Мое проклятье [Андрей Ефимович Зарин] (fb2) читать постранично, страница - 3

взглянуть на милую девушку.

Прошло несколько дней. Я забыл о том, что увидел в глазах девушки. Как вдруг однажды, возвращаясь в отель со своей одинокой прогулки, я был поражен смятением. В отеле что-то произошло необычное. Я спустился в столовую и там узнал, что девушка умерла, внезапно, как ее другая сестра, как ее отец -- от наследственного недуга сердца. Пожилой господин оказался ее дядей и опекуном.

Меня охватил ужас. Я собрал вещи, рассчитался и на другой день оставил Александрию...

Наступала вторая весна. Я поехал к себе, на могилу моей Наташи. Острая боль прошла, осталась тихая грусть. Ведь, мы оба знали, что любовь сократит ее жизнь!

Вы знаете полковника Красова? Мы с ним соседи: у него именье, смежное с моим. Он заехал ко мне и потащил меня к себе, говоря, что только заехал повидать мать, после чего едет с женой за границу.

Мать Красова жила постоянно в именье. Бодрая, свежая, несмотря на свои 60 лет, она очень нравилась покойной Наташе, и они любили друг друга.

Ради нее я поехал к Красовым. Он говорил без умолку всю дорогу, вероятно, с добрым намерением развлечь меня.

Жена его и мать встретили меня с сердечным радушием.

Мы сели на веранде, выходящей в сад.

Цвела черемуха и ее аромат кружил голову.

Красов в первый раз вез жену за границу, и она с жадным любопытством расспрашивала меня о моих путешествиях, интересуясь всякой мелочью.

Где и что выгоднее покупать? Какие сувениры везти из Швейцарии, из Италии? Был ли я в Монако, играл ли в Монте-Карло?

Она расспрашивала обо всем с таким увлечением, что я оживился и отвечал ей многословно и подробно.

Красов любовался женою и счастливо смеялся, мать его снисходительно улыбалась.

На веранду подали чай. Надвинулся вечер, наш украинский вечер. Темное небо засветилось звездами, защелкали соловьи, бесшумно мелькнула летучая мышь.

Я поднялся уезжать.

Красов приказал заложить шарабан и захотел сам отвезти меня.

-- Ну, до свиданья! -- сказала мне его жена на прощанье, -- теперь уж до зимы. Вы, вероятно, в Петербург?

Да, я собирался в Петербург.

-- Вы когда же едете? -- спросил я.

-- Не позднее послезавтра, -- ответил Красов.

-- Но это не мешает, пока вы здесь, навещать старуху! -- сказала мне его мать.

Я поцеловал ее руку и, поднимая голову, благодарно взглянул на нее.

Она улыбалась, ласково глядя на меня, а в ее глазах... да! Я увидел то необъяснимое, что видел в глазах Наташи, в глазах той девушки.

Я отвернулся и почти бегом сошел вниз, за веранду, через сад, к крыльцу, где ждал экипаж.

Красов нагнал меня и спросил не без удивления:

-- Что с вами? Вы пошли так поспешно.

-- Мне стало что-то не по себе, -- ответил я.

Мы сели и он тронул лошадь.

Экипаж встряхнулся и плавно покатился по мягкому грунту. В темноте раздавались удары копыт да подле меня красным огоньком вспыхивал кончик сигары, освещая усы, нос и козырек фуражки Красова.

Мне вдруг показалось, что на мне лежит обязанность предупредить его.

-- Полковник, -- сказал я, -- вы, надеюсь, не сомневаетесь в моем к вам расположении?

Вероятно, в голосе моем послышались особые ноты, потому что он тотчас сдержал бег лошади, взял вожжи в одну руку и обернулся ко мне.

-- Что вы хотите сказать мне? -- спросил он.

Я хотел только посоветовать вам отложить свой отъезд на несколько дней... на неделю, -- ответил я.

-- Почему?

Я не мог объяснить ему причины.

-- Почему вы это советуете? -- повторил он.

-- Я не хотел бы объяснять вам причины, -- уклончиво сказал я.

Он больше не спрашивал, раскурил сигару, взял вожжи и погнал лошадь.

Я сошел у своего крыльца.

Красов пожал мне руку и сказал:

-- Странно это, но я послушаю вас! До свиданья. Приезжайте утешать мою жену, -- прибавил он и уехал.

Я вошел в дом и долго не мог уснуть.

Ходя по кабинету, я все старался додуматься, галлюцинация ли это, вызываемая каким-то странным предчувствием, или посылаемый мне откуда-то кем-то видимый знак.

Я ничего не чувствовал, проведя весь вечер с матерью Красова и почувствовал сразу, едва заглянул в ее глаза... но я не до чего не додумался и на другое утро уехал на окраину своего именья в хутор, где начался сенокос.

На третий день приехал за мною посланный от Красова. Его мать умерла...

Я вернулся, и мы хоронили эту прекрасную женщину. Ее гроб опустили рядом с могилою моей жены...

Накануне похорон после панихиды Красов удержал меня и сказал:

-- Тогда вы удивили меня и я подумал, что вам нужно в