Не пропавший без вести [Ю. М. Корольков] (fb2) читать постранично, страница - 3

татарская деревенька Мустафино. В этой деревне в семье бедняка Мустафы Залилова и родился Муса Джалиль.

Семья Залиловых жила впроголодь. Сколько лет отец надрывался в тяжелом труде, да так и не смог вырваться из беспросветной нужды. Пришлось продавать домишко в Мустафино и подаваться в город. Мустафа храбрился, говорил соседям, что уезжает в Оренбург по своей доброй воле, что там живет родственник, который пристроит его на хорошую должность. Но соседи не завидовали ему: все знали, как горек хлеб и там — на чужбине.

Три года прожили Залиловы в Оренбурге. Отец все старался вырваться из беспросветной нужды, бедности, которая, будто трясина, засасывала семью. Выбраться из нищенской жизни не удавалось, и у отца опускались руки. Все чаще он приходил домой пьяным, едва держась на ногах. Но как только мутный рассвет проникал в окно подвала, он поднимался и снова шел искать работу.

Но чем бы отец ни занимался, денег у него все равно не было. А цены все повышались, продукты дорожали, — начавшаяся война все больше давила своей тяжестью на простых людей.

И несмотря на то что в семье Залиловых почти каждый хоть что-то приносил домой, жить становилось все труднее. Осенью сестренка Зейнаб пошла в школу, но ей не купили ни пенала, о котором она так мечтала, ни грифельной доски. Отец сказал: «Управишься и тем, что есть у Мусы. Коран^[1] и грифельную доску будете брать в школу по очереди». Так и учились: один день коран брал Муса, другой — Зейнаб. Но когда коран доставался Мусе, он не мог писать: грифельную доску уносила Зейнаб.

А дома у Мусы появились новые заботы и обязанности — родилась сестренка Хадича, которая перешла на его попечение.

Залиловы жили недалеко от Форштадта — казачьей пригородной слободы на берегу Урала. Как и прежде, мать еще затемно уходила в очередь за хлебом, а возвратившись, отправляла Мусу и Зейнаб в школу. Но часто, не дождавшись ее, ребята уходили в школу голодные.

Мусе пошел двенадцатый год, когда произошла Февральская революция. Как-то на исходе зимы Муса и его брат Ибрагим увидели на улице много людей. Татарские богачи — братья Хусаиновы, золотопромышленник Валиев, меховщик Аюпов ходили во главе демонстрантов к городской управе, ходили вместе с русскими купцами. Разница была только в том, что русские богатеи прицепили себе на поддевки красные банты, а купцы-татары — зеленые.

Дома в тот день отец сказал, что в Петербурге свергли царя, произошла революция, и теперь, может быть, жить станет легче. Но Февральская революция кончилась, а порядки остались старыми.

Октябрьская революция пришла в Оренбург значительно позже, чем в центр России. Казачий атаман Дутов захватил город сразу же, как только узнал, что рабочие и крестьяне свергли в Петрограде власть Временного правительства.

Ранним утром Муса с сестренкой Зейнаб по дороге в школу увидели за мостом на земляной дамбе отряд казаков. А несколько дальше, за спиртоводочным заводом, около афишной тумбы толпилась кучка людей, читая приказ-объявление, напечатанное броскими черными буквами. Муса не утерпел и тоже подошел к тумбе.

Он прочитал приказ до конца, но многого не понял. Под приказом стояла подпись: «Войсковой атаман полковник Дутов». Он объявлял о переходе всей государственной власти в его руки. Город Оренбург объявлялся на военном положении.

Только в январе восемнадцатого года отряды Красной гвардии выбили белоказаков из города и освободили Оренбург. А через день в Оренбурге приняли радиограмму, которую напечатали и расклеили по всему городу. В радиограмме говорилось: «Всем, всем, всем! Оренбург занят советскими войсками…» Под радиограммой стояла подпись: «Ленин».

Но атаман Дутов не сложил оружия. Он ушел в степи и, заявив, что объявляет войну Советской власти, стал накапливать силы. В начале апреля дутовцы организовали бандитский налет на Оренбург. Среди ночи белоказаки ворвались в город, захватили казарму, где размещались красногвардейцы, порубили их, сонных, саблями и начали кровавую расправу с представителями Советской власти. Под пулями, под белоказачьими саблями погибло немало людей.

По тревоге удалось поднять железнодорожников. Еще помогли мадьяры, австрийцы, немцы — бывшие пленные, объединенные в интернациональный полк. Вместе с железнодорожниками они выбили белоказаков из Оренбурга.

Через день убитых хоронили в братской могиле, которую вырыли недалеко от караван-сарая в городском сквере. Траурная процессия растянулась по всему городу. Гробы несли впереди. Муса насчитал сто двадцать, а их все несли и несли…

Над раскрытой могилой говорили речи. Муса стоял на высокой куче сырой, маслянистой глины и смотрел в глубокую четырехугольную яму, тесно уставленную гробами. На траурном митинге говорил председатель Совета Коростылев. Слова его навсегда запали в душу мальчика.

Председатель Совета призывал не плакать над могилой павших, но многие плакали. Плакал и маленький татарский мальчик. Мусе