Пальто для Валентины [Валерий Николаевич Шелегов] (fb2) читать постранично, страница - 3

— Ты. Тимофеевна, побудь рядом, — попросил он жену. — Грудь чей-то теснит. В пацанах себя вспомнил. Как подкармливала ты меня, голодного… Устал я. Всю жизнь работаешь, а что толку? У тебя вон даже и пальто доброго нет. Сколько лет уже в этом своем, зватерханном, зеленом. Будто и не работаю, денег у нас нет на пальто.

— Так дети же…

— Дети…

Валентина завсегда уважит Петра. Хоть потоп, прав он или не прав. Уважит — хозяин! И сейчас она затихла рядом по его просьбе, и дел по хозяйству много. И Петр это знает.

— Ай, и вправду, табе для мене пальто новое хочется? Хозяин мой?

— Вправду…

А хозяин Петр и верно добрый. Пятерых детей, считай, что от соплей поднял. Старшему Владимиру и дочери Надежде с зятем, в Абане, дом каждому поставил. Денег на мебель дал. И больно вчера Петру стало, когда Валентина встретила его у калитки под уличным фонарем в вытертом до ниток шерстяном пальто и калошах на тапочки, в чесучовых штанах, пододетых под Матренину паневу, в рваном сыновьем свитере, с тугим узлом волос на затылке.

— Ай, и вправду табе сильно хочется для меня купить новое пальто? — глаза Валентины молодо и счастливо светились от одного только его желания купить ей это пальто.

— Хочется. — Подтвердил Петр еще раз.

— Табя тут не было, вспомнила Валентина и рассмеялась. — Сеня Печенок заходил. Сваталси. Говорит, выходи, Валя, за мене замуж. Я табе чулки куплю.

— Ну и шош ты растерялась? Сейчас бы в новых чулках корову доила.

В светлой избе хлебно и тихо. На душе у Валентины покойно и хорошо. Она счастлива. Она всегда умеет счастливой быть. Умела этим счастьем оделить и его, Петра, как сейчас.

— Баня, хозяин мой, настоялась уже. В поре. С трех часов каменку жгу. Уголья выгребла, стены помыла, водой обдала. Заслонки задвинула и дверь подперла, чтобы не вытягивался жар. Вставай, с постельки-то…

2. Люди добрые

По пояс голый и белотелый, босиком по крашеному полу, Петр прошел в прихожую, перебирая пятерней кудлатую после подушек голову. Высок ростом, строен и молод. Валентина залюбовалась сорокалетним мужем, заспешила посмотреть в печи сдобы. Петр сунул ноги в калоши, накинул на голые плечи телогрейку, подался на двор.

С поветей крытого летника вспорхнули голуби…Темные высокие скворечни под голбцами шалашиком, вдругорядь, за ночь, нарядились пуховичками снега. Снег прибрал всюду: на дворе. На краснотале в палисаде, накрыл картофельную ботву в огороде, шапкой напух на поленнице вдоль заплота. Лёг коренной, самая пора белковать. Петр постоял на высоком крылечке, втиснулся глубже в телогрейку, пошел к собаке. Лайка пепельной масти, Байкал, повизгивая и подрагивая, возя задом от нетерпения, поджидала хозяина у бани возле будки. Загавкал кобель громко, утробно, при его приближении, запрыгал — затанцевал на задних лапах, вытягивая цепь, просясь передними Петру на грудь. Лай собаки почудился особенно гулким в этой прибранной тишине. И недалекие, высокие стожарные пихты за огородиком прикрыли своими развесистыми в снеговой кухте лапниками этот лай.

— Цыть, ты, дурак те скудахтал, — все же довольный радостью собаки к себе, негромко обронил Петр. — Благодать-то, какая, а ты ее рушишь. — Кобель присмирел.

Оконце бани запотело, заплакало слезой. Духовито, перешибая все дворовые запахи, из предбанника несло пареной березой. Ах, как хорошо жить! Ну, до чего же хорошо!

Петр заскрипел снегом к хлеву, заглянул в загон. Телка, уткнувшись в шею коровы, шумно вдыхала материнское тепло, отдыхая после утреннего едова. Отхлопав, отбившись в небе, вернулись, сели и успокоились, воркуя в подкрышной темени, голуби. Петр подумал, что хлев бы надо очистить от навоза и топтунца. Топтунец еще пойдет на подстилку свиньям. Дворовая справа в порядке, не ломана, не завалена, сеновал — битком. Зиму встречают по-хозяйски, хоть и провел он лето в гуртах. Подумал о сынах с благодарностью. В сенокос отработали, сено вовремя до двора вывезли, картошку матери выкопали. Не сегодня-завтра и сами объявятся из Абана. Знают, что батька приедет. Кабана колоть надо. Тёлку уже после Нового года сдаст на мясо. Дороже выйдет. Ровно и покойно думалось Петру после утренних сомнений. Показалось — преувеличил. Надумал Васька жениться? Значит, время приспело. И не Петру ему жену выбирать. Доволен Петр жизнью. Всего душе угодно: и достатка в доме, и уважения от Валиных детей. Любил Петр — Тимофеевну свою, всю жизнь сердцем, жалел Валю умом. Дети Василия Шеляга, дураковатые ребята росли, без ума. Таким же был и Володька. Валю в дом привел. Будто потеху, а не хозяйку завел. Ночью тешится, парни не спят, по очереди под кровать слушать ползают. Может, с тех лет Петр дядьев своих и недолюбливал. А тогда, в пацанах, потянулся он к Вале, как к сестрице родной. И думать, не смел, что когда-то Валентина его женой станет…Босые ноги простыли в калошах. Из кухонного окна, во двор, на него смотрела улыбчивая его Валя Колесень. Ждала хозяина в дом, не тревожила