Пять дюймов [Наталья Юрьевна Баранова] (fb2) читать постранично, страница - 3

голоса, призывающего занимать обе стороны эскалатора. Многие перебирают в такт пальцами, словно по невидимым клавишам пианино. Сколько из них закончили музыкальные школы, а играют теперь только на поручнях?..

***

“Осторожно, двери закрываются, следующая станция – Чеховская”.

Внезапно в вагоне раздаётся громкое и хрипловатое: "Кондуктор не-е спеши-и-ит, кондуктор понима-а-а-ет…", – исполняет мужичок в трениках и кепке. Не ради денег, а от всего сердца, попутчикам на радость. Попутчики не обращают внимания: наушники глушат посторонние шумы, а экраны телефонов и страницы книг затмевают происходящее вокруг, да и чего только не увидишь в метро. Но хмельная душа поёт, и мужичок вторит ей, сменяя "Кондуктора" на "Море, море, пенный шелест…", а после затягивает "На дальней станции сойд-у-у…" Выходит певец на Петровско-Разумовской – не самой дальней из возможных.

Не имей сто рублей

Я ловлю машину, чтобы доехать до метро – на взмах руки останавливается жигулёнок. За рулем дядечка лет шестидесяти.

–Мне до метро.

–Садитесь.

Забираюсь на переднее сиденье, и мы едем. Прямо, перекрёсток, поворот налево, тормозим на светофоре. Свозь открытые окна машина вмиг наполняется духотой и нагретым воздухом. Дядечка пыхтит, обмахиваясь рукой:

–Жара какая. Вот я когда женился – тоже такая жара была. Нас с женой посадили у окна, солнце греет, я в пиджаке весь упарился, взмок, а не снимешь – жених ведь. Какой жених без пиджака? А ведь я тогда худой был – сейчас и не скажешь – пиджак этот висел на мне, как на вешалке.

Светофор переключается на зеленый, машины срываются с места, а он, с усилием переключая передачи, продолжает:

–Вот так и прожили почти сорок лет с женой. Только она умерла в прошлом году, после операции. Лучше бы она не делала эту проклятую операцию! – и вздыхает.

Мы тормозим у метро, я протягиваю ему сто рублей. Он отгибает козырек и вкладывает их в кармашек:

–На счастье. Пусть полежат.

Пусть и правда будут на счастье.