущие годы, ведь у него появилась новая семья. Было сложно найти что‑либо подходящее, но Гарри чувствовал, что ему просто необходимо отблагодарить тех, кто так много для него сделал. Эту часть подарков он заказал отдельно и тайно, а то ученики его бы не поняли.

Уже в самый канун праздника Гарри вдруг узнал, что почти все ученики, кроме Рона и Гермионы, разъезжаются по домам. Он пытался убедить друзей, что не будет скучать, но они были непреклонны. Рон заявил, что не намерен терпеть Перси в Норе целых две недели, а Гермиона отговорилась тем, что она чуточку отстала по домашним работам и теперь хочет все наверстать. Все же, факт того, что он будет встречать Рождество с ребятами, был, несомненно, приятным. Поэтому Гарри не продолжал их отговаривать, а просто принял все как есть.

На последних выходных перед праздником состоялся еще один поход в Хогсмид. Но он совпал с еще одним занятием по заклинанию Патронуса, поэтому Гарри не слишком расстроился. Его Патронус с каждым разом становился все четче и четче, хотя еще никто не мог понять, чем он будет. И он теперь практически не утомлялся, что не могло не радовать присутствующих в комнате.

В утро похода в Хогсмид Гарри, спустившись в гостиную, поздоровался с друзьями и, сев в кресло около стола, вновь углубился в изучение каталога «Выбери метлу», который он одолжил у Оливера, пытаясь найти достойную замену своей погибшей метле. Временно он пользовался школьной метлой, но она была слишком медленная и довольно старая. На следующей игре летать на ней он не будет, если, конечно, не хочет, чтобы его команда проиграла.

Было еще рано, поэтому он очень удивился, когда напротив него присели близнецы Уизли, уже одетые и готовые к походу в Хогсмид.

— Привет, Гарри! — произнес Фред. — Мы тут посовещались и решили, что подарим тебе наш небольшой рождественский подарок заранее.

Гарри недоверчиво на них посмотрел.

— Гм… Я, право, не знаю, — начал он. — Я очень хорошо помню, что за подарок вы подарили прошлый раз Рону.

Фред и Джордж гордо улыбнулись.

— Слегка дилетантский, но мы тогда были стеснены в средствах, — произнес Джордж. — Но этот не имеет ничего общего с тем. Поверь, ты будешь в восторге.

С этими словами он достал из‑под плаща большой и помятый кусок пергамента и протянул его Гарри.

Парень разглядывал его с минуту, а затем вновь взглянул на близнецов.

— Боюсь, что я не очень понимаю, — произнес он.

— Это, Гарри, секрет твоего успеха, — радостно сказал Фред. — Мы с гордостью использовали его несколько лет…

— …но сейчас он тебе нужнее, чем нам, — продолжил Джордж. — Видишь ли, в наш первый год, когда мы были чисты и наивны…

— …просто ужасно наивны, — добавил Фред. — Тогда нас сумел поймать Филч и запереть в своем кабинете. Там в ящике с надписью «Конфисковано! Крайне опасно!» мы и нашли это. Ну, ты уже понимаешь, что мы сделали.

— Да, а сейчас тебе предстоит важнейший урок, который ты когда‑либо получишь в Хогвартсе, — с лукавой усмешкой закончил Джордж и, достав палочку, коснулся ей куска пергамента. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость.

Тонкие чернильные линии начали распространяться от того места, где касалась палочка. Они сливались и пересекались. Наконец появился заголовок, гласивший: «Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников–шалунов с гордостью представляют КАРТУ МАРОДЕРОВ».

Гарри задохнулся. Мародеры? Это сделал его отец? И кто эти Лунатик, Сохатый, Бродяга и Хвост? Совершенно ясно, что это прозвища, но кто есть кто? Гарри решил спросить профессора Люпина, но мигом отбросил эту идею. Как он объяснит, откуда он узнал эти клички.

Внимательнее рассмотрев пергамент, Гарри понял, что это подробная карта Хогвартса. На ней были видны также маленькие движущиеся точки, подписанные именами. Он увидел, что профессор Дамблдор сейчас прогуливается по своему кабинету, а профессор Люпин только что вошел к себе.

— Итак, в Хогсмид ведут семь ходов, — произнес Фред, показывая тут же их на карте. — Об этих четырех Филч знает… — он показал четыре ответвления, — но мы единственные, кто знает об этих трех. Но вот этим пользоваться не стоит, поскольку около входа растет та самая Дракучая ива. Этим, который за зеркалом на четвертом этаже, тоже пользоваться не стоит. Он обвалился. А вот этот ведет в подвал Сладкого королевства. Именно его мы и советуем. Вход в него прямо около этой комнаты, за горбом статуи одноглазой ведьмы.

— Верно, — произнес Джордж и огляделся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. — И не забудь очистить ее после использования…

— …а то ее всякий сможет использовать, — добавил Фред и, тоже достав палочку, коснулся ею карты. — Просто снова коснись ее и скажи…

— Шалость удалась, — в унисон произнесли близнецы.

Гарри наблюдал, как карта вновь становится простым куском пергамента. Множество мыслей метались в голове. С этой картой он сможет найти Сириуса Блэка. Нужно ли отдать ее профессору Люпину? Или оставить ее себе? Гарри пока не знал.

— Увидимся там, — подмигнул ему Джордж и ушел вместе с братом.

А Гарри все мучался дилеммой: отдавать или не отдавать карту? Он понимал, что отдай он её сейчас, и больше он ее никогда не увидит. Профессор Люпин был одним из мародеров, и, значит, принимал участие в создании карты, и, конечно, знает, как она работает. Люпин заберет ее и отдаст профессору Дамблдору, чтобы найти Сириуса Блэка. Но ведь эта карта также его отца, как и плащ–невидимка. У Гарри так мало осталось от родителей, что он не испытывал особого желания расставаться с этим чудесным подарком.

Перед обедом Гарри пришел на очередной урок у профессора Люпина, на котором снова присутствовал Дамблдор. Карта мародеров была уже надежно спрятана на дне сундука. Сердце его одержало верх над разумом. Он просто не мог расстаться с ней, ведь все же одним из создателей был его отец. Но также Гарри не собирался использовать её так, как советовали ему близнецы Уизли. Он боялся.

Профессор Люпин в этот раз нашел боггарта, и занятие получилось чрезвычайно сложным. Он изо всех сил старался заглушить голоса, наполнявшие его голову, что, в конце концов, опять переутомился. До этого у него не раз получалось это заклинание, с каждым разом становясь все лучше и лучше, но сегодня ничего не получалось, и то, что выходило из палочки, было далеко не Патронусом.

Люпин и Дамблдор пытались убедить Гарри, что у него получается гораздо больше, чем они ожидали, но он все же расстроился. Гриффиндорец же делает все, что ему говорят, так почему ничего не работает? Он знал, что это сложно, но это уж слишком.

Утомленный как никогда, Гарри поспешил в спальню и свалился на свою кровать, задернув полог. Рон и Гермиона еще были в Хогсмиде. Гарри лежал и думал, не замечая ход времени. Его друзья уже давно вернулись и несколько раз заглядывали к нему, интересуясь, спит ли он. Гарри не отвечал, и его оставили в покое. Да он и не знал, что им сказать. Гриффиндорец так много уже скрыл от них. Он ругал себя за это, ведь именно поэтому он все дальше отдалялся от них.

«Я исправлюсь в отношении них. Как только я пойму, как это сделать», — подумал он, наконец.

Глава 13. Старые раны. Новые заботы.

Звук захлопнувшегося чемодана заставил Гарри проснуться. Не понимая, что происходит, парень решил снова заснуть, однако приглушенные голоса, доносившиеся из‑за полога его кровати, не дали больше поспать. Почему все проснулись не свет не заря? Слишком уставший спрашивать, Гарри просто закрыл уши подушкой, чтобы отгородиться от звуков. И ему это удавалось, пока кто‑то не открыл полог, позволяя солнцу греть неприкрытую спину парня. Гарри, немедля, хотел проклясть человека решившего потревожить его. Все что он хотел это спать. Неужели он просил, что‑то невозможное?

— Гарри, — спросил Рон, экспериментируя. — Э–э… все уезжают к поезду.

Никакого ответа не последовало.

— Ну… ты можешь просто спуститься, когда будешь готовым. Мы с Гермионой будем ждать тебя в Общей Комнате.

Полог был снова закрыт, но Гарри уже знал, что больше заснуть он не сможет. Он не мог оставить Рона и Гермиону одних там в низу. Простонав, Поттер неохотно встал с кровати, надел обычные джинсы и рубашку с длинными рукавами. Вытирая оставшуюся усталость с глаз, парень надел свои очки и вышел.

Дойдя до конца лестницы, Гарри заметил, что Рон сидит напротив камина, когда Гермиона уже приступила к домашней работе, разложив все принадлежности на нескольких столах. Пробормотав доброе утро, Поттер уселся на диван возле огня. Столь простых действий хватили, чтобы оторвать друзей от их дел.

— Гарри, ты себя хорошо чувствуешь? — спросила Гермиона заинтересованным тоном. — Ты выглядишь не хорошо. Может тебе стоит сходить к мадам Помфри?

— Со мной все хорошо, — ответил он бессмысленно. «Думай о чем‑то, быстрее» подумал Поттер. — Просто это был очень долгий и тяжелый месяц.

Гермиона пересела на диван, рядом с Гарри, а Рон пододвинул свое кресло поближе.

— Ты знаешь, что можешь рассказать нам обо всем, не так ли, Гарри? — спросила она мягко. — Мы хотим помочь тебе, но ты был таким скрытным весь семестр. Возможно, тебе следует рассказать все нам и тебе станет легче? Ты так себя доконаешь, не сдерживай все в себе.

Гарри рефлекторно подтянул колени к подбородку, желая раствориться в воздухе. Он еще не был готов к этому разговору. Он не хотел, чтоб они знали. Он не мог рискнуть и довериться им, рассказав все то, что он так отчаянно пытался сохранить в тайне.

— Я не могу, — сказал он тихо. — Это все изменит. Это и так многое изменило… я… я не могу… просто не могу.

Рон и Гермиона наивно посмотрели друг на друга, прежде чем вернуть свой взгляд на Гарри. Реакция подобно этой только подтверждала, что с Гарри действительно что‑то произошло ужасное.

— Что с тобой случилось, дружище, — спросил Рон. — Это насчет Сириуса Блэка в Хеллоуин? Профессор МакГонагалл сказала, что ты не был ранен. Она ведь говорила правду, не так ли?

Гарри не знал, что делать. Он не хотел рассказывать им, но он должен был сделать это. Поттер очень нуждался в их помощи, однако боялся их реакции и того, что они подумают о нем. Он устал от всей этой лжи. И, конечно же, он скучал по близости, которая была раньше у него с друзьями. Казалось, что это была единственное чувство от которого Гарри мог зависеть.

Кто‑то мягко коснулся его правой руки и ласково сжал.

— Ничего не измениться, Гарри, — сказала Гермиона, терпеливо. — Ты наш друг, наш лучший друг. Что бы не произошло, я уверена, что мы пройдем через это. У нас ведь раньше получалось.

— Они скоро поймают Блэка, — добавил Рон. — Мы можем поговорить с Дамблдором, так что тебе не нужно будет прятаться, а если придется — это лучше чем у Дурслей, так?

Гарри посмотрел в сторону и тяжело вздохнул. Пути обратно уже не было.

— Я не вернусь к Дурслям — сказал он невыразительно.

Друзья удивленно уставились на Поттера. Им было известно, что у Гарри не было другой семьи и дома на лето, кроме Дурслей.

— Что?! — Спросила Гермиона. — Почему? Потому что Блэк нашел тебя там?

Парень покачал головой и прикусил нижнюю губу.

— Я… э–э… не могу вернуться туда, — сказал он настолько тихо, что Рону и Гермионе пришлось наклониться к нему, чтобы услышать. — Профессор Дамблдор и профессор Люпин не отпустят меня.

Гермиона еще придвинулась, получалась, что она стояла на коленях перед Гарри. Осторожно она дотронулась до его подбородка и подняла голову, так что их взгляд встретился. Отражение боли в глазах друга стал причиной тишины. Ей нужно было время, чтобы заставить себя заговорить.

— Гарри, — сказала она, наконец, — что произошло этим летом? Что они тебе сделали? Они причинили тебе какой‑то вред?

Слеза сбежала по щеке Гарри, он хотел вытереть соленую дорожку, но Гермиона оказалась быстрее его. Гриффиндорец хотел убежать отсюда подальше, но подруга предугадала его действия.

— Дядя Вернон был зол… очень, — сказал он наконец‑то. — Он… он думал, если наказывать меня чаще, то я не выросту волшебником. Он… он был зол, потому что некоторые вещи напомнили ему о том кто я есть.

— Наказывать, — сказал Рон в замешательстве, когда до него дошло, о чем не рассказывал его лучший друг раньше, — Ты имеешь в виду, он бил тебя… неоднократно.

Слезы так и лились по лицу Гермионы. В мгновение она крепко обняла Гарри и, казалось, что никогда не собирается выпускать его.

— Гарри, это ничего не меняет, — сказала она, твердо. — Мы до сих пор твои друзья. Это никогда не измениться… Дядя бил тебя до этого лета?

Гарри покачал головой, соглашаясь. Он должен был признаться, что ему стало легче. Однако, после рассказанного, он все еще нервничал из‑за них (в особенности из‑за Рона). Он знал, что мистер и миссис Уизли все знали, и они чувствовали себя виноватыми во всем, что произошло с ним. В конце концов, не имело значение, кто был виноват в этом. У Гарри было предчувствие, что дядя Вернон найдет множество оправданий, независимо оттого, что случилось.

Рон наклонился вперед и закрыл лицо руками.

— Так вот о чем они говорили, — сказал он больше себе. — Я думал мама с папой говорили о Блэке. Я не мог даже представить, что они разговаривали о твоем дяде, Гарри.

Его голова немедля поднялась и он, не веря, уставился на друга.

— Постой, если твой дядя был тот, кто травмировал тебя, тогда означает, что Блэк тебя спас!

Гермиона откинулась назад, и посмотрел на Рона.

— Боже, Рон, — сказала она, сомневаясь в догадке рыжего друга. — Сириус Блэк, скорее всего не знал…

— …он знал, — прервал ее Гарри, — Дамблдор сказал, что Блэк видел как мой дядя… э–э… наказывает меня. Он напал на дядю и забрал меня. Затем оставил меня в Дырявом Котле и сообщил об этом Дамблдору… Он хочет моей смерти, тогда зачем он спасает меня? Почему он предупреждал меня в Хэллоуин? Я не вижу никакого смысла.

— Ну, все говорят, что он безумен, — предложила Гермиона.

Гарри просто покачал головой.

— Но он говорил абсолютно нормально на Хэллоуин, — противостоял Гарри. — Он говорил, как… напуганный. Казалось, что его целью было предупредить и защитить меня от кого‑то или чего‑то в Гриффиндорской Башне, но все были на ужине. Ему ничто не стоило украсть или убить меня, но он этого не сделал. Только сказал, чтоб я был осторожен.

— Существует много разных видов безумия, Гарри, — сказала Гермиона тихо. — Ты сам сказал: никого не было в Башне в тот вечер. Вполне возможно, Блэк воспринимает реальность… э–э… по–своему. Может он не помнит… ну ты знаешь, однако это не доказывает того, что он не опасен. Он пробрался в Хогвартс. Прошел мимо Дементоров.

— Я знаю, — сказал Гарри устало.

Он не знал почему пытается доказать, сам не зная что. Задает вопросы о мотивах Сириуса Блэка и еще множество других, а их настолько много, что все это совсем не состыковывалось с образом человека сбежавшего из Азкабана. У Блэка было множество шансов убить его в течение той недели, когда он изображал Полуночника, пса слушавшего и помогавшем ему во всем, чем он только мог. Складывалось впечатления, что Блэк на самом деле заботился о нем, но это было не возможно. Почему человек, предавший его родителей, заботиться и защищает его?

* * *

Рождественское утро наступило очень быстро. В это утро Гарри был разбужен двумя индивидуальными шлепками на его кровати. Прорычав что‑то невразумительное, Поттер схватил и натянул свои очки, чтоб увидеть сияющие лица Рона и Гермионы. Не заботясь, что за утро это было, Гарри перевернулся на другой бок и закрыл головуподушкой. Он не имел понятие, почему был таким уставшим последние несколько дней. Подъем рано утром был не возможен и он, чаще всего, шел спать первый из их троицы.

Рон и Гермиона поняли это и решили действовать потихоньку.

— Гарри, Рождество пришло, — сказала Гермиона ласков. — Не хочешь открыть свои подарки? Там их больше чем просто много.

— Нет, — донеслось мычание Гарри из‑под подушки. — Дайте поспать. Слишком устал.

— Ты всегда уставший, — сказала Гермиона, усмехнувшись. — Я думаю, что последний семестр, слишком сильно истощил тебя. Давай. Открой подарки, потом можешь расслабиться в Общей Комнате до обеда. Договорились?

Гарри неохотно согласился и сел. Рон поспешил к своей кровати и стал быстро открывать свои подарки, а Поттер принялся за свои. Он получил алый свитер от миссис Уизли с вязанным гриффиндорским львом спереди, дюжину пирогов с фаршем, Рождественский торт и коробочку ломкого ореха. От профессора Люпина ему досталась кобура для палочки, с помощью которой ее можно было бы носить на руке, что Гарри сразу решил использовать. Вначале он почувствовал себя неуклюжим, но, подрегулировав ремни, понял, что подарок ему пригодиться.

Гермиона с завистью посмотрела на него, но она понимала, почему Гарри получает подарки от преподавателя. Он рассказал друзьям о том, что профессор Люпин является его временным опекуном, и они были рады за него. Люпин не был его родственником, но для него он был ближайшим человеком.

Профессора: Дамблдор, МакГонагалл, Флитвик, Спраут и мадам Хуч нашли для него очень редкий набор книг по Защите от Темных Сил. Увидев толстые фолианты Гермиона сразу начала быстро просматривать их, выглядя при этом как ребенок в магазине сладостей. Гарри, не знал, хорошо ли это или нет, ведь подруга уже знала больше заклинаний, чем Рон и он вместе взятые.

Следующий подарок, был завернут в длинный и тонкий предмет. Сняв упаковку, глаза Гарри расширились в недоверие того, что видят блестящую метлу. Его дыхание, как и кислород приостановилось где‑то между носом и легкими. Он никогда не видел ничего подобного. Нерешительно, он взял ее и почувствовал легкую дрожь в своих руках. Отпустив метлу, он был удивлен тем, что она не упала, а осталась висеть в воздухе, словно говоря: "сядь на меня".

— О, МЕРЛИН!! — выкрикнул Рон, подбегая ближе к кровати Гарри, чтобы посмотреть. — Молния! Настоящая Молния! Самая последняя разработка в искусстве скоростных метел! Она должна уметь разгоняться до 150 миль в час за десять секунд. Метла, международного стандарта! — он повернулся к Гарри. — Кто послал тебе ее?

Сейчас Гермиона была в спальни на стороне Гарри, так что уже рассматривала упаковку.

— Здесь нет записки, — сказала она, пожав плечи. — Мы видели ее на Диагон Аллеи. Насколько я помню в рекламном буклете было написано: "цена договорная"

— Э–э… хорошо, — сказал Гарри, чувствуя себя снова некомфортно. — И так, она очень дорогая. Ну, кто может потратить столько на меня?

Складывалось впечатление, что он знал много богатых людей, готовых купить ему это сокровище.

— Наверняка, этот кто‑то должен был знать судьбу моего Нимбуса, это рассуждения ведет нас к кому‑либо из Хогвартса.

— Не только, — подправила его Гермиона. — Кто‑то из студентов мог рассказать своим родителям, те, в свою очередь, кому‑либо еще. Но я не думаю, что кто‑либо будет тратить такие деньги, если они не знакомы с тобой лично.

— Что насчет Дамблдора? — предложил Рон. — Может он чувствует себя виновным за то, что случилось из‑за Дементоров.

— Он не будет тратить столько на студента, Рон, — продолжала спорить Гермиона, смотря на Поттера молча, прося согласиться с ней. — Он не может показывать фаворитизм подобно этому. Может нам следует рассказать профессору Дамблдору или профессору МакГонагалл об этом? Немного странно, конечно, но некто пожелавший потратить такую суму, по крайней мере, отправит открытку.

Гарри прикусил нижнюю губу и осмотрел гостиную. По тону, подруги он понял, что Гермиона включила свои исследовательские способности. Она считала, что этот подарок вовсе не подарок.

— Ты думаешь, что она заколдована, не так ли? — начал он, подтверждая свои догадки. — Что тот, кто послал ее, хотел навредить мне?

Гермиона облегченно вздохнула.

— Кто будет подозревать метлу? — спросила она. — Я считаю, что в связи со всеми событиями в этом году, прежде чем ты прокатишься, ее следует сначала проверить, Гарри. Ты согласен?

— Ты не сошла с ума? — спросил Рон, не веря своим ушам. — Кто в своем уме будет заколдовывать дорогую метлу, как Молния.

Гермиона впилась в Рона обжигающим взглядом.

— Ох, я не знаю, — сказала она саркастический. — Кто‑то кто точно не в своем уме, например Сириус Блэк.

От этого заявления Рон закатил глаза, но не промолчал.

— О, нет, — сказал он. — Ты действительно думаешь, что Сириус Блэк пойдет в магазин Квалифицированной Квиддичной Экипировки (кажись в оригинале называется: Все для квиддича — тут Quality Quidditch Supplies) и закупит метлу? Все знают, как он выглядит, и многие ищут его. К тому же, где он достанет деньги? Он ведь в бегах от Министерства.

Гарри откинулся на спинку дивана и закрыл уши подушкой. Он знал, что они будут спорить часами, если он их не прервет. Проблема была в том, что он был согласен с обоями друзьями. Это было странно, что там не было никакой записки, но кто станет тратить столько на то, что можно было сделать с более дешевой метлой. Зачем покупать самую дорогую в продаже модель? Возможно, чтоб было больше искушения испробовать ее?

* * *

Гарри с друзьями следовал в Большой Зал на обед. Рон с Гермионой снова не разговаривали друг с другом и он шел между ними. Оба хотели, чтоб Поттер подтвердил, что оппонент не прав, что привело к тому, что ему пришлось покинуть гостиную. Он не любил, когда ему нужно было принимать, чью либо сторону в спорах друзей, так как кто‑то из них потом на него обижался. У них есть свое мнение, зачем им нужно еще одно?

Войдя в Большой Зал, Гарри обратил внимание на то, что все факультетские столы были сдвинуты к стенам, и лишь один стол стоял по середине помещения, рассчитанный на двенадцать человек. Профессора Дамблдор, МакГонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик, так же как и Филч — завхоз школы — двое возбужденных первокурсников и Слизеринец с пятого — уже заняли свои места. Получалось, что осталось лишь три свободных места в конце стола, которые и заняла наша троица. Гарри, конечно же, вынужден был сесть между его двумя упрямыми друзья.

Юный Поттер задумчиво, опустив плечи, глядел на свою тарелку. Он не имел понятия, что ему делать. Если он сейчас расскажет о своем дорогом подарке, то, скорее всего, никогда его больше не увидит, но, если не сделает этого, то может пострадать или хуже того — умереть. Это не честно! Он знал, что ему делать, однако это не означало, что он хотел этого. Очень не хотел.

— Двигайтесь все! — сказал профессор Дамблдор с энтузиазмом.

Пока все исполняли сказанное, двери открылись, показав всем профессора Треллони, идущую к ним. Гарри подавил стон. Он уже надеялся, что этот день сделать еще хуже не возможно.

— Сибилла, — сказал Дамблдор, пристав, — пожалуйста, присоединяйся к нам. Это такая неожиданность.

С взмахом палочки Дамблдор создал еще один стул, который появился их воздуха и стал между профессором Снейпом и МакГонагалл.

Профессор Треллони осталась стоять на месте.

— Боюсь, я не могу, Директор, — сказала она со страхом. — Тринадцать человек за одним столом — это само несчастье! Первый вставший первый и умрет!

Профессор МакГонагалл гневно выдохнула.

— Я думаю, Сибилла, что мы можем рискнуть, — сказала она. — Будь добра, садись, пока еда не остыла.

Треллони села с крепко закрытыми глазами, как будто она молилась про себя. Когда она соизволила открыть очи и оглянуться, то сразу спросила:

— Но где профессор Люпин?

Рон и Гермиона сразу посмотрели на Гарри, который, наконец‑то, поднял свою голову и посмотрел на преподавателя Предсказаний. Его ненависть к профессору Треллони и желание защитить профессора Люпина сделала не возможным сдерживать так и рвущиеся наружу слова.

— Разве вы не знаете? — спросил он с любопытством. — Я думал вы предвидели это.

Профессор МакГонагалл неожиданно кашлянула, что бы не засмеяться, заработав, тем самым, похлопывание по спине от профессора Дамблдора. Профессора Флитвик и Спраут потерпели сокрушительное поражение, пытаясь сдержать улыбку, и даже у Снейпа взгляд был менее запугивающий, чем обычно. Гермиона закрыла руками рот и отвернулась, а Рон подавился картошкой, которая решила пойти в другое горло.

Профессор Треллони смотря точно в лицо Гарри, твердо сказала:

— Конечно, я знаю, мистер Поттер. Просто я должна вести себя, так как будто у меня нет внутреннего взгляда, чтобы другим было легче со мной общаться.

Гарри медленно кивнул, как будто он понял ее, и начал делать гору из картошки на своей тарелке.

— Как это по Слизеринский, — пробормотал он.

