Госпожа Кага Сёнагон [Кохэй Хата] (fb2) читать постранично, страница - 11

и «тень» проговорили до белого света. В итоге вторая и третья главы повести – «Обманчивое деревце» и «Цикада» – стали писаться совершенно по-новому. Так, например, рассказ о том, как изумлен был Гэндзи, когда вместо вожделенной Уцусэми – Цикады обрел только ее платье – скорлупку, а сама она ускользнула, – рассказ этот родился из давнего и особенно милого сердцу Мурасаки воспоминания: о том, как Нобутака, чтобы «изменить направленье пути», заехал в их дом и что из этого получилось.

Говорили они с сердечной болью о судьбе женщин «средних достоинств» – из не слишком знатных семейств, – о тех, про которых ее дядя Фудзивара Хидэёри сложил знаменитое стихотворение:

Если ты не напишешь об этом, я сама напишу, сказала Kara Сёнагон. Она как будто предчувствовала, что Блистательный Гэндзи и неудачница Уцусэми, едущая в столицу вместе с мужем-чиновником, снова увидятся в главе «Застава встреч». Но и это еще не все! Нагико, которая поехала на Кюсю в провинцию Хидзэн и там умерла, не переставая говорила о своей мечте: встретиться в «Повести» с новой главной героиней. Ею будет дочь несчастной Югао из главы «Вечерний лик», четвертой в повести. Имя ее Тамакадзура. После смерти матери служанка увозит ее на Кюсю и там воспитывает. Об этом и напишет Нагико-Тень, а Мурасаки пусть продолжает писать как о главной – о Мурасаки-но уэ.

– Ах, вот как было! – Тамэтоки хлопнул ладонью по столу.

А было так. Татибана Тамэёси вскоре после того, как уехал в Хидзэн, был вызван обратно в столицу по неотложному служебному делу. В его отсутствие Нагико упорно преследовал один грубый деревенский самурай, однако ей не пришлось спасаться бегством от этого мужлана, как Тамакадзура в «Повести». Она попросту успела умереть от повальной хвори. Рассказ этот ужаснул Мурасаки, а Нагико-Тень снова горько досадовала о своей внезапной кончине. Впрочем, они переговаривались совершенно по-детски. «Значит, ты будешь Тамакадзура?» – «Но ведь я не буду мешать Мурасаки-но уэ, правда». Одна говорила: то-то и то-то, другая отвечала: так-то и так-то. Одна слушала, другая писала. Рука Мурасаки самозабвенно скользила кистью по бумаге и все же не поспевала, а Тень – даром что тень! – сердилась з нетерпении. Сколько было таких ночей!

Рожденная в их совместном труде полная значительности главная тема уходила все дальше, к новым главам, и – возвращалась назад, меняя облик начальных, вплоть до самой первой главы, прекрасной и печальной «Фрейлины Киирибуцо»… Мурасаки Сикибу не хотелось, чтобы возникли слухи, будто ссыльный Гэндзи напоминает пусть даже не Корэтика. а кого-либо из живущих или некогда живших людей. Но не зря прозвали ее Ходячим сводом японской истории. Почтительнейше, даже дважды упомянув в главе «Фрейлина Кирицубо» священное имя императора Уда, Мурасаки решительно соотнесла образ государя, отца Гэндзи, с именем Дайго – сына Уда, то есть словно бы отодвинула время действия повести на шесть царствований назад. Но это еще не все. Она придумала открыть ее уж совершенно невинным зачином: «При каком государе, не – Вот почему даже мужчины, приверженные китайской учености, которые в руки не брали „Повесть о Гэндзи“, почитали ее чем-то вроде официальной истории.

Ход рассуждений Мурасаки был таков: кто носил фамилию Минамото? Потомки принца крови, не предназначенного царствовать. Уже во втором, в третьем поколениях они впадали в безвестье, теряли права, словом, претерпевали все невзгоды обыкновенных людей в этом мире, полном горечи и непостоянства. В мире, где вольготно живется лишь только одной из ветвей рода Фудзивара, только одной! Так не попытаться ли представить себе, что некий принц из семьи Минамото, то есть Гэндзи,^[14] оттесняет от власти кого-нибудь из могущественных Фудзивара, что его сын становится государем, а описание его царствования соотнести с годами правления Дайго, Судзаку и Мураками – великих государей. Само собой понятно, что она сделает это с должным тактом, избегая слишком явного отпечатка подлинных событий истории. Ей казалось, что она пишет от имени всех обиженных судьбою люде.:.

Не забывали они и о том, как важна сюжетная выдумка. В главе «Юная Мурасаки» толкователь сна говорит не только о блестящем будущем Гэндзи, но и о том, что он совершит немало опрометчивых поступков. Вдобавок они вставляют в первую главу решающее для всей повести предсказание ученого корейца-физиогнома: Гэндзи не суждено быть государем, хотя и достигнет он вершин могущества. Это предложила Нагико-Тень, и Мурасаки приняла ее мысль.

…………………………………………………………

Писательницы все более склонялись к мысли, что не будут особенно баловать своего героя. Они привели главной женой в его дворец хрупкую знатнейшую Сан-но мия. Вначале ока становится причиною горьких слез Мурасаки-но уэ, а затем