Последняя жертва [Евгения Ремез] (fb2) читать постранично, страница - 2

Есть любовь, только, кажется, неразделенная, но и это можно изменить. Главное — самому не сделать непоправимого. Да, но почему, почему она не рядом? Почему ей не нужен никто? Почему у нее все так солнечно в жизни? Вот если бы она умела плакать — я бы ее утешил, когда она рыдала бы на моем плече. Вот если бы она не любила весь этот мир, если бы понимала, что никому пет дела ни до кого, она бы смогла полюбить меня одного. Она бы почувствовала, увидела бы, как вспыхнуло мое сознание, когда я… решился. — Петр, казалось, снова видел ослепительный свет, весь мир был соткан из сияния.

«Просто яркое солнце, очень яркое.» — Совершенно не было желания задумываться.

Проходя к воде сквозь кусты, стеной отделяющие ее от роя городских забот, Ольга оглянулась. Ей показалось, будто что-то сверкнуло… где-то очень далеко.

— Странно… — прошептала девушка, но тут же забыла, из-за чего ей на секунду стало неуютно.

«Люди. А кто они, все эти люди? Такие же, как я, со своими заботами и проблемами. Быть может, им совсем не интересно, что я о них думаю и кто я такая? Но как же так? Я же… А они… Так не честно. Даже плакать хочется. А я еще хотела искупаться в этой чудесной заводи. Как же хорошо мне было, а тут… — Она присела на корточки, и ее взгляд словно утонул в манящей глубине реки. — А почему, собственно, я не должна поступать так, как мне хочется, из-за того, что они… Ну и что? А какое мне дело? Хочу — и буду. Буду. И плевать мне на всех. Да-да, удивляетесь, люди? А мне на вас плевать. Мне все равно, что вы думаете. Я вот вас всех люблю. Представляете, какая я хорошая? Не то что вы. Только этот дурак и знает… и любит… Я вот сейчас искупаюсь, да еще и разденусь…»

Петр мог до бесконечности, до изнеможения представлять ее рядом с собой. Мысленно он уносился все дальше от этого раскаленного города. Но вдруг полет прервали, неумолимо приближалось настойчивое жужжание. К перилам подлетела муха и принялась назойливо кружить над ним, садясь ему то на голову, то на руку, изучая этот экземпляр человекоподобного. Петр присмотрелся, прицелился. Муха села на землю. Ботинок был уже над ее крылом.

— Конец света, — завизжала муха.

Петр не попал: муха сделала шажок в сторону.

— Ха, шажок — и вроде не конец. Вот он, свет родимый. — К цокотухе возвращался оптимизм. Она заметила, как в окнах домов дважды отразилось что-то яркое, но что — для нее не имело значения. Муха все-таки.

«Тьма. Тьма? А, это я глаза закрыл. Н-да». — Петру не хотелось их открывать. Так он сделал несколько шагов, словно преодолевая неожиданное сопротивление, остановился, взглянул на берег.

— Ах, милая, как бы мне хотелось, чтобы ты, именно ты спасла меня от этого глупого решения, а не кто-то чужой. Ты могла бы быть со мной. Я верю. Пусть я не богат и почти безработный, но я художник, я еще прославлюсь, сделаю карьеру, мои полотна будут… хотя неважно.

«Тьма. Непроглядная тьма — теперь я понимаю, как это. Тьма — лишь отсутствие света». Ольга то открывала, то закрывала глаза. С закрытыми даже как-то светлее было.

— Здесь света нет точно. Но где-то же он есть, его просто найти надо. Найти — и он будет. А чтоб искать — надо идти. Вот только куда? Знать бы… — Она сказала это громко, просто чтобы стало полегче. Но в этом чужом вязком воздухе ее голос звучал тяжело и дико.

«Вот и он. Страх своими красными, словно угли, глазами сверлит душу. Запахло серой. Так надо? Боже! Уже, верно, с ума схожу. Надо действовать хоть как-то».

Ольга сделала небольшой шаг вперед, и ей показалось, что вокруг стало чуть-чуть светлее, но все так же сумрачно. Она снова шагнула — нет, это ей не показалось. И так с каждым новым движением. Постепенно тьма стала светом, но холодным, непроглядным и неприступным до боли. Ольга не смогла этого выдержать — зажмурилась и побежала.

«Как будто легче стало, вдохнуть надо… Не бояться! А потом посмотреть. Здесь наверняка все прекрасно. Буду думать только об этом». Ее легкие наполнились воздухом. Казалось, она каждой клеточкой кожи ощутила солнечный свет и весеннюю прохладу. Глаза сами собой распахнулись.

— Луг! Солнце! Ветер!

Ноги несли ее вперед, и не было нужды останавливаться. Она не хотела возвращаться мыслями к произошедшему. Все дурное оставалось где-то за горизонтом и казалось необычно далеким и относящимся совсем не к ней. Так она летела, не задумываясь, наперегонки с ветром, покуда не увидела речку.

Такую, как в детстве, как дома. А над нею мостик — деревянный, горбатый.

«Надо же. Человек на мосту тоже хочет прыгнуть, прям как я. Как мы замечательно искупаемся!»

Ей пришло в голову непременно первой оказаться в воде. Ольга припустила с азартом маленькой девочки, решившейся на очередную шалость. Хотя… почему «как»? Она вдруг осознала: эта невесомость мыслей, это легкое дыхание, эти быстрые детские ноги… Она и есть маленькая девочка!

Мужчина на мосту непонимающе уставился на приближающуюся Ольгу.