Кровь героев [Александр Зиновьевич Колин] (fb2) читать постранично, страница - 2

сиротой, умерла бабка, сама вызывала старуху Амалафриду, когда хотела посоветоваться с ней о чем-то важном. Мужчин в своем роду Ульрика не помнила. Точно их и не было вовсе. Они появлялись лишь на одну ночь и, заронив свое семя в женщинах, исчезали навсегда. Так случилось и с матерью Ульрики, и с бабкой, и с прабабкой — самой Амалафридой.

Теперь же подошла пора зрелости и самой четырнадцатилетней хозяйки убогой, скособочившейся на краю деревни лачуги. Несколько дней назад девушка испытала томление и какие-то незнакомые прежде недомогания. В сердце острыми ноготками впивалась неведомая доселе тоска.

А тут еще и страшные слухи: три дня тому назад путешественник — верховой — принес весть о том, что в двух дневных пеших переходах на юг замечена боевая ладья норманнов. Нет ужаснее вести для саксов, живущих здесь, на Востоке, чем известие о появлении норманнов.

Свирепые, бесстрашные и коварные северные воины не щадят никого. Они, не зная страха, бросаются на врагов, даже во много превосходящих их числoм, и лишь смеются над побежденными, которые просят пощады. У норманнов, называющих себя королями морей, нет в сердце жалости, так как сами они превыше всего ценят смерть в бою.

Они не понимают, почему саксы, франки и многие другие германцы, забыв своих древних богов, униженно вымаливают себе спасение перед крестом. Викинги не опускаются на колени даже для того, чтобы помолиться Одину, коего почитают верховным своим божеством, так как ему принадлежит власть в царстве мертвых воинов^[1]. Дорога туда открыта только тем, кто доблестно сражался и нашел себе честную смерть, так и не выпустив из рук оружия.

Они всегда нападают неожиданно, предавая мечу и огню все на своем пути, а затем также молниеносно исчезают, оставляя за собой только трупы мужчин да обесчещеных женщин и девушек, рыдающих над отцами, мужьями и братьями…

Так было всегда. Но теперь все меняется. Теперь викинги все чаще и чаще стали встречать отпор и начали сбиваться в стаи, собирая по нескольку боевых кораблей, на каждом из которых не меньше пятидесяти воинов. На сей раз корабль, замеченный путником, был один. Человек этот клялся муками Христовыми, что норманнов на судне мало (всего восемь пар весел), мачта ладьи сломана, очевидно короли моря прогневали своих богов и те в наказание наслали на них шторм, а может быть, конунг^[2], хозяин этого драккара^[3] поссорился с кем-то, не поделив добычи, и вынужден был спасаться, чтобы другие предводители не отдали приказ растерзать его воинов.

Странник, назвавшийся Гербертом, уверял, что сведущ в военном деле, и брался, если крестьяне, рыбаки и охотники поддержат его, напасть на ненавистых врагов, когда те причалят к берегу, дабы зализать раны и починить свой корабль. Тогда, как он говорил, если Господь будет милостив к добровольцам, они добудут себе славу, хорошее оружие и, может быть, даже если викинги возвращаются из похода — а так оно, скорее всего, и есть, — серебро и золото.

Обещание легкой и богатой добычи взбудоражило односельчан Ульрики, как и прочих окрестных жителей, соблазненных льстивыми посулами Герберта. Воин этот, а у него были не только меч и секира, но и хороший конь, уверял, что не раз ему случалось воевать с норманнами под знаменами английского короля. Правда, Герберт не уточнял, какого именно короля он имел в виду, но его воинственный вид и бравые речи заставили крестьян поверить чужеземцу. Да и то сказать, мало ли королевств на благословенной Богом земле саксов, англов и ютов?

Вопреки всем уверениям Герберта, старейшины опасались, что предприятие может оказаться не таким удачным, и викингам удастся ускользнуть, что сделает страшную месть норманнов неминуемой. Тогда они обратились за советом к Ульрике. Вот для этого-то девушка и вызвала сегодня из Страны духов свою прапрабабку Амалафриду, желая спросить старуху, ждет ли добровольцев под предводительством Герберта успех в намеченном ими предприятии.

Старуха затряслась от смеха, едва услышав вопрос девушки. Вволю навеселившись, Амалафрида, не двигая губами, заговорила, и Ульрика услышала резкий, высокий, дребезжащий голос, немного нараспев произносивший незнакомые ей имена:

— Это Эйрик, сын Вотана и Хельге. — Амалафрида снова захохотала. — Эйрик, рыжий, бесстрашный выкормыш волков, — продолжала она. — Люди безумны, если думают, что могут победить Эйрика. Пусть их будет много, он даже в одиночку убьет всех. Славный сын Вотана. Эйрик, Эйрик, Эйрик! — веселилась старуха. — Глупец Эйнар вернулся из похода и, узнав, что его красавица Хельге родила ему сына, вознегодовал. Как же, ведь прошло так много лун, с тех пор как драккар унес конунга и его дружину к неведомым берегам. Мальчик был уже довольно большой, но Эйнар все равно не захотел признать себя его отцом. Он выгнал Хельге вместе с ребенком и оставил в лесу на съедение волкам. Вотан вознегодовал, когда узнал об этом. Он сам явился к