Мои любимые блондинки [Андрей Малахов] (fb2) читать постранично, страница - 2

весь рот, убежал к ожидающей его воспитательнице.

… «Почему я все время забываю пришить ему глаз?» – пронеслось в моей голове. Потом я наклонился, поднял с пола рыжего одноглазого человечка и, минуя двери своего кабинета, медленно пошел по коридору. На глаза навернулись слезы. Вы спросите, что случилось? Это были мои коробки, мои вещи! Их просто собрали и выставили, хотя до моего официального перевода на новую программу оставалось целых полторы недели. И я ждал от начальства слов благодарности за ударный труд, и мне очень хотелось надеть наконец белый костюм от Gucci, в котором я не осмеливался появиться раньше. Я мечтал в свою пятницу попрощаться со зрителями и объяснить им, что получил предложение, от которого не могу отказаться. И еще мне казалось… Да ладно, все нормально. Мы с клоуном (единственной вещью из той моей жизни) благополучно переехали на другой этаж, в другой кабинет. В нем помимо меня ютились еще восемь человек, готовых сделать новое ток-шоу, о котором заговорит страна.

А в тот момент, обнаружив свои вещи в коридоре, надо было не размазывать сопли, а вспомнить еще раз историю с ночной рубашкой диктора ЦТ Татьяны Веденеевой.

Сразу после командировки Таня прислала заявление, где просила три дня отпуска по случаю собственной свадьбы. Но тогдашнее руководство Останкино, увидев, что это заявление написано на бланке из отеля Dorchester в Лондоне и отправлено по факсу, обиделось и сказало, что если «медовый месяц диктору Веденеевой дороже работы, то больше на эту работу она может не приходить». Она и не пришла, а кружевная рубашка, в которой она часто ночевала в Останкино (ехать домой на пару часов бессмысленно), еще долго лежала в нашей редакционной. И все начинающие выходить в кадр пытались дотронуться до нее – на счастье. Кружевам это на пользу не пошло.

Знаете, почему многие мусульманки увешаны драгоценностями, словно наши новогодние елки? Потому что если муж заявит: «Не хочу с тобой жить!», жена обязана подняться и, ни секунды не задерживаясь, в чем была, отправиться вон. Поэтому в мусульманских странах, где «работает» этот закон, на всех замужних дамах висят килограммы ювелирных изделий. Мало ли что!

Я шел с одноглазым клоуном по коридору и клялся, что впредь, покидая рабочее место, из всех вещей, которыми я обрасту, унесу с собой только то, что можно поместить в руках. Никаких подарков, бутылок со спиртным, папок, книжек, ручек, забавных стенгазет – полная стерильность. Мало ли что!

…Моя мама уже много лет не фотографируется. С того дня, когда умерла наша соседка по дому тетя Шура. Я помню, она угощала меня теплыми маленькими пирожками с капустой и теребила волосы: «Расти, Андрей, большой, не будь лапшой». Она улыбалась, и морщинки-лучики в уголках ее глаз становились заметнее. И про лапшу было совсем не обидно.

Ее не стало в ту осень, когда я начал учиться в Москве. Родных у Шуры не было, и новые жильцы, оставив себе мебель, быстро вытащили на помойку нехитрый Шурин архив. Мама идет с работы, ветер дует, листья летят, И возле нашего дома эти желтые листья вдруг превращаются в черно-белые фотографии. Их несет по двору, а на них – молодая Шура: вот она с подружками смеется, вот маленькая совсем, а эта, уже испачканная чьим-то грязным ботинком, с каким-то мужчиной, и Шура на него так удивленно смотрит…

Когда незнакомые люди наводят на маму объектив, она всегда уходит. «Самые счастливые моменты жизни, – уверена она, – должны оставаться в памяти. Тогда их никто никогда не затопчет. Не посмеет»…

– Добрый день! Добрый день! Добрый день! В эфире – самое горячее ток-шоу Первого канала «Большая стирка»! – бодро начинал я каждый будний день, ровно в 17.00.

Точнее, все начиналось командами из аппаратной – нашего центра управления. В специальной комнате, где на множестве экранов отражается все происходящее в огромной студии, сидят продюсер, режиссер, его ассистенты, там же находятся сложный звуковой пульт и куча другой важной аппаратуры. Оттуда руководили всеми операторами, оттуда давали указания директору и редакторам за кулисами. Оттуда что-то подсказывали мне в маленький наушник в ухе. Короче, оттуда эфиром рулили.

– Пятая камера, – командует режиссер из аппаратной, – не заваливай Андрея. Так… Крупнее, левее… Так держи… 5, 4, 3, 2, 1! Внимание: мотор!

– Третья камера, отъедь подальше. – Режиссер приехал в аппаратную за 10 минут до начала эфира, поэтому сегодня особенно суров.

– До пивного ларька на ВДНХ достаточно? – шутливо парирует оператор в студии. У него большие наушники и очень деловой вид – как будто он готов посадить на полосу «Боинг-747».

Вторник. Обычный эфирный день. Сегодня в 277-й раз я произношу наше фирменное:

– Настоящая жизнь и настоящие страсти! Не переключайте!

– За что дяде Андрею дают зарплату? – постоянно интересовался сын моей знакомой еще во времена моего пребывания на программе «Доброе утро». – Ведь он только и делает, что улыбается и разговаривает с красивыми женщинами?

Наверное, мальчик прав. А