Второе сердце [Леонид Мартемьянович Агеев] (fb2) читать постранично, страница - 104

Глебу Федоровичу одному с ними разговоры разговаривать, беседы нелегкие вести… Управитесь, Глеб Федорович, или нам задержаться — помочь?

— Попробую управиться. Поговорю откровенно, все, как есть, расскажу. Слетаю раза три для начала вместе с ними.

Корытов понял вдруг, что радуется. Радуется, как это ни скверно: за него поговорят. Не будет у него разговора, к которому он не готов… к которому вряд ли сумел бы подготовиться…

— Смотрите. А то — времени у нас с Валентином Валентиновичем в избытке, на такое расследование по правилам семь дней дается, а мы…

— Да я и билеты заказал, как велели, — на завтра, на вечерний рейс. Днем встретимся с Прохоровым, сделаем дела, и летите с богом! Мне без вас — простите, конечно, — может, и попроще будет. В домашней, так сказать, обстановке.

— Вопрос ясен… А ехать завтра с нами вам необязательно: девушки ваши из камералки все, что необходимо, отпечатали, графический материал привели в полный ажур. Смотрите, подписывайте и — можете оставаться в партии: вы за эти дни и так вымотались, ни к чему вам лишняя поездка. Прохорова мы одни найдем.

— Проводить полагается.

— Обойдемся. — Корытов передал Егорину документы. — А что — жены погибших? Говорили вы с ними?

— Разговаривал, и с той и с другой по очереди. Убеждал, что сюда им нет необходимости лететь — это только задержит отправку останков. Пусть ждут в Ленинграде. Ну, действительно, зачем им прилетать — подумайте? И нервы свои тратить, и деньги… опять же…

— Верно, пожалуй, — кивнул Валентин Валентинович.

— А вещи погибших мы привезем в конце сезона — с имуществом партии. Передадим женам… Словом, они согласились со мной.

Егорин надел очки и, доставая из кармашка куртки трехцветную авторучку, начал просматривать бумаги.

«Так! За тобой, товарищ исполняющий обязанности, встреча с женами…»

Все, казалось, было оговорено (если что-то забыли — можно вспомнить до завтрашнего утреннего расставания), Егорин распрощался и ушел, а они перешли в спальню.

Устроившись на раскладушке, Валентин Валентинович блаженно вытянул под одеялом ноги.

«Они устали!» — вспомнил Корытов наколку, виденную им как-то на пляже у загорелого паренька с блатной челкой — на обеих ступнях ног, повыше пальцев. Баловство и пижонство, конечно! А вот ногам Валентина Валентиновича такая жалоба подошла бы: впрямь, устали, наверное, таскать тяжесть заматеревшего в излишней упитанности тела своего хозяина.

Корытов и сам почувствовал вдруг удручающую усталость. Сознание, что он очутился в невидимой, но тяжело давящей пустоте, овладело им полновластно. Спешил, рвался к цели, а оказался… Пустота давила не только извне — она заползала внутрь, заполняла самые отдаленные пространства души.

— Смотрю я, — покосился Бубнов, — не можете вы все-таки успокоиться в своих поисках, Трофим Александрович! Все мечетесь…

— Да ничего я не мечусь!

— Мечетесь. И зря. Я — из чистого сочувствия к вам — тоже кое-какие справки навел, по своим профсоюзным каналам. Несвойственный мне интерес к частностям личной жизни людей проявил… Не могла ваша Стрехова той ночью любовь крутить с командиром — не такой Михаил Петрович человек. Мнение о нем в партии единое: серьезный мужчина, порядочный, на легкомысленные поступки не способный. А в партии — правильно Егорин говорит — каждый человек на виду, голенький, так сказать. Успокойтесь хотя бы в этом отношении.

— Да я… я вам про такой вариант ничего как будто не говорил. И вообще, успокоился я… — Корытов щелкнул выключателем и лег.

«Кто еще из нас — Мегре? Выдает пенки Валентин Валентинович!»

— Хорошо, коль успокоились. Заканчивайте свои изыскания — мой искренний совет!.. Хотите таблетку снотворного?

— Давайте, не помешает.

Корытов сходил в соседнюю комнату за водой, проглотил лекарство.

— Я, пожалуй, тоже приму. С таблеткой — оно надежнее! — Бубнов допил воду. — К совету моему вы можете…

— Ладно, Валентин Валентинович, ладно! Спите. Закончил я «изыскания», как вы выражаетесь. Закончил и, будем считать, безрезультатно. Спокойной ночи!

— Вам — того же…

14

Женщина открыла большие, раскосые спросонок глаза, осторожно сняла с плеча руку любимого и выскользнула из постели. Умывшись, она достала из сумочки «косметичку» и стала тщательно приводить в порядок лицо, несколько, однако, торопясь и потому нервничая, — в желании закончить до пробуждения любимого. Большеглазая женщина отлично знала, что лицо ее, не подправленное с помощью пудры, теней и помады, безжалостно выдает ее истинный, не очень веселый возраст…

Покончив с туалетом, она, поминутно поглядывая на часики, позавтракала и успела уже надеть плащ и застегнуть ремешки босоножек, когда в дверях — из комнаты в коридор — появился, зевая и застегивая халат, ее любимый.

— Ты уже на ходу… — зевнул он в очередной раз. — Нашла, чем позавтракать?

— Нашла,