Рон выплюнул свой сок и начал кашлять. Профессор МакГонагалл не стала сдерживать смех на этот раз, как и Флитвик в месте с Спраут. Профессор Дамблдор мигал глазами, подшучивая, и учителям и студентам. Двое первокурсников и Слизеринец уставились на Гарри в шоке. Им еще не приходилось слышать, что бы ученик так разговаривал с учителем и оставаться безнаказанным.

Профессор Треллони, тем не менее, не была удивлена.

— Я не понимаю вашего тона мистер Поттер, — сказала она, встав со стула. — Вы, как никто другой, должны меня понимать, как это быть другим.

Гарри положил свою вилку и откинулся назад на спинку стула и встретился с разозленным взглядом Треллони.

— Ой, ой, — сказал он, сконцентрированным тоном. — Первый вставший первый и умрет. Не так ли вы говорили, профессор? — счастливая улыбка появилась на его лице. — Добро пожаловать в мой мир!

Треллони шокировано уставилась на Гарри, с лицом белее некуда. Без слов она пулей вылетела из Большого Зала, сопровождаемая смехом. Лишь трое людей не смеялись: профессор Снейп, Филч и Гарри, чья улыбка исчезла, как только Треллони покинула помещение. Юный Поттер просто продолжил строить гору из своей картошки.

Когда смех прекратился все, наконец, заметили отрешенно поведение Гарри. Профессора посмотрели взволнованно друг на друга, Рон и Гермиона сразу поняли, что их с другом и виновато отпустили плечи и головы. До них дошло, как подействовала на Гарри их сора. С самого начала это должен был быть его выбор и этот выбор не стал легче из‑за них.

— Гарри, Рон, Гермиона, что‑то произошло, о чем я должен знать? — спросил профессор Дамблдор с любопытством.

Рон и Гермиона нервничая, посмотрели на Гарри, никто из них не знал, что сказать. Плечи Поттера повержено опустились и он, наконец‑то посмотрел на профессора Дамблдора.

— Я… мне… пришел подарок сегодня утром, — сказал он, чувствуя себя не комфортно, — там не было записки.

Все учителя в мгновения обратили сосредоточенное внимание на Гарри.

— Что случилось, Гарри? — спросил профессор Дамблдор твердым голосом.

Гарри, волнуясь, заерзал на своем стуле.

— Э–э… еще ничего, — сказал он. — Просто я не знаю, кто потратил на меня столько и даже не сообщил об это. У нас нет возможности узнать отправителя.

Дамблдор взглянул на МакГонагалл, прежде чем вернуть свой взгляд на Поттера.

— Гарри, что тебе подарили? — спросил он, любопытно.

— Молнию, сер, — сказал он тихо.

Все учителя, а так же трое не гриффиндорцев уставились на него в ошеломленной тишине. Гарри, не замечая этого, стал снова ерзать на стуле и избегать направленные на него взгляды. Внезапно ему захотелось исчезнуть от сюда, и он начал высматривать ближайшие пути выхода, смотря то налево то направо. Почему все молчат? Почему ему нужно сказать что‑либо еще? Зачем только послушал Гермиону?

Профессор МакГонагалл медленно встала.

— Мистер Поттер, — сказала она строго, — следуйте за мной.

Неохотно Гарри последовал за профессором, которая уже вышла из Главного Зала. Он знал, что дорогой подарок отберут у него, оставляя его снова без метлы для Квиддитча. Когда дверь за ним закрылась, она подождала его, чтобы он шел рядом с ней. Никто из них не сказал не слова до тех пор, пока они не дошли до Полной Леди, даже там был сказан лишь пароль для входа.

Профессор МакГонагалл последовала за Гарри, через Общую гостиную и поднялась по лестнице в его комнату. Затем юноша последовал к своей кровати, и открыв полог показав блестящую метлу. Он закрыл глаза и немного отошел назад, все его внутренности говорили ему, чтоб он не отдавал ее. Юный Поттер боялся, что больше не увидит эту красоту.

С трясущимися руками Гарри взял метлу, игнорируя вибрацию, исходящую от магического инструмента. Глубоко в себе Гарри знал, что метла не была зачарованна, но кто ему поверит? Ни кто. Даже если и послушают, то, какие доказательства? Оторвав от души, гриффиндорец понес подарок МакГонагалл.

Она ласково ему, улыбнувшись, взяла у него метлу.

— Я попрошу профессора Флитвика и мадам Хуч взглянуть на нее, не медля, — сказала она ласково. — Это возможно займет несколько недель, после того как мы убедимся, что метла не зачарованна, я верну ее. Ты понимаешь, почему я делаю это?

Гарри кивнул, но не мог встретиться с ней взглядом.

— Да, ма–ам, — сказал он, автоматический. — М–м, если что… я больше неголоден.

Опустив метлу профессор обняла Гарри.

— Я знаю, что это трудно, Гарри, — сказала она мягко. — Если это такой способ причинить тебе боль, то это очень жестоко. Просто знай, я горжусь тобой за то, что ты рассказал нам. Не каждый студент бы сделал это.

Гарри так и стоял не шевелясь, пока МакГонагалл уходила с Молнией в крепких руках. В момент, когда дверь закрылась, юноша еле удержал себя, чтобы не разбить что‑нибудь. Это был один из моментов, когда ему, Гарри Поттеру, мальчику–который–выжил, которому ничего не дается легкого, в особенности, когда он делал что‑нибудь правильное.

Глава 14. Горькая реальность.

Остаток каникул прошел неестественно тихо. Рон и Гермиона больше не ругались, понимая, что это может навредить. Складывалось впечатление, что они пытались любым способом предотвратить надвигающийся конфликт для того, чтобы не расстраивать Гарри. Вместо препирательств они бросились в другую крайность, отчего Мальчик–который–выжил временами готов был рвать на себе волосы. Не могли, что ли, найти счастливую середину?

Когда все вернулись после новогодних праздников, Оливер Вуд поймал Гарри в одном из коридоров. Капитан волновался из‑за того, что ловец его команды еще не обзавелся новой метлой. Когда Гарри рассказал ему о таинственном подарке на рождество и заявил, что на этот раз проблем с тем, что его заколдуют, быть не должно, челюсть Оливера отпала сама собой. Гарри также рассказал, что профессор Люпин помогает ему в проблеме с дементорами. После этих слов Оливер облегченно вздохнул. Казалось, с плеч его упал тяжелый груз.

Начавшиеся уроки очень кстати отвлекли Гарри. Новая метла больше не волновала его постоянно, а лишь в перерывах между занятиями. Например, Уход за Магическими Существами проходил теперь возле большого костра, так как они начали изучать огнелюбивых животных, а именно саламандр, которые резвились, прыгая на раскаленных добела бревнах. Профессор Треллони снова начала изводить его на Предсказаниях. Они изучали хиромантию, и Треллони тратила большую часть урока, читая ладонь Гарри и то и дело сожалеющее бормоча, что у него, мол, самая короткая и сложная линия жизни, какую она когда‑либо видела.

Несмотря на то что с последнего полнолуния прошло уже больше недели, профессор Люпин всё ещё выглядел больным. Гарри воздержался от визита к нему, хотя и не мог унять свое беспокойство. Как Люпин выдерживает это каждый месяц? Переживаний добавили и неясности с усыновлением. Гарри знал, что оборотням запрещалось иметь детей, но вопрос об усыновлении до сих пор оставался для него невыясненным. Все так закрутилось, что он забыл сходить в библиотеку.

Порывшись в сумке, Гарри нашел порядком помятый клочок пергамента, который дал профессор Снейп. Парень пообещал себе сегодня же узнать, сможет ли его временный опекун стать постоянным. На данный момент это было единственным, чего он хотел. И опять же, за поисками он меньше будет думать о метле.

— Знаешь, меня волнует, а вдруг с профессором Люпиным действительно что‑то серьезное, — спросил Рон по пути на ужин. — Он что‑нибудь рассказывал тебе, Гарри? Может, ты сам спрашивал?

Гарри смутился, что тут же заметила Гермиона. Нужно было срочно что‑то придумывать. Рон явно не удовлетворится ответом «не знаю». Уж Гарри‑то знал своего друга.

— Э–э… ну… он сказал, что это не опасно для жизни, — сказал Гарри. — Я… э–э… подумал, что он не хочет об этом говорить, поэтому не стал расспрашивать.

— Ох, — удовлетворенно выдохнул Рон. — Тогда, думаю, ничего страшного.

Рон пошел дальше, не заметив, как Гарри с явным облегчением выдохнул. Парень хотел уж было последовать за другом, когда Гермиона схватила его за плечо. По её взгляду гриффиндорец понял, что подругу так просто не обвести вокруг пальца.

— Ты ведь сделал то эссе, не так ли? — больше утверждала, чем спрашивала девушка.

Гарри опустил взгляд и кивнул. Гермиона всё поняла, и они молча пошли на ужин. Оба знали о секрете профессора Люпина и оба, не сговариваясь, поклялись молчать об этом.

* * *

После ужина Гарри удалось незаметно улизнуть от друзей, используя мантию–невидимку. Зная, что у него не так уж много времени, прежде чем кто‑либо его хватится, Гарри быстро пошел в библиотеку, чтобы найти, наконец, эту книгу. Он обязан был узнать, насколько временным является опекунство Люпина.

Поиски не заняли много времени. Сняв книгу с полки, Гарри начал спешно её пролистывать, пока не нашел раздел, посвященную оборотням. Используя палочку как источник света, Гарри отметал законы и постановления до тех пор, пока не встретил закон о детях. Парень не заметил, что от нетерпения перестал дышать. Это был момент истины. Обратной дороги уже не было.

Неопровержимо доказано, что зараженные личности непредсказуемы в моральном и психологическом плане в любое время, а не только в период обострения болезни. Следовательно, зараженным личностям не позволяется ухаживать за несовершеннолетними или за такими же зараженными. В целях безопасности зараженную личность не следует оставлять с детьми без присутствия третьего лица — совершеннолетнего волшебника. Всякую зараженную личность, нарушившую данный закон, следует немедленно арестовать за антиобщественное поведение и создание опасности для жизни несовершеннолетних.

Вот так, черным по белому, и был написан его «приговор». Оказывается, профессор Люпин не только не мог иметь собственных детей, но ему запрещалось даже находиться с какими бы то ни было детьми наедине. Значит, профессор Люпин не сможет его забрать и ему придется вернуться к Дурслям, вернуться к тете Петуньи и Дадли, которые уж не забудут, по чьей «милости» дядя Вернон оказался в тюрьме.

Уронив палочку и книгу, Гарри стал медленно отступать, пока не наткнулся на стену, и сполз по ней на пол. Неосознанно парень подтянул к себе колени и, обхватив их, так и остался сидеть, безучастно глядя перед собой. Как мог кто‑то, глядя на профессора Люпина, посчитать его опасным? Учитель, на памяти Гарри, всего лишь раз повысил голос, да и то на профессора Снейпа.

Парень даже не заметил, что его начало трясти. Казалось, весь мир просто–напросто рухнул. Он не знал, сколько времени прошло, и не думал о том, заметили его отлучку или нет. Гарри просто молча сидел в темноте, молясь про себя, чтобы его жизнь не перевернулась снова верх дном. Он больше всего хотел иметь семью и наконец нашел ее в лице профессора Люпина. И вот теперь он узнает, что и это оказалось иллюзией. Весь этот год — одна большая иллюзия.

Дверь открылась, немного осветив помещение, однако Гарри не шевельнулся. Эхо шагов отдалось от старых стен библиотеки. Кто‑то шёл между стеллажей с книгами и прямо к тому месту, где до сих пор сидел парень. Наконец шаги остановились, и яркий свет осветил Гарри. Тяжелый вздох, и шаги поспешили к нему, свет стал ещё ярче.

— Гарри! — воскликнула профессор МакГонагалл, присев напротив ученика. — Гарри Поттер, потрудитесь объяснить мне причину вашего присутствия здесь! ― мальчик даже не шелохнулся. Было непонятно, слышал ли он её вообще. — Мистер Поттер! — взволнованно произнесла она, слегка трясся Гарри за плечо, но, как и раньше, никакой реакции не последовало.

Запаниковав, профессор оглянулась вокруг и заметила открытую книгу, валявшуюся на полу. Поднеся палочку ближе, она посмотрела на открытую страницу и сразу побледнела. Схватив книгу, МакГонагалл выбежала из библиотеки, чтобы найти хоть кого‑нибудь из коллег. К счастью, едва выбежав из дверей, она нос к носу столкнулась с Дамблдором. Быстро, как только могла, профессор объяснила директору, что произошло, показала книгу.

Профессор Дамблдор тут же отменил её дальнейшие поиски кого бы то ни было и позвал Люпина в библиотеку. Войдя внутрь, Дамблдор взмахом палочки зажег везде свет. Скоро внутрь ворвался профессор Люпин, и вместе с МакГонагалл они поспешно прошли к нужному месту. Едва увидев трясущегося Гарри, профессор Люпин бросился к нему и обнял парня.

— Ремус, похоже, Гарри узнал о наших проблемах с опекунством, — серьезно сказал профессор Дамблдор.

Люпин бросил встревоженный взгляд на директора и вновь посмотрел на Гарри. Развернувшись, он сел напротив парня и поднял его голову так, чтобы их глаза встретились.

— Гарри, послушай меня, — с напряжением произнес профессор Люпин. — Мы найдем способ, как обойти это… меня не волнуют всякие там средневековые законы. Ты мой сын и всегда им будешь, мне все равно, что написано на клочке пергамента. Мы семья, чтобы не говорили остальные.

Казалось, Гарри вышел из оцепенения и слегка кивнул.

— Я не могу вернуться туда, ― сказал он дрожащим голосом. ― Вы обещали…

Профессора Дамблдор и МакГонагалл тоже присели напротив гриффиндорца рядом с профессором Люпиным.

— Ремус говорит правду, Гарри, — мягко сказал профессор Дамблдор. — Мы ищем пути обхода этого закона. Я понимаю, что все это неприятно, но ты должен довериться нам. Ты должен немного потерпеть. Ты можешь это сделать?

Гарри взглянул на директора, потом опять посмотрел на Люпина. Как же он хотел, чтобы это было действительно так, но до сих пор, стоило ему им поверить, как обнаруживался очередной секрет. Профессор Дамблдор все эти годы скрывал от него существование Сириуса Блэка. Профессор Люпин молчал о том, что он оборотень, и сейчас он узнает о серьезной проблеме с усыновлением. Почему ему постоянно нужно узнавать всё именно так? Почему они не могут быть честны с ним?

* * *

Следующие пару дней отношения между Гарри и основной частью учительского состава были напряженными. Гриффиндорец не знал, как относиться к происшедшему. Он понимал, что его семья делает все, чтобы удержать его подальше от Дурслей, однако реальность заключалась в том, что он официально не мог войти в ту семью, которую хотел. Также было понятно, что Министерство никогда не разрешит мальчику–который–выжил жить с оборотнем.

Вечером в четверг состоялся очередной урок с профессором Люпином. Это, наверное, было самое неуютное занятие для Гарри за все время учебы. Не мужчина, не мальчик не знали, что говорить друг–другу, а профессор Дамблдор вообще отсутствовал, сославшись на дела в министерстве. Юношу это даже устраивало. Он не выдержал бы его хитрых подмигиваний.

Пока Люпин был занят подготовкой боггарта, Гарри понял, что ему будет сегодня трудно сосредоточиться на счастливом воспоминании. Как он мог думать о чем‑либо хорошем, когда в его жизни твориться настоящий кошмар? Почему она не могла остаться такой же простой, как раньше, когда все ненавидели его и считали не больше, чем уродом? Конечно же, та жизнь была ужасна, но она не была столь трудной, как сейчас.

— Готов?.. Давай! — произнес Люпин, откидывая крышку сундука с боггартом.

В комнате сразу стало холодно. В глазах у Гарри потемнело, но он знал, что дементор уже на свободе, протягивает к нему свои сгнившие руки. Гарри не мог вздохнуть.

— Экспекто Патронум! — закричал Гарри. — Экспекто пат…

Больше он не мог сопротивляться. Расплывчатые формы окружили его. Уши наполнил панический мужской голос: «Лили, бери Гарри и беги! Это он!.. Давай! Беги!.. Я задержу его!..» Грохот заглушил конец фразы. Кто‑то в отчаянии бросился к двери, но та с грохотом распахнулась. Знакомый холодный резкий смех заставил кожу Гарри покрыться мурашками.

— Гарри, Гарри, очнись!..

До парня не сразу дошло, что кто‑то его трясёт. Его голова лежала на чьей‑то груди, ему открыли рот и затолкнули туда шоколад. Тепло медленно разлилось по телу, и Гарри приоткрыл глаза и увидел перед собой озабоченно лицо Люпина. Не в силах больше сдерживаться, парень уткнулся в грудь профессора, чтобы скрыть выступившие слезы.

Люпин крепко держал парня и терпеливо ждал, пока тот успокоиться. Когда мужчина почувствовал, что Гарри расслабился, он ослабил объятия.

— Все в порядке, Гарри, — сказал профессор нежно. — Просто постарайся подумать о чём‑нибудь другом.

Гарри покачал головой и отодвинулся. Он не хотел забыть храбрый голос отца.

— Я… я слышал папу, — сказал он тихо. — Он собирался задержать Волдеморта, — продолжил он, закрыв лицо руками. — Почему они умерли? Зачем Волдеморт хотел убить меня? Я был только ребенком? Как может ребёнок быть настолько опасным?!

Люпин положил руку на левое плечо Гарри и дружески его пожал.

— Но ты был, Гарри, — мягко произнес он. ― Я думаю, что твой шрам верное тому доказательство… Я знаю, что это будет трудно, Гарри, но попробуй запомнить, что твои родители очень любили тебя. Думай об этой любви, мальчик мой. Думай о хорошем, а не о плохом.

Тяжело вздохнув, Гарри кивнул, однако он не мог заставить себя посмотреть на Люпина. Было очень сложно не думать о плохом. Теперь он знал: это был защитный механизм. Если он не будет зря надеяться, ему не придется разочаровываться. И это, вероятно, было главное препятствие. Сейчас, впервые за всю свою жизнь, он должен был погрузиться в мысли о счастливой, любящей семье. Он должен был думать о том, что он всегда хотел, но и помыслить не мог получить; представить реальным то, что существовало до сих пор только в его снах. Наконец, посмотрев на Люпина, Гарри понял, что это не только его мечты.

— Мне жаль, — сказал парень. — Просто это так трудно. Я думал, что смогу найти что‑нибудь, что сделает нас семьей, а в результате я узнал, что вы не можете даже находиться со мной наедине… это было уже слишком. Я… я просто не знаю…

Люпин опять обнял Гарри.

— Ничего, Гарри, — сказал он. — Я понимаю. Просто со всем произошедшим мы не хотели тебя беспокоить еще и тем, что от тебя не зависит. Я хотел скрыть от тебя то, как министерство обращается с подобными мне. Думаю, что я должен поблагодарить Северуса за то, что ты об этом узнал.

Гарри немедленно напрягся и отстранился от профессора.

— Пожалуйста, не сердитесь, — быстро сказал он. — Я спросил его только о законе об усыновлении…

— …о чем ты даже не задумался бы спросить, если бы Северус не решил напакостить мне на моем предмете, — прервал его Люпин. — Гарри, ты должен понять, что Северус всегда будет обижен на меня и твоего отца. Он не тот человек, который забывает ошибки прошлого. Он достаточно лицемерен.

— Почему? — спросил Гарри.

Профессор Люпин вздрогнул.

— Э–э… не бери в голову, Гарри, — быстро сказал он. — Забудь все, что я сказал… Ну что, ты готов еще раз попробовать или дашь боггарту отдохнуть?

Гарри заметил уход от ответа и догадался, что Люпин скрывает что‑то личное, что ему, Гарри, не нужно знать, так что он не стал заострять на этом внимание.

— Я попробую еще раз, — сказал он и встал, подняв свою палочку, валявшуюся до этого на полу. Повернувшись к сундуку, гриффиндорец закрыл глаза и сосредоточился. Возможно, он делает что‑то неправильно. Возможно, ему следует сосредотачиваться не на конкретных воспоминаниях, а на тех ощущениях, которые они вызывают. Он вспомнил то ощущение, когда профессор Люпин назвал его своим «сыном» в ту ночь. Гарри улыбнулся, он действительно чувствовал себя членом семьи.

Профессор Люпин медленно встал и подошел к сундуку.

— Хорошо, Гарри, — ободряюще сказал он. — Поехали!

Он вновь откинул крышку сундука — и оттуда поднялся дементор.

В комнате стало холодно, Гарри открыл глаза и посмотрел на дементора.

«ЭКСПЕКТРО ПАТРОНУМ!» — прокричал он.

Крик, который он слышал, был совсем слабым, почти неразличимым. Большая серебристая тень вырвалась из конца его палочки и расположилась между ним и дементором. Тень медленно начала теснить дементора назад к его сундуку. Гарри не мог понять, что произошло, однако впервые с тех пор, как он начал обучаться защите от дементоров, он не чувствовал себя уставшим. Напротив, мощная волна тепла распространялась по всему его телу, окружала его, защищала.

— Риддикулус! — наконец воскликнул Люпин.

Громкий хлопок прорезал воздух и дементор исчез вместе с расплывчатым Патронусом. Опустив свою палочку, Гарри стал отступать назад, пока не наткнулся на стенку и не сполз по ней, как совсем недавно в библиотеке. Он наблюдал, как профессор Люпин пытается запихнуть серебристый шар — своего боггарта — обратно в сундук. Что же произошло?

Люпин развернулся, заметил Гарри и подбежал к нему.

— Гарри, это было великолепно! — он был счастлив, но его улыбка быстро исчезла, как только он пригляделся к лицу гриффиндорца. — Гарри, все в порядке?

Гарри взволнованно посмотрел на преподавателя.

— Что произошло? — спросил он. — Как… я–я не…

Люпин, казалось, сообразил, что хотел сказать Гарри.

— Ты удивлен, что не чувствуешь в полной мере пагубного влияния дементора, — произнес он, сев на пол. — Послушай, Гарри, тебе нечего пугаться. Твоя магия только формируется. Сейчас она проявляется скачкообразно, как на одном из прошлых уроков, когда ты перегрузил заклинание.

Испуганный взгляд гриффиндорца переменился и стал смущенным. Если это настолько нормально, тогда почему он не слышал об этом раньше?

— Значит, такое происходит с каждым? — спросил Гарри.

— В некоторых смысле, — осторожно начал Люпин. — У большинства волшебников магическая сила растет постепенно. Похоже, что в твоем случае занятия летом ускорили её рост. Это происходит, но не часто, поэтому считается необычным. Сейчас нам нужно быть осторожнее, чтобы ты не перегружал заклинания на уроках.

Гарри посмотрел вниз на палочку, до сих пор сжатую в правой руке. Так вот почему у него было столько проблем с Патронусом. Это показалось ему странным: то у тебя ничего не получается, то тебя нужно обносить стеной, чтобы ты не разгромил всё вокруг. Однако одно он понял: нужно непременно последовать совету Люпина и быть осторожнее.

В выходные прошел матч по квиддичу между Слизерином и Рейвенкло, в котором змеи взяли верх, но с небольшим отрывом. Это была отличная новость для гриффиндорской команды. Если они тоже выиграют у Рейвенкло, то выйдут на первое место в школьном чемпионате. Чтобы быть уверенным в победе, Оливер Вуд увеличил количество тренировок до пяти в неделю. Вместе с Гермионой, по уши заваленной домашней работой, Гарри тратил половину времени тренировок заклинания Патронуса на домашние задания. Профессор Люпин иногда помогал ему, когда мог, что в большинстве случаев выражалось в виде намёков.

Гарри с Роном уже поняли, что от подруги, когда та делала уроки, лучше держаться подальше, а она в основном только ими и занималась. Она всегда использовала несколько столов для своих книг и пергаментов, и огрызалась на любого, кто смел ее отвлекать. Через какое‑то время терпение Рона закончилось, и он начал высказывать другу своё недоумение:

— Я просто не могу это понять, — шептал Рон, чтобы Гермиона не услышала. — Как она только успевает на занятия? Арифмантика идет в одно время с Уходом за магическими существами, Маггловедение — одновременно с Предсказаниями! Это же невозможно!

Гарри лишь пожал плечами. Он уже имел солидный опыт, чтобы уважать чужие секреты. Он сам много чего скрывал от Рона с Гермионой в этом году. Если Гермиона считает, что нужно что‑то скрыть от них, то, значит, у неё есть на это серьезная причина.

Ко всему прочему у Гарри до сих пор не было собственной метлы. Каждое утро в Большом зале он уже автоматический смотрел на профессора МакГонагалл, надеясь, что та сообщит ему, что никаких отклонений в метле не нашлось, но всякий раз получал в ответ только ничего незначащий кивок. Он никогда не спрашивал её напрямую об участи метлы, хотя несколько членов команды спрашивали и не один раз. Больше всех к МакГонагалл подходил Оливер, затем по списку шли близнецы Уизли. Они все знали, что, имей они ловца с Молнией, это почти гарантировало им победу, как в игре, так и в чемпионате.

Пришел февраль, и Гарри уже перестал надеяться, что вновь увидит свою метлу. Он медленно прогрессировал на дополнительных занятиях, однако ни профессор Люпин, ни профессор Дамблдор не могли разобрать форму его Патронуса. Разочарованный и уставший, Гарри начал думать, что у его Патронуса вообще никогда не будет никакой формы.

На одном из уроков, заметив кислое настроение Гарри, профессор Люпин решил закончить занятие и познакомить Гарри с главным лакомством Хогсмида — Сливочным пивом. Профессор Дамблдор, зная, что Гарри разговаривает по–настоящему открыто лишь с Люпином, решил уйти и молча намекнул молодому учителю, что неплохо бы ему поговорить со своим подопечным. Посмотрев на мальчика, Люпин понял, что тот глубоко в своих мыслях — он пил пиво медленными глотками, явно не обращая внимания на вкус.

