Горячий песок [Марина Петровна Крумина] (fb2) читать постранично, страница - 2

и получается, что так всем проще. Нет человека – нет и проблемы.

После недолгой паузы Артем продолжил свой рассказ.

– Знаешь,   о собенно люто горцы ненавидели нас – русских лётчиков. Захваченных живыми оставляли на солнце, сделав небольшой разрез на животе, так что внутренности распухали, вываливались наружу и поджаривались до тех пор, пока облегчение не приносила смерть. Так что, те кто были убиты сразу, могли считать себя счастливчиками. Хуже всего, когда у тебя на глазах, отрезают голову твоему другу и засовывают ее ему же в распоротый живот. Некоторые наши ребята от увиденного попросту сходили с ума.

От подобных повествований в купе стало невыносимо душно, тяжело дышать, жарко как в  пустыне.

– Мало кто тебе расскажет обо всем увиденном и пережитом в Афганистане, да оно и понятно… Эт я вот сегодня  выпил и  развязал свой язык. Вообще-то,  все мы кому удалось выйти оттуда, ненормальные! Психика, знаешь ли, браток! И у самых крепких сдавали нервы…

Артем встал, чтоб  открыть окно и вдруг поезд резко притормозил. Ром ка  успел его подхватить под  локоть и тем самым удержать от падения. Но, вместо благодарности получил в ответ несколько грубых выражений и злой взгляд серых, уже давно потухших глаз.

– Никогда больше так не делай! – с ненавистью прошипел Артем.

Парень не на шутку испугался такой реакции попутчика. «Возможно, я слишком сильно сжал его руку и сделал больно. Вон тело у него какое! Как изувечены все его кости.» –   подумал  Рома, а чуть позже   спросил :

– А в чем дело, то?

– Никогда не бери под локоть.  Там так брали ребят, которых уводили  на казнь…

Наступила тишина. Говорить после такого не хотелось. Следующие часа полтора сидели тихо, молча смотря в окно на проплывающие мимо поля Украины. Молодой парень продолжал сопоставлять рассказанное Артемом, с тем, что слышал ранее по телевизору, читал в газетах. Артем же думал только об одном, что ему скажет жена, когда увидит его на пороге дома и переживет ли все это его старенькая мама. Он с легкостью представил родную калитку, двор, скамейку под окном, наверное, так ее до сих пор никто и не починил. Вспомнил, как мама изо дня в день просила его об этом, а он каждый раз отвечал: «Хорошо мам, давай завтра!». И вдруг Артем резко вскочил  на ноги, невыносимая боль сжала его сердце, в легких горел огонь, захотелось на свежий воздух. Он встал и молча вышел из купе. Через минут десять Роман вышел следом.

Уже в  тамбуре Ромка все-таки  спросил, что же такого вдруг случилось. Артем продолжал стоять молча. Чувствовалось,  мысленно он сейчас где-то очень далеко отсюда. Потом взглянул в глаза этого совсем еще юного мальчишки и тихо ответил:

– Я не знаю почему и зачем меня отпустили, не знаю как. Приехали, забрали, отвезли… Всё молча, никаких объяснений. Молча через Россию переправили в этот городок, в Украину. Молча кинули вчера в какой-то студенческой общаге. Потом принесли билет, и вот я еду домой. А я здесь был в последний раз еще при Советском Союзе, при той власти, при тех законах. А сегодня где я?!  В какой стране, в чьей? Я даже воды не смог себе купить, деньги новые, незнакомые мне. Все новое, неизвестное, непонятное  мне. Еще неделю назад я в яме сидел, а тут уже и дом рядом. Студенты водкой угостили – выпил… Понимаешь, я был в аду, жил в нем, очерствел .   Я   не способен  более ни на что кроме злости, нет ни сочувствия, ни жалости. И вдруг сейчас  понял что боюсь… боюсь узнать, что мамы уже нет. Каково ей было тогда получить похоронку на меня?! Или что там приносят в таких случаях? И жена… Я вот сидел и представлял, как она меня встретит, что скажет. А потом подумал – кто ж будет сидеть и ждать покойника с того света! Как я сейчас появлюсь дома, если меня похоронили еще одиннадцать лет назад!?

За разговорами прошла вся ночь. Рано на рассвете поезд остановился на маленьком полустанке, в родной деревушке Артема. Тридцатилетний парень с телом дряхлого старика и измученной, истерзанной душой,   прихрамывая,   осторожно  сошел на перрон.  Поезд тронулся, Роман остался сидеть возле окна и смотрел вслед,  уходящему вглубь села, советскому офицеру. Артем шел не спеша, не оглядываясь, специально замедляя ход . Тяжесть предстоящей встречи с родным домом , с каждым новым шагом,  навалилась невыносимым  грузом на его плечи, все сильнее и сильнее сковывала его сердце.