О чём грустят кипарисы [Шамиль Зиганшинович Ракипов] (fb2) читать постранично, страница - 4

Бершанской просто не могло быть.

Восемь экипажей нашего полка под командованием Амосовой в сентябре 1943 были направлены в помощь наземным войскам, которые сражались под Новороссийском. В эту группу я не попала, о её действиях мне рассказывали Лейла, её штурман Руфа Гашева и другие девушки.

Морские лётчики встретили девушек дружелюбно, но с оттенком снисходительности: «Девчачья эскадрилья». Предупреждали: к Новороссийску не подступиться. Девушки отшучивались: «Смотря кому!» Амосова собрала экипажи, познакомила с первым заданием: нанести удар по огневым точкам противника. Напутствие было кратким:

— Помните, боевые подруги, мы представляем здесь воздушную гвардию. Будем работать дружно, быстро, с максимальным напряжением.

В первый же вечер Амосова подала заявку на такое количество бомб, что начальник боепитания растерялся:

— Вы нас разорите!

Началась первая боевая ночь-максимум. На аэродром пришли свободные от полётов морские лётчики, старшие командиры. Самолёты улетали и возвращались, девушки-вооруженцы превзошли себя: интервал между вылетами не превышал трёх минут. Обстановка была очень сложной. С одной стороны море, с другой — горы, восходящие и нисходящие воздушные потоки, плотный заградительный огонь… Шесть ночей подряд девушки бомбили вражеские укрепления. В каждую ночь группа делала не менее шестидесяти боевых вылетов, обрушивая на головы немцев более десяти тонн бомб. Моряки признавались, что такой слаженной работы они ещё — не видели. А накануне решающего штурма, в ночь на 15 сентября, почти все экипажи сделали по десять вылетов. Под утро запас бомб был израсходован. Начальник боепитания метался от склада к складу и вдруг увидел такую картину: на стокилограммовой бомбе, обхватив её руками и ногами, лежала девушка, а парень в комбинезоне, ухватив бомбу за стабилизатор, тянул её к себе.

— Не дам! — кричала девушка. — Руки прочь!

— Что здесь происходит? — грозно спросил начальник.

В ответ из темноты гневный девичий голос:

— Я первая её увидела, а он отнимает!

Бомба досталась нашему экипажу.

В последних вылетах девушки использовали обнаруженные на одном из складов трофейные немецкие авиабомбы.

16 сентября Новороссийск был освобождён.

Вернёмся к Нине Алцыбеевой. Зачёты она сдала на пятёрку с плюсом. И вот сидит в кабине самолёта, ждёт моего разрешения на взлёт — я дежурная по аэродрому. Во второй кабине — штурман 3-й эскадрильи Дуся Пасько. Я медлю… К самолёту подходят Евдокия Давыдовна Бершанская, комиссар полка Евдокия Яковлевна Рачкевич, секретарь парторганизации Мария Ивановна Рунт. Поочерёдно обращаются к Нине с кратким напутствием. Невольно вспоминаю свой первый вылет…

Подаю сигнал, и самолёт Алцыбеевой поглотила ночь. Я мысленно напутствую её: «Лети, дорогая, защищай свою малышку, миллионы других детей, мсти за погибших, за сирот, будь беспощадна!»

Уверяю себя, что первый боевой вылет этой замечательной женщины будет удачным: наши девушки-асы, ветераны полка, не дадут её в обиду. Сделают всё возможное и невозможное. И Дуся — отличный, надёжный штурман, не подведёт. Тут же появляется тревога: всё может случиться, война есть война. «Если вернётся, — загадываю я, — будет летать до конца войны, встретит Победу, обнимет мужа, дочку. И потерь в эту ночь не будет».

Дежурить на аэродроме нелегко. Нервы напряжены до предела. Страх за подруг леденит душу. Каждый экипаж приходится провожать в неизвестность по шесть-восемь раз. Несколько сот расставаний за одну ночь, а вдруг встреч окажется меньше? Очерёдность вскоре нарушается, наступает момент, когда сбиваешься со счёта, кажется, что кого-то не хватает. А надо оставаться спокойной, уверенной, ясно представлять себе картину боевых действий полка. Неожиданно появляется «пропавшая» машина, радость переполняет сердце, но ненадолго. Кажется, ночи не будет конца. После дежурства ног под собой не чувствуешь, спишь как убитая.

Но та ночь была счастливой, все мои пророчества сбылись! Причём два из них досрочно.

Когда полк базировался в Пересыпи, Нина получила письмо от мужа, оно прошло долгий путь до Абакана и оттуда — в наш полк. Оказалось, что Иван Поздняков совершил вынужденную посадку В тылу у немцев, был ранен, вышел к своим. И находился теперь недалеко от нас — на противоположном берегу Азовского моря. О том, что его жена на фронте, он и не подозревал. Нина написала ему и вскоре со своим штурманом улетела в ПАРМ,^[1] их самолёт нуждался в капитальном ремонте. В тот же день они должны были вернуться. Пришли на аэродром, выяснили, что в Пересыпь отправляется самолёт, но может взять лишь одного пассажира. Штурман, молодая девушка, взмолилась: «Товарищ лейтенант, разрешите мне улететь, я пропаду здесь одна, с ума сойду!»

Проводив подругу, Алцыбеева стала прогуливаться возле аэродрома, следующий попутный самолёт отправлялся через пять часов. На посадку заходил бомбардировщик. Наблюдая за ним, Нина