Они продолжали медленно пить пиво, пока Гарри первый не нарушил молчание, спросив тихим голосом:

— Что находиться у дементора под капюшоном?

Профессор Люпин вздохнул и поставил бутылку на стол.

— Это сложный вопрос, Гарри, — задумчиво произнес он. — Дементор снимает капюшон лишь для того, чтобы совершить то, что называют Поцелуем дементора. Считается, что это хуже смерти, — мужчина с сочувствием посмотрел в глаза мальчику. — Когда человек получает такой поцелуй, его душа покидает тело, оставляя лишь пустую оболочку, которая продолжает существовать. Вот что ждет Сириуса Блэка.

Гарри в полном изумлении уставился на Люпина. Он полагал, что дементор и так слишком противен, но то, что он узнал о Поцелуе, было просто ужасно. Полуночника, каким он его знал — терпеливым и заботливым псом, — без души страшно было даже представить. И хотя Гарри знал, что Сириус Блэк убийца; знал, что он, Блэк, это Полуночник, но почему‑то не находил в себе ненависти к псу, который так много помогал ему в доме Дурслей. Парень не знал, с каких пор стал так считать. Гарри лишь был уверен, что обязан выяснить, почему Блэк предал его родителей и почему стал помогать ему…

— Что если потом выяснится, что эти преступники были невиновными? — нервно спросил Гарри. — Они получат её назад?

Люпин напрягся.

— Гарри, почему ты спрашиваешь? — вместо ответа спросил Люпин. — Ты ведь не видел Сириуса Блэка после Хеллоуина, не так ли?

Гарри кивнул головой и уставился на этикетку бутылки от сливочного пива.

— Мне просто интересно, — спокойно ответил он. — В маггловском мире людей вначале обвиняют в совершении преступления, затем, иногда, находят доказательства их невиновности. Людям свойственно иногда ошибаться.

Профессор Люпин отвернулся и прочистил горло.

— Все верно, но у нас есть возможность вытянуть из человека правду, — с явным неудобством произнес мужчина. — Существует зелье Веритасерум — зелье правды. Только три капли — и человек ответит правдиво на любые вопросы.

— Ох, — выдохнул Гарри, понимая, что профессор Люпин не очень‑то доволен тем, куда заходит их разговор. Было ясно, что всё, связанное с Сириусом Блэком, причиняло профессору немало боли. — Извините, — произнес Гарри все тем же тихим голосом. — Я до сих пор пытаюсь разобраться, как работает то или иное в этом мире.

— Понимаю, — произнес Люпин, улыбнувшись. — Если честно, то ты меня удивил сегодня, Гарри. Не многих волнует обращение с преступниками в нашем обществе. Большинство считает, что это не их проблема, поэтому не хотят ни слышать, ни беспокоиться об этом. Очень печально, что столько людей критикуют всё что не лень, не делая при этом ничего, чтобы это исправить.

Гарри кивнул. Он понимал, что профессор Люпин говорит не только о преступниках. Он имеет в виду и несправедливое отношение людей к оборотням. Было больно смотреть на профессора, несчастного и бесправного. И Гарри поклялся, что сделает все возможное, чтобы профессор Люпин никогда не остался один. Его опекун прав. Мы семья, что бы не говорили остальные.

Глава 15. Возвращение Полуночника.

Неделя, когда профессор МакГонагалл вернула Молнию, признав её безопасной для полетов, еще только началась. Весь Гриффиндор восторженно принял возвращение уже ставшей знаменитой метлы. Вечером Рон сразу же начал хвалиться перед всеми, что он, мол, был всегда прав, тогда как Гермиона постоянно твердила, что лучше быть осторожнее, чем потом снова лежать в Больничном крыле. Предчувствуя близкую ссору, Гарри сказал, что уже поздно, и побыстрее скрылся в спальне.

Около самой двери ему еще пришлось побороться с взявшимся неизвестно откуда Косолапсусом. Гарри, конечно, знал, что Гермиона старается держать своего питомца подальше от обиталища Коросты, но кот, казалось, был одержим желанием слопать старого грызуна. Гарри еще не видел кота, который так методично и планомерно охотился, как это делал Косолапсус.

Все соседи Гарри по спальне уже взяли за правило держать дверь постоянно закрытой — так было спокойнее всем, а особенно Коросте. И хотя каждый знал, что Рон не слишком доволен Коростой, но тот постоянно защищал своего питомца, не обращая внимания на то, что Короста выглядит с каждым днем все более больной. Некогда толстая крыса похудела и, казалось, даже облиняла. Если так будет продолжаться дальше, то Рон скоро попрощается со своим питомцем. Гарри страшился этого дня.

Мадам Хуч и профессор МакГонагалл теперь постоянно присутствовали на тренировках якобы для «безопасности» Гарри, хотя занимались главным образом тем, что болтали друг с другом, не обращая внимания на поле, но и не уходя, несмотря на просьбы команды. У них уже было много сюрпризов на предстоящий матч, и команде хотелось сохранить их втайне.

Гарри уже не раз предупреждали о том, как хорош ловец Рейвенкло, Чо Чанг, но он, когда садился на метлу, казалось, забывал обо всем — и о всеобщем внимании, и об этих предупреждениях. Молния слушалась его превосходно. А скорость была такой большой, что, когда он летал по кругу, стадион сливался в сплошное размытое пятно. Испытывая возможности метлы, но несколько раз входил в отвесные пике, точно комета несся к земле и выравнивал метлу лишь у самой травы, чем вызывал испуганные возгласы у остальной части команды.

Когда, наконец, Оливер выпустил снитч, то не прошло и десяти секунд, как мячик был уже в руке Гарри. После этого он вновь отпустил снитч и, дав тому достаточно форы, снова быстро поймал его. Так продолжалось в течение часа. Время форы все увеличивалось, так что он каждый раз рисковал потерять золотой мячик, но не проходило и минуты, как тот снова оказывался в его руке.

Другие игроки команды тоже усиленно трудились, доводя до совершенства свои лучшие приемы. И когда Оливер объявил конец тренировки, он уже с трудом сдерживал ликование. Ему, действительно, не приходилось жаловаться на свою команду. По словам Фреда и Джорджа, такое случилось в первый раз. Но это разве что только слегка шокировало близнецов.

Следующие тренировки прошли также плодотворно, и в пятницу команда уже горела нетерпением встретиться лицом к лицу с Рейвенкло. Обсуждая предстоящий матч, Гарри с метлой на плече и остальные члены команды в сопровождении учителей отправились назад в замок. Когда они уже прошли половину пути, Гарри, идущий последним, посмотрел налево и неожиданно заметил пару знакомых голубых глаз, внимательно следящих за ним. Воздух застрял в горле, и парень остановился.

Из темноты вышел громадный пес. Гарри видел по его глазам, что зверь настроен дружелюбно, но воспоминания и услышанные истории о Сириусе Блэке мигом выветрили из головы всю логику. Сделав шаг назад, Гарри быстро огляделся и увидел, что команда уже дошла до замка и ни о чем не подозревает. Он снова посмотрел на пса и заметил, что тот медленно приближается. «Я не смогу убежать, — осознал Гарри. — Что же делать?»

Сделав еще один шаг назад, Гарри попытался заставить свой мозг работать. Он разрывался между желанием броситься на шею псу, который так много для него сделал, и неприязнью к человеку, который принес ему столько боли. Как же они могут соединяться в одном лице?

«Полуночник? — нервничая, спросил он. — Что ты тут делаешь?»

Пес заскулил и сел, уставившись на Гарри умоляющим взглядом, столь знакомым по Прайвет–драйв. Гарри прикусил губу, медленно опустив метлу на землю и не сводя взгляда с пса. Блэк ведь не знает, что ему известна правда! Он может воспользоваться этим. Нужно лишь придумать как.

«Гарри!»

Гриффиндорец быстро оглянулся на замок и увидел, что к нему спешит профессор Люпин с палочкой наготове. Занервничав, Гарри снова посмотрел на большого пса, который сейчас медленно отходил к лесу. «Спрячься в лесу, — тихо произнес Гарри. — Докажи, что я могу доверять тебе, Полуночник. И не ищи меня. Я сам тебя найду».

Пес снова заскулил и помчался к лесу. Парень проводил его взглядом, затем поднял метлу и повернулся к профессору Люпину. Как же он объяснит все это?

— Гарри! — выдохнул Люпин, подбежав к парню. — Что‑то не так?! Что‑нибудь случилось?!

Гарри покачал головой. Ему не хотелось обманывать профессора Люпина, но и отдавать Блэка в лапы дементоров тоже. Напротив, ему нужны были ответы. И главный вопрос — почему?

— Не то что бы… ну, мне показалось, что я заметил кое‑что…

— И?.. — прервал его объяснения Люпин и стал судорожно оглядываться по сторонам, но ничего необычного так и не заметил. Прижав Гарри к себе, профессор наконец облегчено выдохнул — в какой‑то момент он забыл, что нужно дышать. — Пойдем в замок, расскажешь мне, как это ты остался здесь один.

Гарри попытался возразить, но Люпин решительно повел его вперед. Парень не мог понять, рассержен ли профессор или озабочен, а может быть, даже скорее всего, и то и другое. Они не проронили не слова. Около замка Гарри не вытерпел:

— Послушайте, мне очень жаль, — горячо начал он. — Я знаю, я не должен был отставать от команды, но мне показалось, я заметил что‑то, и я задержался…

Люпин удивленно взглянул наподростка.

— Значит, ты не один выходил полетать?

Настала очередь Гарри удивляться. К удивлению примешалась обида.

— Профессор, вы же знаете, что я не такой, — сказал он. — Я соблюдал все ваши с Дамблдором правила. Я здесь как заключенный, но жаловался ли я когда‑нибудь? Нет. Что за польза от месяца занятий, если мне ничего не позволено? Мне показалось, что на меня кто‑то смотрит, и я остановился, но тут прибегаете вы и начинаете обвинять, что я веду себя глупо. Мне давно уже не дают почувствовать себя ребенком, так что прекратите обращаться со мной, как с маленьким.

От удивления профессор Люпин даже остановился. Опомнившись, он положил руку на плечо парня.

— Гарри, я и не думал обвинять тебя, но и ты должен меня понять: после всего, что произошло, поневоле станешь излишне беспокоиться. Ты считаешь, что я не имею на это права? — спокойно произнес Люпин. — И потом, согласись, не каждому на тринадцатилетие дарят Молнию. Я ведь знаю, как ты любишь летать. Возможно, только в эти моменты ты по–настоящему счастлив. Так что я подумал, что любой бы захотел тайком полетать и расслабиться.

Хорошо, если все именно так… Гарри не смог ничего ответить. Опять он вспылил и разозлился на человека, который столько для него сделал. Отвернувшись, Гарри попытался прогнать чувство вины от того, что он наговорил Люпину, скрыв к тому же, что видел сбежавшего убийцу. Он не знал, что делать. Он не хочет причинять Люпину боль, но, кажется, всякий раз он только это и делает.

Установилась неловкая тишина. Наконец профессор Люпин прижал к себе Гарри и взъерошил его и без того растрепанные волосы.

— Ничего, что ты на меня рассердился, — с усмешкой произнес он. — Ведь этот год выдался для тебя очень сложным. И я ожидал, что ты будешь протестовать. — Не получив ответа, Люпин снова потрепал парня за плечо. — Не спеши стать взрослым, Гарри, — искренне произнес он. — Потом детство уже не вернёшь.

* * *

На следующее утро вся школа наконец увидела легендарную Молнию. Ученики благоговейно взирали на это чудо, даже игроки команды Гриффиндора по квиддичу вновь не смогли сдержать изумленных возгласов. Представьте, Гарри Поттер, самый молодой ловец века, будет выступать на Молнии. Ученики Хаффлпафа и Рейвенкло не сговариваясь окружили Гарри, и каждый норовил потрогать метлу и рассмотреть её поближе. Затем счастливчики спешили к своим столам, где рассказывали товарищам, что метла действительно настоящая.

Чо Чанг и Седрик Диггори, ловец Хаффлпафа, сокрушенно качали головами. Они со страхом ждали предстоящие матчи с Гриффиндором.

День выдался необыкновенно ясным, хотя и немного холодным. Прекрасная погода для квиддича. Переодеваясь в квиддичную форму, Гарри не мог избавиться от некоторой нервозности и уже два раза проверял, на месте ли кобура с палочкой на правом запястье. Хотя все уверяли его, что дементоров и близко не будет около поля, благоразумнее было бы подстраховаться, чем, в случае чего, попасть впросак. Гарри не мог позволить себе этого.

Выйдя на поле, парень постарался не замечать оглушительных аплодисментов. Он знал, что команда надеется на него, и поэтому ему нельзя ударить в грязь лицом. Вся команда во главе с Вудом направилась к центру поля, где их уже ждали рейвенкловцы. Гарри взглянул на Чо Чанг — единственную девушку в команде противника. Она заметила его взгляд и улыбнулась. Желудок слегка скрутило, но парень не придал этому значение и лишь кивнул ей в ответ, от чего Чо улыбнулась еще шире.

«Капитаны, пожмите друг другу руки, — раздался голос мадам Хуч. Она подождала, пока Вуд пожмет руку Чо Чанг, и скомандовала: — По метлам!.. Три… два… один…»

Со свистком Гарри взмыл в небо, оказавшись гораздо выше всех остальных. Не теряя времени он полностью погрузился в игру, осматривая поле и ожидая хоть малейшего золотого проблеска. Он даже не следил за периодическими завываниями комментатора Ли Джордана. Вдруг Гарри заметил золотую вспышку и понесся вниз, преследуемый по пятам Чо Чанг. Вскоре он понял, что ошибся, и резко остановился, а вот Чо промчалась мимо.

Оглядевшись по сторонам, Гарри все же заметил настоящий снитч — тот сейчас парил почти у самой травы рядом с трибунной слизеринцев. Круто развернувшись, он вошел в отвесное пике и лишь у самой земли выровнял метлу, касаясь травы носками ботинок. Он спешил к нему, еще чуть–чуть…

«ГАРРИ! ОГЛЯНИСЬ!»

Среагировав машинально, Гарри резко взял в сторону и вверх, едва избежав встречи с бладжером. Но снитч уже успел улизнуть, и, разочарованно вздохнув, Гарри снова принялся его искать. Не прошло и пары минут, как снитч вновь показался — теперь он летал вокруг колец Гриффиндора. Гарри мигом метнулся туда, заставив всех, в том числе и Чо, удивленно поднять брови. Он уже готов был схватить мячик, когда тот взлетел вверх и понесся в сторону… прямо в руки Чо.

Развернувшись, Гарри налег на метлу, стремясь во что бы то ни стало поймать снитч раньше рейвенкловки. Мячик снова вильнул, метнувшись к земле. Чо и Гарри последовали за ним. Чанг начала толкать Гарри локтем под ребра, но парень словно не замечал этого, все мысли занимал снитч. Он понимал, что она хочет сделать, и не хотел уступать. Он вышел вперед, но тут Чо вдруг остановилась и пронзительно закричала… Посмотрев налево, Гарри заметил троих дементоров, спешащих прямо к нему. Гарри сработал инстинктивно: резкий взмах и вот уже палочка в его правой руке. Указав ею на дементоров, Гарри прокричал: «Экспекто Патронум!» Что‑то вырвалось из его палочки и бросилось на дементоров, а он, поднажав, левой рукой схватил маленький мячик.

Спрятав обратно палочку, он едва успел выровнять метлу и шлепнулся на поле. Тут же раздался свисток мадам Хуч — игра закончилась. Не успел Гарри прийти в себя, как на него набросились шесть размытых алых пятен. Высвободившись из объятий команды, Гарри огляделся и, наконец, услышал рев болельщиков, по крайней мере, болельщиков Гриффиндора точно.

Его одноклассники первыми спустились на поле и тоже бросились его обнимать. Когда все успокоились, на плечо Гарри легла мягкая рука.

— У тебя получился удивительный Патронус, — произнес профессор Люпин.

Развернувшись, Гарри взглянул на своего опекуна, который был хоть и немного потрясен, но все же очень горд.

— Он принял какую‑нибудь форму? — тотчас спросил Гарри. Тогда у него не было времени заметить это. — Я не чувствовал дементоров, значит…

Люпин улыбнулся и нагнулся ближе к Гарри, понимая возбуждение и тревогу мальчика.

— Ты не ошибся, Гарри, — тихо, так чтобы только Гарри мог слышать, произнес Люпин. — Ты ничего не чувствовал, так как здесь не было дементоров. Идем со мной.

Он повел Гарри к краю поля.

— Я думаю, ты довольно сильно испугал троих своих сокурсников.

Свалившись друг на друга, Малфой, Кребб, Гойл и капитан Слизерина Маркус Флинт барахтались на земле в ворохе мантий и безуспешно пытались подняться. Рядом с ними уже находилась профессор МакГонагалл. Судя по сжатым губам, она была крайне возмущенна.

— За всю свою жизнь я не видела столь подлой попытки саботажа! — прокричала она. — Вы наказаны! Пятьдесят баллов со Слизерина! И об этом узнает профессор Дамблдор!

Хотя было просто великолепно, что Малфой, наконец, получил по заслугам, Гарри был разочарован. Оказывается, это Малфой, переодевшись дементором, вышел на поле. А он так хотел победить свой страх раз и навсегда, так хотел доказать свою смелость себе и своим одноклассникам.

— Гарри! — прокричал Джордж. — Мы ждем тебя на вечеринке в гостиной.

Но настроение у Гарри было не праздничное. Надежды сменились разочарованием. Взглянув на Люпина, парень встретил понимающий взгляд профессора.

— Я приду! — крикнул Гарри вслед Джорджу и повернулся к профессору Люпину.

— Так он имел форму? — снова спросил он.

Профессор Люпин улыбнулся.

— Давай отойдем подальше, — мягко произнес он.

Он ушли с поля и прошли до озера, где никто не мог бы случайно услышать их разговор. Оглядевшись по сторонам, Люпин развернул парня лицом к себе.

— Гарри, я не знаю, что все это означает, но он не имел формы, — осторожно произнес профессор.

Гарри опустил взгляд.

— Эх, — выдохнул он, даже не скрывая свое разочарование. — Значит, я не достаточно сконцентрировался.

Профессор Люпин усмехнулся.

— Я не это имел в виду, Гарри, — произнес он. — У него не было одной формы, их было две — олень и волк. Они набросились на этих… э–э-э… учеников. Я никогда не слышал, чтобы Патронус принимал сразу две формы. Да и уверен, что этого еще никогда не было. И могу предсказать тебе, что завтра профессор Дамблдор пригласит тебя к себе и подробно об этом расспросит. Я лишь только догадываюсь, что все это может означать.

Гарри улыбнулся. Он не сомневался, что профессор Люпин распознал в волке себя.

— Ну, в книге сказано, что Патронус является положительной энергией, и они, наверное, отражают что‑то хорошее в моей жизни, — задумчиво произнес парень. — Волк, без сомнения, вы. — Но тут его улыбка слегка угасла, ибо он понял, что не знает ничего о второй форме. — Но я не уверен, что знаю, кто был тот олень, — смущенно закончил он.

Тут уж профессор Люпин заулыбался.

— Возможно, это поразит тебя, но твой отец, Гарри, был анимагом, — произнес он. — И он превращался в оленя. Он добился этой способности, чтоб скрасить мои превращения в волка. Я так удивился, увидев Сохатого спустя столько лет.

Гарри внутренне взвился.

— Сохатого? — переспросил он.

— Это прозвище твоего отца, — просветлел профессор Люпин. Но его лицо тут же сделалось печальным, и он тяжело вздохнул. — Я расскажу тебе как‑нибудь потом, когда у нас будет больше времени. Это длинная история, а некоторые эпизоды так и вообще могут взбудоражить и даже слегка расстроить тебя. А сейчас ты уже опаздываешь на вечеринку в гриффиндорскую гостиную. Пойдем, я провожу тебя.

Гарри хотел запротестовать, но Люпин уже направился к замку. Закинув метлу на плечо, Гарри вздохнул и пошел следом. Что ж, теперь ему известен один из создателей Карты Мародеров. И осталось узнать, кто остальные три. Гарри удивило, как поспешно Люпин ушел от разговора. Что он скрывает?

Они добрались до башни Гриффиндора не проронив ни слова, да и не о чем было говорить. Едва Гарри назвал пароль, как Люпин, пожелав всего хорошего, ушел. А вечеринка уже была в самом разгаре. Веселились все, кроме Гермионы, которая, удивительно, умудрялась читать в таком гаме. Стараясь не столкнуться с кем‑либо, Гарри осторожно прошел через гостиную и присел около нее.

— Как ты не замечаешь этого шума? — спросил он.

Гермиона пожала плечами.

— Мне просто нужно срочно это прочесть, — ответила она. — Целых четыреста страниц к понедельнику.

У Гарри глаза полезли на лоб. Как она надеется все успеть?

— Г–гермиона, — неуверенно начал парень, — может, тебе стоит бросить один или два предмета? Ты уже выглядишь неважно.

Это, конечно, было мягко сказано. Гарри никогда не видел Гермиону столь изможденной. Она была, наверное, еще более слабой, чем Гарри в конце прошлого года.

— Я справлюсь, Гарри, — ответила девушка, но все же неуверенно, не как обычно.

Было уже довольно поздно, когда гриффиндорцы, наконец, начали расходиться по спальням, и все же некоторые не успокоились, пока не явилась профессор МакГонагалл и не разогнала оставшихся спать. Гарри забрался в кровать одним из первых, но скоро понял, что сон не спешит его принять. Думая обо всем случившемся, он пришел к выводу, что если его отец был Сохатый, то, значит, Сириус Блэк — это Бродяга. Именно поэтому, вероятно, профессор Люпин не захотел рассказывать ту историю. Ему неприятно говорить правду.

Задумавшись, Гарри вдруг понял, что не знает ответа на еще один вопрос. Если все Мародеры были анимагами (за исключением Люпина), то, значит, и Питер Петтигрю тоже. Его отец был оленем, Сириус Блэк — большой собакой, Люпин — волком, но кем был Петтигрю? Кроме этого, он понятия не имел, как Мародерам это удалось.

Поняв, что уже не заснет, Гарри встал, надел очки и открыл сундук. Он быстро нашел то, что искал — альбом с фотографиями его семьи, подаренный почти два года назад Хагридом. В этих снимках прошлое его родителей, которое он сам себе придумал, еще не зная, кем мама с папой были на самом деле. Он придумал множество подробностей жизни своих родителей и их друзей. Но никогда в своих мыслях он не мог и допустить, что один из друзей станет предателем. И это лишний раз доказывает, что вымышленный мир и реальность часто далеки друг от друга.

Стараясь не шуметь, Гарри вышел из спальни, плотно закрыв дверь на случай, если Косолапсус вздумает отправиться на охоту за Коростой, и рискнул спуститься в гостиную. Он уселся перед догорающим камином и открыл альбом. Он пролистал несколько страниц, прежде чем нашел фотографию, где бы были не только мама с папой.

На ней была запечатлена свадьба родителей. Отец счастливо махал ему, мама просто светилась от счастья, а рядом с отцом стоял Сириус Блэк, далеко не такой, какой был изображен в газетах. Здесь он был молод, привлекателен и без конца смеялся. Было трудно поверить, что этот жизнерадостный человек и будущий предатель его родителей одно и то же лицо. Было трудно поверить, что счастье, которым лучились на фотографии родители, скоро закончится. Удивительно, как легко жизнь переходит от хорошего к прямо противоположному.

Перевернув страницу, Гарри посмотрел на маму. Она выглядела измученной, но счастливой. Она держала на руках сверток из одеял и смотрела то наверх, на его отца, то снова на сверток. Отец с улыбкой смотрел на нее, затем наклонился и нежно поцеловал в макушку. В стороне от отца стоял все тот же Сириус Блэк. Он счастливо улыбался и осторожно гладил сверток. Мужчина был расслаблен, ему было уютно в обществе друзей — здесь он не так насторожен, как был в последний раз. На фотографии присутствовал еще один мужчина — небольшого роста пухлый молодой человек, которого Гарри прежде не видел. Он переминался с ноги на ногу, будто был не в своей тарелке.

Закрыв альбом, Гарри слегка потряс головой. Это были прежние Мародеры, безумство войны еще не сломало их жизни. Двое умерли из‑за предательства третьего, и из четверых остался один. Гарри вдруг стало очень жаль профессора Люпина. Он не мог представить, чтобы он испытал, потеряй он всех своих близких друзей за каких‑то двадцать четыре часа.

Встав, Гарри решил, что лучше все же попытаться заснуть, чем сидеть здесь всю ночь. Он больше ни о чем не мог думать. Почему он дал Блэку шанс? Почему он не верит в то, что ему говорят? Он не знал, какого подтверждения ждет от самого Блэка, зачем намеревается поговорить с этим массовым убийцей. Но внутри жила уверенность, что он поступает правильно.

Глава 16. Признания Полуночника.

Остаток недели пролетел как один день — ничего особенного не произошло. Единственное, что вызывало проблемы — постоянный надзор со стороны преподавателей, от которого совершенно невозможно было скрыться. Очевидно, рассказ профессора Люпина о том, что Гарри «что‑то заметил», укрепил всех в уверенности, что территория Хогвартса не так безопасна для Гарри, как казалось. Это выводило Гарри из себя. После Дамблдора, хуже всего Гарри приходилось от профессора МакГонагалл. Что же касается директора, то он, как и говорил Люпин, вызвал Гарри к себе в кабинет «поговорить» о Патронусе. Но этот разговор не дал Гарри ничего — профессор лишь сказал, что он пока думает.

Чего еще можно было ожидать?!

