За чистую монету [Тобиас Вулф] (fb2) читать постранично, страница - 2

круглое смуглое лицо, с маленьким круглым ртом и пухлыми, по-девичьи нежными губами. Несмотря на блестящие потом толстые щеки, претенциозность ниточки усов и прилипшие ко лбу жидкие пряди, вид его выражал достоинство — и достоинство оскорбленное. Тяжело дыша, карманник смотрел на Мэллона темными глазами. Как ты мог? —  спрашивали они.

Естественным ответом было бы: потому что ты хотел обворовать меня. Но Мэллон еще помнил прилив радости оттого, что хорошо попал локтем — сделал человеку больно. Он до сих пор ощущал приятное щекотание в коже, нервную бодрость, подъем. Откуда эта радость, он сам не понимал, но знал, что источник ее глубже, чем эта предотвращенная кража.

По тенту застучали крупные капли дождя.

Как вы? спросил Мэллон. Идти можете?

Воришка отвернулся, словно оскорбленный лицемерной заботой Мэллона. Он оперся обеими руками на витрину и понурился; плечи его вздымались и опускались. Седая женщина в магазине постучала в стекло и жестом велела уйти. Вор не отреагировал; она постучала сильнее и продолжала стучать.

Я должен идти, сказал Мэллон. Извините. Он посмотрел на небо. Надо было бы позвонить Сильвестри, сказать, что он уже идет, но сотовый телефон остался в отеле, а автоматов поблизости не было. Извините, повторил он и, выйдя из-под навеса, быстро зашагал по улице.

Один из вездесущих бангладешцев — торговцев зонтиками, стоял на углу, Мэллон отсчитал уже семь евро и в это время услышал женский крик. Он не хотел оглядываться, но оглянулся. Это была женщина из магазина — она толкала и колотила карманника, а он только пригибался и прикрывал голову, как боксер, который пытается достоять последние секунды раунда. Мэллон сунул бумажник в карман и взял зонтик, услужливо открытый бангладешцем. Поколебавшись, он повернул назад.

Воришка стоял теперь на тротуаре под дождем, а женщина, скрестив руки на груди, — под навесом.

Извините, синьора, подойдя к ним, сказал Мэллон. Человеку плохо. Ему надо передохнуть.

Знаю я этот народ, сказала она. Они нам тут не нужны.

Дождь хлестал вовсю, вода текла по блестящему черепу и лицу вора, затекала за шиворот, лилась на обвисшие штаны и щегольские туфли.

Нате, сказал Мэллон, протягивая зонтик, но вор только посмотрел на него обиженными черными глазами и снова опустил голову. Мэллон толкнул его в плечо ручкой зонта. Да возьмите же! —  сказал он. И наконец нехотя, с побитым видом, тот подчинился. Он стоял между Мэллоном и синьорой, слегка пыхтя, и зонтик держал криво; казалось, он не в состоянии сдвинуться с места. Так же — и синьора, застывшая в ледяной позе. Мэллон зашел под навес, не столько от дождя, сколько для того, чтобы сломать эту пантомиму.

Тут он и увидел за углом такси с зажженным фонарем на крыше. Надеяться, что в такой дождь подвернется свободное такси, было абсурдно — скорее всего, водитель просто забыл выключить фонарь; тем не менее, Мэллон, замахав рукой, выбежал на тротуар, и машина круто свернула к бордюру, обдав его туфли. Он открыл дверь и невольно оглянулся. Вор поставил перевернутый зонт на землю и опирался на трость, подставив небу голую шею. Синьора не покидала свой пост.

Подождите, сказал Мэллон водителю. Он вернулся, схватил вора за рукав и потащил к машине. Садитесь, — сказал он и толкнул его на заднее сиденье, отобрав зонт.

Без цыган! —  сказал таксист. Он обернулся и сердито смотрел на вора.

Цыган? Послушайте, ему плохо, сказал Мэллон. Я заплачу.

Шофер помотал головой. Никаких цыган. У него были массивные плечи, длинный подбородок с синевой, ястребиный нос и широкие черные брови. Бритая голова тоже синела щетиной. Уберите его, сказал он. Мэллона смутил его гнев и светлый цвет глаз, так не вязавшийся с его мастью. Не дав ему ответить, шофер схватил вора за пиджак и встряхнул. Убирайся!

Нет, сказал Мэллон. Он закрыл зонт и сел сзади рядом с карманником. Ему надо домой, сказал он. Я с ним поеду.

Таксист ткнул в Мэллона пальцем. Вылезайте.

Мэллон посмотрел на карточку с фамилией водителя. Микеле Кадаре. Есть закон, припугнул его Мэллон. Если не повезете нас, синьор Кадаре, я о вас сообщу, и у вас отберут лицензию. Поверьте, я не шучу.

Таксист уставился на него светлыми глазами. Дворники на ветровом стекле поскрипывали. Таксист отвернулся и положил руки на руль. Пальцы у него были мясистые, безволосые, белые, как мел. Он поднял глаза к зеркальцу и обменялся взглядом с Мэллоном.

О’кей, мистер американец, сказал он. Вы платите.

Таксист молча переехал реку и пробирался по запруженным улицам. Карманник не назвал адреса; по-итальянски, с запинками, он велел шоферу ехать по Виа Тибуртина к Тиволи, а там он покажет дорогу. После этого он отвалился в свой угол, полузакрыв глаза и шумно дыша. Он, вероятно, слегка наигрывал, но Мэллон был крупный мужчина и ударил карманника очень сильно. Поэтому не видел теперь иного выхода, как принять его страдания за чистую монету.