Первое книжное издание — в 1881 году в сборнике: Б.Прус, Сочинения, изд. Владислава Шульца и К°; в 1890 году этот сборник был переиздан под названием «Первые рассказы».
Прус, посвятивший эту повесть жизни польских рабочих, интересовался проблемой рабочего класса с самого начала своей литературной деятельности. В 1872 году он помещает в журнале «Опекун домовы» («Домашний опекун») статью «Наши рабочие», в которой с большим сочувствием описывает положение рабочих. «Во всякое время года, между 5 и 7 часами утра, когда избранники судьбы крепко спят или возвращаются с веселой забавы, можно встретить людей с узелками и жестянками в руках… По одежде они похожи на нищих, которые знали когда-то лучшие времена, — в действительности же это наши рабочие. Тяжелый труд и еще более тяжелая нужда придают их облику какое-то трагическое выражение, при виде которого душой овладевают жалость и глубокая печаль. И это в основном они заполняют тюрьмы, приюты, больницы и в конце концов — столы анатомических институтов и безымянные могилы». Прус пишет в этой статье и о тяжелых условиях труда польского рабочего, вследствие низкого уровня техники, и о большом рабочем дне. «Меньше других работают на фабрике „Лильпоп и Рау“ — от 6 утра до 6 вечера с перерывом в 1,5 часа, а на фабрике той же фирмы в Сольце — работают только 10 часов».
Известно, что Прус сам работал несколько месяцев на фабрике «Лильпоп и Рау» в 1872 году. Позже он вспоминает об этом: «Я помню, как ходил на фабрику без завтрака, в 6 часов утра, было мне натощак так плохо, что на половине пути я должен был заходить в трактир (единственное, что было в эти часы открыто), чтобы хотя бы обмочить губы в водке. Иначе со мной был бы обморок на работе».
Мария Домбровская в своем предисловии к избранным сочинениям Пруса высказывает мысль о том, что в основу «Возвратной волны» мог лечь случай на фабрике, описанный в одной варшавской газете. «Ежи Корнацкий, — рассказывает М.Домбровская, — узнав, что я хочу писать о Прусе, показал мне заметку, напечатанную в „Пшеглёнде техничном“ в июне 1875 года, высказывая предположение, что описанный здесь случай Прус мог использовать в „Возвратной волне“. В заметке говорится, что 15 апреля 1875 года в Томашове (очевидно, Мазовецком) на фабрике Пюшля произошел взрыв котла в тридцать пять лошадиных сил. И даются следующие подробности катастрофы: „Пюшль, бедный человек, экономией добился собственной ткацкой фабрики. Мощность котла не соответствовала потребностям фабрики, тогда хозяин придавил предохранительный клапан шестами, упирающимися в потолок котельной, подняв давление до 6 атмосфер, тогда как котел был рассчитан на 4. Котел работал так месяца два, угрожая каждую минуту взрывом. Жадность требовала больше. В день взрыва заложили в машину еще несколько кросен, вследствие чего перегруженная машина замедлила обороты. Кочегару приказали без устали раздувать огонь, но, несмотря на это, машина не хотела увеличивать скорость. Кочегар вызвал Пюшля, тот подтвердил 8 атмосфер, испугался, велел всем бежать, но в этот момент котел разорвался на три части, одна из которых вместе с куполом взлетела на воздух и упала в пруд, находящийся в каких-нибудь 500 шагах. Другая разрушила стену котельной. Было убито 11 человек, включая хозяина Людвика Пюшля“. Как легко заметить, — продолжает М.Домбровская, — в описанном случае многое напоминает повесть Пруса. Хозяин фабрики — тоже немец, из семьи бедных ткачей. Он также добивается состояния „экономией“. В чем она состоит, Прус хорошо показал: это уменьшение заработной платы рабочим, страшная эксплуатация труда, здоровья и жизни рабочих. Точно так же фабрика расположена в небольшом городке. Точно так же хозяин фабрики гибнет под ее развалинами».
Генрик Сенкевич высоко оценил «Возвратную волну».
Он пишет об этой повести: «Тенденция просвечивает в каждом слове. Вся повесть прямо кипит ею. И большая заслуга писателя в том, что она выражается сама собой, что она вытекает почти независимо от автора из описания жизни и характеров, и поэтому она действует так сильно, как правда, как жизнь, как факты…»
Особенно ярким Сенкевичу представляется сцена непосредственно перед катастрофой: «Автор ничего не говорит от себя, об эксплуатации рабочих, о чрезмерном труде, но эта мученическая сцена взята целиком из фабричной жизни, она не говорит, а кричит. При этом рядом с величайшей простотой что за правда и пластичность, потрясающие душу! Видится и фабрика, и зал, огни и люди, слышатся их разговоры среди гула машин, чувствуется их усталость».
Последние комментарии
4 часов 57 минут назад
5 часов 22 секунд назад
5 часов 58 минут назад
6 часов 20 минут назад
1 день 19 минут назад
1 день 20 минут назад