Упоминание профессором Люпином его протестов удивило Гарри, который и не думал, что это так выглядит со стороны. Он вовсе не притворялся, но, тем не менее, и не следовал в точности всем правилам. Что‑то он скрывал, рискуя, находился поздно ночью в одиночестве (всего один раз, но все же), так и не показал преподавателям Карту мародеров, вот и заслужил все те запреты, что сейчас свалились на него. Чем больше Гарри думал об этом, тем больше уверялся в том, что сошел с ума. Кто, как не помешанный, решит помогать человеку, предавшему его родителей?

Он, конечно, по существу, не помогал Блэку, но ведь и не сдавал же. Ведь мог же он тогда рассказать все Люпину или сообщить любому из преподавателей за эту неделю о той встрече? Но желание Гарри знать, как уживаются в одном лице, казалось, не сочетаемые Полуночник и Блэк, застилало глаза, он не мог поступать иначе. Сириус Блэк мог тысячу раз закончить начатое Волдемортом, но ведь он бездействовал. И что если Гермиона права? Вдруг он в самом деле был в какой‑то степени сумасшедшим и сейчас не помнит о своем предательстве?

Возможность получить ответы представилась в выходные, в день похода в Хогсмид. Профессор Люпин отменил занятия по отработке Патронуса, отговорившись тем, что не очень хорошо себя чувствует, но Гарри прекрасно понял истинную причину. Профессор просто не мог решиться на то, чтобы провести довольно долгое время со своим подопечным после того, как рассказал ему о Сохатом. Уняв свое любопытство, Гарри решил дать мужчине столько времени, сколько тому нужно. Но когда это время придет, Гарри знал, что и ему нужно будет открыть то, что он уже знает о связи Полуночника с Блэком.

Гарри, стоя в вестибюле, терпеливо дожидался, пока все уйдут в деревню. Рон и Гермиона обещали принести ему гору всякой вкуснятины из Сладкого Королевства, на что близнецы заговорщически засмеялись, подмигнув парню. Гарри опасался говорить Фреду с Джорджем правду — о том, что он не ходит тайком в Хогсмид, — ведь тогда близнецы могли забрать назад свой подарок. И если они вдруг узнают, кто были любимые ими Мародеры, то они точно завалят его и профессора Люпина кучей вопросов и неизвестно, отстанут ли когда‑нибудь вообще.

После того, как поток желающих иссяк, Гарри осторожно вернулся в башню Гриффиндора, надел свитер и аккуратно завернулся в плащ–невидимку. Палочка лежала как всегда в кобуре, прикрепленной к запястью — так, на всякий случай. «Никуда не иди без палочки», — сказал ему тогда Блэк. И Гарри решил не игнорировать этот совет.

Из гостиной он вышел вместе с группой первокурсников, чтобы Полная Дама ничего не заподозрила, и медленно отправился вниз, в вестибюль, стараясь ни с кем не столкнуться. Лишь выйдя во двор, Гарри услышал бешенный стук своего сердца. Сейчас он грубо нарушал установленные для него правила, и Гарри с удивлением ощутил, что ему это даже нравится. Взволнованный, он почувствовал свободу. С ним не будут сюсюкаться или опекать как ребенка. Сейчас он сам принимает решение, и все зависит лишь от него.

Окрестности замка были безлюдны, чему Гарри несказанно обрадовался. Приятная температура и слабый ветерок постепенно успокаивали его. Он бесшумно мчался к лесу, не боясь побеспокоить тех существ, которых может встретить. Он притормозил лишь у хижины Хагрида и тихонько миновал ее. Он понимал, что сейчас последний шанс вернуться, но он и не подумал об этом. Он должен докопаться до истины, для себя и для своих родителей.

Гарри осторожно вошел в лес. Мир звуков окружил его подобно второму плащу. Он знал, что, несмотря на все приготовления, этот лес по–прежнему таит для него множество опасностей. По своему опыту парень знал, что лучше зайти в лес не слишком далеко, но так, чтобы ни Хагрид, ни кто‑либо еще не могли его заметить. Не слишком‑то умно бродить по глуши, где множество агрессивных и вечно голодных существ готово с радостью съесть тебя на обед. Парень довольно быстро нашел маленькую полянку с поваленным деревом и присел на него. Не было смысла блуждать по лесу до темноты, так никого и не повстречав, поэтому он решил просто ждать. Полуночник рано или поздно придет. Гарри лишь надеялся, что его терпение к тому времени не иссякнет и что никто в замке не заметит его отсутствие.

Через два часа ожидания Гарри решил снять плащ–невидимку, свернул и, положив его под голову, улегся на клочке сухой земли. Полуночника не было, как не было, к счастью, представителей менее дружелюбных обитателей этого леса. Посмотрев на часы, Гарри понял, что у него остается лишь несколько часов на ожидание, а потом все вернуться в Хогвартс. И хотя он готов был ждать хоть всю ночь, нужно будет вернуться раньше остальных. Он же не идиот. «Хотя, это как посмотреть», — добавил Гарри про себя.

Хруст ветки заставил Гарри оторваться от своих мыслей и рывком сесть. Вглядываясь в ту сторону, откуда донесся звук, парень весь напрягся, так что стало трудно дышать. «Ну, пожалуйста, пусть оно не будет хотеть меня слопать», — шепотом взмолился он. Гарри неподвижно сидел, и тут хрустнула еще одна ветка, в этот раз намного ближе. Ему показалось, что к ближайшему кустарнику от того места метнулась какая‑то тень, но затем все стихло. Гарри подсознательно схватился за правое запястье, тут же ощутив пальцами кобуру и вспомнив о палочке. Он не беззащитен.

И в этот момент из кустов медленно показалась громадная собака и уставилась на Гарри умоляющими голубыми глазами. Собака тихо заскулила и стала медленно приближаться к парню, будто показывая, что не собирается причинять вред. Гарри понял, что ему нужно быстрее что‑то предпринять. Он медленно поднялся, не отрывая взгляда от собачьих глаз.

«Полуночник, — запинаясь, спросил Гарри, — это ты?»

Собака радостно залаяла в ответ. «Да, это он», — решил Гарри. Собака не обратила внимания на резкое движение Гарри к правому запястью, — и вот уже палочка у него в руке. В следующий момент Гарри уже указал ей на собаку и прокричал: «Ступефай!» Уклониться времени не было, и собака без сознания рухнула на землю.

Выдохнув с облегчением, Гарри понял, что это еще не конец. Подняв с земли камень, Гарри положил его в центр поляны и трансфигурировал в клетку. Вот и пригодились те книги, что он прочитал этим летом. Указав палочкой на Полуночника, Гарри пробормотал: «Вингардиум Левиоса!» — и перенес собаку внутрь клетки. Заперев ее, он вновь уселся на дерево. Теперь все. Еще раз указав палочкой на собаку, Гарри произнес: «Энервейт!» — и собака слегка пошевелилась.

Гарри видел, как Полуночник открыл глаза и огляделся по сторонам, тут же заметив, что заперт. Собака взглянула на Гарри и вновь заскулила, словно спрашивая: «Зачем ты это сделал?» Терпение и время Гарри подходило к концу, он решил действовать сам.

— Я знаю, кто ты, — сразу начал он. — Сириус Блэк!

Собака стыдливо опустила голову и с хлопком превратилась в человека. Он был более похож на того, что глядел со страниц Ежедневного Пророка, чем на того, что Гарри видел на фотографиях в своем альбоме. Разве что волосы его были короче и доходили сейчас до плеч, да лицо выглядело не столь болезненным.

— Извини, — скрипучим голосом начал мужчина. — Я увидел тебя тогда и решил, что лишь напугаю тебя своим видом. Я и не знал, сколько людей с тобой уже говорили обо мне.

Гарри в раздражении поднял глаза.

— Я ничего не знал о тебе, пока профессор Люпин не рассказал одну замечательную историю, — процедил он сквозь зубы и закричал: — Ты предал моих родителей! Почему ты думаешь, что я хочу разговаривать с тобой!

— Гарри, пожалуйста, послушай, — умоляющим голосом начал Блэк. — Я не предавал их. Я бы никогда этого не сделал! Джеймс был мне как брат. Я знал, что Волдеморт обязательно подумает, что именно я являюсь Хранителем, так что я был лишь хорошей приманкой. И никто, кроме нас троих — меня, Джеймса и Лили, — не знал, что в действительности им был Питер. Я не мог предположить, что он предаст нас. Я никогда не думал, что он шпион.

Гарри взглянул на Блэка расширившимися глазами. Он ожидал чего угодно, но не этого.

— Питер? — переспросил он. — Ты имеешь в виду Петтигрю? Человека, которого ты убил вместе с тринадцатью магглами?

Блэк закрыл лицо руками, замотав головой.

— Петтигрю не мертв! — выкрикнул он. — Он анимаг! Он превращается в крысу! Все эти годы он жил в семье Уизли!

От удивление у Гарри подогнулись колени, и он плюхнулся обратно на дерево.

— Но э–это невоз–возможно, — заикаясь, произнес он. — Не может быть. Короста это не Питер Петтигрю! Короста просто крыса! Он не приспешник Волдеморта! Он ничего мне не сделал! А у него было уйма возможностей!

Их глаза встретились.

— Гарри, послушай меня, — проговорил Блэк, неожиданно спокойно. — Питер ничего не делал, так как вне замка у него не было могущественного покровителя, способного его защитить. Знаю, у тебя нет причин доверять мне. Я не дал тебе повода для этого. Все, чего я прошу, это шанс доказать, что Питер жив. Он предал нас и упек меня в тюрьму. Я просуществовал двенадцать лет в Азкабане за то, чего не совершал! Это Питер убил тех магглов! Он отрезал себе палец, затем трансформировался, чтобы не пострадать от взрыва, который сам же и устроил!

Гарри вздохнул, медленно опуская палочку. Не этого он ожидал. Думал, что услышит банальный рассказ о том, что посулил ему Волдеморт в обмен на жизни Поттеров. Он ожидал у себя ненависти к Сириусу Блэку.

— У Коросты нет одного пальца, — тихо произнес он. Так много предстояло осмыслить. Действительно ли этот сбежавший преступник говорит правду? Может ли весь волшебный мир ошибаться? Неуверенно он произнес:

— А ты рассказывал все это на суде?

Блэк с отвращением фыркнул.

— А суда не было, — резко бросил он. — Я уверен, ты слышал, как все тогда происходило. Всем было известно, что Хранителем являюсь я. Я единственный, кто выжил после взрыва. Этого было достаточно. Кого тогда волновал закон, все праздновали исчезновение Волдеморта.

Гарри вцепился себе в волосы. Его гнев и ненависть к Блэку сменились разочарованием его любимым волшебным миром. Как они могли отправить кого‑нибудь в такое ужасное место, как Азкабан, без всякого суда?..

— Не уверен, что поверил тебе, — дрожащим голосом произнес наконец Гарри. — Я разучился слепо верить кому‑либо. Но я дам тебе шанс доказать свою невиновность. Если ты солгал, я своими руками отдам тебя дементорам.

Блэк с удивлением посмотрел на Гарри.

— Ты так похож на свою маму, — произнес он.

Гарри взглянул на Блэка, затем встал и отвернулся.

— Думаю, что сейчас мне придется поверить тебе на слово, так как я не помню ни маму, ни папу, — ответил он, заставив Сириуса вздрогнуть.

Протирая глаза, Гарри старался объяснить себе все это безумие. Исповедь Блэка кажется искренней, но Гарри не мог забыть все, что ему рассказал профессор Люпин. Он помнил боль, отражавшуюся в глазах его опекуна всякий раз, как в разговоре мелькало имя Сириуса Блэка. Словно его мучила незажившая рана. Он хотел верить, что его крестный хороший человек и не убийца, каким все его считают, но тогда ему придется пойти против профессора Люпина.

— Так ты поэтому хотел проникнуть в гриффиндорскую башню на Хэллоуин? — с любопытством спросил Гарри. — Из‑за Коросты?

Блэк кивнул, не отрывая взгляда от Гарри.

— Прости, если поранил тебя, — искренне произнес он. — Я тогда думал только об одном. Я не хочу, чтобы сейчас кто‑нибудь подумал, что ты помогаешь мне.

Гарри стал ходить взад–вперед. Помогает ему? Да, именно это он и делает. Профессор Люпин жутко разозлиться, когда узнает об этом.

— Я не могу, — внезапно произнес Гарри. — Я не могу предать Люпина. Он мой опекун. Он так много для меня сделал. Я… я должен рассказать ему.

— Он твой кто? — с удивлением спросил Блэк. — Гарри, как много ты знаешь о Ремусе Люпине?

Повернувшись к Блэку, Гарри с удивлением заметил интерес на лице преступника.

— Я знаю, что он оборотень, и знаю о законе об усыновлении, — спокойно ответил он. — Профессор Люпин — мой «временный» опекун. Дамблдор нашел лазейку в законе, и мне теперь не придется отправляться в приют или, того хуже, обратно к Дурслям.

Воспоминание о Дурслях ударило его, Гарри вновь опустился на поваленное дерево и закрыл лицо руками.

— Профессор Люпин заменил мне семью. Ему и так больно. Я не могу делать еще больнее. Я не хочу этого.

Блэк тут же опустился на колени и встал поближе к прутьям.

— Что с Ремусом? — быстро спросил он. — Он выглядел нормально в последние недели.

Гарри медленно перевел взгляд на Блэка, стараясь понять горячее волнение в глазах Сириуса.

— Я — вся его жизнь, — прямо ответил Гарри. — После того, как папы, Питера и тебя не стало, он остался один. Он был один целых двенадцать лет. Он жутко боится. Он догадался, что это ты был Полуночником, но боится мне рассказать. Пожалуйста, скажи, что ты действительно говоришь правду, что ты невиновен, ведь ему так нужен друг. Больше всего нужен.

— Гарри, клянусь, что не предавал твоих родителей и не убивал тех людей, — решительно произнес Блэк. — Ремус всегда был тихим затворником. И если нужно доказать ему, что я невиновен, то, признаюсь, я только и делаю это с тех пор, как забрал тебя от той жирной свиньи, что назывался твоим дядей. Знаешь ли ты, но я твой крестный отец, поэтому ты для меня очень дорог.

— Очень дорог? — с недоверием переспросил Гарри. — После того, как погибли мои родители? Если я так дорог, почему я остался с Дурслями? Почему ты не забрал меня?

Блэк вздохнул, опустив голову.

— Я пытался, — произнес он дрожащим голосом. — Я примчался к развалинам, чтобы увезти тебя и воспитать, как того хотели Лили и Джеймс. Но там уже был Хагрид, он стоял и держал тебя на руках. Я просил и умолял его отдать тебя, но он отказался. Сказал, что Дамблдор планирует по–другому. Мне не отдали тебя, и я принялся выслеживать Питера. Да, я не мог позаботиться о тебе, но я мог найти виновника гибели твоих родителей и отомстить. — Запустив пальцы в волосы, он замотал головой. — Это оказалось моей главной ошибкой, — тихо добавил Блэк. — Не то плохо, что Питер‑таки удрал, но я оказался в том месте, где я никак не мог позаботиться о тебе. Я был словно в бреду. Я понимаю это только сейчас. Я не могу просить у тебя прощения. Я не заслужил его.

Гарри не знал, что ответить. Он хотел забрать его? Вся боль и насмешки от Дурслей, все это можно было избежать? Потирая виски, Гарри пытался унять медленно подступавшую головную боль.

— Что же мне делать? — отстраненно спросил он. — Ты просишь меня выбрать между тобой и человеком, которому я могу доверять. Я не знаю тебя. Все, что я знал, это то, что ты причина того, что у меня нет родителей, что ты избавил меня от них.

— Знаю, это тяжело для тебя, Гарри, — с сочувствием произнес Блэк. — Прости меня. Я не думал, что у тебя будет такая тяжелая жизнь. Я не прошу предавать Ремуса. Я лишь хочу, чтобы ты выпустил меня из этой клетки. Я сам поймаю Питера и докажу, что я вместо него сидел в тюрьме.

Гарри вскочил на ноги, холодно взглянув на Блэка.

— Ты опять пойдешь туда! — взорвался он. — Больше тебе ничего не нужно! Думаешь лишь о себе! А кто спросил, чего хочу я?! Чего хочет Ремус?! Ты подумал о нас?!

Блэк отшатнулся от Гарри, как от огня.

— Чего ты хочешь, Гарри? — спросил он, пытаясь успокоить мальчика.

Гарри усмехнулся.

— Я думал, это очевидно, — процедил он сквозь зубы. — Я хочу семью, где меня не считают уродом. Хочу дом, где мне рады, а не где я лишь причиняю неудобства. Я хочу, чтобы те люди, что заботятся обо мне, всегда были со мной. Я что, многого прошу?!

Установилась долгая тишина, никто не шевелился. Наконец Блэк вздохнул и сел, опершись спиной об угол клетки.

— Я не могу обещать, что не убью его, Гарри, — тихо произнес он. — Я никогда не отличался рассудительностью в жарких ситуациях. Я сделаю все, чтобы доказать тебе и Ремусу свою невиновность, но мне нужно выйти отсюда, чтобы сделать это. Обещаю, что не нападу на тебя.

Гарри был словно между молотом и наковальней.

— Ты понимаешь, как я рискую, если поверю тебе? — тихо спросил он, потом посмотрел на Блэка, прямо в его голубые глаза. — Если ты обманешь меня, я клянусь, что ты будешь умолять отдать тебя дементорам, пока я буду медленно убивать тебя.

Блэк поднял брови.

— Неужели? — спросил он. — Гарри, не обижайся, но в это трудно поверить.

— Я же вырос у моего дяди, не правда ли? — холодно произнес Гарри. — Ты удивишься, сколько боли один может причинять другому, пока тот не потеряет сознание.

Блэк довольно долго сочувственно взирал на Гарри, а затем усмехнулся.

— Ты блефуешь, — сказал он просто.

Плечи Гарри резко упали, он опустил глаза. Он должен был признать, что это была слабая попытка запугать того, кто жил среди дементоров целых двенадцать лет.

— Да, ты прав, — согласился он и посмотрел на Блэка — Но я знаю людей, которые бы не колебались… например, Хагрид.

Блэк поднял руки, сдаваясь.

— Один–ноль, — сказал он.

Время уже поджимало Гарри. Он открыл верх клетки и выпустил Блэка. Быстро превратив клетку обратно в камень, Гарри схватил плащ–невидимку. Бросив последний взгляд на Блэка, он скрылся под плащом и поспешил со всех ног в замок. Оставалось молиться, что он не совершил сейчас самую большую ошибку в своей жизни.

Глава 17. Подозрения подтверждаются.

Гарри так и не понял, как за оставшиеся выходные дни никто ничего не заподозрил. Он теперь редко проводил свободное время в башне Гриффиндора, а сон так и вообще стал нервным. Едва он закрывал глаза, как тут же вставала картина, что на него набрасывается Короста. Гарри даже наложил на свою кровать несколько заклинаний, но это не помогало — спал он по–прежнему плохо. Он догадывался, что медленно сходит с ума, но ничего не мог с собой поделать. Сколько еще в мире крыс без одного пальца, которые могли бы тоже быть Питером Петтигрю? Гарри не знал ответа. Рядом была только Короста.

В эти же выходные многие посчитали благоразумным держаться подальше от Гермионы Грейнджер. Казалось, огромное количество занятий, на которые она ходила, сделали ее крайне неуравновешенной. Одной из ее жертв стал Драко Малфой. Он совершил ошибку, обругав в её присутствии Хагрида. У Гермионы было скверное настроение, и она, не задумываясь, врезала Драко кулаком в лицо. Конечно, Хагрид наказал её за эту драку, но она стала настоящим героем для гриффиндорцев.

Подтверждением стрессового состояния Гермионы служило и то, что однажды Гермиона не явилась на урок Заклинаний, а пришедшие в гостиную Гриффиндора узнать, в чем дело, Гарри и Рон нашли её спящей на диване. В тот же день случилось и ещё одно событие, которое превратило её день из плохого в просто ужасный. Она окончательно разругалась с профессором Треллони, в очередной раз предсказавшей скорую и мучительную смерть Гарри, и вылетела из кабинета, хлопнув крышкой люка. В общем, Рон и Гарри решили, что Гермиона окончательно сошла с ума.

Ночью того дня Гарри опять не мог заснуть. Поддавшись своему любопытству, Гарри порылся в сундуке и достал Карту Мародеров. Она же показывает всех, верно? Почему бы ей тогда не показать, является ли Короста Питером Петтигрю или нет? Это было так просто, Гарри подумал, что уже давно надо было это сделать.

Прихватив палочку, Гарри вышел из спальни, несколько раз проверив, что Косолапсуса нет поблизости. Кота нигде не было видно. Крадучись, Гарри бесшумно спустился в гостиную, где единственным источником света был уже почти потухший камин. Подойдя к нему, он расстелил карту на полу и, коснувшись ее палочкой, пробормотал: «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость».

На старом пергаменте как обычно появилась карта замка. Придвинув ее поближе к свету и низко склонившись над ней, Гарри сразу заметил профессора Дамблдора. Тот еще не спал и сейчас шел по одному из коридоров третьего этажа. Филч бродил на первом этаже в компании со своей противной кошкой… И Питер Петтигрю шел прямо к ним.

ЧТО?!

Приглядевшись, Гарри убедился, что точка действительно была подписана именем Питера Петтигрю. Точка медленно двигалась вперед, шатаясь из стороны в сторону, точно пьяный человек. Как это возможно?! Петтигрю жив?! Блэк говорил правду?! Весь волшебный мир гоняется не за тем человеком?! Разве такое возможно?

Нет!.. Карта лжет.

Гарри почувствовал, что нужно немедленно все выяснить. Коснувшись карты и прошептав «шутка удалась», Гарри поспешил в спальню. Бросив карту на кровать, он подбежал к занавешенной балдахином постели Рона. Откинув занавески, он выкрикнул: «Люмос!» — и вся спальня залилась ярким светом. Но Гарри никак не ожидал увидеть представшую ему картину. Простыни, на которых спал Рон, были заляпаны пятнами крови. Их было немного, но все же достаточно, чтобы заметить. Испугавшись, Гарри отбросил палочку и затряс Рона. «Рон! — закричал он. — Рон, проснись!»

Рон открыл глаза и рывком сел, испуганный криком Гарри. Ничего не понимая, он взглянул на Гарри и наконец заметил его встревоженный вид. Но окончательно он проснулся после того, как посмотрел вниз и увидел пятна крови на простыни.

— Э… Гарри? — в замешательстве начал он. — Это ты сделал?

Не зная, что делать, Гарри повернулся к Рону, внутренне готовясь к той вспышке, которая должна была последовать. «Я не могу сказать ему правду. Я не могу никому сказать».

— Короста пропал, — нерешительно начал Гарри. — Это, должно быть, его кровь.

Рон побледнел и в ужасе застыл.

— Короста? — переспросил он.

Медленно растерянность Рона перешла в гнев.

— Это все этот кровожадный кот! Говорил я ей держать эту скотину под контролем, да разве она послушает?! НЕТ!

— Мистер Уизли! — каркнула профессор МакГонагалл с порога. Она зашла и тут же заметила пятна крови на простыне. — Что здесь произошло?

Рон странно посмотрел на Гарри, а затем обратился к МакГонагалл:

— Гарри разбудил меня, и я заметил кровь, — произнес он и закрыл лицо руками. — Короста погиб!

Профессор МакГонагалл с явным облегчением вздохнула, подошла к отчаявшемуся ученику и положила руку ему на плечо.

— Мистер Уизли, вы уверены, что не ранены? — спросила она.

Рон кивнул. Она взглянула на Гарри, который тут же отвернулся.

— Мистер Лонгботтом, пожалуйста, сопроводите мистера Уизли к мадам Помфри, чтобы лишний раз убедиться. Мистер Томас и мистер Финниган, пожалуйста, поищите крысу мистера Уизли. Мистер Поттер, прошу вас следовать за мной.

Гарри удержался от разочарованного стона и последовал за профессором МакГонагалл, которая вышла сначала из спальни, а затем и из башни Гриффиндора. Он догадывался, что происходит, и нужно было поскорей придумать всему разумное объяснение. «Так, я смотрел на Карту Мародеров и увидел Питера Петтигрю, которого я считал мертвым и который притворялся крысой его лучшего друга, о чем сказал ему в лесу Сириус Блэк. Так, звучит достаточно правдоподобно. Почему бы мне не рассказать всей школе о невиновности Блэка?»

Никто из них двоих не проронил ни слова, пока они не пришли в кабинет профессора МакГонагалл. Гарри отчаянно пытался не выдать свое волнение. Как он из всего этого выпутается?

Профессор МакГонагалл закрыла дверь и подошла к Гарри.

— Гарри, ты в порядке? — нежно спросила она. — Уверен ли ты, что случившееся никак не связано с Сириусом Блэком?

Гарри хотел возразить, но лишь кивнул в ответ. Все это очень даже связано с Сириусом Блэком, но профессор МакГонагалл ни за что ему не поверит. Гарри был тронут заботой профессора МакГонагалл, но должен был признать, что сейчас ей следовало бы больше беспокоиться о Роне, который потерял своего любимца.

— Гарри, — нежно обратилась к нему профессор и подождала, пока парень поднимет на нее взгляд. — Сириуса Блэка поймают. Даю тебе слово.

Прикусив нижнюю губу, Гарри начал думать о том, как все будет, когда выяснится, что Блэк невиновен, о том, представится ли тому случай выполнить задуманное. Как причудливо, что всего за несколько дней от ненависти к Сириусу Блэку у Гарри не осталось и следа. И теперь каждый день он про себя желал ему удачи. «Нет, не делай этого! — обругал себя Гарри. — Не питай лишних надежд! Вдруг он все‑таки обманул!»

Профессор МакГонагалл подошла и положила руку ему на плечо.

