Транссибирский экспресс [Александр Артёмович Адабашьян] (fb2) читать постранично, страница - 57

внимательно разглядывая все это веселье вокруг себя. Потом встал:

— Ребята, хочу сказать несколько слов...

Все замолчали, танцующие остановились. Сережа снял пластинку. Наступила тишина.

— Я хочу выпить за вас, Саша и Нина, и пожелать вам счастья. За всех вас, ребята...

Он замолчал. Ему хотелось сказать очень многое, об очень важных, как ему казалось, вещах, но он не знал, как начать, и все же начал, потому что понимал: никогда уже не будет в его жизни такого сумасшедше счастливого дня... Будут другие, разные, но такого — никогда. И Чадьяров сказал так:

— Мы живем в огромной стране, такой большой, что не хватит человеческой жизни, чтобы узнать ее всю. Но для нас она наша страна, которую мы целиком вмещаем в себя и называем Родиной, хотя для каждого из нас Родина — это два дерева у пруда, или крыльцо под бузиной, или полустанок в степи со спящей под скамейкой собакой...

И еще Чадьяров сказал, что прожил счастливый день. Завтра утром он уедет. Может случиться так, что они уже больше никогда не увидятся, но он стал сильнее и богаче после этого дня, и теперь, где бы он ни был, вслед за воспоминанием о Родине будет воспоминание об этом дне, о славных ребятах, так случайно повстречавшихся сегодня.

— Я знаю людей, которых от отчаяния и гибели спасла необходимость жить для Родины, спасло сознание, что они нужны ей, что она их ждет. И знал тех, кто погиб, оборвав эти связи. Так вот, я пью за вас, ребята, и за всех тех, кто вдалеке держит в себе эти нити...

Чадьяров поднял чашку и медленно выпил до дна, впервые за несколько лет.

Москва уже медленно погружалась в сумрак ночи. Еще за домами на горизонте догорала полоска заката, а на улице было уже темно.

Из окон второго этажа общежития доносились смех, крики, музыка. Стол был сдвинут в сторону, а посреди комнаты под аплодисменты ребят танцевал веселый и хмельной Чадьяров.

Ребята никогда такого не видели и уж конечно не могли себе представить, что солидный человек может выделывать такие смешные па, да так ловко, словно настоящий танцор.

Валя хохотала громче всех, прыгала вокруг Чадьярова, а когда он без сил рухнул на стул, подбежала к нему и поцеловала в щеку.

— Еще! — попросил Чадьяров.

И Валя поцеловала его снова.

Поздно ночью за Чадьяровым приехала машина.

— Это ваша? — спросила Валя, когда они вышли из общежития.

— Государственная, — ответил Чадьяров. — Но сегодня я на ней езжу.

Валя отвернулась и замолчала. «И зачем появилась эта машина! — с грустью подумала она. — Все было так просто, так хорошо. Теперь все кончилось. Машина, шофер...»

— Ну, спасибо вам, — легко сказала она.

— Это вам спасибо, Валя, — сказал Чадьяров. — Я буду вас помнить.

— Нет, — так же просто сказала Валя. — Вы забудете меня в такой машине.

Чадьяров рассмеялся и взял ее за руку:

— Нет, Валя, не забуду...

— Вы уезжаете?

— Да.

— Надолго?

— Да.

Она замолчала, словно решаясь на что-то, и вдруг проговорила:

— Я все равно хочу ждать вас.

Ткнулась носом Чадьярову в щеку и побежала по улице, скрылась в подъезде.

«Черт знает что! — злясь на себя, думал Чадьяров. — Совсем с ума сошел, Фан!»

Он ругался, мотал головой, но с лица его не сходила счастливая улыбка.

Машина катила по предрассветной Москве, медленно вставало солнце.

— Володя, — попросил шофера Чадьяров, — давай за город съездим.

Скоро они оказались в каком-то пригороде. Слева, сквозь редкие сосны, виднелся маленький спящий дачный поселок. Чадьяров вышел из машины. Солнце уже блестело на мокрой от росы траве. Было удивительно тихо — ни ветерка, — и только высоко в небе пел жаворонок.

Чадьяров несколько раз глубоко вдохнул влажного свежего воздуха, расстегнул рубашку. Весь прошедший день казался теперь удивительным, сказочным и очень давно виденным сном.

— Спасибо, Володя, — сказал Чадьяров. — Езжай. Я пешком пройдусь. Счастливо...

Впереди был пруд, две ивы склонились над водой, а под ивами стояла скамейка. Легкий прозрачный туман стелился над прудом, и сквозь него было видно, как медленно поднималось солнце...

Чадьяров подошел к воде и долго смотрел на ее недвижную гладь. Странно, но он совершенно не чувствовал усталости. Голова была светлой, тело легким. Чадьяров присел у воды на корточки и медленно, с наслаждением умылся. И тут откуда-то издалека донеслась песня:

Песня звучала все ближе, громче. И вот из тумана показалась колонна молодых солдат. Они поравнялись с Чадьяровым, и он увидел их загорелые лица. На штыках играло солнце, строй дружно выбивал из дороги улегшуюся за ночь пыль.

Колонна прошла мимо Чадьярова, а он все смотрел ей вслед, смотрел и думал: «Что-то этим ребятам придется еще пережить?..»

Песня утихла вдали. Медленно оседала на дорогу пыль. Чадьяров еще раз посмотрел вокруг, словно пытаясь навсегда запомнить все,