История царской тюрьмы. В пяти томах. Том 5. 1907-1917. Шлиссельбургская каторжная тюрьма и Орловский каторжный централ [Михаил Николаевич Гернет] (pdf) читать постранично, страница - 7

для приема новых жильцов. В наслед­
ство им от их предшественников оставлялись лишь голые стены
и обычная тюремная обстановка. Но, кроме этого, новым узни­
кам еще осталась память об их предшественниках, традиции
этих последних: тюремные стены камер как будто были испи­
саны правилами того внутреннего распорядка в отношениях
к администрации Шлиссельбурга, который ценою величайших
жертв установили шлиссельбургские узники 1884— 1906 годов.
История нового Шлиссельбурга показала, что наследники ста­
рого Шлиссельбурга высоко держали знамя непреклонных бор­
цов революции, которых не мог сломить жестокий режим тюрьмы.
Вергежский писал: «И з камеры в камеру водят нас солдаты, как
гробы похожи одна на другую серые клетки. Но для нас каждая
из них озарена негаснущим, индивидуальным светом раскован­
ных орлов. Их лица чудятся нам около узких железных столиков,
упрямый огонь из гордых глаз зажигает в сердце новый источ­
ник силы...» ’.
Некоторые из новых узников Шлиссельбургской крепости,
заключенные в «новую» тюрьму, знали фамилии тех старых
шлиссельбуржцев, в камеры которых они попали. Так, например,
один из первых политических каторжан И. И. Генкин, заключен­
ный в эту тюрьму в январе 1907 года, отмечал в своих воспоми­
наниях, что он был заточен в ту самую камеру, которую занимал
перед ним Герман Лопатин. Ф . Н. Петров, осужденный в
1907 году по делу военной организации РС Д РП (б) Варшав­
ского военного округа на семь лет каторжных работ, вспоминал,
что ему была отведена камера 149 34, которую перед ним зани­
мал Н. А. Морозов.
Следует отметить, что новые узники Шлиссельбургской ка­
торжной тюрьмы в добавление к унаследованным ими старым
камерам получили несколько прежних тюремных надзирателей,
один из которых начал свою службу царизму еще в Алексеевском равелине. Так устанавливалась «живая связь» между
Алексеевским раве^тином, народовольческой «новой» тюрьмой и
этой же тюрьмой последнего периода ее существования— 1907—
1917 годов.
Не будет лишним вспомнить, какое впечатление производили
на посетителей Шлиссельбургской крепости после ее закрытия
эти ее церберы, превращенные на время в «гидов». Об этом мы
имеем материалы в печати и в названном мною письме Массали­
тиновой. 1 ак, старый жандарм, показывавший в марте 1906 года
народовольческую тюрьму с ее пустыми камерами, говорил
1 А. В е р г е ж с к и й , Шлиссельбург, «Речь» 21 марта 1906 г., стр.2.

посетителям как бы в оправдание этой пустоты: «Очень было
хорошо, у них была и мебель и цветы. Даже могли на табуретку
встать и в окошко смотреть». Этот жандарм, отвечая на замеча­
ния одного из посетителей, говорившего, что узникам приходи­
лось в первые годы туго, возражал: «Чего там туго? — Обык­
новенно — по положению». Этот старый жандарм возил в Крон­
штадт одного осужденного на казнь и присутствовал при его
исповеди. Когда экскурсанты задали этому стражнику вопрос,
зачем потребовалось его присутствие при исповеди, он не без
удивления отвечал: «А как же?! Ведь они могли священника
убить, нельзя же было одних оставить».
В этих немногих ответах вырисовывается облик старого
жандарма, которому царизм передоверял охрану нового поко­
ления революционеров в Шлиссельбургской крепости. Он «до­
стойный» ученик знаменитого «Ирода» — Соколова, смотрителя
Алексеевского равелина и шлиссельбургских тюрем, начиная
с 1884 года . Он не знает, что такое тяжесть заточения. Он
знает только, что все это совершается «как полагается, по по­
ложению». Для него нет живых людей — узников, а сущест­
вует только приказ начальства, послушным исполнителем кото­
рого он был более 20 лет и этим самым заслужил право быть
тюремным стражником и в новом Шлиссельбурге.
По-видимому, об этом же старом жандарме писала в своем
письме в июне 1906 года Н. О. 1\/1ассалитинова. Она осматрива­
ла крепость вместе с известным исследователем монастырских
тюрем А. С. Пругавиным. Их водил по крепости жандарм, про­
служивший здесь 20 лет. Автор письма называет его «хитрой
бестией». Сам жандарм так характеризовал свою службу: «Я.
старался служить так, чтобы и правительству неприятностей не
делать, ну и заключенных тоже дразнить что ли, как другие про­
чие делали, ни боже мой, не дозволял!». Когда Пругавин выска­
зал желание поговорить с жандармом за особое вознаграждение
у себя на дому, тот отклонил это предложение, сказав, что ему
было бы приятно побеседовать с таким писателем, и добавил,
«что его уже многие зовут, например из «Былого», но до снятия
военной формы он не решается ничего говорить»2. На этом ос­
новании^ он, присутствовавший при всех казнях в Шлиссель­
бургской крепости, отказался указать места, где были совершеШ