Сэр Орфео (fb2) читать постранично, страница - 6

«общие места» и штампы, что невольно приходит на память рассказ о сэре Топасе, и это сходство со знаменитой издевкой Чосера заставляет задаться вопросом: уж не пародия ли перед нами? Но нет. Для пародии это слишком серьезный тон. Он выдержан от начала до конца поэмы, в ней не отыскать иронии, ни единого намека на двусмысленность или подтекст, все чинно и чопорно. При этом примечательна некоторая неоднородность текста. Описание злоключений короля как-то неожиданно сворачивается, и финал поэмы выполнен уже в совершенно ином стилистическом ключе, более близком стиху Чосера. Возникает ощущение, что поэма изначально не была окончена, и кто-то другой дописывал возвращение королевской четы в город. Возможно, какой-то переписчик соединил в одной рукописи отрывки из разных известных ему вариантов поэмы, взяв, как ему казалось, наиболее удачные места и составив цельный текст. Можно пойти еще дальше и предположить, что имело место своеобразное поэтическое состязание или пари, когда один задавал сюжет и начинал повествование, а другой подхватывал его на определенном месте и доводил до конца. Но все это, честно предупредим читателя, — наши собственные домыслы. Подобного рода предположений всегда бывает в избытке, когда речь заходит о средневековом тексте, автор которого к тому же неизвестен. Нашей целью было отобрать для читателя несколько возможных толкований данной поэмы. Итак, это могла быть проба пера какого-нибудь начинающего поэта в рамках сложившейся традиции, пародия, возникшая на излете популярности жанра или вовсе безделица, сочиненная на спор в какой-нибудь веселой компании. Каждый волен выбирать по собственному разумению.

1 Найти мы можем и прочесть — в раннем средневековье многие сочинения в соответствии с древней традицией еще передавались изустно, иначе говоря, пелись. Отсылка к письменному тексту — следствие распространения грамотности и уважения к письменному слову. Запев вроде «Я лэ спою вам, как умею»(строка 24) постепенно превращается в фигуру речи.

10 О фэйери — волшебном царстве — англ. fairy имеет несколько значений: это и «царство фей» и сами феи; старофранцузское fae происходит от лат. fata — богиня судьбы. Кто такие феи, сегодня знает всякий. Точно так же, как всякий точно знает, что их на самом деле не существует. В средние века подобной уверенности еще не было. Сверхъестественное тогда удобно встраивалось в повседневную жизнь и многое в ней объясняло. Особенно много упоминаний о феях содержат французские сказания, а о-в Сен у мыса Финистер издревле считался родиной этих волшебных существ. «По свидетельству Помпония Мела, когда-то на острове Сен был расположен древний храм старинного галльского божества. Его оракул был в свое время известен не менее, чем когда-то дельфийский. Как и в Дельфах, жрицами этого храма были девы, чьи способности к чародейству были весьма обширны. Считалось, что свои чудеса они творили при помощи бывшего у них в услужении особо гениального духа. Жрицы могли исцелять самые опасные хвори… вызывали в случае необходимости шторм на море, обращались в различных зверей и животных… эти самые жрицы и стали родоначальницами всех фей»^[2].

29 Порою сам он арфу брал — в данном случае античный миф и куртуазная реальность средневековья полностью совпадали: умение играть на арфе являлось одним из непременных навыков романтического героя XIV века, доказательством его благородного происхождения и утонченного воспитания. Образ музицирующего монарха, возможно, поддерживался библейской аналогией с царем Давидом. («И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, — и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него». 1 Цар 16:23)

43–44 Отцовский род вел от Плутона, А материнский от Юнона — напомним, что согласно мифу, фракийский певец и музыкант Орфей (что означает «сладкоголосый») был сыном музы Каллиопы. Плутон (Аид), в греч. мифологии считался богом подземного царства мертвых, а в средние века был возведен в статус правителя всех волшебных вотчин. Ср. у Чосера в рассказе купца:

Юнона (греч. Гера) в рим. мифологии богиня-покровительница брака, материнства и женщин в целом. Остается только гадать, почему поэт превратил ее в божество мужского пола и вообще внес некоторую путаницу в происхождение главного героя. Возможно, он был плохо знаком с мифологией, а может быть, это была намеренная ирония.

49–50 Ибо Винчестер, чтоб вы знали, Траценой встарь именовали — топография рыцарских романов весьма условна, реальные географические наименования здесь нередко уживались с вымышленными названиями, и само географическое пространство