Миледи [Джавид Алакбарли] (fb2) читать постранично, страница - 12

результате их фильмы имели кассовый успех. И это определяло всё. В конечном счёте мы всё же пришли к консенсусу. Оказывается, не только политика — это искусство возможного, но и кинематограф. Это надо было понять и принять. Что я и сделал.

А ещё эти киношники задали мне очень простой вопрос, над которым я никогда не задумывался:

— Для кого ты пишешь? — Для себя.

— Неправильный ответ. Вот когда мы снимаем фильм, то чётко представляем себе аудиторию, которая будет его смотреть. И ориентируемся на определённый круг людей. Ты должен поступать точно так же.

И я задумался о том, что действительно, я же никогда и ничего не писал что-то с учётом того, а кому же это может быть интересно. Я писал только то, что было интересно мне. Получая удовольствие от того, что пишу, я никогда не задумывался об одной очень важной стороне вопроса:

— А способен ли, созданный мною текст подарить кому-то хоть какое-то удовольствие? Ну, или просто заинтересовать кого-то?

Действительно, адекватного ответа на заданный вопрос у меня не было. Ведь у меня, по существу, был всего лишь один читатель, с которым я мог что-то обсуждать. Это была мама. А все эти, затерянные в недрах интернета и читающие меня люди, были незнакомцами, о которых я ничего не знал. И самое страшное заключалось в том, что я и не хотел узнавать.

Даже в самых ужасных своих фантазиях я не мог вообразить, что читаю чьи-то комменты и пытаюсь понять, понравилось ли этим людям всё то, что я пишу. Это было просто немыслимо для меня. В моих глазах это выглядело так, как будто я вдруг решил раздеться и обсуждать с какими-то случайными людьми, пристально рассматривающими меня, достоинства и недостатки моей фигуры. Пусть это и глупо, но я категорически не желал, чтобы мои так называемые читатели вступали со мной в некий реальный или виртуальный диалог.

Я всегда представлял себя как рассказчика, который, может быть, сможет увлечь слушателей тем, что создаёт некий новый мир посредством слов. Для меня чрезвычайно важна была та магия слов, которая цементирует мои тексты. И уже на втором плане у меня находился сюжет и те образы, которым я дарил жизнь. Но именно это второстепенное почему-то в кино выступало на первый план. Это меня и удивляло, и огорчало.

***

До отлёта в Баку у меня оставался один-единственный день. Промаявшись всю ночь без сна, я, вопреки всем советам своего дяди и заветам своего рода, поехал в университет, где училась Миледи. Пока я гадал, как же мне проскочить сквозь систему пропусков, она вдруг оказалась на пороге. Её окружало несколько человек. Видимо, сокурсники. А на её плече лежала рука очень высокого и неприлично красивого парня. Он как-то по-хозяйски обнимал её, поправлял ей волосы, целовал в щёчку. Словом, демонстрировал всё то, что делает каждый мужчина, желающий показать всем и вся, что эта женщина — его избранница.

Но главное заключалось не в этом. Меня поразило выражение её лица. Она выглядела предельно счастливой. Такое невозможно сыграть. Без всякого притворства и позёрства всё её существо кричало о том, как же ей хорошо. Мне этого было достаточно. Стало вдруг ясно, что в этой её новой жизни нет места для меня. Явно этот красавец не живёт на зарплату санитара, работающего на «скорой помощи». Это была совершенно другая жизнь, другие реалии, иные чувства и отношения, в которых не было и не могло быть места для меня.

Мой прадед, видимо, был очень мудрым человеком. Мне такой мудрости не досталось. Я захотел определённости. Её я и получил сполна. Оставалось лишь смириться с тем, что я узнал, и жить дальше. Так тоже бывает. Я мысленно закрыл мифическими ключами всё то, что было дорого мне до сегодняшнего дня. Ключи следовало выбросить и понять, что завтра начинается сегодня. И его историю следовало писать с чистого листа.