Занавес опускается [Найо Марш] (fb2) читать постранично, страница - 3

ботинок и посмотрю? По-моему, у меня там волдырь, я сквозь носок чувствую.

– Смотрите на здоровье.

– Да, – после паузы сказал Томас, – как я и думал – волдырь. Приличия ради буду сидеть в ботинке, только пятку чуть-чуть высуну, и, даст бог, пройдет. Так вот, несколько слов о моем отце. Вам, без сомнения, известно, что он Великий Старейшина Английской Сцены, и мне нет нужды вдаваться в подробности. Он вам хоть капельку нравится как актер?

– Нравится, и даже очень. – Агате было приятно, что не надо кривить душой. Она чувствовала, что этот немного странный человек сразу бы раскусил фальшь, промычи она что-нибудь уклончиво-вежливое.

– Вы серьезно? Как мило. Он и правда прекрасный актер, хотя порой от него веет древностью, вам не кажется? Ну и потом, эти его выкрутасы! Когда он играет страсть, то дышит с таким присвистом, что на весь зал слышно. Но, будем объективны, он, конечно же, великолепен. Говоря языком кулинарных книг, все блюда у него только отменного качества и только из отменных продуктов.

– Мистер Анкред, – перебила Агата, – вы не могли бы определеннее?

– Это была вступительная часть. По замыслу моей родни, после такой увертюры вы все увидите в ином свете. Портрет великого английского актера пишет великий английский художник – основная идея в этом, понимаете? Я далеко не уверен, что Анкретон вам так уж понравится, но по крайней мере зрелище забавное. Весьма, знаете ли, помпезное сооружение. Портрет намечено повесить под Галереей менестрелей, проще говоря, под хорами, и его будут особым образом подсвечивать. Папочка заплатит, сколько вы скажете, ему все равно. Портрет он заказывает по случаю своего семидесятипятилетия. В принципе, как он считает, такой подарок ему должно бы преподнести благодарное отечество, но отечество, как видно, об этом и не помышляет, поэтому он решил сам его себе преподнести… Себе и потомкам, – после некоторого раздумья добавил Томас и осторожно просунул палец в расшнурованный ботинок.

– Вы, вероятно, хотите, чтобы я рекомендовала кого-нибудь из художников, кто…

– Некоторые, как я знаю, такие волдыри прокалывают, но я – никогда. Нет, спасибо, список художников рангом пониже у нашей семьи уже есть. Я начал рассказывать вам про Анкретон. Помните замки и усадьбы на старинных гравюрах в викторианских книгах? Сплошные башенки, летящая сова на фоне луны… Анкретон именно такой. Его построил мой прадед. Снес очаровательный дом эпохи королевы Анны, а на его месте воздвиг Анкретон. Был даже крепостной ров, но от сырости все начали болеть дифтеритом, и в конце концов на ров махнули рукой, он высох, теперь там огород. Кормят в Анкретоне сносно, потому что овощей много, а кроме того, когда началась война, папочка вырубил Большую восточную рощу и запасся дровами впрок, так что в замке по-прежнему разжигают камины. – Подняв глаза на Агату, Томас криво улыбнулся. Улыбка была осторожной, полувопросительной. – Ну вот. Теперь вы знаете, что такое Анкретон. Вам там, скорее всего, не понравится, но по крайней мере посмеетесь.

Агата почувствовала, что ее охватывает паника.

– Поскольку я все равно туда не собираюсь…

– И конечно, наша семья тоже дорогого стоит, – не давая себя перебить, невозмутимо продолжал Томас. – О да! Взять хотя бы папочку, Миллеман, Полину и Панталошу. Вы любите переживания?

– Не понимаю, о чем вы?..

– Все мои родичи ужасно эмоциональные люди. Безумно глубоко переживают по любому поводу. Самое смешное то, что они нисколько не притворяются. Им действительно присуща необыкновенная глубина чувств, но многие, знаете ли, не верят, что такое возможно, и мои родственники очень от этого страдают. – Томас снял очки и невинно поглядел на Агату близорукими глазами. – Хотя, конечно, их весьма утешает тот факт, что они намного эмоциональнее и тоньше, чем все остальные. Думаю, этот нюанс будет вам небезынтересен.

– Мистер Анкред, – терпеливо начала Агата, – мне дали отпуск, потому что я нездорова, и…

– Правда? По вашему виду не скажешь. Какой же недуг вас поразил?

– Фурункул, – сердито отрезала она.

– Да что вы! – Томас поцокал языком. – Как скверно.

– И потому я далеко не в лучшей форме. Чтобы выполнить заказ, о котором пишет ваша родственница, потребовалось бы не меньше трех недель напряженной работы. В письме же мне дается всего семь дней.

– А сколько продлится ваш отпуск? Агата прикусила губу.

– Дело не в этом, – сказала она. – Дело в том, что…

– У меня тоже как-то раз был фурункул. Вам сейчас полезнее всего работать. Очень отвлекает. У меня фурункул был на ягодице, – гордо сообщил Томас. – Вот уж когда и вправду масса неудобств. – Он изучающе посмотрел на Агату: она еще в начале разговора привычно пересела с кресла на коврик перед камином. – Как я могу судить, у вас фурункул не на…

– Он у меня на бедре. И мне уже намного лучше.

– Что ж, в таком случае…

– Но суть не в этом. Я не могу взяться за ваш заказ, мистер Анкред. Мой муж три года был в командировке, сейчас он наконец