пути к отступлению, крикнула в пролет, трусливо-вопросительно, что “опять устроили тут” и она вызывает милицию.
Оп-с. Вот милиции сегодня никак нельзя.На бегу завинчивая бутылку, в которой как-то наигранно блистало и плескалось: вода ведь куда тусклее и медленней — честнее себя ведет.Когда вышли, в лицо ударила сухая крупка и какой-то чересчур бессолнечно белый свет. Застарело заныли от холода ноги... Ну что ж, погрелись, время потянули — и вперед.Все молчали и думали, наверное, об одном. Как вчера, тихие и с нечеловеческим напряжением мышц, ходили домой к Костярину. К Косте ходили. Квартира до последнего уголка была залита желтеньким таким, неуместно уютным электричеством. Он лежал в зале. Осталось надеть ботинки, и — дом был полон родни, людей, — та, что распоряжалась, принесла новенькие, даже вроде бы лакированные. Откуда? Кто замечал за ним такое пижонство?..И мать, в окаменении, впервые встрепенулась:— Нет... Это летние... Сейчас же февраль...Сама она в последнюю очередь поняла нелепость и страшную бессмысленность того, что сказала, и была истерика, с суетой, с уколом, из которой парни поспешили сбежать, почти не взглянув на...Сегодня решили не заходить, не подниматься, благо у подъезда собралась уже черная толпа. Сиротливо мерзли табуретки, их вынесли раньше, ребята узнали их, и так обрывалось сердце от этих домашних, выставленных на стужу, напоказ...Дружно взбесились, увидев в толпе совсем уж “левых” людей. С кем-то сухие, без перчаток, рукопожатия, немного суровых слов, на самые посторонние темы. Водка из-за пазухи.Она не действовала, и холод до того сводил Олега... Реши он улыбнуться (да мало ли, с ума сошел), не получилось бы: отмороженно, толсто, резиново... А когда садились в автобус (два “ЛАЗа”, слишком длинные для этого двора, одинаковые, как батоны, ждали в стороне) и он поставил ногу на ступеньку, вдруг показалось, что онемевшая ступня сейчас обломится... Не помнил, как, обмякший, плюхнулся к пацанам. Ноги ныли чудовищно. Хоть в голос кричи.Летние ботинки вздымали ткань, громоздкие, неразработанные, сами как гробы…В протянутой бутылке играло маслянисто, будто глицерин.Автобус стоял еще долго. Как и подъезд, он был обманом, фикцией — не грело ведь ни черта. Говорят, что смерть заползает в человека с ног? — пожалуй. За окном всё толпились; плавали и колыхались венки, в которых, снегу ли благодаря, ощущалась неуместная какая-то... новогоднесть? Один вкатили в их автобус, в проход, прислонили, как запасное колесо. Листья венка смотрелись так толсто и пластмассово, даже издали, что минус двадцать им шло.— Там такие девчонки жили в соседней палатке! Три, из техколледжа. Но прикольные. С ними был вроде пацанчик один, но...Никита все рассказывал кому-то про Утчу, рассказывал истерично, вызывающе, и на него оборачивались, и голос отчаянно срывался.“ЛАЗ” выруливал со двора, чтобы потом, а уж тем более покинув город, пойти на сплошном всхлипе. О древние надорванные двигатели!Едва за спинами заработал мотор, дворовый игрушечный пейзажик, качнувшись, тронулся — обесцвеченный морозом и стеклом... Ноги как-то неуверенно, колко, но стали отогреваться, словно по жилам автобуса, гнуто и пожелтевше сделанным под поручни, побежала кровь. Кровь бежала Олегу в голову так, что зашумело, а по обмякшему телу наконец-то разливалось тепло. Водку уже допивали, и он по инерции хлебнул этой медицинской горечи, запоздало думая: теперь-то долбанет в башку, — и точно. “Нажрался. Молодец”. Бабушка с внуком пропускали колонну на выезде из двора, черные шубы на белом фоне: очень февральски. Проводил глазами в подплытии...И всю дорогу он сцеплялся взглядами с теми, кто на улице, в других машинах на дымных перекрестках... Обалдело смотрел, переключаясь на хилый морозный узорчик и пятно дыхания. Пьяный до слюней, он не сразу уловил, где они вообще, потому что была вроде трасса, а теперь, медленней, едут прямо по... деревенской улице? Завалившиеся слепенькие домики, собака пробежалась за автобусом; тетка с ведрами.— Мы... где?— Лодыгино.Так вот оно! Глухой окраинный поселок, давший имя огромному кладбищу. Оно, конечно, называется Западное, но... “Она на Лодыгине”. “Тихо, дядя, не рыпайся, а то чик... мигом на Лодыгино попадешь”. Какая странная судьба. Быть дырой в две с половиной улицы… Формально влиться в миллионный город, хоть транспорт и дотягивается сюда кое-как, привстав на цыпочки… Собрать под худыми крышами бог знает кого... Стать ма-аленькими воротами грома-адного кладбища... Уступить ему — схватка явно неравная! — свое имя, да что там, уступить самой смерти, потому что “Лодыгино” в языке горожан — однозначный ее синоним…Говорят, здесь есть даже школа. И при этом самый естественный вопрос, рассеянный, который прозвучит из бесконечных катафалков, идущих и идущих мимо домиков: “Как, в Лодыгине живут люди?!”Подъезжали. На крышах
Последние комментарии
13 часов 15 минут назад
17 часов 23 минут назад
17 часов 40 минут назад
18 часов 1 минута назад
20 часов 42 минут назад
1 день 4 часов назад