хорошій Есuyer… конюшни… или, какъ называется этотъ человѣкъ въ огромныхъ ботфортахъ, что ходитъ вокругъ цирка, и похлопываетъ бичомъ? Онъ высокъ, довольно толстъ, увѣсистъ, и физіономія его внушаетъ уваженіе… Помню я, продолжала Бекки, задумчиво склонивъ голову, — однажды, когда я была ребенкомъ, отецъ сводилъ меня въ балаганъ на брукгримской ярмаркѣ, и когда мы воротились домой, я сдѣлала себѣ пару ходулей, и начала выплясывать такъ, что удивила всѣхъ товарищей и учениковъ отца.
— Интересно было бы посмотрѣть на эту сцену, сказалъ лордъ Стейнъ.
— А я бы не прочь повторить ее теперь, продолжала Бекки. О, какъ бы изумилась леди Блинки, и какъ широко открыла бы свои глаза леди Гризельда Макбетъ!.. Однакожь полно объ этомъ, тсс! Паста начимаетъ пѣть.
Бекки всегда старалась оказывать очевидное уваженіе къ публичнымъ пѣвцамъ и пѣвицамъ, приглашаемымъ на всѣ эти аристократическіе кружки. Она благосклонно подходила къ нимъ въ уголокъ, гдѣ они сидѣли, подавала имъ свои миньятюрныя ручки, и ласково разговаривала съ нимивъ присутствіи всѣхъ наилучшихъ особъ. Что жь такое? Она была сама артисткой, замѣчала мистриссъ Бекки весьма справедливо. Откровенно и простосердечно разсказывала она всѣмъ и каждому о своемъ происхожденіи и слова ея служили неисчерпаемымъ источникомъ для разнообразныхъ толковъ и сужденій о характерѣ ея среди этого блестящаго круга.
— Какимъ удивительнымъ хладнокровіемъ владѣетъ эта женщина! замѣчала одна особа.
— Скажите лучше — дерзостью, подхватывала другая, — смотрите, какой видъ независимости принимаетъ она! Другая, на ея мѣстѣ, сидѣла бы спокойно въ нашемъ кругу, и считала бы за большую честь, еслибъ удостоили ее какимъ-нибудь вопросомъ.
— Что это за честная, добрая и кроткая душа!
— Ну, это, скажу я вамъ, такая пройдоха, какой еще свѣтъ не производилъ!
И такъ далѣе. Ребекка между-тѣмъ дѣлала свое дѣло. Артисты и артистки были отъ нея въ восторгѣ, и готовы были пѣть на ея вечерахъ до истощенія послѣднихъ силъ. Музыкальные уроки доставались ей даромъ.
Да. Были дѣйствительно вечера въ маленькомъ домикѣ на Курцонъ-Стритѣ. Экипажи всякаго рода, съ фонарями и безъ фонарей, загромождали всю улицу, къ великой досадѣ № 200, не знавшаго покою отъ этой демонской стукотни, и къ неизъясиимому бѣшенству № 202, который не могъ отъ зависти сомкнуть глазъ во всю ночь. Гигантскіе лакеи, сопровождавшіе экипажи своихъ джентльменовъ, не могли умѣститься въ небольшой галлереѣ мистриссъ Бекки; имъ выдавались билеты въ ближайшій трактиръ, гдѣ каждый изъ нихъ могъ потребовать для себя бутылку пива. Знатные лондонскіе денди толпились на ступеняхъ маленькой лѣстницы и толкали другъ друга, удивляясь и подсмѣиваясь, какъ они очутились въ этомъ мѣстѣ, и многія непорочныя леди высшаго тона сидѣли въ маленькой гостиной, слушая знаменитыхъ пѣвицъ и пѣвцовъ, которые, по обыкновенію, пѣли съ такой энергіей, что отъ звуковъ ихъ голоса дребезжали стёкла въ окнахъ. И черезъ день, на одномъ изъ столбцевъ газеты Morning Post, въ отдѣленіи «Феншонэбльныя собранія», печатался параграфъ такого рода:
«Полковникъ Родонѣ и мистриссъ Кроли давали вчера обѣдъ и вечеръ для избраннаго общества въ своемъ домѣ на Курцонской улицѣ, что на Майской ярмаркѣ. За обѣдомъ присутствовали: ихъ высокопревосходительства, грандъ и грандесса Питерварадинъ, его превосходительство, трехбунчужный Папуш-паша, турецкій посланникъ, и съ нимъ — драгоманъ миссіи, Кабобъ-Бей; маркизъ и маркиза Стейнъ, графъ Саутдаунъ, сэръ Питтъ и леди Дженни Кроли, мистеръ Уаггъ, и прочая. Вечернее собраніе мистриссъ Кроли удостоили своимъ визитомъ: вдовствующая дюшесса Стильтонъ, дюкъ де-ла-Грюйеръ, маркиза Чиширъ, маркизъ Александръ Страчино, графъ де-Кри, баронъ Шпапцугеръ, кавалеръ Тости, графиня Слингстонъ, леди Макадамъ, генералъ-майоръ и леди Гризельда Макбеты съ дѣвицами Макбетъ, виконтъ Паддингтонъ, сэръ Горацій Фоги, высокородный Сандсъ Бедуинъ, высокостепенный Боббахи Баггаудеръ», и проч, и проч. Читатель прійметъ на себя трудъ дополнить своимъ воображеніемъ еще двѣнадцать строчекъ мелкой печати, испещренныхъ именами наилучшихъ людей.
И въ обращеніи съ вельможами, наша героиня наблюдала такую же откровенность, которая отличала ее въ сношеніяхъ съ людьми низкаго разряда. Однажды, среди блистательнаго общества, Ребекка — можетъ-быть изъ тщеславія, вздумала вести оживленную бесѣду на французскомъ діалектѣ съ парижскимъ артистомъ. Леди Гризельда Макбетъ, стоявшая подлѣ, наморщила свое чело и нахмурила бровы.
— Какъ хорошо вы говорите по французски! замѣтила леди Гризельда, которая сама, объясняясь на этомъ языкѣ, никакъ не могла освободиться отъ ирландскаго акцента.
— Не мудрено, миледи, отвѣчала Ребекка, скромно потупивъ свои зеленые глазки; — я преподавала французскій языкъ въ пансіонѣ, и притомъ мать моя была Француженка.
Леди Гризельда была побѣждена этой скромностью, и почувствовала невольное снисхожденіе къ нашей героинѣ. Она
Последние комментарии
57 минут 29 секунд назад
1 час 1 минута назад
6 часов 22 минут назад
1 день 18 часов назад
2 дней 2 часов назад
2 дней 16 часов назад