Масонство и компаньонаж (полная версия) [Рене Генон] (pdf) читать постранично, страница - 3

поэтому мы не считаем настоящие
соображения совершенно неуместными.
Поэтому, если выражение «метафизические идеи» применяется к чемулибо иному, нежели подлинная метафизика (что, в действительности, и
имеет место в указанном случае), мы просто-напросто сталкиваемся с
существенной ошибкой, зависящей исключительно от смысла терминов,
и не желаем считать это чем-то большим. Подобное заблуждение
довольно легко объясняется тем полнейшим невежеством относительно
метафизики, в кое всецело впал весь современный Запад. Все это,
следовательно, можно считать простительным с учетом тех
обстоятельств, что к этому привели, более того, обстоятельств, которые
позволяют объяснить многие иные, связанные с этим ошибки. Поэтому
оставим этот вопрос и вернемся к указанным выше различиям. Ранее мы
уже в достаточной степени рассмотрели предмет религиозных
доктрин,[2] что же касается философских систем (неважно,
материалистических или спиритуалистических), то мы убеждены, что
также достаточно ясно о них высказались,[3] а значит, более не будем на
них останавливаться, ограничившись теми, что имеют особое отношение
к научным и социальным концепциям.
В уже упоминавшейся нами статье Бр.'. А. Ноэльс проводит различие
между «религиозными истинами, каковые принадлежат к сфере
непознаваемого и которые, в силу этого, можно принимать или
отвергать, и научными истинами, последовательные и доказуемые
плоды человеческого интеллекта, кои любой носитель разума может
испытать, проверить и сделать собственным достоянием».
Прежде всего, позволим себе напомнить, что если не вызывает
сомнений существование в настоящее время вещей, не ведомых
человеческим существам, то при этом мы никоим образом не должны
предполагать, что они относятся к категории «непознаваемого». [4] Для
нас так называемые «религиозные истины» могут являться лишь
простыми предметами веры, и поэтому их принятие или отвержение
может быть исключительно следствием только сентиментальных
предпочтений. Что же касается «истин научных», каковые носят
совершенно относительный характер и постоянно подвергаются

пересмотру, поскольку порождены наблюдениями и экспериментами
(разумеется, здесь мы не говорим о тех истинах, что являются всецело
математическими, поскольку их исток целиком иной), то мы считаем, что
по причине самой их относительности подобные истины доказуемы лишь
в известной степени, но никак не в строгом, абсолютном смысле. Более
того, когда наука претендует на обособленность от сугубо
непосредственного опыта, то всецело ли свободны от
сентиментальности те систематические концепции, коим она дает
начало? Полагаем, что нет,[5] а в равной мере мы убеждены, что вера в
научные гипотезы является не более легитимной (ни – по той же самой
причине – даже простительной, с учетом условий, которые их
порождают), чем вера в религиозные или философские догматы.
И это оттого, что в действительности могут существовать также и
разнообразные научные догмы, которые с трудом можно отличить от
догм иного рода, разве что оное отличие проявляется в связанных с
теми или иными догмами вопросах; метафизика же, как мы ее понимаем
(а понимать ее иначе означает не понимать вообще), независима как от
первого, так и от второго. Дабы продемонстрировать пример научных
догм, стоит лишь обратиться к иной статье, недавно опубликованной
в L`Acacia под заголовком «Les Abbés Savants et Notre Idéal Maçonnique»
Бр.'. Нергалем. В ней автор выражает недовольство, хотя и весьма
тактично, вмешательством католической церкви или, скорее, некоторых
ее представителей, в сферу так называемых позитивных наук, а затем
рассматривает возможные последствия подобного вторжения; однако
нас интересует не это. То, что мы хотели бы отметить, так это его
манеру представлять простые гипотезы в качестве неоспоримых,
универсальных истин (хотя и в ограниченном, надо признать,
смысле),[6] которые, даже несмотря на относительное правдоподобие,
сами по себе далеки от возможности быть доказанными; напротив, они в
любом случае соответствуют от силы лишь специфическим и сугубо
ограниченным возможностям. Подобная иллюзия относительно границ
определенных концепций не свойственна исключительно лишь Бр.'.
Нергалю, чья добросовестность и искренняя убежденность, помимо
прочего, никогда не вызовут вопросов у тех, кто с ним знаком, но
разделяется (и мы имели возможность в этом убедиться) не менее
искренне всеми современными учеными.
Тем не менее, существует один момент, в котором мы совершенно
согласны с Бр.'. Нергалем: он утверждает, что «наука не религиозна и не
антирелигиозна, но арелигиозна», и, в действительности, очевидно, что
иной она и не может быть, поскольку наука и религия лежат в
совершенно разных областях. Однако если это именно так, и оное
признается, то должно не просто отбросить любую попытку примирить
науку и религию, как