Мгновения счастья. Где живут улыбки? [Ника Милославская] (fb2) читать постранично, страница - 3

научиться. Пальцы ее еще робко и неуверенно порхали по струнам, будто только знакомясь, но в глазах уже появился тот чудесный блеск, который всегда бывает у людей, нашедших себя в музыке. Казалось, что Стася играет не ее, а с нею, как всегда видя звуки живыми сказочными чудищами и выплетая из их податливых воле музыканта щупалец удивительные кружева.

– У меня никак не получается найти Искру, – сказал тогда Тим, как только смолк отзвук последней ноты. Это уже давно беспокоило его, не давая уснуть порой до утра. Он целыми днями мастерил механических светлячков, заполонив ими уже все горизонтальные поверхности. Собрав сотни крохотных механизмов, он не в силах был оживить ни одного. Он видел на улицах несчастных, напуганных людей и точно знал, что в Мастерской лежит светлячок именно этого человека. Но он не может к нему прилететь.

– Моя первая Искра нашла меня неожиданно. Хотя Мастер потом говорил, что это происходит только после того, как ты отдашь ветру Плату – три сказки.

– Я пытался…

– Значит, это были не те сказки, – пожала плечами Стася. – А может, дело именно в том, что ты пытался, а не отдавал их от души. Не переживай об этом, наверно, просто еще не пришло время. Если бы ты не мог быть Мастером, ты бы никогда им не стал. А значит, твоя Искра тебя еще найдет.

Стася бережно отставила виолончель, благодарно скользнув ладонью по ее теплому полированному боку. Оставив Тима греть ладони о чашку чая, неслышно вышла из комнаты. Он сидел, слушая задорную песенку вновь вскипающего на плите трудолюбивого пузатого чайника, сквозь которую падающими осенними листьями в ветренных мелодиях звучали отдельные слова – это Стася тихонько переговаривалась с бабушкой Мартой.

Через несколько минут она впорхнула в комнату – лёгкая, радостная и стремительная, как всякий человек, нашедший себя в любимом деле и оттого вечно восторженно спешащий жить. Недра старого, покрытого бережно натертым мягким лоскутом лаком, шкафа загадочно зашуршали, потревоженные Стасиными руками, будто шепотом советуясь с молодой хозяйкой, стоит ли показывать Тиму, что в них скрыто? Достоин ли он это знать?

Ещё немного пошушукавшись, шкаф и Стася, кажется, пришли к некоторому соглашению, и девушка с широкой улыбкой повернулась к гостю. В руках у неё был газетный свёрток, аккуратно перетянутый бумажным шпагатом, некогда поведшим в мир связку бубликов. Шпагат был старым, видавшим виды – выходец тех смутных времён, когда таких как он делали из бракованных фанатиков для конфет. И вот теперь шпагат гордо хранил в себе воспоминания о "Белочке", "Дюшесе" и «Барбарисе», слегка уже потертые и выцветшие, как добрые старые фотографии, но оттого еще более живые и настоящие. Под несколькими слоями плотной вощеной бумаги, бережно обернутый мягкой тканью, лежал большой фотоаппарат, взирающий на мир единственным глазом с величавым спокойствием важной и оберегаемой вещи.

– Я помню, когда ты только пришел в Мастерскую, первой принесенной тобою вещью был альбом с рисунками, – сказала Стася. – Мне они тогда очень понравились. Думаю, сейчас у тебя почти все время уходит на светлячков и поиски Искры – это всегда так. У Мастера одно истинное призвание – его Ремесло. А значит, рисовать тебе некогда. Но мне кажется, ты скучаешь по своим картинам… Поэтому я предлагаю тебе попробовать фотографировать то, что тебе нравится. Это фотоаппарат моего дедушки, он теплый, посмотри, – девушка протянула Тиму обтянутый тонкой кожей бок, предлагая погладить. Бок и вправду оказался теплым, ласковым. – И в детстве мне казалось, что он живой… Надеюсь, он сможет немного заменить тебе карандаш.

– Спасибо… – Тим растерялся.

– Бери, бери, – вдруг всплеснула руками зашедшая в комнату бабушка Марта. – Что ж хорошей вещи без дела-то лежать? А руки у тебя добрые, с толком будешь пользоваться. – И тут же повела ребят пить чай с ароматными пирожками, только что показавшими румяные носики из печи. В воздухе терпковатыми нотками угадывались запахи чабреца и шалфея, о которых так часто вспоминала Стася, сидя вечерами в Мастерской, и Тиму показалось на мгновение, что в закрывающуюся дверь комнаты вслед за ними просунулось сказочное щупальце тепла.

***

Тим шел по улице, прижимая к себе пахнущей теплой кожей и свежими пирожками фотоаппарат. Мимо него суетливо сновала туда-сюда огромная городская сороконожка, состоящая из пешеходов, машин, велосипедов, самокатов с их «водителями» и много еще из чего. Яркая, шумная, она привлекала внимание к себе, непоправимо отвлекая его от чего-то глубокого и важного. Именно поэтому Тиму так нравилось жить вдалеке от всей этой суеты, в тихой Мастерской, куда заглядывали только клиенты, да очень редко – Стася. Но сегодня он специально пошел сквозь центр города. Юноше не терпелось испытать подарок Стаси, еще в ее доме он решил, что первым кадром, вернувшим жизнь старому