«Следователи ставятся в обеденный перерыв…» (с) [Богдан Кайметов] (fb2) читать постранично, страница - 2

окраине самого края и иногда позволял мне перекантоваться у него пару дней. Земляк, одним словом. Как земляки таджиков и дагов, ютят своих соплеменников в своих съемных комнатах на квартире тети Зары и дяди Надира. Васян дал добро и теперь нужно было добраться к десяти в Царицыно, а там на собаку. Трясущееся сознание облегчилось как тело после посещения сортира, одной проблемой на сегодня было меньше. Кое как я отыскал нужный адрес и стал онемевшими пальцами тыкать номер Жанарбека. Бля, Жанарчик, на хуя вот ты сюда приехал, детей тут нарожал жену потащил за собой, хули вам блядь в ауле то не сиделось? Гудки. Але Жанарбек, это Антон, я жду Вас у подъезда. Да. хорошо. Теперь нужно было позвонить контрагенту и известить его о моем прибытии. Эти суки вечно приходят пораньше, в надежде перетянуть клиента и не платить агентские риелтору нанимателя- то есть мне. Жанарбек притащился с каким-то своим соплеменником с теми же дотошными узкими глазками. Естественно я как человек зависимый от их кошелька, а точнее от моих процентов со сделки, подлизал им жопу парой житейских приятельских вопросов наперевес с обсуждением погоды (ещё бы блядь, они только что из салона автомобиля вылезли, а я уже битый час шароеблюсь по апрельской мерзоте, так что извините нахуй, погода для меня острый вопрос для обсуждений). Подтянулся контрагент-представитель арендодателя, начался манерный -формальный пиздеж ни о чем и неловкое молчание в лифте. Хата моему киргизу в итоге чем то, не понравилась. Да и мне от озноба, голода и никотина было уже похую. В конце концов, это не последний вариант в этом прекрасном районе Красногорска, из которого хуй знает как и от куда сейчас выбираться.

В автобусе меня тут же вырубило, едва я прислонил жопу к сидению и расслабил ноги. Разбудил меня какой-то дагестанец уже на Тушино. Самый не приятный момент, когда тебя резко будят и надо в тот же момент совершить резкое направленного характера действие. Весенний вечерний мороз. Да, тот самый, когда днем все как следует протаяло, позволяя тебе расстегнуть куртку и снять головные уборы нахуй, подставив обветренное за зиму лицо нежному южному ветру, принесшему с собой запахи коры и сухой прелой травки из ближайшего лесочка. С наступлением же темноты вновь накрывает загробное время. Это все равно, что выращивать маленьких милых мышат на кормежку удаву. Именно с наступлением первой весенней темноты, когда дневные запахи пробуждения и жизни ещё витают в воздухе, но приближающийся ночной мороз предвещает сделать аборт этого только появившегося зародыша лета в тебе. Залезая тонкими продрогшими пальцами в самое нутро носа и обкладывая ноги льдом.

«показать вам человека который ест из пепельницы…»

Лестница в метро. Бля, везде она выложена из какого-то могильного мрамора. Стекло и мрамор. Дизайнер лестничных спусков в метро и мавзолея Ленина, был, вероятно, одним и тем же человеком. Но все же под стеклом было теплее. Теперь оставалось натыкать в кармане пальто 4 десятки. Именно натыкать, таким состоянием пальцев как у меня это было самое точное определение. Сгибы от холода, покрылись кровавыми трещинами и какой то чешуей. Что касается чешуи, то у меня были подозрения, что это сувенир из какой либо общаги. А с трещинами у меня был особый фетиш. Я обожал просматривать их разрез на свету, и пытаясь вложить себе в голову мысль, что в моем теле какое-то углубление похожее на каньон, на дне которого обязательно должна течь река, куда срываются альпинисты и медведи гризли.

Но под монотонное укачивание вагона, забава эта затмилась накатывающей на веки тяжестью. С Тушино до Царицыно было почти 50 минут, с пересадкой на Пушкинской. Так что засыпать с концами было нельзя. Не знаю, что там было у меня с лицом, когда я пытался отчаянно задирать опускающиеся веки, но женщина напротив долго присматривалась ко мне и в конце концов пересела в конец вагона. В моей памяти тут же проявился видос, где уебененный нарк пытался смотреть в камеру снимающих его оперов, так же задирая веки и капая слюной из полу приоткрытого рта. Да, я бы на месте женщины тоже пересел на хуй.

Царицыно. Длинный переход. Пригородные поезда. «один до Гривно» все тем же голосом диктора-маньяка, произнес я в дырявое окошко кассы. Логично было бы взять и обратно, но я вдруг увидел здесь какую-то романтику пути в один конец. Особенно на фоне 4х впереди стоящих человек, что брали «…туда и обратно». И мне захотелось взять лишь туда. Как будто я уходил в хоспис или в последний бой. Крысы во всю шуровали возле закрытого ларька с шаурмой. Приобретение пирожка с мясом было для моего кармана, все равно, что выстрелить в разлагающийся труп, хуже уже не будет. Одна из крыс смотрела из-за угла на меня, казалось прямо в глаза. Это были добрые глаза, добрые и простые, каких не бывает у человека. Простота. Ведь платформа Царицыно была им чем-то большим, чем просто перевалочный пункт, больше, чем место откуда можно добраться в дальнее Подмосковье южного направления, в