Брат мой белый [Влад Тарханов] (fb2) читать постранично, страница - 2

становится ясно, совершенно ясно, что гость мой, пришедши, тут же получил от меня ключи от моей же дачи. Бывает такое, бывает: ты ничего не хочешь знать, дачу твою никто не посещает (сезон уборки картофеля закончен). Вот и ищешь выход. И находишь — на свою голову.

В субботу. В субботу я решился пойти в музей. Там готовилась новая выставка. Я слышал о ней довольно давно.

Моя троюродная сестра имела к этому событию прямое отношение: она участвовала в этом мероприятии в качестве скульптора. Ее потуги по изображению телес привели к тому, что мужчин Маша начала изображать исключительно в виде набора цилиндров, а от изображения женщин отказалась вообще наотрез. На выставку она притащила всадника-Геракла (мешанину проводов с включениями глыб гипса и алебастра).

Вот и стоим мы с Машулей, обсуждаем графику некого Мстислава Ростовцева, графику, надо сказать совсем неплохую, но все же слишком элитарную. Мне вообще кажется, что все эти Машки, Машковы, сограждане- и братки-митьки и прочая высокохудожественная нечисть просто перестали разговаривать смачным, нормальным, но художественным языком. Все тянет на какие-то извращения под маской авангарда. Авангард — это когда в душе авангард. Тогда и работа получается предельно авангардной и элитарной.

И в тот самый момент, как Машуня дошла до апогея рассказа о попойки у Васи Панова на даче, как вновь возник Он. Возник — иначе и не скажешь. Рядом с ним шла какая-то шкворла неопределенных лет с взлохмаченной короткой стрижкой. Мне показалось, что я видел ее на каком-то вокзале, но точно припомнить не мог. Я ненавижу такие внезапные явления — они слишком часто прерывают тебя на самом интересном, мысль рассыпается бусинами и потом пойди найди по закоулкам собственного alter ego.

А на сей раз я даже обрадовался: вероятнее всего потому, что наша пикировка с Машулей зашла в практический тупик. Если присмотреться к Машуле со стороны — ничего особенного в ней нет, но так и хочется ущипнуть ее за белесые икры — чтобы оставить там расписочку типа «Былъ». И вот, в тот самый момент, когда стало ясно: или тяни ее в постель, или давай деру — и появился мой давешний посетитель. Как я и говорил, он тащил за собой какую-то сомнительную хвойду. Она шла, распространяя по залу мощный сивушный перегар. От него несло еще хуже — бомжатиной и никотином, но этого никто не замечал — его безапелляционные суждения ставили провинциальных критиков в полнейший тупик, более того — в тупик безысходный. Он оборачивается к Маше и коротко бросает: от этого геракла несет лошадиной спермой… или что-то подобное. И я вижу, что Машуля готова немедленно оттеснить от его тщедушного тела прилепившуюся мочалку. Что ж, при ее габаритах такое возможно. Она пристрелила его тугим наворотом белесых бровей, по ее востроносому лицу пробежала такая знакомая улыбочка: поехало…

В жизни еще не видал ничего подобного. Но мне это даже нравится. И тут он меня замечает. Заканчивается короткой репликой: еще два дня. Я пожимаю плечами. И на том спасибо!

III КАТАБОЛИЗМ

Елена Романовна. Мама потащила меня к ней, когда она уже умирала. Я не люблю умирающих. Они вызывают у меня чувство отвращения. От них так пахнет! Покойники как-то умиротвореннее. На похороны я тоже не хожу. Просто, чтобы не раздражаться. Я не переношу этих визгов и обязательных криков. Вероятнее всего, на мои похороны тоже никто не придет, но мне будет наплевать. В этом я абсолютно уверен: приходят ради живых, скорее всего…

У Елены такие сухие руки. Мама шепчет: рак! Как будто я этого раньше не знал. Ну зачем это говорить тут, при ней, да еще таким заговорщицким тоном? И так все ясно.

Он лечит наложением рук…

Он творит чудеса…

Он вводит человека в Дом Божий…

Как странно. Странно слышать это именно от моей мамы.

Она настолько неверующая… Но ради подруги — на любую ложь?

И я думаю, нет той лжи, которую не простили бы… Ради подруги, которая умирает.

Он живет у меня на даче. Излечиваются. Я даже видела, как это происходит. Нужно только прикоснуться к нему… А все остальное его руки сделают сами.

Приидите ко мне, ангелы Господни!

Избавление от мук — это и есть выздоровление. В какой форме это происходит — для души не суть важно…

Он пришел, когда прошло три дня. Мама потащила меня за ним к Елене Романовне, хотя второй за неделю визит к разлагающемуся трупу был для меня явным перебором. Еще поутру мама додумалась испечь пончики с повидлом. Сливовым.

И я на это повидло поддался. А тут — визит. И Он, от которого смердит грязной одеждой. И мама — почти у его ног.

А он — хоть бы что: подошел, втянул в себя запах смерти она отходит… И тут же наложил на нее руки — да будет путь твой таким же легким, как тяжелы были твои страдания. И тетя Лена тут же, испустив из всех возможных… испражнения затихла, совершенно неестественно скрутив голову на бок.

Меня тут же начало тошнить. Я еле добежал до туалета. Меня рвало, рвало в