другое — царь. На войне я ногу потерял. Но коли потребуется, за Россию-матушку и головы не пожалею. А за Николашку воевать — дудки!
Мартынов сказал:
— Россию мы, конечно, чужеземцу не отдадим. И не об этом речь. Если царское правительство проиграет войну, его легче будет сбросить с народной шеи.
— Не знаю, не знаю… — покачал головой Ладанов. — Правительство сбросить — это не в бабки иг рать. Тут решается судьба целого государства, и надо подумать, серьезно подумать…
Заметно стемнело. А они четверо все еще сидели у костра и горячо обсуждали статью.
Первым спохватился учитель:
— Потеряли, наверно, меня домашние. Еще искать вздумают.
— Да, пора расходиться, — поднимаясь, сказал Мартынов. — Макар Сергеевич, доберешься ли ты на своей лодчонке? Ветер поднялся: может, помочь тебе?
— Не надо, сам управлюсь. Спасибо за добрую весть, Василий Артемьевич.
Мартынов предложил Ладанову:
— Может быть, вас проводить, Алексей Архипович? Возьмите с собой Проню.
— Зачем? Тут недалеко. Не желаете переночевать у нас? Правда, мой тестюшка человек со странностями, но я могу уступить свою комнату…
— Чем идти туда ночевать, лучше, по-моему, в стоге сена выспаться, — сказал Макар. — Поедемте ко мне, Василий Артемьевич…
Но Мартынов отказался ехать в деревню.
— Спасибо, друзья. Здесь, на свежем воздухе, высплюсь. Тут благодать!
— Ну как хотите! Спокойной ночи! — попрощался Ладанов и торопливо зашагал к селу.
Макар же, оттолкнув лодку от берега, заработал двухлопастным веслом. Вскоре он исчез в темноте.
3
Оставшись вдвоем с Проней, Мартынов подсел к нему и, дружески хлопнув по плечу, сказал:
— Что, парень, умаялся? У меня к тебе есть разговор… Если завтра явишься к хозяину, он тебе не оторвет голову?
— А что такое? — встрепенулся Проня.
— Есть у меня думка, да не знаю, понравится ли тебе. Должен предупредить: дело трудное и опасное.
— Я не боюсь, Артемыч. Говори.
— Тогда слушай. Послезавтра Успеньев день. В Троицком соборе протопоп собирается проповедь читать про войну, Людям мозги коптить. Хорошо бы, когда народ после обедни станет расходиться, разбросать с колокольни листовки. А?
— Здорово бы получилось! — озорно блеснул глазами Проня. — Я знаю, как забраться, не раз туда лазил за голубиными яйцами.
— Постой, дело не шуточное. Надо со всех сторон обдумать. Ежели поймают, знаешь, что будет?
— Меня не поймают! Чисто сработаю, сам похвалишь, Артемыч.
— А не струсишь?
— Ну вот еще!
Мартынов задумался.
Усилившийся ветер гнул и трепал прибрежные кусты. О берег часто, с остервенением, билась волна. Где-то во мраке приглушенно, будто потревоженный медведь в берлоге, проворчал гром.
— Давеча я видел, здорово ты плаваешь, — заговорил Мартынов. — Это хорошо! Для нашего дела ловкий человек нужен. Все же надо обдумать, прикинуть со всех сторон. Завтра потолкуем. А сейчас такое тебе задание, браток. Надо съездить в Вильгорт, за листовками. Передашь мою записку, получишь товар, а завтра занесешь ко мне в кузницу.
— Сделаю! На лошади махну напрямик через Кочпон. Сейчас, что ли, ехать?
— А дождь? Вот туча надвигается.
— Чай, не из глины, не размокну…
— Тогда поезжай! — сказал Мартынов. — В Вильгорте пообсушишься. Еще успеешь и всхрапнуть малость.
Мартынов вытащил из кожаной сумки тетрадь и, нагнувшись к костру, стал писать.
«Хорошо бы знакомых девчат повидать там! — думал Проня. — Может, на вечеринке их застану. А хозяину скажу: лошадь искал. С меня — взятки гладки…»
Мартынов передал записку Проне.
— Спрячь подальше! Да возьми мою кожаную сумку. В ней и привезешь листовки. Будь осторожен. Слышишь?..
— Слышу! — донеслось уже откуда-то из темноты. Затем послышался конский топот, затухающий в порывах ветра.
Домна
1
На рассвете, когда прошла грозовая туча, Проня возвращался из Вильгорта. Хотя он и провел ночь почти без сна, все же выглядел бодрым.
— Э-эй, ленивая скотина! — подгонял парень свою лошадь. — Пошевеливайся, Карко! Скоро дома будем…
К деревушке Дав он подъехал, когда только еще над двумя-тремя трубами начал куриться дымок.
Домна, младшая дочь вдовы Каликовой, еще спала.
— Вставай, дочка! Солнце уже всходит, — будила ее мать.
Повернувшись в постели, пытаясь открыть тяжелые непослушные веки, девушка сладко зевнула, сказала сонно:
— Разве уже пора вставать, мам?
— Пора. Тебе далеко бежать на работу. Вставай.
— Еще капельку, — просила Домна. Ей казалось, что она только что успела лечь, и уже надо снова вставать и бежать месить Гыч Опоню глину. Ныли руки и ноги, не прошла еще вчерашняя усталость.
— Ну, полежи минутку, коли так! — Мать погладила шершавой ладонью русые волосы дочери.
Домна, приоткрыв глаза, улыбнулась и вдруг подумала о матери: как она изменилась! Лицо исхудало, покрылось мелкими морщинами.
Последние комментарии
3 часов 17 минут назад
15 часов 49 минут назад
22 часов 59 минут назад
1 день 5 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад