Студия "Боливар" [Анатолий Анатольевич Радов] (fb2) читать постранично

Анатолий Анатольевич Радов Студия «Боливар»

1

Судьба — это загадка. И не многим удается разрешить, зачем она, утихомирив своей определенностью, в тайне, где-то за спиною, упорно продолжает толкать нас  к  тому, что навсегда изменяет наше представление, как о ней самой, так и об окружающем нас мире. И идем мы, слепые, ни о чем не подозревающие, не способные сопротивляться ее скрытой силе, с каждой минутой все ближе и ближе подступая к событиям, которые разделяют наше  существование на две части — ДО ЭТОГО, и ТЕПЕРЬ.

ДО ЭТОГО — Я жил одной мечтой — стать профессиональным актером. Больше трех лет я промыкался в столице, пытаясь поступить хоть в какое-нибудь театральное училище, но все мои  попытки неизменно заканчивались неудачами. И хотя я был до безумства настойчив, любой настойчивости, даже самой обезбашенной, рано или поздно приходит конец. И вот настал тот день, когда сломленный, я вернулся в родной провинциальный городок, окончательно уверившись в том, что выбрал ошибочный, или даже точнее — не свой путь, и если так угодно судьбе, дальнейшую жизнь проведу так же, как большинство жителей нашего городка. 

И все потекло по привычному для этих мест руслу — работа, дом, работа. В начале, мне нередко казалось, что лучшей альтернативой такого «тихого счастья» стал бы добровольный уход из жизни, или попросту самоубийство, но со временем я привык, (человек, как оказалось, действительно может привыкнуть ко всему) и махнув на не сбывшуюся мечту рукою, стал просто жить и наслаждаться маленькими радостями своего спокойного, размеренного существования.

Одной из таких радостей было употребление алкоголя. Иногда, сильно напившись, я ругал Бога и небеса на чем свет стоит за не сложившуюся судьбу, за тягостное, бесцельное бытие, хотя и был, наверное, самым отъявленным атеистом на свете. Поэтому, в глубине души я, конечно же,  понимал, что лишь ищу виноватого, а на самом деле виноват сам.

Через какое-то время, мне все чаще стало представляться, что останься я еще хотя бы на один год в столице, у меня бы все получилось, и теперь я, несомненно, был бы известен, окружен вниманием и славой, и имел толпы поклонниц. Эти мысли, в конце концов, разрушили с таким трудом давшееся мне спокойствие, и я снова стал бредить актерским ремеслом.

Мне уже было двадцать пять, когда вернулись все эти мысли об актёрской карьере, все эти мучительные сравнения грёз с серой реальностью, но как бы далеко меня не заводили  фантазии, даже в самой безумной из них я не мог представить того самого «ТЕПЕРЬ», которое навсегда перевернуло мою, так и не успевшую наладиться, жизнь.

Вечер, с которого началось это судьбоносное приключение, был ветреным, и ветер казался  мне живым. Я давно заметил странное именно в дувшем в тот вечер восточном ветре. Что-то в нем было пугающее, что-то не от нашего, человеческого мира, и когда он дул, казалось, что даже деревья оживают, покачиваясь кронами не бессмысленно, не в такт резким порывам, а именно по своей воле. Долгое время я не мог понять, почему так чувствую, и это непонимание многократно усиливало  страх. Но однажды меня осенило — там, на востоке, находится городское кладбище, и скорее всего, ветер приносит оттуда мельчайшие частицы запаха — странного, сладковатого запаха тлена, исходящего от могил. Запаха, который невольно наполняет человеческую душу смутным, тоскливым предчувствием собственной смерти. Это объяснение удовлетворило мой мозг, и я перестал испытывать страх перед этим «неправильным» ветром с востока, но ощущение, что он несет в себе нечто опасное, прочно засело внутри.

В тот вечер я был сильно пьян. Восточный ветер раскачивал темные кроны деревьев. Иногда казалось, он сам выглядывал из-за листвы, как затаившийся хищник выглядывает себе добычу из засады. Я достал сигарету и стал искать в карманах спичечный коробок. Нашел. Но он оказался пустым. Я неспеша осмотрелся. Вокруг никого. Ни одной живой души.

— Твою мать! — выругался я вслух.

— Желаете подкурить? — раздался низкий голос за моей спиной.

Я удивлённо обернулся. Еще несколько секунд назад, оглядываясь, я никого не увидел позади себя, но факт остается фактом, передо мною стоял незнакомый  человек, мужчина лет сорока — пятидесяти. Прожив четверть века, я так и не научился точно определять биологический возраст людей по внешности, да, по-моему, это и невозможно. Некоторые умудряются и в тридцать выглядеть достаточно пожилыми, а некоторые наоборот. В-общем,  понять я смог одно — человек, стоявший напротив, был уже не молод, но и стариком назвать его было бы неправильно. В серой, бесформенной куртке с широкими рукавами, что-то вроде верхней половины сутаны, только без капюшона, и в обычных темных брюках, он походил на мелкого чиновника из захудалой государственной организации. В протянутой в мою сторону руке я разглядел  зажигалку.

— Желаете подкурить? — переспросил он.

Для нашего городка,