— Гарри, хочешь, я позову профессора Люпина? — мягко спросила она. — Тебе и в самом деле не стоит волноваться.

Гарри помотал головой. Сначала ему нужно определить, что сказать профессору Люпину. Исчезновение Коросты всё меняет. Нужно сообщить Блэку, что крысы больше нет в башне Гриффиндора, и нужно рассказать Люпину о том, что он увидел на Карте. «Представляю, как он рассердится», — подумал Гарри, но вслух тихо сказал:

— Я в… порядке. Я лишь устал. Я плохо сплю…

Профессор МакГонагалл кивнула.

— Если ты уверен, — с сомнением произнесла она, но больше ничего не сказала.

Гарри кивнул.

— Прекрасно, сейчас отведу тебя в башню Гриффиндора, но, я надеюсь, ты кому‑нибудь расскажешь о своем самочувствии.

Гарри ничего не ответил. Так же в тишине они возвратились в башню Гриффиндора. Конечно, он поговорит с «кем‑нибудь», как только решит, как именно. Зайдя в гостиную, Гарри застал там Гермиону, всю в слезах — явно постарался Рон. Он попрощался с профессором МакГонагалл и подбежал к ней.

Гермиона тут же уткнулась ему в плечо и зарыдала.

— Клянусь, это не Косолапсус! Он всю ночь провел у меня в спальне! Я–я не знаю, что случилось с Коростой! Клянусь!

Гарри не ответил, он не двигался до тех пор, пока она не успокоилась. Оглянувшись, он заметил, что они одни в гостиной, и обнял ее обеими руками. Если у него и был человек, которому он полностью доверял, так это Гермиона.

— Я верю тебе, — мягко произнес он. — Я уверен, что Короста жив. И именно он сам все это сделал.

Гермиона пораженно уставилась на Гарри.

— Но… это невозможно, — произнесла она. — Гарри, я думаю, ты переоцениваешь Коросту. Крысы не могут думать, как мы. Они не могут «инсценировать» свою смерть.

Смотря ей в глаза, Гарри кивнул.

— Всё так, — ответил он. — Но дело в том, что Короста не крыса. Подумай, Гермиона. Сколько он уже живет в семье Уизли? Гораздо дольше, чем любая крыса. И почему, ты думаешь, Косолапсус невзлюбил её? Он почувствовал, что что‑то не так. Слишком много всего подозрительного, не правда ли?

Гермиона пораженно смотрела на него.

— Ты кто? И что ты сделал с Гарри?! — наконец вымолвила она. — Гарри никогда бы не додумался до этого.

Гарри лишь пожал плечами.

— А что я такого сказал? — усмехнулся он. — У меня было много времени. Я думал. У меня нет доказательств. Но, как ты считаешь, ведь я что‑то нащупал?

— Что‑то да, — искренне ответила Гермиона. — Ты правильно мыслишь. Припоминаю, Рон жаловался, какой больной была Короста, когда мы посещали Диагон–аллею. Продавец в «Волшебном зверинце» сказал, что обычные крысы живут максимум три года. Короста явно старше трех лет. Но теперь ничего не выяснишь. Короста ведь пропала.

Гарри на мгновение задумался и вздохнул.

— Идти к профессору Дамблдору или к МакГонагалл не с чем, — произнес Гарри. — Но стоит сказать профессору Люпину. Все равно нам с ним уже давно надо поговорить.

* * *

Почти весь следующий день Гарри с Гермионой потратили на то, чтобы убедить Рона в непричастности Косолапсуса к исчезновению Коросты. Он все еще был очень расстроен, и друзья не решились высказать ему еще и подозрения, родившиеся у Гарри. Гермиона провела небольшое расследование в библиотеке, которое показало, что в списке зарегистрированных анимагов нет ни одной крысы. Однакоэто ни в чем не убедило Гарри, ведь там в равной степени не было ни оленей, ни больших черных собак. Конечно, парень ни словом об этом не обмолвился. Ему не хотелось признаваться Гермионе, что он «спятил» до такой степени, что разговаривал с глазу на глаз с Сириусом Блэком, как она, без сомнения, скажет.

После окончания занятия по Защите в конце недели Гарри переглянулся с Гермионой и кивнул ей. Она намек поняла, кивнув в ответ, и сразу увела Рона из кабинета, оставив Гарри и профессора Люпина одних. Глубоко вздохнув, Гарри подошел к Люпину. Тот убирал со стола вещи, явно не замечая, что находится в кабинете не один.

Еще было время отказаться, и Гарри задумался. Он знал, что разговор расстроит молодого преподавателя. Он был готов, что профессор посчитает его лгуном, но ему необходимо всё узнать. Гарри больше ни о чем не мог думать — обманул его Блэк или действительно он ни в чем не виноват. Профессор Люпин участвовал в создании Карты Мародеров, так кого, как ни его, лучше спросить о другом её создателе.

— Э… Профессор? — тихо произнес Гарри, но профессор Люпин вздрогнул и резко поднял голову. — Мы можем поговорить?

Профессор Люпин с минуту буравил Гарри взглядом, потом вновь склонился над столом.

— Думаю, да, тянуть дальше некуда, — произнес он и вынул палочку.

Движение кистью, — и дверь захлопнулась, щелкнув замком.

— Тебе лучше присесть, Гарри.

Гарри последовал совету, профессор Люпин тоже взял стул и сел напротив парня. Несколько минут оба молчали. Гарри знал, о чем говорить, но начать первым оказалось неожиданно сложно. Столько нужно было сказать, что парень невольно растерялся и не мог решить, с чего же начать.

— Гарри, то, что я собираюсь тебе рассказать, возможно, будет сложным для тебя, но, пожалуйста, дослушай до конца. — Люпин сделал паузу и наклонился ближе к Гарри, посмотрев прямо в глаза мальчику — Гарри, я говорил тебе, что твой отец стал анимагом, чтобы скрасить мои превращения, и это правда. Но анимагом стал не только он. Ими были также Сириус Блэк и Питер Петтигрю. Питер превращался в крысу, а Блэк… уф… Блэк превращался в черную собаку, похожую на Грима. — Люпин придвинулся и взял руку Гарри. — Я думаю, что Блэк и Полуночник это одно и то же лицо.

Снова установилась тишина. Если профессор Люпин и ждал от Гарри вспышки, то ему осталось только разочароваться.

— Я знаю, — тихо ответил Гарри.

Глаза Люпина расширились.

— Что? — удивленно спросил он. — Ты знаешь? Откуда? Мы никогда никому не говорили.

Гарри опустил глаза и вновь вздохнул.

— Полуночник был единственным, кто знал, где в доме я прятал палочку, — признался он. — Когда профессор Дамблдор сказал, что Сириус Блэк воспользовался ею… в общем, это стало очевидным. Никто, даже Дурсли, не знал о моем тайнике. Только Полуночник однажды был в моей комнате и видел, как я достаю оттуда материалы для летнего задания. Он видел все, что там лежало. Я не опасался, ведь он был всего лишь собакой… Я же не знал…

Люпин обхватил голову руками, уставившись на свой стол.

— Почему ты не рассказал? — мягко спросил он.

— А вы почему? — парировал Гарри.

Профессор Люпин ошеломленно взглянул на Гарри.

— По тому, как ты говорил о Полуночнике, — произнес он, — я понял, что он для тебя очень дорог. Я не хотел ранить тебя, открыв правду. Ты прошел через столько страданий, я не мог… не хотел причинить тебе еще одно. Если бы я только знал, что ты обо всем догадался, я бы постарался тебе помочь.

Гарри отвернулся. Да, было бы легче, не знай он правды о Полуночнике.

— Знаю, — все также тихо произнес он. — Но я растерялся. Я, не подумав, доверил бездомной собаке свою жизнь. В ту неделю я совсем забыл, что в волшебном мире люди могут превращаться в животных. Полуночник не относился ко мне как все. Он не видел во мне лишь мальчика–который–выжил или урода. Для него я был обычным.

— Гарри, я не могу сказать, почему Блэк так себя вел, — мягко произнес Люпин. — Я не знаю, зачем он пришел к тебе и зачем пытался защитить от дяди Вернона. Не понятен мне и его поступок в Хэллоуин. Я никак не могу найти разгадку. Даже Дамблдор не понимает действий Блэка. Сидеть и ждать — это непохоже на него.

Прикусив губу, Гарри сдержал крик, рвущийся изнутри. Если все рассказать, как отнесется к этому профессор Люпин? Вдруг он рассердится и не станет разговаривать с ним? Что если он больше не захочет быть его опекуном? Отогнав мрачные мысли, Гарри закрыл лаза и стал молиться, чтобы ничего подобного не случилось.

— Что если здесь был еще кое‑кто? — нервно спросил он.

Профессор Люпин с подозрением посмотрел на Гарри.

— Кто, например? — медленно спросил он.

Гарри не спеша наклонился к своей сумке и достал сложенный пергамент, положив его на стол — Карту Мародеров. Взмахнув рукой, Гарри вложил палочку себе в руку и прикоснулся к пергаменту.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость, — тихо произнес он, заставив Карту появиться. — Вы участвовали в ее создании, верно? Как и мой отец?

Профессор Люпин откинулся на стуле и потер лоб.

— Где ты это взял, Гарри? — спросил он. — Помню, Филч отобрал ее у нас еще несколько лет назад.

— Фред и Джордж, — запинаясь, начал Гарри. — Они подарили ее, чтобы я мог выбираться в Хогсмид… но я и не думал этого делать. Я не мог её так использовать. Она принадлежала отцу и, к тому же, я слишком боюсь дементоров.

Люпин кивнул.

— Понимаю, — спокойно произнес он. — И я верю тебе. Так что можешь оставить её у себя. Но что ты хочешь сейчас мне показать?

Гарри глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. Он никак не ожидал такой реакции Люпина.

— Мне нужно знать всё о ней, — быстро произнес он. — Она показывает реальных людей или может иногда шутить? Мародеры ведь были большими шутниками, так что я не знаю, может ли она показывать того, кого на самом деле нет в замке.

— Карта никогда не лжет, Гарри, — осторожно ответил Люпин. — Почему ты спросил? Ты кого‑то видел?

— Да, Питера Петтигрю.

Профессор Люпин снова уставился на Гарри, потом вздохнул и закрыл лицо руками. Было похоже, что профессор Люпин отчаянно пытается сдержать свои чувства, рвущиеся наружу, и Гарри вдруг почувствовал себя неуютно. Лучше бы профессор Люпин кричал на него, тогда бы было понятно, о чем он думает. А сейчас неизвестно, рассержен он, расстроен или ошеломлен.

— Ты уверен? — спокойным и тихим голосом спросил Люпин. — Ты совершенно уверен, что видел Питера на Карте?

Гарри кивнул.

— Это произошло в ночь, когда… пропала Короста, — с трудом произнес он и отвернулся. — И я уверен, он был крысой Рона. Когда вы сказали, что мой отец был анимагом, я, зная, что и Блэк тоже был им… не знал, что и думать… Есть еще кое‑что… я не могу вам сказать…Вы сойдете с ума… Возненавидите меня.

Люпин встал и присел рядом с Гарри, обняв его.

— Гарри, послушай меня, — мягко произнес он. — Я не возненавижу тебя. Я обещаю, что бы это не было, я не брошу тебя, мы вместе пройдем через все, но ты должен мне рассказать. Я помогу тебе, мой мальчик. Так всегда бывает в семье. Все помогают друг другу. Знаю, я скрывал от тебя многое, но я лишь хотел защитить тебя. Обещаю, все, что ты скажешь, останется между нами.

Гарри помотал головой. В глазах появились слезы, но он не заметил их. Он не хотел сердить профессора Люпина, но и не мог больше держать всё в себе. Это невыносимо. Ему нужно, чтобы кто‑то сказал ему, что он поступил правильно.

— Я уходил из замка, — признался Гарри. — В прошлые выходные, когда вы отменили занятие. Я… я ходил в лес.

— Хорошо, — терпеливо произнес Люпин. — Зачем ты туда ходил? Насколько мне известно, ты не понаслышке знаешь, как там опасно.

Гарри закрыл глаза, слезы всё текли. Пути назад не было.

— Я… я пошел туда, по–потому что там меня ждал Полуночник, — дрожащим голосом сказал он. — Я… я его видел в ту ночь после тренировки и просил ждать там. Я хотел узнать, почему… почему он предал моих родителей и почему помогал мне. В этом же не было никакого смысла. Почему тот, кто желает мне смерти, спасает меня от дяди?

— И Блэк послушно отправился в лес ждать тебя, — с недоверием спросил Люпин. — Гарри, ты хоть понимаешь, в какой опасности ты был?

Гарри кивнул.

— Он не догадывался, что я знаю, кто он такой, — продолжил он. — Когда я встретил Полуночника в лесу, то оглушил его, превратил камень в клетку и запер его там. Я знал, что Полуночник не навредит мне, но не был уверен в Блэке. Я привел его в чувство, и мы поговорили.

Профессор Люпин провел рукой по волосам и встал.

— И что он сказал? — с явной неохотой спросил он.

— Он сказал, что не был Хранителем Тайны, — тихо ответил Гарри, склонив голову. — Он сказал, что им стал Питер. А Блэк был лишь приманкой для Пожирателей. — Плечи Гарри резко опустились, и он потер шею. — Он рассказал мне, что Петтигрю превращался в крысу. И именно он сказал мне, что Питер — это крыса Рона — и что он находится в таком виде с того самого Хэллоуина. Именно об этом он предупреждал меня тогда, в замке.

Подняв голову от стола, Люпин скрестил руки на груди и взглянул на подростка, похожего сейчас на сумасшедшего.

— Гарри, я не знаю, следует ли мне рассердиться на тебя за такой неоправданный риск или гордиться тобой, — произнес он. — О чем ты думал, когда отправился туда один? Что если бы тебя нашли дементоры?.. Так он сказал, что крыса Рона это, в самом деле, Петтигрю?

Гарри медленно кивнул.

— Извините меня, — тихо произнес он. — Я знаю, что я нарушил правила, но, клянусь, я не помогал ему. Я не мог так поступить из‑за вас. Я не мог предать мою единственную настоящую семью.

Профессор Люпин вновь вздохнул, положил руку на плечо подростка и пожал его.

— В следующий раз, пожалуйста, предупреди меня, когда соберешься вновь опрометчиво рисковать своей жизнью, — произнес он. — Но я не могу осуждать тебя за сокрытие этого от меня, ведь и я поступал также. Но теперь давай будем всегда честны друг с другом. И мы вместе… вместе примем решение о Сириусе Блэке, хорошо?

Успокоенный, Гарри обнял Люпина за талию и почувствовал, что его опекун тоже его обнял. Люпин не возненавидел его. Гарри знал, что будет очень сложно быть честным с этим взрослым, но он был готов к этому. Они вместе выяснят правду о случившемся. Оба знали, что не смогут двигаться вперед, пока прошлое полно неясностей, неясностей о Сириусе Блэке и Питере Петтигрю.

Глава 18. Правда приносит свободу.

Верный слову, профессор Люпин сохранил небольшую экскурсию Гарри в тайне. Гарри рассказал профессору, что у Коросты всегда отсутствовал палец, а также всё, что он узнал о Коросте за все три года их дружбы с Роном. Он также упомянул, что Гермиона в курсе его подозрений, но ничего не знает ни о Петтигрю, ни о Блэке. Тут Люпин с облегчением вздохнул. Они, действительно, не могли позволить себе, чтобы еще кто‑то в Хогвартсе знал, что человек, считающийся мертвым, спокойно разгуливает по школе и её окрестностям.

Гермионе же Гарри сказал, что профессор Люпин согласился проверить его доводы, но лишь из благосклонности к своему подопечному. Казалось, подозрения Гермионы уменьшились, ведь она ничего не знала о Карте Мародеров, которую временно одолжил профессор. Гарри очень не хотелось расставаться с ней, но Люпин уверил парня, что обязательно её вернет.

Минула Пасха, а новостей о Блэке или Петтигрю по–прежнему не было. Но у Гарри не было времени особо думать о них за горами домашних заданий, которые усердно сваливали на них учителя. К этому времени уже практически все считали за лучшее держаться от Гермионы подальше, так как она все ближе подходила к полному нервному расстройству. Гарри и Рон предпочитали побыстрее заканчивать свою домашнюю работу и помогать Невиллу, который тоже был на грани срыва. В общем, поток домашних заданий, совместно с мыслями о приближающихся экзаменах, не добавляли радости Гарри, да и всем гриффиндорцам.

Помимо моря домашней работы, у Гарри каждый день были тренировки по квиддичу, к тому же, приходилось еще выслушивать лекции Вуда о всевозможных стратегиях и тактиках предстоящего матча против Хаффлпафа, который должен был состояться в ближайшую субботу. В Гриффиндоре по этому поводу царило нетерпеливое возбуждение. Гриффиндор не побеждал в школьном чемпионате с тех пор, как в Хогвартсе учился брат Рона Чарли, игравший ловцом. Так что было давно пора завоевать кубок. Победа над Хаффлпафом автоматически приносила его Гриффиндору. Кубок являлся очень престижным трофеем, составлявшим гордость завоевавшего его факультета. Так что главная нагрузка ложилась на ловца, поскольку именно поимка снитча приносила так много очков и практически всегда означала победу команды этого удачливого ловца.

Атмосфера предстоящего матча разительно отличалась от всего того, что помнил Гарри. Да, напряжение между Хаффлпафом и Гриффиндором присутствовало, но дело не доходило до откровенной грубости, как было всегда со стороны слизеринцев. Рейвенкло, казалось, еще размышлял, за кого будет болеть на трибунах. Рейвенкло и Хаффлпаф были очень близки по очкам, и, с одной стороны, победа над Гриффиндором (а особенно над Гарри с его молнией) очень поднимет боевой дух хаффлпафцев, но поражение Гриффиндора также означало, что главным претендентом на победу становится Слизерин. А вот этого никто не хотел, за исключением самих слизеринцев.

В день матча Гарри проснулся ни свет ни заря. Солнце еще не поднялось из‑за горизонта, но Гарри решил, что вновь пытаться заснуть не стоит. Да и вряд ли бы он заснул: от волнения сильно скрутило живот. Подойдя к окну, Гарри заметил, что ветра нет совсем. Деревья в Запретном лесу не качались. Неподвижна была и Дракучая Ива. Полный штиль ― это хорошо.

Продолжив осмотр окрестностей, Гарри заметил небольшое оранжевое животное, бредущее через лужайку. У животного был такой примечательный хвост, что обознаться было невозможно. Косолапсус! Гарри следил за котом. И когда тот достиг опушки леса, ему навстречу вышел еще кое‑кто. Глаза Гарри расширились от изумления, когда он распознал в этом существе большую лохматую черную собаку. Да, это был Полуночник.

Полуночник знаком с Косолапсусом?!

Гарри все смотрел на эту пару, бредущую бок о бок, будто старые друзья, болтающие обо всем на свете. Это поразило Гарри. Что если за одержимостью Косолапсуса Коростой стоит Блэк? Гермиона дает своему коту достаточно свободы, так что ничего удивительного, что никто не заметил, что он пропадает на несколько часов, чтобы встречаться с Блэком, прячущимся в лесу. Это означает, что Полуночник уже знает о бегстве Коросты. Гарри лишь надеялся, что Блэк не станет совершать глупости.

Когда подошло время матча, все так перенервничали, что не могли четко мыслить. Команда переодевалась в квиддичную форму в молчании. Даже Оливеру было сложно найти нужные слова, чтобы завести команду, так что он просто сказал: «Вы все знаете, что делать, так что идемте и выиграем Кубок!»

Когда они вышли на поле, то их оглушил рев трибун. Казалось, все болельщики Гриффиндора умудрились найти способ усилить свои голоса. Хаффлпафцы появились из своей раздевалки и направились к ним, заставив охотников Ангелину, Алисию и Кэти захихикать. Гарри недоуменно на них посмотрел, но тут Фред положил ему руку на плечо.

― Они влюблены в их ловца, Диггори, ― заговорщически произнес он. ― Он почти всегда молчит, так что не пытайся разговаривать с ним во время матча.

Гарри кивнул и вернул свое внимание на поле, где мадам Хуч только что призвала капитанов пожать друг другу руки. Парень крепче сжал метлу и залез на нее, ожидая свистка к началу игры. Диггори был старше и габаритнее Гарри, но сегодня это ему мало бы чем помогло. По словам Оливера, Диггори хороший игрок, так что Гарри нужно будет использовать все свои преимущества.

Едва раздался свисток, Гарри оттолкнулся, взмыв в небо выше и быстрее всех. Снитч вылетел из ящика вместе с бладжерами. Гарри попытался сразу сесть на хвост маленькому мячику, но тот быстро влетел в скопление игроков и исчез из вида. Со следующим свистком квоффл подкинули в небо, и игра началась.

Понять стратегию Хаффлпафа оказалось нетрудно. Казалось, отбивалы получили твердую установку как можно скорее вывести Гарри из игры. Было очень сложно выискивать глазами снитч и при этом увёртываться от бладжеров. Хвала небесам, Диггори тоже не видел мячик. Фред и Джордж быстро смекнули, в чем дело, и бросились помогать ловцу, но оставили охотников без защиты, чем тут же и воспользовались отбивалы из Хаффлпафа.

Было большой удачей, что Гарри вскоре заметил золотые блики около колец Хаффлпафа. Без всякой подготовки, Гарри сорвался с места, удивив игроков обеих команд. Он испугал несколько игроков Хаффлпафа, промчавшись мимо них так близко, что те чуть не свалились с метел. Гарри уже почти достиг цели, когда громкий свист достиг его ушей. Звук этот был хорошо знаком, Гарри сделал ловкий кульбит, и бладжер нашел лишь воздух в том месте, где мгновение назад был парень.

Однако он не услышал приближение второго бладжера.

Гарри почувствовал неприятнейший удар, его скрутило пополам и сбросило с метлы. Он еще успел расслышать треск костей, прежде чем боль наполнила его сознание. Зрители на трибунах замолчали, наблюдая за падением ловца Гриффиндора. Все игроки на поле, казалось, были не в силах пошевелиться. А окружающее разворачивалось будто в замедленной съемке.

Боль была невыносима. Хотелось заорать, на челюсти свело судорогой. Закрыв глаза, Гарри заставил свой ум работать. Боли нет. Боли нет. Взмахнув рукой, Гарри достал палочку и указал ею на метлу. «Акцио Молния», ― прохрипел он, вспомнив одно из заклинаний, выученных летом. Метла подлетела к нему, и Гарри, выгнувшись, схватил её, не обращая внимания на вспышки боли, вызванные столь простым движением. Спрятав палочку обратно в кобуру, он второй рукой схватил парящую в воздухе метлу.

Резкая смена положения отозвалась новой вспышкой боли на фоне и так отвратного состояния. Гарри продолжал падать ногами вниз, что навело его на одну идею. Используя импульс от падения, он извернулся в воздухе и, запрыгнув на метлу, продолжил погоню за снитчем. Удивительно, но тот все еще был у колец Хаффлпафа. Всё тело Гарри решительно требовало прекратить какие бы то ни было движения, но парень не слушал. Он не мог. От него зависел исход игры и то, кому достанется Кубок по квиддичу.

Казалось, прошло не больше доли секунды, когда он ощутил снитч в своей руке и поднял её вверх, чтобы видели все. А в следующее мгновение эта рука уже прижималась к животу. Боль возросла в десятки раз, смывая всякие попытки Гарри думать о чем‑либо, кроме неё.

Громкий свисток резанул воздух.

«Гриффиндор победил!» ― прокричала мадам Хуч.

Трибуны разразились ликованием. Игроки Гриффиндора кинулись помогать Гарри. Фред с Джорджем успели первыми и помогли ему приземлиться. В этот момент подлетели остальные и уложили Гарри на землю. Парень тут же зашелся в приступе кашля. Горьковатая жидкость наполнила его рот. Гарри повернул голову и выплюнул её на траву, вызвав несколько охов. Голову жутко кружило, будто он попал в смерч, и Гарри закрыл глаза.

― Мистер Вуд, мистер Уизли и мистер Уизли, пожалуйста, уйдите с дороги! ― рявкнула профессор МакГонагалл.

Мягкая рука нежно легла ему на лоб. Это мог быть только профессор Люпин. Гарри невольно застонал, повернув голову в направлении Люпина. Тут он почувствовал, как его поднимают вверх и кладут на что‑то твердое. Это перемещение вызвало ещё одну вспышку боли, но Гарри уже ни на что не реагировал. Он был слишком захвачен волнами боли, чтобы ощущать отдельные её вспышки.

Тело Гарри Поттера было спешно переправлено в Больничное крыло в сопровождении профессоров Дамблдора, МакГонагалл и Люпина, а также Рона и Гермионы, которые шли с крайне убитым видом. Да, праздновать никому не хотелось.

* * *

Жаркий солнечный свет, бьющий прямо в лицо, медленно возвращал Гарри из бессонного забытья. Всё тело болело, и что‑то было туго обмотано вокруг его груди. Гарри открыл глаза и тут же снова их закрыл ― в глаза ударил яркий свет, которым была залита вся комната. Специфический запах витал в воздухе, поэтому Гарри сразу понял, что находится в Больничном крыле. Замечательно! Просто замечательно!

Гарри снова чуть приоткрыл глаза и часто заморгал, чтобы они привыкли к яркому свету. Воспоминая о прошедшем квиддичном матче всплыли внезапно, объяснив парню, почему он оказался тут. Проклятый бладжер! Гарри застонал, поняв, что его унесли с поля… снова! Опять он оказался единственным пострадавшим!

Мягкая рука легла на лоб, убрав челку с его глаз. Подняв глаза, Гарри различил расплывчатую фигуру профессора Люпина, стоящего около него.

