В начале [Кир Булычев] (fb2) читать постранично, страница - 3

Великой депрессии (кризиса, вызванного крахом биржи в 1929 году) настраивала читающих на поиск литературы увлекательной – отвлекательной. Довоенные десятилетия ознаменовались еще и ростом числа специализированных журналов научной фантастики, где именно такая литература в большинстве своем и печаталась.

После того как в апреле 1926 года вышел первый такой журнал -"Эмейзинг сториз" («Удивительные истории»), основанный предприимчивым выходцем из Люксембурга Хьюго Гернсбеком, журнальный «бум» достиг пика к 40-м годам. Для многих нынешних классиков этой литературы в Америке журналы той поры были колыбелью, родительским домом, школьным классом и студенческой скамьей в одном лице. Среди окончивших «журнальные университеты» был и молодой ученый Айзек Азимов.

Дебютировал он – или, как в Америке говорят, продал свой первый рассказ – в 1939 году. А открыл новое дарование человек, которому только в том году удалось это сделать неоднократно – и добрые десятки раз в жизни открывать таланты,– редактор журнала «Эстаундинг сайнс фикшн» легендарный Джон Кэмпбелл, тиран и почти обожествленный учитель-гуру целого поколения в американской фантастике, вспоминающего теперь те далекие годы кэмпбелловской муштры с ностальгией.

Насчет «муштры» сказано, наверное, чересчур сильно. Но энергичный, деятельный, имеющий свои идеи редактор (сам начинал как писатель-фантаст) с молодыми действительно мало церемонился. Он всем давал возможность печататься – всем, в ком смог разглядеть хотя бы частицу таланта (как он его сам понимал, разумеется). Но вот сказать, что беспрепятственно давал писать обо всем, явно не соответствует истине.

Среди многих неписаных, но строго очерченных «табу» Кэмпбелла была и религия. Не то чтобы редактор «Эстаундинг» сам был верующим человеком, скорее наоборот, здоровый американский прагматизм вряд ли оставлял в его голове место для чего-то «эдакого». Но Кэмпбелл считал, что в научной фантастике фривольничать с религией недопустимо – и точка. А то, что он считал, было законом.

Следует ли из этого, что в творчестве одного из самых примерных учеников Кэмпбелла искать какие-то религиозные мотивы попросту бессмысленно? Как сказать.

Во-первых, Азимов-фантаст не боялся идти против учителя и иногда впрямую касался «запретных» тем (как, впрочем, и другие «птенцы» Кэмпбелла – Роберт Хайнлайн, Лестер дель Рей, Альфред Бестер, Теодор Старджон, Клиффорд Саймак). А кроме того, многие произведения Азимова, формально не заходящие на заповедную территорию, поднимали вопросы, которые неминуемо заинтересовали бы и верующих и атеистов.

Не буду касаться всех примеров, остановлюсь лишь на одном. Это хорошо всем известный цикл рассказов «Я, робот» (а также примыкающие к нему сборник «Остальное о роботах» и дилогия о роботе-криминалисте Дэниэле Оливау -романы «Стальные пещеры» и «Обнаженное солнце»).

Человек педантичный и организованный, молодой Азимов предпринял попытку систематизации «эмпирического материала», собранного писателями-предшественниками: Мэри Шелли, Густавом Мейринком, Карелом Чапеком. Те пугали читателя возможным бунтом искусственного существа, обращенным против его создателя (вот оно, слово!). Для ученого Азимова логичнее было предположить, что прежде чем создавать жизнь, ее следует соответственным образом запрограммировать, придумать ей правила поведения.

Впервые в литературе возникали образы роботов этичных – слуг, друзей и верных помощников человека. Знаменитые азимовские «Три закона роботехники», которые всякий уважающий себя читатель фантастики должен бы вызубрить наизусть,– что это, как не «подстриженные» десять Моисеевых заповедей?

И точно так же, как с нравственным императивом христианской религии, технократичные Законы Азимова порождали гораздо больше проблем, чем смогли разрешить.

Потому что если разум – то, значит, непрограммируемый, несмотря ни на какие благородные пожелания «программистов». Значит, принимающий конкретные решения в ситуации выбора, сам определяющий для себя модель поведения и сам себя судящий (вот где вторгается нравственность) за совершенный поступок. Верить, что искусственный разум, как и разум наш собственный, будет довольствоваться шпаргалками, пригодными на все случаи жизни, что они, эти подсказки, ему помогут,– иллюзия.

Жизнь куда богаче и сложнее, она подкидывает нам нравственные ситуации, и не снившиеся всем без исключения претендентам на авторство «идеального» морального кодекса. Разумеется, все это касается человека – для машины какой угодно сложности создать вполне надежную программу теоретически труда не составляет.

А роботы Азимова – это модель идеальных в нравственном отношении людей, а не машин. Ну действительно, вслушаемся в эти чеканные логические формулировки…

1. Не причинять зло человеку и не допускать своим бездействием, чтобы ему было причинено зло.

2. Выполнять все, о чем тебя попросят, если только это не противоречит пункту 1.

3. Заботиться о