Бог пороха [Генри Бим Пайпер] (fb2) читать постранично, страница - 3

случилось на всем Третьем Уровне на памяти Основной Линии Времени. Александрийско-римский мир имел хороший стартовый задел в виде греческой фундаментальной науки и римской развитой инженерии, и тогда, тысячу лет назад, две полузабытые религии вытащили из старого чулана, и их поборники стали друг друга истреблять. Они и сейчас этим занимались, только уже с копьями и фитильными ружьями, не умея сделать ничего получше. Евро-Американский сектор тоже к этому придет, если не обуздать политических сектантов. В Китайско-Хиндском секторе была не цивилизация, а тяжелый случай культурного паралича. Индо-Туранский — точная копия Евро-Американского тысячу лет назад.

И еще Арийско-Восточный; миграция ариев три тысячи лет назад пошла на восток, а не на запад, как в большинстве секторов, и докатилась до Китая.

А вот Арийско-Тихоокеанский — этот был под наблюдением. Он отпочковался от Арийско-Восточного; завоеватели Японии проплыли на северо-восток вдоль Курильских и Алеутских островов и распространились по всей Северной Америке, привезя с собой лошадей, скот и умение обрабатывать железо, истребили индейцев и разделились на множество народов и культур. На побережье Тихого океана была цивилизация, а кочевники на равнинах пасли бизонов и скрещивали их с азиатским скотом: Еще одна цивилизация существовала в долине Миссисипи и другая — у Великих Озер. Совсем новая цивилизация возникла всего четыреста лет назад на Атлантическом побережье и в Аппалачах.

Уровень развития техники был как в средневековой Европе, в некоторых подсекторах чуть повыше. Но цивилизации развивались. Карф полагал, что скоро события в Арийско-Тихоокеанском секторе созреют.

Ладно, это уже забота Веркана.

Она попыталась не слышать окружающих голосов и всмотрелась в карту между двумя свечами на столе: Тарр-Хостигос стоял над расщелиной, тоненькой блесткой золота на пергаменте, но она видела все это в уме — стены, внешний двор, цитадель и бастион с уставленной в небо сторожевой башней. Внизу поблескивала Дарро, устремляясь на север, чтобы влиться в Листру и вместе с ней в широкий Атан к северо-востоку. Город Хостигос, белые стены и черепичные крыши, забитые улицы, шахматная доска лесов и полей.

Один из голосов, громче и резче других, вернул ее к настоящему:

— Он ничего не собирается делать? Зачем вообще нужен Великий Царь, если не затем, чтобы хранить мир?

Она оглядела сидящих вокруг стола, одного за другим. Голос крестьян в конце стола, чувствующий себя неудобно в праздничной одежде и не в своей тарелке среди высших — голосов ремесленников и купцов, горожан, младших сыновей родов, ленников. Чартифон, начальник стражи, с белокурой бородой, где сверкали седые волоски, разделенной пополам, как крылья его позолоченного нагрудника, положивший перед собой на стол длинный меч. Старый Кеентос, сдвинувший назад клобук своего облачения, белоснежная голова, обеспокоенные синие глаза. И её отец, князь Птосфес Хостигский, рядом с которым она сидела во главе стола, плотно поджавший губы между остроконечными усами и острой бородкой. Как давно она уже не видела улыбки на отцовских губах!

Кеентос жестом отрицания провел рукой перед лицом. — Великий Царь, Каифранос, сказал, что долг каждого князя — оберегать свои владения, и отгонять разбойников от Хостигоса — дело князя Птосфеса.

— О великий Дралм, неужто ты ему не сказал, что они не просто бандиты? — бухнул новый голос. — Это же носторские солдаты, это же война! Гормот Носторский хочет захватить Хостигос, как захватил долину Семи Холмов его дед, когда предатель, имени которого мы не называем, продал ему Тарр-Домбру!

Это была часть карты, которой избегал ее взгляд. Котловина к востоку, где расселина Домбры делила горы пополам. И оттуда приходили разбойники Ностора.

— А можем ли мы надеяться на помощь Дома Стифона? — спросил ее отец. Он знал ответ, но хотел, чтобы они услышали его своими ушами.

— С ними говорил Чартифон, ответил Кеентос. — У жрецов Стифона нет речей для жрецов других богов.

— Первосвященник не стал со мной говорить, — доложил Чартифон. — Это был один из высших жрецов. Он принял наши подношения и сказал, что будет молить Стифона за нас. Когда я попросил огненной пыли, он мне ее не дал.

— Совсем не дал? — вскрикнул кто-то. Значит, нас отлучили!

Отец пристукнул по столу рукоятью жезла.

— Вы слышали худшее, — сказал он. — И что нам теперь делать? Говори первым, Фосг.

Представитель крестьян неуклюже поднялся, прокашлялся.

— Господин, моя хижина так же дорога мне, как этот замок тебе. Я буду сражаться за своё, как ты за свое.

Вдоль стола зазвучал легкий ропот одобрения. Остальные стали выступать по очереди, некоторые пытались произнести речь. Чартифон только и сказал:

— Сражаться. Что же еще?

— Сдаться силам зла — тягчайший из всех грехов, — произнес Кеентос. — Я — жрец Дралма, и Дралм — бог мира, но я скажу: биться, и благословение Дралма на нас.

— Рилла? —