Черные карты для белой дамы [Лин Эхо] (fb2) читать постранично, страница - 67

друзей спрячу? Зачем в монастырь?

— Знать судьба у меня такая. Я за вас всех молиться буду.

Они вошли в комнату. Лена пошла в ванную, и Гоша услышал, как ее рвет. Он оглядел бедно обставленную квартиру, зашел в комнату Данила. Слезы душили его. С фотографии на него смотрел живой Данил с незнакомой девчонкой. Гоша аккуратно снял фотографию со стены.

В квартиру вошла соседка, поздоровалась с Гошей.

— Помогите ей собраться, — попросил Гоша. — Только самое необходимое, там, куда она собралась, вещи не нужны.

Тома молча подошла к шкафу, открыла дверь, начала доставать белье.

Лена вышла из ванной, посмотрела на осунувшееся лицо Томы.

— Томка! — она подошла к женщине, обняла ее. — квартиру эту я перепишу на Сашку. Мать сюда не пускай. И деньги оставляю, что копила ему на зиму, для Сашки. Мне теперь ничего не нужно. — Она начала складывать вещи в небольшую сумку.

— Как же так, Лена? — заплакала Тамара. Лена подошла к ней, дотронулась до щеки, по которой сбегали слезы, лизнула палец. — Лена, что же это делается? — заголосила Тома.

— Не плачь. Не надо. Я ведь сучка. Меня все так звали. Даже мать. Ты ведь не раз слышала? А у сучек щенков всегда разбирают, если они породистые и за них можно что-то получить, их продают, а обычных дворняжек топят. Так поступили и с моими щенками, их просто уничтожили.

— Нет, не говори так, — Тома закрыла лицо руками. — Вот, Сашке копилку передашь. От Данила. Они все лето вместе отработали, мечтая себе купить что-нибудь, пусть купит.

Она взяла сумку, еще раз оглядела свое жилище, где она была счастлива, где ее сын научился ходить и говорить. На столе стояла их последняя фотография. Ей здесь больше делать нечего. Гоша взял сумку из ее рук.

— Данька, ты прости свою мамку, не уберегла я тебя, не смогла. Разбилась наша мечта, растоптали ее вместе с недостроенным домиком счастья моей дочери. Зачем ты оставил меня? — она упала на колени перед фотографией. Гоша подошел к ней. Поднял, обхватил крепко за талию, вывел из дома, оставив плачущую Тому.

Машина резала свет фарами, неслась в Симферополь. Лена тихо сидела съежившись на заднем сидении.

— Данька! Почему ты бросил свою мамку, почему? Как мне теперь жить без тебя? Ты ведь простишь меня, что я уезжаю, не повидав тебя, но я боюсь. Я не хочу верить, что ты погиб, хочу, чтобы в душе моей ты был жив. Мне придется одной начинать новую жизнь, правда, не ту, о которой мы мечтали. И стоит ли жить, Данька, стоит ли?

Поезд уходил рано утром. Они до отправки молча просидели в машине. Гоша купил ей билет, но до последней минуты надеялся, что она передумает.

Он подвел ее к вагону.

— Ленка! — услышала она голос. Они оглянулись. На перроне стояла молодая цыганка. На руках у нее спал ребенок, а двое стояли рядом, держась за ее юбку. — Уезжаешь? — Лена кивнула. Она порылась в сумочке, достала кошелек, подала его цыганке.

— Скажи, что тогда выпало на картах, ты ведь не сказала. — Цыганка не взяла всех денег, открыв кошелек, она достала несколько купюр.

— Плохая карта, черная. — И замолчала.

— Значит, черная карта для белой дамы? — Иза кивнула согласно и, не говоря больше ничего, пошла потихоньку дальше, дети тянули ее за подол.

Лена вошла в купе. Гоша поставил сумку на полку.

— Я похороню его, как своего сына, — обнимая ее, сказал Гоша. — Все его и так считали моим сыном, я так объявил.

— Дурачок ты, «Шнурок», — прошептала Лена. — Ну почему ты об этом не объявил полгода назад? Ты боялся меня всю жизнь. Боялся. А надо было не бояться, я бы пошла за тобой, куда угодно, да только теперь об этом говорить поздно.

Гоша поцеловал ее в первый и последний раз. Он долго бежал за вагоном, смотрел на прижавшееся к стеклу лицо.

В Киеве, на вокзале ее встретили две монашки, одетые в длинные черные платья. Они проводили ее к машине, одна села за руль, другая рядом с ней. Та, что рядом, пыталась рассказать о достопримечательностях, которые они проезжали. Лена молча кивала.

Большие ворота открылись, впуская ее. Сделав шаг, Лена остановилась. Вот то строение, которое строила ее дочь. Она узнала его с первого взгляда. Перед глазами все поплыло и последнее, что она услышала, был звон колоколов…