Тайна китайского апельсина [Эллери Куин] (fb2) читать постранично, страница - 2

эту фразу вслух. Слова так и дрожали у нее на кончике языка. Но добрая сторона ее натуры победила, и она только сурово сжала бледные губы. Пусть одевается сам, если ему хочется. Если уж на то пошло, она всегда терпеть не могла одевать стариков… Минуту мисс Диверси стояла в нерешительности, потом, все еще с красным щеками, двинулась по коридору тверды ми и неспешными шагами профессиональной сиделки.

На двадцать втором этаже отеля «Чэнселор», согласно строгим правилам, стояла монастырская тишина. Мирная атмосфера успокоила возбужденные нервы мисс Диверси. Есть два преимущества, подумала она, которые способны компенсировать работу с этим дряхлым, вздорным и крикливым старикашкой, страдающим — видит Бог, есть на небе справедливость! — от подагры и хронического ревматизма. Во-первых, приличное жалованье, которое молодой Дональд Керк платит ей за нелегкую задачу заботиться об его отце; во-вторых — то, что mènage^[2] Керка находился в респектабельном отеле в самом центре Нью-Йорк-Сити. Деньги и местоположение, подумала она с угрюмым удовлетворением, вот вознаграждение за массу неудобств. До «Мэйси», «Джимбел» и других магазинов отсюда всего нескольких минут ходьбы; театры, кино, множество других волнующих вещей ждут буквально за порогом… Да, она согласна все терпеть. Жизнь трудна, но во всяком положении есть свои преимущества.

Конечно, иногда ей бывает очень трудно. Бог знает, сколько раз на дню приходится угождать прихотям всяких несносных типов. А этот старикашка Керк хуже всех: ему ничем не угодишь. Можно же, в конце концов, рассчитывать, что к тебе хоть раз отнесутся по-доброму, по-человечески, что тебя хоть когда-нибудь поблагодарят, скажут «пожалуйста» или «спасибо». Но только не этот старый Вельзевул. Тиран, худший из тиранов. От одного его взгляда ее начинает трясти; даже волосы у него на голове стоят торчком, словно мечтают сбежать от него подальше. Он не хочет есть, когда его просят. Отказывается от массажа и расшвыривает ботинки. Носится по всему номеру, когда доктор Анджини говорит, что ему нельзя двигаться, и не в силах и пальцем пошевельнуть, если доктор Анджини предписывает ему упражнения. У него есть только одно положительное качество: когда он уткнет в книгу свой старый красный нос, то, по крайней мере, сидит спокойно.

И потом, есть еще Марселла. Марселла! Вздорная маленькая пустышка, больше ничего; годам к пятидесяти она станет женской копией своего отца. Конечно, и у нее есть свои хорошие стороны, нехотя признала мисс Диверси, но они есть у всех, даже у преступников. Если из ее хорошего вычесть все плохое, то мало что останется. Правда, подумала мисс Диверси, обладавшая сильным чувством справедливости, нельзя сказать, чтобы она совсем никуда не годилась; иначе как объяснить, почему по ней сохнет этот симпатичный розовощекий мистер Макгауэн? Как будто он не мог найти себе кого-нибудь получше! Впрочем, мисс Диверси не сомневалась, что, не будь мистер Макгауэн другом мистера Дональда Керка, ни о какой помолвке между мистером Макгауэном и младшей сестрой мистера Керка не могло бы быть и речи. Вот что значит иметь брата и большую кучу денег, хмуро подумала мисс Диверси. Другим приходится из кожи вон лезть, чтобы найти себе подходящую партию и устроиться в приличном обществе, — мисс Диверси внимательно читала колонку светских сплетен. Что ж, может быть, когда они поженятся, он изменит свое мнение. Так обычно и бывает после женитьбы, подумала мисс Диверси, которая, помимо своих прочих замечательных качеств, обладала еще и изрядной долей цинизма. Каких только историй не читала она об этих светских людях!.. Что же касается Дональда Керка, то он в своем роде совсем не плох; однако это не тот «род», который устраивает мисс Диверси. Он — сноб. А это означает, что он обращается к мисс Диверси с благодушием и терпимым безразличием.

Похоже, размышляла далее мисс Диверси, шагая по коридору, самый легкий способ похоронить в себе женщину — это устроиться на работу сиделкой. Взять, например, ее. Ей тридцать два года… нет, надо быть честной с самой собой — уже почти тридцать три, а какие у нее перспективы? Так сказать, в романтическом плане? Никаких, абсолютно никаких. Мужчины, которых она встречала по роду своей профессии, делились на две категории: тех, кто не обращал на нее никакого внимания, и тех, кто, наоборот, обращал его слишком много. В первую категорию входили доктора и мужские родственники богатых пациентов; вторая состояла из практикантов-медиков и мужской прислуги богатых пациентов. Первая категория мужчин вообще не видела в ней женщину, только рабочую машину; Дональд Керк принадлежал именно к ним. А вторая… вторая беззастенчиво тянула к ней свои грязные руки, чтобы посмотреть, как она на это отреагирует. Скажем, этот подхалим, коротышка Хаббл, подумала она с кривой усмешкой, — дворецкий мистера Керка, его камердинер, лакей и бог знает кто еще. В присутствии хозяина он сама скромность, сама честность; но не далее