― Доброе утро, сынок, ― мягко произнес он, надевая на парня очки. ― Как же ты нас напугал. Ты всегда так опасно играешь?

Мир обрёл четкость, и Гарри заметил, каким уставшим выглядит профессор.

― Выглядите измученным, ― скрипучим голосом произнес парень.

Профессор улыбнулся.

― В сравнении с тобой, Гарри, ― не став утаивать, произнес он. ― Думаю, тебе стоит взглянуть в зеркало. Бладжер сломал тебе два ребра, проткнувшие легкое, отчего туда попала кровь. Ты спал два дня. Слышал бы ты только, какие слухи ходили по школе. Чрезвычайно забавные. Не помню, чтобы твой отец когда‑либо добивался подобного, сколько бы не приложил сил и умений.

Гарри нахмурился.

― Я же не специально, ― сердито произнес он и попытался сесть, но был тут же уложен обратно Люпином. ― Я не слышал его, поэтому он в меня и попал, только и всего.

Профессор присел на край кровати.

― Гарри, ты помнишь хоть что‑то с того момента, как соскользнул с метлы? ― спросил он. ― Я ещё никогда не видел такого трюка, и тем более с первой попытки увенчавшегося успехом. Отец мог бы гордиться тобой. Твоя мать, правда, скорее всего, отобрала бы у тебя метлу, чтобы ты больше не пугал её до полусмерти.

― А вы? ― с усмешкой спросил Гарри.

Люпин тоже улыбнулся.

― Думаю, что отложу свою расправу, ― произнес он и добавил уже серьезно: ― Ты очень напугал меня, когда начал кашлять кровью. Ума не приложу, как ты умудрился поймать снитч с таким повреждением.

Гарри закрыл глаза и вздохнул.

― Защитный механизм, ― тихо произнес он. Не желая больше об этом думать, Гарри решил сменить тему. ― Ну, и когда меня отсюда выпустят?

― Не раньше, чем завтра, ― ответил профессор Люпин. ― Мадам Помфри хочет убедиться, что ты полностью здоров, прежде чем тебя отпустить. Могут возникнуть осложнения из‑за проткнутого легкого. Да и ещё, думаю, ты не горишь желанием столкнуться с толпой твоих обожателей.

Гарри застонал от досады. Больше всего ему сейчас нужно, чтобы все на него пялились.

― Я же не виноват, что бладжеры решили избрать меня объектом своей охоты, ― резко произнес он. ― С удовольствием бы посмотрел, как бы эти обожатели справились с той нагрузкой, что взвалил на меня Оливер.

Профессор Люпин не смог сдержать улыбку.

― Не принимай это так близко к сердцу, Гарри, ― произнес он. ― Все успокоятся через несколько дней. ― Он потянулся и взъерошил спутанные волосы парня, поднимаясь. ― Попытайся заснуть. Не ошибусь, если через пару часов к тебе заглянут Рон и Гермиона. Они отлучались от тебя только на еду и уроки. Да и, они что, всегда так препираются?

Гарри улыбнулся и кивнул, закрывая глаза.

― Да, порой бывает лучше держаться от них двоих как можно дальше, ― ответил он.

Люпин снял с Гарри очки и положил их на прикроватную тумбочку. Он накрыл его одеялом и ободряюще пожал плечо.

― Приму к сведению, ― мягко произнес он. ― Будь спокоен, сынок. Ты, без сомнения, заслужил это.

* * *

Профессор Люпин оказался прав насчет обожателей. Казалось, все норовили лично поздравить Гарри с победой в прошедшем матче и завоеванием Кубка по квиддичу. Оливер просто прыгал от радости, чем начинал пугать остальных гриффиндорцев. Никто еще не видел его таким счастливым.

Седрик Диггори и другие члены его команды то и дело извинялись за то, что случилось с Гарри, который полагал, что всё это глупости. Любой игрок в квиддич знает, что риск всегда присутствует. Гарри уже по своему опыту знал немало случаев. Это игра. Никто же не говорит, что отбивалы Хаффлпафа умышленно старались убить его или покалечить.

Но остальные игроки Гриффиндора не собирались так просто прощать. Многие из них (а особенно близнецы Уизли) видели в Гарри младшего брата и старались всячески за него отомстить. Поэтому почти всю следующую неделю игроки Хаффлпафа становились жертвами их различных шуток. Ничего подлого, неприятного и членовредительского, просто безобидные шутки, но которые должны были сказать всем: сделаете чего‑нибудь Гарри Поттеру, будете иметь дело со всей командой.

Сумасшествие скоро закончилось, и все вспомнили, что у них есть постоянно растущая гора домашних заданий, которые, хочешь не хочешь, а делать нужно. Июнь наступил быстро, как и осознание близости экзаменов. Больше ничего не напоминало о Полуночнике с утра того матча, так что Гарри начал переживать, не исчез ли Блэк, хотя и нельзя сказать, что Гарри собирался его в чем‑то подозревать. Ведь тот, кого Блэк искал, тоже пропал.

Глубоко погрузившись в полную неразбериху своих мыслей, Гарри сидел за ужином, бездумно играя вилкой в тарелке с едой. С Гермионой снова нельзя было находиться поблизости из‑за обострившегося стресса с её уроками, а Рон уже в который раз начал удивляться совершенно невозможном расписании её занятий. Да, некоторые вещи не меняются. Если честно, то Гарри тоже было любопытно, как Гермиона всё успевает, но он не собирался вмешиваться в её дела… особенно сейчас. Уж кто‑кто, а ему‑то не приходилось жаловаться на наличие секретов у подруги.

Звук открывшейся двери вырвал Гарри из раздумий. Подняв голову, парень увидел Хагрида с уже ставшей для него естественной в этом году широкой улыбкой на лице. Хотя Дамблдор и стал уделять его предмету пристальное внимание, но это не отменяло того, что великан любил свою работу. В отличии от Прорицаний, Гарри очень любил Уход за Магическими Существами. Хагрид, без сомнения, мог добиться многого.

Хагрид остановился около них и с улыбкой посмотрел на трио.

― Эй, Рон, Гарри, Гермиона, ― счастливо поприветствовал он. ― У меня есть чё‑то для тебя, Рон. ― Он залез в карман и достал маленький дрожащий шарик меха. ― Нашел, эта, значитца, около хижины. Ты уж, эта, следи за своим любимцем.

Глаза Гарри расширились от изумления, пока он наблюдал, как Рон с радостной улыбкой встает и принимает на руки Коросту, без конца благодаря Хагрида. Посмотрев на Гермиону, Гарри увидел, что та, усиленно кусая нижнюю губу, смотрит на него. Она, казалось, ждала первого шага от него. Не волнуйся, сделаю. Взмахнув рукой, Гарри достал палочку. Он знал, что нужно действовать быстро, пока Короста не поняла, что происходит. Если поймёт, то можно забыть о возможности когда‑либо поймать её.

Как можно быстрее Гарри указал палочкой на крысу и крикнул: «Ступефай!» ― и вскочил на ноги. Крыса обмякла, и Гарри хорошо смог разглядеть не слишком лицеприятный обрубок пальца. Это и в самом деле была Короста.

― Гарри! ― взревел Рон. ― Что ты делаешь?!

Гарри не обратил на него внимания. Он взглянул на стол преподавателей, на профессора Люпина и кивнул. Тот вскочил на ноги и, подбежав к профессору Дамблдору, что‑то быстро ему зашептал, видимо вкратце обрисовывая ситуацию. Дамблдор на миг уставился на Люпина, а затем взглянул на Гарри, словно требуя подтверждения. Гарри в ответ также наградил директора внимательным взглядом, а затем повернулся к Гермионе.

― Нам понадобится Косолапсус, Гермиона, ― очень тихо сказал он её. ― Пожалуйста!

Гермиона лишь кивнула и вылетела из притихшего Большого зала. Все в замешательстве глядели за разворачивающимися событиями. Дамблдор заметил это и поднялся на ноги.

― Гарри, Рон, думаю, нам надо кое‑что обсудить в моём кабинете, ― радостно произнес он. ― И, Рон, захвати своего питомца.

Гарри поднял Рона, который сейчас нежно прижимал коросту к груди, на ноги и потянул к выходу из Большого зала. Выйдя из дверей, Гарри залез в свою сумку и достал пергамент, перо и чернила. Присев на колени, он обмакнул перо и начал писать.

Полуночник!

Мы поймали Коросту. Приходи как можно скорее сюда в виде собаки. Мы около Большого зала.

Гарри.

― Гарри, что происходит? ― начал Рон. ― Что ты сделал с Коростой? Почему нас хочет видеть Дамблдор?

Закрыв чернильницу, Гарри взглянул на пышущего злостью Рона, ещё находящегося в замешательстве. События идут по худшему сценарию.

― Рон, послушай, я всё объясню, но хотелось бы объяснять только один раз, ― произнес он, засовывая перо и чернильницу обратно в сумку. ― Я лишь оглушил Коросту, чтобы она не сбежала снова.

Звуки быстрых шагов раздались в конце коридора. Гарри повернулся на них и увидел Гермиону, бегущую с Косолапсусом на руках. Рон сильнее сжал Коросту и отошел на шаг.

― Нет! ― выкрикнул он. ― Избавьте меня от этой твари!

Гарри закатил глаза, складывая пергамент.

― Рон, это не то, что ты подумал! ― произнес он и посмотрел на Гермиону. ― Опусти его, у меня к нему дело. ― Он проигнорировал изумленный взгляд Гермионы и посмотрел прямо на кота. ― Косолапсус, нужно, чтобы ты отнес это своему другу как можно быстрее. Понимаешь?

Косолапсус проурчал что‑то, схватил пергамент в зубы и помчался к выходу из замка, исчезнув в темноте. Разогнувшись, Гарри понял, что скоро должен будет открыть свои секреты друзьям. Он лишь надеялся, что они поймут, почему он весь этот год держал их в неведении, и простят его.

Они стали молча ждать. Через пять минут из темноты появились две фигуры. Одной из них был Косолапсус, другой ― большая черная лохматая собака ― Полуночник. ― Гарри не смог удержаться от улыбки облегчения. Полуночник всё же не сбежал.

― Гарри! ― закричал Рон, в страхе отступая еще на один шаг. ― Это же Грим!

Гарри опять только закатил глаза, вышел вперед и присел около собаки.

― Профессор Люпин знает о тебе, Полуночник, но больше никто, ― произнес он. ― Я посчитал это правильным. Пожалуйста, оставайся в таком виде, пока я всё не объясню, хорошо?

Полуночник кивнул.

― Отлично, ― произнес Гарри и встал. ― Идёмте! Дамблдор ждёт!

Полуночник держался около Гарри, пока они не подошли к кабинету директора, где их ждал профессор Люпин. Гермиона гладила своего кота, а Рон всё прижимал к себе Коросту, как будто от неё зависела вся его жизнь. Люпин взглянул на Полуночника и кивнул, получив кивок от собаки в ответ.

― Ты готов к этому, Гарри? ― спросил Люпин.

Гарри вздохнул.

― Готов как никогда! ― ответил он.

Люпин ободряюще пожал плечо парня и прошептал пароль. Горгулья нехотя отпрыгнула в сторону, открывая проход на лестницу. Люпин взошел на нее, следом за ним вступили на лестницу и ребята со своими животными. Профессор открыл дверь в кабинет и посторонился, пропуская троих подростков вперед себя.

В кабинете уже собрались профессора Дамблдор, МакГонагалл и Снейп. Гарри опять застонал. Уж Снейп‑то умеет всё усложнять. И сейчас объяснять свои действия представлялось Гарри гораздо сложнее, чем если бы здесь не было Снейпа с его неминуемыми едкими комментариями о том, что он такой же заносчивый нарушитель правил, как и его отец.

― Вижу, ты привел несколько гостей, Гарри, ― дружелюбно заметил Дамблдор.

Гарри кивнул.

― Это Полуночник, ― произнес он, взглянув вниз на пса. ― Э… вам лучше всем присесть.

Полуночник сел первым, вызвав смех у Дамблдора и МакГонагалл. Профессор Люпин принес стулья каждому, но сам не стал садиться. Он подошел к Гарри и встал рядом с ним. Гарри взглянул на Рона, а затем уставился в пол. Это убьет его.

― Всё в порядке, Гарри, ― терпеливо произнес Дамблдор. ― Профессор Люпин сказал нам, что ты считаешь, что Короста не та, за кого себя выдаёт.

Гарри вновь кивнул.

― Прежде всего, хочу извиниться, что не был с вами до конца честным, ― проговорил он, посмотрев на Рона с Гермионой, и вновь уставился в пол. ―Со всеми вами. Я обвинял себя в своих… э–э-э… семейных проблемах и в своём исчезновении. Неделю Полуночник был единственным моим другом. Я ему полностью доверял. Когда он был рядом, я чувствовал себя в безопасности.

― Уму непостижимо, Гарри, ― вклинилась профессор МакГонагалл. ― Да, ты попал в невозможную ситуацию, но ты не должен был винить себя. Твой дядя не имел никакого права вымещать на тебе свой гнев.

― Я знаю, ― тихо отозвался Гарри. ― Я знаю, он был не прав, заставляя меня работать тяжелее любого домашнего эльфа в том… э–э-э… состоянии, в котором я находился. Я понимаю это сейчас, но тогда Полуночник был единственным, кто меня слушал, кто относился ко мне, как к обычному человеку. Я не был мальчиком–который–выжил или уродом для него, и я быстро поверил ему. Но он единственный, кто видел, где я прячу свои домашние работы и палочку. И он единственный, кто был рядом, когда на меня набросился дядя Вернон.

Профессор Дамблдор посмотрел на пса с любопытством.

― Понимаю, ― спокойно произнес он. ― И когда же ты сделал эти выводы, Гарри?

На плечо парня легла рука и пожала его, напомнив парню, что он не один.

― Э–э-э… после того, как вы сказали мне, что Блэк использовал мою палочку, ― тихо ответил он. ― Это единственное объяснение, которое я нашел. После этого я верил всему, что мне говорили о Блэке. Поэтому я так усердно занимался. Я чувствовал себя преданным тем, кто мог оказаться моим другом. Так продолжалось до Рождества, когда я рассказал Рону с Гермионой о моей жизни у Дурслей. Тогда во мне и родились подозрения. Я не понимал, как может человек, который предал моих родителей, защищать меня от дяди и предупреждать меня о чем‑то тогда, на Хеллоуин. Мне нужно было узнать, почему он предал моих маму и папу.

Гермиона задохнулась.

― Гарри, и что ты сделал? ― спросила она, со страхом ожидая ответа.

Гарри взглянул на Полуночника, глядящего на него своими щенячьими глазами.

― Одним вечером, после тренировки по квиддичу я увидел Полуночника, ― нервно произнес он. ― Я не знал, что делать. Так как он не знал, что я в курсе его секрета, я послал его в лес ждать меня. В выходные, когда все ушли в Хогсмид, я выбрался из замка и пошел в лес.

― Ты сделал ЧТО?! ― вскрикнула Гермиона, вскакивая на ноги. ― Гарри, как ты мог?! Как ты мог сделать такую глупость?!

― Мисс Грейнджер! ― оборвала её профессор МакГонагалл. ― Держите себя в руках!

Гарри глубоко вздохнул, стараясь сохранить спокойствие. Это оказалось сложнее, чем он думал.

― Знаю, это было опасно и глупо, ― дрожащим голосом произнес Гарри. ― Но мне необходимо было это сделать. Я вошел в лес и, когда увидел его, то… э–э… оглушил и… э… так сказать, запер. Когда я привел его в чувства, то потребовал ответов. Но то, что он мне рассказал, я никак не ожидал услышать.

― Могу представить, ― с любопытством бросил Дамблдор и взглянул на Полуночника. ― Сириус, думаю, пришло время показать себя.

С хлопком, на месте Полуночника оказался мужчина. Он медленно поднялся, не отрывая взгляда от Дамблдора. Профессора МакГонагалл и Снейп тут же вынули палочки, а Рон с Гермионой испуганно вскрикнули. Блэк выглядел еще более оборванным, чем Гарри видел его в последний раз, но парень не дал своему любопытству одержать верх.

― Не вини его, Дамблдор, ― спокойно произнес Блэк. ― Что ему оставалось делать, если все скрывали от него правду? Я рассказал ему правду, ту правду, которую вы были слишком слепы, чтобы увидеть двенадцать лет назад. Как вы только могли поверить, что я способен предать Лили и Джеймса? Вы знали, что Гарри вся моя жизнь, и всё же отобрали его у меня.

Профессор Дамблдор вздохнул.

― Ты должен понять, Сириус, что никто не мог и подумать, что вы использовали Питера, ― спокойно произнес директор. ― Почему ты не сообщил мне?

― Я хотел защитить их, ― ответил Блэк. ― Мы не знали, кто был шпионом. Вы могли, пусть и нехотя, воспользоваться этим, чтобы найти предателя. А вы… Когда мы встречались, вы всегда смотрели на меня чуть дольше, чем на остальных. Подумайте, Дамблдор. Вы же знали, как я ненавижу свою семью. Я бы никогда не примкнул к ним, не стал поддерживать Волдеморта. Вам следовало, по крайней мере, настоять на судебном разбирательстве.

― Сириус, ― предостерег профессор Люпин. ― Не сейчас. Расскажи остальным свою историю. А уж потом можешь вымещать на нас свою злость.

Блэк кивнул.

― Как видите, я анимаг, ― произнес он, ― так же как Джеймс и Питер. Джеймс превращался в оленя, а Питер… ― от взглянул на Рона, ― в крысу. Я не убивал его. Он повесил на меня убийство тех магглов, а сам смылся, предварительно оттяпав себе палец.

Рон с широко открытыми глазами уставился на Блэка.

― Нет! ― выкрикнул он. ― Короста живет у нас уже…

― Двенадцать лет! ― перебил Блэк. ― Слишком длинная жизнь для обычной крысы. И у неё нет пальца, не так ли? Питеру нужна была семья волшебников, чтобы укрыться и чтобы быть в курсе всех новостей о своем Хозяине. Никто не знал, что он превращается в крысу, так что он имел отличное прикрытие, пока не наступят «лучшие времена».

Дамблдор медленно поднялся и перевел взгляд на профессора Люпина.

― Ты знал об этом, Ремус? ― с любопытством спросил он.

Профессор Люпин притянул к себе Гарри и обнял его.

― Гарри рассказал мне о случае в лесу, ― ответил он. ― К тому же, когда я с друзьями еще учился в школе, то мы создали карту Хогвартса для своих шуток. Спустя столько времени она оказалась у Гарри, и в ночь, когда пропала Короста, он видел в замке Питера. Карта не лжет. Так что оставалось только одно ― Питер действительно был жив.

Дамблдор вытащил палочку.

― Ремус, Сириус, пожалуйста, отойдите назад вместе с Гарри и Гермионой, ― распорядился он. ― Рон, положи крысу на пол и присоединись к своим друзьям.

Рон нехотя выполнил приказ и встал рядом с Гермионой, старавшейся держаться как можно дальше от Блэка. Люпин всё еще обнимал Гарри, а Блэк положил руку на плечо своего школьного друга. Для них троих это был момент истины. Всё их будущее зависело от этого.

Луч бело–голубого света вырвался из палочки Дамблдора и ударил Коросту. Последовала ещё одна вспышка света, и все увидели, как крыса стала изменять форму. Зверек превратиллся в низенького мужчину с жиденькими растрепанными волосами с широкой лысиной на макушке. Он очень изменился по сравнению с тем, каким был изображен на фотографии в альбоме Гарри, за исключением лица. Это лицо не оставляло сомнений ― перед ними был Питер Петтигрю.

― Святые Небеса! ― воскликнула профессор МакГонагалл. ― Так это правда!

― Получается, да, ― печально произнес Дамблдор. ― Думаю, пришло время услышать рассказ Питера.

Он указал палочкой на дверь, надежно её заперев, а затем указал на Питера.

― Энервейт!

Питер пошевелился и медленно открыл глаза. Он быстро сел и стал осматривать присутствующих в комнате: профессоров Дамблдора, МакГонагалл, Снейпа, стоящих немного впереди профессора Люпина, Сириуса Блэка и трех ошеломленных подростков.

― С возвращением, мистер Петтигрю, ― произнес профессор Дамблдор.

В его голосе не было и капли приязни. Слышалась только плохо скрываемая злость. Петтигрю явно это почувствовал, так как испуганно задрожал.

Глава 19. Сохатый, Лунатик и Полуночник.

Профессор Дамблдор оглянулся на Блэка, но тот уже смотрел в сторону. Если бы Сириус не был так зол, то наверняка закричал бы: «А я что вам говорил!?» Удивительно, но единственным человеком, поверившим в его невиновность, был именно тот, которого, как все полагали, он отчаянно стремился убить. Дамблдор вспомнил, что предстоит выяснить еще достаточно неприятных подробностей, и не стал это откладывать.

— Мы только что прослушали одну интересную историю, Питер, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, произнес он, вновь посмотрев на трясущегося мужчину на полу. — Постарайся объяснить нам, по какой такой причине ты предал своих друзей Волдеморту?

— Я–я… не–не зна–знаю… — заикаясь, пролепетал Петтигрю.

— Еще не надоело врать, Питер?! — прошипел Блэк, сделав к нему один шаг, и с силой сжал кулаки, пока ещё не давая ярости выплеснуться наружу. — Ты был их Хранителем! Ты отдал Лили и Джеймса в лапы Волдеморта! Ты выдал моего крестника этому отродью!

Профессор Люпин, положив руку Блэку на плечо, поспешил его успокоить, пока тот не натворил чего‑нибудь.

— Как ты мог, Питер? — с отвращением произнес он. — Как ты мог так предать нас? Как ты мог предать Лили и Джеймса после всего того, что они для тебя сделали? Как ты мог так поступить с Гарри? Он ведь был всего лишь младенцем.

Снейп тоже не остался в стороне.

— Должен заметить, Петтигрю, — ледяным голосом выдавил он, — что твоё дрожание на полу не прибавляет к тебе ни капли доверия, ведь ты уже не маленький испуганный ребенок. К тому же, мы ведь не собираемся убивать тебя… пока…

— Северус! — вмешался Дамблдор, но не стал его исправлять. — Мы ждем объяснений, Питер!

Петтигрю, обливаясь слезами, весь сжался от этих слов.

— Что я мог сдела–а-ать?! — завыл он. — Темный Лорд заставил меня! Напугал! Я никогда не–не был храбрым! Я… я не ожидал этого! У него было ору–у-ужие!.. Вы не понимаете… Он хотел испыта–а-ать его… Он хотел уби–и-ить меня…

Слезы полились из глаз Гарри. Он не мог поверить в это. В который раз ожидания обманули его. Так вот как всё было! Петтигрю спасал себя, разрушив при этом пять жизней! Питер предал родителей, потому что оказался трусом! Он не ненавидел их. Они ему не сделали ничего плохого.

— Значит, ты должен был умереть! — прошипел Блэк. — Должен был пожертвовать собой, как мы все поступили бы на твоём месте!

Профессор Дамблдор оглядел присутствующих и заметил, в каком состоянии находится Гарри.

— Северус, найди какой‑нибудь надежный способ удержать Питера, — спокойным голосом произнёс он. — Минерва, не могли бы вы известить Министерство. Думаю, пора кое‑что исправить, хоть и с таким опозданием. — Профессор МакГонагалл тут же залезла в камин, а профессор Дамблдор повернулся к Рону с Гермионой. — Вы двое можете уходить, если хотите, но я вынужден настаивать, чтобы вы не рассказывали никому о том, что здесь произошло. Пока всё не уладится, никто не должен знать ни о присутствии в школе Сириуса, ни о «воскресении» Питера.

— Э… но, профессор, как мы всё объясним? Ведь Гарри оглушил… э–э-э… Петтигрю в Большом зале. Нас будут спрашивать, ― спросила Гермиона.

— Я не собираюсь никуда уходить! — выкрикнул Рон, брызгая слюной и буравя взглядом Петтигрю. — Это… это существо жило со мной три года. Хочу посмотреть, как его арестуют. Если Гарри остается, то я тоже.

Профессор Дамблдор кивнул и подошел к Гарри, Люпину и Блэку.

— Как вы догадываетесь, у министерства будет много вопросов к вам, — мягко произнес он. — Мы знаем правду. Вопрос в том, что нужно рассказать министру? — Он взглянул на дрожащего парня, который явно не слышал его слов. — Гарри, ты в порядке?

Люпин и Блэк тоже взглянули на Гарри и заметилитекущие по его лицу слезы. Парень в это время наблюдал, как профессор Снейп привязывает Петтигрю к стулу. Когда Гарри не ответил, Люпин подошел к нему и обнял.

— Всё хорошо, Гарри, — нежно произнес он, оглянулся и улыбнулся Блэку. — Вот и всё. Больше никаких секретов.

— Мне без разницы, что говорить министру, Дамблдор, но я не хочу, чтобы в этом участвовали Ремус и Гарри, — произнес Блэк. — Гарри так много пережил за этот год, не хватало ему еще и Фаджа, который примется обвинять его в помощи сбежавшему преступнику. Гарри никогда этого не делал. Он мне прямо так и заявил, что никогда не предаст вас.

— Правильно, как и то, что Гарри скрывал от нас и от министерства кой–какие важные сведения, Сириус, — с грустью возразил Дамблдор. — Для любого, не знакомого с ним лично, это будет означать, что он помогал тебе, как только узнал, что ты анимаг. Да, на долю Гарри в этом году выпало слишком многое. И я приложу все усилия, чтобы больше ничего не случилось, даю тебе слово.

Блэк кивнул и снова повернулся к Гарри и профессору Люпину.

— Простишь ли ты мне когда‑нибудь, что я считал тебя шпионом, Лунатик? — тихо спросил он.

Люпин посмотрел на Блэка и улыбнулся.

