Теофило Стивенсон [Руис Маноло Кабале] (fb2) читать постранично, страница - 3

которую попали многие. Тем, кто отдал билеты, их не возвращали по приезде на Кубу и как безбилетников прямиком направляли на плантации сахарного тростника — попробуй докажи свою правоту! А оттуда без документов не уйдешь.

Шестнадцатого февраля 1923 года корабль бросил якорь в порту Пуэрто Карупано (провинция Ориенте). Земли здесь принадлежали американской компании «Чапарра Шугар Компани».

Стивенсон Паттерсон с товарищами подрядился работать на этих плантациях. В тот же день постоянные рубщики сахарного тростника (мачетерос) рассказали, что заработки здесь низкие, кормят плохо, а мизерную зарплату выдают в конце месяца. Едва хватает на сигареты.

Зеленой стеной стоит сахарный тростник. Длинный ствол надо рубить у земли, очищать от листьев, обрубать макушку. В адскую жару работаешь одетым, потому что со ствола сыплются острые волокна, липнут к потному телу, ранят.

Тростник растет рядами. Стивенсон Паттерсон выбрал ряд покороче, решив сбежать при первой же возможности. Мокрый от пота, измученный, вернулся в полдень в свой барак. Бросил на землю мачете. Показал билет надсмотрщику и ушел не оглядываясь. Вовремя спрятанный билет выручил — помог получить свободу.

Несколько дней бродил Стивенсон Паттерсон по ближайшим поселкам — искал работу. В конце концов устроился в порту Делисиас: возил тележку с грузом, выполнял другие работы. Благодаря своей физической силе стал докером.

Многие его товарищи, разочаровавшись в экономическом буме, подались дальше, в иные края. Зато, как всегда, в выигрыше оказались американские компании, латифундисты, политиканы и другие «просвещенные граждане» времен правления президента Альфредо Зайаса.

На острове Хуан Кларо (сейчас Пуэрто Карупано) докерам платили мало. Поэтому в 1927 году Стивенсон Паттерсон решил перебраться в городок Сола. Заработка, правда, и там не хватало, но он стал подрабатывать уроками английского языка.

Однажды вечером, проходя мимо небольшого спортивного зала, захотел посмотреть на тренировку боксеров. Парень он был стройный и сильный, ростом 6 футов. Тренер сразу же подошел к нему. Спросил, занимался ли Теофило прежде боксом. Нет, не занимался, но хотел бы научиться. Так началась спортивная карьера, о которой Стивенсон Паттерсон рассказывал:

«В те времена новичка начинали избивать с первых его шагов. Тренер надел перчатки и так меня ударил, что я поклялся никогда больше не показываться в спортивном зале. Вот только самолюбие было задето. Я решил тренироваться сам — в комнате, где жил с братом. Через две недели вернулся в зал и нанес обидчику хороший удар. Я ожидал, что тренер рассердится. А он рассмеялся и сказал, что я именно тот, которого он искал. Обещал сделать из меня чемпиона.

Первый настоящий бой я провел против верзилы, который весил 200 фунтов и имел сильный удар. Все же я нокаутировал его во втором раунде. У меня прошел удар правой в подбородок, он свалился на пол и не мог подняться. Второй бой я опять выиграл ударом правой в первом раунде. За два боя мне заплатили гонорар — каких-то четыре песо».

Сола — небольшой городок, где все знают друг друга. После двух побед Стивенсон Паттерсон стал известной личностью. Его авторитет вырос, когда он одержал еще четыре победы.

Успехи новичка позволили хозяину спортзала, менеджеру низшего пошиба, организовать встречу Стивенсона Паттерсона с неким Кидом, пользовавшимся известностью на рингах провинции. Кид обладал большой физической силой. У него был сильный удар с обеих рук, и рекламировали его как боксера, у которого в обеих руках по заряду динамита.

Стадион был заполнен до отказа. Все пришли посмотреть бой эмигранта с «непобедимым Кидом».

«Я надеялся заработать в тот вечер, — теперь уже с улыбкой рассказывал Стивенсон Паттерсон. — Собралось много народу. Думал, может, заплатят 50 песо…»

В течение двух раундов ничего не произошло — спортсмены присматривались друг к другу. Они передвигались по рингу, почти не били. В третьем раунде начался интенсивный обмен ударами. В конце раунда Теофило пропустил удар в голову. «Я шел в свой угол как в тумане. Меня спас гонг».

К четвертому раунду соперник сильно устал. Кид перемещался по рингу, но не бил.

«После пятого раунда от усталости, — продолжал рассказ Теофило, — у меня язык вываливался. Я полностью выдохся. Ноги налились свинцом. Не было сил поднять руку. Когда несильным прямым ударом я, к собственному удивлению, уложил соперника на пол, судья на ринге открыл счет. Он был явно на стороне Кида, считал все медленнее и медленнее. Я молился, чтобы противник не встал. Иначе наступил бы мой черед лежать на ринге. Наконец рефери произнес „десять“. Это было чистым везением, что я выиграл бой нокаутом.

Какой-то крепкий мужик из публики поднялся на ринг и вызвал меня на поединок. Чуть живой от боли, полумертвый от усталости, я рассвирепел и послал его подальше».

Придя немного в себя, Стивенсон направился к своему брату,