Богатая белая стерва [Владимир Дмитриевич Романовский] (fb2) читать постранично, страница - 2

хлопнув входной дверью. Шокированный необычным поведением гостя, дворецкий, непривычный к проявлениям грубой силы и своеволия, мигнул и попятился. Не был готов. Он ни разу в жизни не звонил в полицию. Он собирался вскоре уйти в отставку — лет через десять — купить дом в Мейне и смотреть как внуки и внучки мучают лягушек, развлекаясь. Он не знал как нужно реагировать… на это… на такое…

Музыкант пересек холл и вошел в просторный кабинет. Тот, кто вызвал в нем ярость, сидел у письменного стола, перелистывая какой-то альбом с блеклыми фотографиями. Старик. Энергичный, с прямой спиной, с достоинством, но все равно старый. Бесполезный и безусловно злобный. В самом что ни на есть библейском смысле — воплощение зла. Появление Музыканта его не испугало и не насторожило. Напротив, хозяин дома улыбнулся гостю светской улыбкой, повернувшись в кресле и махнув любезно рукой.

— А, да, — сказал он — Я предполагал, что ты сегодня придешь. Это очень мило с твоей стороны. Присядь, пожалуйста.

Совершенно точно — не о всяком убийстве следует писать репортаж. Некоторые убийства настолько запутаны, что дотошного репортера могут и самого убить… в крайнем случае, сделать так, что жизнь его станет неудобной.

— Вы самый безжалостный человек из всех, кого я знаю, — сказал Музыкант, яростно глядя на хозяина дома. — Из всех гадостей, которые можно было сделать, вы сделали самое худшее.

— Пожалуйста не подходи близко.

Музыкант двинулся вперед, ухмыляясь злобно.

— А что вы сделаете? Плюнете в меня?

Он остановился. У него не было выбора — нужно было остановиться. Револьвер был направлен ему в лицо. Рука, держащая револьвер, не дрожала.

— У тебя неуемный темперамент, друг мой, — объяснил старик. — Ты меня удивляешь. Мне это как-то не приходило в голову раньше. Ну! Это меняет дело.

— Вы меня раздражаете, — заметил Музыкант, сверкнув глазами.

— О! — старик усмехнулся. — Входишь в мою жизнь без приглашения, мои собственные дети души в тебе не чают, соблазняешь мою жену, собираешься увести ее от меня, и — я тебя раздражаю? Какая наглость.

Музыкант нашел глазами кресло и собирался к нему подойти и в него сесть.

— Стой где стоишь.

— Вроде бы, вы пригласили меня сесть.

— Передумал. Стариковский каприз. Ты мне больше нравишься, когда стоишь.

Некоторое время оба молчали.

— Знаешь, — сказал старик, — это странно, но по-моему, в кругу моих знакомых ты самый приличный человек. Да. Приличнее всего клана. Мы с тобой похожи. У меня есть дело. У тебя тоже. Мы принимаем во внимание чувства других людей — не всегда, но от раза к разу. Мы оба совершенно точно знаем, чего хотим. Молодой человек, я мог бы выстрелить вам в голову прямо сейчас и никаких неприятных для меня последствий не было бы. Но я не хочу. Не сейчас. Не нужно пока что.

— Вы хотите видеть меня раздавленным, не так ли.

— Тебя? Нет. Я тебя для этого не знаю достаточно хорошо. Но других, да, хочу видеть — раздавленными. Поверь, ты сам же будешь мне благодарен, когда все это кончится. Ты увидишь ее…

— Ее.

— Да. Ты увидишь ее в другом свете. Она хороша, конечно. У нее много достоинств. Но ты не видел ее целиком, ты не знаешь. Ты увидишь. Когда все кончится, ты увидишь ее всю. А теперь иди. Пожалуйста.

II.

Музыкант выпил стакан залпом и кивнул бармену. Стакан наполнили снова. Бармен подозрительно посмотрел на клиента, но ничего не сказал. Бар клуба был пуст: время раннее. Несколько посетителей наличествовали в просторных холлах, ходили и безучастно рассматривали портреты на стенах. Обменивались бессмысленными комментариями.

Законного мужа никогда нельзя просто списывать со счетов.

Приличное, солидное затишье нарушилось появлением Хелен.

Она вошла в компании пестрой своей свиты, состоящей из лихо выглядящих молодых людей в ярких пиджаках, а также смелого вида и среднего возраста женщин в кокетливых платьях. Музыканту мать его любовницы совершенно не нравилась. Вместо того, чтобы удовлетворяться собственной бесполезностью и сидеть тихо, она вечно встревала, куда не надо, вечно вмешивалась, давала возмутительные советы, притворялась невинной и благожелательной, задавала бестактные вопросы и вообще всем мешала ужасно. Завидев Музыканта у бара… проигнорировав очевидное — человек хочет побыть один — она прогарцевала в его направлении, отставив своих пажей и фрейлин на произвол судьбы. Взобралась на стул рядом с ним.

— Привет, — сказала она, благожелательно улыбаясь.

— Да, привет, — ответил он резко, чуть не повернувшись к ней спиной. Но не повернулся.

— Ты чем-то озабочен.

— Да.

— Тебе нужно научиться расслабляться. Развеселись.

— Нет причин для веселья.

— Ну как же нет. Жизнь прекрасна. Какие тебе еще нужны причины?

— Она была бы еще более прекрасной, если бы некоторые люди в нее не вмешивались.

Хелен проявила терпение.

— Не сердись, не сердись. А ты когда к нам придешь наконец? На рояле поиграть?