Убийство синей птицы [Даниэль Вальтер] (fb2) читать постранично, страница - 2

я предавалась удовольствиям? Почему ты не спрашиваешь, каково было мне?

— Я знаю, — ответил он, — что это было нелегко и для тебя, и для меня… Но я вернулся. Я единственный уцелевший из всего отделения, и я снова тут… Пойми же, они могли сунуть меня в бронированную камеру, и если бы не было доктора Берга, они давно бы уже это сделали!

Она мягко повернулась к нему. Лунный свет осветил ее лицо, и он увидел, как оно посерьезнело.

— Ты клянешься, что говоришь мне правду?

— Почему я должен лгать?

— Иногда у меня складывается впечатление, что ты сам пытаешься пробудить воспоминания о происшедшем той ночью…

— Никогда, — ответил он.

— Ты уверен в этом и можешь поклясться?

Дрожь пробежала по его телу. Он уже понял, что она была не так уж и не права. Иногда по ночам он пытался сложить фрагменты, совместить обрывки воспоминаний. Один или два раза ему показалось, что он близок к разгадке и вот-вот окунется в бездну, которая притягивает его своей загадочностью. Но скоро это впечатление растаяло в каком-то розовом тумане (да, он мог поклясться, что туман был розовым). Он увидел, как из газообразного моря поднимается огромная птица, взмахивая крыльями, которые закрывали полнеба. Небо было пустынно, и постепенно Лесу становилось видно лишь распростертые крылья этой птицы. И он поднял ружье. Да, он неумолимо поднял ружье и выстрелил. Огненный луч ударил прямо в середину покрытого пухом тела, она рухнула вниз и придавила его своим огромным телом. Когда убитую птицу охватило пламя, на него нахлынула глубокая печаль.

Он, конечно, рассказал свой сон Милене. Она приписала этот кошмар наркотикам, которыми его все время обрабатывали.

— Нет, — произнес он, — это что-то другое. У меня возникают кошмары, несомненно вызываемые наркотиками и психоделиками, но сон о синей птице, я бы сказал, не является кошмаром. Он скорее символизирует воспоминания. Я знаю, что мои объяснения не очень ясны, но все это так запутано, так… как бы мне это сказать… так туманно… Нет, я не могу поклясться, потому что я обещал тебе никогда не лгать и я хочу сдержать это обещание. Потом, когда мы будем свободны…

Он замолчал. В последнем предложении слышались нотки раскаяния. Он взял ее за руку.

— Ты мне доверяешь?

Она утвердительно кивнула. Он кончиками пальцев коснулся ее груди.

— А что касается остального, ты теперь хочешь этого?

— Да, — ответила она.

ДЕПАРТАМЕНТ ВОЙНЫ И УМИРОТВОРЕНИЯ

Двести метров стекла, металла и пластика возвышались перед ним в своем необыкновенном величии. Он оглянулся и с тяжестью на сердце посмотрел на главную улицу, Затопленную мириадами людей. Эти мужчины и женщины были свободны и делали все, что хотели. Он вздохнул и предъявил служащему свой пропуск. Его пропустили в здание. Шум улицы немедленно стих, как только двери закрылись за ним. Служащие департамента войны носили строгие серые, оливковозеленые, цвета хаки, бежевые или черные мундиры, которые показывали их принадлежность к различным отделам. Скользящей походкой, словно роботы, они пробегали по коридорам. Они не смотрели ни направо, ни налево. Их общей болезнью была «шпиономания» — новая, странная форма ненависти к чужакам. Для всех членов этого министерства на множестве языков объявлялся главный девиз:

ВСЕ ЧУЖАКИ — ВРАГИ.

ALL STRANGERS ARE ENEMIES

ALLE FREMDEN SINFEINDE

TOUS LES ETRANGERS SONT…

TODES LOS EXTRANEROS…

TUTTI, GLI STPANIERI…

KNA WNAFNI

Он сунул белый жетон в щель внутреннего телефона. Безликий голос спросил:

— Кто говорит?

— Лес Пейлис.

— Входите.

Он протянул другой, лимонно-желтый жетон служащему в оливковой форме, который доставил его на лифте на девятнадцатый этаж. Кожа Леса была влажна и зудела, он ощутил какой-то запах.

— Теперь вы сами сможете найти дорогу…

Тот же полковник в гражданском ожидал его.

— Сегодня у вас хорошее настроение?

— Да, — ответил Лес, — хотя я всю ночь ломал себе голову, пытаясь узнать, обойдется ли на этот раз без возбуждающего…

— Посмотрим, — сказал полковник. — Время у меня есть.

Почему-то в его тоне постоянно слышалась угроза. Вероятно, он находил методы доктора Берга недостаточно эффективными, или, может быть, ему было совершенно все равно, что покажут исследования. Ему было около пятидесяти, и, возможно, он устал от многочисленных допросов и промывок мозгов.

— Садитесь, — сказал полковник. — Расслабьтесь. Сигарету?

Он всегда говорил одно и то же и в той же последовательности:

— Садитесь-расслабьтесь-сигарету - садитесь-расслабьтесь-сигарету - садитесь…

— Спасибо, господин полковник, — сказал Лес, глубоко затягиваясь сигаретным дымом. Потом устремил взгляд на металлическую дверь, через которую скоро должен был войти доктор Берг, — ту, холодную и кажущуюся грозной дверь, за которой находилась камера пыток.

— На этот раз у меня такое чувство, что мы всего добьемся, — сказал Лес, словно убеждая самого себя.