Человек-землетрясение [Хайнц Конзалик] (fb2) читать постранично, страница - 3

здоровьем, с круглыми глазами и красными щеками, этакое райское яблочко, и при этом гарантированная девственница, которая смогла устоять даже перед сильным натиском Ганса Баррайса, отца Боба. Для Боба Рената была бесполой… Насколько он себя помнил, она всегда была рядом. Она купала его, вытирала махровым полотенцем, расчесывала волосы и несла в постель, рассказывала перед сном сказки или читала Карла Мая. Она стала вещью – как подушка, стул, стол, картина, окно, ковер, лампа, кровать.

Но в шестнадцать лет Боб избил Ренату в дикой ярости, когда она застала его с девочкой в парке виллы. Девочка плакала и вытирала слезы своими разорванными трусиками. Опустив голову, как бык, Боб кулаками гнал перед собой Ренату и орал на нее: «Не лезь в мои дела, черт побери! Я уже не ребенок! Проваливай, говорю тебе! Каждый готов меня воспитывать! Вечно я для них славный, добрый мальчик! Оставьте меня, наконец, в покое, проклятье! Дайте мне жить, как я хочу! Неужели никто еще не заметил, что у меня волосы растут не только на голове?»

С этого дня между Бобом и Ренатой расцвела любовь, граничащая с ненавистью. Он знал, что она видела многое из того, что другие упускали в своей слепоте, и мучил ее этим. «Сегодня я трахнул двух девчонок! – говорил он, например. – Одну за другой. И каждая могла смотреть на другую. Ренаточка, они трепетали, как обезглавленные курицы».

Трижды Рената выдавала его Матильде Баррайс. Но это был бессмысленный протест. «Глупая болтовня! – говорила Матильда. – Вот она, зависть маленьких людей! Мой сын знает, что делает!»

Боб действительно знал.

В двадцать четыре года он принадлежал к небольшой группе международных плейбоев, развлекался на ипподромах, занимался бобслеем в Сен-Морисе и водными лыжами в Сен-Тропезе, танцевал во дворце, но всегда оставался в тени своих кумиров Рубирозы и Гунтера Сакса, неслыханно страдая от этого. Его девушки были красивыми, длинноногими, с пышными копнами волос и острыми грудями, но глупыми и всегда на класс ниже, чем подруги его кумиров. Он ставил эксперименты: подсовывал в Сен-Морисе свою последнюю находку – белокурую Сильвию Пукер – трижды Гунтеру Саксу под его знаменитый нос… Но звезда не обратила на нее никакого внимания. Боб Баррайс ни дня не остался больше с Сильвией и выгнал ее ночью на снег из снятого шале. Ее вещи он выбросил из окошка.

– Чванливые кривляки! – орал Боб, стуча кулаками по стене домика. – Я заставлю вас признать меня! Вы у меня в очереди будете стоять, чтобы пожать мне руку! Вот погодите, я выиграю «Европейское ралли» и дам вам по морде рукой, вымазанной в автомобильном масле, а вы будете при этом млеть от восторга! – В приступе безудержной ярости он распахнул окно и заорал в холодную, мерцающую звездами зимнюю ночь: – Боб Баррайс идет! Погодите! Боб Баррайс придет, как землетрясение! Я вам обещаю!

В долине сверкали огни Сен-Мориса, блестящая крепость, в которой не было рыцарей без страха и упрека и дев с поясами невинности.

9 марта началось «Европейское ралли». Финиш: Монте-Карло. Бобу Баррайсу было двадцать четыре года, когда он ехал под номером 11 на «Мазерати» мощностью 240 лошадиных сил и ценою в 53 000 марок. В свою звездную поездку он отправился из Гамбурга. Вторым водителем ехал его друг Лутц Адамс, студент-медик и автомеханик, блондин-крепыш, состоящий из мускулов и жил, крестьянский сын из Вреденхаузена.

Трескучей морозной ночью с завывающим двигателем они мчались в горах. Дорога была скользкая – настоящий ледяной паркет, на котором бы пируэты делать на коньках, а не повороты на автомобиле.

Боб Баррайс управлял машиной, втянув голову в плечи, судорожно сжав рот, вцепившись пальцами в гоночных перчатках в руль. Обледенелые скалы проносились мимо как тени.

«Я приду, – думал он. – Я выиграю. Я вырвусь в первую десятку. Внимание… Боб Баррайс идет!»

– Этого не может быть! Это какая-то ошибка! – произнес Боб и рывком повернул «мазерати» за выступ скалы. Колеса с шипами заскрежетали и вонзились в зеркальную ледяную гладь дороги. Машина пошла юзом, ее занесло, она развернулась вокруг оси и неотвратимо начала приближаться к скале. Шесть галогеновых фар выхватили из ночной тьмы сверкающую, потрескавшуюся каменную стену. Лутц Адамс втянул голову и заворчал. «Мазерати» взвизгнул, повернул перед самой стеной в другую сторону и помчался дальше в нужном направлении.

– Не гони, как сумасшедший, – вот и все, что сказал на это Адамс. Он склонился над описанием маршрута и спокойно продолжал читать: – Поворот налево, поворот направо, вторая скорость, подъем сто метров, поворот налево, взять в середину… оставаться посередине… переключить на третью скорость… – Узкий луч карманного фонаря скользнул по лицу Боба. Оно было перекошено.

– Это какая-то ошибка! – повторил он.

– Хронометраж не ошибается, Боб. – Адамс не отрываясь смотрел на стремительно исчезающую ледяную ленту горной дороги. – Мы четвертые по сумме очков.

– Невозможно!

– Замена колеса под Греноблем. Там мы