Кэтрин [Уильям Мейкпис Теккерей] (fb2) читать постранично, страница - 3

мальчишка-конюх прогуливал в это время перед дверью харчевни двух крутобоких, горбоносых, длиннохвостых вороных фландрских жеребцов с лоснящейся шкурой и выгнутыми шеями, каковые жеребцы составляли личную собственность джентльменов, расположившихся на отдых в "Охотничьем Роге". Упомянутые джентльмены, расположась с удобством за круглым столом, попивали шотландское виски; и никогда еще закатные лучи осеннего солнца ни в городе, ни в деревне, ни за конторкой, ни за плугом, ни в зале суда, ни в тюремной камере, ни трезвыми, ни пьяными не озаряли двух больших негодяев, нежели граф Густав Гальгенштейн и капрал Питер Брок; а если читатель, ослепленный своей верой в способность человека к совершенствованию, сделал из сообщенного здесь иной вывод, он жестоко ошибается и его знание человеческой природы не стоит и ломаного гроша. Не будь эти двое отъявленными прохвостами, с какой бы стати мы занялись подробным их жизнеописанием? Что за дело было бы до них публике? Кому охота расписывать какие-то там чувства, скучную добродетель, дурацкую невинность, когда известно, что лишь порок, пленительный порок привлекает внимание читателей романов?

Юный конюх, прогуливавший вороных фландрских жеребцов на площади перед харчевней, мог бы преспокойно поставить их в стойло, так как кони не очень нуждались в этом приятном моционе по вечернему холодку: им не пришлось в этот день скакать ни очень далеко, ни очень долго, и ни один волосок не топорщился на гладких глянцевитых шкурах. Но пареньку приказано было водить их по площади, пока не последуют дальнейшие распоряжения от джентльменов, отдыхающих у очага в кухне "Охотничьего Рога"; а толпа деревенских зевак так наслаждалась созерцанием четвероногих красавцев, их щегольских седел н сверкающих уздечек, что грешно было бы лишить ее этого невинного удовольствия. На лошади графа была попона алого сукна, украшенная богатой желтой вышивкой: в середине большущая графская корона, а по всем четырем углам затейливые вензеля; из-под попоны виднелись великолепные серебряные стремена, а к седлу приторочена была пара выложенных серебром пистолетов в кобурах из медвежьего меха; мундштук был тоже из серебра, а на голове развевался пук разноцветных лент. Что до лошади капрала, скажем только, что ее убранство было хоть ценой подешевле, но видом не хуже; начищенная медь сияла не меньше серебра. Первыми зрителями оказались мальчишки, игравшие на площади; они прервали игру и вступили в беседу с конюхом; за ними последовали деревенские матроны; потом, словно бы невзначай, стали сходиться девицы, для которых военные, что патока для мух; потом один за другим пожаловали мужчины; и, наконец, — подумать только! — сам приходский священник, доктор Добс, вышедший на вечернюю прогулку с миссис Добс и четырьмя отпрысками, присоединился к своей пастве.

Всем им маленький конюх рассказал, что владельцы лошадей — два джентльмена, прибывшие недавно в "Охотничий Рог"; один молодой п златокудрый, другой старый и седой; оба в красных мундирах; оба в ботфортах; на стол они требуют всего самого что ни на есть лучшего, так что в харчевне теперь дым коромыслом. Затем он со своими сверстниками пустился в обсуждение сравнительных достоинств обоих коней; а священник, человек ученый, объяснил собравшимся, что один из всадников, должно быть, граф, во всяком случае, на его лошади графская попона; он также подтвердил, что стремена у нее из настоящего серебра; но тут ему пришлось прервать объяснения, чтобы унять своего сына, Вильгельма Нассауского Добса, который непременно желал взобраться на лошадь и хоть раз пальнуть из серебряного пистолета.

Во время этого семейного столкновения на пороге харчевни появились те самые джентльмены, чье прибытие наделало столько шума. Старший и более тучный улыбнулся своему спутнику и неторопливо зашагал по площади, благосклонно оглядывая ряды любопытных, которые продолжали таращить глаза на него и на лошадей.

Заметив в толпе черное платье и пасторский воротник, мистер Брок почтительно снял свой кивер и поклонился.

— Не будьте слишком строги к мальчугану, ваше преподобие, — сказал он. — Я слышу, ему хочется покататься — ну что ж, и мой конь, и конь милорда к его услугам, пусть берет любого. Можете не беспокоиться, сэр. Животные не утомлены, мы сегодня проделали только семьдесят миль, а на этой лошади, сэр, принц Евгений однажды покрыл расстояние в полтораста с лишком миль за один день, от зари до зари.

— Боже правый! На которой же из двух? — спросил доктор Добс, сосредоточенно хмурясь.

— Вот на этой, сэр, — на моем, Каттсова полку капрала Брока вороном мерине по кличке "Вильгельм Нассауский". Принц подарил его мне после Бленгеймской битвы, сэр, так как у меня пушечным ядром оторвало ноги, как раз когда я вышиб из седла двух колбасников, взявших было принца в плен.

— У вас оторвало ноги, сэр? — воскликнул священник. — Боже милостивый! Вы меня удивляете все больше и больше!

— Нет, нет, сэр, не у меня