— Только если ты простишь мне то же самое, Бродяга! — ответил он. — Мне следовало все узнать самому, а я поверил остальным.

В это момент вернулась профессор МакГонагалл.

— Министр скоро прибудет вместе с несколькими аврорами, — объявила она, обращаясь к директору. — Я не говорила ему про Петтигрю. Сомневаюсь, что он поверил бы мне.

Дамблдор кивнул.

— Еще одно дело, — произнес он, повернушись к Люпину. — Ремус, думаю, будет разумно спрятать Гарри, Рона и Гермиону в моей гостевой комнате, пока мы не объясним несколько вещей Корнелиусу… — Гарри и Рон собрались протестовать. — Но не раньше. Знаю, вам обоим хочется быть здесь, и я бы не возражал. Но нужно защитить Сириуса, да и вас тоже. Если авроры увидят тебя здесь, Гарри, они решат, что Сириус брал тебя в заложники. А они сначала должны выслушать нас.

Гарри неохотно кивнул и последовал за профессором Люпином в гостевую комнату. Выходя из кабинета, Гарри оглянулся на Блэка. Тот ободряюще ему кивнул. Грустно вздохнув, Гарри присел на кровать рядом с Роном и Гермионой. Профессор Люпин закрыл дверь. Парень тут же уставился в пол и не замечал взгляды, бросаемые на него друзьями.

— И давно ты узнал? — резко и рассержено спросил Рон. — Сколько ты скрывал от меня, что Короста — это человек?!

— Я и не знал, Рон! — признался Гарри, по–прежнему глядя в пол. — Все, что у меня было, это слова Блэка. Сам понимаешь, я не мог им полностью доверять. А ты воспринял его… э–э-э… «гибель» так тяжело… я просто не хотел добавлять еще и это. Извините, что скрыл это от вас, что не рассказал всего о Полуночнике, что скрыл свою встречу с Блэком. Я тогда не был ни в чем уверен, и как мне всё это пришлось бы объяснять?

Гермиона присела рядом с Гарри на кровать.

— Мы все понимаем, Гарри, так ведь, Рон? — Гермиона дождалась, пока Рон кивнёт. — Я не знаю, чтобы я сама делала на твоём месте, но, в любом случае, тебе незачем решать все вопросы в одиночку. Мы же всегда были вместе во всех передрягах. Знаю, я не слишком хорошо себя чувствовала и была вам не самым лучшим другом в этом году из‑за своих дополнительных занятий, но я всё же остаюсь им. И я всегда помогу, если будет нужно.

— Я тоже, Гарри, — добавил Рон. — Быть может, я и не поверю до конца, что жил двенадцать лет с Питером Петтигрю, но я готов помочь тебе и Блэку. — Рон посмотрел на Гермиону и улыбнулся. — Я же говорил тебе, что Блэк оберегал его. Видишь, я был прав, а ты нет.

Гермиона закатила глаза.

— Ох, Рон, — раздраженно произнесла она. — И это все, о чем ты думаешь после того, что случилось сегодня? Сириус Блэк невиновен! Ты хоть понимаешь, что это значит?

— Э–э… то, что его оправдают? — наугад предположил Рон.

— Нет, не это, — выпалила Гермиона. — Он же крестный отец Гарри!

Она взглянула на Гарри и улыбнулась.

— И знаешь, что еще, Гарри? Теперь у тебя есть законный опекун, помимо Дурслей! И министр при всем желании не отправит тебя назад.

Гарри, вздохнув, кивнул. Ему вовсе не хотелось сейчас думать о будущем, тем более о лете.

— Думаю, ты немного преувеличиваешь, — произнес он. — Блэк еще не оправдан, к тому же он провел в Азкабане целых двенадцать лет. Ты уверена, что министр позволит ему заботиться о подростке?

— Не беспокойся, Гарри, — уверенно сказал Рон. — Дамблдор всё устроит.

Повисла тишина. Решив сменить тему, Гарри повернулся к Гермионе.

— Ну что ж, теперь, когда мы раскрываем свои секреты, — с ухмылкой начал он, — может, поведаешь нам, как ты умудрялась посещать все свои занятия, ведь часто они проходили в одно время?

Гермиона тоже усмехнулась и полезла за пазуху. На её шее оказалась длинная тонкой работы золотая цепочка. К ней были прикреплены маленькие сверкающие песочные часы.

— Это Маховик времени, — произнесла она. — Профессор МакГонагалл дала мне его ещё в сентябре, чтобы я могла посещать все занятия. Она взяла с меня слово, что я никому не скажу об этом и никогда не воспользуюсь Маховиком для иных целей. Я возвращалась во времени к началу прошедшего урока, вот и всё. Профессор МакГонагалл даже выхлопотала для меня разрешение в Министерстве, поэтому я не могла обмануть её доверие, извините.

—— Ужасно, — с улыбкой произнес Рон. — Так вот почему ты была такая уставшая все время: день у тебя был гораздо длиннее, чем у остальных.

Гермиона кивнула, спрятав Маховик времени обратно за пазуху.

— Только не говорите никому, хорошо? — неуверенно попросила она. — Мне еще придётся сдавать экзамены, и без этого не обойтись…

— ВЫ НЕ МОЖЕТЕ!

Гарри подскочил на ноги.

— Это профессор Люпин, — нервно произнес он. — Но он никогда ещё не выходил из себя!

«Если не считать тот случай, когда он накричал на профессора Снейпа», — про себя добавил Гарри. У парня сразу же неприятно скрутило живот. И Гермиона с Роном не успели его схватить — Гарри пулей влетел в кабинет Дамблдора. Картина была не из разряда обычных: профессора Дамблдор и Люпин испепеляли взглядами министра магии, Корнелиуса Фаджа, профессор МакГонагалл пораженно застыла, профессор Снейп… с профессором Снейпом внешне всё было в порядке. Блэка и Петтигрю не было.

— Что тут случилось? — сразу выпалил Гарри.

Фадж аж подпрыгнул от внезапного появления Гарри, но Дамблдор с Люпиным даже не шелохнулись.

— Он не верит нам, Гарри, — выплюнул Люпин. — Они отдадут Сириуса дементорам.

Гарри побледнел. Этого не может быть.

— НЕТ! — закричал Гарри. — Он невиновен!.. А с Петтигрю что?! Вы видели его?! Вы его допрашивали?! Петтигрю предал моих родителей! Петтигрю убил тех людей! Это не Сириус!

— У нас нет никаких доказательств, что этот человек действительно Питер Петтигрю, — отрезал Фадж.

— Значит, вы хотите казнить Сириуса Блэка, даже ни в чём не разобравшись, не выслушав его?! — спросил Гарри, боясь поверить в то, что сам говорит. — Вы не можете!

И пока никто не успел его остановить, Гарри пошел на Фаджа, на ходу вытаскивая палочку.

— Вы делаете, возможно, самую большую ошибку в своей жизни, — произнес он и, не говоря больше ни слова, пошел к выходу.

— Гарри, ты куда? — раздался голос Гермионы.

Не оглянувшись, парень открыл дверь.

— Я намерен спасти своего крестного, — ответил он с порога и захлопнул дверь.

Со всех ног Гарри бросился вниз по винтовой лестнице, намереваясь снести, если понадобится, каменную горгулью. Но она уже стояла в стороне, и Гарри просто побежал вниз, к Вестибюлю. Коридоры тонули в полумраке, но Гарри с августа уже довольно хорошо изучил все переходы школы.

Когда парень оказался на внутреннем дворике, он закрыл глаза и прислушался. Ему нужно успокоиться и вспомнить все, что он умеет. Сейчас это единственное, что может спасти Блэка–Сириуса–Полуночника. Где‑то вдалеке справа раздались шаркающие шаги, источник которых отдалялся. Гарри открыл глаза и посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел. Он только неясно слышал приглушенные голоса где‑то впереди и позади себя. Но не это было сейчас важно.

Он подбежал к выходу из дворика и только тут увидел трех волшебников, ведущих Блэка к озеру. Они были недалеко, но и недостаточно близко, чтобы воспользоваться палочкой. Гарри перешел на бег. Нужно догнать их прежде, чем они подойдут к дементорам. Ему не очень‑то хотелось встречаться с ними, но он пойдет и на это, если будет нужно. Он не может позволить, чтобы Блэк потерял душу, раз Фадж такой идиот.

Блэк постоянно вырывался, поэтому никто не заметил подкравшегося сзади Гарри. Указав палочкой на шедшего последним волшебника, парень прошептал: «Ступефай!». И человек свалился без сознания на траву. «Так, один есть, осталось два», — подумал Гарри и пробежал еще несколько метров, пока товарищи оглушенного не оглянулись. Гарри упал на землю и замер. Ему не нужно пока выдавать себя.

— Что за черт?! Что это с ним? — спросил один.

— А, ну его, потом разберемся, — ответил другой. — Давай, Блэк, двигай. У тебя свидание с дементором, уж он‑то тебя поцелует.

Мужчины отвернулись и пошли к озеру, грубо толкая Блэка в спину. Гарри поднялся и начал красться следом. Проходя мимо обездвиженного тела, Гарри поднял палочку мужчины и засунул её в карман.

«Никогда не оставляй своему противнику оружие», — профессор Люпин на их занятиях постоянно повторял это правило, наряду со многими другими. Сейчас Гарри собирался ими воспользоваться.

Ускорив шаг, Гарри постарался догнать их. «Знай, с чем имеешь дело». Он уже слышал, как они бросаются оскорблениями, изводя Блэка. Они даже получали от этого удовольствие. Гарри стало не по себе. Как может кто‑либо находить забавным поцелуй дементора? Что за люди работают в министерстве?

«Никогда не выходи из себя», ― тут же припомнилось правило.

Вынырнув из своих мыслей, Гарри обнаружил, что конвоиры уже подходили к озеру. Гарри нужно было поскорее их догнать — он побежал еще быстрее. Он не мог потерять крестного сейчас, когда узнал правду. Профессор Люпин не может потерять единственного оставшегося близкого друга. Оба они, и Гарри, и Люпин, потеряют слишком много.

Ноги уже начали ныть, а трое волшебников были все ближе и ближе к озеру. И как только Гарри их догнал, то сразу напал. Он прыгнул сзади на шедшего последним волшебника, стараясь повалить его на землю. Это оказалось нелегко, но вскоре волшебник уже оказался лицом в холодной, мокрой траве. Перекатившись в сторону, Гарри посмотрел на второго аврора. Не успел тот ничего сообразить, как уже был оглушен. С удивленным выражением на лице он без сознания рухнул на землю. Гарри снова перекатился и повернулся к оставшемуся противнику. Мужчина вскочил на ноги, Гарри сделал то же самое. Они замерли, наставив друг на друга палочки.

— Ты… ты Гарри Поттер?! — удивленно спросил аврор. — Что ты здесь делаешь? Знаешь ли ты, кто этот человек?

— Сириус Блэк! — ответил Гарри. — Невиновный во всех приписываемых ему преступлениях и мой крестный. Как вы можете так с ним поступать? Мы отдали вам Питера Петтигрю. Мы отдали вам того, кто на самом деле предал моих родителей.

— Гарри, тебе нужно скорее уходить! — прокричал Блэк. — Дементоры…

Но Блэк не договорил, волна жуткого холода накрыла их. Дыхание Гарри сбилось, а глаза стало заволакивать туманом. Обернувшись, Гарри увидел причину всего этого. Целый рой дементоров скользил к ним, спускался с неба, окружал их. Отдаленный крик достиг его слуха. Гарри знал, что нужно убегать. Однако вместо этого он вытащил из кармана палочку аврора и отдал ее Блэку.

— Никуда я не пойду, — твердо заявил он. — Если они собираются поцеловать тебя, им придется поцеловать также и меня.

Аврор уставился на Гарри с ещё большим изумлением.

— Ты сошел с ума, парень, — произнес он, встав перед Гарри. — Уматывай отсюда!

Блэк прижал Гарри к себе, словно хотел защитить от дементоров.

— Гарри, послушай, я знаю, ты хочешь мне помочь, но тебе нужно убегать, — настойчиво произнес он. — Пожалуйста, Гарри. Ради Ремуса.

Закрыв глаза, Гарри попытался выкинуть оттуда крики и представить что‑то хорошее. Дементоры медленно приближались. Он вспомнил неделю с Полуночником и разговоры с профессором Люпином. «У тебя будет законный опекун», — сказала недавно Гермиона. Очнувшись, Гарри вырвался из рук Блэка и шагнул навстречу дементорам.

— Экспекто Патронум! — выкрикнул сзади аврор, но появилась лишь легкая дымка. — Экспекто Патронум!

— Нет! — внезапно закричал Блэк. — Прошу… не надо…

Гарри оглянулся, Блэк упал на колени.

— Сириус, превращайся! — прокричал парень. — Превращайся в Полуночника.

Холод стал таким, что Гарри задрожал. Вновь закрыв глаза, Гарри попытался сконцентрироваться на своей семье, попытался найти силы, чтобы спасти то, что он так отчаянно желал. Гарри поднял палочку. Он почувствовал, что крики утихли и всего его наполнило необычное спокойствие. Не было никакой боли — только покой.

— ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ! — прокричал Гарри и открыл глаза. Слепящий серебристый свет вырвался из его палочки, превратившись в три отчетливые формы. Это были большой олень — Сохатый, — большой свирепого вида волк — Лунатик — и большая лохматая собака — Полуночник. Втроем животные окружили четырех человек, один из которых был без сознания, закрывая их от дементоров. Серебристый свет вокруг них все разрастался. Дементоры начали отступать. Гарри попытался сосредоточиться, но вдруг почувствовал слабость. Он упал на колени, но продолжал держать палочку поднятой, а та продолжала отдавать все больше и больше сил из пера феникса в своей сердцевине. Крики исчезли, но холод остался. Он мог поклясться, что услышал, как кто‑то позвал его по имени, но это не был перепуганный голос его мамы.

— Гарри, Гарри, посмотри на меня!

Его руки ослабели, и он упал на что‑то твердое, но не жесткое. Его крепко обняли чьи‑то руки и чей‑то приглушенный голос зашептал ему в ухо. На миг ему показалось, что это профессор Люпин обнимает его, но голос явно не принадлежал Люпину. Вместе они качались из стороны в сторону. Голос стал отчётливее.

— Давай, Гарри, очнись.

— Что здесь, мерлинова борода, случилось? — прогромыхал голос министра. — Что это было?

— Это все Поттер, — ответил аврор, приводя в сознание своего напарника. — Это был его Патронус. Никогда не видел ничего подобного. Никогда не видел трех форм. Он отогнал всех дементоров, спас всех от поцелуя.

— Пожертвовав при этом собой, — раздался голос профессора Люпина, подбежавшего к подростку. — Как он, Сириус?

Только теперь Гарри понял, что находится на руках у Блэка. Именно его голос он слышал.

— Я… я не знаю, — нервно произнес Сириус. — Он не откликается. Ремус, почему он не откликается?!

Профессор Люпин вздохнул.

— Возможно, он снова переусердствовал с заклинанием, — обнадеживающе произнес профессор Люпин, залез в карман, достал плитку шоколада и развернул её. — Сейчас в момент очнется. Открой‑ка ему рот, Сириус.

Блэк послушно выполнил это, и профессор Люпин положил парню в рот кусочек шоколада. Оглянувшись на присутствующих, он кивнул, говоря тем самым, что с парнем все будет в порядке.

— Корнелиус, боюсь, я должен вмешаться, — раздался спокойный голос Дамблдора. — Сириус Блэк будет находиться под моей защитой до тех пор, пока вы не допросите как положено Питера Петтигрю и не докажите невиновность Сириуса. Даю вам слово, он никуда не сбежит.

Гарри застонал и с трудом открыл глаза. Профессор Люпин и Блэк внимательно смотрели на него. Появилась головная боль, он с трудом пошевелил губами. Сказать, что он очень устал, было бы преуменьшением, но Гарри знал, что спать нельзя. Пока всё не закончится.

— Не надо вмешиваться в дела министерства, Дамблдор! — гневно выкрикнул Фадж. — Блэк достаточно натворил! Он убийца и похититель детей! Он получит то, что заслужил.

— Нет! — прохрипел Гарри, пытаясь сесть поудобнее. Он не может этого допустить. Закрыв глаза, Гарри попытался отбросить смущение и посмотреть на министра. Блэк с Люпиным помогли ему, но по–прежнему придерживали за плечи. — Вы не можете! Лучше признайте свою ошибку, чтобы не совершить ещё одну.

Фадж сделал шаг к Гарри, его глаза сузились.

— Не лезь в дела, в которых ничего не смыслишь, Поттер, — выплюнул он. — Ты уже вмешался в дела министерства. И скажи спасибо, что тебя еще не исключили или, что еще хуже, не арестовали.

Гарри взглянул на Фаджа и, собрав все оставшиеся силы, поднялся. Фадж никак не мог знать, что Гарри не простачок по части законов волшебного мира. Он провел немало часов в библиотеке, изучая их, чтобы найти способ не возвращаться к Дурслям.

— Я, Гарри Поттер, крестный сын и наследник Сириуса Блэка, обвиняю министерство Магии в ошибочном лишении свободы Сириуса Блэка и в попытке сохранения этого в тайне, — спокойно и решительно произнес он, хотя и чувствовал смертельную усталость. — Я также обвиняю министерство Магии в косвенном причинении мне боли и страданий, которым я, Гарри Поттер, подвергался на протяжении двенадцати лет из‑за жестокого обращения со мной моего дяди, Вернона Дурсль, и из‑за сокрытия от меня существования моего крестного отца, Сириуса Блэка, являющегося моим законным опекуном.

Фадж уставился на Гарри расширенными глазами, но быстро взял себя в руки.

— У тебя нет ни одного доказательства, — прошипел он.

Гарри по–прежнему стоял, не обращая внимания на появившееся головокружение.

— А у вас не было ни одного доказательства, что Сириус причастен к смерти моих родителей, но это ведь не помешало вам отправить его в Азкабан без суда и следствия, которые бы доказали его невиновность! — прокричал он. — Я официально предъявлю свои обвинения, если это будет нужно для установления истины! В каждой волшебной газете будет статья о том, как министр по невнимательности помог Пожирателям смерти, и убийца находился на свободе целых двенадцать лет!

Фадж побледнел при упоминании о газетах и повернулся за помощью к Дамблдору.

— Альбус, это ваш студент! — зло произнес он. — Угомоните его!

Дамблдор бросил веселый взгляд на Гарри и обратился к министру:

— Да, Гарри мой студент, — вежливо произнес он. — И я им чрезвычайно горжусь. Гарри имеет право, министр. Он может обвинять министерство Магии и требовать судебного разбирательства для наказания виновных. Я боюсь предположить, какой вердикт вынесут присяжные после допроса Сириуса Блэка под зельем Веритасерум и после рассказа Гарри о своей жизни у Дурслей. Это может составить не одну тысячу галеонов.

Только тут Гарри оглянулся и заметил, что все три аврора уже в сознании и стоят сейчас рядом с МакГонагалл и Снейпом. Один из них сделал шаг вперед и прошептал что‑то на ухо министру. Лицо Фаджа сразу же сделалось красным, и он со злостью уставился на аврора. Гарри знал почему. Раз он предъявил обвинения при свидетелях из министерства, заявив, что собирается подать официальный протест, то никто из присутствующих не может навредить обвиняемому. Другими словами, Гарри дал Сириусу временную отсрочку.

Не видя выхода, Фадж направился к воротам вместе с тремя аврорами, которые с трудом сдерживали улыбки. Им, очевидно, казалось забавным то, что министра магии перехитрил тринадцатилетний подросток. Сириус оставался в Хогвартсе и пока держался далеко от парня. Пока Гарри наблюдал за отбытием министра, то старался не показывать и малейшего признака слабости. Едва министр с аврорами исчезли, как Гарри мгновенно оказался в объятиях Блэка и Люпина. Это было последнее, что он помнил. Дальше была лишь темнота.

Глава 20. Передача традиций.

Отдаленные голоса вырвали Гарри из объятий сна. Он чувствовал себя обессиленным, голова раскалывалась. Постепенно он осознал, что лежит на кровати, плотно укрытый одеялом, и что‑то давит ему на грудь. Гарри, застонав, поднял руку, чтобы убрать это, и ощутил под пальцами такую знакомую шерсть. Полуночник. Положив руку ему на шею, Гарри расслабился, почувствовав, как вновь погружается в сон. Полуночник был в безопасности, чего ещё он мог сейчас пожелать?

Дверь внезапно открылась, наполнив комнату гамом. Было так много голосов, что разобрать что‑либо не представлялось возможным. Однако дверь быстро закрылась, уменьшив, к облегчению Гарри, шум ― голоса теперь были слышны лишь как далекое перешептывание. Он не хотел никого видеть ― он хотел только спать.

― Вижу, Сириус нашел отличную подушку, ― радостно произнес кто‑то голосом Дамблдора. ― Да, оба заслужили эти деньки спокойствия и мира после стольких лет. Могу только надеяться, что они не будут последними в их жизни.

Гарри почувствовал на лбу чью‑то мягкую руку.

― Ну, похоже, Сириус решил самым первым поговорить с ним, ― добавил тихий голос профессора Люпина. ― Думаю, он переживает за Гарри, который так хочет иметь настоящую семью. Как считаете, сколько у нас времени, прежде чем министр заберёт его под стражу?

Профессор Дамблдор вздохнул.

― Сложно сказать, ― откровенно произнес он. ― Обвинения Гарри дали нам несколько дней, чтобы подготовиться к защите Сириуса на суде… ― Наступила тишина, но ненадолго. ― Это был просто выдающийся Патронус. Вы случайно не разглядели третью форму, какое‑то непонятное домашнее животное?

― Я даже не могу объяснить сам себе, что я увидел, ― признался профессор Люпин. ― А как мне объяснить всё это Гарри? Никто не может создавать и двух форм, не говоря уж о трёх. Что всё это означает? Дамблдор, пожалуйста, скажите честно. Я должен знать, что ответить моему сынку на вопросы, которых у него должно быть немало. И я должен знать, что рассказать, если он спросит, как вообще могла произойти вся эта неразбериха с министерством.

Гарри шевельнулся, проверяя, не затекли ли у него мышцы, но тут же застонал и резко выдохнул: всего лишь простое движение головой отозвалось сильной болью во всём позвоночнике. Так, значит, шея затекла. Его движения потревожили Полуночника, который проснулся и соскочил с кровати, тут же с легким хлопком превратившись в человека. Гарри от этих действий Полуночника снова застонал и приоткрыл глаза, увидев перед собой три расплывчатых лица.

Профессор Люпин осторожно надел на Гарри очки, чтобы парень смог нормально видеть.

― Как ты себя чувствуешь, сынок? ― спросил он. ― Мы уже начали беспокоиться. Прошло два дня, как ты поругался с Фаджем.

Гарри понадобилось пару секунд, чтобы понять смысл сказанных ему слов. Невероятно, он спал два дня?! Как же так?! Ведь он думал, что прошло всего ничего?

― Извините, ― слабо откликнулся Гарри. Он решил, что нужно объяснить то, что он тогда сделал, но сил на это не было совершенно. ― Я… я не знал, что еще можно сделать. Я… я не мог дать им…

― Эй, притормози, Сохатик, ― встрял Блэк, сев на край кровати и схватив гаррину руку. Он выглядел более здоровым и счастливым, чем два дня назад, но Гарри заметил в его глазах боль, которая, казалось, никогда не уйдет оттуда. ― Мы не собираемся ругать тебя. Ты спас мне жизнь, за что я навеки твой должник… Ни о чем не беспокойся.

Гарри смущенно посмотрел на Блэка.

― Что? ― спросил он. ― Что происходит?

Блэк переглянулся с профессором Люпином и снова посмотрел на Гарри.

― Ничего такого, о чем стоит переживать, малыш, ― с широкой улыбкой ответил он. ― Ты и так много сделал. И сейчас уже наша забота всё уладить. ― Также с улыбкой Блэк потрепал волосы парня. ― Я так горжусь тобой, Гарри. Думаю, твои родители тоже бы гордились.

У Гарри возникло непонятное ощущение, что Блэк что‑то скрывает. Тот вроде как прощался с ним, но зачем? Блэка будут судить и установят его невиновность. По–другому и быть не может. Взглянув на профессоров Дамблдора и Люпина, парень заметил, что на их лицах появилось настороженное выражение. О чём они умалчивают? Неужели из‑за него дела стали еще хуже? Не возникло ли у Блэка еще больше неприятностей? Или у Дамблдора с Люпином?

― Что происходит? ― повторил Гарри, снова взглянув на Блэка. ― Почему ты прощаешься со мной?

Блэка вопрос, казалось, застал врасплох.

― Прощаюсь? ― переспросил он, прикасаясь к лицу Гарри. ― Я не собираюсь никуда уходить. Придётся, правда, побывать на суде, но главное, что ты знаешь правду и веришь мне. Я никогда даже и не надеялся на это. У меня появилось то, чего я буду с нетерпением ждать, пока вся эта неразбериха не разрешится. ― Блэк посмотрел на Люпина и лукаво улыбнулся. ― Если, конечно, твой опекун это позволит.

Профессор Люпин лишь усмехнулся.

― Посмотрим, Бродяга, ― ответил он. ― Ты же знаешь, я буду действовать в интересах Гарри.

Блэк хитро прищурился.

― В его интересах? ― усмехаясь, спросил он. ― По–твоему, не дать ему переехать к своему крестному отцу будет в его интересах? Ты ранил меня, Лунатик. Ранил в самое сердце.

Гарри слушал, а глаза медленно закрывались. Как же было приятно слышать профессора Люпина, в кой‑то веки расслабленного и с охотой шутящего направо и налево. Гарри всегда хотел, чтобы у Ремуса был повод быть таким. Все лишения стоили того, чтобы видеть профессора Люпина и Блэка такими, какими они, возможно, были до смерти его родителей. Гарри лишь надеялся, что всё это однажды не прекратится.

