Исповедь дезертира [Алексей Георгиевич Горяйнов] (fb2) читать постранично, страница - 3

девушкой переспать… А ведь мечтал о любви… О том, что встречу свою единственную… Но самое главное — мама. Она не выдержит, если со мной что-то случится, ведь, кроме меня, у нее никого нет.

Все эти мысли теснились у меня в голове, а я стоял как истукан с пустыми руками возле ящика, в котором лежали магазины с патронами. Рядом уже почти никого не было.

— Эй, тебя что, не касается? — услышал я грубый окрик сержанта. — А ну бери автомат! — с этими словами он сам швырнул мне оружие.

Я едва поймал его и побежал за новобранцами.

— А патроны? Ты че, соплями будешь стрелять? — снова долбануло мне в ухо. — Привыкли, понимаешь, у маменьки под юбкой греться. Тут вас быстро научат Родину любить! Быстро ищи полный рожок и за мной!

Я копался в ящике с рожками и никак не мог найти полного. Сержант все еще крутился где-то рядом, наверное, искал в другом ящике, я боялся на него посмотреть. Его окрикнул второй сержант.

— Пахом, капитан тебя за помидоры подвесит, ты че здесь возишься?

— Да вот придурок попался, никак рожок не найдет! — и уже обращаясь ко мне: — Ты, робот недоделанный! Через минуту чтоб был у танка!

И вдруг там, где стоял танк, раздался оглушительный взрыв, грозную машину охватило пламенем. Ближняя стрельба вначале захлебнулась, потом на мгновенье возобновилась и смолкла вновь. Пламя заполнило всю дальнюю часть коридора, раздались истошные крики. Опомнившись, я увидел у себя в руках рожок с патронами, присоединил его к автомату, как учили на уроках начальной военной подготовки, побежал было к танку, но понял, что через огонь не прорваться. Выход из тоннеля был перекрыт. Решил найти путь к своим через тыловой двор, свернул за угол, потом за другой, пробежал улицей, еще повернул — везде тихо. Куда подевались горожане? Выскочил на площадь, похожую на ту, где мы занимались строевой, — она была забита военными: одни стояли в ровно выстроенных рядах, другие просто толпились, третьи озабоченно сновали взад-вперед. Меня остановил какой-то прапорщик, сурово спросил:

— Кого потерял?

— Полк 1039, наш начальник Смайкин, капитан…

— Тут тебе не гражданка, здесь командиры, а не начальники, — прапорщик окинул меня с ног до головы насмешливым взглядом, показал на подъезд стоящего недалеко дома: — Смайкин там.

Я нерешительно пересек площадь, вошел внутрь здания. В подъезде было тихо, лишь с верхних пролетов лестницы раздавался неясный гул голосов.

Прислушался, стараясь различить голос капитана Смайкина, но вместо этого вдруг отчетливо услышал, как кто-то сказал:

— Смайкин, ну куда ты в самое пекло? Они и без тебя продержатся. Передали по связи, наши уже подтаскивают технику.

— Хрена лысого они продержатся! Там половина призывников необученных. Ты что же, предлагаешь мне бросить этих салаг?

Вот тут-то, видимо, и родилась в моей голове еще неосознанная мысль о побеге. Подъезд был сквозной, и я на цыпочках, стараясь не шуметь, побежал к запасному выходу. Дверь поддалась не сразу, но все же, хоть и со скрипом, открылась. В лицо пахнуло весенним ветерком, и я увидел небольшой пустырь с редкими, уже зеленеющими деревьями, а за ним, в отдалении, горы. Справа и слева к пустырю подступали дома, в основном пятиэтажки. Прижимаясь к стенам домов, я стал уходить в неизвестность по безлюдной улице… Но с каждым шагом приходило понимание: это называется дезертирством. Тут же начал искать оправдание: ведь присягу я пока не принимал. Значит, мой побег нельзя назвать изменой. Только куда податься? Вспомнил деревню в Тульской области, где на лесном кладбище похоронен отец. Может, туда, в его дом? Он и сейчас пустует. Буду пробираться где пехом, где на попутках, все равно, лишь бы подальше отсюда.

Потом сообщу как-нибудь матери в Москву, она поймет. А если меня поймают и расстреляют за дезертирство по законам военного времени? И плевать им на то, что присягу не принимал? Хотя какое военное время? Россия ни с кем не воюет. Мысли путались в голове. Я толком не представлял, какие наказания предусмотрены дезертирам в современной армии, но чем дальше уходил, тем страшнее мне становилось. Начал осознавать, что меня станут искать и дома, и в отцовской деревне, и обязательно разыщут. Значит, нечего и думать о родных местах. Уходить надо в горы, благо, они рядом.

Мысль о горах меня окрылила, страх улетучился, но ему на смену пришло другое чувство — чувство стыда. Разве так воспитывала меня мама? И разве в своих мальчишеских мечтах я видел себя дезертиром? Но и это чувство поблекло, когда вспомнил подбитый танк и горящих в нем заживо ребят.

Может быть, со временем, они и стали бы героями, если б кто-то не распорядился их жизнями так бездарно и жестоко…

Беглец

Я благополучно пробежал уже целый квартал, петляя по дворам, где была меньше вероятность нарваться на военных. Неожиданно в одном из дворов увидел развешенные после стирки вещи: серый, толстой вязки свитер, потертые джинсы, постельное белье. Сорвав с веревки одежду, стал