Васина мама [Анатолий Евгеньевич Ухандеев] (fb2) читать постранично, страница - 2

какую можно вообразить. Вася замерзала и в порванные варежки вкрадывались холодный дым и пыль. Вася просила прохожих и одна женщина со злым лицом скоро сунула ей десятку со словами «Христа ради». Васе исполнилась тысяча лет, потому что время стало стремительно однообразным.

Кажется взрослые искренне думают, что ребёнку достаточно быть всемирным наблюдателем и, в довесок, мерой возможного зла. «Не ругайся, не кури, замолчи! Здесь же дети». Так иногда говорила мама или папа, тётя Филя и сама Вася. Дети ничего не должны ломать и строить, они ничего не должны знать и ни о чём не могут говорить, когда говорят взрослые. Можно сидеть и молчать или возиться на ковре. Можно даже с визгом бегать по квартире. Но это уже терпят с трудом.

А Васе было интересно: когда же взрослые зайдут в тупик в своих бесконечных спорах, посмотрят на неё и спросят: ну, как твоё мнение?

Но сейчас она знала наверняка – ей не удастся их удивить, потому что её глаза, уши и нос, все её мысли были временно одолжены у мамы с папой. Но своё уже созревало в ней, уже осыпалось на землю и готовилось прорасти чем-то неслыханным.

Однажды мама и папа, и Вася с ними как лишнее колесо, ехали дальним трамваем. Несколько минут назад мама что-то громкое сказала папе, после чего он взволнованно взмахнул пакетом и разбил банку с деревенской сметаной.

Поэтому мама и Вася поехали в одном вагоне, в том где сидела вагоновожатая в железных очках, а папа, как негр, ехал в прицепном, и на повороте Вася увидела его грустный виноватый силуэт в окне.

Потом Вася всегда старалась скрыть от всех на свете случайно разбитые предметы. В случайной хрупкости, казалось, заключена какая-то особая печаль. В первую секунду после того, как чашка летела со стола, Васе мнилось мгновенно злое лицо мамы.

Однажды Вася даже пыталась склеить тарелку, но у неё ничего не вышло и тогда она заплакала, как Алёнушка над озером. Пришёл папа и стал утешать и увёл или почти унёс в спальню и укутал в одеяло, и уже стемнело, а папа стал петь Васе колыбельную. Потом окажется, что это не колыбельная, а революционная песня, но сейчас под огни за рекой и белогвардейские цепи Вася успокоилась и задремала. Ей приснилось, что отец рассказывает ей сказку.

В сказке премудрый пескарь решил жениться и разослал во все концы озёрного дна выразительные письма, где с нижайшими поклонами извещал всех девиц рыбок о своём намерении завязать знакомство. Но откликнулась только сомиха, старая дева, и придя к нему в дом, перебила всю посуду, неповоротливая и тяжёлая, как продавщица цветов.

Мамой Васи могла быть, без всяких сомнений, любая женщина со двора. Но больше всего Вася верила в странную и вечно мрачную, грязновато одетую тётю, с которой никто из взрослых не вёл знакомства и никогда никто не заговаривал с ней. Дети поэтому её побаивались, а иногда дразнили, но никто ничего о ней не знал. Так что она вполне могла быть Васиной мамой. Вася подумала даже, что эта женщина могла бы быть ещё мамой Кати с третьего этажа и тогда бы они оказались сёстрами, что Васю устраивало, потому что Катя умеет делать из мыла жидкость для пузырей. А ещё, тётя может быть мамой Никитки, а это совсем хорошо.

Вася стала каждый день смотреть за незнакомой настоящей мамой. Та была неопрятной, плохо причёсаной и грубоватой. Но эти недостатки легко объяснялись тем, что у неё отняли всех детей. Себя она называла Желтухой и мазала губы прозрачной помадой с клубничным вкусом.

Однажды Вася видела с балкона, что с тётей Желтухой разговаривает папа. И если до этого мгновения у Васи и были сомнения, то теперь она убедилась в том, что могла родиться от этой женщины, которую папа мог в тайне от поддельной мамы любить, а потом подбросить Васю к собственному порогу. Правда папа кричал на Желтуху, что было видно по гневным бровям и резко двигающимся губам, но это, наверное, потому, что он запретил Желтухе говорить о Васе, а она не сдержалась и назвала её доченькой или ещё как-нибудь ласково.

В день, когда Никитка упал в свежевырытую чужую могилу, Вася не то, чтобы устала или разлюбила его. Наоборот – именно в день прощания с умирающим, неизвестным при жизни родственником, Вася хотела переполниться нежностью ко всем живым. Особенно её был достоин самый маленький и хрупкий Никитка.

Но почему-то так вышло, что вся нежность порастерялась ещё до того, как в машине с чёрным крепом они поехали на кладбище.

Сначала неприятно было смотреть на двух малознакомых троюродных дядек, выпивающих поминальную рюмку с папой. Потом Вася заметила, что красивая и поддельная мама утирает слезинку с напудреной щеки. Это показалось Васе ужасно нечестным, фальшивым жестом и поэтому Вася не могла уже сочувствовать этой женщине, хотя это именно её родственник умер.

Потом в машине пахло новым водительским сиденьем, а они отчего-то не ехали, а стояли во дворе и чего-то ждали. Вася искала