Любовь Тодзюро [Кан Кикути] (fb2) читать постранично, страница - 4

двадцатилетним молчанием? Тогда вы жестоки.

О-Кадзи плачет. Молчание.

Слышно лишь чириканье слетевшихся на огонь птиц тидори,^[18] похожее на пощелкивание серебряных ножниц.

(С грустной улыбкой, словно смеясь над самим собой.) Простите, я, кажется, вел себя недостойно… Что и говорить, вы стойкая женщина… Да, на сцене я несравненный мастер в любовных делах, но в жизни вы без труда меня оттолкнули! (Смеется.)

О-Кадзи (поднимает голову, на лице ее написана отчаянная решимость; едва слышно, срывающимся голосом). Господин Тодзюро, неужели вы говорите правду?

Тодзюро. Зачем бы я лгал? Если я решился заговорить о любви с замужней женщиной, значит, ради этой любви я готов на смерть! (Приподнимается. Колени его слегка дрожат.)

О-Кадзи смотрит на Тодзюро и вдруг задувает фонарь. Во мраке воцаряется напряженное ожидание. О-Кадзи, трепеща всем телом, ждет приближения Тодзюро. Он тоже взволнован, почти дрожит; наконец встает и подходит к О-Кадзи. Женщина почти лишается чувств, но Тодзюро, обойдя ее, на ощупь находит двери и выходит в галерею.

О-Кадзи (тихо). Господин Тодзюро! Господин Тодзюро! (Хочет броситься следом.)

Тодзюро, услышав ее шаги, задвигает за собой перегородки. О-Кадзи содрогается от слез. Тодзюро в смятении стремительно идет прочь. Рыдания О-Кадзи сливаются с щебетанием птиц тидори.

Картина третья

Прошло семь дней. За кулисами театра Мандаюдза. Слева видны двери актерских уборных. Одна из них, украшенная занавесом с гербом в виде цветка сливы,^[19] ведет в комнату Тодзюро. В середине – помещение для рабочих сцены. Справа – выход на сцену, до половины, занавешенный голубым занавесом. Спектакль еще не начался, но уже слышны звуки флейты, грохот большого и малого барабанов.^[20] Драматург и несколько второстепенных актеров озабоченно хлопочут на сцене. Служители разносят костюмы. Из комнаты Тодзюро выходит владелец театра Вакатаю. Сталкивается с заведующим уборными.

Заведующий. Поздравляю! Сегодня опять не успел пробить шестичасовой утренний колокол, а у входа в театр уже полно зрителей.

Вакатаю. Радость какая! А все благодаря господину Тодзюро. Столичные гетеры в полном восторге от него в роли любовника.

Заведующий. Ну, теперь актеры театра Хандзаэмондза от изумления рты разинут. При таком огромном успехе пьесу можно давать не то что сто, а все двести дней кряду. Определенно!

Вакатаю. Как бы то ни было, нам сильно повезло. Хорошенько присматривай за порядком в кулисах. Чтобы никаких оплошностей! При таком столпотворении особенно часто случаются и пожары и кражи.

Заведующий. Слушаюсь.

Расходятся. Справа появляется приказчик торгового дома в сопровождении мальчика-посыльного.

Приказчик (заведующему). Эй, послушайте, где тут уборная господина Тодзюро?

Заведующий. А вы откуда? Уборная – вот, направо.

Приказчик. Я приказчик торгового дома Бидзэнья в квартале Муромати, на Четвертом проспекте.

Заведующий. А-а, так вас прислал богач купец из квартала Муромати? Проходите, пожалуйста. Вторая дверь слева.

Приказчик. Да, в самом деле… герб в виде цветка сливы!

Входит к Тодзюро. Из соседней комнаты появляются Сирогоро Накамура в костюме Исюна, торговца календарями, и Гэндзи Содэдзаки в костюме служанки О-Тама.

Сирогоро (хватая Гэндзи за рукав). Никак не дается мне эта сцена заигрывания. Спектакль идет уже третий день, а я так и не вошел в роль. Вчера попросил было совета у господина Тодзюро, но он сказал, что каждый актер должен до всего доходить своим умом. Давай-ка прорепетируем перед началом этот эпизод?

Гэндзи. Отчего же… Охотно… Когда спрашиваешь господина Тодзюро об актерском мастерстве, он почти всегда сердится. «Сам постигай суть роли!» – вот его излюбленные слова.

Сирогоро. Помнишь, в позапрошлом году… Кёэмон Ямасита перед отъездом в Эдо зашел проститься к господину Тодзюро и сказал, что значительно усовершенствовал свое мастерство, так как многое перенял из опыта господина Тодзюро… А он, как обычно в таких случаях, нахмурился и ответил: «Подражание всегда хуже оригинала. Вы должны создать свою собственную манеру исполнения». Сказал как отрезал. Меня и сейчас смех разбирает, как вспомню растерянную физиономию Кёэмона.

Гэндзи. Ну, давай повторим эту сцену еще разок, пока нам не досталось от господина Тодзюро.

Сирогоро (мгновенно преобразившись). «А ты хозяйку не бойся! Ревность жены, что приправа к лапше, – дело обычное. Ради тебя я не то что до красного – до белого каления готов дойти…»

Гэндзи (принимая соответствующую позу). «Знать ничего не хочу. Вот пожалуюсь на вас госпоже О-Сан!.. Госпожа О-Сан! Госпожа О-Сан!..»

Сирогоро (не меняя позы). «Да замолчи ты, не ори так! Не дай бог, узнает О-Сан!.. Она меня живьем съест!» (Внезапно поворачивается к партнеру.) Вот это место никак не получается.

В сопровождении распорядительницы чайного