Дурак [Евгения Владимировна Чуприна] (fb2) читать постранично, страница - 5

подъезда машина... Это не лето, а бабочки след на картине... Наполеон - человек и пирог... Шоком морковным кишит электрический сок... Души, не верьте луне, она льстила всегда вам...

Венечка: (Вдохновенно). Доныне!

Эльза: Ты должен был сказать "Аминь".

ОБА МОЛЧАТ.

Венечка: Знаешь, Эльза, меня зовут не Венечкой.

Эльза: Кто именно?

Венечка: Родители.

Эльза: Ну, ничего, они ведь хотят, как лучше... Ну и как они тебя зовут?

Венечка: (С омерзением). Гена. Крокодил им, что ли, пригрезился. А тебя как, Эльза? Не может быть, чтобы действительно Эльзой... таких имен в природе не бывает.

Эльза: Не спрашивай. Это уродливо... Это - драма моей жизни. Еще в четыре года меня объявили вундеркиндом. Я писала такие печальные, недетские стихи. Всех это безумно удивляло. Свою первую и последнюю литературную премию я получила в шесть лет. Тогда же вышли первый и последний сборники моих стихов. Потом я выросла. Стихи мои от этого не стали веселее. Они остались недетскими. Но я перестала быть ребенком, и все потеряли ко мне интерес. Да еще и это ужасное имя... в детстве оно мне помогало, но потом обернулось против меня.

Венечка: Ну? Что за имя?

Эльза: Марина... Цветаева... Только по лицу не бей, ладно?!

Венечка: Да что ты такое о себе возомнила? Да куда тебе до Марины?! Да еще после этого ты имеешь нахальство что-то писать? Поэтесса! Вот я тебя!

Эльза: Ты еще не все знаешь. Я не просто Марина. Я к тому же - Марина Ивановна. Да что ж я, виновата, что ли. Я столько сил потратила, чтобы получить паспорт на имя Эльзы Эпельбаум. А потом меня с такой фамилией все послали подальше.

Венечка: Ну, это же - другое дело! Сколько вы перенесли! Хотя... неужели, в эмигрантских альманахах вам были не рады?

Эльза: Были. Но не из-за немецкой фамилии. Просто люди хорошие. Пригрели. Напечатали. Ну и что? Они разве стали гонорары платить?

Венечка: Ладно, дай руку, мужественная женщина! (Эльза дает, Венечка с таинственным видом что-то туда сыпет).

ОБА МОЛЧАТ.

Эльза: Что ж ты все время пьешь в таких неуютных местах? Неужели, не имеешь собственного угла?

Венечка: Имею... но, понимаешь, там слишком много углов. Там четыре комнаты.

Эльза: Ну и что? Беда большая! Ты три из них позабивай, а в оставшейся поставь драную раскладушку на голом полу, стены обклей газетами, чайник водрузи на трехногую табуретку, которая периодически опрокидывается... о! еще нужен рулон туалетной бумаги, чтоб мысли записывать. И пей себе на здоровье, в гордом одиночестве.

Венечка: Спасибо. Хватит, что я там всю ночь сплю.

Эльза: Тогда сдавай комнаты.

Венечка: Это еще зачем?

Эльза: Будешь деньги иметь.

Венечка: Да имею я эти деньги! Вот вчера только получил первую крупную трупную зарплату. Сто баксов за бальзамацию крутого мэна, расстрелянного впритык из винтовки М-16. Представляешь себе этот вид?

Эльза: Я ничего не понимаю в оружии.

Венечка: А я скоро начну понимать! Был когда-то свободным, блин, художником, похавать, блин, было не на что, мечтал, блин, журнал издавать, как на Западе... А сейчас... ху... художник, какой я художник, если... да ху... мне журнал, если я не рисую? Ты хоть знаешь, чем я сейчас занимаюсь после работы? Пишу дурацкие карты для салона экстрасенса-графоманки. Двадцать две полутораметровых дуры акрилом! Весь аванс на холст и краски ушел.

Эльза: Когда ты находишься в своей квартире, то, наверное, чувствуешь, что обязан что-то делать, но вдохновения-то нет. Это совершенно естественно, Венечка! Тут главное - найти себе такое дело, чтобы можно было ничего не делать. А такое дело - выпивка.

Венечка: Как же так? Неужели в этом мире меня кто-нибудь понимает? Это странно.

Эльза: Конечно, понимаю. Я ведь женщина!

Венечка: Ну, это ты уже загнула. Но не будем углубляться. Неважно. Ведь просто два человека, независимо от пола, все равно в принципе могут понять друг друга?

Эльза: Да, сейчас на пол никто уже не смотрит.

Венечка: Мне не нравится твоя злая ирония, Эльза. Очень не нравится. Я говорил о другом. Неужели два индивида, две души, две абстрактно взятых творческих личности, могут понять друг друга лишь тогда, когда они предаются общему пороку? Почему считают единомышленниками тех, кто встречается выпить водки, заняться грехом содомским, замыслить теракт, а не тех, которые просто одинаково любят в одиночестве слушать Вивальди?

Эльза: Ну и ищи своих единомышленников! Вперед! Днем с огнем! Только где ты их найдешь, нежных? В своей тусовке? Под магазином? На работе? Поищи-поищи! Я и в Париже не нашла. А как надеялась! Но достаточно тебе отказаться от своих модных капризов, которые на самом деле есть знаки принадлежности к стае, как тебя перестанут считать художником. Тебя просто выкинут из очереди, скажут: "Вас тут не стояло!". И придется вкалывать, как сумасшедший, чтобы не сойти с ума.

Венечка: Хватит резонерствовать в нетрезвом виде! Что за блажь говорить очевидности? От мерзостей жизни достойней отворачиваться, чем разглядывать их, как вирусы, в микроскоп. Понимаешь, Эльза, когда я встречаю себе подобных, мне кажется, будто у