Хлеб для случайного путника [Наталья Васильевна Астахова] (fb2) читать постранично, страница - 2

обручальное. Откуда? Заглянула внутрь колечка. Там значилось «ц. 55 коп.». Ясно, из газетного киоска. Видела я там такие. Антон пожал плечами: «Раз уж тебе так хочется быть женатой».

И еще целую неделю он обращался со мной, как с выздоравливающей. Мыл посуду, без напоминай чистил зубы и делал много других вещей, совсем не свойственных здоровому восьмилетнему мальчику.

Я была почти напугана. И вот нервы сдали, разревелась в кабинете у Ионыча.

Он выслушал молча, потом сказал:

— Я найду тебе ручную кофемолку.

Кажется, я даже вздрогнула испуганно, так это было неожиданно. Ведь про кофемолку я ему ничего не говорила. Но меня это давно мучает.

Все дело в том, что у меня в доме две вещи, которыми я пользуюсь особенно часто: кофемолка и пишущая машинка. Кофемолка электрическая, а машинка — нет. Когда мелю кофе, отдыхаю от машинки. Но порция кофе мелется всего за тридцать секунд. Не очень-то успеешь отдохнуть. Поэтому мне хочется иметь ручную кофемолку, такую старинную, чтобы молоть кофе долго, с чувством, с толком. А вот машинку лучше бы электрическую, чтобы быстрее работалось и меньше уставали руки. Где взять ручную кофемолку, я не знаю. Добыть электрическую машинку проще, но тут я не знаю, где взять денег.

Но откуда Ионыч узнал про кофемолку? Он не ответил. Заговорил об Антоне:

— Сын у тебя вполне адаптировался.

— В смысле?

— Ну, ему уже не так трудно существовать в этом мире. Ты хорошо помогла ему. Период адаптации у него не затянулся.

— Ты имеешь в виду детство?

— Можно назвать и так.

Тогда я не очень задумалась над его словами. Своих проблем хватало.

Через полгода после того, как из нашего дома исчез Сережа, нас стало трое. Родилась девочка Света. Антон ее так назвал.

Наверное, это слишком — двое детей у женщины, которая никогда не была замужем и даже не может рассчитывать на алименты или другую помощь. Только зарплата машинистки, а еще то, что удастся выстучать вечерами на портативной «Москве».

И сама до сих пор не знаю, как решилась оставить ребенка. Теперь почему-то кажется, что это было как-то связано с Ионычем. Как раз в то время я в первый раз увидела сон про планету с голубым солнцем.

Когда же это было? Да, после стихов. Очередной графоман из самых настойчивых долго осаждал кабинет ответственного секретаря, и бедный Ионыч никак не мог доказать ему непригодность для печати принесенных творений. Наконец выпроводил настойчивого искателя лавров и, весь взъерошенный, зашел к нам а машбюро.

— Ну вот почему я свои стихи по всяким редакциям не таскаю и даже в нашей газете не печатаю? — почти простонал он.

— А ты что, стихи пишешь? — удивились мы о Викой.

— В принципе не пишу, но такие, как этот автор, думаю, что сумею. Вот, пожалуйста, слушайте:

Мы с Викой, конечно, хохотали и уговаривали Ионыча немедленно опубликовать шедевр в ближайшем номере.

Эти глупые строчки почему-то врезались в память, и я весь день твердила их про себя. А вечером мне привиделась планета с голубым солнцем и желтым небом. Нет, это был не сон, я хорошо помню, что не спала. Но ведь и не явь, не настолько я сумасшедшая, чтобы наяву видеть другие миры.

Вот таи, небо было желтым, солнце голубым. Дома высокие, ажурные вдали фоном. А на переднем плане — два человека. Только не понять, кто они — мужчины или женщины. Они стоят на берегу реки, какого цвета вода в реке, мне не разглядеть, берег крутой, отвесный, и воды не видно, слышно только, как она шумит внизу. И еще слышны голоса людей. Говорят они на языке, совершенно мне незнакомом. Я-то и в земных языках не очень разбираюсь, но этот совсем особенный, так очень много гласных, и произносятся они чуть нараспев. Как ни странно, я понимаю все, о чем они говорят.

— Подумай хорошо, — говорит один, — стоит ли рисковать. Ты не хуже меня знаешь, что они еще не готовы к контактам. И поэтому пока не нужно никаких встреч.

— До чего же ты правильный, — отмахивается другой. — Но чего стоят все наши теории, если их нельзя проверить на практике? Сколько лет потрачено на расчеты? И вот теперь я знаю почти все. Знаю год, когда он должен появиться. Знаю место, где это произойдет. Знаю человека, от которого он отпочкуется. А ты отговариваешь меня, лишаешь самой большой радости ученого — проверить правильность расчетов и догадок. От тебя ведь требуется совсем немного. Отправить меня, послать луч, а через год принять обратно. Скажешь всем, что я на годик уехал в горы, чтобы в тишине и покое завершить работу. Какая, в сущности, разница, где я ее завершу?

— Я сделаю все, о чем ты меня просишь, но ты должен знать, что сам я отношусь к этому крайне недоброжелательно.

— Знаю, все знаю. Давай быстрей, их планета слишком быстро вертится. Если не успеем сейчас, придется ждать еще целую вечность или ты