Огневки [Александр Иванович Абрамов] (fb2) читать постранично, страница - 2

необычайной жизни в различных условиях развития. Одну бусинку-ягоду химик заключил в колбу без питательной среды, другую поместил в блюдце с водой, третью — в рыхлую землю, взятую из развороченной клумбы садовника, четвертую — в кусочек торфа из соседнего болота. Точно так же распределил он и остальные виды загадочного вещества — паутинки, листочки и трубочки.

Химик — его звали, если не ошибаюсь, Кросби — понимал, конечно, что его опыт изучения зачатков внеземной жизни мог ограничиться только визуальным наблюдением, да и то лишь в стадии ее зарождения. На большее он и не рассчитывал. Ящик из оргстекла да старенький микроскоп — вот все, чем он располагал. Кросби и мечтать не мог добраться до клетки с ее мельчайшими внутренними структурами, не говоря уже о молекулярно-биологической природе этой жизни, белковой ли, кремниевой или какой-нибудь другой, вообще не известной земной науке. Рассмотрев под микроскопом частицу раздавленной «бусинки» и оторванной пинцетом «паутинки», он попросту ничего не понял, как школьник, впервые допущенный к тайнам микроскопии. Какие-то красные и рыжие канальцы, не похожие ни на что тельца вроде одноклеточных то появлялись, то исчезали, меняли форму и цвет — все это ничего ему не говорило. Но отказаться от самодеятельности и призвать ученых он уже не мог. Творившееся на столе в его импровизированном виварии с каждым часом интриговало его все больше и больше. «Бусинки», расколовшись, дали ростки, похожие на крохотные кустики или пучки черной травы. Каждая травинка, если поглядеть на нее в микроскоп, заканчивалась раструбом, периодически раздувавшимся и сжимавшимся, словно «растение» дышало или добывало невидимую пищу из воздуха. «Бисеринки» дали еще более диковинные ростки — тонкие, но упругие паучьи ножки, упирающиеся в пластик вивария и отталкивавшиеся от него в свободном прыжке сантиметра на полтора-два. «Ну совсем как кузнечики», — объяснял потом Кросби. У других видов тоже не было корневой системы, но они не прыгали, а катались по дну ящика, как миниатюрные зеленые шарики, подолгу задерживаясь в лужицах разлитой по дну воды. «Листочки-трубочки» подросли и только раскрывались и свертывались в попеременных судорожных движениях.

Кросби часами просиживал у своего прозрачного ящика или в полном одиночестве (викарий категорически отказался иметь дело с этой нечистью), или в обществе соседского школьника Родди, мальчика лет пятнадцати, проявлявшего самый живой интерес к происходившему на столе.

— Растения или животные? — спрашивал Родди.

— Не знаю, — говорил Кросби. — Смотри.

— А почему одни прыгают, а другие подохли?

Действительно, заключенные химиком в колбочки «семена» не демонстрировали никаких превращений. Наоборот, они съежились и усохли.

— А чем вы их кормите? — интересовался Родди.

— Ничем. Растение добывает пищу из той среды, в которой произрастает.

— Из какой среды? — не унимался Родди. — Они давно уже из блюдечек повылазили.

— Иногда возвращаются, — неуверенно замечал химик. — Да у них и корней нет. Наловим чего-нибудь.

— Чего?

— Ну, мух, червячков.

«Бисеринки-кузнечики» набросились на червяка как свора голодных собак на брошенную кость. Минуту спустя «пиршество» закончилось, «кузнечики» разбрелись по своим торфяным «болотцам». Остальные червячки сползлись в клубок, который уже никто не трогал, а мухи, жужжа, бились о стекловидные стенки вивария.

На следующее утро Родди первым делом поинтересовался:

— Сожрали?

— Дочиста, — сказал химик. — Тут, брат, такие дела, что хоть все Королевское научное общество созывай.

Зоопарк Кросби повзрослел. «Кузнечики» выросли до размеров обыкновенных полевых кузнечиков, только странно тонких, как переплетения высоких полевых травинок. Зеленые «шары» раздулись с крупную сливу. Синие и желтые «паутинки» летали по ящику как клочки нитяных дамских сумочек, а «листики-трубочки» еще больше раздались и пожелтели, ни дать ни взять осенние листья ольхи, свернувшиеся на холодном октябрьском ветру.

Червячков уже не было, часть мух плавала в блюдечках с откусанными головами, а другая часть сонно ползала, пытаясь найти отверстия в крышке вивария. Преодолев несколько сантиметров, мухи падали вниз уже совсем дохлые.

— Воздух, — сообразил химик. При всей бедности его домашней лаборатории она все же позволила взять пробу воздуха из ящика и произвести анализ.

— Азот и углекислота, — объявил он.

— А кислород? — спросил Родди.

— Один-два процента.

— Я же говорил, что это совсем не растения, — ликовал Родди, — кислород поглощают, углекислоту выделяют. Все наоборот. И головы мухам поотгрызали, и растут как грибы.

Кросби и сам понимал, что с самодеятельностью надо кончать. Сменив стекловидную крышку вивария на густую металлическую сетку, он выехал на велосипеде на почту, откуда можно было дозвониться до Лондона: своего телефона у викария не было. С Королевским