Партизаны [Ян Лысаковский] (fb2) читать постранично, страница - 2

Капусту.

— Где шляешься? — закричал подмастерье. — Подмети возле моего рабочего места.

— Я сейчас… — засуетился Лютек.

— Живей! — покрикивал Капуста. — Авось не надорвешься. Что так вытаращил свои телячьи глазищи?

— Он был со мной, — вмешался Метек.

— А мне наплевать с кем, — отрезал Капуста.

— Послушай, ты, — Метек взял подмастерье за плечо, повернул к себе и посмотрел ему в глаза, — он тебе не даст по морде, так как слишком хорошо воспитан, но я могу…

— Ты чего? — отшатнулся Капуста.

— Люблю бить такие наглые морды.

— Попробуй только!

— Ты действительно хочешь? — спокойно спросил Коваль.

— Да мне наплевать на тебя и на этого твоего…

— Друга, — подсказал с улыбкой Метек.

— Друга так друга… Катитесь оба к черту.

Они подружились, поняв, что нужны друг другу. Метека привлекала интеллигентность Лютека, Лютек восхищался жизненной твердостью Коваля, его трезвыми суждениями о событиях и людях. Сейчас они сидели в маленькой комнатке. Лютек рылся в книгах, Метек просматривал старые иллюстрированные газеты. Странно было смотреть на фотографии еще недавно известных людей, читать о прошедших событиях. Это была жизнь, отделенная от сегодняшнего дня трагическими событиями и ставшая такой далекой, словно мерцающие на небе звезды. Ведь уже полтора года идет война…

Несколько месяцев назад Лютек под большим секретом дал своему другу подпольную газету. Метек прочитал ее залпом, а потом еще раз от строчки до строчки. Выучил почти наизусть. Да, это были не какие-то слухи, передававшиеся из уст в уста и, как правило, не подтверждавшиеся, и не явно ложные сообщения немецкой пропаганды. Из материала, помещенного в газете, он сразу понял: идет борьба… А если так, он не может держать руки в карманах…

Лютек давал ему эти газеты все чаще и всегда с оговоркой, что это тайна. Откуда он их берет? В ответ тот только улыбался. Однажды Коваль заявил товарищу:

— Хочу что-нибудь делать.

— Почему ты говоришь это именно мне?

— Ты мой самый близкий товарищ.

— Я ничего не знаю, — уклончиво ответил Лютек.

— А газеты?

— Беру у одного знакомого парня.

— Очень хорошо, — сказал Метек, — пусть тогда этот парень узнает, что есть на свете некий Коваль, который хотел бы что-нибудь делать. Скажешь ему об этом?

— Да, но я не знаю, когда его встречу.

— А когда встретишь?

— Скажу, не бойся. Однако…

— Понимаю. Ты сам ничего не знаешь, не знаешь, как подступиться. Парень, может, не захочет разговаривать…

— Вот именно, — подтвердил, словно обрадовавшись, Лютек.

— Все же скажи.

Больше Метек не говорил об этом с Сосновским, ждал. Через месяц Лютек сказал, что тот, кто имеет право решать, просил передать, что Коваль пока не может быть принят.

— Почему? — спросил Метек спокойно, хотя по спине у него побежали мурашки. Ведь он так мечтал о подпольной борьбе.

— Сейчас берут профессиональных солдат — тех, кто прошел подготовку в армии, резервистов.

— Ну и что из этого? — возмутился Метек. — В сентябре я ведь участвовал в обороне города. Тогда не спрашивали о военной подготовке. Просто стреляли в немцев.

— Я знаю, но что я могу сделать? — Лютек был искренне расстроен. — Я тоже просил, чтобы меня взяли… — добавил он.

Но однажды Лютек сообщил, что Метек может прийти на нелегальную квартиру для беседы. Коваль не мог дождаться конца работы. Он был уверен, что теперь все изменится, что отныне он будет жить иначе. С некоторой жалостью он смотрел на мастеровых пана Бычевского. Что они знают? Отработают целый день, а потом пьют самогон. Утром ходят с красными глазами, варят овсяный кофе и разговаривают о девчонках.

На конспиративной квартире с Метеком долго беседовал Лешек Шенкель. Строго, официально, словно впервые видел Коваля, он расспрашивал о его жизни, о том, почему хочет вступить в подпольную организацию, знает ли, какой опасности себя подвергает. Метек сильно волновался, но, когда дело дошло до сентябрьской обороны Мнихова, взял себя в руки и подробно рассказал о короткой истории отряда профессора Шивчика. Шенкель слушал внимательно, записывал фамилии тех, кто остался жив и может подтвердить рассказ Метека.

— Что делают ваши братья, Коваль? — спросил Шенкель внезапно.

На какое-то мгновение Метек будто проглотил язык.

— Братья?

— Да.

— Юзеф, это средний, воевал в сентябре на фронте, был ранен. Теперь работает в Мнихове.

— А второй?

— Антек?

— Да. Что делал и что теперь делает Антони Коваль?

— Он взрослый, и я взрослый. — Метек немного разгорячился. Он будто уже не помнил, с кем разговаривает и какое значение имеет для него этот разговор. — Каждый отвечает за себя. Никаких вестей о нем после сентября нет. Даже не знаем, жив ли он.

— Хорошо, — сказал Шенкель. Казалось, он не замечает возбужденного состояния Метека. — Ты хочешь быть солдатом, но польский солдат должен отдавать себе отчет в том, кто его враг, а кто друг.