Коськин день [Василий Павлович Краснощеков] (fb2) читать постранично, страница - 2

большая торжественность, а по рядам сосредоточенная тишина. Глаза к мавзолею, а сердце выстукивает: „Ле-нин, Ле-нин“, и мягким прибоем грудь обдает. У Коськи глаза даже влажно заблестели.

— Эх, партийным бы мне поскорей!

3

Сильно устал к вечеру, — земля от устали гудит под ногами. Как пришел домой, ляпнулся на стул, — язык не повернешь. А мать уж дома с самоваром возится.

— Ишь ухайдакался! Было бы делом, а то!..

Коське лень говорить, с матерью переругиваться, а любопытство разбирает:

— А сама-то ходила зачем?

— Зачем! Заставляют — пойдешь! Не пойди — живо поди в сокращение впишут.

— Никто не впишет. Брешь ты!

— Не вру! Бабы говорили.

Коськины мысли ленивые, как караси в тине устало полтыхаются:

„На Воробьевку завтра утром. Всем отрядом… В казаки-разбойники сыграть бы надо… Лидке юбку глиной измазать. Чистюля, подумаешь… Стекольщик, тоже!.. Эх, в лагерь поскорей бы, на реку! Я ей звону покажу… Вот вожатым буду“, — размечтался Коська.

— Будешь чай-то пить? Иди. Проголодался ведь, умаялся.

Сел Коська за стол — на тарелке пироги румяные, как май, а под тарелкой Лидкина книжка яркой обложкой высунулась.

— Что ж ты на книжку-то ставишь! Видишь, примяла всю, иссалила.

Вспомнил Лидку — стыдно стало, хоть заплачь.

— Куды мне ее теперь! — Отдавай сама! Лидкина книжка-то из библиотеки.

— Ну, что ей сделалось! Какая была, такая и есть. Расхныкался.

Поскулил минут пяток, да делать нечего.

„Оберну в бумажку, может не заметит. А заметит, скажу — такая и была“.

А как наелся пирогов за чаем, — горечь будто меньше стала, съежилась. С матерью разговор затеял.

— Эта книжка-то дорогая. Смотри — с картинками, и портреты в ней. Рубль стоит. Тут про май написано.

Мать за чаем отдохнула, раздобрела. Раз хлебнет, с носа каплю пота пятерней сотрет. Коська знает, — чай самый подходящий момент с матерью разговаривать.

— Ты думаешь для чего это май-то?

— Как для чего? Известно, праздник большевидкий!

— А для чего он?

— Ну, в роде как пасхи нашей.

— Вот, и не знаешь! — воодушевился Коська. — Слушай! „Май — праздник трудящихся“, — прочел заголовок на обложке. — Хочешь, почитаю?

— Куды там! Ноги отнялись за день-то. Прилечь бы.

— Да ты слушай! Интересно тут.

— Ну, читай. Привяжешься!.. — отмахнулась мать.

Коська читал медленно, но хорошо. Каждую букву отчеканивал старательно:

„Май между-народный праздник тру-трудящихся. В день первого мая рабочие всего мира…“.

Долго читал Коська. — Мать чулки штопала и изредка вздыхала. А когда язык от устали отяжелел, стал заплетаться, поднял глаза на мать и взгляды встретились.

— Ай все?

— Нет еще! Скоро!

— Спать захотел? Дочитай уж!

По последней странице Коська ковылял, как хромой без костыля, и голова ниже плеч опустилась. Дочитал, лбом в книгу уперся, — так и уснул.

4

— Костя, какой ты чистенький!

Костя и сам смущен своим великолепным видом в отглаженных чистых штанах, а от Лидкиных глаз больших не укроешься.

Давно такой Костя в отряд не ходил. То пуговица в самом нужном месте отскочит, то разорвет на видном месте, — зажимать рукой приходится. А утром сегодня проснулся, — даже неловко как-то стало. Лежат на стуле штаны выглаженные, чистые, а рядом книжка

Лидкина тоже чистая, немятая, даже лучше, чем была. И мать спокойная и добрая. Трепыхнулось в груди чувство теплое, да не выдал, — сдержался.

— Как ты книжку отчистила?

Улыбнулась мать:

— Угадай-ка вот!

Как ни прикидывал Коська, — никак не выходит, — новую штоли купила? И купить-то негде — праздник.

— Ай, не угадал?

— Не знаю! — мотнул головой Коська.

— То-то!.. Я вот книжки не читала, а пятны выводить умею. Утюгом через тряпицу.

У Коськи от удивления глаза на выкате:

— Ловко! И не спалилась?

— Надо умеючи.

Умывался чисто, с мылом. В ушах пальцем ковырнул раза два. Словно именинник.

— Я, мам, сегодня, на Воробьевку с отрядом!

— Ступай! — а в глазах непонятное что-то укрыла. Лишний раз чашку к нему пододвинула. А когда собрался уходить, в угол куда-то торопясь, неловко кинула:

— Книжку-то отдай!.. Не потеряй!.. Может еще какую принесешь?

Даже не понял сначала Коська. Не хотелось верить. Неловко. Радостным в сердце полыхнуло.

— Ладно, принесу!

Потолкался у порога, словно потерял что. Потом боком подошел к матери и быстро мазнул своими губами по ее губам и галопом выскочил на улицу. И теперь, глядя на Лидку, говорил:

— Тебе, штоль одной, чистой-то ходить!.

— Да ты опять в замазке измажешься.

— На-ка! я теперь больше сознательный.

— Подумаешь? Уж зафорсил! Книжку-то принес?

— На, вот!

— А прочел?

— А то как же I Это ты может для фасону-то читаешь. Я вот тоже скоро в библиотеку нашу запишусь. Может сегодня иль завтра.

— Вместе ходить будем! Ладно?

— Ладно! Ты, Лидка, выбери мне