Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле [Мелисса Бэнк] (fb2) читать постранично

Мелисса Бэнк Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

Девушкам, которые были моими гидами в реальной жизни:

Адриен Бродер, Кэрол де Санти, Кэрол Фиорино, Молли Фридрих, Джуди Кац и Анне Виндфельд

Умением терять нетрудно овладеть;

К погибели стремятся мириады.

Уж так устроен мир. Тут нечего жалеть.

Теряй всегда. Из памяти стереть

Спеши пропавшее. Грустить о нем не надо.

Умением терять нетрудно овладеть.

В умении терять упорно практикуйся,

Теряй часы и деньги, даже клады,

Нисколько при потерях не волнуйся.

Пожар! Все дым окутал густо.

Мой дом не вызволить из огненного ада…

Умение терять — нетрудное искусство.

Теряла реки я и города теряла,

И континента целого громаду,

О, хоть бы раз в отчаянье я впала.

И если что-нибудь нас разлучит с тобой —

С улыбкой, с нежных рук твоих усладой,

Я не солгу: терять уменье — в нашей власти,

Но может выглядеть большим (пиши!), большим несчастьем.^[1]

Элизабет Бишоп. Одно искусство

ПЕРЕДОВЫЕ ЗАЧИНАТЕЛИ

Хотя дом является местом, где вы можете отдохнуть и побыть самими собой, это не значит, что вы можете претендовать на любовь и привязанность членов вашей семьи.

Д. Д. Лессенбери, Т. Джеймс Кроуфорд, Лоуренс У. Эриксон. Машинопись XX столетия

Первая подруга моего брата, с которой у него сложились более или менее серьезные отношения, была на восемь лет старше его — ему двадцать, а ей двадцать восемь. Генри познакомил ее с нами в начале июня. Они приехали из Манхэттена в наш коттедж в Лавледисе, стоявший на берегу моря, в штате Нью-Джерси. Когда его машина с откидным верхом свернула на подъездной путь, за рулем сидела она. Мы с мамой наблюдали из окна кухни.

— Он позволяет ей водить машину, — сказала я.

Брат и его подруга были одеты в одинаковые мешковатые белые рубахи, заправленные в джинсы; на плечи у нее был накинут черный кашемировый свитер.

Темные глаза, красиво очерченные скулы, нежная кожа — бледная, с ярким румянцем на щеках, как у ребенка в лихорадке, — черные волосы, зачесанные назад и забранные в «конский хвост» кружевной тесемкой, крошечные серьги с бриллиантами, — такой я увидела ее в тот день.

Я подумала, что она выглядит старше Генри, но как раз Генри выглядел старше своих лет. С виду это был совсем уже мужчина. Он отрастил бороду и носил новые солнечные очки в белой оправе, что делало его похожим скорее на бонвивана, чем на студента, изучающего философию. Его волосы — длиннее обычных — еще не совсем выгорели на солнце и были красновато-коричневого оттенка, как шерсть ирландского сеттера.

Он поцеловал меня в щеку — так, словно делал это при каждой нашей встрече.

Пока он возился с нашим эрдельтерьером Атлантом, его подруга и наша мать обменялись рукопожатиями. Они — словно светские дамы — пожали друг другу кончики пальцев и улыбнулись, как будто уже успели проникнуться взаимным расположением и только ждали случая, чтобы наполнить это чувство содержанием.

Джулия повернулась ко мне:

— Ты, должно быть, Джейн?

— Многие до сих пор так меня зовут, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал совсем юно.

— Джейн, — повторила она с интонацией взрослого, пытающегося воспринять ребенка всерьез.

Генри разгрузил машину и потащил все в дом: большие и маленькие свертки, пакеты, рюкзаки.

Когда он вышел на дорожку, его подруга спросила:

— Ты прихватил вино, плутишка?

Ну уж что-что, а вино этот «плутишка» никогда не забывал.

Если не считать спален и крытой веранды, наш дом — это одна большая комната многоцелевого назначения.

— Гостиная, — сказал Генри, указав на кушетку. Он остановился, повторил свой шутливый жест и добавил: — Берлога.

Вернувшись на веранду, его подруга села, вытянув ноги, — точь-в-точь Одри Хепберн, отдыхающая после танцкласса. На ногах у нее были темно-синие матерчатые туфли. Генри же щеголял в каком-то подобии мокасин, причем без носков.

Джулия, потягивая охлажденный чай, поинтересовалась, почему Лавледис так называется. Никто из нас этого не знал, кроме Генри. Он ответил:

— По имени индейца, который основал поселение.

Джулия улыбнулась и спросила, давно ли мы сюда приехали.

— Мы здесь первый год, — отозвалась мама.

Отца не было дома, он играл в теннис. В его отсутствие я сочла себя вправе добавить:

— Сначала мы подумывали о Нантакете.

— Нантакет — просто прелесть! — сказала Джулия.

— Да-да, там очень мило, — согласилась мама и тут же принялась рассуждать о том, какой это скучный городишко, и талдычить о преимуществах Нью-Джерси, сводившихся в основном к тому, что отсюда не так уж далеко до нашего дома в Филадельфии. А я подумала, что Кэмден находится еще ближе. И чуть не добавила, что помойка и вовсе в двух тагах от нашего дома. Но тут вмешался подошедший отец.

Мне показалось, что он был раздражен, хотя и