5 лет среди евреев и мидовцев [Александр Евгеньевич Бовин] (fb2) читать постранично, страница - 3

знал давно, еще по “застойным” временам. Уровень его порядочности был явно выше тогдашней нормы. Встречались по разным поводам. Бывал у него в Стокгольме, где Панкин возглавлял наше посольство. Потом он стал послом в Праге. Решительно, без колебаний (в отличие от многих послов) выступил 19 августа 1991 года против заговора гэкачепистов. Что и открыло ему дорогу к министерскому креслу. Успел взять у него интервью, пока он в этом кресле находился.

Итак, 18 октября. “Кинг Давид” — самая фешенебельная гостиница в Иерусалиме. Там обычно располагаются наиболее высокопоставленные гости. Стою в толпе журналистов. Ждем Панкина. Появляется в окружении, как и положено министру, сопровождающих лиц. И вдруг видит мою довольно заметную физиономию. Почти немая сцена. Нарушая протокольный порядок, подходит ко мне и шепчет на ухо: “Теперь я знаю, кто будет послом в Израиле”. Или что-то в этом роде. На том и расстались. Долго отбивался от коллег, которые пытали меня на тему: “Что же он тебе шептал?”

Слова Панкина я не воспринял серьезно. Ведь и министры шутят. Вернувшись в Москву, даже жене ничего не сказал. Продолжал заниматься известинскими делами. Но в один прекрасный день мне позвонили из МИДа и потребовали “объективку”. Бюрократическая машина начала делать первые обороты.

Судя по рассказам очевидцев, судьба моя решилась в самолете, на котором Горбачев летел в Мадрид на конференцию по Ближнему Востоку. С подачи, как я полагаю, своего помощника А. С. Черняева первый (и последний) президент СССР сообщил приближенным, что у него есть “нестандартное решение” — направить Бовина послом в Израиль. Приближенные поддержали эту идею. Правда, злые языки говорили, что В. Н. Игнатенко бросил реплику: “Пьет он много”. На что Горбачев ответил: “Но много и закусывает”. Добрые языки утверждали, что не было этого. Наверное, не было. Но ведь в нашей жизни важны не только факты, но и легенды…

Где-то после ноябрьских праздников позвонил Горбачев. Передо мной, сказал, лежат две бумаги: о присвоении тебе звания посла и о назначении тебя послом в Израиль. “Не возражаешь?” Я не возражал.

Вновь назначенному послу, ежели он “со стороны”, полагается пройти стажировку в соответствующем подразделении МИДа. То есть ходить по кабинетам, беседовать с профессионалами, читать документы. Немного походил и побеседовал. Получил дельные советы и напутствия. Однако пришлось вносить “поправку на ветер”. Ведь профессионалы все были арабистами и видели Израиль сквозь привычные советско-арабские очки. Поэтому в основном я “стажировался” в своем уютном, обжитом известинском кабинете, штудируя имеющееся в газете обширное досье по Израилю.

В конце ноября оказался в Штатах, на какой-то, не помню уж, конференции. Там в эти дни находился с визитом премьер-министр Израиля Ицхак Шамир. Через наше посольство в Вашингтоне его люди разыскали меня. Встретились в Нью-Йорке, в гостинице “Уолдорф-Астория”. Когда поднимались к Шамиру на 19-й, кажется, этаж, сломался лифт. И в Америке такое бывает. Помню еще, что в премьерских апартаментах было очень жарко. Видимо, поддерживалась привычная температура. Шамир выглядел усталым, утомленным. Но сразу чувствовался острый, живой ум. Разговор получился не формальным.

22 ноября в ведущей израильской “русскоязычной” газете “Вести” был опубликован мой разговор с главным редактором газеты Эдуардом Кузнецовым (тот самый, который по ленинградскому “самолетному делу” был приговорен к расстрелу).^[1]

— Когда послом в ту или иную страну назначают не кадрового дипломата, а общественно-весомую фигуру, которая не только выражает общественное мнение страны, но и формирует его, это означает одно из двух: или это общественно-политическая ссылка (порой в форме синекуры), или свидетельство того, что политическое руководство придает особое значение данной стране.

— Ничего себе синекура! Израиль! Да нет, вероятно, труднее региона, чем ваш. Это одна из самых “горячих” дипломатических точек. Я-то подумывал о Новой Зеландии — ел бы там баранину да писал книжки. И ссылать меня тоже не за что — не заслужил. Ваш вопрос — типично советологический. Советологи, они ведь во всем усматривают далеко идущие расчеты, точно выверенные шаги… Вместе с тем в вашем вопросе есть свое рациональное зерно. Сейчас происходит радикальный поворот в нашей ближневосточной политике и, может быть, кому-то наверху показалось, что моя фигура вписывается в этот поворот, ибо, как вы знаете, я многие годы занимал особую позицию в вопросе о Ближнем Востоке… Так что, видимо, моя личная позиция сошлась с нынешним изменением советской политики.

— С улучшением отношений с Израилем таковой, в известном смысле, становится ареной противоборства советско-американских интересов. Как вам это видится?

— Я намерен в своей работе в качестве советского посла осуществлять один принцип: делать лишь то, что отвечает государственным интересам