Политический противник [Бранислав Нушич] (fb2) читать постранично, страница - 2

считают ее смертоносным оружием. Я ему бесплатно давал, газету, так как он всегда приходил ко мне на помощь, когда кто-либо из подписчиков приходил меня бить за то, что ему, несмотря на внесенную плату, не доставлялась газета.

Мой разносчик газет не был столь полезен, но и он был весьма почтенным человеком. Он имел обыкновение злиться на самого себя и, чтобы долго не мучиться, ложиться спать. Случалось и такое: только выйдет номер, а он разозлится, изругает сам себя и залезет в тот ящик, что служит мне столом, подложит под голову старые номера газет и мирно захрапит. Я ему ласково говорю:

– Яков, прошу вас, встаньте и разнесите номер!

А он зло на меня посмотрит из ящика, будто желая сказать: «Как мне платишь, так я тебе и разношу», – повернется на другой бок и продолжает спать. Разумеется, в этом случае я прячу номера под пальто, чтобы разнести их самому, и по возвращении докладываю ему, что дело сделано.

Однажды в базарный день ему потребовались деньги, а у меня случайно их не оказалось. Он сначала разозлился на себя, затем на меня, схватил меня за горло и притиснул к стене. Тут, как всегда, на помощь прибежал сосед Бочарский; он растащил нас и так подействовал на нас, что мы все простили друг другу и помирились.

Так шли дела. Иногда у меня были деньги, и я обедал в кафане. Там я обычно вел важные разговоры с людьми, которые считали меня очень умным человеком, с теми же, которые считали меня равным себе по уму, я обычно не разговаривал.

А, бывало, иной раз особенно удастся передовица По этому случаю я обычно надвигал шляпу на глаза и проходил по всем улицам, на которых живут мои подписчики. Целыми днями хожу по тем местам, где собираются люди, стою по часу и по два на рыночной площади, да все из-под шляпы посматриваю, какое впечатление я произвожу на этих людей: удивляютcя ли мне, указывает ли кто-нибудь пальцем на меня?…

В политику я не вмешивался, но однажды попал в очень неприятную историю. Мне нужно было написать передовую статью, и я сделал такой заголовок: «Quisque suorum verborum optimus interpres».^[5] И черт его знает, что со мной случилось, но втемяшилось мне в голову, что под таким заголовком нельзя писать ни о чем другом, кроме как о нашем городском кмете.^[6] Я попытался изгнать из головы эти опасные мысли и начал писать о том, что нашему городу необходимо иметь два рынка, как и столице… Но, увы! Разве Quisque suorum подойдет к рынкам? Такой заголовок годен только для кмета.

О кмете можно много кое-чего написать, но мне казалось, не знаю почему, что под таким заголовком кмета можно только изругать и больше ничего. И так я размышлял, пока мне не пришло в голову, что статью я должен закончить восклицанием: «Око за око, зуб за зуб».

Итак, против воли, просто подталкиваемый какой-то внутренней силой, я изругал безвинного кмета, и все из-за латинского заголовка и кровожадной концовки.

Как бы то ни было, но это событие совершило в городе чудо. Люди просто не могли удержаться и со слезами на глазах поздравляли меня с храбрым поступком. Куда бы я ни пошел, на меня показывали пальцем.

В этот день я целых три часа простоял на рыночной площади, а затем прошелся даже по тем улицам, где у меня не было подписчиков. Я обошел несколько кафан и пошел к вечерне в церковь. Как только я замечал, что собиралось двое-трое людей, я тотчас же проходил возле них, и повсюду на меня взирали с удивлением.

Разумеется, были и такие (особенно общинные чиновники), которые поглядывали на меня с презрением. В душе я чувствовал, что вместе с приверженцами я заполучил и большое число противников.

И действительно, после этой статьи все шло не так гладко, как вначале.

Через два-три дня после этого события сижу я в полдень в редакции и, стеная, сочиняю «торговлю и оборот». Яков в этот день проснулся рано, одел мои праздничные брюки и ушел куда-то, а я остался один. Мучился я, мучился, как вдруг в редакцию вошел неизвестный человек странной наружности. Он широко шагал, лицо у него было хмурое, а за пазухой что-то оттопыривалось.

Только он вошел в редакцию, как в моем воображении пронеслись дубинки и тому подобные вещи. Мне сразу пришло в голову, что это один из моих политических противников, посланный, может быть, самим кметом, который сейчас заставит меня держать ответ за мои писания. Я посмотрел направо, налево, но, кроме бутылки, которая служила мне чернильницей, никакого другого оборонительного оружия поблизости не увидел.

Когда странный человек подошел к моему столу, я поджал ноги под стул и с отчаянием посмотрел на дверь, которая в тот миг показалась мне страшно далекой.

– Добрый день! – говорит неизвестный и садится на кипу газет.

– Добрый день! – выдавливаю я, глотая слюну.

– Вы редактор этой газеты? – хмуро осведомляется он.

У меня сдавило горло, я охрип, и поэтому мое: «Да, я» прозвучало так тихо и неясно, как будто я говорил сквозь камышовую дудочку.

В тот же миг я увидел, что он вынимает руку из-за оттопыренной пазухи, и меня всего