Прошло еще два дня, и Гарри наконец позволили выйти из своего убежища. И в тот же день в Ежедневном Пророке сообщили о поимке Блэка и дате судебного заседания. Статья, однако, чрезвычайно расплывчато повествовала о задержании Сириуса и месте его пребывания в настоящее время, а также о причинах, побудивших министерство созвать суд, вместо того, чтобы сразу подвергнуть Блэка Поцелую дементора, как сообщалось сначала. Заседание, по словам Пророка, пройдет на следующей неделе и будет закрытым, поэтому прессу туда не пустят. К сожалению, Фадж настоял и на отсутствии посторонних свидетелей, что означало ― Гарри и профессора Люпина там также не будет.

Профессор Люпин, впрочем, не слишком этому обрадовался, точнее, совсем не обрадовался. Он хотел быть там и поддержать своего друга, как должен был сделать двенадцать лет назад. Однако профессор Дамблдор сказал, что им и так бы не удалось там побывать, поскольку заседание совпадет с экзаменами, но это не успокоило ни Гарри, ни Люпина. Они оба были готовы пожертвовать ими, чтобы поддержать третьего члена своей «семьи».

Пока Гарри восстанавливался в гостевых покоях профессора Люпина, Сириус Блэк не отходил от него. Они говорили обо всем, что приходило в голову, но большей частью о тех ночах, когда было полнолуние, и Мародеры, превратившись в животных, бродили по лесу и его окрестностям. Профессор Люпин мало чем мог помочь Блэку в этом, поскольку с трудом мог вспомнить хоть что‑то: тело его, равно как и ум, в те ночи занимал волк. Блэк рассказал также подробнее о трансформациях Люпина, и Гарри понял, что они далеко не прогулки по парку, а, напротив, очень болезненны и мучительны.

Профессор Люпин не слишком обрадовался этому рассказу. Он, очевидно, хотел сохранить свои мучения при себе.

Атмосфера в Хогвартсе разительно изменилась с «поимки» Блэка. Все расслабились, узнав, что Блэк сейчас далеко от Хогвартса. И гриффиндорцы наконец сняли своё круглосуточное наблюдение за Гарри, дав ему возможность дышать и время от времени прокрадываться к своему опекуну или крестному отцу. Он ничего не скрывал от Рона с Гермионой, и они трое были единственными учениками, которые знали, что Блэк всё ещё в Хогвартсе. Иногда друзья даже приходили вместе с Гарри к Блэку и Люпину, горя желанием узнать побольше о двух столь дорогих для Гарри людях.

Со всеми последними событиями Гарри было очень трудно готовиться к экзаменам, но Блэк быстро вошел в роль репетитора, заменив Гермиону, которая и так была загружена по горло своими уроками. Занятия в августе теперь очень помогали Гарри в подготовке к Трансфигурации, Заклинаниям, Гербологии и Защите от Темных Искусств, но беспокойство вызывали Зельеварение, Астрономия, История Магии, Уход за Магическими Существами и Прорицания. Блэк, как репетитор, очень помог Гарри с Историей Магии, УЗМС и Астрономией, но признался, что он не специалист в Зельеварении и Порицаниях, оставив их крестнику повторять самостоятельно.

В понедельник утром Гарри и профессор Люпин пришли проводить Блэка и профессора Дамблдора в министерство, куда они отправлялись из кабинета директора по сети летучего пороха. Дамблдор предупредил их, что заседание может продлиться не один день, а это означает, что Блэку придётся остаться ночевать в тюрьме при министерстве. Гарри с Люпином тут же спросили, можно ли его будет навестить, но получили отрицательный ответ. Как только заседание начнется, единственным, кто сможет увидеть Сириуса, будет Дамблдор, который будет присутствовать на суде наблюдателем.

Гарри, у которого мысли о суде не выходили из головы, уже не мог толком думать об экзаменах. Но парень, однако, делал всё возможное. Первым экзаменом была Трансфигурация, а после обеда ― Заклинания. Когда они закончились, Гарри поспешил к кабинету Люпина, чтобы узнать последние новости, но их не было. Озабоченное состояние Гарри хорошо послужило ему на следующий день, когда он после обеда пришел сдавать Зельеварение. Он так волновался за Сириуса, что не обращал внимания на профессора Снейпа, то и дело нависавшего над ним сзади, пока парень варил зелье Рассеянности. В результате, зелье Гарри получилось не хуже, чем у Гермионы.

После Зельеварения Гарри пулей вылетел из класса, так что никто не успел его задержать. Вновь встретившись с профессором Люпином, Гарри не узнал ничего нового, так что ему снова пришлось собраться и сдать в эту же ночь Астрономию, на утро ― Историю Магии (помощь Сириуса оказалась тут, как спасательный круг), а после обеда ― Гербологию. Зайдя в замок после экзамена в теплицах, Гарри сразу увидел профессора Люпина, идущего к своему кабинету. По его взволнованному лицу парень понял, что новостей опять нет. Гарри должен был признаться себе, что уже начал волноваться ― неужели столько времени нужно, чтобы рассказать правду?

В четверг утром состоялся экзамен по Защите от Темных Искусств. Профессор Люпин подготовил для учеников полосу препятствий, где их поджидали гринлоу, красный колпак, древесный гнилюк и боггарт. Гарри успешно со всем справился, к своей радости не перегрузив Патронус в сражении с дементором–боггартом. С той ночи около озера Гарри стал очень осторожным в создании каких бы то ни было заклинаний. Он не мог позволить себе снова так вымотаться.

Последним экзаменом ― после обеда ― состоялись Прорицания. Подойдя вместе с Роном к люку, Гарри чуть не застонал от досады, когда вышедший Невилл сообщил ему, что заданием будет «смотреть в хрустальный шар». Он не разглядел там ничего за все прошедшие занятия и был уверен, что и сейчас там ничего не появится. Значит, ему оставался уже испытанный на множестве уроков Прорицаний в этом году способ ― что‑нибудь выдумать.

Рона вызвали перед Гарри, и он пробыл там почти двадцать минут. Едва он успел пожелать другу удачи, как Гарри вызвали. Забравшись в чрезвычайно душный класс, Гарри прошел мимо пустых столов и стульев туда, где за отдельным столом с большим хрустальным шаром его поджидала профессор Треллони. Странный аромат, наполнявший комнату, вызвал у Гарри кашель, глаза заслезились.

― Добрый день, ― тихо проговорила профессор Треллони. ― Итак, посмотри в шар и скажи мне, что ты там видишь. И прошу, не беспокойся о времени, его у тебя предостаточно.

Гарри поступил, как его и просили, и всмотрелся в хрустальный шар. Вращающийся белый туман внутри него закружился сильнее, отчего голова у Гарри тоже закружилась. А еще через несколько секунд Гарри пришлось сесть, закрыть глаза и помотать головой. Такого еще не случалось, но Гарри тут же списал это на усталость: неделя была напряженной.

― Что такое, дорогой? ― поторопила Треллони. ― Ты что‑то видишь?

Гарри открыл глаза и посмотрел на неё, а потом вновь взглянул в хрустальный шар. Скорость кружения стала прежней, но внутри тумана появилось что‑то темное, похожее на черную тучу. Изображение было расплывчатым, но его форма всё же была довольно отчетлива.

― Э–э-э… это похоже на крысу, ― смущенно произнес он. ― Она неподвижна, но, кажется, она от чего‑то пытается убежать.

Профессор Треллони тут же принялась строчить на своём пергаменте.

― Интересно! ― прошептала она. ― А вокруг неё есть еще что‑нибудь? Другое животное? Может, человек?

Гарри помотал головой.

― Нет, только она, ― ответил он и откинулся на спинку стула, продолжая смотреть в хрустальный шар. Почему он увидел крысу? Петтигрю под стражей, а он единственная крыса, которую он лично знает. «Не забывай, всё это обман, ― тут же напомнил себе Гарри. ― Здесь нет ничего настоящего».

Профессор Треллони кивнула.

― Очень хорошо, ― произнесла она. ― Ну, тогда закончим. Просто помни ― иногда то, что мы видим, важно не само по себе, а как символ чего‑то иного.

Гарри кивнул, поднялся со стула и направился к выходу. Было только одно желание: как можно быстрее убраться из этой парилки. Хрустальный шар заставил его нервничать. Гарри понял, что нужно поскорее поговорить с профессором Люпином. Убегающая крыса не может означать для них ничего хорошего. Он должен увериться, что Петтигрю по–прежнему под стражей в Министерстве.

Но тут резкий громкий голос нарушил ход его мыслей.

― ЭТО СЛУЧИТСЯ СЕГОДНЯ НОЧЬЮ.

Гарри резко развернулся и увидел, что профессор Треллони неподвижно сидит в своём кресле. Присмотревшись, он заметил её опустевшие глаза и перекошенный рот. Всё выглядело так, словно она находится в трансе.

― Профессор? ― неуверенно спросил Гарри.

Глаза Треллони закатились, и она вновь заговорила странным голосом, непохожим на её собственный:

― ТЕМНЫЙ ЛОРД СЕЙЧАС ОДИН, БЕЗ ДРУЗЕЙ, ПОКИНУТЫЙ СВОИМИ СТОРОННИКАМИ. А ЕГО СЛУГА БЫЛ ОТРЕЗАН ОТ НЕГО ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ. НО СЕГОДНЯ НОЧЬЮ СЛУГА ОБРЕТЁТ СВОБОДУ И ОТПРАВИТСЯ К СВОЕМУ ХОЗЯИНУ. СЛУГА ПОМОЖЕТ, И ТЕМНЫЙ ЛОРД ВОССТАНЕТ ВНОВЬ, ЕЩЕ БОЛЕЕ ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ. СЕГОДНЯ… ПЕРЕД ПОЛУНОЧЬЮ… СЛУГА… ОТПРАВИТСЯ… К СВОЕМУ–У… ГОСПОДИ–ИНУ–У-У…

Гарри медленно отходил от шока. Волдеморт? Вернется? Нет, это невозможно. Этого не может быть. Не сейчас. Не после того, как всё прошло, и кое‑что начало налаживаться. Не после того, как он нашел профессора Люпина и Сириуса. Посмотрев на преподавательницу, Гарри заметил, как её голова бессильно свесилась, но уже через мгновение снова поднялась, глаза стали прежними и смотрели на него, как и всегда.

― Я, должно быть, отлетала ненадолго, ― произнесла она. ― Прошу прощения. Вы свободны, мистер Поттер.

Гарри не стал дожидаться второго приглашения и как можно быстрее покинул кабинет. Ему срочно нужно увидеть профессора Люпина. Тот должен знать, что случилось. Гарри не остановился, пока не добежал до кабинета профессора Люпина, но там никого не было. Опасаясь забыть то, что только что произнесла профессор Треллони, Гарри быстро вынул пергамент, перо и чернильницу, сел за стол Люпина и записал всё, что смог вспомнить. Гарри считал, что всё это бред сумасшедшего, но что‑то в голосе Треллони сильно поразило парня. Как будто это говорила не она, словно она была одержима или что‑то в этом роде.

Он как раз закончил, когда дверь открылась, и вошёл профессор Люпин в сопровождении профессоров Дамблдора и МакГонагалл. Все трое были чрезвычайно серьезны, отчего Гарри занервничал ещё больше. Профессор Люпин посмотрел вперед, увидел Гарри за своим столом и остановился. Его глаза тут же сказали Гарри, что что‑то пошло не так.

Опомнившись, профессор Люпин подбежал к Гарри, присел около него и развернул к себе, так что они оказались лицом к лицу.

― Гарри, послушай… мы должны тебе кое‑что рассказать, ― мягко произнес он. ― Заседание окончилось… сегодня рано утром. Но кое‑что случилось, то, чего мы не могли никак предвидеть…

Гарри медленно затряс головой, а его глаза наполнились слезами.

― Нет! ― дрожащим голосом выкрикнул он. ― Он невиновен! Они не могли это сделать!

Он взглянул на профессоров Дамблдора и МакГонагалл, надеясь, что они скажут ему, что это неправда. Слезы потекли сильнее, когда они ничего не ответили на его немой вопрос. Это невозможно. Как министерство могло осудить его? Это нечестно! Несправедливо!

Профессор Люпин поднял голову Гарри, так что они снова смотрели друг на друга.

― Гарри, послушай меня, ― спокойно произнес Люпин. ― Сириуса оправдали по части поддержки Волдеморта и предательства твоих родителей, но возникли проблемы с обвинением в похищении ребенка. Обвинитель уж слишком сильно желал осудить Сириуса хоть за что‑то, впрочем, как и министр. Нам ничего не оставалось делать, сынок. Мы привели настоящую причину, по которой Сириус забрал тебя от дяди с тётей. Нам пришлось рассказать, что с тобой плохо обращались.

― Оправдали? ― переспросил Гарри, открыв глаза и с облегчением вздохнув, хотя слезы всё ещё текли. Он дослушал только до второго предложения, а дальше его мозг отказался что‑либо воспринимать. ― Его оправдали! ― повторил он сам для себя. ― Оправдали!

Люпин крепко обнял Гарри, оглянувшись на двух других преподавателей, присутствующих в комнате. Все троё вдруг поняли, насколько же крепко привязался Гарри к своему крестному. Профессора Дамблдор и МакГонагалл наколдовали себе кресла и уселись в них, вежливо дожидаясь, пока Гарри осознает, что ему сказал профессор Люпин и что ещё предстоит услышать.

Дверь открылась и тут же бесшумно закрылась. Гарри поднял голову, и его глаза расширились, когда он увидел вошедшего. Позади профессора Дамблдора в мантии цвета морской волны стоял Сириус Блэк. Приведший себя в порядок, он как никогда походил на того Сириуса, которого Гарри знал по фотографиям в своём альбоме. Его волосы были коротко пострижены, отчего он выглядел молодо и даже немного респектабельно.

― Сириус! ― закричал Гарри, отрываясь от Люпина и бросаясь к своему крёстному.

Сириус присел и крепко обнял крестника, смотря, однако, на профессора Люпина. Люпин поднялся и только тут заметил кусок пергамента на своем столе. Подняв его, Люпин прочитал несколько строчек и побледнел.

― Гарри, ― осторожно начал Люпин. ― Что это?

Гарри перестал обнимать Сириуса и обернулся.

― А, это, ― нервно произнес он. ― М–м-м… профессор Треллони повела себя странно, когда я сдавал экзамен, и произнесла вот это. Я хотел спросить вас, правда это или нет, но…

Не дослушав, профессор Люпин передал пергамент Дамблдору, который вместе с Сириусом, заглянувшим ему через плечо, тут же прочел его. Плечо Гарри сжала рука Сириуса, Гарри взглянул на него, но тот уже перевел взгляд на Люпина. Казалось, между ними двоими происходил безмолвный разговор. Профессор Дамблдор тем временем встал и кивком показал профессору МакГонагалл, чтобы она сделала то же самое.

― Знаю, вам троим есть о чем поговорить, ― весело произнес Дамблдор и посмотрел прямо на Гарри. ― Я проконтролирую это, Гарри. Это может быть на самом деле пророчеством. Такое не впервые у Сивиллы.

Гарри поднял брови, но Дамблдор вместе с МакГонагалл уже выходили. Профессор Треллони уже делала пророчества раньше? Кто же знал?

Гарри вырвала из мыслей рука Сириуса, взявшая его за плечо и усадившая в одно из освободившихся только что кресел. Посмотрев сначала на Сириуса, а затем на Люпина, Гарри понял, что они ещё не всё сказали.

Профессор Люпин обошел вокруг своего стола и встал рядом с Сириусом. Оба почему‑то нервничали.

― Гарри, ты слышал, что я сказал насчет обвинений в похищении ребёнка? ― мягко спросил Люпин.

Гарри секунду подумал и вспомнил вторую часть сказанного Люпином. Его глаза в страхе расширились, когда до него дошел смысл тех слов. Сириусу ведь пришлось рассказать, что он увидел на Прайвет–драйв.

― Скоро все об этом узнают, ведь так? ― нервно спросил он, опуская взгляд. ― Все узнают, что я не мог даже перечить своему дяде–магглу?

Сириус присел на корточки, взял Гарри за подбородок и поднял его так, что их глаза встретились.

― Думаю, то, что дядя с тобой жестоко обращался, расскажут уже в завтрашнем Пророке, ― мягко произнёс он. ― Я не хотел говорить, Сохатик, но я был под действием сыворотки правды. И у меня не было выбора. Ты ведь понимаешь?

Гарри кивнул. Профессор Люпин рассказывал ему о действии этой сыворотки, поэтому Гарри знал: у Сириуса не было выбора. Но сразу смириться с тем, что его жизнь у Дурслей станет известной общественности, он не мог. Что все подумают? Рон и Гермиона уже знают, но они ― другое дело. Они вместе с ним за эти годы прошли через многое. И друзья знают также и то, что Дурсли отнюдь не были паиньками и в прежние года. Больше никто (разве что ещё остальные члены семьи Уизли) не имеет не малейшего понятия, каким было детство Гарри Поттера.

― Послушай, Гарри. Я знаю, тебе трудно будет со всем этим справиться, но, пожалуйста, не забывай, что у тебя есть мы, ― нежно произнес профессор Люпин. ― Ты больше не один. И ты останешься с нами, сколько захочешь.

― Правда? ― с надеждой спросил Гарри. ― Мы… мы будем семьёй?

И Сириус, и Люпин улыбнулись.

― Разумеется, ― ответил Люпин и растрепал парню волосы.

Взглянув на Люпина, Сириус кивнул и снова посмотрел на Гарри.

― Гарри, я хочу, чтобы ты знал, что я не собираюсь мешать вам с Лунатиком тут, но ведь есть определенные ограничения, которые не позволяют ему вот уже двенадцать лет сделать то, что он так хочет ― усыновить тебя. После суда у меня появилась возможность сделать одну замечательную вещь для вас двоих, так как мне позволили кое‑что у них потребовать. И первое, что я потребовал, это предоставить мне опекунство над тобой, так что я теперь второй, после Люпина, твой опекун. Правда, они согласились не сразу, и потребовалось небольшое вмешательство Дамблдора.

Гарри расширившимися глазами смотрел то на профессора Люпина, то на Сириуса, пытаясь понять, не шутят ли они, и медленно осознавал эту новость.

― Ты хочешь сказать, что я никогда не вернусь к Дурслям? ― счастливо вопросил он. ― С этого времени я останусь с вами двоими?

― Если ты захочешь, Гарри, ― кивнув, подтвердил профессор Люпин. ― Мы не хотим принуждать тебя к чему‑либо. Есть много семей, которые с радостью примут тебя к…

― Нет, ― не дал договорить Гарри. ― Я хочу остаться с вами. Другие семьи ― это другие семьи. А моя семья ― вы двое.

Гарри вскочил с кресла, подошел к Сириусу и теперь сам его крепко обнял.

― Моя семья, ― повторил он с широкой улыбкой на лице.

Люпин тоже присел рядом с Сириусом, и Гарри, не задумываясь, обнял обоих Мародеров, чувствуя себя полностью счастливым впервые в жизни.

* * *

Следующее утро в Хогвартсе стало, наверное, самым сумбурным за долгое время. Статья о суде над Блэком располагалась на первой странице Ежедневного Пророка и не только кричала, что Сириус Блэк оправдан по всем пунктам обвинения, но и то, что он отныне является новым опекуном Гарри Поттера. К облегчению Гарри, в Пророке лишь написали, что дядя с ним плохо обращался, не вдаваясь вподробности, о которых Сириусу пришлось упомянуть на суде. Хотя большинство школьников даже не увидело этих слов о жестоком обращении ― им хватило и невиновности Блэка. Кучки учеников то и дело пытались выяснить у Гарри подробности, но Рон с Гермионой везде сопровождали его и как могли разгоняли назойливых учеников.

В выходные после экзаменов состоялся поход в Хогсмид, и Гарри впервые было позволено туда пойти, правда, в сопровождении профессора Люпина и Полуночника. Но Хогсмид сам по себе не привлекал Гарри. Ему было просто приятно идти рядом с Полуночником. Смеха добавляло то, что половина людей, увидев рядом с ним большого черного пса, решали, что это Гримм, и бросались врассыпную. Полуночник также не гнушался играть с Роном и Гермионой, принося им откинутую палку, и даже профессор Люпин едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Что‑что, а иногда Сириус был тот еще ребенок.

Но они не успели до конца насладиться этим прекрасным днём. Сразу после обеда Люпин получил с совой записку от профессора Дамблдора, который настаивал на немедленном возвращении в замок. Едва зайдя в вестибюль, они заметно встревожились: невдалеке стоял министр в компании двух авроров. Гарри, профессор Люпин и Сириус были немедленно сопровождены в кабинет директора. Там Люпина и Блэка сразу спросили, где они провели последние несколько дней. А еще через полчаса Сириус наконец потерял терпение и потребовал, чтобы им объяснили, что же все‑таки произошло.

По словам министра магии, Корнелиуса Фаджа, Питер Петтигрю необъяснимым образом исчез сегодня из своей камеры. Услышав это, Сириус принялся браниться и обвинять министра в некомпетентности, но сразу успокоился, едва профессор Люпин напомнил ему о Гарри. А Гарри не мог поверить в это. Как Петтигрю смог сбежать? Всё должно было закончиться. Петтигрю должен был быть допрошен и признан виновным во всех преступлениях.

Сириус и Люпин больше ничего не сказали, а просто отвели Гарри в кабинет Люпина, где и скоротали остаток дня, пытаясь смириться с новыми обстоятельствами. Хотя само по себе бегство Петтигрю не столь сильно их беспокоило. Волнения вызывало вполне могущее быть настоящим пророчество профессора Треллони. Что, если оно подлинное?

Им оставалось только надеется, что оно таковым не окажется.

На следующее утро школа опять загудела. Оказалось, что один из авроров, сопровождавших Фаджа, как бы случайно высказал своё мнение о том, насколько позволительно «этому оборотню Люпину» обучать детей. Тайна профессора Люпина была раскрыта. К счастью, никто, кроме слизеринцев, не придал этому значения, так как Люпин был любимым преподавателем. Утешало только одно: никто уже ничего не мог сделать, ведь учебный год окончился.

На следующее утро все ученики уезжали домой на летние каникулы… все, кроме Гарри, который вместе с профессором Люпином и Сириусом оставался в Хогвартсе, на что профессор Дамблдор уже дал своё разрешение. Гарри не был в курсе всего, но знал, что его опекуны будут помогать персоналу школы готовить Хогвартс к следующему году.

Стоя на крыльце, Гарри провожал взглядом безлошадные кареты, увозящих остальных учеников на станцию. Это было необычно. Еще год назад Гарри со страхом думал о летних каникулах, а теперь он с нетерпением их ожидал. Поразительно, как много всего может измениться лишь за один год. Но он знал, что это лето выдастся трудным и напряженным. Сириус с Люпином уже обрадовали его. И парень сейчас с нетерпением ждал новых сложных задач.

Сириус!

Вспомнив о крестном, Гарри не смог сдержать улыбку. Вместо тети, дяди и двоюродного брата, презирающих его, Гарри обрел крестного, готового пойти на всё, чтобы защитить его, и нового «дядю», также готового ради него на всё. Ремус (или Лунатик, как Гарри теперь его называл) уволился из Хогвартса, чем Гарри был сильно расстроен. Лунатик не говорил ему о причинах, побудивших его на этот шаг, но Гарри был уверен, что это отчасти из‑за опасений: никто не захотел бы, чтобы оборотень учил их детей, и сейчас, когда тайна Лунатика раскрыта, вряд ли кто захочет. Да еще немного повлияло на это решение и возвращение в его жизнь лучшего друга. Два Мародера теперь вместе и могут много чего сделать.

Гарри смотрел на кареты, пока последняя из них не пропала из виду. Мысли внезапно вернулись на две недели назад, когда он вырвал у министра магии свободу для Сириуса. Все думали, что он сумасшедший. Даже Сириус сомневался в его рассудке, но ведь всё сработало, и Сириус теперь свободен. Остальное не имеет значения.

Знакомая рука опустилась ему на правое плечо ― Сириус был легок на помине.

― Ну что, готов к настоящему Лету Мародеров? ― радостно спросил он.

Гарри улыбнулся в ответ.

― В любое время, Полуночник, ― ответил он.

Так они друг с другом шутили. Сириус то и дело начинал просить, чтобы Гарри звал его Бродягой, но это мало помогало. Для Гарри Сириус Блэк, его законный опекун, навсегда оставался Полуночником, единственным, кто спас его от дяди и от той лжи, в которую весь волшебный мир верил целых двенадцать лет. Полуночник, к тому же, не хотел отбирать его у Лунатика, вылечившего его искалеченную Дурслями душу. Гарри представить себе не мог, что бы с ним сейчас было, не окажись рядом Лунатика и Полуночника. И теперь Гарри уже не хотел быть ни с кем другим.

Оглавление

Глава 1. Мучительное лето.

Глава 2. Спасенный Полуночником.

Глава 3. Невероятные открытия.

Глава 4. Знакомства.

Глава 5. Немного правды.

Глава 6. Дементоры.

Глава 7. Воссоединение друзей.

Глава 8. Факультативные программы.

Глава 9. Риддикулус.

Глава 10. Заклинание Патронуса.

Глава 11. Гриффиндор против Слизерина.

Глава 12. Карта Мародеров.

Глава 13. Старые раны. Новые заботы.

Глава 14. Горькая реальность.

Глава 15. Возвращение Полуночника.

Глава 16. Признания Полуночника.

Глава 17. Подозрения подтверждаются.

Глава 18. Правда приносит свободу.

Глава 19. Сохатый, Лунатик и Полуночник.