Как далеко все может зайти [Лоуренс Блок] (fb2) читать постранично, страница - 3

она.

– Да, – кивнул он. – В основном, поднимаю тяжести, несколько раз в неделю. Вошло в привычку. Где – не скажу.

– Я спрашивать не буду. Сама смогу догадаться.

– Скорее всего, сможете, – он широко улыбнулся. Улыбка вдруг превратила его в озорного мальчугана, но он тут же стал серьезным.

– Восточные единоборства. Он ими не занимался?

– Нет.

– Вы уверены? Может, не в последнее время, до того, как вы сошлись?

– Он ничего такого не говорил, но сказал бы, если б занимался. С удовольствием бы похвалился.

– Оружия он при себе не носит?

– Нет.

– Вы уверены?

– У него вообще нет оружия.

– Повторяю вопрос. Вы уверены?

Она задумалась.

– Как тут можно знать наверняка? Знать, что у человека есть пистолет – это одно, с этим все ясно, но как можно гарантировать, что у человека нет пистолета? Я могу сказать следующее: мы прожили вместе три года, и за это время у меня не возникало и мысли о том, что у него есть пистолет. Мне представляется, идея приобрести пистолет даже не приходила ему в голову.

– Вы бы удивились, узнав, у скольких людей есть оружие.

– Наверное, удивилась бы.

– Иногда возникает ощущение, что половина населения страны ходит с оружием. И многие без разрешения. А если у человека нет разрешения на ношение оружия, он никому не говорит, ни о том, что носит пистолет с собой, ни о том, что он вообще у него есть.

– Я практически уверена, что у него нет пистолета, не говоря уже о том, чтобы он носил его с собой.

– Скорее всего, вы правы, но наверняка вы этого не знаете. Поэтому нельзя исключать и такой вариант: у него есть пистолет и он носит его с собой.

Она кивнула: логичный вывод.

– И вот тут я должен задать вам вопрос. Вернее, вы должны спросить себя и дать мне ответ. Как далеко, по-вашему, все может зайти?

– Я что-то не понимаю, о чем вы.

– Мы уже говорили о том, что без физического воздействия не обойтись. И последствия будут сказываться несколько дней. Ребрам его крепко достанется.

– Хорошо.

– Да, конечно, если этим все и закончится. Но вы должны понимать, что может и не закончиться.

– О чем вы?

Он сложил ладони домиком.

– Понимаете, не вам решать, где ставить точку. Я не знаю, слышали ли вы эту присказку… о горилле. Не вы принимаете решение, когда надо остановиться. Вы останавливаетесь, когда так решает горилла.

– Я слышу это впервые. И, наверное, не все понимаю. Горилла – это Говард Беллами.

– Горилла – не он. Горилла – насилие.

– Ага.

– Вы что-то начинаете, но не знаете, во что это выльется. Окажет ли он сопротивление? Если да, ему достанется чуть сильнее, чем предполагалось сначала. А если он будет и дальше сопротивляться? Пока он не угомонится, его будут бить. Выбора нет.

– Я понимаю.

– Плюс человеческий фактор. Парни… в их действиях не должно быть эмоциональной составляющей. И вы полагаете, что их будут отличать хладнокровие и профессионализм.

– Конечно.

– Но это справедливо до какого-то предела, потому что они всего лишь люди, понимаете? Если они начинают злиться на своего клиента, они говорят себе, что он кусок дерьма, и уже с ним не церемонятся. Где-то они выполняют задание, а где-то добавляют и от себя, особенно, если клиент их обзывает или, обороняясь, заденет. А разозлившись, они могут причинить больше вреда, чем оговаривалось заранее.

Она снова задумалась.

– Я понимаю, о чем вы.

– Поэтому все может зайти дальше, чем кто-либо мог предположить. Он может попасть в больницу.

– С переломами?

– И не только. С разрывом селезенки. Знаете, люди умирают и от удара кулаком в живот.

– Я видела фильм, в котором так и случилось.

– Я видел фильм, в котором человек раскидывает руки и летит, как птица, а вот смерть от удара кулаком в живот возможна не только в кино, но и в реальной жизни.

– Вы заставили меня задуматься.

– Тут действительно есть о чем подумать, потому что вы должны быть готовы ко всему. Вы понимаете? Вряд ли, конечно, дело зайдет так далеко, в девяносто пяти случаях из ста без этого удается обойтись.

– Но может зайти.

– Именно. Может.

– Господи, – выдохнула она. – Он, конечно, сукин сын, но я не хочу его смерти. Я хочу, чтобы он получил наглядный урок. Я не хочу до конца моих дней терзаться из-за него угрызениями совести.

– Я так и думал.

– Но я не хочу платить этому сукиному сыну десять тысяч долларов. Я все усложняю, не так ли?

– Я отлучусь на минутку, – он встал. – Вы пока подумайте, а потом мы продолжим разговор.

Пока он отсутствовал, она повернула книгу к себе. Посмотрела на фотоснимок автора, прочитала несколько строк аннотации. Вернула книгу на место. Отпила «мартини», выглянула в окно. Автомобили проезжали мимо, едва пробивая светом фар густой туман.

– Я подумала, – сказала она, когда он сел за столик.

– И что?

– Вы отговорили меня платить вам пятьсот долларов.

– Я так и предполагал.

– Потому что я не хочу, чтобы его убили, я даже не хочу, чтобы он попал в больницу. Мне приглянулась идея напугать его, напугать как следует, может, начистить