Конечная [Александр Викторович Юдин] (fb2) читать постранично, страница - 2

страже интересов страны, а страна – это народ, так что на тебя я и работаю.

– Ты это серьёзно сейчас? – я почувствовал, как начинаю раздражаться.

– Вполне. Неужто сам не помнишь?

– Не мог я такого сказать, это раз. Потому что никогда в президенты не метил.

– Да что ты, Алик?! Ты ж хотел так в центре жить, чтоб никого центрее не было. Разве нет?

Я начал вспоминать, и стало ещё неприятнее.

– Ну хорошо! Пусть так. Но вот твои шутки про то, что ты на меня работаешь, это ты зачем? Тебе что, нравится вот так вот внаглую меня мордой тыкать?

– Ты чего, Алик? – Лёха выглядел растерянным, но я решил, что дипломат на то и дипломат, чтобы играть получше сериальных актёров.

– Ничего! На саммитах будешь наших иностранных партнёров мордами тыкать и искренне недоумевать, что им не нравится. А меня – не надо.

– Да какие саммиты, ты о чём сейчас, я просто вспомнил, как мы с тобой…

– Это мы тогда с тобой, Лёха, сейчас мы в разных упряжках, понимаешь? Ты наверху, а я там, где-то внизу ползаю, крошки подъедаю за орлами, которые летают высоко. У меня ничего своего нет, мне однушка моя, работа моя, метро это чёртово – ты вообще давно в метро спускался?

– Каждый день.

– Ты меня за кого держишь? Или ты в метро в ООН катаешься?

– Я в метро катаюсь между ведомствами, когда весь центр забит. Ты зря думаешь, Алик, что я в золотую клетку себя посадил и сижу в ней.

– Пускай, хорошо, но ты сегодня почему не на метро? – я сам понимал, как глупо звучит мой вопрос, но остановиться уже не мог.

– Алик, я… Извини, если я тебя задел, давай о другом?

– Нет уж, Алексей Геннадьевич! – я всё больше напоминал себе нашу классную: она тоже не могла успокоиться, пока кто-нибудь из нас не выходил из себя, и она победоносно не выгоняла его из класса, сопроводив эту экстрадицию двойкой в дневник. В уютной камри дневника Алексея Геннадьевича не было, как и у меня – красной ручки, поэтому победителем из этой истерики я выйти не мог. Только этот факт меня распалял, а не останавливал. – Как ты думаешь, Лёха, сколько я получаю, м? Можешь не отвечать, ты столько в Азбуке Вкуса за один поход оставляешь. Или в Глобус Гурмэ, где ты там закупаешься, а? Да тебе стыдно должно быть так жить! Я что, выбирал тебя? Как ты на меня работаешь, как ты можешь так говорить?! Ты там на народные деньги, ты…

– Алик, если бы я был политиком, я бы сейчас наверняка вступил с тобой в горячую дискуссию. Но я, как и ты, работник по найму. Я не виноват, что ты недоволен тем, где ты работаешь. Но слушать я это не хочу. Давай мы просто закроем тему и поедем дальше молча. Договорились?

Лёха как будто тоже начал выходить из себя, но здесь в роли классной мог быть только он, а мне выходить на декабрьскую обочину МКАДа совсем не хотелось. Потому я решил остыть без резкого снижения температуры, отвернулся к окну и замолчал. Замолчал и задумался. Почему я так разозлился? Почему я завидую Лёхе? Зачем мне вообще было жить в центре?

– Алик, я тебя понимаю, – уже спокойный голос Лёхи прервал мой спонтанный самоанализ. – Я помню, как ты любил центр.

– Я и сейчас люблю, – буркнул я, для порядка оставаясь оскорблённым в лучших чувствах.

– А вот я уже не так. Понимаешь, он красивый, но… Я бы с удовольствием приезжал туда погостить. Помнишь, когда в Новую Москву начали госслужащих переводить? Нас тоже хотели. И наши, в основном, забузили, заегозили, а я даже обрадовался как-то. Знаю, ты сейчас скажешь про то, что мне-то в час пик в метро бы толкаться не пришлось, что нам бы и мигалку каждому, небось, выдали… Я не буду спорить с тобой. Я просто хотел бы хоть какой-то определённости. Чтобы даже если я не знал, в каком городе я проснусь через десять дней, я точно знал, что вечером я обязательно услышу вот это, как там… «Поезд идёт в депо…»

– Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны! – почти хором поправили Дипломата мы с Валерой.

– Да-да. Конечная. Вот видите, не помню уже. И это не ностальгия, ностальгия – это поездка в Желдор посреди рабочей недели. Туда надо на подольше, чтобы увидеться со всеми, но боюсь прошлого. Поэтому всё некогда, всё дела… Ты вот, Алик, часто с мамой видишься?

– Ну раз в неделю точно.

– А я уже полгода не заезжал. Гонконги эти, Шанхаи… Это ты скажешь опять, что я с жиру бешусь. А я, знаешь, как рад тебя сегодня был у метро встретить? Я из машины вышел, чтоб на людей посмотреть, чтобы вот как будто я тоже домой сейчас пойду, и всё рабочее на работе останется, понимаешь?

И я хотел что-то возразить, но как будто бы понимал. Лёха, весь такой взрослый и представительный, весь такой Алексей Геннадьевич, говорил, а голос дрожал: будто вот-вот заплачет. И не пьяными слезами тоскливыми, а искренне так, как будто нам по четырнадцать, как будто это не я что-то в жизни упустил, а он…

– Как будто понимаю, Лёх, но вот чего понять не могу: ты, получается, свою работу тоже не любишь?

– Нет, работу я люблю. Семью люблю, работу люблю, а вот всё равно не хватает этого. Чтобы, знаешь, пусть даже в час пик, но со всеми. И не надо никакого «как в